Текст книги "На крючке (ЛП)"
Автор книги: Макинтайер Эмили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
15.ДЖЕЙМС
Чайник закипает на плите, а я смотрю на тыльные стороны своих рук, сжимающих стойку. То, что произошло ранее с Венди, было неожиданным. Но, Господи, то, как она распалась под моими пальцами, как она умоляла меня перекрыть ей доступ воздуха и дрожала от моих прикосновений, заставило меня быть опасно близким к потере контроля.
И это неприемлемо.
Я бы с удовольствием отрицал это, но, к сожалению, знание своих слабостей имеет первостепенное значение для их преодоления, а то, что Венди стала слабостью, дотошно очевидно. Особенно после того, как я отнес ее с палубы в свою личную каюту, а затем стал смотреть, как она спит, наслаждаясь тем, как ее темные волосы контрастируют с кремовым цветом моих простыней.
Я смотрю на чайник, раздраженный тем, что она так сильно влияет на меня. Что она взывает к моим низменным желаниям и выводит их на передний план, заставляя меня бороться за контроль. С насмешкой я отставляю чайник с конфорки и провожу рукой по волосам.
– Я могу сделать это для тебя, ты же знаешь, – говорит Сми, входя в комнату с оставшейся после ужина посудой.
– В этом нет необходимости, спасибо.
Он кивает, направляясь к раковине и ставя бокалы рядом с раковиной.
–Она красивая девушка.
– Хм? – спрашиваю я, потирая большим и указательным пальцами подбородок.
– Я сказал, что она хорошая девушка.
Я поворачиваюсь, рассматривая его. Сми близок к моему возрасту и работает на моей лодке с тех пор, как я нашел его на улице рядом с ВР, когда мне было восемнадцать – в выходные после того, как я убил своего дядю. Он был бездомным, просил мелочь, но в его глазах было что-то такое. Что-то, что сказало мне, что в жизни ему не повезло, и ему просто нужен был способ вернуть контроль над ситуацией после того, как его лишили этого.
И это то, что я могу понять.
В течение нескольких недель я навещал его, принимающего небольшие порции денег, теплой еды и одежды, наблюдая со стороны, чтобы понять, был ли он побочным продуктом наркотиков, которые я выбрасывал на улицы, или же он был кем-то другим. Кто-то, достойный второго шанса.
К счастью для него, это было последнее.
Когда я купил Тигровую лилию на наследство моих родителей, то, что скрыл от меня дядя, я пошел прямо к Сми и предложил ему комнату и питание. Новый шанс. Новое начало. При условии, что он поклянется в верности и будет работать только на меня. За исключением Ру, он был самым постоянным в моей жизни.
Тем не менее, я держу его на расстоянии, не позволяя ему знать о самых темных сторонах моей жизни. Любой может предать, если дать ему правильный стимул, и несмотря на то, что я знаю, что Сми последовал бы за мной на край земли, я не хочу рисковать тем, что его схватят и заставят разгласить секреты, которые он не должен рассказывать. Было бы жаль покончить с его жизнью.
– Мне не нужно, чтобы ты одобрял мои завоевания, Сми. Мой посуду и держи под контролем мою яхту. За это я тебе и плачу, – огрызаюсь я.
– Прошу прощения, босс.
Он кивает и отворачивается, сосредоточившись на посуде в раковине. Но его слова проникают сквозь мои и без того потрепанные нервы. Я знаю, какая Венди хорошая девушка, ее чистосердечная невинность вытекает из ее пор, как масло, блестит и от нее невозможно отвести взгляд. Может быть, поэтому она так меня влечёт – темные части моей души жаждут ее света.
Возвращаясь в свою личную каюту, я напоминаю себе, что стоит на кону. Она – инструмент. Что-то, что можно использовать и сломать, средство достижения цели и ничего более. И хотя я с нетерпением жду возможности насладиться ею, позволив этим чувствам запутать мои внутренности, я не добьюсь ничего хорошего.
Подкрепив свою цель, я открываю дверь, шаги замедляются, когда я вижу ее, сидящую в центре моей кровати, волосы в беспорядке на голове, а глаза все еще тяжелые от сна.
Ухмылка озаряет ее лицо, заставляя мой желудок сжаться.
– Привет. Я волновалась, когда проснулась совсем одна.
Я сажусь на край кровати.
– Мои извинения. Я подумал, что ты захочешь пить, но потом понял, что не уверен, чего бы ты хотела.
– О, – ее щеки становятся круглыми от улыбки. – Это мило с твоей стороны. На мгновение я забеспокоилась, что меня похитили. Проснувшись в незнакомой комнате, я была немного дезориентирована.
– Замечательные похитители, раз держат тебя в таких качественных простынях.
– Ну... никогда не знаешь, они могли пытаться обманом заставить меня подчиниться.
Мои губы подергиваются, в груди бурлит веселье.
– Обманом?
– Да, ну ты знаешь, – она убирает прядь волос со лба. – Стокгольмский синдром или что-то в этом роде.
Мои брови поднимаются.
– И ты думаешь, что восприимчива к такому?
Она кивает.
– Я думаю, мы все подвержены странным вещам, когда наше эмоциональное и физическое состояние находится под давлением.
– Очень проницательно, дорогая.
Тошнота подкатывает к моему нутру.
Тыльные стороны ее рук прижимаются к щекам.
– Мне так жаль, что я заснула после... Ну, ты знаешь. Я не хотела.
Она качает головой, и я замечаю слабую вспышку цвета. Моя рука движется вперед, чтобы провести кончиками пальцев по розовым отметинам на ее шее.
– Никогда не извиняйся за то, что находишь утешение со мной, – я убираю руку, кровь приливает к моему паху, когда я понимаю, что она носит мои отпечатки на своем горле, как ошейник. – С твоей шеей все в порядке?
Ее рука движется от щеки к дыхательному горлу.
– Все в порядке.
– Ты уверена?
– Ничего не болит, – ее губы приподнимаются. – Ощущения идеальные.
– Выглядит так, будто может остаться синяк.
Она пожимает плечами.
Я приближаюсь, наклоняю ее голову в сторону и прижимаю мягкий поцелуй к отпечаткам.
– Мне нравится, что у тебя на коже есть напоминание обо мне.
Ее рот приоткрывается, и она вдыхает. Я наклоняю ее подбородок и закрываю ее губы кончиками пальцев.
– Ты можешь остаться здесь, если хочешь, или я могу отвезти тебя обратно к твоей машине.
– Который час?
– Поздний, – отвечаю я.
Ее пальцы крутятся на коленях.
– Я думаю... я, наверное, пойду домой. Мне нужно на работу утром.
Я киваю.
– Я понимаю, хотя мне бы хотелось, чтобы ты побаловала меня и осталась.
Поездка на машине обратно в «Ванильный стручок» проходит спокойно, мягкая классика играет через динамики, пока она смотрит в окно. И снова я понимаю, что ценю все те способы, которыми она не настаивает на разговоре, предпочитая находить утешение в нашем молчании. Не так много людей, способных на такое, и это заставляет мое уважение к ней расти.
Я паркуюсь рядом с ее машиной, и на этот раз она даже не пытается открыть свою дверь. Удовольствие струится по мне, зная, что она уже делает то, о чем я прошу. Как только я открываю дверь, она берет мою руку и поднимается, прежде чем положить ладони мне на грудь.
– Спасибо за прекрасное свидание, – говорит она.
– Можешь поблагодарить меня еще раз после следующего.
Мои руки обвиваются вокруг ее талии и притягивают ее ближе.
– Ты так уверен, что оно будет?
Я ухмыляюсь, провожая ее назад, пока она не упирается в бок машины. Моя рука покидает ее талию и нежно обхватывает ее шею, кончики пальцев скользят по синякам. Я наклоняю ее голову назад.
– Я уже говорил тебе однажды, что хочу, чтобы ты была только моей, – губы касаются ее челюсти. – Думаю, ты уже поняла, что я могу быть очень настойчивым.
Ее дыхание прерывается, и во мне просыпается вязкое желание, мои внутренности дрожат от потребности погрузиться в нее. Почувствовать, как ее тело облегает меня, пока я разрушаю ее изнутри.
Я заставляю себя отстраниться, мои пальцы слегка сжимаются, прежде чем отпустить.
– Какая у тебя фамилия? – спрашивает она.
– Барри, – отвечаю я без раздумий.
Мое сердце заколотилось, легкие сжались. Я не хотел говорить ей об этом. Это слишком рискованно, наши отцы много лет работали вместе, и я не могу быть уверен, что она никогда об этом не слышала. К счастью, она даже не вздрагивает.
Напоминание о том, кто она такая, проникает в мои вены, как яд, гнев пробивается сквозь туман ее присутствия, и я восстанавливаю контроль над собой, который, как мне казалось, ускользает.
Ее рука поднимается к моему лицу, пальцы проводят под глазами.
– Что это было?
– Что было, дорогая?
Она качает головой.
– Что-то... твои глаза... они изменились.
– Правда? – я качаюсь на пятках, не обращая внимания на то, что мой живот завязывается в тугой узел. – Просто надеюсь, что ты избавишь меня от страданий и согласишься стать моей.
Она смотрит на землю, а затем снова смотрит на меня.
– Если я буду твоей, то кто ты будешь для меня?
Твоим худшим кошмаром.
– Я – то, чем ты позволишь мне быть.
Ее зубы впиваются в нижнюю губу, и мой большой палец тянется вверх, чтобы коснуться ее.
– Скажи мне, что ты моя Венди, дорогая.
– Я твоя, – дышит она.
Удовлетворение проносится по моей крови, и я улыбаюсь, наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам, а затем помогаю ей сесть в машину.
Как только она поворачивает за угол, моя улыбка исчезает, щеки болят от этого шоу. Но удовлетворение свободно течет по моим венам, вкус мести свеж на моем языке.
16.ДЖЕЙМС
Предвкушение течет по моим венам, как пикси-пыль по венам наркомана, мой разум мчится со скоростью тысяча миль в минуту. Я годами ждал возможности встретиться с Питером Майклзом лицом к лицу, и наконец этот момент настал. Раньше, чем я предполагал, но, тем не менее.
Интересно, узнает ли он меня? В детстве мне часто говорили, что я – вылитый мой отец, но я уже не уверен, что в этом утверждении есть доля правды.
Сразу после смерти родителей я помню, как сидел в нашем пустом доме, а незнакомые люди пытались утешить меня, спрашивая, что бы я хотел собрать. Что бы я хотел оставить. Как будто вся моя жизнь может быть суммирована и отправлена с несколькими ящиками одежды.
Я молчал, решив взять только небольшую коробку с памятными вещами. Старую книгу со сказками, которые мама читала мне на ночь, и единственную фотографию, на которой мы были втроем: мама, отец и я. Я прятал их под кроватью у дяди, а ночью, когда горе прокладывало себе путь через мои внутренности и обхватывало горло, заставляя меня чувствовать, что я не могу дышать, я доставал их. Я сжимал в руке их неподвижные лица и плакал в подушку, представляя, как голос моей матери читает мне сказки со счастливым концом.
Но однажды ночью, вскоре после моего приезда, дядя нашел их. Я умолял и просил, стоя на коленях, как жалкий пёс, готовый на все, чтобы сохранить те крохи, которые у меня остались. Но его это не волновало. Его не интересовало ничего, кроме послушания и боли. И в ту ночь он позаботился о том, чтобы я узнал, что значит и то, и другое. Он держал меня на коленях, обещая вернуть мне мои вещи, его тонкий нож пронзил мой торс, проливая кровь, и от этого зрелища страх сковал мою душу. Он рассказал мне, как ненавидит моего отца, как его тошнит от моего лица. А после того, как он лишил меня всякой невинности, он сжег все вещи и смеялся, пока я плакал, стыд и мучительное горе смешивались с послевкусием его мерзкого удовольствия.
Но мои слезы быстро высохли, и я поклялся никогда больше не позволять им падать.
В течение многих лет я пытался удержать в памяти их лица, звук их голосов и запах их волос. Но, как и все остальное, воспоминания исчезают. Разумом слишком легко манипулировать, даже нашему собственному подсознанию. Факт становится вымыслом или, по крайней мере, извращённой версией правды. И прошлое становится искаженным и размытым.
– Мы встречаемся с ним в пещере Каннибала, – голос Ру вырывает меня из моих мыслей.
Мои брови поднимаются, удивленные тем, что Питер хочет встретиться именно там.
Пещера Каннибала – это заброшенная пещера глубоко в лесу, примерно в полутора часах езды от города. Ходят слухи, что в пятидесятые годы она использовалась правительством для хранения военного оборудования, но уже давно заброшена. Случайные туристы то и дело проходят мимо, но по большей части это пустое место, слишком скрытое за густыми деревьями, чтобы даже бездомные могли найти там убежище.
Ру усмехается, откидываясь на спинку стула и зажигая сигару.
– Итак, где ты был прошлой ночью? Я попросил близнецов собрать новую партию, думал, ты будешь там, чтобы осмотреть товар.
Мои внутренности скручивает.
– Я был нездоров. Близнецы могут с этим справится сами.
– Но они не знают оружия так, как ты.
– Были какие-то проблемы?
– Насколько я знаю, нет.
Я киваю.
– Ну, если возникнет проблема, я прослежу за этим.
Ру хмурится, поднимая тыльную сторону руки вверх, словно готов ударить по воздуху.
– Сколько неуважения вылетает из твоего рта, малыш. Клянусь Богом.
– Да ладно тебе, Руфус. Ты один из единственных живых людей, которых я правда уважаю.
Он затягивается сигарой.
– Да, и... я не сказал этого в тот день, но спасибо за подарок.
Я морщусь, мой желудок сжимается.
– А теперь не надо на меня наезжать, малыш, – продолжает он. – Просто дай мне сказать то, что я должен сказать.
Вздохнув, я встаю, иду к глобусу в углу его кабинета, где хранится бренди, наливаю себе двойную порцию и кручусь вокруг. Лед звякает о края стакана.
– Ты – самое близкое, что у меня когда-либо было в роли сына, – говорит он.
Мое сердце бешено колотится в груди, пальцы сжимают бокал так сильно, что отпечатываются на коже.
– И я знаю, что ты не любишь сентиментальную брехню, поэтому я сделаю это быстро. У нас много врагов. И я просто хочу сказать… – он прочищает горло. – Я рад, что у тебя есть моя шестерка, малыш.
Сухожилия в моей челюсти напрягаются, я сжимаю зубы, давя комок эмоций, застрявший в горле. Я наклоняю свой бокал в его сторону.
– Каждую ночь.
– И прямо до утра, – подмигивает.
В первый и единственный раз я встретил Питера во время «семейного отпуска», что на самом деле означало, что у моего отца, Артура, были дела в Америке. Я никогда не знал, чем именно он зарабатывал на жизнь, кроме того, что он был влиятельным, и все в Лондоне, казалось, знали и почитали его. Я знал, что у него был деловой партнер здесь, в Штатах, которого он часто навещал, обычно без нас. Однако в этот раз была годовщина свадьбы моих родителей, и мама настояла на том, чтобы мы поехали с ним.
На следующее утро за поздним завтраком я познакомился с Питером и его идеальной семьей. В то время я ничего не думал об этом. В конце концов, у меня были родители, которые любили меня, и я никогда ни в чем не нуждался. Тем не менее, по какой-то причине, когда я впервые увидел его, меня охватило сильнейшее чувство неотложности. Я списал это на то, что ненавижу погоду во Флориде. Было слишком душно и жарко. Слишком светло после жизни под пасмурным небом Лондона.
А потом вошла его красивая жена, неся на руках ребенка, которому было не больше года, и держа за руку маленькую девочку с каштановыми волосами и улыбкой, которая протягивала руку и поражала тебя своим сиянием. Их мать была красивой, но она бледнела по сравнению с моей.
Питер улыбнулся и пожал мою руку, мягкая кожа его ладони заставила меня почувствовать себя важной персоной. Почувствовать себя уважаемым. Глупо, но я смотрел на него так же, как на своего отца. А через два дня, когда мы летели домой на частном самолете компании NevAirLand, любезно предоставленном Питером Майклзом, он загорелся, врезался в деревья и убил всех на борту. Всех, кроме меня.
Я никогда не забуду выражение лица моего отца, когда он прочитал рукописную записку, написанную за несколько минут до этого – записку, переданную самим Питером. Я никогда не знал, что живой человек может стать таким же болезненно-белым, как призрак.
Именно этот образ преследует меня сейчас, когда мы едем по затемненной дорожке к входу в пещеру Каннибала. Хруст гравия под шинами вторит моим внутренним ощущениям, когда я понимаю, что мне придется усилия, чтобы не убить Питера прямо на месте.
Старки паркует машину и оставляет фары включенными – единственный способ осветить черноту ночи.
И вот он стоит, прислонившись к Rolls-Royce, в зеленой рубашке на пуговицах и темных брюках. Его люди стоят чуть впереди, а рядом с ним – потрясающая светловолосая женщина.
– Ты готов, малыш? – Ру смотрит на меня. – Будь сердечен, хорошо?
Я поднимаю брови.
– Конечно, Руфус.
– И не называй меня Руфусом в его присутствии, ради всего святого.
Ру выходит из машины первым, и я следую за ним, позволяя свету приземлиться на него, пока я прячусь в тени, не желая, чтобы Питер меня увидел.
– Ру, я полагаю? – голос Питера разносится по воздуху, заставляя мой желудок вздрогнуть.
Ру ухмыляется.
– Это я. Ты бы знал это, если бы пришел в первый раз.
Питер наклоняет голову, его седеющие волосы покачиваются при этом движении.
– Прошу прощения, я уверен, что ты понимаешь, почему я послал одного из своих людей первым. Конфиденциальность и осторожность имеют первостепенное значение.
Я засовываю руки в карманы, большой палец резко трётся о дерево ножа, пытаясь заглушить стук своего сердца.
– И кто же это? – спрашивает Ру, махнув рукой в сторону женщины, стоящей позади Питера.
Питер оглядывается на нее.
– Это Тина Белль(созвучно с Tinker Bell или Фея Динь-динь). Моя помощница.
Ее светлые волосы убраны назад, она улыбается и машет рукой.
– Тина, приятно познакомиться, – говорит Ру. – Ну, мы здесь. Поговорите с нами.
Питер откидывает голову в сторону, его взгляд переходит с Ру на Старки и, наконец, на меня, стоящего в тени.
– Ты заставляешь меня представить моих людей, но не оказываешь мне такой же любезности? – показывает на свою грудь. – Если ты планируешь, чтобы мы работали вместе, уважение должно быть обоюдным. Должен быть уровень доверия.
Гнев пылает глубоко в моем нутре. Доверие. Смешно, правда.
Я выхожу из тени на свет, руки в карманах.
– Доверие – забавное слово, не так ли? – спрашиваю я.
Ру поворачивается ко мне, сузив глаза. Я ухмыляюсь и подмигиваю ему.
Питер смотрит на меня долгие мгновения, словно впитывая каждую черточку. А потом его щеки слегка бледнеют.
Великолепно.
– В конце концов, – продолжаю я, – мы верили, что когда кто-то твоего калибра приходит на нашу территорию и просит о встрече, он окажет нам любезность и действительно появится.
Я делаю шаг вперед, пока не оказываюсь плечом к плечу с Ру, моя рука сжимает нож, пытаясь вложить всю свою ярость в рукоять, чтобы она не отразилась на моем лице.
Я ждал этого пятнадцать лет, и я собираюсь довести свой план до конца, независимо от того, как сильно моя кровь царапает мои внутренности, крича о том, чтобы покончить с ним здесь и сейчас.
Питер облизывает губы.
– А ты?
Я хихикаю, глядя на землю, прежде чем встретить его взгляд.
– Можешь называть меня Крюком.
– Ах, да. Крюк, – Питер усмехается. – Твоя репутация опережает тебя, – он наклоняет голову. – Не знал, что ты британец.
Я ухмыляюсь, прислонившись к передней части нашей машины.
Люди Питера подходят ближе, но он качает головой.
– Расслабьтесь все. Мы все просто бизнесмены, ведущие беседу, – его глаза смотрят в мои. – Не так ли?
– Я предлагаю нам перейти к делу, – огрызнулся Ру. – Ты уже потратил достаточно нашего времени, и я могу быстро стать нетерпеливым.
Брови Питера поднимаются к линии волос.
– Ты знаешь, кто я?
Ру качает головой.
– Ты хочешь сказать, что я глуп? Ты пришел на мою территорию и думаешь, что раз тебя зовут Питер Майклз, то ты можешь попросить нас прыгнуть, а мы скажем, как высоко, а потом поблагодарим тебя за услугу? – он качает головой. – Здесь все не так. Если ты хочешь работать на меня со своими самолетами и кораблями, мы можем поговорить. Я более чем готов заключить полюбовное соглашение. Но не думай ни секунды, что раз ты золотой мальчик в глазах всего мира, то я будет до этого дело здесь, у себя дома, – он показывает на свою грудь. – Это мои улицы. И каждый на них платит свои взносы. Ты меня понял?
Мои внутренности раскалываются от слов Ру, шок пронзает мой желудок, как стрела. Он думает о том, чтобы работать с ним. После того, как мы договорились, что он скажет нет.
Питер молчит долгие мгновения, а потом потирает подбородок и кивает.
– Я буду распространять твою пикси и твое оружие, но я хочу пятьдесят процентов.
Я скрежещу зубами, а Ру смеется.
– Десять.
Питер улыбается.
– Сорок.
Губы Ру истончаются, его глаза темнеют.
– Кажется, ты меня не понял, да? Ты мне не нужен.
– Возможно, это правда, – Питер кивает. – Но ты будешь дураком, если откажешься от меня. У вас могут быть поставщики, но ни один из них не обладает моим опытом, и ни один из них не имеет всемирно известной службы перевозчиков, которая может войти в любую страну в любое время, – он подходит ближе к Ру, и мой позвоночник выпрямляется. – Все, что тебе нужно сделать, это сказать слово, и я упакую твою пикси и отправлю ее в места, которые ты видел только в своих мечтах.
Звонок прерывает момент, и Питер достает свой телефон из кармана, бросая взгляд на экран. Вздохнув, его тело расслабляется.
– К сожалению, господа, я вынужден прервать нашу встречу, – он поднимает взгляд, его глаза морщатся в уголках от улыбки. – Я обещал своей дочери, что буду дома к ужину.
Мой желудок подпрыгивает при упоминании Венди. Интересно, что бы он чувствовал, зная, что последствия оргазма его дочери покрывали мои пальцы накануне вечером? Что я держал ее жизнь в своих руках, пока она умоляла меня приблизить ее к смерти.
Питер идет вперед, протягивая Ру руку для пожатия.
– Мы окончательно определимся с планами где-то на следующей неделе. Прими правильное решение, хорошо?
И тут он подходит ко мне. Его очаровательная маска слегка сползает, когда он поворачивает шею, чтобы посмотреть мне в глаза. Желчь обжигает горло, когда я кладу свою ладонь на его.
Его взгляд холоден. Расчетливый.
– Может быть, однажды ты скажешь мне свое имя?
Предвкушение врезается в меня, как таран, и улыбка растягивается на моем лице.
– Я с нетерпением жду этого момента.
