Текст книги "На крючке (ЛП)"
Автор книги: Макинтайер Эмили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
ИНФОРМАЦИЯ
Данный перевод является любительским и сделан не с коммерческой целью. Просим Вас, дорогие читатели, не распространять данный перевод на просторах интернета и НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук. Спасибо!
Книга: На Крючке
Автор: Эмили Макинтайер
Серия: Долго и Несчастливо #1
Перевод: AmorNovels
PLAYLIST
Lost Boy – Ruth B
Control – Halsey
Heathens – Twenty One Pilots
Bad Romance – Lady GaGa
bury a friend – Billie Eilish
Blood // Water – grandson
In the Shadows – Amy Stroup
Look What You Made Me Do – Taylor Swift
ocean eyes – Billie Eilish
Lifetime – Justin Bieber
Для всех, кто был злодеем в чужой истории.
Вы можете получить в жизни все, если пожертвуете ради этого всем остальным.
– ДЖ.М. БАРРИ, ПИТЕР ПЭН
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
На крючке – это мрачный современный роман. Это сказка для взрослых.
Это не фэнтези и не дословный пересказ.
Главный герой – злодей. Если вы ищете безопасное чтение с искуплением и превращением плохого парня в героя, вы не найдете его на этих страницах.
Книга «На крючке» содержит откровенные сексуальные сцены, а также зрелое и графическое содержание, которое не подходит для любой аудитории. Читателям рекомендуется проявлять осторожность. Я НАСТОЯТЕЛЬНО рекомендую вам читать вслепую.
ПРОЛОГ
Давным-давно...
Я чувствую себя иначе, чем я думал.
Убивая его.
Костяшки пальцев напрягаются, когда я выкручиваю запястье, и когда его глаза расширяются, кровь брызжет из его шеи и заливает кожу на моем предплечье, меня охватывает чувство удовлетворения от того, что я решил вонзить свой клинок в его сонную артерию. Достаточно смертельно, чтобы обеспечить его смерть, но достаточно медленно, чтобы я мог наслаждаться, наблюдая, как каждая последняя секунда его жалкой жизни утекает, забирая с собой его убогую душу.
Я знал, что ему понадобятся всего несколько секунд, чтобы потерять сознание, но это все, что мне нужно.
Несколько секунд.
Достаточно, чтобы он заглянул мне в глаза и понял, что я – монстр, которого он помог создать. Живое воплощение его грехов, вернувшееся, чтобы посеять справедливость.
Но я надеялся, что он будет умолять. Хоть немного.
Я остаюсь над ним еще долго после того, как кайф от его кровопролития исчезает, моя мозолистая ладонь обхватывает его шею, а другая сжимает ножны моего клинка, ожидая чего-то. Но единственное, что приходит, – это холод, когда его кровь остывает на моей коже, и осознание того, что не его смерть принесет мне покой.
Только когда мой телефон вибрирует в кармане, я отпускаю его, тяжесть его контроля исчезает, когда его труп падает с моих рук.
– Привет, Руфус.
– Сколько раз я должен повторять, чтобы ты не называл меня так? – огрызается он.
Я ухмыляюсь.
– По крайней мере, еще один раз.
– Все готово?
Пройдя через кабинет в ванную комнату, я открываю кран, пока вода не станет теплой, включаю громкую связь и начинаю смывать брызги крови с рук.
– Конечно, да.
Ру ворчит.
– Как ты себя чувствуешь?
Мои руки держатся за край раковины, и я наклоняюсь вперед, чтобы посмотреть на себя в зеркало.
Как я себя чувствую?
Сердце не учащается. Нет огня, бурлящего в моих венах. Никакой силы, вытекающей из моих костей.
– Боюсь, мои ожидание не особо оправдались.
Схватив полотенце с крючка на стене, я вытираюсь и возвращаюсь в кабинет за своим костюмом.
– Ну, это неудивительно. Джеймс Барри(имя автора сказки «Питер Пэн»), самый трудный ребенок во всей, блять, вселенной, которому невозможно угодить.
Я ухмыляюсь, застегивая пиджак, поправляя манжеты, и возвращаюсь назад, чтобы встать над дядей. Я смотрю на него, его черные глаза безучастно смотрят в потолок, его рот открыт и расслаблен – точно такой же, каким дядя всегда заставлял держать мой рот.
Забавно.
Но моя невинность была украдена задолго до него.
Я отпихиваю его ногой с дороги, его отвратительные крокодиловые ботинки все в крови, которая скопилась под его телом.
Вздохнув, я щипаю себя за переносицу.
– Все стало немного... грязно.
– Я позабочусь об этом, – Ру смеется. – Расслабься, парень. Ты хорошо справился. Встретимся в «Веселом Роджере»? Пора праздновать.
Я кладу трубку, ничего не ответив, и даю себе время осознать, что это последний момент, который я провожу с родственником. Закрыв глаза, я глубоко вздыхаю, ища хоть каплю сожаления.
Его нет.
Тик.
Тик.
Тик.
Звук прорывается сквозь тишину, царапая мои внутренности. Я скрежещу зубами, когда мои глаза распахиваются, а уши напрягаются в поисках этого непрекращающегося звука. Приседая, я достаю платок из нагрудного кармана и лезу в джинсы дяди, доставая его золотые карманные часы.
Тик.
Тик.
Тик.
Ярость скручивается вокруг моего нутра и сжимает его, моя рука швыряет часы на землю. Сердце бешено колотится, пока я стою, снова и снова ударяя ногой по отвратительному предмету, пока пот не выступает на моем лбу, стекая по щеке на пол. Только убедившись в его тишине, я могу расслабиться.
Выпрямившись, я выдыхаю, откидываю назад волосы и разминаю шею.
Вот. Так-то лучше.
– Прощай, дядя.
Заправив платок обратно в костюм, я ухожу от человека, которого хотел бы никогда не знать.
Теперь я на шаг ближе к тому, кто несет ответственность за все. И на этот раз ему не удастся улететь.
1.ВЕНДИ
Я никогда не была в Массачусетсе, но слышала об отсутствии жары. Поэтому, хотя смена температуры по сравнению с Флоридой – это шок, он не является неожиданным. И все же, когда я дрожу в своей майке, а легкий ветерок обдувает мои руки, я не могу не пожалеть, что не осталась дома, вместо того чтобы последовать за своей семьей в их новый дом в Блумсбурге.
Но я не могу смириться с мыслью о том, что я не на расстоянии телефонного звонка, если я им понадоблюсь. Мой отец – трудоголик, еще больше после смерти матери, и без меня мой шестнадцатилетний брат Джонатан остался бы совсем один.
Я всегда была папиной дочкой, хотя он и делает это трудным. Я надеялась, что после переезда он сбавит обороты. Будет больше времени уделять семье, а не постоянно искать новое большое дело, в которое он вцепится зубами. Но Питер Майклз никогда не успокаивается. Его жажда новых начинаний преобладает над стремлением к семейным отношениям. Пятый год подряд его называют лучшим бизнесменом по версии Forbes, что означает, что у него есть большие возможности в этом отношении. А то, что он является владельцем крупнейшей авиакомпании на западном полушарии, означает, что у него есть много средств для реализации этих возможностей.
NevAirLand (созвучно с Neverland – Нетландия – страна в Питер Пэне). Если вы можете об этом мечтать, то мы сможем вас туда доставить.
– Мы должны пойти куда-нибудь сегодня вечером, – говорит моя подруга Энджи, вытирая прилавки в «Ванильном стручке» – кофейне, где мы обе работаем.
– И что делать? – спрашиваю я.
Честно говоря, я надеялась просто пойти домой и расслабиться. Я здесь всего чуть больше месяца, и я так много работаю, что у меня не было ни одной ночи, чтобы провести с Джонатаном. Хотя, он сейчас находится в подростковой стадии «мне никто и ничто не нужно», так что, возможно, он не хочет, чтобы я была рядом.
Она пожимает плечами.
– Я не знаю. Пара девочек говорили о том, чтобы пойти в «Веселый Роджер»(пиратский чёрный флаг с черепом и костями).
Я морщу нос. И от того, что она сказала «девочки», и от названия места, о котором она говорит.
– Да ладно, Венди. Ты здесь уже почти два месяца, и ты ни разу не сходила со мной погулять.
Она выпячивает нижнюю губу, ее руки складываются в молитве.
Качая головой, я вздыхаю.
– Не думаю, что я нравлюсь твоим друзьям.
– Это неправда, – настаивает она. – Они просто еще не знают тебя. Для этого ты должна действительно пойти с нами.
– Я не знаю, Энджи, – мои зубы впиваются в нижнюю губу. – Мой папа уехал из города, и ему не нравится, когда я выхожу и привлекаю внимание.
Она закатывает глаза.
– Тебе двадцать, девочка. Обрежь пуповину.
Я нерешительно улыбаюсь ей. Она, как и большинство людей, не может понять, каково это – быть дочерью Питера Майклза. Даже если бы я захотела, пуповину не перерезать. Его власть и влияние достигают каждого уголка вселенной, и нет ничего и никого, что вышло бы из-под его контроля. А если и есть, то я их никогда не встречала.
Колокольчик над входной дверью звонит, и входит подруга Энджи Мария, ее длинные черные волосы сверкают в свете верхнего освещения, когда она идет к нам.
Мои брови поднимаются, когда я смотрю на нее, а затем снова на Энджи.
– Что это за место, куда пускают двадцатилетних?
– Разве у тебя нет поддельного удостоверения личности?, – спрашивает Мария, подходя к стойке.
– У меня его точно нет, – я никогда в жизни не пробиралась в бар или клуб. – Мой день рождения через несколько недель, я просто пойду с вами в следующий раз.
Я отмахиваюсь от них.
Мария осматривает меня сверху донизу.
– Энджи, у тебя нет документов твоей сестры? Они выглядят... похожими, – она протягивает руку и прикасается к моим каштановым волосам. – Просто покажи немного этого тела, и они даже не посмотрят на лицо на удостоверении.
Я смеюсь, отмахиваясь от ее слов, но мои внутренности сжимаются, тепло разливается по венам и зажигает щеки. Я не нарушаю правил. И никогда не нарушала. Но мысль о том, чтобы пойти сегодня вечером, сделать что-то плохое, вызывает волнение в моем позвоночнике.
Мария – одна из «девочек», и она и близко не была приветлива. Но когда я смотрю, как она ухмыляется и проводит пальцами по волосам, я думаю, может быть, Энджи права. Может, это все в моей голове, и я просто не дала ей шанс. У меня никогда не было близких подруг, поэтому я не уверена, как все это должно работать.
– Мне все равно, если ты не хочешь идти, – Энджи дуется, бросая в меня свою влажную тряпку. – Я принимаю исполнительное решение.
Я смеюсь, качая головой, пока заканчиваю пополнять запасы чашек на утро.
– Хм... – Мария громко лопает свою жвачку, ее темные глаза смотрят мне в лицо. – Ты не хочешь идти?
Я пожимаю плечами.
– Дело не в этом, я просто...
– Наверное, это к лучшему, – прерывает она. – Я не думаю, что ВР – это твое место.
Я ощетиниваюсь и встаю прямее.
– И что это значит?
Она ухмыляется.
– Я имею в виду... это место не для детей.
– Мария, перестань. Не будь сукой, – вклинивается Энджи.
Мария смеется.
– Я не сука. Я просто говорю. Что, если он там? Ты можешь себе представить? У нее будет травма на всю жизнь от того, что она находится в одном здании с ним, и она побежит домой, чтобы рассказать папе.
Я поднимаю подбородок.
– Моего папы даже нет в городе.
Она качает головой, ее губы истончились.
– Значит, твоя няня.
Раздражение проникает в мое нутро, и необходимость доказать, что она не права, заставляет меня принять решение, срывая слова с языка. Я смотрю на Энджи.
– Я согласна.
– Да! – Энджи хлопает в ладоши.
Глаза Марии сверкают.
– Надеюсь, ты справишься.
– Дай мне передохнуть, Мария. С ней все будет в порядке. Это бар, а не секс-клуб, – насмехается Энджи, прежде чем повернуться ко мне. – Не слушай ее. Кроме того, мы идем туда только для того, чтобы она могла попытаться привлечь внимание своего таинственного мужчины.
– Я привлеку его внимание.
Энджи наклонила голову.
– Он даже не знает о твоем существовании, девочка.
– Моя удача должна измениться в какой-то момент.
Мария пожимает плечами.
Смущение заставляет меня вскинуть брови.
– О ком вы вообще говорите?
По лицу Марии ползет медленная ухмылка, а в глазах Энджи появляется тоскливый взгляд.
– О Крюке.
2.ДЖЕЙМС
– У нас есть новое предложение.
Я наливаю двойную порцию Basil Hayden (виски) в хрустальный стакан, добавляю один кубик льда и наслаждаюсь вкусом, прежде чем повернуться лицом к Ру.
– Я не знал, что мы принимаем новые предложения.
Он пожимает плечами, зажигает конец сигары и делает затяжку.
– Нет. Но я бизнесмен, а у этой компании огромный потенциал.
Его голос звучит приглушенно, когда он говорит, затягиваясь табаком, но годы впитывания его слов как Евангелия позволяют легко понять его.
Руфус – известный миру как Ру – единственный человек в моей жизни, достойный моего доверия. Он спас меня от ада, и я никогда не смогу отплатить ему за это. Но любезность распространяется только на него, что осложняет ситуацию, когда он решает ввести в нашу операцию новых людей.
С возрастом он стал безрассудным.
– Однажды твоя неспособность отказываться от потенциальных возможностей приведет к тому, что тебя убьют, – говорю я ему.
Его глаза сужаются.
– Я не намерен умирать и оставлять свое наследство британцу.
Я ухмыляюсь. Все это в любом случае мое, просто он не хочет говорить об этом вслух. Не хочет признавать, что ученик превзошел мастера; что он держит бразды правления только потому, что я ему это позволяю. Это было правдой с того момента, как восемь лет назад, в день, когда мне исполнилось восемнадцать, кровь моего дяди пролилась под моей рукой. Я выпотрошил его, как никчемную рыбу, а затем тем же лезвием разрезал стейк за ужином, не позволяя никому усомниться, почему мои пальцы окрашены в красный цвет.
Ру может и носит титул босса, но все они боятся только меня.
Поставив бокал на край стола, я сажусь в одно из кресел с мягкой спинкой.
– Твоя смертность – это не то, о чем я люблю шутить.
Иногда я действительно верю, что Ру считает себя неприкасаемым. Это делает его небрежным. Он слишком легко доверяет. Позволяет людям подходить слишком близко. К счастью, у него есть я, и я вонжу свой нож глубоко в живот любому, кто попытается что-то сделать, а после буду наслаждаться тем, как жизнь вытекает из их глаз, а кровь капает мне на руки.
Думаю, когда ты пережил то, что пережил я, ты быстро понимаешь, что бессмертие дается только через воспоминания людей.
Ру наклоняется вперед, положив сигару в богато украшенную пепельницу на углу стола.
– Тогда слушай внимательно. У нас есть кое-кто, кто заинтересован в позиции нашего нового партнера, – Ру усмехается. – Хочет расширить нашу дистрибуцию. Запустить наш пикси в новые уголки вселенной.
– Очаровательно, – я смахиваю ворсинки со своего пиджака. – Кто это? – спрашиваю я, чисто чтобы успокоить его.
Я не заинтересован в привлечении кого-то нового. Мы использовали нашего нынешнего наркоторговца в течение последних трех лет, и я лично проверил его. Я видел, как он потел в своей одежде, наблюдая за погрузкой нашей пикси-пыли в самолет, спрятанной в ящиках с омарами. Сидел рядом с ним в кабине пилота весь полет, вертел в пальцах лезвие моего крюка, пока он мочился от нервов.
Если вы хотите обеспечить чью-то преданность, вы должны убедиться, что они понимают, почему вы этого заслуживаете. И я убедился, что люди понимают, что конец моего крюка ранит сильнее, когда человек, владеющий им, получает удовольствие от причинения боли.
Ру вытирает рот рукой.
– Слышал о самолетах NevAirLand?
Я застываю на месте, кровь в моих венах леденеет. Я совершенно уверен, что никогда не упоминал это название, особенно Ру.
– Не могу сказать, что слышал.
Моя челюсть подрагивает.
– Ну, ты, наверное, единственный, – Ру смеется. – Владелец, Питер Майклз, только что переехал сюда.
Мое сердце ударяется о ребра. Как я мог пропустить это?
– Оу?
Ру кивает.
– Он ищет новых приключений, – он улыбается, его слегка кривые зубы сверкают. – Будет справедливо, если мы поприветствуем его должным образом, позволим ему узнать, как здесь все устроено.
Мои руки дергаются от ярости, которая вспыхивает во мне всякий раз, когда я слышу имя Питера Майклза. Я протягиваю руку и беру свой стакан, крепко сжимаю кристалл, и в груди расцветает предвкушение.
Как удачно, что человек, которого я мечтаю убить, подает мне себя на серебряном блюде.
– Что ж, думаю, это прекрасная возможность, – я улыбаюсь.
Ру поднимает сигару.
– Я не спрашивал твоего разрешения, парень, но я рад, что ты согласен.
– Итак, когда мы с ним встретимся?
Я делаю глоток своего напитка, пытаясь усмирить быстрый стук своего сердца.
– Я встречаюсь с ним сегодня вечером. Наедине.
Он сужает глаза.
Мое нутро сжимается.
– Позволь мне пойти с тобой, Руфус. Ты не должен встречаться с ним один.
Ру вздыхает, проводя рукой по своим нелепым ярко-рыжим волосам.
– Ты слишком пугаешь, парень. Мне нужно, чтобы эта встреча была дружеской.
Тут с ним не поспоришь.
– Возьми хотя бы одного из мальчиков.
При мысли о том, что Ру останется наедине с Питером Майклзом, у меня по позвоночнику пробегает холодок.
Ру пускает в воздух колечко дыма.
Я наклоняюсь вперед, упираясь костяшками пальцев в его стол.
– Руфус. Обещай мне, что не пойдешь один. Не будь глупцом.
– И не забывай о своем месте, – огрызается он. – Я управляю этим, а не ты. Ты отвечаешь передо мной. Как насчет того, чтобы выразить свою благодарность и хоть раз просто сделать то, что тебе, блядь, сказали?
Мои зубы скрежещут от его тона, и будь он кем-то другим, я бы поблагодарил его за напоминание прямо перед тем, как отрезать ему язык. Но Ру сходит с рук многое из того, что не сходит никому другому.
Я впервые увидел Ру, когда мне было тринадцать лет – через два года после того, как меня отправили в Америку жить к дяде. Читая в библиотеке, я услышала шум в коридоре и пошёл выяснить, что это за шум. Заглянув в щель в двери кабинета, я завороженно наблюдал, как крупный мужчина с оливковой кожей и крашеными рыжими волосами навис над столом моего дяди, который был на волоске от смерти, с пистолетом у виска и угрозой, сквозившей в густом бостонском акценте Ру. Это было потрясающе, правда. Я никогда не видел, чтобы мой дядя перед кем-то трусил. Обычно это было его любимым развлечением – видеть, как другие падают перед ним на колени.
Как политик, он часто делал это публично.
Как человек, полный ярости и извращений, он еще чаще делал это наедине.
Поэтому я нашел этого загадочного человека увлекательным и пошёл за ним после того, как он ушёл, отчаянно пытаясь подражать его силе. Наверное, это можно назвать одержимостью, но я никогда не знал никого подобного ему. Я никогда не видел, чтобы кто-то подчинил себе человек, который управлял миром.
Я тоже хотел знать, как это делается.
Но в тринадцать лет я еще не овладел искусством быть незамеченным, и Ру знал, что я преследовал его все это время. Он взял меня к себе и научил всему, что знал сам. Познакомил меня с улицами Блумсбурга и не давал мне сойти с ума от кошмаров, которые мучили меня во сне.
Так что я буду подчиняться его желаниям, потому что на этой планете нет ни одной души, которая бы заботилась обо мне так, как он.
Была одна, но это было давно. Другая жизнь, правда.
– Ты прав, – говорю я. – Я доверяю твоему мнению. А вот всем остальным – нет.
Ру смеется и открывает рот, чтобы ответить, но стук в дверь прерывает его.
– Войдите, – ворчит Ру.
Старки(пират из Питера Пэна), один из наших молодых новобранцев, заглядывает в дверь.
– Извините, что прерываю, босс, – его глаза скользят по моим, расширяются, и он быстро отводит взгляд. – Тут несколько девушек пытаются войти с поддельными удостоверениями. Это доставляет нам чертовски много хлопот внизу.
– Ты поднялся сюда, чтобы беспокоить нас этим дерьмом? – огрызнулся Ру. – За что, черт возьми, мы тебе платим?
Я ухмыляюсь над вспыльчивостью Ру и иду к камерам наблюдения, глядя на ту, что направлена на главный вход. Как и сказал Старки, там три девушки, одна из которых сейчас кричит в лицо нашему вышибале. Жалкая. Я продолжаю смотреть, мои глаза останавливаются на красавице, стоящей в стороне.
Мой живот сжимается, когда я провожу взглядом по ее телу в облегающем синем платье. Она обхватила себя руками, ее взгляд мечется туда-сюда между вышибалой и такси, стоящими вдоль улицы.
В моей груди клокочет раздражение от того, что я не могу видеть ее так ясно, как мне хотелось бы. Но я вижу ее достаточно, чтобы понять, что она выглядит неловкой. Невинной. Определенно, ей не место в таком месте. И по какой-то причине это возбуждает мой член, заставляя его утолщаться и пульсировать, когда я представляю все способы, которыми это место могло бы осквернить ее. Не так много людей, которые вызывают у меня такую реакцию. Жизнь, проведенная без реакции, впиталась в мою кожу, превратившись в непроницаемый щит; ничто не может войти или выйти. Просто пустая оболочка с единственной целью.
Тот факт, что эта девушка хоть немного заинтересовала меня, пробудило мое любопытство.
– Впусти их, – прерываю я, не сводя глаз с красавицы-брюнетки.
Старки перестает тараторить, его глаза перебегают на меня, а затем возвращаются к Ру.
– Ты уверен, я...
– Я заикаюсь? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. – Или, может быть, это акцент мешает тебе понять?
– Н-нет, это просто...
– Просто, – перебиваю я. – Очевидно, ты нуждаешься в подсказке, как справиться с ситуацией. Или я неправильно понял, почему ты обратил наше внимание на эту пустяковую проблему?
Ру ухмыляется, откинувшись в кресле.
– Нет, Крюк. Ты не ошибся.
– Хм. Тогда это проблема, наверняка, – я киваю. – Скажи, ты бы согласился, что нам нужно уволить того, кто работает с дверью?
– Эм, нет, – начинает Старки.
– В конце концов, если у него нет способности контролировать группу женщин, как мы можем быть уверены, что он справится с кем-то еще? – я качаю головой.
Старки сглатывает, его кадык покачивается.
– Я... Они...
– Видишь ли, – продолжаю я, вынимая из кармана крючковатый нож и раскрывая его. – Покорение женщины – это все о контроле, – я подхожу к нему, крутя нержавеющую сталь между пальцами, замысловатый коричневый узор рукоятки скользит по моей коже. – Тонкое переплетение силы. Взаимные уступки, так сказать. Доставлять им абсолютное удовольствие от своего господства.
Остановившись перед ним, нож замирает, когда я беру его в ладонь.
– Очевидно, что у нашего вышибалы сегодня вечером больше генов покорности, – моя свободная рука тянется к нему, поправляя галстук. – Я понимаю, как трудно распознать в себе ту же черту.
Я наклоняюсь ближе, позволяя кончику моего клинка упереться в его горло.
– Будь хорошим мальчиком, Старки, и запусти. Их. Внутрь.
– Да, сэр, – пробормотал он.
Я хлопаю его по плечу, он поворачивается и выбегает за дверь.
Ру указывает на меня своей сигарой, в его глазах светится веселье.
– И именно поэтому ты не придешь на эту встречу.
Я улыбаюсь, поправляя манжеты пиджака.
– Это справедливо. В любом случае, я отправляюсь на главный этаж. У меня есть вышибала, которого нужно заставить исчезнуть, и внезапный аппетит на что-нибудь красивое.
Ру хихикает.
– Только убедись, что они достигли возраста.
Взявшись за ручку двери, я приостанавливаюсь.
– Ру?
Он ворчит.
– Убедись, что Питер знает, что я с нетерпением жду встречи с ним лицом к лицу.
