Текст книги "Дикий убийца (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Охранники тоже оставят ее в покое, – тихо говорит она. – Им не разрешат прикоснуться к девственной девушке Сантьяго, а это значит, что они обратят на нас свое внимание еще больше. Я не думаю, что кто-то из нас в этой камере девственница, не так ли? Ты определенно ею не являешься, Мария после того, как тот охранник закончил с тобой несколько дней назад. И у нас нет имени, чтобы обезопасить себя. Она насмехается надо мной, ее лицо искажается в уродливом выражении.

– Не спеши выбираться из этой камеры, маленькая принцесса. Ты защищена до тех пор, пока не попадешь на этот аукцион, но после этого в эту игру может играть кто угодно.

Я смотрю на нее, не в силах придумать, что сказать, поскольку весь ужас происходящего проникает в меня, не только из-за того, что ждет меня, но и из-за них тоже. Я только сейчас осознаю всю глубину разврата, в который меня втянули, что мои страхи по поводу брака по расчету были ничем по сравнению со всеми другими возможными вариантами, всеми способами, которые могут изобрести влиятельные мужчины, чтобы быть жестокими по отношению к женщинам, и всеми способами, которые могут выбрать менее влиятельные, чтобы выместить свое разочарование.

Я чувствую, как близка к тому, чтобы полностью сломаться. Я сжимаю руки в кулаки на коленях, стараясь не выдать, как сильно я дрожу. Я не хочу, чтобы другие видели, как я боюсь. Я не хочу плакать. Я хочу быть смелой.

Кто-нибудь придет, говорю я себе в относительной тишине после того, как остальные теряют интерес и возвращаются к тихим разговорам между собой. Мой отец найдет способ спасти меня. Он не оставит меня здесь в таком состоянии. Я не могу думать об очень реальной возможности того, что он мертв. Что он, моя мать, Левин… все, о ком я заботилась или кто мог бы мне помочь, вполне могли погибнуть во время нападения, и что я сейчас одна. Что никто не придет… Если я буду думать об этом, я сойду с ума. Поэтому я сажусь на раскладушку, подтягиваю колени к груди и пытаюсь думать о чем-нибудь другом. О моей сестре, о более счастливых днях, о том, какой была жизнь до того, как Диего Гонсалес решил использовать нас для получения власти.

У меня нет с собой ни одной из моих книг, но у меня есть собственное воображение. Я могу использовать его, чтобы уйти далеко от маленькой камеры. Так я и делаю, пока не слышу шаги, приближающиеся по проходу, и мой желудок снова сжимается, возвращая меня к реальности. Они останавливаются перед моей камерой. Я поднимаю глаза и вижу Диего, который стоит там и смотрит на меня с довольным выражением лица.

– Ты самая красивая птичка в клетке, которую я когда-либо видел, – говорит он с победоносной улыбкой. – Елена Сантьяго, в моей власти. Это то, что я должен был сделать с твоей сестрой. Если бы она осталась, возможно, в этом не было бы необходимости. Но как бы я ни предпочел увидеть, как она плюется ядом в меня из-за этих прутьев с подрезанными крыльями, мне доставляет определенное удовольствие знать, что это ты.

– Почему? – Это единственное слово, которое я могу произнести, мой рот тихо выдыхает звук. Я хотела бы, чтобы мой голос звучал сильнее, решительнее, злее. Но у меня такое чувство, будто я израсходовала все это во время побега. Я была храбрее, чем когда-либо за всю свою жизнь, и каким-то образом все равно оказалась здесь.

Мне кажется, что это несправедливо.

– Почему я рад, что это ты? – Он похотливо ухмыляется. – Я рад, что ты спросила, принцесса. Видишь ли, твоя сестра вела себя вызывающе. Было бы приятно сломить ее, услышать, как она умоляет, когда весь этот пожар наконец был потушен. Но ты…

Он подходит ближе к решетке, облизывая губы, когда наклоняется, глаза мерцают лукавым блеском, от которого мне снова становится дурно.

– Ты такая невинная, Елена Сантьяго. Такая чистая и нежная. Я буду иметь удовольствие наблюдать, как эта невинность будет разрушена, наблюдать, как тебя унижают ради удовольствия человека, который тебя купит, видеть, как ты полностью уничтожена. А это, в свою очередь, разрушит твою семью.

Все, что он говорит, вызывает у меня тошноту. Но я цепляюсь за последние слова, за крошечную надежду, которую они мне дают. Я не думаю, что он имеет в виду только Изабеллу. И если это так, это означает, что мой отец, по крайней мере, все еще жив.

– Все лучше, чем выйти за тебя замуж, – шиплю я, надеясь, что слова звучат убедительнее, чем я себя чувствую. – Я скорее умру, чем выйду за тебя, рожу тебе детей, буду вести себя так, как будто хочу тебя. Отвратительный мужчина-свинья.

Диего смеется.

– Сильные слова от маленькой девочки за решеткой. Но я могу заверить тебя, как только ты испытаешь, что тебя ждет, ты поймешь, насколько сильно ты ошибалась. Я буду рад видеть, как со временем ты придешь к этому осознанию.

Он поворачивается, чтобы уйти, бросив взгляд на приближающегося охранника.

– Ты, – резко говорит он, жестикулируя. – Возьми одну из женщин, которая не является девушкой Сантьяго. Позволь ей почувствовать вкус того, что ее ждет.

– Нет! – Я вскакиваю и бросаюсь к решетке, а охранник ухмыляется и тянется за ключами. – Ты не можешь этого сделать! Ты тоже их продаешь, ты не можешь…

– О, он не оставит никаких следов, – говорит Диего с той же удовлетворенной улыбкой. – Но я не могу позволить ему преподать тебе этот урок. Твоя девственность очень важна, и стоит очень дорого, поэтому вместо этого я покажу тебе последствия твоего острого языка, отыгрываясь на ком-то менее ценном. Ты будешь чуть менее невинна, когда он закончит.

Я с ужасом понимаю, что Диего собирается смотреть. Он отступает еще дальше, на его лице все еще довольная ухмылка, когда он наблюдает, как охранник приближается к камере, отпирая дверь.

– Ты. – Он указывает на рыжую, которая смотрит на него широко раскрытыми от ужаса глазами, ее рот приоткрывается в мольбе. Когда он делает шаг вперед, чтобы схватить ее, расталкивая других девушек с дороги, блондинка смотрит на меня с выражением, которое ясно говорит: "Я же тебе говорила".

Это не моя вина. Я знаю это. Я знаю, что Диего делает это, чтобы заставить других женщин возненавидеть меня, заставить меня почувствовать, будто это моя вина, причинить мне боль так, как физическое насилие никогда бы не смогло. Чтобы напугать меня так, как это никогда не было возможно. Но когда охранник толкает ее к стене, прижимая к ней лицо, когда он поднимает подол хрупкой комбинации, в которую она одета, и раздвигает ее ноги, пока возится с застежкой-молнией, я не могу полностью убедить себя, что это не моя вина. Мне следовало знать, как такой человек, как Диего, накажет меня за мою дерзость.

– Не отводи взгляд, – говорит Диего, его голос теперь ближе, когда он перемещается туда, откуда ему лучше всего видно. – Если ты отвернешься, принцесса, я приведу еще одного охранника и еще, пока каждой женщине в этом здании не придется стать для тебя средством усвоения урока.

Я знаю, когда он это говорит, что я не могу отвести взгляд, как бы сильно мне этого ни хотелось. И я знаю, что никогда уже не смогу перестать видеть это или слышать звук ее рыданий.

До этого момента я никогда не подозревала, насколько ужасным может быть мир.

8

ЛЕВИН

Я никогда в жизни не чувствовал себя более не в своей тарелке, чем на этой гребаной вечеринке. Я могу достаточно хорошо вписаться в костюм, быстро купленный и сшитый на заказ, достаточно дорогой, чтобы сойти за одного из этих самодовольных миллиардеров, любезно предоставленный Рикардо. Я знаю осанку и поведение, я провел большую часть своей жизни среди таких людей. Я был натренирован до уровня мышечной памяти, чтобы сливаться с толпой, быть незаметным, вписываться в любое место и с кем угодно.

Черт возьми, неужели сейчас я чувствую себя некомфортно?

Особняк Диего гораздо более вычурный, чем поместье Сантьяго. Основное место сбора перед аукционом – центральный двор в центре особняка со стеклянной крышей, увенчанной куполом, и массивным фонтаном в центре, журчащим и брызгающим, а сотрудники в белой униформе снуют вокруг с едой и напитками, раздавая их мужчинам в костюмах.

Я пробираюсь сквозь толпу, беру бокал с проходящего мимо подноса и лениво потягиваю из него, прислушиваясь к обрывкам разговоров, которые мне удается уловить. Я понимаю, что здесь может быть информация, которую я мог бы почерпнуть, которая могла бы быть полезна королям, поскольку здесь так много высокопоставленных членов картеля и других партнеров. Поэтому, пока я жду начала аукциона, я пытаюсь провести разведку, насколько это в моих силах. Это помогает снять напряжение и заставляет меня чувствовать, что мне есть чем заняться, кроме как выжидать. Но все, о чем я действительно могу думать… это Елена.

Чувство неудачи из-за того, что дело зашло так далеко, обжигает до глубины души. Прошло чертовски много времени с тех пор, как мне снились кошмары, но последние две ночи я почти не спал, мне снились сны о Лидии, истекающей кровью в нашей постели. Елена, кричащая, когда ее утаскивают прочь, и тошнотворное чувство неспособности что-либо остановить, пока я наблюдаю, как это происходит, застыв на месте во сне, как парализованный.

Это мой шанс исправить эту неудачу, и спасти Елену. Так что, даже если мне неудобно из-за этого, а это так и есть, это не имеет значения.

Я должен все исправить.

Слушать особо нечего, пока я прохожу по комнате. Большая часть разговоров сосредоточена на аукционе, на типах девушек, которых мужчины надеются предложить Диего, на том, что они с ними сделают, от всех разговоров у меня сводит живот. Будь моя воля, я бы сжег это место дотла вместе со всеми этими ублюдками, запертыми внутри.

К сожалению, сегодня этого нет в продаже.

Есть еще одна вещь, которую мне нужно сделать до начала аукциона, и это поиск пути отступления. Мой план – сделать все по правилам, купить Елену и сделать вид, что все в порядке, как будто я просто еще один миллиардер со своим новым приобретением, пока мы вдвоем не сможем нормально уйти, но, если все пойдет кувырком, как это было привычно в последнее время, я хочу знать, что у нас есть выход.

То, что произошло в особняке Сантьяго, больше не повторится.

Дом Диего хорошо охраняется. Мне удается составить приличное представление о планировке первого этажа, притворившись, что я заблудился в поисках туалета. Эта небольшая разведка только укрепляет мою решимость любыми необходимыми средствами уберечь это дело от провала. Если нам с Еленой придется бежать, это будет нелегко, и я не совсем уверен, что это будет успешно.

Сейчас я в логове льва. У нас есть только один шанс. Если нас поймают, Елене будет не только хуже, но и я буду мертв. Я не сомневаюсь, что Диего позаботится об этом.

Лучший план – это тот, который мы с Рикардо придумали с самого начала: я буду присутствовать на аукционе, гарантирую, что Елена "моя" любыми необходимыми средствами, а затем буду играть в игру, пока не смогу уйти со своей новой "покупкой" вместе с остальными.

Если честно, я бы предпочел пробиваться с боем, но это вариант, который, скорее всего, убьет меня, или нас обоих. За эти годы я много раз убеждался, что иногда лучший план – самый тихий.

Звук, доносящийся от входа во внутренний двор, привлекает мое внимание, когда толпа расступается. Мне требуется короткое мгновение, чтобы понять, что происходит, а затем я вижу, как входят четверо хорошо вооруженных охранников в камуфляже, а за ними очередь женщин.

– Для вашего удовольствия, до начала торгов через час! – Невысокий, полный мужчина в черном костюме выступает из-за арочного входа. – Осмотрите товар, джентльмены, но не прикасайтесь! Если вы хотите изучить любую из них более внимательно, пожалуйста, поговорите с одним из охранников, и они помогут вам.

Я немедленно ищу Елену. Всего около двадцати женщин, несколько из них брюнетки, и я ищу ее густые темные волосы и, в частности, красивое лицо в форме сердечка, пытаясь выделить ее. Когда я ее вижу, она находится прямо в центре строки. Я вижу, как плотно сжата ее челюсть, как тонко сжаты губы, когда ее вместе с остальными отводят в дальний конец двора и выстраивают в ряд с остальными, пока толпа ждет сигнала, что им разрешено подойти.

Это очень похоже на то, что ты находишься в центре пускающей слюни стаи охотничьих собак.

Все женщины одеты в одно и то же, что-то похожее на шелковое платье-комбинацию цвета слоновой кости на тонких бретельках с кружевной окантовкой, подол которого едва достигает верхней части бедер. Похоже, что кто-то потратил время на то, чтобы попытаться уложить свои волосы, некоторые иначе, чем другие, но в остальном они выглядят опрятными и с открытыми лицами, стоя там и нервно оглядываясь по сторонам, когда мужчины начинают приближаться.

Я знаю, что не могу пойти прямо к Елене, не вызвав, возможно, каких-то подозрений, независимо от того, как сильно я этого хочу. Кроме того, уже выстроилась очередь посмотреть на нее, что сразу же вызывает у меня беспокойство. Рикардо дал мне доступ к абсолютно аховой сумме денег, чтобы купить ее, но все мужчины здесь богаты. Я сомневаюсь, что меня перекупят, но это вполне может израсходовать все ликвидные ресурсы ее отца, а то и некоторые другие. Я готов, если понадобится, добавить что-нибудь свое, чтобы вытащить ее отсюда. Я был бы готов, несмотря ни на что, но вид приближающихся к ней мужчин только подчеркивает необходимость убедиться, что она уйдет со мной, чего бы это ни стоило. Интерес к ней огромен, именно так, как Диего и ожидал.

– Она выглядит знакомой, – слышу я, как один из мужчин рядом с Еленой говорит, когда я делаю вид, что присматриваюсь повнимательнее к женщине, стоящей передо мной, симпатичной рыжеволосой, которая смотрит мимо меня, как будто меня там вообще нет, с отсутствующим выражением лица. – Этого не может быть…конечно, нет…

Итак, Диего оставляет большое открытие для самого аукциона, чтобы повысить ставки. Он проницательный бизнесмен, что усложнит задачу. Он осведомлен о мотивах и тиках своих потенциальных клиентов и настроил этот аукцион так, чтобы максимально использовать их. Но у меня также есть некоторое представление о том, как ведется эта игра.

Виктор никогда не выставлял женщин на аукцион подобным образом, в те дни, когда он еще занимался торговлей людьми. Но я видел и слышал множество его клиентов, и я также знаю, что они думают. То, чего они хотят, заставляет их опустошать свои карманы. Я также могу предвидеть кое-что из того, что делает Диего.

Я задерживаюсь, проходя мимо каждой женщины в очереди, притворяясь, что рассматриваю каждую из них с интересом, когда подхожу к Елене. Высокая блондинка с резкими чертами лица и карими глазами смотрит прямо на меня, когда я останавливаюсь перед ней, ее губы красиво изгибаются в попытке изобразить соблазнительную улыбку.

– Ты выглядишь привлекательно, – бормочет она. – Я бы предпочла пойти с тобой, чем с одним из этих старых придурков. Купи меня, и я позабочусь о том, чтобы ты не пожалел.

– Никаких разговоров! – Охранник, находящийся в нескольких футах от нее, делает шаг вперед и шлепает ее кожаным ремнем по задней поверхности бедер, недостаточно сильно, чтобы оставить на ней отметины, но достаточно сильно, чтобы заставить ее слегка подпрыгнуть с резким испуганным визгом.

Мне приходится сдерживать свою мгновенную реакцию. Я хочу отчитать его, сказать, что в этом нет необходимости, но это выделило бы меня. Никому другому здесь не было бы дела до этого, и это должно выделить меня, по крайней мере, если я это покажу.

Я должен заставить себя продолжать идти. Я не могу рисковать свободой Елены.

Она видит меня, когда я подхожу. На долю секунды ее глаза расширяются от шока и узнавания, но ее лицо так быстро становится непроницаемым, что я сомневаюсь, что кто-то еще это заметил. На самом деле меня это удивляет, потому что редко кто может так хорошо владеть своими эмоциями без подготовки. Я беспокоился, что она может выдать, что узнала меня, но было невозможно не подойти к очереди женщин, это тоже показалось бы подозрительным. Я должен был верить, что она поймет, что ей удастся сыграть в игру, о которой она даже не подозревала, и она прекрасно справилась с этим.

И снова, когда я смотрю на нее, я чувствую искру интереса, любопытства. В этой девушке есть нечто большее, чем я осознаю, я уверен в этом. За то короткое время, что я ее знаю, ей удалось поразить и произвести на меня большее впечатление, чем я когда-либо ожидал.

Ее губы плотно сжимаются, когда я останавливаюсь перед ней, ее взгляд отводится в сторону. Я знаю, что она пытается сдержать все, что хочет сказать, мольбы о моей помощи, вопросы о том, почему я здесь, о том, каков план. Я знаю, что она старается не смотреть на меня, чтобы случайно не показать снова эту вспышку смирения. И я также знаю, что мне нужно сделать это как можно быстрее, ничего не выдавая. Я хочу дать ей немного надежды. Я хочу дать ей что-то, за что она могла бы ухватиться несмотря на то, что, я знаю, должно быть самым пугающим опытом в ее жизни.

– Вы можете подвести ее вперед? – Я указываю на охранника, стоящего прямо за ней. – Я бы хотел взглянуть поближе.

Его лицо выглядит абсолютно скучающим, когда он подходит ближе, берет ее за руку и отводит на несколько шагов от линии. Я не первый, кто спрашивает, и все в поведении охранника говорит о том, что он готов к завершению аукциона, чтобы уйти с работы и заняться буквально чем угодно другим. Это также говорит о том, что он уделяет им не так много внимания, как, возможно, следовало бы.

Я наклоняюсь вперед, делая вид, что изучаю ее повнимательнее: ее кожу, ее волосы, пытаясь заглянуть в вырез ее трусиков. Разговоры вокруг меня становятся громче по мере того, как возбуждение в комнате возрастает. Я пользуюсь этим, чтобы говорить с ней тихим голосом, настолько тихим, что мне остается надеяться, что она меня слышит.

– Просто держись, Елена. Я скоро заберу тебя отсюда.

Она не подает вида, слышала она или нет, но я киваю охраннику, который тянет ее обратно в очередь. Я тоже делаю шаг назад, и когда я это делаю, я обнаруживаю, что мне нужно немного взять себя в руки. Я не ожидал, что это повлияет на меня, находясь так близко к ней, особенно при таких обстоятельствах. Но в тот момент, когда я наклонился, я почувствовал, как она напряглась, почувствовал мягкий, теплый, пудровый аромат ее кожи, и за долю секунды я почувствовал благоговение, какого не испытывал уже много лет.

Острый, интуитивный приступ желания, который впоследствии заставляет меня чувствовать легкий стыд. У меня нет намерения покупать ее по какой-либо другой причине, кроме ее спасения, но это заставляет меня чувствовать, что я ничем не лучше других мужчин здесь. Как будто этот краткий момент возбуждения опустил меня до их уровня, независимо от моих намерений.

Она прекрасна. Я не могу этого отрицать.

Я смотрю на нее, когда она возвращается в строй, ее иссиня-черные волосы рассыпаются по плечам, резко контрастируя с гладким шелком цвета слоновой кости, облегающим ее загорелую кожу, ее лицо более спокойное и собранное, чем я когда-либо думал, что она способна. Другие женщины выглядят так, как будто они находятся на разных стадиях паники, принятия или отрицания. Тем не менее, выражение лица Елены старательно пустое, как будто она перенеслась куда-то далеко отсюда.

Сногсшибательна не только ее внешность. В ней есть все.

Я собираюсь чертовски хорошо провести время, перекупая ее у других мужчин. Я отворачиваюсь, высматривая официанта с еще одним бокалом чего-нибудь алкогольного, игнорируя пульсацию в моем члене, пробудившуюся от этого краткого момента так близко к ней. Я чувствую, как он неприятно прижимается к моему бедру, наполовину твердый и опухший, и я стискиваю челюсти от очередной волны стыда за то, что меня могут возбудить в таких обстоятельствах.

Прошло много времени с тех пор, как я терял хотя бы малейший контроль над своим желанием. Но она что-то делает со мной, и это не то, чему я могу радоваться.

Она моя работа. Миссия. И прямо сейчас, если я позволю себе отвлечься, я провалю эту гребаную миссию.

– Джентльмены! – Голос Диего доносится от двери, ведущей во внутренний двор, и в толпе воцаряется тишина, когда все оборачиваются туда, где он стоит. Предвкушение в воздухе густое и тошнотворное, и я стискиваю зубы, поворачиваясь вместе с остальными, стараясь, чтобы мое лицо наилучшим образом отражало то же нетерпение, что и у остальных мужчин. – Пришло время для главного события того, чего, я знаю, вы все ждали. – Диего громко повышает голос, и ясно, что он наслаждается зрелищностью всего этого, шансом быть в центре внимания. – Если вы все последуете за мной…

Диего ведет нас через внутренний двор и обширное открытое пространство первого этажа в огромную открытую комнату в задней части особняка, которая была обставлена точно так, как будто предназначалась для аукциона. Ряды стульев обращены к сцене, с подиумом с одной стороны, а прожекторы светят в центр, туда, где, скорее всего, будет находиться главная героиня.

Вот и все. Я не позволяю себе слишком много думать об этом, пока нахожу свое место, или обдумываю все возможные варианты, по которым это может пойти не так. Если я это сделаю, это только повышает вероятность того, что так и будет.

– На что ты надеешься? – Заговорщицким тоном спрашивает мужчина рядом со мной: высокий, стройный мужчина с густыми усами и в коричневом костюме. – Девственница? Или ты предпочитаешь ту, у которой немного больше опыта? Я обнаружил, что мне нравится быть первым, разрывать их самому.

Я чувствую, как дергается маленький мускул на моей челюсти, когда я изо всех сил стараюсь сохранить выражение лица расслабленным и приятным.

– Я не знаю, есть ли у меня какие-то предпочтения, – говорю я ему, слыша слова так, как будто они исходят из чьих-то других уст. – Это скорее то, что я просто ощущаю в тот момент, когда вижу ее, что она та, кто мне нужен.

– Ах. Духовный человек. – Мужчина рядом со мной ухмыляется. – Ну, я полагаю, у всех нас есть свои особенности.

Меня избавляет от необходимости отвечать другой свет, зажигающийся на сцене, поскольку тот же самый невысокий, полный мужчина, что и раньше, выходит на подиум и громко откашливается.

– Джентльмены, аукцион скоро начнется. Если вы все обратите свое внимание на сцену…

Свет меняется на нежно-розовый, и появляется первая девушка. Это высокая блондинка, которая предположила, что будет послушна, если я куплю ее, не то, чтобы я мог винить ее, видя некоторых других кандидатов. На ее лице отчетливо читается раздражение, как будто она знает, что, выйдя первой, она, скорее всего, будет куплена кем-то, кто здесь не для того, чтобы тратить много денег или покупать девушку, которую он намерен ценить как дорогой товар. Это не сулит ей ничего хорошего, и она, похоже, это знает.

Начинаются торги, и я начинаю просчитывать эту часть плана в своей голове.

Чтобы не показаться подозрительным, мне придется делать ставки на других девушек, кроме Елены. Чтобы иметь достаточно ресурсов для покупки Елены, независимо от того, насколько высоки ставки, я не могу позволить себе выиграть ни одну из остальных, несмотря на то, как бы мне этого ни хотелось, чтобы потом отпустить их домой. Поэтому мне придется тщательно взвешивать свои ставки, чтобы меня всегда превосходили, пока не придет время Елены, которая почти наверняка будет последней выходить на сцену.

Это рискованный план. Так было всегда. Но он, скорее всего, сработает. Если этого не произойдет, она уйдет с каким-нибудь другим мужчиной, подвергнется травме и насилию, и причиной этого будет моя неудача. Если план не сработает, у меня не будет второго шанса спасти ее.

Это должно сработать.

9

ЕЛЕНА

Я никогда в жизни так не боялась. Я чувствую себя не более чем куском мяса на витрине, стоящей в очереди в ожидании, пока мужчины подойдут и осмотрят меня и других девушек. Это кажется самым унизительным опытом в моей жизни.

Я знаю, что это тоже далеко не конец.

Я знала, что эта часть будет впереди. Сегодня рано утром нас всех разбудили охранники и отвели в комнату в главном здании, заставив сидеть и ждать, пока одну за другой девушек выводили и приводили в порядок для аукциона. Диего приказал нам сделать простые прически и без макияжа, так что сам процесс не занял много времени. Тем не менее, ожидание казалось бесконечным, как ожидание казни.

Я пыталась цепляться за надежду, что остался кто-то, кто мог бы прийти мне на помощь, но с каждым часом это становилось все труднее и труднее. Худшими представлениями были те, в которых людям Диего удавалось убить всех той ночью: Левина, людей моего отца, мою семью, и что вообще не осталось никого, кто попытался бы спасти меня, и уже никто не попытается остановить абсолютный ужас, разворачивающийся передо мной.

Кто бы меня ни купил, он потратит кучу денег, сказала я себе, сидя в маленькой теплой комнате со всеми остальными девушками, которых выводили и возвращали одну за другой. Каждая из них вернулась чисто вымытой, с блестящими волосами и одетой в чистый шелковый халат цвета слоновой кости, выглядя замкнутой и нервной, или вызывающей, как в случае с блондинкой, которую я встретила, когда меня привели в камеру.

Они будут относиться к тебе как к инвестиции. Как к дорогому предмету коллекционирования. Они не будут злоупотреблять тобой. Хотя это и было очень слабым утешением для меня, этого было недостаточно, чтобы мой желудок не скрутился в узлы, которые я не была уверена, что когда-нибудь смогу распутать, мое горло сжалось от страха. Не так давно брак по расчету был худшим в моем будущем. Это намного, намного хуже. Хуже даже, чем Диего. И я не видела никакого выхода, кроме спасения на девятом часу. Я не могла сражаться. Я не могла убежать. Я попыталась представить, что сделала бы Изабелла, что сделала бы моя храбрая, упрямая, непокорная сестра перед лицом всего этого, и я знала ответ: она бы ругалась, дралась, плевалась и брыкалась. Она сделала бы себя непригодной для продажи и в конечном итоге была бы продана кому-то, чья единственная радость заключалась бы в том, чтобы сломить ее дух. Точно так же, как пытался сделать Диего, когда отправлял ее к укротителю невест. Разница в том, что за Изабеллой отправился Найл, а я не уверена, что у меня вообще кто-то остался.

Это означает, что неповиновение в конце концов причинит мне только больше боли.

Просто будь храброй, сказала я себе, когда подошла моя очередь. Не показывай им, как ты напугана. Как сильно это ранит и пугает тебя. И, по большей части, мне это удавалось. Я держала подбородок высоко поднятым, пока две женщины, которым было поручено убирать за нами, растирали меня до крови в чуть теплой ванне – унизительный процесс, при котором они прикасались ко мне в тех местах, которые, как я надеялась, я буду мыть только сама. Они дважды вымыли мои волосы, насухо отжав их, а затем растерли меня полотенцами, как лошадь после купания, одна из них нанесла увлажняющий крем на мое лицо, пока другая сушила и расчесывала мои волосы, смазав их легким маслом, которое пахло цветами и делало их густыми и блестящими.

Шелковую комбинацию натянули на меня через голову, еще раз взбили волосы, а затем меня отвели обратно в комнату, чтобы я посидела в тишине и постаралась не слишком задумываться о своей судьбе, пока все девушки не закончат готовиться.

Затем нас вывели во внутренний двор.

Я стискиваю зубы, готовясь к худшему. Ощущение такое, будто тебя маршируют перед стаей голодных собак, за исключением того, что эти собаки одеты в прекрасные костюмы, сшитые на заказ, и держат в руках бокалы с шампанским, текилой и скотчем, которые стоят тысячи долларов. Я шла босиком по мраморному полу с золотыми прожилками, когда нас выводили во внутренний двор, и от напыщенности всего этого меня тошнило. У этих людей есть все на свете, с отвращением подумала я, когда мы выстроились в очередь. И вот как они распоряжаются этим.

Подходит моя очередь. Мужчины разного возраста, все они годятся мне в отцы, а некоторые намного старше, некоторые достаточно прилично выглядят, чтобы считаться, по крайней мере, сносными, но я все равно не хочу, чтобы кто-то из них прикасался ко мне.

– Руки прочь от товара, – напоминает им охранник позади меня, когда они смотрят на меня похотливыми, нетерпеливыми глазами, которые говорят мне, что они уже представляют меня раздетой догола, обнаженной для их удовольствия, и для всех других удовольствий, которые они только могут себе представить.

Как бы мне ни было неприятно, что меня называют товаром, я почти благодарна охране за спиной, которая пока держит руки этих людей подальше от меня. Я совершенно уверена, что единственное, что удерживает их от того, чтобы схватить меня и разорвать на части для осмотра, это неуклюжая фигура позади меня… Очень похожая на Хосе.

У меня сжимается грудь от боли при напоминании о Хосе, которого я так долго считала своим защитником, безобидной пассией, человеком, который оберегал меня и мягко отчитывал нас с сестрой, когда мы выходили из-под контроля. Что это за мир, в котором я живу, который может быть настолько жесток к человеку, что это так сильно меняет его? Хосе, который пытался причинить мне боль и сдать меня Диего в отместку за своего брата, это не тот человек, который охранял меня большую часть моей жизни.

На короткую секунду, когда я отворачиваю голову от пожилого мужчины, который просит охранника вывести меня вперед и позволить ему рассмотреть поближе, мне кажется, я слышу звук полузнакомого голоса. Мне кажется, я вижу полузнакомое лицо: точеное, красивое лицо с проницательными голубыми глазами, короткими темными волосами, мускулистым телом, о котором, я помню, думала так, как, я знала, не должна была думать…

Этого не может быть. А потом он проходит мимо одной из девушек в нескольких футах от меня, и я знаю, что мне это не почудилось.

Левин.

Я чувствую, как на моем лице появляется выражение шока за мгновение до того, как мне удается выключить его. Его глаза встречаются с моими, на лице ничего не выражается, за исключением легкого любопытства, и я знаю, что мне нужно делать… Мне приходится притворяться, что я его не знаю, что я не знаю, почему он здесь, даже когда все мое тело начинает гудеть от прилива адреналина от осознания того, что у меня, по крайней мере, есть шанс на спасение. Он жив. Он здесь, чтобы помочь мне. Это должно означать, что мой отец тоже жив. Он послал его закончить работу, которую тот начал.

Несколько минут назад я бы не осмелилась надеяться на это, но сейчас мое сердце бешено колотится в груди. Я едва слышу, как охранник говорит мне отойти в очередь, когда мужчина передо мной заканчивает осматривать меня, мои мысли лихорадочно работают.