Текст книги "Любимая невеста (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Елена начала плакать, когда женщина начала снимать макияж.

– Нет! – Закричала она, в отчаянии топнув ногой. – Нет!

Алексей бросил на меня предупреждающий взгляд, и я немедленно покинула свое место в очереди, потянувшись к Елене.

– Шшш, – сказала я ей, забирая салфетку для макияжа из рук женщины, и сама начиная наносить ее на лицо Елены. – Все в порядке. Это просто был неподходящий образ для тебя сегодня вечером, хорошо? Когда мы будем дома, ты сможешь играть с моим макияжем сколько захочешь.

– Я выглядела как принцесса, – пробормотала Елена, пытаясь отстраниться, когда я вытерла слезы с ее глаз.

– Позже ты снова сможешь стать принцессой, – пообещала я ей, пытаясь убрать нотки отчаяния из своего голоса. – Хорошо? Ты все еще одета как принцесса. – Алексей нарядил их в розовые платья с оборками, которые очень шли Елене, а Анике.

– Хорошо, – пробормотала она, вытирая глаза. – Я думала, что папа приедет.

– Он придет, – прошептала я, ненавидя себя за ложь. – Он просто немного опаздывает.

Когда я подняла глаза, я увидела, как глаза Аники встретились с моими, и я знала, что она поняла гораздо больше, чем следовало.

Например, Виктор почти наверняка не собирается приходить.

Это заставило мое сердце упасть до кончиков пальцев. Елена снова начала тихо плакать, и я в отчаянии посмотрела на Алексея, вытирая ей лицо.

– Я пытаюсь, – сказала я ему, страх пробежал по моему позвоночнику, но он просто пожал плечами, хладнокровно встретив мой пристальный взгляд.

– Может быть, это и к лучшему, – сказал он, небрежно пожав одним плечом. – Некоторым покупателям нравится, когда они плачут.

Мне потребовалось все, чтобы не попытаться убить его на месте. Я никогда так сильно не хотела совершать насилие, пока ненависть, казалось, не проникла в мои кости, в мою кровь, и я бы с радостью умерла, если бы это означало, что он сделает то же самое.

Проблема, конечно, в том, что это не я буду страдать, если снова потеряю контроль. Алексей очень ясно дал это понять.

– Отведите девочек на вечеринку сейчас, – сказал он двум охранникам, которые немедленно вышли вперед. – Остальные скоро будут.

Один из других охранников поднял меня на ноги, подальше от Елены, и я заставила себя обмякнуть, встать и, пошатываясь, отступить на своих высоких каблуках, когда девочек уводили. Мне казалось, что мое сердце вырывают из груди, но я заставила себя не говорить, не плакать, не кричать.

Я чувствовала, что умираю.

Когда нас ведут в этот огромный зал, я бросаю взгляд на круглые сцены, и мое сердце замирает в груди, когда я вижу Ану на центральной сцене, ее глаза остекленели, как будто ее накачали наркотиками. Она была одета в костюм балерины, дополненный трико телесного цвета с вырезом почти до пупка и белой пачкой с оборками на бедрах. Но она неподвижна, ее руки привязаны над головой к канату, подвешенному к потолку, а ее поврежденные ступни засунуты в пуанты, одна нога согнута в лодыжке и привязана лентой к другой вокруг талии, так что она больше всего похожа на одну из маленьких пластиковых балерин, которые есть в музыкальных шкатулках у каждой маленькой девочки в детстве.

Сцена вращается, так что в какой-то момент она оказывается лицом к нам, когда нас ведут вперед. Но ее глаза расфокусированы, и кажется, что она нас не видит, как будто она полностью отключена от происходящего. Возможно, для нее так лучше.

Охранники поднимают каждую из нас на нашу собственную вращающуюся сцену, хватают за запястья и приковывают их перед нами тонкими, похожими на браслеты цепочками, которые почти похожи на украшения. Тем не менее, они все еще слишком сильны, чтобы сломаться, я тайком пыталась испытать их, когда Софию и Сашу выводили на их собственные сцены, и в этом нет ни малейшей уступки. Между нашими запястьями осталось не так уж много места.

Ничего не остается, как стоять там и смотреть.

Если убрать закованных в цепи женщин на сцене и Ану, согнутую в карикатуру на балерину из музыкальной шкатулки, как некое гротескное украшение, это будет выглядеть как обычная вечеринка для возмутительно богатых мужчин. По крайней мере, когда зал начинает заполняться, это в основном мужчины разного возраста и этнической принадлежности, все они одеты в сшитые на заказ костюмы. Есть несколько женщин в вечерних платьях, в основном под руку с мужчинами, которые привели компанию. Тем не менее, парочка из них, похоже, предоставлены сами себе, разглядывая нас с тем же оценивающим выражением, что и мужчины, но менее развратным.

На данный момент быть купленной женщиной кажется возможным спасением, о котором я не подумала. У меня нет интереса к женщинам в сексуальном плане, но у меня также не было бы никакого интереса к тому типу мужчин, которые купили бы женщину. И хотя я прекрасно понимаю, что женщины способны на такую же жестокость, перспектива почему-то кажется менее пугающей.

У меня все еще есть слабая надежда, что Виктор придет за нами, но она быстро тает с каждой минутой. Когда мы одевались, София заговорила, сказав, что она уверена, что мужчины придут:

– Они что-то планируют, я знаю это, – сказала она вслух, глядя на нас с Сашей. – Они будут здесь. Я знаю, что Лука придет за мной.

Я кивнула, но что-то в моем лице, должно быть, выдало мою неуверенность.

– Ты, должно быть, думаешь, что Виктор не придет за тобой, – сказала София, и нотка отчаяния окрасила ее тон. – Он любит тебя. Он бы не бросил тебя вот так.

– Я не думаю, что он бросил бы меня или кого-либо из нас, – тихо сказала я. – Но если он не сможет найти нас вовремя…

– Он сделает это, – прошептала София, прижимая руку к шелку, покрывающему ее небольшой животик. – Они все сделают это.

Но когда я мельком вижу ее лицо на повороте сцены, я вижу, что она тоже теряет надежду. Мы все в беде.

Я замечаю Анику и Елену в толпе, их водят парадом, за ними наблюдают два охранника. Они обе выглядят бледными и встревоженными, время от времени оглядываясь по сторонам, как будто ищут кого-то знакомого. Елена наконец замечает меня на сцене и пытается сбежать, бросаясь в мою сторону, но только для того, чтобы быть схваченной раздраженным охранником, который не слишком ласков с ней. Она дает ему пощечину, пытаясь вырваться из его объятий, и я вижу, как симпатичная, элегантная брюнетка направляется в их сторону, воркуя с Еленой, как будто находит ее борьбу привлекательной.

Я чувствую, что дрожу от беспомощного гнева. Мне требуется вся моя сила, чтобы не спрыгнуть со сцены и не подойти к ней. Но я не могу перестать слышать голос Алексея в своей голове, говорящий мне, что следующей будет наказана София, а затем Аника и Елена после этого. Было бы здорово броситься к ним, чтобы на мгновение спасти их от страха, который, я знаю, они испытывают, паники и замешательства, но в конце концов было бы только хуже. Я не уверена, насколько хуже это может быть. Но у меня такое чувство, что мы скоро узнаем.

Очевидно, что Алексей наслаждается своим новым положением, прихорашиваясь, как павлин, в своем элегантно сидящем темно-синем костюме, когда он ходит по комнате. Я не спускаю с него глаз, наблюдая, как он переходит от одного важного гостя к другому; я не могу расслышать ничего из того, что он говорит. Я вижу только высокомерное выражение его лица, самодовольную улыбку, которая говорит мне, что, по его мнению, вечер пока удался.

Что не сулит нам ничего хорошего.

Должно быть, в какой-то момент он дал гостям разрешение начать приближаться к нам, потому что несколько мужчин начинают пробираться к сценам. Один мужчина заходит так далеко, что тянется к моей груди, сжимая ее так сильно, что я вздрагиваю, и охранник, стоящий у моей сцены, выходит вперед, его лицо жесткое и бесстрастное.

– Вам не разрешается портить товар, – говорит охранник твердым, почти скучающим тоном. – Вы можете трогать и исследовать их, но с осторожностью. Все это очень ценно.

Мужчина, лапающий мою грудь, который старше меня лет на сорок, если не больше, выглядит разочарованным. Но он убирает руку, предпочитая вместо этого скользнуть ладонью по моему бедру и задрать юбку ровно настолько, чтобы мельком увидеть меня под ней. Я выбрита наголо, согласно инструкциям Алексея, и я чувствую, как мое лицо горит от стыда. Только, не этот, думаю я как молитву, как будто я могу выторговать себе выход из этого положения.

Все больше гостей начинают выходить вперед, несколько мужчин собираются вокруг сцены Саши, чтобы посмотреть на нее, как на животное в зоопарке в неволе, проводят руками по ее заднице, груди и бедрам, один даже заходит так далеко, что просит ее открыть рот, чтобы он мог проверить ее зубы, как будто она призовая лошадь. Алексей присоединяется к ним мгновение спустя, ясно видя, что больше всего их интересует Саша, и я вздрагиваю, когда он задирает ее юбку, хлопая по внутренней стороне бедра, чтобы заставить ее раздвинуть ноги, чтобы мужчинам было лучше видно.

– Она не девственница, – слышу я, как он говорит, как будто описывает какой-то глубокий недостаток. – Но, насколько я понимаю, ее трахали всего один раз. Все еще тугая киска. – Алексей смотрит на нее, его рука сжимается на ее бедре. – Это верно, не так ли? Только один раз?

Я могу сказать, что Саша дрожит, ее голос запинается, когда она пытается заговорить, и Алексей сильно шлепает ее по внешней стороне ноги, где, я знаю, у нее все еще болит после того, как он ее ударил.

– Ответь мне! Не заставляй моих гостей ждать.

– Д-да, – выдавливает она. – Только один раз.

– Видите? – Алексей сияет. – Она никогда не сосала член, ее никогда не трахали в задницу. Много новой территории для освоения. – Он замечает другую пару, рассматривающую Софию, мужчину, которому на вид под сорок, и его красивую, гораздо более молодую жену, и он наклоняет голову к гостям, все еще смотрящим на Сашу. – Пожалуйста, не торопись. Я сейчас вернусь.

Вокруг меня тоже собирается небольшая толпа, но я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания, желая следить за происходящим. До сих пор никто не подходил к Ане, проходя мимо нее, как мимо статуи, и мне интересно, сказал ли им Алексей, что она запрещена к посещению, не продается. Однако несколько мужчин смотрят на нее с едва скрываемым интересом, и мой желудок сжимается от беспокойства. Алексей, возможно, предполагал, что не сможет продать ее, но если он подумает, что сможет извлечь выгоду, я сомневаюсь, что он не передумает.

У пары, которая смотрит на Софию, похоже, два совершенно разных интереса. Мужчина явно раздевает ее глазами, но женщина сосредоточена на небольшой выпуклости ее живота, заходя так далеко, что протягивает руку и прикасается к нему. София заметно отшатывается, и Алексей сильно шлепает ее по заднице.

– Успокойся и позволь им посмотреть на тебя. – Он приятно улыбается паре. – Я знаю, что цена немного высока на эту, но вы покупаете не только ее. Как я уже упоминал, она беременна.

Какого хрена? Алексей произнес это так, как будто это был ущерб, когда оценивал нас, но теперь он разыгрывает это, повышая цену Софии. Это не имеет смысла, пока не имеет, и моя кожа не начинает покрываться мурашками.

– Именно поэтому мы заинтересованы, – говорит женщина со своим мягким, культурным средиземноморским акцентом. – Мой муж хочет ее для удовольствия, но я хочу ребенка. Видите ли, я не смогла забеременеть. Моя проблема, не его. Мы бы растили ребенка как своего собственного, и, если повезет, она могла бы даже дать нам больше.

София не может скрыть выражение крайнего ужаса на своем лице. Я чувствую, что меня сейчас стошнит, и я ловлю ее взгляд, когда она поворачивает голову, чтобы с несчастным видом посмотреть на меня, вся притворная надежда исчезла. Как будто все, чем она поддерживала себя, полностью покинуло ее, и она быстро моргает, пытаясь сдержать слезы, чтобы не рассердить Алексея.

Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя, гребаное чудовище. Эти слова снова и снова звучат в моей голове, моя кровь кипит, когда я наблюдаю, как Алексей торгуется с парой, которая, похоже, готова совершить покупку в этот самый момент.

– По меньшей мере полтора миллиона, – говорит он им, указывая на Софию. – Она очень красива, дочь элитной итало-американской мафиозной семьи. У нее есть все светские манеры. И, как вы можете видеть, она плодовита.

– Извините за вмешательство. – Из-за спины Алексея раздается ровный мужской голос с сильным акцентом, говорящий по-французски, и он застывает в удивлении, поворачиваясь. На его лице появляется вспышка раздражения, но, кажется, она исчезает в тот момент, когда он видит, кто там стоит, и он выпрямляется, наклоняя голову.

– Monsieur! Я не думал, что вы придете. Я рад, что вы приняли мое приглашение, – говорит Алексей, отступая в сторону и давая паре возможность продолжить разглядывать Софию. Это дает мне четкое представление о человеке, который прервал его, и я пораженно моргаю.

Я ожидала увидеть еще одного миллиардера-садовника, какого-нибудь обычного человека, в котором нет ничего особенно интересного. Большинство мужчин в этой комнате выглядят так, как будто их создали из выпадающего списка, выберите этническую принадлежность и возраст, наденьте сшитый на заказ черный костюм. Смойте и повторите.

Но француз совсем не такой. На вид ему около тридцати пяти, несколько морщин прорезают его лоб, но в остальном его кожа гладкая, без намека на щетину, челюсть сильная и точеная, с длинным орлиным носом, который можно считать единственным недостатком в его поразительно красивой внешности, хотя в сочетании с остальным, что можно описать только как внешность, это придает его внешности характер. Его темные волосы искусно подстрижены и уложены, как у большинства присутствующих здесь мужчин, но он одет в элегантный костюм королевского синего цвета, который неизбежно выделяет его из толпы, с квадратным розовым платком в пейсли, атласными лацканами пиджака и без галстука.

Почти каждый мужчина в мире выглядел бы нелепо в подобном наряде, но он каким-то образом справляется с этим.

– Месье Егоров. – Француз улыбается, демонстрируя сверкающие белые зубы. – Извините, что прерываю, но не похоже, что пара, с которой вы разговаривали, была вполне готова совершить покупку. А я готов.

Мой желудок мгновенно скручивается в узел. Вот оно. Кто? Кого он хочет купить? Пожалуйста, боже, только не Аника или Елена. Я чувствую, что меня сейчас вырвет, комната опасно наклоняется, пока я жду, когда он заговорит снова.

Алексей мгновенно оживляется, глядя на собеседника с живым интересом.

– Конечно, – вежливо говорит он, отлично скрывая свое рвение. – Если вы готовы к покупке, вы, моя первая и первостепенная забота. Кто из девушек вас заинтересовал? Если это кто-то из детей, я могу привести их, чтобы вы могли рассмотреть повнимательнее…

Выражение крайнего отвращения, которое появляется на лице француза, приносит некоторое облегчение, даже если это не исправляет ситуацию полностью.

– Черт возьми, – стонет он, качая головой. – Боже мой, парень, меня не интересуют дети. Нет, я хочу купить ее. Он кивает в направлении Аны, и на мгновение я думаю, что он, должно быть, ошибся, что он, должно быть, хотел жестом указать на Сашу.

– Балерину, – уточняет он, и у меня сводит живот.

Алексей выглядит пораженным.

– Мне очень жаль, месье, но она не продается. Ее привезли как украшение, не более.

– Она твоя? – Ответ, похоже, только еще больше раззадоривает француза. – Я имею в виду твоя личная собственность.

– Э…э… нет. Не совсем. – Алексей выглядит взволнованным. – Она пришла с самой последней группой девушек. Но она слишком ущербна, чтобы продаваться, испорченный товар. Я не мог продать ее ни за какую цену, это повредило бы моей репутации, позволить такого рода товарам переходить из рук в руки в рамках моей компетенции.

– Что с ней не так? – Француз бросает взгляд в сторону Аны. – Насколько я вижу, она довольно красива. Русская, да?

– А…да. – Выражение разочарования появляется на лице Алексея, когда он пытается отвлечь собеседника. – У меня есть другие в гораздо лучшем состоянии…

Француз уже отворачивается, направляясь обратно к сцене, где Ана связана в позе танцовщицы.

– Как тебя зовут, красотка? – Спрашивает он с таким сильным акцентом, что поначалу его почти трудно понять.

– Она тебе не ответит, – говорит Алексей с едва скрываемым раздражением. Я вижу, как он оглядывается на Софию и пару, все еще стоящую там и разговаривающую вполголоса, и нетрудно понять, о чем он думает…о том, что он отказался от почти верной продажи ради того, что кажется тупиковым.

Что касается меня, я не знаю, радоваться ли тому, что продажа Софии отложена, или беспокоиться за Анну.

– Он не купит ее, как только Алексей объяснит, – думаю я про себя, отчаянно пытаясь в это поверить. Конечно, он этого не сделает.

– Почему нет?

– Ее накачали лекарствами, – объясняет Алексей. – Когда я говорю, что она повреждена, я имею в виду не только физическое состояние. У нее регулярные приступы паники, она набрасывается, если кто-то пытается к ней прикоснуться. Это все равно что пытаться сдержать дикую кошку. – Он смеется, и в этот момент мне ничего так не хочется, как придушить его.

– Тогда почему она здесь?

Алексей пожимает плечами.

– Я не хотел, чтобы она была полной потерей. Из нее получается прекрасное украшение, как вы сказали, она очень красива. Но она не подходит для продажи.

Француз, кажется, размышляет, его взгляд оценивающе скользит по Ане. Он смотрит на нее не так, как большинство мужчин и даже женщин в комнате смотрят на нас, не так, как будто он хочет раздеть ее догола и трахнуть, а скорее так, как вы могли бы смотреть на особенно трогательное произведение искусства в музее. Он долго медлит, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на Алексея, расправляя плечи.

– Я не согласен, – просто говорит он.

– Прошу прощения? – Алексей моргает. – Извините, месье, но я просто не могу…

– Пятьдесят миллионов. Немедленно переведу на счет по вашему выбору.

Алексей замирает. Все, кто находится на расстоянии слышимости, делают то же самое, поворачиваясь и прислушиваясь к разговору с заметным интересом, пока Алексей пытается сформулировать ответ.

– Вы, должно быть, шутите, – говорит он наконец. – Это замечательная шутка, но вы не можете быть серьезным.

– Я серьезно. – Твердо говорит француз. – На самом деле, ты прав. Она стоит большего, чем это. Сто миллионов за пострадавшую русскую балерину. Я хотел бы немедленно вступить во владение ею. Мой самолет вылетает через два часа, а мой водитель не привык к этим горным дорогам.

Нет. О боже, Ана, нет. я чувствую, что не могу дышать. София смотрит на Алексея и француза с немым ужасом, ее лицо такое бледное, что я боюсь, как бы она не упала в обморок.

– Она этого не стоит, люди подумают, что я тебя обманул.

– Я буду счастлив сообщить им, что она того стоит для меня. А теперь, пожалуйста, месье Егоров, мое время так же ценно, как и ваше.

– Почему? – Алексей смотрит на него, по-видимому, не веря.

Француз пожимает плечами.

– У некоторых из лучших произведений искусства в мире есть недостатки, месье Егоров. Даже статуи Микеланджело имеют недостатки в своем дизайне, вы знали об этом? Японское искусство кинцуги основано на концепции, что, принимая сломанные вещи, заполняя их трещины и изъяны золотом, то, что было повреждено, может снова стать красивым. Я нахожу это очень интересной концепцией, не так ли?

Это впечатляющий аргумент. Если бы этот человек в данный момент не торговался за человеческое существо, к тому же одну из моих ближайших подруг, он мог бы мне почти понравиться. Ошеломленного выражения, которое он изобразил на лице Алексея, и так достаточно, чтобы я почувствовала проблеск уважения.

– Сто миллионов, – повторяет он, начиная раздражаться. – Было бы глупо не взять их. Ты сам сказал, что не можешь ее продать.

– Да… – Алексей, кажется, оправляется от шока, кивает. – Пожалуйста, пройдемте со мной в мой офис, там мы сможем завершить продажу…

– В этом нет необходимости. – Француз указывает на мужчину в черном костюме, маячащего неподалеку, который выходит вперед с портфелем и открывает его, показывая ноутбук. Несколькими быстрыми нажатиями клавиш он получает доступ к учетной записи и протягивает компьютер Алексею. – Пожалуйста, введите ваши данные, месье. Сто миллионов, переведутся немедленно.

Алексей выглядит неопределенно, как будто он не уверен, снится ему это или нет. Он делает шаг вперед, быстро вводя необходимую информацию, и нажатием кнопки довольная улыбка расплывается по лицу собеседника.

– Очень хорошо. – Француз лучезарно улыбается Алексею. – Пожалуйста, приведите ее ко мне. Я хочу немедленно уехать. Вы говорите, ей дают лекарства? Значит, она не может ходить самостоятельно?

– Так и есть. – Алексей выглядит слегка бледным, как будто эта информация может внезапно изменить мнение мужчины.

– Жак. – Француз машет мужчине в черном костюме. – Пусть водитель подгонит мою машину и двое мужчин помогут балерине выйти наружу. Как ее зовут?

– Анастасия, – быстро говорит Алексей. – Ее зовут Анастасия Иванова.

Довольная улыбка появляется на его лице.

– Как мило. Имя принцессы. Еще одна потерянная и сломанная вещь, если я помню.

– Нет! – София кричит, бросаясь вперед и пугая пару, все еще стоящую поблизости. – Нет, вы не можете забрать ее! Ты не можешь! Пожалуйста, нет, ах!

Она кричит, когда охранник, стоящий позади нее, протягивает руку и бьет ее по задней части бедра тем, что я вижу, маленьким компактным электрошокером, который я до этого момента не замечала. София почти падает, и женщина, стоящая рядом с ней, протягивает руку, чтобы поддержать ее.

– Она беременна, – огрызается женщина на охранника. – Тебе не кажется, что это плохая идея?

– Мои извинения, – быстро говорит Алексей, направляясь к ним. – Моя охрана иногда перегибает палку. – Он смотрит на охранника, который бледнеет, понимая, что, совершил он ошибку или нет, его собираются наказать за неудовольствие гостя.

– Убирайся, – рявкает Алексей. – Скажи кому-нибудь другому, чтобы пришел и заменил тебя. – Он приятно улыбается паре, полностью возвращая им свое внимание. – Я очень сожалею, что прервал, но, как вы можете видеть, это было срочное дело. Если вам все еще интересно…

Я больше не могу слушать. Трое охранников снимают Ану с ее такелажа, двое поддерживают ее, пока другой развязывает ее, развязывая ленту, удерживающую ее ногу, и отстегивая цепи на запястьях. Она приваливается к охраннику, как разрозненная кукла, ее голова склоняется набок, пока француз нетерпеливо ждет, когда они последуют за ним.

Я хочу помочь ей, спасти ее, остановить это, но я знаю, что я никак не могу. София тихо плачет, слезы наполняют ее глаза и стекают по лицу. Ее тушь не растекается, и я с болезненным ощущением в животе понимаю, что визажист, должно быть, специально использовала водостойкую, зная, что женщины в ситуации, подобной нашей, скорее всего, не пережили бы ночь без слез. Не дай Бог, чтобы мы все еще не были красивыми и совершенными, даже в наших страданиях.

– Кэт, – шепчет София почти умоляюще, но я знаю, что она знает так же хорошо, как и я, что ничего нельзя сделать. Комната полна охраны, нашей, а теперь и француза, и даже если бы одна из нас смогла добраться до нее, после этого нам некуда было бы идти. Мы беспомощны, и это одно из худших чувств, которые я когда-либо испытывала.

Я потерпела неудачу. Одни и те же слова снова и снова прокручиваются в моей голове, вид того, как Ану несут к выходу из комнаты, превращает мою кровь в лед, и я вижу, как Саша тоже смотрит ей вслед, ее лицо бледное и потрясенное. Это похоже на сон, на кошмар, как будто в любой момент мы проснемся и снова окажемся на Манхэттене. Этого не может быть на самом деле. Этого не может быть наяву. Но это так.

Покупка Аны, похоже, пробудила в гостях чувство срочности, и они начинают подходить к оставшимся троим из нас более нетерпеливо, с новым интересом. Я отчаянно пытаюсь дистанцироваться от всего этого, пытаюсь игнорировать руки и глаза на моем теле, оценивающие меня, определяющие, стою ли я той цены, которую назначил за меня Алексей. Я пытаюсь снова определить Анику и Елену, в ужасе от того, что могу пропустить кого-то, кто проявит к ним интерес, и они исчезнут прежде, чем я успею оглянуться, но вечеринка сейчас в самом разгаре, и я не всегда могу их увидеть. Зал наполнен толпой гостей, перемежающихся официантами, циркулирующими с подносами закусок и шампанского, и у меня кружится голова, по мере того как проходят минуты, продажа и потеря Аны с каждым моментом становятся все более конкретными. Мы не ели несколько часов, и у меня пересохло во рту, желудок скрутило от голода и горя, мое тело начинает дрожать от истощения и усилий сдержать свои эмоции.

Я замечаю, как Алексей передает девочек охраннику, и у меня перехватывает дыхание, страх пронзает меня.

– Отведи их наверх, в их комнату, – я едва слышу, как он говорит сквозь оркестровую музыку и шум разговоров. – Я закончил с ними на сегодня.

Волна облегчения захлестывает меня, достаточная, чтобы ослабить колени. Для нас ночь явно не закончилась, но, по крайней мере, мне не нужно беспокоиться за Анику и Елену, по крайней мере, до конца сегодняшнего вечера. Они не будут проданы, пока нет, и я чувствую себя почти слабой. Одна потеря, это все, что я могу вынести за ночь. С другой стороны, тот факт, что Алексей забрал детей, совсем не сулит ничего хорошего для троих, возможно, четырех из нас.

Он указывает на охранников, стоящих у наших сцен, подтверждая мои опасения. Мое сердце замирает, когда охранник начинает тянуться ко мне, хватает за локоть и тянет к краю сцены. Я изо всех сил стараюсь сохранить равновесие на своих высоких каблуках несмотря на то, что я измучена, спотыкаясь о край, когда он нетерпеливо стаскивает меня с него на первый этаж.

Я оглядываюсь и вижу, что охранники Саши и Софии делают то же самое, стаскивая их со сцены и выстраивая в шеренгу. Пара, заинтересованная Софией, остается поблизости, с интересом наблюдая за ней, в то время как Алексей поворачивается к тем же гостям, которые с любопытством начинают собираться, когда нас подталкивают вперед. Он открывает рот, как будто хочет что-то сказать, и я напрягаюсь, страшась того, что будет дальше. Я могу только представить, какую демонстрацию он собирается выставить, чтобы поднять наши цены и поощрить еще одну продажу.

Затем раздается внезапный треск, теперь уже знакомый звук выстрелов, рассекающих воздух. Я слышу грохот из главной части дома, крики, и я оборачиваюсь, мое сердце колотится в груди, а пульс застрял в горле, когда я смотрю на вход в комнату с внезапной, дикой надеждой, которую я едва могу вынести.

У меня галлюцинации.

Стресс, чувство вины и шок, должно быть, стали слишком сильными. Это единственный ответ, потому что я вижу, как Виктор входит в дверь, одетые в черное мужчины в тактическом снаряжении выходят по обе стороны от него, а Левин, Макс и Лука следуют за ним по пятам.

Это не может быть правдой.

Он здесь.

Он пришел.

20

ВИКТОР

Вид Катерины воспламеняет меня, облегчение и ярость переполняют меня в равной мере, когда мы врываемся в комнату с оружием в руках и надвигаемся на Алексея и его компанию.

Она живая. Она здесь. Я собираюсь убить этого ублюдка за то, что он когда-либо поднимал на нее руку.

Требуется всего мгновение, чтобы комната погрузилась в настоящий хаос. Несколько охранников Алексея направляются к нам с намерением помешать нам идти дальше, но я имел в виду именно это, когда сказал, что в этом мире нет ни черта, что могло бы остановить меня, как только мы войдем внутрь, и особенно теперь, когда я точно знаю, что Катерина здесь. Люди, которых мы наняли пойти с нами, рассыпаются по обе стороны, стреляя в людей Алексея или сражаясь с ними врукопашную, в то время как Левин и Макс отходят в разные стороны, за ними следуют Лиам и Лука, и, наконец, я.

Пощады не будет, никто не сбежит. Как мы и договаривались, Левин, Макс, Лука, Лиам и наше подкрепление нападают на охранников, в то время как я целенаправленно прохожу через комнату с пистолетом в руке, направляясь к Алексею.

Найти его немедленно невозможно. Комната похожа на сумасшедший дом, гости дико разбегаются при звуках выстрелов, устремляясь к любому из трех выходов, некоторые даже к окнам. Я вижу, как Катерина отскакивает в сторону, хватает Софию и Сашу и укладывает их всех на пол за одной из сцен, прячась от стрельбы. Аны нигде не видно, как и моих детей. Я сразу же принимаю это к сведению, во мне поднимается новый гнев при мысли, как Алексей мог обойтись с любой из них, но особенно Аникой или Еленой.

Когда комната начинает пустеть, я замечаю, как он пытается пробиться ко входу в дальнем конце комнаты, где несколько человек из его охраны пытаются отбиться от Левина и Макса. По бокам от него еще несколько человек из его службы безопасности, и я вижу не одно знакомое лицо, людей, которые перешли на его сторону, когда он устроил мятеж в мое отсутствие.

Я не могу полностью винить их, не тогда, когда Алексей так жестоко убил тех, кто остался верен. Но те, кто умер, будут отомщены, а в этом мире за нелояльность приходится платить высокую цену. Я не дам им пощады, когда дело дойдет до спасения моей семьи и безопасного выхода из этого дома. Они все собираются выяснить, насколько заслуженной на самом деле является моя репутация.

– Оставайся прямо здесь. – Левин поворачивается, чтобы преградить Алексею путь, одновременно отводя пистолет в сторону и стреляя в упор в лоб мужчине, который пытается броситься на него, чтобы обезоружить. В футе от себя Макс тяжелым ударом в челюсть отправляет одного из охранников на пол, присоединяясь к растущей куче мертвых или раненых тел, которые когда-то составляли отряд Алексея.

Не теряя ни секунды, Макс обходит Алексея сзади, целясь пистолетом в затылок Алексея, в то время как Левин убивает двух оставшихся охранников, одного выстрелом, а другого тыльной стороной ладони в нос мужчине, отправляя его на пол внезапным падением.

– Виктор Андреев хотел бы перекинуться с тобой парой слов, – говорит Макс ровным голосом, в то время как они с Левиным держат пистолеты направленными в голову Алексея. – Так что, будь добр, не двигайся.

Я вижу, как Алексей слегка бледнеет, когда я делаю шаг вперед, выхватывая при этом пару пластиковых наручников у одного из мужчин. Лука и Лиам заходят с боков, когда заканчивают расправляться с охранниками, с которыми они дрались, мы впятером прижимаем его к стене, когда я хватаю его за руки сзади, завожу запястья за спину и закрепляю их пластиковыми наручниками, затянутыми слишком туго.