Текст книги "Дикий убийца (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– В некотором смысле, – признаю я. – Но я всегда был уверен, что женщины, с которыми я рядом, хотят меня. Я понимаю, что это на одну ночь, и я стараюсь, насколько это в моих силах, чтобы они не возражали. Я знаю, что это в некотором смысле поверхностно, но… – Я пожимаю плечами, криво улыбаясь ей. – Я не из тех мужчин, которые могут жить в безбрачии, как некоторые мужчины, которых я знаю. И даже самый воздержанный мужчина, которого я знал, бывший священник, в конце концов нашел женщину, которая его покорила. Но меньшее, что я могу сделать, это не влюбляться снова.

В тот момент, когда я говорю это и вижу выражение ее лица, я знаю, что сказал слишком много, слишком многое раскрыл. Я знаю, что она не до конца понимает, и я не могу заставить ее, не рассказав ей гораздо больше, чем я хочу рассказать.

Мне следовало сказать меньше.

– Мне жаль, – резко говорю я ей, поворачиваясь, чтобы подбросить дров в огонь и развести его еще немного. – Я сказал тебе больше, чем нужно.

– Нет, я… – Она колеблется. – Я рада, что знаю. Мне жаль, что тебе… что тебе пришлось пройти через это.

– Нет ничего такого, через что другие тоже не прошли бы. Ты была разлучена со своей сестрой.

– По крайней мере, она все еще жива. – Елена поджимает губы, наклоняясь вперед так, что ее подбородок оказывается на коленях. – Должно быть, все это время тебе было одиноко.

– Я к этому привык. – Слова выходят короче, чем я хотел, отрывистыми. – Почему бы тебе не рассказать мне немного о себе, Елена? У меня такое чувство, что я только и делал, что говорил.

Она делает глубокий вдох, склонив голову набок.

– Я не думаю, что здесь так уж много интересного. Я провела всю свою жизнь взаперти в доме родителей. Выходить разрешалось только в сопровождении группы охранников и по крайней мере одного из моих родителей, обычно за покупками, в церковь или что-то в этом роде. Остальное время… я торчала дома. Тепличный цветок, птица в клетке, применима любая аллегория, которую ты хочешь придумать.

– Ну а, чем тебе нравилось заниматься, пока ты торчала дома? – Я бросаю на нее взгляд. – Должно быть, у тебя было какое-то хобби.

– Чтение. – Она смотрит на меня почти вызывающе, как будто ожидает, что у меня сложится негативное мнение по этому поводу. – Это то, на что я тратила большую часть своего времени. Или гуляла по саду с Изабеллой. Мы с ней проводили много времени вместе. Она всегда была более предприимчивой, чем я… я просто отправлялась в приключения в своей голове. Больше читатель, чем исполнитель. Хотя сейчас… – она криво улыбается, слегка изгибая губы. – Думаю, я получила больше настоящего приключения, чем рассчитывала.

– Действительно похоже на то. – Я не могу найти в себе сил сказать ей, насколько ужасной все еще остается ситуация, по крайней мере, не сегодня вечером. – Какие книги тебе нравилось читать?

Она поджимает губы, и я могу сказать, что она раздумывает, говорить мне правду или нет.

– Любовные романы, – наконец произносит она с той же вызывающей ноткой в голосе. Я с трудом сдерживаю смех не потому, что я о ней плохого мнения из-за этого, а потому, что она явно ожидает этого от меня.

– Ну, в этом нет ничего плохого, – говорю я ей, легкая улыбка играет в уголках моих губ. – Похоже, это такой же хороший способ скоротать время, как и любой другой.

Елена слегка прищуривает глаза, глядя на меня, как будто не уверена, верит она мне или нет. Я просто пожимаю плечами, потянувшись за нашими подносами с едой, чтобы убрать, но в глубине души не могу не думать, что с моей стороны было мудро остановиться, когда я это сделал, у Диего. Я, конечно, знал, что она защищена, любая девушка ее происхождения была бы защищена, но из того, что она сказала, даже больше, чем я думал. И хотя я ничуть не хуже о ней думаю из-за ее выбора хобби, я знаю, что такая наивная девушка, как она, со всеми ее представлениями о любви, романтике и сексе, почерпнутыми со страниц книг, могла пойти по пути, который закончился бы разбитым сердцем, если бы другой человек не относился к этому добросовестно. Это означает, что я должен быть добросовестным. Она не из тех, к кому я могу потакать своему желанию, и это не должно измениться.

Независимо от того, насколько это может быть сложно.

19

ЕЛЕНА

Я знаю, Левин ожидал, что я буду шокирована или напугана откровением о том, чем он занимался раньше. Я думаю, это было сделано для того, чтобы оттолкнуть меня, заставить меня захотеть установить четкую дистанцию между нами. Но, если уж на то пошло, это только усилило мое любопытство к нему. Ничто из того, что он сделал до сих пор, не дало мне никаких оснований думать, что я должна его бояться. Он защищал меня даже сверх того, за что мой отец заплатил ему, вытащил меня из самолета, когда это могло убить его. Я не знаю, что мы собираемся делать сейчас, но инстинктивно я чувствую, что могу доверять ему. Он вытащит нас отсюда. Мне просто нужно набраться терпения, и он сам во всем разберется.

– Нам нужно немного отдохнуть, – говорит Левин, бросив пустые подносы в огонь. – Я знаю, что в последнее время ты много спала или, по крайней мере, что-то в этом роде, но больше отдыха пойдет тебе только на пользу. И я не могу сказать, что за последние два дня я многого добился.

Глядя на него, становится очевидно, что это так. У него мешки под глазами, которые выглядят немного более впалыми, чем раньше, усталость в уголках лица, которую я узнаю. Несмотря на это, он по-прежнему выглядит невероятно красивым. На мой взгляд, это только усиливает суровый вид, который он, кажется, культивировал, щетина на его подбородке немного гуще, резкие линии лица немного более выражены.

– Елена. – Его голос нежен, но мои щеки краснеют от мысли, что он поймал мой пристальный взгляд. – Тебе нужна помощь с… чем-нибудь?

Я знаю, о чем он спрашивает, и краснею еще сильнее при мысли о том, что мне нужно, чтобы он помог мне добраться до чего-то, что можно назвать здесь уборной.

– Думаю, у меня получится, – твердо говорю я ему, слова застревают у меня в горле, когда я сбрасываю одеяло и встаю.

К счастью, он не спорит.

– Не заходи слишком далеко за деревья. Там, помимо всего прочего, водятся змеи.

Дрожь пробегает у меня по спине при мысли о змеях, не говоря уже о том, какие другие вещи он имел ввиду. Я не собираюсь заходить дальше, чем нужно, ради немного уединения.

Когда я возвращаюсь на пляж, чувствуя, как каждый мускул и сустав в моем теле протестует как от глубоких ушибов, вызванных аварией, так и от двух дней неподвижного лежания, Левин устраивает из двух одеял импровизированную постель на песке. Он указывает на это, когда я нахожусь на расстоянии слышимости.

– Приготовил тебе постель. – В его голосе слышится нотка иронии. – Боюсь, не самую удобную.

– Где ты собираешься спать? – С любопытством смотрю на него.

– Вон там. – Он кивает на песок по другую сторону костра. – Не самое худшее место, где я спал, если честно.

Я моргаю, глядя на него.

– Ты не можешь спать на песке. Просто спи со мной на одеялах. Возможно, это ненамного лучше, но…

– Нет. – Его голос тверд, когда он отступает от импровизированной кровати. – Со мной все будет в порядке, Елена.

– Левин. – Я передразниваю его интонацию и вижу, как он слегка морщится. – Просто иди сюда. У тебя нет причин испытывать дискомфорт…

– Есть, – говорит он так же твердо, как и раньше. – Давай не будем тратить время на споры, а просто спать.

Он отворачивается, переходит на другую сторону костра и ложится на песок, отвернувшись от меня, ясно показывая, что разговор окончен. Что-то в этом выводит меня из себя, но у меня нет сил спорить с ним, по крайней мере, не сейчас. Я все еще чувствую усталость и боль от аварии, а лихорадка давит на меня. Я откидываю верхнее одеяло, ерзаю под ним, пытаясь устроиться поудобнее на том, что под ним.

Ночь холоднее, чем я ожидала, и с воды дует резкий бриз. Я кутаюсь под одеяло, не желая, чтобы Левин знал, как мне холодно, но через некоторое время я слышу его голос, приближающийся ко мне.

– Ты в порядке? Я отсюда слышу, как стучат твои зубы.

– Я в порядке, – бормочу я, но через мгновение вздыхаю, плотнее натягивая одеяло до подбородка. – Холодно.

– Завтра будет жарко, как в аду, но ночью становится прохладно. Извини. Кроме этих двух одеял, здесь нет ничего. – В его голосе слышны извиняющиеся нотки, и я могу сказать, что он чувствует себя неловко из-за этого. Я знаю, что не должна говорить то, что думаю, но, похоже, я ничего не могу с собой поделать.

– Ты мог бы прийти сюда и лечь со мной. Тогда нам обоим было бы теплее.

Наступает долгая минута молчания, и я думаю, что он собирается сказать мне нет. Я знаю, что ему, должно быть, тоже холодно, но, похоже, он полон решимости сохранять хотя бы физическую дистанцию. И затем, как раз когда я начинаю смиряться с тем, что мне будет холодно остаток ночи, я слышу звук, с которым он встает.

– Просто чтобы согреться. – Левин присаживается на корточки рядом со мной, проскальзывая под одеяло, когда я подвигаюсь, освобождая для него место, и переворачиваюсь лицом в другую сторону от него. Я знаю, что, если я столкнусь с ним лицом к лицу, у меня будет слишком большое искушение попытаться добиться еще одного поцелуя.

Одеяло слишком маленькое, чтобы между нами было какое-то реальное расстояние. Я чувствую мускулистую массу его тела позади моего, напряжение в нем, когда он пытается не прижиматься ко мне, но на самом деле нам обоим некуда идти. Его рука лежит на боку, он пытается не прикасаться ко мне, но через мгновение я чувствую, как он сдвигается, и его рука перемещается на мою талию. Он не держит меня, не совсем, но его рука обнимает меня, и под ее тяжестью я чувствую себя в большей безопасности, чем когда-либо за долгое время. Я не должна так себя чувствовать. Мы на пустынном пляже, бог знает где, и я понятия не имею, каков план спасения или как мы собираемся отсюда выбираться. Левин не сказал мне, в какой именно ужасной ситуации мы находимся, но у меня появились свои мысли.

Однако в данный момент все, о чем я могу думать, это о том, как хорошо чувствовать кого-то вот так близко, свернувшегося вокруг меня, его габариты обволакивают меня, сильная рука держит меня. Я никогда ни с кем не спала в постели, никогда мужчина не был так близко ко мне. Это приятно, даже лучше, чем я себе представляла.

Засыпать стало труднее, чем раньше не потому, что мне больше холодно, а потому, что я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я чувствую, как он дышит, медленно и ровно, а затем я чувствую и что-то еще. Что-то прижимается к изгибу моей задницы, твердое и толстое, и толчок проходит сквозь меня, когда я понимаю, что он становится твердым от такой близости ко мне. Я чувствовала это раньше, когда сидела у него на коленях на вечеринке, но теперь мы совсем одни, очень далеко от всех, кто мог видеть или слышать. Одни на пляже, под звездным небом, и это кажется более романтичным, чем следовало бы.

Я хочу извиваться рядом с ним. Я хочу почувствовать, как он становится тверже, узнать, каково это, возбудить его еще больше, чем он уже есть. Ощущение силы, которое это дает мне, опьяняет, зная, что я возбуждаю его, просто лежа рядом со мной.

Мне требуется вся моя сила, чтобы не двигаться, лежать очень тихо. Но я чувствую, как меняется его дыхание, и он немного отодвигается от меня, прочищая горло.

– Мне жаль, – говорит он слегка хриплым голосом. – Это не нарочно.

Медленно я немного поднимаю голову, глядя на него через плечо. При этом моя спина немного выгибается, моя задница прижимается к нему, и я чувствую, как он напрягается всем телом.

– Я думаю, это комплимент, – поддразниваю я его и почти слышу, как скрипят его зубы. – Ранее ты намекал, что то, что произошло в Мексике, было ошибкой, но ты, должно быть, хочешь этого. Я чувствую это, Левин.

Мой голос звучит более хрипло, чем я хочу, но я ничего не могу с этим поделать. В животе у меня сжимается комок, по коже разливается жар от ощущения его такой близости и такого возбуждения, и я хочу продолжать. Я хочу, чтобы он обхватил мое лицо рукой и поцеловал меня, сильнее прижал меня к себе, прижимаясь ко мне до тех пор, пока ни один из нас не сможет больше этого выносить. В моей голове есть дюжина наполовину сформировавшихся фантазий, и я хочу, чтобы все они сбылись.

– Это не имеет к этому никакого отношения, Елена, – хрипло говорит он, и я еще немного поворачиваюсь к нему, тихо смеясь.

– Это довольно очевидно. – Я не знаю, почему я все еще говорю шепотом, нас никто не слышит, но момент кажется слишком интимным, чтобы говорить громче. – Я чувствую это…

– Ты очень невинна, – тихо говорит он, и я могу сказать, что он пытается быть добрым, но то, как он это говорит, вызывает во мне легкую боль. Я не хочу, чтобы он считал меня инфантильной, невинной или наивной. Я хочу, чтобы он видел меня такой, какой я вижу себя сама: способной, умной, которая знает, чего она хочет, если бы ей дали для этого шанс. И такое чувство, что прямо сейчас мне представилась возможность воспользоваться этим.

Наслаждаться тем, до чего я никогда бы не добралась иначе. Из всего этого наверняка должно получиться что-то хорошее?

– Иногда это просто случается, – говорит он, его рука лежит на моем бедре, как будто для того, чтобы немного отодвинуть меня от себя и удержать на месте, чтобы я не могла прижиматься к нему. – Это не обязательно должно что-то значить, Елена.

Я знаю, что должна забыть об этом. Я должна притвориться, что этого не происходит, закрыть глаза и попытаться уснуть. Но все мое тело словно вибрирует от того, как близко он ко мне, мое сердце колотится в груди, моя кожа горячая и раскрасневшаяся, как будто я в огне. Мне больше не холодно, когда он так близко ко мне. Я даже не могу вспомнить, что такое холод.

Я выворачиваюсь из-под его руки, перекатываясь к нему, прежде чем он успевает меня остановить, так что мы внезапно оказываемся лицом к лицу, так близко, что мой нос почти касается его, мои ноги соприкасаются с его. Если бы я придвинулась чуть ближе, я бы почувствовала, как его эрекция упирается мне в живот, и все, что я могу сделать, это не сдвинуться ни на дюйм. Мои руки находятся между нами, и я начинаю тянуться, чтобы коснуться его, но он останавливает меня прежде, чем я успеваю это сделать. Его рука хватает обе мои, удерживая их неподвижно, пока он смотрит на меня сверху вниз. Я едва могу разглядеть выражение его лица, и силуэт в лунном свете.

– Что бы ты сделал, если бы я сказала тебе, что я тоже этого хочу? – Шепчу я и чувствую, как он глубоко вдыхает, как будто пытается взять себя в руки.

Он хочет меня. Я знаю, что хочет. Я чувствую это в каждой напряженной линии его тела, в том, как его рука обхватывает мою, удерживая меня от сближения. Я чувствую это по его прерывистому дыханию, вижу это по тому, как сжата его челюсть.

– Я бы сказал тебе, – говорит он очень медленно и тщательно, – что это не имеет значения. Потому что этого не произойдет, Елена.

Я поднимаю подбородок, почти вызывая его на поцелуй. Я вижу блеск его бледно-голубых глаз, и на короткую секунду мне кажется, что он может это сделать… А потом он медленно качает головой и тянется ко мне. Мое сердце замирает в груди, когда я напрягаюсь, предвкушая, как он притянет меня ближе, скольжение его пальцев по моим волосам, тепло его тела, прижатого к моему. Его руки обхватывают мои плечи и талию, и он поворачивает меня, мягко, но твердо, так, что я снова отворачиваюсь от него. Я чувствую, что он лежит на самом краю одеяла, оставляя между нами кусочек пространства.

– Спи, Елена.

Все мое тело словно слегка пульсирует, трепеща от желания. Я никогда не знала, что можно так страдать, чувствовать, как бьется мое сердце в венах, чувствовать пустоту, когда я даже не знаю, каково это, быть наполненной. Я чувствую, как будто моя кожа слишком натянута, мои легкие слишком маленькие, как будто я не могу дышать достаточно глубоко. Я хочу его, и я знаю, что до этого я никогда не знала, каково это, хотеть кого-либо. Я знаю, что он не собирается сдаваться. Не сегодня вечером, возможно, никогда. Я закрываю глаза, желая себе уснуть. Я устала и чувствую, как это начинает подкрадываться, мое тело постепенно расслабляется, несмотря на постоянную пульсацию прямо под кожей.

Когда я засыпаю, все, о чем я мечтаю, это он.

Рука на моей талии, скользит ниже, опускается под край моей рубашки, касаясь там упругой плоти. Колеблется, неуверенно… двигаться вверх или вниз, а затем его пальцы движутся вверх, скользя по моей груди, обхватывая, дразня, находя мои соски и пощипывая их кончиками пальцев. Я выгибаюсь навстречу ему, вкладывая их в его руки, желая большего.

Я чувствую его дыхание у себя на затылке, его сильное давление на изгиб моей задницы, его другая рука пробегает по моим волосам, нежно сжимая мягкие пряди в кулак, когда он откидывает мою голову назад. Его губы пробегают вдоль моего горла, слегка касаясь, его язык скользит по его линии до самой впадинки у основания, слегка целуя меня там, в то время как его рука движется ниже. Взгляд скользит вниз по моему животу, к самому краю джинсов, обводя линию чуть ниже талии, когда его рука приближается к тому месту, где я так сильно в нем нуждаюсь…

У меня все болит, пульсирует, я такая влажная, что могу чувствовать. Я ахаю, когда он расстегивает пуговицу на моих джинсах, оттягивает молнию, спускает их ниже по бедрам, пока его губы ласкают край моей ключицы, снова и снова посылая дрожь по моей коже. Я выгибаю бедра, желая большего. Я хочу, чтобы он прикасался ко мне во всех местах, к которым никто никогда раньше не прикасался, чтобы дал мне все, что мне нужно. Я хочу узнать, каково это, и я тоже хочу узнать его, если он только позволит мне…

Он так близко. Его пальцы касаются моей гладкой плоти, так близко к тому месту, где я больше всего нуждаюсь в его прикосновении, и я издаю низкий, мягкий стон, без слов умоляя о большем. Я чувствую, как ему тяжело. Как сильно он этого хочет. Его бедра прижимаются к моей заднице, стон вибрирует под моей кожей, и я не знаю, почему он не сдается, почему он просто не…

А потом ничего не происходит, все ощущения исчезают, и я слышу беспомощный стон, срывающийся с моих собственных губ, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть…

Я резко просыпаюсь в темноте, снова дрожа, мое тело сотрясается от той же острой потребности, которую я чувствовала во сне. Я чувствую, какая я мокрая, мои бедра липкие от этого, и я сжимаю одеяло в кулаке, когда оборачиваюсь и вижу, что Левин ушел, а место рядом со мной пусто.

Мое сердце колотится в груди по другой причине, когда я сажусь, прижимая к себе одеяло и оглядываясь в поисках его. От костра остались только тлеющие угольки в импровизированной яме, и по-прежнему совершенно темно, луна уже наполовину скрыта за облаками. Я чувствую приступ страха, когда смотрю, у меня пересыхает во рту от внезапной реальности того, что я совсем одна, и затем я вижу его тень дальше по пляжу, стоящую ко мне спиной.

Я знаю, что должна оставить его в покое. Он встал по какой-то причине, и в глубине души я знаю, что он сделал это, предполагая, что я буду спать и ничего не узнаю. Но любопытство снова одолевает меня. Я хочу знать, что происходит у него в голове. Он сбивающий с толку, загадочный мужчина, и вместо того, чтобы отталкивать меня, это просто заставляет меня хотеть его еще больше. Это похоже на невыносимое любопытство, потребность заставить его открыться, показать мне, что находится за всеми стенами, которые он так постоянно возводит.

Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я откидываю одеяло, встаю и иду босиком по песку туда, где он стоит. Я стараюсь вести себя как можно тише, не желая, чтобы он услышал меня до того, как я увижу, что он делает. Что бы это ни было, он настолько поглощен, что не двигается, пока я не оказываюсь почти прямо за ним и не шепчу его имя.

– Левин?

20

ЛЕВИН

Я просыпаюсь от сна, к которому, как я знаю, не должно было быть. Но она была так близко, что не сделать этого было невозможно. Во сне она была такой же желанной, как и наяву, но во сне у меня не было причин останавливаться. Когда она повернулась ко мне, вздернув подбородок, словно провоцируя меня поцеловать ее, ничто не помешало мне обхватить пальцами этот нежный подбородок, удерживая ее лицо неподвижным, когда мои губы коснулись ее губ, снова пробуя их сладость. Я зажал эту полную, мягкую нижнюю губу между своими, провел языком по ее краю, и во сне я снова почувствовал вкус шампанского на ее губах.

Не было причин не продолжать. Это было нереально. Я мог скользнуть рукой вверх и снова обхватить ладонью ее мягкую грудь без чувства вины, чувствуя, как напрягается ее сосок под моими кончиками пальцев, поддаться восхитительной пульсации в моем члене, которая подтолкнула меня вперед, когда я прервал поцелуй, чтобы провести губами по ее горлу. Она была такой мягкой и теплой, и я притянул ее ближе, прижимаясь к нижней части ее живота, когда задирал ее рубашку, обнажая эту идеальную загорелую плоть в лунном свете.

Ее стон был самым сладким, что я когда-либо слышал. Во сне ее одежда исчезла в одно мгновение, и моя тоже, оставив ее обнаженной и выгнувшейся подо мной, ее бедра раздвинулись так, что было легко проскользнуть между ними, мой член касался ее влажного, горячего входа.

Я чертовски сильно хотел ее. Я хотел попробовать ее на вкус, почувствовать ее, свести ее с ума от вожделения, пока не услышу каждый сладостный звук, который она может издавать. Я опустил пальцы между ее бедер, проводя языком по ложбинке ее горла, чувствуя, как она сжимается вокруг них, влажнее, чем что-либо, что я когда-либо чувствовал. Такая мокрая, такая нуждающаяся, и все это для меня.

Пожалуйста, она ахнула во сне. Пожалуйста, ты мне нужен. Я хочу тебя. Пожалуйста.

Мне не привыкать к женщинам, которые умоляют о большем. Я всегда считал себя хорошим любовником, всегда изо всех сил старался угодить женщинам, с которыми я был. Но сейчас все было по-другому. Мне показалось, что это имело значение. Где-то в глубине души я знал, что не должен этого делать. Я почувствовал, как ее бедра выгнулись вверх, скользя о мои пальцы, увидел, как ее идеальные губы приоткрылись в очередной просьбе о моем пульсирующем члене, и я понял, как легко было бы дать ей именно то, чего она хотела. Один резкий поворот моих бедер, и я был бы похоронен внутри нее, в гребаном раю.

В конце концов, это был всего лишь сон. В этом не было никакого вреда. Просто сон…

Но моя гребаная совесть разбудила меня.

Я просыпаюсь с эрекцией сильнее, чем когда-либо за последние годы, мой член упирается мне в бедро, как железный прут, запутанный в мешанине боксеров и джинсов, что чертовски неудобно. Все мое тело словно стянуто, как будто я могу вылезти из кожи от одного прикосновения. Я почти уверен, что был в нескольких минутах от того, чтобы кончить во сне… чего я определенно никогда не делал.

Что, черт возьми, со мной не так?

Мне нужно освободить немного места.

Елена, к счастью, спит. Я чувствую мягкое учащенное дыхание рядом со мной, ее волосы немного упали на лицо, руки завернуты в одеяло перед ней. Спящая, она выглядит милой и умиротворенной, и я не хочу ее будить. Я особенно не хочу будить ее в том состоянии, в котором нахожусь сам, потому что мой самоконтроль и так висит на волоске. Поэтому я встаю, так медленно и осторожно, как только могу, аккуратно подоткнув ей край одеяла, чтобы, надеюсь, она не замерзла до моего возвращения. Если я разбужу ее, когда вернусь, говорю я себе, я просто скажу, что ходил облегчиться.

Это не совсем ложь. Просто… облегчение иного рода, чем она, вероятно, истолковала бы.

Я удаляюсь на приличное расстояние по пляжу, не настолько далеко, чтобы не видеть ее силуэт у костра или не слышать, зовет ли она меня, но достаточно далеко, чтобы немного уединиться. Мой член ноет от потребности в облегчении, напрягаясь в ширинке, пока я не чувствую уверенности, что, возможно, он может прорваться.

Я поспешно расстегиваю большим пальцем пуговицу на джинсах, расстегивая молнию. Я не собираюсь тратить на это время, это необходимость прямо сейчас, а не приятный способ скоротать полчаса. Мой член едва выходит наружу, как я обхватываю его кулаком, сдерживая стон, когда начинаю поглаживать, моя рука настойчиво скользит вверх и вниз по упругой длине. Это не займет много времени, я это знаю. Кончик уже скользкий от предварительной спермы, капающей на песок, когда я провожу ладонью по чувствительной, набухшей плоти и шиплю от удовольствия сквозь зубы, смазывая ею остальную часть своего члена. Моя рука сжимается вокруг моего пульсирующего члена, и мои бедра дергаются вперед, трахая мой кулак так настойчиво, как если бы я был там, где я действительно хочу быть прямо сейчас.

Это недостаточно хорошо. Это никогда не было чертовски хорошо, но сейчас этого особенно не хватает. Это все, что ты получишь, твердо говорю я себе, снова скользя ладонью по чувствительному кончику, сжимая, когда я провожу рукой вниз к основанию, изо всех сил стараясь не представлять, что это влажный жар Елены, в котором я погружен. Кажется, что это колоссальный труд.

Еще одна волна удовольствия пронзает меня дугой, мои яйца туго сжимаются у основания члена, и я знаю, что я чертовски близко. Я просовываю другую руку в свои боксеры, чтобы обхватить их, слегка перекатывая в ладони, пытаясь думать о чем угодно, кроме как не рассказывать Елене о том, как мне нравится, когда с моими яйцами играют, пока она обхватывает своими идеальными губами мой член, или о том, как они будут шлепать по ее клитору, когда я буду трахать ее сзади…

Ты отправишься в гребаный ад, Волков. Ты уже знал это, но стоит повторить прямо сейчас.

– Левин?

Я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи. Я отпускаю свой член, как будто он горит, двигаясь, чтобы засунуть свою упрямую эрекцию обратно в джинсы… бесполезное усилие, каким бы напряженным я ни был прямо сейчас, но в любом случае уже слишком поздно. Елена кружит вокруг меня, любопытная, как кошка, и такая же чертовски легкая, как кошка. Я не слышал, как она подошла, даже малейших шагов. Или я просто был так чертовски отвлечен дрочкой своего члена, что мог упасть метеорит, и я бы этого не услышал.

– Да? – Мое голос звучит так, словно у меня что-то сжалось в горле, слово выходит полузадушенным, когда я пытаюсь отвернуться от нее, чтобы она не видела мой член и то, что я делал.

Опять блядь бесполезные усилия. Ее взгляд тут же приковывается ко мне, и я вижу в нем блеск, который говорит мне, что она заинтересована гораздо больше, чем следовало бы.

– Тебе нужна помощь с этим?

У ее голоса тот мягкий, с придыханием тембр, который, как я заметил, он приобретает, когда она возбуждена. Это деталь о ней, которую я не должен знать, и я чувствую себя виноватым за то, что знаю, но мой член просто не хочет получать гребаную памятку о том, что я не должен заводиться от всего этого. Звук этих нескольких слов, произнесенных таким тихим шепотом, посылает во мне толчок вожделения, который угрожает опрокинуть меня через край.

– Ты должна спать. – Это даже близко не ответ на ее вопрос, но я не могу заставить себя солгать ей. Я также не могу заставить себя сказать: да, я хочу, чтобы ты обхватила этими длинными, красивыми пальцами мой член и сделала то, что я только что делал, но своими руками. Я хочу, чтобы ты стояла на коленях, пока я учу тебя сосать член впервые в твоей жизни, и я ненавижу себя за то, что это меня заводит, но, черт возьми, если мысль об этом не заставляет меня чуть ли не кончать каждый раз, когда она приходит мне в голову.

– Это не ответ.

Я отворачиваюсь от нее, наконец-то мне удается засунуть свою эрекцию обратно в штаны, как бы больно это ни было.

– Елена.

– Я задавалась вопросом, не этим ли ты занимался, той ночью у Диего, когда ты пошел в ванную и остался там после того, как поцеловал меня. Я подумала, что ты мог бы… – она делает паузу, словно пытаясь решить, как это сформулировать. – Доставлять себе удовольствие.

– Это всего лишь один термин для обозначения этого. – И снова слова выходят сдавленными. Я чувствую, как будто мой мозг наполовину умер от вожделения, как будто я пытаюсь мыслить сквозь туман. – Тебе следует вернуться в постель, Елена.

– Я бы предпочла побыть здесь, с тобой.

– Елена! – Я резко поворачиваюсь к ней, когда мне удается застегнуть джинсы, и она отшатывается.

Я заставляю себя смягчить выражение лица и голос, не желая пугать ее. Я никогда, никогда не хочу пугать ее. Но, черт возьми, если мне не нужно, чтобы она поняла, что играет с вещами, серьезность которых она никак не может осознать.

– Даже если бы мы собирались что-то делать, а мы этого не делаем, – твердо добавляю я, – сейчас не время, Елена. Тебе нужен отдых. Этим утром у тебя был жар. Я не был бы мужчиной, которого я мог бы уважать, если бы даже поцеловал тебя прямо сейчас. Возвращайся в постель.

Я знаю, что балансирую на тонкой грани. Она могла бы, и у меня такое чувство, что она могла бы воспринять то, что я только что сказал, как молчаливый намек на то, что я могу изменить свое мнение в будущем. Но она чертовски упряма, и мне нужно, чтобы она ушла, пока я не потерял тот небольшой контроль, который у меня остался.

– Ты тоже собираешься идти спать?

Почему от одного этого звука у меня в груди такое чувство, будто она вот-вот разорвется на части?

– Я буду здесь, где смогу видеть и слышать тебя, если что-то случится. Мне нужно немного времени, Елена. Я вернусь до того, как ты проснешься.

Она колеблется, и на мгновение мне кажется, что она собирается продолжать спорить. Но затем она медленно кивает и поворачивается, чтобы идти обратно по пляжу. Я медленно вздыхаю с облегчением, наблюдая, как она удаляется. Я могу сказать, что она все еще недовольна мной, по тому, как она расправляет плечи и как сжимаются и разжимаются ее кулаки, когда она уходит, но ей просто придется разочароваться.

Я хочу вернуться к ней. Я хочу держать ее в своих объятиях и засыпать, ощущая ее мягкую тяжесть, прижавшуюся ко мне. Я хочу дюжину других вещей, о которых не смею думать, пойти за ней обратно в постель и дать ей все, о чем она продолжает умолять, и даже больше. Позже я буду делать вещи, с которыми мне будет трудно смириться.

Какого черта она так меня волнует? После стольких женщин, всех этих лет… Это тоже не то, о чем я могу тратить слишком много времени на размышления.

Я опускаюсь на песок и смотрю, как она уходит, а потом глядя на воду. Стеснение в моей груди не ослабевает, даже когда я оглядываюсь немного позже и вижу, что она снова свернулась калачиком на одеяле и, насколько я могу судить, спит. Она снова выглядит умиротворенной, и я провожу рукой по лицу, чувствуя усталость, которая пробирает меня до костей.