Текст книги "Поддаться (ЛП)"

Автор книги: М. Р. Джозеф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Я говорила тебе не называть меня «деткой». Я не твоя малышка. И не выношу это слово. Меня от него тошнит. Однако прошу прощения за мое импульсивное нападение на твои… ну… она указывает в сторону Морти и мальчиков.

– Отлично. Извинения приняты. Теперь я тоже прошу прощения, что выставил тебя полной идиоткой вчера ночью. С моей стороны это было не профессионально. Мир? – протягиваю ей руку, и она неохотно пожимает ее, поэтому я повторяю свою мантру.

– Давай, Харлоу. Перемирие?

Она принимает ее. Я пожимаю и позволяю своим пальцам осторожно коснуться ее предплечья, что вынуждает Харлоу быстро вырваться из моей хватки. Она ведет себя так, как будто моя рука в огне. Господи.

Портер кладет руку на мое плечо и сжимает его:

– Круз, я горжусь тобой, мужик. Это будет долгое лето, и я действительно не хочу никаких неприятностей в доме своих родителей, а мать Уиллоу придет в ярость, если что-то с ней случится. Если мы вынуждены жить рядом друг с другом, то все должны поладить.

Все кивают, кроме Харлоу.

Ха!

Она осознает.

Она теперь знает.

Круто!

Черт. Пофиг!

Ее невозмутимость сменяется выражением ужаса.

– Что ты имеешь в виду, Портер, под «мы должны жить рядом друг с другом»? Кто? Мы с тобой и Максом? Пожалуйста, объясните, прежде чем я свихнусь?

– Ой, я забыл тебе сказать. Круз – наш сосед. Он будет жить в моем доме с Максом и со мной, и…

Харлоу хватает полотенце и пляжную сумку, запихивает в нее вещи, лежащие на полотенце. После этого она перебрасывает сумку через плечо и быстро сваливает.

Подруги кричат, чтобы она вернулась.

Харлоу поворачивает и идет обратно, ну, практически бежит к нам.

– Я не буду жить здесь, Уиллоу, с этим, этим, этим… парнем-шлюхой.

Она показывает жестом на меня, и я должен согласиться еще раз.

Меня зовут Рафаэль Патрик Круз, и я мужчина-шлюха.

Да. Мое второе имя – Патрик, моя алкоголичка мать – ирландка. Вот так!

Она смотрит в мое лицо (о, у меня новоприобретенная любовь к веснушкам) и обдает меня взглядом, полным отвращения. Ее тон спокоен, речь впечатляет:

– Если ты думаешь, что я собираюсь жить по соседству с тобой в течение следующих десяти недель, смотреть, как ты разгуливаешь с потаскушками, слушать, как ты трахаешь их в доме или рядом, и наблюдать за тобой и твоими пещерными манерами, то ошибаешься. Меня отправят в психушку для душевнобольных преступников из-за твоего убийства еще до окончания лета!

Упс, она кричит, когда сердится, и, если память мне не изменяет, когда кончает.

Мысли… встреча в туалете.

Харлоу уходит, а ее друзья выглядят злыми. Кузина Портера, Уиллоу, чокнутая, подходит и начинает толкать меня в грудь:

– Слушай сюда, говнюк, ты не будешь причиной, по которой эта девочка уедет отсюда. Она определенно заслуживает летний перерыв. Я не могу даже назвать тебе достаточно причин для этого, но просто позволь предупредить тебя, – она хватает мой сосок, ауч, и начинает выкручивать его, – если Харлоу уйдет, а ты не попытаешься исправить это, я отрежу твой драгоценный член и отправлю его в рыбный ресторан вверх по улице. Они замечательно его приготовят, после чего я засуну его в твою глотку. Ты меня понял, легавый?

Оу, как болит, и я уверен, что это не угроза. Думай, Круз, думай.

Поступить правильно?

Разрешить ей оторвать мой сосок?

Разрешить ей отрезать Морти?

Я люблю Морти. Мы друзья с рождения.

Делать правильные вещи отстойно. Совершенно.

– Прекрасно. Окей. Я попытаюсь, но, пожалуйста, прекрати скручивать мои соски.

Уиллоу отпускает меня. Изобразив знаком, что будет следить за мной, переводя указательным и средним пальцами со своих глаз на меня. Девушки уходят, а я остаюсь с травмированными соском, икрой и яйцами.

Жизнь несправедлива.

– Полагаю, мне лучше пойти извиниться.

Ребята кивают мне.

Я ненавижу быть взрослым. Это отстой.

Глава 4

Введение овощей

Круз

К моменту, когда я добираюсь до дома, и до раздвижных стеклянных дверей девушек, пересматриваю вещь об извинении. С какой стати я должен? Потому что попытался немного повеселиться с ней? Ничего особенного не произошло. Я думал, что будет весело видеть ее танцующей на улице.

Сражаюсь со своей совестью – ангел на одном плече, а демон на другом. Обычно черт побеждает, но я действительно побаиваюсь Уиллоу. Абсолютно уверен, что она настроена серьезно. Поэтому предполагаю, что в этом случае мой ангел одержит победу у моего друга с рожками. Мне нужно только найти причину, чтобы Харлоу не уезжала, и я действительно не знаю, как справиться с этим. Никогда не извинялся, не признавал свою вину и даже не был виноватым. В своих глазах я близок к совершенству. Мне нужно остаться здесь, делать добро на временной работе и тогда, возможно, я получу постоянную должность в полиции.

Струсив пару раз, я, наконец, осторожно стучу в дверь. Подходит Уиллоу, аккуратно открывает и приглашает меня войти. Я следую за ней, в то время как она награждает меня убийственным взглядом.

– Где она? – тихо спрашиваю.

– Упаковывает вещи, а ты как думал?

Дерьмо. Мне придется это исправить.

– Могу я поговорить с ней?

Она кивает:

– Последняя дверь слева, и помни, что я говорила, мудак. Харлоу должна остаться, так что хорошенько постарайся, чтобы остановить ее. Я понимаю, что, возможно, быть хорошим парнем в новинку для тебя, но лучше постарайся. Твои гениталии будут тебе благодарны.

Эта девушка наводит ужас, и, если не получится уговорить Харлоу остаться, мне будет страшно идти спать ночью.

Я глубоко вдыхаю, делая два больших шага в сторону двери Харлоу. Подхожу и тихо стучу несколько раз. Это не похоже на меня, думаю, ничего не выйдет.

Мне слышно, как она слабо разрешает мне, или кому она думает, войти.

Я медленно поворачиваю ручку двери и делаю шаг внутрь. Харлоу стоит спиной ко мне, лицом к шкафу, вынимая оттуда вещи. Большой чемодан лежит на кровати, он открыт и в нем уже немного одежды.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней. Когда девушка поворачивается и замечает меня, то выглядит шокированной, но удивительно спокойной. Она встречается с моими глазами на долю секунды, отворачивается и продолжает делать то, чем занималась раньше.

– Что ты здесь делаешь? Ты получил, что хотел, я уезжаю. Надеюсь, ты доволен.

Почему внезапно я так отвратительно себя чувствую? На меня не похоже. Мне никогда не бывает плохо. Даже из-за бездомных котят, но когда вижу Харлоу, то могу сказать, что она плакала.

Отталкиваюсь от двери, руки до сих пор скрещены, и я сажусь на край ее кровати.

– Вообще-то я недоволен. Я… Я извиняюсь, ладно. Я был груб с тобой, мы провели несколько часов в компании друг друга. Я не был, ну, я не был справедлив к тебе.

Она фыркает и выдает небольшое «ха».

Все идет не по плану. Нужно поднять игру на новый уровень.

– Нет, я серьезно. Я не привык быть с девушками таким…

Харлоу останавливает меня:

– Холодным?

И я должен согласиться с ней. В ту ночь она была горяча настколько, насколько и была холодной. У меня были десятки и десятки девушек, но только нескольких я запомнил, и Харлоу была одной из них.

– Да, можно сказать и так. – Ухмыляясь сказал я.

Она продолжает бросать шмотки в чемодан, на этот раз с большим удовольствием.

Ой!

– Слушай, твои друзья и Портер хотят, чтобы ты осталась, и я пытаюсь быть честным с тобой.

Она перестает кидать свои вещи и кладет руки на бедра, смотря на меня удивленным взглядом:

– Что ж, предполагаю, это для Вас впервые, офицер Круз.

Я улыбаюсь своей лучшей однобокой улыбкой и вожусь с ее шарфом, который должен был быть брошен в чемодан, но промахнулся.

Когда я не отвечаю, Харлоу поворачивается к своему шкафу и собирает обувь, опустошая вешалки. Я подношу шарф к своему носу. Не знаю, почему. Пахнет девушкой. Он мягкий, даже шелковистый.

Как девушка.

На самом деле, он пахнет очень хорошо. Я не помню, как Харлоу пахла в ту ночь, но думаю, что как шарф. Так значит, вот какой аромат у Харлоу Ханнум?

Звучит ли этот плохо? Возможно.

Я бросаю его в чемодан, а теперь мне предстоит сделать то, за чем я пришел.

– Слушай, ты права. Как правило, в разных спорах я прав. Пусть я не всегда хороший парень, но не обижаю людей намеренно, – делаю паузу, потому что то, что хочу сказать далее, возможно ей не понравится, но я должен попытаться до того, как Морти будет подан на листьях салата. – Эмм, твои друзья и Портер сказали, что у тебя был тяжелый год, и тебе нужен перерыв, поэтому я должен убедить тебя остаться.

Она резко поворачивается, и ее глаза смотрят странно, а она сама выглядит невероятно нервной.

– Что они рассказали обо мне? Что они разболтали? Говори, ты, мудак. Я должна знать, – она встает близко к моему лицу, кулаком ударив кровать рядом с тем местом, где сижу я.

Какого хрена?

– Ничего. Все, что они сказали – это то, что у тебя был тяжелый год. Они не вдавались в детали. Остынь.

Это становится странным для меня. Харлоу приглаживает свою рубашку и выглядит спокойнее, узнав о том, что именно рассказали ее друзья. Закрывает глаза и сглатывает настолько громко, что даже я слышу.

– Хорошо, – она медленно приоткрывает их, но наши взгляды не вступают в зрительный контакт. Девушка смотрит на свой чемодан, буквально пялится на него и кусает свою губу. – Мне нужен этот перерыв. Я не хочу возвращаться домой.

В ее голосе слышна печаль, и по какой-то необъяснимой причине я чувствую что-то, но не знаю, что.

Симпатия? Вот как это называется? Я отбрасываю эту мысль. Встаю, когда вижу, что Харлоу пытается застегнуть чемодан и стащить на пол. Когда он падает, я касаюсь ее руки своей:

– Остановись на минуту и послушай. Тебе надо остаться. Я думаю, что мы могли бы прийти к какому-нибудь компромиссу. Так мы оба сможем жить здесь и наслаждаться летом без того, что бы вцепляться в глотки друг друга. Я действительно пытаюсь.

Вырываю чемодан из ее рук и бросаю его обратно на кровать.

– Какого черта ты творишь?

Меньше чем за двадцать четыре часа могу сказать, что с ней очень тяжело.

– Я пытаюсь сказать, что давай разберемся с этим. Я работаю несколько ночей в неделю. Тебе не придется видеть меня. Ты даже не обязана говорить со мной, когда видишь меня. Если мы встретимся на пляже, то игнорируй меня, если сможешь. Представим, что мы незнакомы.

Она закрывает дверь от шкафа и поворачивается ко мне. Какое-то время молчит, как будто соображает, что сказать.

– Мы и есть незнакомцы.

Я смеюсь и думаю, что да, так и есть. Незнакомцы, у которых был секс. Смешно? Я никогда не задумывался о таких вещах. Люди говорят, что такого рода вещи являются интимными, но я никогда не думал об этом таким образом. Это всегда то, что заставляет меня чувствовать. Наслаждение, а не… какое слово Портер использует… интимность? Какое странное слово.

Это все о кисках.

– Да, полагаю, в некотором роде, мы незнакомцы. Я не задумывался об этом в таком смысле, хотя мы, знаешь… немного пошалили.

Она закатывает глаза:

– Тебе всегда нужно быть таким грубым?

Что она имеет в виду? Это было грубо с моей стороны? Вау, мы тогда действительно незнакомцы, потому что я могу быть намного грубее, чем сейчас.

– Нет, детка, я не всегда такой грубый, но, когда дело доходит до дам, я могу быть немного… свободным в своих словах и поступках, – подмигиваю ей.

Она хватается за ручку чемодана и снова пытается стащить его с кровати.

Опять ляпнул что-то не то?

– Подожди, что ты делаешь? Я думал, что достучался до тебя?

Она затихает, оттаскивая чемодан к двери. Я отхожу с ее пути и практически готов дать ей уйти.

Затем я вспоминаю о Морти и о том, что он больше не будет вместе со мной, и я пугаюсь. Черт.

– Что я сказал на этот раз?

Не дойдя до двери, она останавливается. Со своим большим чемоданом в руках она выглядит такой маленькой, такой миниатюрной, такой хрупкой.

– Я думаю, что за последние несколько часов раз десять точно просила не называть меня «деткой». Это оскорбительно, и так по-свински мог выразиться только мужчина с ограниченным мозгом и шовинистическим взглядом.

Только не снова. Какого черта она имеет что-то против того, чтобы называть ее «деткой»? Это того не стоит. Я попрошу Портера вернуть мои деньги и буду спать в машине следующие десять недель. Это все херня.

– Знаешь, что? Забудь об этом. Позволить тебе уехать стоит того, чтобы мой член отрубили… ну почти. Возможно, я сбегу в Сибирь. Телки эскимосов горячие, – бормочу я.

Она поворачивается ко мне растерянная, но насмехающаяся:

– О чем, во имя Бога, ты только что пробубнил? Ты самый обременительный человек, которого я когда-либо встречала.

На каком языке она общается? У этой девушки невероятный словарный запас.

– Окей, я понятия не имею, что это значит, но звучит так, словно ты оскорбила меня.

Харлоу издает разочарованный стон, когда рукой тянется к дверной ручке.

– Постой, – я делаю резкое движение, чтобы остановить ее. Мне не совсем понятно, почему я делаю это, но делаю. Она останавливается, и я слышу преувеличенный вздох. – Уиллоу сказала, что отрежет мой член, я… я имею в виду пенис… и продаст его в ресторан морепродуктов, если я не уговорю тебя остаться. Мне очень нравится мой дружок и мне бы хотелось расставаться с ним, поэтому, пожалуйста, давай придем к какому-нибудь соглашению, научимся ладить друг с другом и сделаем это лето славным.

Комната погружается в тишину. Жуткое молчание, но я жду вердикта. Затем слышу хихиканье. Харлоу хихикает. Черт, она хихикает.

– Она серьезно это сказала?

– Я бы не стал врать о чем-то, похожем на это, поверь мне, – и я действительно не врал. Морти как брат для меня. – Я, правда, неплохой парень. Когда узнаешь меня. Я буду хорошо себя вести.

– Окей, ладно. У меня есть несколько условий.

Она поворачивается и подталкивает меня сесть на кровать. Я сажусь, но Харлоу остается стоять, и чувствую, что буду отчитан. Она ходит передо мной, глядя в пол, а не на меня.

– Во-первых, больше никакого секса на шезлонге, пожалуйста. Я бы хотела наслаждаться видом из него, не смотреть на тебя и твой выбор недели, вступивший с тобой в половой акт.

– Окей, я могу справиться с этим.

– Во-вторых, когда ты развлекаешься с какой-нибудь цыпочкой, пожалуйста, убавь громкость до минимума. Я прекрасно понимаю, что это может показаться сложным, учитывая, что ты парень-шлюха, но имей хоть какое-нибудь уважение к людям, живущим с тобой.

О, Боже! Она серьезно? Как, черт возьми, я должен утихомирить цыпочку, с которой занимаюсь сексом. Я понимаю – не заниматься сексом на шезлонге, но это!

– Подожди минутку, детка, как я…

Черт. Если бы я смог съесть это слово, я бы съел, потому что уже представляю, что будет дальше. Только взгляд на ее лице говорит обо всем. Она скрещивает руки и немного приближается ко мне, вообще-то много приближается.

– И в-третьих, – тон ее голоса нежный, но держу пари, что сейчас она что-то выплюнет совершенно не нежное, – следующие десять недель ты никогда не будешь использовать термин «детка», обращаясь ко мне, – воздух сжимается вокруг слова «детка». – Я не могу описать, насколько презираю это слово. У меня есть имя. Мое имя Харлоу, если вдруг ты внезапно забыл. Это значит «заячья лужайка». Люди с таким именем имеют глубокую потребность в тишине, желание понимать и анализировать мир, в котором они живут, и узнавать более глубокие истины. Это все про меня. Не «дорогая», не «сладкая», не «милая» и однозначно не «детка». Научись правильно обращаться ко мне, или у нас будут серьезные проблемы.

Она наклоняется, твердо ставя руки на кровать у моих бедер, ее волосы колыхаются возле плеч, направляясь к груди. Я чувствую ее дыхание на своем лице и ощущаю ее запах. Тот же самый запах, что у шарфа. Так вроде пахнет сахарное печенье?

– Я ясно выразилась, офицер?

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, чувствую вкус крови на зубах и киваю. Это все, что я могу сделать в данный момент. Она не мешкает передо мной. Выпрямляется и скрещивает руки напротив меня.

– Окей, ладно, но почему тебе не нравится то, что кто-то называет тебя «деткой»? В чем дело?

Харлоу смотрит на меня, потом передвигает свой чемодан, пытаясь положить его на кровать. Я хватаю его и помогаю ей, но она до сих пор не отвечает на вопрос.

– Так ты собираешься сказать, или я должен сам догадаться?

Она расстегивает чемодан и начинает выкладывать обратно вещи в шкаф, но до сих пор не вступает в зрительный контакт со мной.

– Мне… мне просто не нравится. Это не мило. Это н-не сексуально. Оно просто заставляет меня чувствовать себя… – после того, как девушка запинается, она замолкает, и я не могу услышать последние слова.

Я не уверен, в чем дело. Встаю, беру несколько пар обуви и протягиваю ей. Это простой жест, и Харлоу выглядит смущенной. Я толкаю туфли в ее руки и закатываю глаза. Она смотрит на них, затем на меня и помещает их в шкаф.

– Понял. Я не монстр. Мы можем стать друзьями, если ты хочешь. То, что произошло прошлым летом, вовсе не означает, что мы просто не можем отпустить это. Мы оба знаем, что это никогда не повторится.

Я поднимаю другую пару обуви, и на лице Харлоу появляется маленькая улыбка:

– Верно, думаю, мы можем стать друзьями в случае, если ты будешь следовать списку моих требований. Особенно пункту об именах.

Я улыбаюсь ей в ответ, гадая, что происходит в ее маленькой головке со слишком большими мозгами.

– Почему в прошлом году ты сказал, что твое имя Рафаэль?

– Потому что это так.

– Тогда почему все называют тебя Крузом?

– Это моя фамилия. Я действительно не знаю, почему назвал тебе свое имя. Обычно его не использую. Даже мой брат зовет меня Крузом.

– Странное имя. Думаю, это излишне замысловато, но я не собираюсь звать тебя Крузом.

– Не такое странное, как имя Харлоу.

Она смеется:

– Имя Харлоу не странное. Скорее редкое.

– Ладно, я не фанат и не буду называть тебя так, но не смей называть меня Рафаэлем.

Она вырывает пару обуви из моих рук и стонет:

– О, серьезно? Тогда как ты собираешься называть меня? Точно не словом на букву «Д».

Я смеюсь, глядя на нее. Это слишком комично.

– Чем-то несексуальным, милым и смешным. Я собираюсь называть тебя самым невозбуждающим именем, которое только можно придумать.

Она кладет руки на свои бедра, наклоняет голову в ожидании имени, которое я собираюсь ей дать.

– Как только я дам тебе имя, не будет возможности вернуться назад. Оно прилипнет к тебе.

– Возможности вернуться назад? – переспрашивает она.

– Да, возможности вернуться назад.

– Кхе-кхе, достаточно справедливо.

Я протягиваю ей свой мизинец. Харлоу выглядит растерянной, не понимая, что я от нее жду. Она затворница?

– Клятва на мизинчиках. Ты соединяешь свой мизинец с моим, и мы пожимаем друг другу пальцы. Ты когда-нибудь жила в пещере?

Она качает головой в знаке «нет».

– Ладно, неважно, просто сделай это. Это круто.

Она соединяет свой маленький пальчик с моим. Давлю на него, тем самым пугая ее.

Я начинаю задумываться об имени, хорошем имени, которое она возненавидит. Сжимаю виски, зажмуриваю глаза и мямлю:

– Имя, несексуальное имя, хмм…

Тихонько приоткрываю один глаз и вижу, что чем больше тяну, тем больше Харлоу напрягается.

– Просто покончи с этим, пожалуйста. Я уже потеряла достаточно драгоценного витамина Д от солнечных лучей из-за тебя.

Ладно, с нее хватит, и я вроде как придумал.

Встаю. Мое тело возвышается над ней. Она не низкая. Она не высокая. Она нечто среднее. Протягиваю ей свою руку, чтобы она пожала ее.

– Приятно познакомиться, Репка.

Недоуменный взгляд появляется на ее лице, и я усмехаюсь. Она возненавидела это прозвище.

Я, наоборот, полюбил.

– Репка?

Хватаю ее руку, кладу в свою и с силой трясу вверх и вниз.

– Да, чертовски рад познакомиться с тобой, Репка. Я – Круз.

Она вырывает свою руку, четко давая понять, что в бешенстве. Это самое несексуальное имя, которое кто-либо мог придумать. Поэтому я и выбрал его. До того, как она начнет протестовать, я подхожу к двери, планируя побег.

– Ты дала клятву на мизинцах, Репка. Оно прилипло, и шанса отвертеться нет.

– Ладно, – она рычит сквозь зубы. – Ты ведешь себя как ребенок.

Я стою там, очень довольный своим решением. Если бы мог, похвалил бы сам себя. Я сумел затронуть ее другим способом. Несексуальным способом. Я не привык к таким вещам, но думаю, что можно попробовать. Возможно, смогу дружить с Харлоу Ханнум. Я не дружу с цыпочками, но если мне придется жить рядом с ней этим летом, то, возможно, стоит попытаться. Не обязательно быть засранцем все время.

Смотрю на нее через плечо и быстро подмигиваю:

– Увидимся позже, Репка.

– До встречи, Членокоп.

Стоп, что?

Глава 5

Взрослый и Мисс Непринужденность узнают друг друга

Харлоу

Прошло около двух недель, как мы с Крузом заключили нашу маленькую сделку. Пока все нормально. Я продолжаю делать то, что делала, точнее, что он сказал мне делать. Игнорирую его, притворяясь, что парень не живет здесь, и занимаюсь своими делами. Несколько ночей в неделю он работает, так что я вижу его только днем на пляже. Там он чаще всего спит. Хоть это и не проблема для меня, но его татуировки отвлекают, когда случайно смотрю на них. Я имею в виду… Имею в виду, что они там, то есть вы не можете не заметить их, пока он лежит на своем полотенце… без рубашки. Я не слепая. Знаю, что он симпатичный. Была бы дурой, если бы не заметила. Но ни в коем случае, ни в каком виде или форме я не допущу мысли, чтобы снова оказаться в интимной близости с ним.

Я знаю его теперь… ну, вроде того.

Он в основном держится особняком или проводит время с Максом. Когда Круз не на дежурстве, они уходят, и только раз за все время я слышала стоны и вздохи какого-то собутыльника, которого они притащили домой. С этим я могла справиться. Просто сунула в уши затычки, включила свой айпод, и проблема решена.

Когда мы все-таки видимся, то вежливо киваем друг другу. В некоторые ночи, когда я сидела во дворике, который как раз обращен к пристани и заливу, то видела, как Круз приводил каких-то девиц из бара домой и, пытаясь произвести на нее впечатление, рисовался перед ними, будто он владелец дома. Также я слышала, как он говорил одной из них, что нужно вести себя потише, потому что шпионы могут подслушивать их разговоры. Я слушала, как он все продолжает рассказывать, что он спецагент ЦРУ или часть какой-то секретной операции по национальной безопасности. Это смешно. Серьезно, граничит с нелепостью, нет, подождите… дайте перефразировать, это и есть нелепость. Девушки так доверчивы.

Не думаю, что когда-нибудь была так расслаблена. Мои лекарства помогают, и это хороший знак. Я люблю сидеть на пристани и наблюдать за рябью воды в заливе. Раннее утро – мое любимое. Я не соня, так что к шести всегда здесь со своим кофе. Видите ли, бессонница имеет свои плюсы и минусы. Вы спите немного, но, по крайней мере, не тратите свой день в постели, и у вас есть несколько лишних часов для продуктивной работы.

Заявления, которые я заполняю на должность в школьном округе, где училась, требуют исчерпывающей информации, а учителя и наставники дали мне прекрасные рекомендации. Я бы обрадовалась сейчас даже должности учителя на замену.

Начинаю печатать, внося все данные, о которых просит школа, когда слышу шаги позади себя. Поворачиваюсь и вижу стоящего Круза. На нем рыбацкая шляпа с какими-то свисающими штуками, а еще он держит удочки и коробку со снастями.

На его загорелом лице возникает удивленная улыбка. Вот так и уходят мой мир и покой прямо за дверь.

Вытягивая руки над головой, он обращается ко мне:

– С добрым утром, Репка. Прекрасный день.

Он удобно располагается на пристани, разложив вещи на расстеленном полотенце. Перехватывает леску, вытаскивая червя для наживки, и я съеживаюсь:

– Это действительно противно смотреть на такое с утра пораньше. Кстати говоря, почему ты еще на ногах?

Он забрасывает леску и садится, свесив ноги с причала в воду:

– Я как раз вернулся домой со смены и решил, что лучше порыбачу, перед тем как вздремнуть. Что привело сюда тебя?

Делаю длинный глоток своего божественного кофе и возвращаюсь к печати, игнорируя его вопрос. Это не его дело, чем я занимаюсь.

– Ладно, хорошо, будь грубой. Почему бы и нет?

Куда делось наше игнорирование друг друга? Мы пришли к своего рода соглашению, или он забыл?

Заговариваю с ним, читая мелкий шрифт в заявлении:

– Я не была грубой, просто… Ладно, я занята. Вот и все.

Раздражение сочится из моего тона.

Эти штучки-дрючки, на которые я смотрю, кажутся достаточно запутанными, так что мне нужно не спешить и сосредоточиться на задании, которое у меня под рукой.

– Хорошо, я все равно не горю желанием знать. Это, наверное, что-то умное, типа IQ-теста.

– Ничего из вышеперечисленного.

– Прекрасно, – он огрызается.

– Прекрасно, – огрызаюсь в ответ.

Устанавливается тишина, и я возвращаюсь к утомительной работе, которую выполняла. Я сижу. Круз рыбачит. Слышны только крики чаек и стук пальцев по клавишам.

– Может, перестанешь? Ты пугаешь рыбу.

Закатываю глаза. Он не может меня видеть, но я все равно это делаю, и теперь стучу по клавишам еще сильнее.

– Да, конечно – я улыбаюсь себе, довольная своей маленькой местью.

Один готов, осталось еще два. Я должна понять, как это делается, вся введенная мною информация одинакова, так что копирую, вставляю и повторяю.

И тогда я слышу свист. Раздражающий свист. Круз свистит. Это началось на высоких нотах, потом перешло на низкие. Звук противный и приводящий в ярость, и так как Круз продолжает, то от моей сосредоточенности не остается и следа. Я с яростью захлопываю крышку на своем ноутбуке.

Поворачиваюсь к нему, вопреки здравому смыслу, но он сидит ко мне спиной.

– Ты не против? То, что я делаю, требует дотошности, так что я бы предпочла, чтобы ты насвистывал свою мелодию где-то в другом месте.

Круз медленно поворачивает голову ко мне.

– Что это был за язык? О чем ты, черт побери, говоришь?

Этот мужчина меня бесит. Я встаю, взяв ноутбук под мышку и чашку с кофе в другую руку.

– Извини, длинные слова пугают тебя? Бедняга. Все в порядке. Но, офицер, Ваше недостаточное знание языка сложно понять. Я имею в виду, что Вы оказались всего-навсего пещерным человеком, – поглаживаю его по макушке, а он сбрасывает мою руку.

– Ты всегда говоришь вот так? Почему не можешь немного расслабиться? Мы не в колледже.

Он что-то бормочет про недотрогу, но затем все же сосредотачивается на воде.

– Я расслаблена. Мне нравится веселиться, как и другим. Просто предпочитаю использовать при этом большой словарный запас. Это для меня. Это доказывает, что у меня есть интеллект в отличие от некоторых людей.

Круз вытягивает удочку из воды, встает и бросает ее на причал, и теперь я знаю, что расшевелила его. Он подкрадывается ко мне. Шляпа слетает с него и приземляется на причал. Его волосы растрепаны и, если не ошибаюсь, пар валит из ушей.

– Ты бы не узнала веселье, даже если бы оно сидело у тебя на лице и танцевало макарену.

Нет, он просто не мог этого сказать. Я чувствую, как злость проносится по моим венам как скоростной поезд. Не позволю ему так влиять на меня своими глупыми словами

– Неужели? Хорошо, возможно, если бы ты не проводил все вечеринки, сидя на своем лице, тогда, вероятно, тебе не пришлось бы быть копом по найму в двадцать четыре года. Ты необразованный, невежественный засранец.

Он сжимает губы в жесткую линию и закрывает глаза.

О, Господи, я его разозлила.

– Слушай сюда, богатенькая выскочка. Ты не должна использовать длинные слова, чтобы заставить людей думать, что умнее, чем среднестатистический человек. Я был офицером морской пехоты в звании штаб-сержанта, командуя взводом в Афганистане и Ираке. Я видел и испытывал вещи, о которых ты только читала в книжках или видела в новостях. Так что не стоит стоять и намекать, что я дурак, потому что не всегда использую обширный словарный запас, чтобы объясниться.

Я в ступоре. Сглатываю, чувствуя себя дурой. Он не заслужил этого. Наверное, лекарства все-таки не работают. Чувствую себя паршиво. Действительно не знаю, что сказать теперь. Я сбита с толку. Ставлю свою кружку и ноутбук на причал и встаю, уперев руки в бедра.

Круз скрещивает руки, выглядя вполне довольным моим молчанием. Придвигается ко мне, его нос у моего лба. Его дыхание обдувает мое лицо. Он кусает свою нижнюю губу, ожидая, пока я подниму глаза. Берет меня за подбородок и поднимает его вверх, чтобы встретиться со мной взглядом. Я чувствую, как мое дыхание останавливается. Убираю его палец, уже не зная наверняка, зачем я здесь все еще стою.

– Язык проглотила, Репка? – он облизывает губу, которую только что кусал. Его наглые голубые глаза будто задают вопрос. Я открываю рот, желая сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы сбить его с толку. Он удерживает взгляд, будто молча побуждает говорить. – Дорогая мисс Ханнум, для разнообразия из вашего маленького милого ротика не слышно ни звука. Какой приятный сюрприз!

Я слышу это в своей голове, мое подсознание требует говорить, Харлоу, скажи или сделай что-то, черт побери!

– Раз уж ты ничего не можешь сказать своим самоуверенным нахальным ротиком, – он низко рычит, – может быть, я должен положить что-то в него?

Что?

Моя естественная реакция на то, что собирается случаться, не оглушает меня, это пугает меня, и изо всех сил я толкаю этого нахала с причала в залив.

Круз врезается в воду, размахивая руками и ногами, хватая ртом воздух.

– Сволочь! Как ты мог? Ты всего лишь самодовольный хам!

Парень погружается в воду, покачиваясь вверх и вниз. Что за игру он ведет?

– Харлоу, помоги, пожалуйста, я… – Круз погружается, потом всплывает снова, откашливаясь и погружаясь вновь.

Что он пытается сделать?

Он снова уходит под воду. И больше не всплывает. Я жду и жду. Смотрю с пирса, пытаясь разглядеть, где он. Ничего, кроме нескольких всплывающих пузырей.

Дерьмо!

Неужели он утонул? Я смотрю на другую сторону причала – ничего. Внутри нарастает паника, я начинаю звать на помощь.

– Кто-нибудь, помогите. Быстрее!

Волнение переполняет меня, и я дергаю себя за волосы, пока не вижу, как Макс вылетает на верхнее патио.

Я кладу руки на колени и пытаюсь что-то разглядеть за старыми деревянными досками.

О, нет! Я не вижу его! В воде слишком темно.

Неожиданно я оказываюсь схвачена за руку, брошена в воду и, находясь в панике, не в силах дышать правильно, чувствую, как вода заполняет легкие. Я не могу этого вынести и не могу кричать. Я собираюсь умереть. Так вот как я умру. Слыша приглушенные шум, разговоры, крики и плеск вокруг меня, по мере того как я глубже ухожу в соленую воду. Закрываю глаза, желая быстрого конца, а не долгой, мучительной смерти. Вспышки прошлого проигрываются в голове. Смотрю фильм о своей жизни – хорошей, плохой, печальной. Я не хочу, чтобы это было последним, о чем я думаю, перед тем как меня настигнет смерть. Я умоляю, Боже, только не это, пожалуйста, не это.