Текст книги "Любимая невеста (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Кэт, – я тихо шепчу это ей на ухо и чувствую дрожь, пробегающую по ее телу. Я слышал, как София раньше называла ее этим прозвищем, но я никогда не называл ее так фамильярно. Я даже не знаю, хочет ли она этого, но в данный конкретный момент это кажется правильным.

Я хочу такого знакомства с ней. Я хочу этого, помимо той договоренности, которую я заключил с Лукой. Я даже не знаю, возможно ли это после всего, что произошло между нами. Но все, что я знаю прямо сейчас, это то, что я не хочу ее отпускать.

Я чувствую, как она дрожит вокруг меня, ее мышцы напрягаются от приближающегося прилива удовольствия, и я знаю, что я тоже не могу больше сдерживаться.

– Я… – интенсивность этого слишком велика, я едва могу говорить, и я чувствую, как Катерина наклоняется, ее губы касаются моих.

– Я тоже, – шепчет она, и затем я чувствую, как она отпускает.

Нет ни малейшего шанса, что я смогу продержаться еще секунду. Она слишком великолепна, каждый дюйм ее тела прижат ко мне, и мой член чувствует себя так, словно вот-вот лопнет. Я жестко вхожу в нее, наслаждаясь ощущением, как она сжимается вокруг меня, когда ее голова откидывается на подушки, долгий стон срывается с ее губ, и ее руки сжимаются вокруг моей шеи. Я чувствую, как она сильно кончает, мой оргазм следует за ней вплотную. В этот единственный блаженный момент все ускользает, все мои страхи, тревоги и гнев, все, что собралось в моей голове за весь день, за все дни. Нет ничего, кроме нее, мягкой, теплой и желанной, сжатой в моих объятиях, и я забываю обо всем остальном.

– Катерина! – Я со стоном произношу ее имя ей в рот, и кончаю, наполняя ее, когда я вхожу в нее так глубоко, как только могу, и остаюсь там, мои бедра покачиваются напротив ее бедер, и я чувствую горячий прилив моего оргазма, экстаз от него пробегает рябью по моему позвоночнику и зажигает огнем каждый нерв в моем теле, удовольствие, подобного которому я не испытывал ни с одной другой женщиной…никогда.

Жизнь с Катериной нелегка. Она далека от того, чтобы быть послушной женой, которую я ожидал. Но быть с ней не похоже ни на что другое, что я когда-либо испытывал.

Я знаю, без тени сомнения, что я не хочу ее терять…никогда.

3

КАТЕРИНА

На следующее утро я просыпаюсь от тихого стука в дверь спальни, который будит меня, а Виктор продолжает спать. Он храпит рядом со мной, в такой же глубокой отключке, как и прошлой ночью, вскоре после того, как мы закончили заниматься сексом, с чем я сама по себе все еще не смирилась.

Я была застигнута врасплох в саду, но я не уверена, какое у меня было оправдание тому, что я уступила ему прошлой ночью. Он нуждался во мне, но более того, я хотела быть рядом с ним. И я не знаю, как к этому относиться. Я должна ненавидеть его, но после того, чем он поделился со мной, я не могу чувствовать ту же горечь и подозрение, что и раньше. А после Аники…

Стук в дверь раздается снова, и я спускаю ноги с кровати, хватаю халат и, закутываясь в него, проходя через комнату. Я приоткрываю дверь и вижу стоящую там Сашу, ее лицо искажено беспокойством, и я чувствую вспышку паники.

– Что-то с Аникой?

– Нет, мэм. – Она качает головой. – Это Елена. У нее всю ночь были приступы паники. Ольга сказала, что пусть поплачет, но она не останавливается, и теперь она зовет вас. Вы можете спуститься вниз? Мы не можем ее успокоить, и я боюсь, что сейчас она может навредить себе.

– Конечно. Дай мне всего секунду. – Я закрываю дверь, быстро хватаю пару леггинсов и топ и натягиваю их. Я знаю, что, вероятно, выгляжу ужасно, мои волосы совершенно спутались, но у меня нет времени на презентабельный вид. Саше будет все равно, а Елене, конечно же тоже.

Я слышу плач Елены еще до того, как мы добираемся до ее комнаты. Саша толкает дверь, на ее лице маска беспокойства, я захожу внутрь перед ней, только чтобы увидеть маленькую светловолосую семилетнюю девочку, свернувшуюся калачиком на ковре. Ее личико розовое и опухшее от слез.

– Елена, – тихо бормочу я ее имя, опускаясь на ковер рядом с ней. – Елена, это Кэт. Ты можешь посмотреть на меня?

Ей требуется минута, чтобы собраться с силами настолько, чтобы сделать это. Она отрывает взгляд от своих рук, шмыгая носом. Она выглядит ужасно, ее лицо в пятнах слез, а из носа текут сопли, и я отчаянно оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы ее немного привести в порядок.

– Вот. – Саша протягивает мне коробку с салфетками, и я нежно тянусь к Елене, касаясь ее лица и вытирая ей нос другой рукой.

– Ты почувствуешь себя лучше, когда я закончу, – мягко говорю я ей, когда она пытается отстраниться. – Плакать тяжело, я знаю. Я была там много раз.

Елена смотрит на меня с сомнением на лице.

– Ты плакала? – Выдавливает она сквозь слезы, и я киваю, вытирая последние сопли и беру другую салфетку, чтобы промокнуть ее щеки.

– Определенно ни один раз, – твердо говорю я ей. – Поверь мне, чаще, чем хотелось бы.

– Почему? – Елена поджимает губы, глядя на меня, и ее рыдания замедлились, отвлечение человека, с которым она хочет поговорить, достаточно, чтобы немного успокоить ее.

Я думаю, как много ей рассказать. Ей всего семь, и я не хочу усугублять ситуацию, но она также не обычная семилетняя девочка. Она дочь Пахана, и ее приступ паники вызван тем, что вчера, когда она находилась в незнакомом месте, пришли незнакомцы и начали стрелять. Ее жизнь никогда не была и никогда не будет обычной, не больше, чем моя была или когда-либо будет. Я, конечно, никогда бы не сказала ничего, что могло бы ее травмировать. Тем не менее, я не могу понять, как моей матери удавалось обращаться со мной, как будто в лайковых перчатках, защищая меня от всего, что надо сказать помогало.

Я тянусь к ней, заключая в объятия, и она легко позволяет мне, прижимаясь ко мне, пока я глажу спутанные ее волосы.

– Я потеряла своих родителей несколько месяцев назад, – тихо говорю я ей, глядя сверху вниз на малышку и успокаивая ее. – Сначала маму, а затем, вскоре после этого, моего отца.

Елена напрягается в моих объятиях.

– Что-то случится с моим папой? – Спрашивает она тихим голосом, снова угрожая расплакаться, и я прикусываю губу, понимая, что, возможно, сказала не то, что надо. Быть родителем любого рода действительно тяжело, с сожалением думаю я, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать ее в макушку. Я должна каким-то образом уберечь этих двух девочек от полного испуга, живя такой жизнью. Не говоря уже о ребенке, который у меня может быть, если я вообще смогу… От этой последней мысли у меня сжимается в груди, и я отгоняю ее, сосредотачиваясь на Елене.

– С твоим отцом все в порядке, – твердо говорю я ей, надеясь, что это правда и я не лгу ей. – Он сильный человек. Кому-либо трудно причинить ему боль. Многие люди уважают его. С ним все будет в порядке.

– А с сестрой? – Ее лицо сильно морщится, глаза зажмуриваются, когда она снова начинает плакать, и я знаю, что в этом корень всего этого. – Я слышала, что она может умереть… иногда она жестока ко мне, но я не хочу, чтобы она…

Я перевожу дыхание, пытаясь придумать, как утешить ее, не солгав.

– Аника действительно серьезно ранена, – наконец говорю я Елене, обнимая ее немного крепче. – Внизу была перестрелка, влезли какие-то нехорошие люди, и они создали проблемы. Аника случайно оказалась в гуще событий. Но доктор сделал все, что мог, и он настроен оптимистично…

– Я не знаю, что означает оп – опт – оп, – говорит Елена тихим голосом.

– Он надеется, что все будет хорошо, – мягко говорю я ей. – И в этом вся его работа, так что если он полон надежд, то и мы с твоим отцом тоже.

Елена кивает, снова зарываясь мне в грудь.

– Не оставляй меня, – шепчет она своим тихим голосом, другая ее рука поднимается, чтобы сжать мою рубашку в кулак. – Я скучаю по своей маме. Папа сказал, что теперь ты будешь нашей мамой…

– Я буду, – обещаю я ей.

– Но ты ушла.

Я вздрагиваю. Я определенно не собираюсь делиться подробностями моего похищения и всего, что произошло потом, с семилетним ребенком.

– Твоему отцу и мне пришлось отправиться в деловую поездку, и это заняло больше времени, чем мы думали. Но мы определенно не хотели оставлять тебя или твою сестру. Мы привезли вас сюда, потому что очень скучали по вам…

– Вы привезли нас сюда, потому что там было опасно. Так сказал папа, он сказал, что дома опасно, там плохой человек…

Ох уж этот Виктор. Из всего, что я видела, Виктор – превосходный отец, особенно с точки зрения мужчин в различных криминальных семьях. Но сказать Елене и Анике, что дома находиться опасно и из-за этого их привезли сюда, возможно, было не лучшим выбором. Я знаю, что он имел в виду это, чтобы убедиться, что они осознают серьезность ситуации. Но Елене семь, думаю я про себя, прижимая ее к себе, позволяя ей шмыгать носом и плакать в мою рубашку, пока я глажу ее по спине и успокаиваю.

– Она так сильно успокоилась, – одними губами произносит Саша, кивая на маленькую девочку. – С тех пор, как вы вошли.

При этом я чувствую прилив тепла, только усиливающий то чувство, которое было у меня с тех пор, как Елена забралась в мои объятия. Я всегда любила детей, хотела воспитывать, учить и заботиться о них, как о других, так и о своих собственных. Я люблю обеих этих девочек, даже если у Аники предвзятое отношение, и я хочу обеспечить их безопасность. Тот факт, что Елена доверяет мне, значит для меня больше, чем я могу выразить словами. Я также знаю, что это означает, что я не могу уйти, что бы ни случилось между мной и Виктором. Эти девочки уже потеряли одну мать, и по реакции Елены на мой отъезд в командировку с Виктором я могу сказать, что она, по крайней мере, будет опустошена, если я уйду навсегда, и я думаю, что Аника тоже могла бы быть такой, даже если бы и скрывала это.

Нам с Виктором придется что-то придумать. Я всегда знала, что у меня будет брак по расчету, и я знала, что мне может не нравиться мой муж. Это не должно быть исключением. Даже если то, что я хочу его, усложняет ситуацию, это мое собственное бремя, которое я могу взвалить на свои плечи. Я уверена, что со временем это пройдет.

Я поднимаю взгляд на Сашу, которая сейчас стоит на коленях на ковре, обеспокоенно наблюдая за Еленой, которая шмыгает носом и икает у меня на груди. Девушка удивительно красива, с густыми светло-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами, стройная и элегантная, как танцовщица. Я думаю обо всем, что рассказал мне Виктор о том, что с ней случилось, и я не могу не удивляться, что она все еще так сдержанна, как есть, учитывая все, что произошло. Я думаю обо всем, что случилось со мной, Франко, о моем похищении, моих пытках и о том, как близко я была к грани срыва. А Саша выросла не в такой жизни, как я. Она не росла, зная о насилии, даже если я была защищена от многого из этого. Или, может быть росла? Я помню, что сказал Виктор, она была на грани взросления вне системы патронатного воспитания и мне интересно, насколько это плохо в России. Возможно, ее жизнь, даже до того, как Виктор подобрал ее, была намного хуже, чем у меня, человека, которого баловали большую часть моей жизни.

Несмотря на это, я не могу не впечатляться ее способностью приспосабливаться к обстоятельствам и оставаться, по крайней мере, внешне позитивной, несмотря ни на что. Она смотрит на Елену с неподдельной заботой и привязанностью, даже несмотря на то, что отец Елены несет прямую ответственность за многое из того, что случилось с Сашей. И она относится ко мне с каким-то добрым уважением, без всякой обиды, хотя я жена Виктора. Это не страх, я никогда не видела ничего, что указывало бы на то, что она меня боится.

К этому моменту Елена заснула у меня на груди, и я медленно поднимаюсь на ноги, перенося ее на кровать и осторожно укладывая поверх нее. Саша протягивает мне вязаное покрывало, и я накрываю ее им, подоткнув края вокруг ее плеч, пока маленькая девочка сворачивается клубочком, все еще крепко спя.

– Если она проснется, и я ей понадоблюсь, приди за мной, – шепчу я, когда мы с Сашей выходим за дверь. Она кивает, и я колеблюсь, желая задать ей вопросы и не уверенная, что должна.

– Миссис Андреева? Что-то еще?

Я колеблюсь, глядя на нее.

– Я… – Я перевожу дыхание, размышляя, как сказать то, что я хочу спросить. – Как ты относишься к моему мужу, Саша? Я знаю, что с тобой случилось, почему ты здесь. Тебе не нужно стесняться в выражениях со мной. Я не буду на тебя сердиться.

В глазах Саши все равно мелькает страх, и это само по себе говорит мне, что я не получу полностью правдивого ответа, но ее трудно винить.

– Я очень благодарна за место, которое он мне здесь отвел, – тихо говорит она. – И за то, что он отомстил за меня.

– Ты его не ненавидишь? – Я смотрю на нее, больше всего на свете желая, чтобы она поговорила со мной откровенно. – Ты здесь из-за него, из-за того, что с тобой все это случилось.

Саша колеблется, нервно облизывая губы.

– Ваш муж – мужчина, который совершает дурные поступки, – наконец говорит она, отводя взгляд. – Но я не думаю, что он сам по себе злой человек. Я думаю, что он верит, что делает тот выбор, который был ему предоставлен, как и все мы.

– Это очень великодушно, особенно когда он взял тебя сюда, в свой дом, и ты все еще часть его семьи.

– Это тоже не самый удачный выбор… не мой, – тихо говорит она. – Это не значит, что мне не понравилась бы возможность сделать его для себя самой. Но жизнь сложилась для меня не так, не так ли? И сейчас все лучше, чем могло бы быть.

– Значит, тебе бы не понравилось то, что он предназначил для тебя? Место в гареме принца?

Саша пожимает плечами, ее губы слегка подергиваются.

– Откуда мне знать? Я никогда не была любовницей принца и теперь никогда не буду. Но я точно знаю, что мое место в семье мистера Андреева лучше, чем то, которое я могла бы иметь. Я просто хотела бы, чтобы я выбрала его для себя сама. Она снова пожимает плечами, застенчиво глядя на меня. – Это отвечает на ваши вопросы, миссис Андреева?

– Ты все еще можешь называть меня Катериной, – мягко говорю я ей. – Нам не нужно быть такими официальными…

– Я не думаю, что это было бы уместно, – твердо говорит она. – Но я рада знать, что вам не все равно. – Она делает паузу. – Может быть, однажды это повлияет на вашего мужа. – Затем она делает шаг назад, ее плечи напрягаются, как будто она боится, что сказала слишком много. – Я дам вам знать, если вы снова понадобитесь Елене.

– Хорошо, – тихо говорю я. – Спасибо тебе.

Я бросаю взгляд в сторону двери, когда Саша исчезает в коридоре, думая о маленькой девочке, спящей внутри, и о той, что дальше по коридору, борющейся за свою жизнь. Я не могу не продолжать надеяться, что смогу как-то повлиять на Виктора, хотя бы ради них. Хотя бы для того, чтобы они не повзрослели и однажды им не пришлось смириться с тем же, что и мне: с тем, что мой отец был человеком, которого я любила… а также человеком, который совершал злые поступки.

4

КАТЕРИНА

На обратном пути к лестнице я почти сталкиваюсь с Максом. Он резко останавливается, его красивое лицо немного краснеет.

– Извините, миссис Андреева, – говорит он. – Я как раз собирался проведать Анику. Я знаю, что ваш муж не той же веры, что и вы, но я думаю, что небольшая молитва могла бы помочь любому, особенно этому бедному ребенку. – Он смотрит мимо меня в том направлении, куда ушла Саша. – Это была Саша?

Я моргаю, глядя на него.

– Да. Она помогала мне с Еленой. Она тебе для чего-то понадобилась?

При этих словах он краснеет еще сильнее, и мои глаза слегка расширяются.

– Нет, – быстро говорит он. – Я просто… я разговаривал с ней на днях, сказал ей, что, если ей когда-нибудь понадобится с кем-нибудь поговорить, я буду рядом, чтобы выслушать. Если она нуждается в духовном руководстве, или…

Я сжимаю губы, изо всех сил стараясь не рассмеяться. За то короткое время, что я провела с Максом, у меня сложилось впечатление, что он был искренен в своих убеждениях, даже если он по какой-то причине больше не был священником. Мои подозрения, исходя из того, что Виктор вкратце рассказал мне о нем, заключались в том, что он все еще придерживался правил быть священником, даже если его лишили сана. Это означает, что, если бы он, например, был влюблен в Сашу, это было бы очень огорчительно для него.

Это все очень очевидно, криво усмехаюсь я. Бывший священник борется со своими обетами из-за одной из девушек Виктора. Глядя на его покрасневшее лицо, я думаю, совершенно ясно, что он не пошел бы на это. У меня вертится на кончике языка сказать ему, чтобы он держался от Саши подальше, но потом я останавливаю себя. Неужели это действительно навредит, если красивый бывший священник влюбится в нее? Это может заставить ее чувствовать себя хорошо, и это безвредно. Он не собирается причинить ей вред. Кроме того, у меня уже есть двое детей. Я не могу слишком беспокоиться еще и о Саше, которая уже взрослая женщина, хотя и очень молода.

– Я иду наверх проведать своего мужа, – говорю я ему. – Но, если с Аникой что-то изменится, пожалуйста, приди за нами. Мы скоро спустимся, чтобы навестить ее.

Он прочищает горло, явно благодарный за смену темы.

– Конечно, миссис Андреева.

Когда я поднимаюсь наверх, в нашу комнату, Виктор только начинает просыпаться, садясь в постели. Он смотрит на меня, когда я вхожу, и улыбка на его лице почти сводит меня с ума. Он выглядит добрее, мягче, красивее по-другому, чем я привыкла. Ничего похожего на мужа, к которому я привыкла.

– Куда ходила так рано? – Спрашивает он почти поддразнивающе, и я моргаю ему. Прошло много времени, если вообще когда-либо было, с тех пор как я слышала, чтобы он так со мной разговаривал, и это поразительно. Это также не совсем неприятно, и это заставляет меня отшатнуться, потому что я знаю, что из-за большей привязанности к нему мне будет намного сложнее поддерживать свои стены, а они должны оставаться стоймя, если никогда не будет никаких изменений, если я собираюсь остаться ради Елены и Аники. Они – это то, что действительно важно, напоминаю я себе. Ничто другое: ни Виктор, ни мое собственное счастье, ни любое будущее, которое я могла бы предвидеть, не имеет такого значения, как уверенность в том, что эти девочки не потеряют кого-то еще, кого они любят. И я надеюсь, всем своим существом, что Елена не собирается терять сестру.

– Я спускалась вниз, – говорю я ему, направляясь к комоду, чтобы взять свежую смену одежды. Мой топ в беспорядке после того, как Елена так долго плакала на мне. – У Елены была паническая атака, и она позвала меня. Она беспокоится об Анике.

– Мы все беспокоимся. – Виктор проводит рукой по волосам. – Мы должны пойти проверить, как она.

– Макс сейчас с ней. Дай мне переодеться, и мы пойдем.

Виктор хмурится.

– Это мило с его стороны. Макс никогда особо не любил детей.

– Ну, может быть, он делает исключение для Аники. – Я пожимаю плечами. – Ребенок на грани смерти и это, наверное, совсем другая история. – Моя грудь сжимается от того, что я произношу это вслух, и я хватаю платье, в которое планировала переодеться, направляясь в ванную. Я внезапно чувствую, что не могу дождаться ни минуты, чтобы пойти и проверить, как там моя другая девочка, мое беспокойство за нее перевешивает все остальное.

Все, кроме того, что сказала мне Саша, то, что до сих пор отдается эхом в моей голове. Может быть, ты сможешь оказать на него влияние. Если это правда, то я могла бы все изменить. Но я в это не верю, не совсем.

Дверь открывается, и Виктор входит ко мне со своей одеждой в руках.

– Ты мог бы постучать, – говорю я сердито, и он смотрит на меня, забавляясь.

– Я был внутри каждой части твоего тела, жена, – криво говорит он. – Я делал с тобой то, чего, я знаю, не делал ни один другой мужчина. И ты думаешь, меня беспокоит, что я могу застать тебя врасплох… что? Писающей?

Я краснею.

– Возможно, мне просто хотелось немного уединения, вот и все.

– Возможно, я надеялся застать тебя полураздетой, чтобы я мог снова поцеловать тебя, чувствуя твое тело под своими руками. – Он тянется ко мне, его руки обхватывают мои груди через тонкий топ.

– Виктор, эта рубашка в беспорядке…

– Мне все равно. Меня никогда не волновали такие мелочи. Дети – это всегда беспорядок. Катя беспокоилась об этом, но что-то настолько тривиальное не помешает мне хотеть свою жену…

Упоминание Кати останавливает меня.

– Виктор. – Я отступаю, снимаю топ и поворачиваюсь к нему спиной, чтобы вид моей груди в одном лифчике не раззадорил его еще больше, хотя я уже хорошо знаю, что мой муж получает то, чего хочет. Если я отвернусь, это не остановит его, если он будет настаивать на том, чтобы взять меня снова. – Нам нужно больше поговорить о том, что ты рассказал мне в саду, – настойчиво говорю я ему, снимая леггинсы и протягивая руку за платьем. – О Кате и о том, что с ней случилось. О… – Я хочу сказать о ребенке, который у нее был бы, но слишком трудно произнести эти слова вслух. Я все еще поражена той частью истории, где Катя покончила с собой, зная, что беременна. Должно быть, она была в таком ужасе от своего мужа, что не могла вынести мысли о том, чтобы привести в его мир еще одного ребенка.

Разве я не чувствовала то же самое? Я вспоминаю нашу первую брачную ночь, когда я стояла на балконе и рассматривала спуск из пентхауса на тротуар внизу, прикидывая, стоит ли продолжать жить дальше в сравнении с той жизнью, которую мне пришлось бы прожить. Катя, возможно, просто чувствовала, что она никак не могла продолжать, с ребенком или нет.

– О чем еще можно здесь говорить? – Спрашивает Виктор, и я слышу, как в его голос возвращается резкость. – У меня была другая жена. Она подарила мне двух дочерей, которых не хотела, а затем, когда появилась другая возможность завести сына, она покончила с собой. Что еще есть в этой истории?

– Ты не думал, что она была в тот момент не в себе?

– Ты хочешь сказать, что это моя вина? – Виктор поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Потому что, если это так, Катерина, ты не говоришь ничего такого, чего я не говорил бы себе. Я сотни раз перебирал возможности того, что я мог бы сделать по-другому, где это могло быть моей ошибкой. Я думал о том, что я мог бы изменить, сожалел о словах, которые я сказал ей, и о том, что я сделал, задавался вопросом, останься я дома, она возможно не умерла бы. Но я не мог вечно сидеть дома. Мне нужно было вести бизнес. И она тоже все делала неправильно… – он снова проводит рукой по волосам. – Я не могу этого изменить, Катерина. Я просто не могу. Все, что я могу сделать, это попытаться не допустить, чтобы это повторилось, вот почему я старался сделать так, чтобы между нами было как можно лучше…

– Это лишь мои предположения, – тихо говорю я. – Есть кое-что, что ты можешь изменить. Кое-что, что могло бы и тогда изменить отношения с Катей и это могло бы означать другую жизнь для твоих дочерей. Это могло бы и наш брак сделать лучше сейчас…

– Что? – Виктор поворачивается ко мне лицом, и я слышу искренний вопрос в его голосе. В нем нет ни гнева, ни сарказма. – Что я мог сделать, Катерина, чтобы ты захотела выйти за меня замуж? Чтобы заставить тебя… – на этом он останавливается, но я точно знаю, какие слова он не произносит.

Чтобы заставить тебя полюбить меня.

Это подводит меня к короткому разговору. Могу ли я любить его, даже если все изменится? Интересно, смотрю я на своего мужа через расстояние вытянутой руки между нами, пытаясь представить другую жизнь, ту, где я не чувствую вины за то, что хочу его, вожделею к нему. Если бы у меня не было этого чувства вины, хотела бы я и других вещей тоже? Нашла бы я возможность для любви в его объятиях, то, от чего я давно отказалась? Могли бы мы заключить брак во всех возможных смыслах, а не только по расчету, предназначенный для детей?

– Ты мог бы заняться каким-нибудь другим бизнесом, – тихо говорю я, выдавливая слова сквозь комок в горле и учащенный пульс. – Ты мог бы прекратить торговлю женщинами и заняться чем-нибудь другим. Что-то вроде…

– Что-то вроде того, что делает Лука? Или твой отец? – Виктор резко, разочарованно вздыхает. – Мы говорили об этом раньше, Катерина, я…

– Я знаю твои причины! – Быстро говорю я. – Я знаю твои оправдания. Но это не имеет значения. Кто-то вроде Саши – она благодарна за то, что у нее есть сейчас, но это все равно был не ее выбор. Виктор…люди сильнее, чем ты думаешь. Женщины такие. Мы можем пережить так много, если выберем это сами. Если мы проживаем наши жизни, основываясь на нашей собственной воле, независимо от того, насколько это плохо или хорошо. – Я качаю головой, тяжело сглатывая. – Ничего из того, что когда-либо случалось со мной, не было результатом моего собственного выбора, и это сделало все намного сложнее…

– Тем не менее, ты сделала выбор. – Виктор хмурится. – Ты могла отказаться выходить замуж за Франко или за меня.

– Но последствия…

– Это все еще был твой выбор! – Выражение его лица явно расстроенное. – Ты просто выбрала путь, который не позволил бы тебе потерять то, что ты хотела, или чувствовать себя виноватой из-за пролитой крови.

– Люди умирали бы, если бы я отказалась выйти за тебя, это не мой выбор!

– Это так, – настаивает он. – Это просто был не тот выбор, с которым ты могла бы жить. Вот почему ты осталась, вот почему ты вернулась. И когда ты попыталась сбежать, это было просто потому, что ты больше не могла жить с тем выбором, который ты сделала.

Я глубоко вздыхаю, чувствуя себя опустошенной, побежденной. Он не ошибается. И я не знаю, как заставить его понять, что последствия его выбора намного хуже, чем он осознает.

– Виктор… твои дочери… ты хочешь, чтобы они выросли и узнали, чем ты занимаешься? Как ты думаешь, они согласятся с твоими оправданиями? Или они, как и я, просто увидят других дочерей, которых ты считаешь менее важными, другие семьи, которые ты не возражаешь разлучить? Будет ли небольшая часть твоих детей ненавидеть тебя, так же как часть меня ненавидит моего отца?

Он долго смотрит на меня, и я вижу боль в глубине его глаз. Это говорит мне в тот момент, что он тоже думает об этом, я не говорю ему ничего нового, и это заставляет меня задуматься, не решил ли он, что ради этого не стоит меняться?

– Я хочу, чтобы мои дочери гордились мной, – тихо говорит Виктор. – Я хочу, чтобы они всегда любили меня. Я изо всех сил старался быть хорошим отцом. И если бы был потенциал для того, чтобы наш брак стал чем-то большим, Катерина, я бы тоже этого хотел. Но Кэт…

– Не называй меня так, – мягко говорю я. – Не сейчас, когда все так обстоит.

Он прочищает горло.

– Катерина. Это все, что я умею. Это бизнес, который мои дед и отец построили с нуля. Вот как мы пришли к власти, которая у нас есть, и так я стал тем мужчиной, который я есть, и это все, что я могу дать своим дочерям и тебе. И ты хочешь, чтобы я повернулась к этому спиной, и что? Начал с нуля? Положился на других мужчин, на Луку и, возможно, Лиама, чтобы гарантировать свой успех в будущем? Ты хочешь, чтобы я стал таким человеком?

– Я хочу, чтобы ты был таким, каким я тебя знаю, – мягко говорю я. – Я знаю, что в глубине души в тебе есть доброта, Виктор. Я знаю, что ты в конфликте. И я… – я тяжело сглатываю, чувствуя, как мое сердце сжимается от слов, которые я собираюсь сказать. – Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь родить тебе ребенка сейчас, после того, что сказал доктор. Возможно, я никогда не смогу этого сделать. Но если бы я это сделала… и если бы у нас был сын… я думаю, ты бы испытывал противоречия по поводу передачи ему такого наследия. Но ты не обязан…

Раздается стук в дверь спальни, прерывающий меня, и я вижу вспышку облегчения на лице Виктора, что разговор был прекращен. Он поворачивается, выходя из ванной, и оставляет меня там, смотрящей ему вслед. Я знаю, был момент, когда он хотел, чтобы все было по-другому. Но также я действительно не думаю, что он когда-нибудь изменятся. И от этого на моем сердце становится еще тяжелее, чем раньше.

5

ВИКТОР

Мало что в моей жизни заставляло меня чувствовать себя таким уязвленным, как моя жена, стоящая передо мной и говорящая, что однажды мои дочери могут вырасти и возненавидеть меня, что она в некотором смысле ненавидит своего собственного отца из-за правды, которую она узнала о нем со временем, и не помогает то, что она не говорит ничего из того, чего я еще не сказал бы сам себе.

Я спускаюсь по лестнице, не утруждая себя ее ожиданием. Мне нужно увидеть свою дочь, и я не доверяю тому, что я мог бы сказать рядом с Катериной. Я хочу, чтобы наш брак удался, но она хочет изменить меня, изменить всю мою жизнь. Всю нашу жизнь, потому что, нравится ей это или нет, она тоже часть этой жизни. Она тоже извлекает из этого выгоду или откуда, по ее мнению, берутся деньги, ее одежда, эта конспиративная квартира, наш дом и все остальное, что у нас есть? Я мрачно думаю, и в моих мыслях появляется нотка горечи. Все, что я вижу, это повторение первого брака, то же самое растущее негодование между нами. Это не то, чего я хочу для нас с Катериной, но, возможно, единственный способ для такого мужчины, как Пахан, жениться и соблюдать дистанцию между собой и своей женой. Я думал, что Катерина могла бы понять, но, очевидно, я ошибался.

Я толкаю дверь в комнату Аники, чтобы увидеть доктора, проверяющего ее жизненные показатели, Макс сидит в углу комнаты. Он немедленно встает, и я натянуто улыбаюсь ему.

– Спасибо, что заглянул к ней, – говорю я ему, и он кивает, его молодое лицо спокойнее, чем я видел за долгое время.

– Я подумал, что молитва могла бы помочь, – говорит он, и я заставляю себя не закатывать глаза.

– Ты знаешь, я не придаю этому большого значения, сынок, – говорю я ему, направляясь к кровати Аники. – Но это не повредит. И то, что ты сделал для этой семьи, я не скоро забуду.

Макс нервно облизывает губы, колеблясь.

– Так ты… разберешься в том, о чем я просил?

Я колеблюсь.

– Я не знаю, смогу ли я помочь тебе в этом. У меня нет большого влияния…

– Но ты сказал, что Лука Романо мог бы.

– Он мог бы. Я не решаюсь быть у него в долгу. Но в сложившихся обстоятельствах… – Я делаю паузу, глядя на выражение лица Макса, на котором одновременно и слабая надежда, и боязнь надеяться. – Когда все уладится с моей дочерью и с Алексеем, я посмотрю, что смогу сделать.

– Спасибо, сэр. – Выражение лица Макса сменяется облегчением. – Даже если это не тот результат, на который я надеюсь, если есть возможность…

Я киваю, переключая свое внимание на Анику. Я слышу, как он отступает к двери, но я не утруждаю себя тем, чтобы смотреть ему вслед. Все мое внимание приковано к моей дочери, у меня перехватило дыхание, когда я жду, что скажет доктор.