Текст книги "Поддаться (ЛП)"
Автор книги: М. Р. Джозеф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Я никогда не слышал о том, чтобы богатая семья делала что-то подобное. Когда она рассказывает о своих родителях, то просто светится. Они для нее солнце и луна. Она очень близка со своим братом, у нее мало общего с сестрой, но они неплохо ладят.
– Расскажешь мне о своей семье? Я все говорю и говорю о своей, что уже тошно, а даже не спросила тебя о твоей.
– Особо не о чем рассказывать. У мамы все отлично. Она домохозяйка. Она красивая, добрая, любящая. Мы близки, и папа, ну, он настоящий шутник.
Это ложь.
Это все ложь.
Я говорю это, потому что Харлоу никогда не узнает правду, поэтому, чтобы поддержать разговор, я лгу.
– Да, мой папа любит ловить мяч во дворе, со мной и моим братом. Он очень много работает. В типографии. Уже в течение тридцати лет. Через несколько месяцев я стану дядей. Я не слишком люблю детей, но счастлив за своего брата и его жену Беллу.
Ее лицо загорается, когда я говорю о том, что буду дядей, и на мгновение оно превращается во что-то другое. У девушек бывает такой взгляд, когда слышат «детка» в свой адрес, но свет, который был только что в ее глазах, погас.
– Это гм… это здорово для них. У них будет первенец?
– Да. Мой брат сказал, что они пытались несколько лет, но безуспешно.
Харлоу резко встает с дивана и идет к шкафу, где хранятся DVD и игры. Она бубнит мне:
– Ну, некоторым людям не так везет, как тем, кто даже не планирует беременностей. Это действительно позор. Для кого-то это так просто. Я рада, что они получат свое маленькое чудо.
Ее голос звучит холодно. Кажется, что говорит не она. Как будто говорит другой человек. Иногда я не понимаю эту девушку.
– Белла прекрасна. Когда мы были моложе, я был влюблен в нее, но мой брат увел ее у меня.
Она смотрит на меня, как будто она где-то это слышала:
– Я помню.
Я говорил ей это? Не помню.
– Правда?
Она снова садится рядом со мной и держит в руках DVD:
– Правда. В ту ночь прошлым летом, когда мы… эм… Когда мы…
– Сделали «это»? – усмехаюсь.
Она бьет меня по руке:
– Да, не важно. Я же говорила, ты был, гм…
Я знаю, что она хочет сказать, поэтому заканчиваю за нее:
– Хорошо целуюсь.
Я ее нервирую.
Гол, и я зарабатываю от нее смущенный румянец.
– Да, да, да. Окей. Отлично. Ты хорошо целуешься и сказал, что практиковался с девушкой, которая теперь твоя невестка.
Она это запомнила? Но она была пьяна. Абсолютно. По крайней мере, она казалась такой.
– Как ты это запомнила? Это было так давно, но ты мне напомнила, что я действительно говорил об этом.
Харлоу не хочет говорить, и это прекрасно. Похоже, ей не комфортно, поэтому я не буду слишком давить. Она быстро меняет тему:
– Я не очень устала и собиралась посмотреть фильм. Хочешь со мной?
Она не хочет, чтобы я болтался без дела? Мне кажется, она невменяемая. В одну минуту она дает мне по яйцам, а в следующую – хочет узнать историю моей жизни. Я тоже не слишком устал, так что, черт возьми, буду продолжать работу над тем, как быть взрослым.
– Конечно. Что будем смотреть?
Прижимая диск к груди, Харлоу закрывает глаза и драматически выдыхает:
– Мой любимый фильм «С песней в моем сердце». Я знала, что миссис Тейлор, мама Уиллоу, все еще хранит его здесь. Я подсадила ее на него.
– Очень похоже на девчачий фильм. Я хочу кровь и кишки. Ты не можешь найти «Рэмбо» или что-то в этом духе? – указываю на шкаф.
– Тьфу, неандерталец. Зачем я вообще спрашивала? – она качает головой, только усугубляя мою реакцию на ее выбор фильма.
– Что я сказал не так? – выхватив у нее коробку, рассматриваю обложку и читаю аннотацию, после чего бросаю коробку на стол.
– Паршиво. Он грустный. Она певица с классной карьерой, получает травму в авиакатастрофе, ей практически отрывает ноги. Она калека. Почему ты хочешь смотреть что-то вроде этого?
Харлоу встает, упирает руки в свои бедра и постукивает ногой:
– Тогда почему ты хочешь посмотреть что-то вроде Рэмбо? Разве ты не насмотрелся на это в морской пехоте?
Она уловила суть.
Черт возьми.
Она продолжает говорить:
– Меня воспитывали на классике, моя мать была…
Я перебиваю ее:
– Большой поклонницей старых фильмов и звезд кино, отсюда и имя Харлоу, потому что тебя назвали в честь Жанны Харлоу. Твоя сестра Грета была названа в честь Гарбо, а твой брат в честь Джоана Кроуфорда, чего я до сих пор не понимаю.
Она выглядит пораженной. Перестает постукивать ногой и смотрит на меня, как будто из моей шеи вырастает вторая и очень уродливая голова:
– Как ты запомнил это?
Черт, действительно, как?
– Ты, хм, ты сказала мне как-то утром во время одного из наших разговоров на причале.
Она качает головой:
– Нет, нет, я не говорила тебе такого этим летом. Я сказала это тебе прошлым летом во время нашей маленькой, ну ты знаешь…
Не стоит стесняться.
Она права.
Я почесываю голову, желая никогда не произносить этого вслух, но это уже сделал. Нет пути назад.
– Так. У тебя странное имя… Конечно, я запомнил такую историю.
Она ждет секунду, делает шаг вперед, а затем отступает. Она подумала о чем-то, хочет сказать мне, но молчит, все еще стоя возле дивана, но в нескольких сантиметрах от него.
Внезапное желание скрыть это заставляет меня принять отчаянные меры:
– Ладно, хорошо. Я посмотрю твой девчачий фильм, полный сопливого любовного дерьма и трагедии. Но если там будут петь, я ухожу на хрен отсюда.
Она радостно хлопает в ладоши и вставляет DVD в плеер.
Я люблю игривую Харлоу Ханнум.
Когда начинается музыка вступительной заставки, я уже понимаю, что в полном дерьме. Надеюсь, где-то здесь есть нож, и я смогу перерезать себе горло. Харлоу, сидя на другой стороне дивана, протягивает мне плед и берет один себе.
– И что мне с этим делать?
– Укройся им, устройся поудобнее и наслаждайся фильмом. Попробуй. Я всегда так делаю.
Она улыбается мне, и по какой-то дурацкой причине это заставляет меня чувствовать… Я не знаю, как объяснить это, тепло и неловкость, наверное. Поэтому делаю то, что мне велено, надеясь, что нет скрытых камер, чтобы кто-нибудь заметил, что я подкаблучник.
***
Тепло от одеяла внезапно пробуждает меня ото сна. Я чувствую тяжесть на себе, вокруг груди и мягкость под своей рукой. Стряхиваю сонливость и открываю глаза, смущенный и не помня, где нахожусь, до того момента пока не смотрю вниз… Теперь вспоминаю. Я вижу ее макушку. Густые светло-рыжие волосы Харлоу, когда переворачиваюсь, ее рука вокруг меня напрягается, и она мурлычет. Мягкое, тихое похрапывание раздается с каждым вздохом. Я чувствую запах ее волос, запах, который пробуждает меня даже больше, чем ощущение мягкости этих волос. Стоит ли ее будить? Стоит ли сказать ей перелечь в постель или просто заснуть обратно, что я действительно хочу сделать, судя по тяжелеющим векам. Опираясь головой на спинку дивана, я размышляю, как поступить. Пытаюсь вытащить руку из-под ее шеи, и когда получается, пряди ее волос проходят через мои пальцы, и кажется, что это шелк. Никогда не чувствовал ничего подобного. Я трогал и тянул разные волосы в свое время, но эти чувствуются иначе. Мои пальцы покалывает. Это ощущение поднимается от моей ладони вверх по руке, и я просыпаюсь больше, чем пять минут назад. Харлоу не двигается. Она такая спокойная и так крепко спит. Я не уверен, каким должен быть мой следующий шаг.
Хочу ли я вообще двигаться?
Я устал, но не делаю этого. Не обнимаюсь с девушками. Как она вообще так близко оказалась рядом? Ведь была на противоположной стороне дивана, когда начался чертов фильм. Даже не могу вспомнить, когда заснул, или когда она успела обнять меня.
Стараюсь выбросить из головы любые мысли о том, чтобы остаться на этом диване. Я смотрю на часы, которые показывают 2:15. Не слышал, чтобы кто-то входил, поэтому, может быть, они отправились куда-то продолжать или решили остаться в «Джаксе» после закрытия. Ее подруги могут все неправильно понять, если увидят нас вот так. Черт, даже мои друзья не все верно поймут, если спалят нас в таком виде, так что я делаю свой ход.
Осторожно подталкиваю ее руку, стараясь не испугать.
– Репка, Репка, подъем. Время идти спать, – глажу ее по голове, думая, что это не очень хорошая идея.
Она не издает ни звука, не шевелиться, не вздрагивает, ничего. Остается только отнести ее в комнату и свалить.
Стараюсь приподнять ее и уйти, не тревожа. Одной рукой беру под колени, а второй придерживаю спину. Мягко приподнимаю с дивана, ее руки снова оказываются у меня на груди. Я покачиваю ее, пока несу в комнату. Когда мы доходим до нее, кладу девушку, пытаясь откинуть одеяло на кровати, и одну за другой снимаю туфли, которые все еще на ней. Харлоу непроизвольно подталкивает свое тело к подушке и сжимает руки под ней, хотя я все еще поддерживаю ее голову. Натягиваю на нее одеяло, и мои руки делают то, что мой ум говорит мне не делать. Они снова оказываются на ее волосах, гладят их, чувствуя мягкость, которую я ощущал в гостиной, и я ждал этого. Как только оно пронизывает меня, Харлоу двигается, я отстраняюсь. Слишком резко.
– Чед? – слышу ее хрип.
Кто такой Чед?
– Чед, прости. Пожалуйста. Останься со мной. Мне очень жаль.
Ей снится сон, но кто такой Чед, о котором она мечтает? Я не помню Чеда из фильма, который мы смотрели сегодня вечером, а парень, которого мы видели раньше, не был Чедом. Я слишком устал, чтобы выяснять. Харлоу все еще спит и больше не разговаривает с этим непонятным Чедом, поэтому встаю с кровати и пробираюсь к двери. Но прежде чем уйти, я в последний раз смотрю на эту маленькую девушку, лежащую там, выглядящую такой юной и невинной во сне.
Выхожу из комнаты, закрываю двери в ее дом и возвращаюсь к себе. Лежу в постели, размышляя, кто такой Чед, и почему только несколько прядей волос заставили меня чувствовать… Что-то. Не знаю, что это или что это было, я знаю, что видел мягкую сторону Харлоу сегодня вечером, ту, которая мне понравилась. То, что может сделать нас хорошими друзьями или даже ближе. Думаю о том, как она выглядела на той кровати, такой ранимой, теплой, довольной. Я слишком устал, чтобы дрочить сегодня. Морти придется подождать до завтра.
Последнее, о чем я думаю, прежде чем уснуть – это то спокойствие, которое видел в Харлоу, когда она спала. Ее волосы рассыпались на подушке, мягкие звуки, которые исходили от нее, когда она вдыхала и выдыхала. Она была похожа на ангела, а я, думая о ней, на дьявола.
Глава 7
Фейерверк
Харлоу
Не могу поверить, что через два дня День Независимости. Лето незаметно пролетает. Это похоже на то, чего я хотела. Зависание с девчонками, отдых на пляже, выходы по вечерам. Это все, чего я хотела и в чем нуждалась. Пришло время для первого запланированного на неделе звонка доктору Голдбергу, моему терапевту. Поэтому я говорю девчонкам, что собираюсь на пробежку. Беру свой телефон и убегаю на пляж. Всегда иду туда, когда мне нужно поговорить с ним. Набрав его номер, соединяюсь через секретаря с ним.
– Здравствуй, Харлоу. Как проходит неделя?
– Здравствуйте, доктор Голдберг. Хорошо. Я чувствую себя нормально.
– Как ты спишь?
– Не так уж плохо, но пока принимаю лекарства. Ночь или две пропустила, поняла, что они мне не нужны, и проспала целых шесть часов.
– Хорошо, хорошо. Рад слышать это. Ты получала ответы по вакансиям в какой-либо из школ, на которые претендовала?
Как бы мне хотелось сказать ему «да», но не могу, и это расстраивает меня.
– Нет, пока нет, но я не переживаю по этому поводу, немного встревожена.
– Ты беспокоишься только из-за ситуации с работой или волнуешься из-за других вещей?
Я смотрю на воду, она достаточно далеко от меня, чтобы вызывать тревогу, и рассказываю про то, как держала ноги в воде и про инцидент с Крузом. Что покоряю свой страх. И доктору Голдберг, похоже, приятно это слышать.
– Думаю, ты делаешь большие успехи, Харлоу. Теперь об этом друге, о котором ты так часто рассказываешь. Его зовут Круз? Полицейский?
– Да. А что насчет него?
– Ну, ты говорила, что в начале лета была готова уйти из-за его выходки, что тебе было некомфортно жить с ним рядом из-за того, что произошло между вами прошлым летом.
Да, я рассказала доктору Голдбергу о Крузе. О той ночи, когда мы были вместе. Тот, чье имя мы не называем, был там и целовался с девушкой. У меня была встреча с психотерапевтом несколько дней спустя, поэтому я рассказала ему, что натворила. Мне пришлось вытащить это из себя и обсудить с ним, что, оглядываясь назад, было самым настоящим подвигом, учитывая, что я не была заперта где-то в своей комнате, качаясь из стороны в сторону, словно пациент психбольницы.
– Правильно, и хотите – верьте, хотите – нет, но у нас установилось что-то похожее на дружеские отношения.
– Я рад это слышать.
Единственное, что так удивляет меня в течение этого лета, те отношения, которые установились у нас с Крузом. У меня никогда не было друзей-парней, кроме Кроу, но он мой брат и один из моих лучших друзей. Тем не менее, чем больше времени я провожу с Крузом, тем больше он становится похожим на… не знаю, какое слово лучше использовать, чтобы описать его… назовем его человеком?
Я рассказываю доктору Голдбергу обо всем этом и уверена, что он все записывает, делает заметки и просто слушает меня.
– И он знает о том, что произошло, и о нем?
О, Боже, надеюсь, Круз никогда ничего не узнает.
– Нет. В курсе только мой брат и Уиллоу.
И я ничего ему не скажу.
– Знаешь, Харлоу. Из того, что ты рассказала, мне стало ясно, что этот молодой человек положительно влияет на тебя. У тебя меняется голос, когда ты говоришь о нем. Знаю, что у вас сложилась непростая ситуация поначалу, но иногда те, от кого мы меньше всего этого ожидаем, открывают нам новые образы мышления, новые знания. Есть те, с кем нам комфортно открываться и с кем приятно беседовать, чувствуя мир и покой. Это в своем роде терапия.
Возможно, доктор Голдберг прав.
Наши беседы великолепны. Мы отлично понимает характеры друг друга. Я не слишком разговорчива, особенно когда плохое настроение, но по каким-то странным причинам, за гранью моего понимания, когда я себя так чувствую, Круз всегда рядом, достает меня и смешит.
– Вероятно, Вы правы, доктор Голдберг. Я чувствую, что раскрываюсь с ним. Обычно так с парнями не делаю. Хочу сказать, что с Кроу по-другому, но все же я не знаю, как это помогает мне.
– Это психология, поэтому не известно. Этот человек не знает, что с тобой случилось, не может осудить тебя. Ты говоришь, что он слушает тебя. Он знает о твоей мечте стать учителем, о том, как сильно ты трудилась для этого. Знает о твоей семье, о ее истории, поэтому просто разговоры с ним о случайных, ежедневных событиях или вещах из прошлого, напрямую не связанных с тем, почему ты общаешься со мной, – это лечение.
Я сижу на пляже, слушаю, как волны бьются о берег. Солнце светит в глаза, и я закрываю их, делаю глубокий вдох и думаю обо всем этом. Думаю о том, через что прошла. Что «он» сделал со мной. Снизил мою самооценку, заставив думать, что я недостаточно хороша, и иногда мне кажется, что он прав. Но в последнее время бывают моменты рядом с Крузом, когда он может заставить меня чувствовать, что я прекрасна.
Моя беседа с доктором Голдбергом продолжается еще немного. Он говорит, что я не нуждаюсь в лекарствах, и он думает, что делаю большие успехи. Доктор обсудит со мной это после праздника, но поощряет меня наслаждаться новой дружбой с Крузом.
***
Мы по-прежнему продолжаем наш маленький утренний ритуал, когда Круз не идет спать после длинной смены. Мы сидим на причале, попивая кофе, иногда глядя на рассвет и разговаривая. Я даже болтаю ногами в воде, если у меня есть настроение. Это для меня своего рода терапия. В такие моменты распространяется спокойствие, я начинаю чувствовать внутри себя умиротворение, несмотря на то, что не плаваю. Это и комбинация наших с Крузом утренних разговоров. Он почти как доктор Голдберг. Как будто я нахожусь на сеансе, но теперь это тот парень, с которым живу рядом, с кем занималась сексом год назад, не зная его.
Господи, я сделала это, не зная его.
Иногда это просачивается в мой мозг, и я не могу его отключить. Никогда не была особо сексуальным существом. Только будучи с одним человеком, кроме Круза, а так вы можете так называть меня… совершенно неопытной.
Но той ночью я была другим человеком. Я была раскована, похотлива, даже алчна. Даже просачивалась моя доминантная сторона. Действия, которые я не могу вернуть, даже если попытаюсь, и время от времени Круз напоминает мне об этом.
Кроу приезжает сегодня на несколько дней. Мы собираемся вечером в новое место в бухте, «Лодочную станцию», где люди могут на своих суднах подплыть к причалу, припарковаться и зайти в бар.
Блаженное утреннее солнце теплое и приветливое на моем лице. Крики чаек – это музыка лучше для моих ушей, чем любая песня на радио.
– С добрым утром, Репка.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что Круз все еще в форме после работы.
Пялюсь на него, нервно сглатывая. Возникшее где-то в глубине меня чувство необычно. К тому же, оно стало часто появляться по непонятным мне причинам.
Одежда. Это всего лишь одежда.
Синий – явно его оттенок. Он подчеркивает цвет роскошных глаз.
Я игнорирую это ощущение:
– И тебе доброе, или лучше пожелать спокойной ночи?
Он смеется и делает глоток кофе:
– Спокойной ночи, точно. Я только вернулся. Была занятная ночка. Два вызова на драки в баре, одну дома, и куча дерьмовой бумажной волокиты.
Бедняга. Круз выглядит уставшим. Он упорно трудится, пытаясь доказать, что заслуживает того, чтобы участок, на котором он работает, нанял его на постоянной основе.
– Тогда почему ты здесь, раз так сильно устал?
Он пожимает плечами:
– Это наше личное, вот почему. Не хотелось пропустить.
Хорошо.
– Ну и когда приезжает твой брат?
– Около десяти. Сегодня вечером мы отправляемся в новое место в бухте. Ты пойдешь?
Он кивает и встает, потянувшись, и начинает расстегивать свою форменную рубашку.
Подождите. Какого… Э..?
Круз начинает ее снимать. Плотная белая майка подчеркивает идеальную форму его тела. Я вижу рельефность мышц живота и татуированных рук, вздымающуюся накаченную грудь. Круз полностью избавляется от майки, но мой мозг обрабатывает это, как методичное действие, медленно открывая тело сантиметр за сантиметром.
Внезапно я очухиваюсь от своей заторможенности, когда он швыряет рубашку, которую только что снял, мне в лицо.
– Эй! – я бросаю ее обратно.
– Было похоже, что ты уснула, или что-то вроде того… Пришлось разбудить. У тебя был такой странный взгляд.
Мои мысли возвращаются к тому, что он идиот. Я не делала странное лицо. Просто мои мысли ненадолго замедлились.
– Я в порядке. Устала, наверное. Плохо спала ночью.
Он смотрит на меня с любопытством:
– В самом деле? Две ночи назад ты тоже не спала, и накануне тоже. Это отстой. Ты напиваешься кофе или чего-то еще на ночь? Я работаю с двенадцати, поэтому не знаю, оставались ли вы, ребята, или все разошлись.
Круз прав. В те ночи, когда он работает, мне паршиво спится. Ворочаюсь полночи.
– В один из вечеров мы пошли на ужин, а в другой остались дома и играли в настольные игры. Пока мы играли, никакого кофе и всего пара напитков.
– Ну что ж. Очень жаль. Хорошо, я собираюсь побить грушу несколько часов. Во сколько сегодня?
– В десять.
Он улыбается и подходит к креслу, в котором я сижу. Наклоняется, целует меня в макушку и гладит по волосам. Я теряю дар речи, потому что не могу понять, как истолковать это внезапное проявление нежности.
– Спокойной ночи, Репка. Увидимся позже.
Круз разворачивается и идет по причалу к дому, а я перестаю размышлять о его простом жесте. Потому что до меня доходит, что это было и что означает.
Да, брато-сестринские отношения.
***
Я слышу, как Уиллоу зовет меня с причала:
– Харлоу, Кроу только что подъехал.
Мой младший брат здесь. Я не видела его больше месяца.
Мы с Кроу очень близки. Я считаю его одним из своих лучших друзей. Он был там ради меня. Его поддержка так много значила для меня. Он был моим разумом, когда у меня его не было.
Я выбегаю на пирс и смотрю через перила. Мой брат выходит из машины, закрывает дверь и смотрит на дом. Я прыгаю и размахиваю руками.
Он улыбается, глядя на меня, и я чувствую тепло и радость, когда вижу его лицо.
Он подходит к настилу, и я бегу к нему и обнимаю изо всех сил.
– О, Кроу. Я так счастлива, что ты здесь. Безумно по тебе скучала.
Брат стискивает меня в объятьях, поднимает и кружит:
– Я тоже скучал по тебе, Хар. – Отпускает меня и, взяв за руки, отстраняется, рассматривая. – Ты выглядишь фантастически, милая. Пляж творит с тобой чудеса.
Он улыбается мне. Каждый раз, без исключения.
– Спасибо тебе большое. Солнце неплохо отнеслось к моей бледной коже. Заходи, я принесу тебе что-нибудь поесть.
Мы заходим в дом. Девушки приветствуют его объятиями. Мы кратко рассказываем о том, чем мы все занимались с тех пор, как приехали сюда. Кроу рассказывает нам о том, что ходит на летние курсы, поэтому может окончить университет на несколько месяцев раньше, чем ожидалось. Я спрашиваю, как мама и папа, и сводит ли Грета его с ума, он отвечает, что да. Он называет ее «Принцессой Принстона», над которой я всегда смеюсь. Спрашиваю, как там бабушка, и знала ли она, что он собирается ко мне. Он говорит, она была не слишком разговорчива, потому что сильно занята свадьбой Греты. Это общественное событие года, так что бабушка готовится к тому, что как две капли воды похожая на нее внучка своим появлением произведет фурор.
После часа беседы девочки уходят на пляж, а мы с Кроу остаемся, чтобы пообщаться еще немного наедине, хотя я все время общаюсь и списываюсь с ним.
Мы садимся на диван, и брат, сняв свои туфли, разваливается на нем:
– Ну, ты выглядишь потрясающе снаружи, а что происходит внутри? Все еще беседуешь с доктором Голдбергом?
Кроу вечно ругает меня из-за лечения, что даже хорошо. Он беспокоится, особенно из-за того, что я здесь, а он дома.
– Да. Дважды в неделю. Все хорошо. Я все еще принимаю лекарства.
Он похлопывает меня по колену и усмехается:
– Хорошая девочка. Это важно, Харлоу. Ты уменьшила количество сеансов до двух в неделю и, возможно, когда-то уменьшишь до одного. Я горжусь тобой
– Спасибо, Кроу.
– Какого жить рядом с друзьями Портера?
Он, вроде бы, знаком с Максом, но еще не встречал Круза. Думаю, я должна рассказать правду о том, кто он и что произошло между нами, прежде чем это сделает кто-то другой.
– Неплохо. Ты их знаешь, ну, по крайней мере, большинство. Они замечательные.
Он морщит лоб и ухмыляется:
– Их всех? Я думал, что тут только Портер и Макс.
– Ну, вообще-то нет.
Я рассказываю ему все, с того момента, как дала Крузу по яйцам, и до момента, когда упала в воду. Кроу уже знал, что произошло между Крузом и мной в прошлом году, что я не знала его или его фамилию, или тот факт, что его никто не называет Рафаэлем.
– М-да, ты немного шлюшка.
Я шлепнула его по ноге, и он шлепнул меня в ответ.
– Я не шлюха. Каждый раз, когда вспоминаю о своем поступке, меня знобит. Это была не я той ночью.
– Ты была шлюхой, по крайней мере, в тот короткий отрезок времени. Я говорил тебе, когда услышал о том, что случилось, и рад тому, что ты отпустила эту ситуацию. Иногда весело не быть собой, Харлоу. Прими это.
Для меня сложно пересечь эту черту. Я была с одним человеком чертовски долго. Было похоже на то, что у меня случился внетелесный опыт.
– Так что, вы вместе? Ты заинтересована в отношениях с ним?
– Абсолютно точно нет. Он бабник. Мы только друзья. На самом деле, собираемся стать отличными друзьями. Мы прекрасно ладим. Он коп здесь, ну, наемный полицейский, но пытается получить полную занятость. Я не могу дождаться, когда ты встретишься с ним.
Кроу смотрит на меня. Он сосредоточен на моих глазах, и я не знаю почему.
– Почему ты так на меня смотришь? – спрашиваю его.
– Потому что.
– «Потому что» что?
– Потому что за полтора года я не видел, чтобы твое лицо так сияло до этого момента.
Он сумасшедший. Я все время улыбаюсь, по крайней мере, когда у меня хороший день. Мы просто разговариваем, я всего лишь рассказываю ему о Крузе. Подумаешь.
– О чем ты?
Он придвигается ближе и, оперевшись локтем о колено, кладет голову на руку. Он изучает мое лицо.
– Ты рассказываешь об этом парне, как о каком-то супергерое. Эта улыбка на твоем лице, когда ты произносишь его имя, о многом говорит.
Его слова звучат глупо. Я не демонстрирую ни одну из характеристик, о которых он говорит. Мы с Крузом друзья. У нас отличные беседы, мы говорим обо всем происходящем, мы уважаем друг друга. На данный момент, во всяком случае.
Я игнорирую комментарии брата и предлагаю взять кое-какие вещи для пляжа. Рассказываю ему, что сегодня идем в новое место, и такси будут здесь в девять сорок пять.
Мы с Кроу проходим немного вглубь пляжа. Портер и девочки здесь. Круз спит после утомительной смены. Он очень много работает. Иногда меня удивляет, что этот парень так трудолюбив, но судя по тому, что он мне говорил, он унаследовал эту черту от своего отца, который такой же трудоголик.
Через час или два поглощения солнечных лучей мы отправляемся домой, чтобы подготовиться к нашему вечеру. Обычно наш ритуал для выхода в свет – это всегда громкая музыка, пара-тройка коктейлей и чипсы, вредные соленые чипсы. После того, как мы заканчиваем с прическами, макияжем и ведущим к ожирению потреблением чипсов, я вижу, как на веранде курит Кроу. Выхожу, чтобы сказать ему, что такси будет через минуту.
– Ты вроде хотел бросить, Кроу, – говорю я, словно наша мама, но мне не нравится, что он курит, и я ненавижу это больше, чем причину, по которой он начал.
– Я так и сделаю, обещаю. Когда ты будешь ходить на терапию один раз в неделю, я брошу.
– Терапия? Кто на терапии?
Я слышу громкий, монотонный голос позади себя и меня трясет от этого.
Круз.
– О, привет. Я хочу, чтобы ты познакомился с моим братом Кроуфордом.
Кроу протягивает Крузу руку.
– Пожалуйста, зови меня просто Кроу.
Круз принимает его руку:
– О, привет. Брат, верно? Я Круз. Репка рассказывала о тебе.
Кроу поворачивается ко мне, хмурясь:
– Репка?
Прекрасно. Еще больше причин для обвинений, что у нас больше, чем просто дружба. Это нужно прекратить.
– Это глупое прозвище, которое он мне дал. Не обращай внимания.
Кроу смотрит на меня, а затем снова на Круза, не веря, что это просто прозвище. Это именно то, что есть. Дружеская шутка.
– Ладно, в любом случае, рад познакомиться с тобой, Круз. Я очень много слышал о тебе от сестры. Очень.
Я убью его за выделение этого «много». Чувствую, как мои щеки краснеют, и мне хочется повернуть разговор в другое русло.
Похоже, Круз понимает, что Кроу имеет в виду, но ничего не говорит. Он подмигивает мне и продолжает задавать ему вопросы:
– Харлоу говорила, что у тебя последний год колледжа. Учитель, верно?
Кроу кивает:
– Да, очень похоже на мою старшую сестру. Надеюсь, скоро она получит работу, а потом сможет замолвить за меня словечко.
– Удачи тебе. Я не сомневаюсь, что твоя сестра собирается стать отличным учителем, и из того, что я слышал, могу сказать, что у тебя тоже получится.
Должна признать, хоть этого и не хочу, что это, наверное, самое приятное, что я слышала от Рафаэля Круза.
Портер кричит нам, что такси прибыло, поэтому мы выходим им навстречу. Кроу хватает меня за руку и шепчет:
– Всего лишь друзья, Репка, – он подмигивает мне, я закатываю глаза. Мечтатель.
***
Мы добираемся до нового бара-ресторана с названием «Лодочная станция». Это место более презентабельное, чем места, куда мы обычно ходим. Оно немного переполнено смесью молодежи и людей постарше. Здесь есть денежные мешки. Я это вижу, потому что сама из этой среды. Вижу этот контингент. Мы входим и пробираемся к нескольким столам, которые заприметили вблизи причалов. Прекрасный вечер, чтобы провести его на улице. Легкий ветерок дует со стороны залива, и мне нравится смотреть, как подходят лодки. Я люблю лодки. И не люблю на них находиться, ненавижу, вообще-то, но могу восхищаться их видом.
Кроу уходит позависать с парнями, а мы с девочками остаемся за столом. Обсуждаем само место и то, как оно понравится отцу Уиллоу, когда тот приедет. В начале 1800-х годов район был местом старого лодочного двора для рыболовных судов. Здесь происходила история, и я напоминаю себе, что нужно больше узнать об этом. Я любитель истории. Люблю старые вещи.
Круз подходит к нашему столу и спрашивает, нужно ли что-нибудь из бара. Мы отдаем ему наши заказы и благодарим, когда он возвращается через несколько минут. Парень вручает нам напитки и присаживается на сиденье рядом со мной. С моего места прекрасный вид на причал. Огни суден и их жесткие линии, гладкость, сексуальность привлекают мое внимание. Кроу подходит к нам и садится рядом с девочками. Круз поворачивается ко мне и шепчет на ухо:
– Ты хорошо выглядишь сегодня, Репка. Мне нравится этот свитер
Он оценил мой кардиган, за что я похлопываю его по руке. Посмеиваясь, Круз поворачивает голову, чтобы посмотреть на несколько девушек, которые только что вошли в дверь. Кроу говорит одними губами:
– Просто друзья.
Я пинаю его под столом, и он смеется. Мы стараемся, чтобы разговор оставался легким, не обсуждая ничего конкретного. Вроде того, что завтра праздник, и какие наши планы. Барбекю дома и салют на пляже ночью. Звучит как идеальный день. Можно кое-что сказать о фейерверках. Они шокируют тебя, взрываются без предупреждения. Они полны цвета и вибрации, демонстрируя свой блеск, как только привлекают ваше внимание. Есть в них что-то интимное, так я их воспринимаю. Хотя тысячи людей видят одно и то же, я чувствую, что они могут быть моим собственным шоу. Разрыв в небе только для меня.
Мои мысли о фейерверках и барбекю внезапно превращаются в панику. Мой желудок сжимается. Он бурлит, и на глаза наворачиваются слезы. Уиллоу смотрит на мое лицо, прекрасно зная, что я вижу что-то, что мне не нравится. Внезапно мое одиночество перестает быть таким размытым, по мере приближения оно выискивает меня, подобно охотнику, приметившему, наконец, свою следующую добычу. Мое сознание мутнеет при виде его глаз, в том, как они держат меня в плену. Его губы… И то, как он облизывает свою верхнюю губу, и то, как он подходит к моему столу. Охотник появляется, готовый ударить, и мое дыхание становится тяжелым и напряженным. Уиллоу наклоняется ко мне и шепчет:
– Что такое Харлоу? Что не так? – явная паника в голосе заставляет ее крутить головой, пока она не замечает охотника. – Боже, Харлоу, посмотри на меня.
Я не могу.
Я не могу оторвать глаз. Схватив меня за руку, она приказывает мне твердым голосом:
– Харлоу, я сказала, посмотри на меня.
