Текст книги "Любимая невеста (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Нет!
С левой стороны комнаты доносится крик, и мое сердце замирает, когда я вижу, как Ольга делает шаг вперед, ее морщинистое лицо сморщивается, когда она умоляюще смотрит на Алексея.
– Виктор – хороший человек, – спокойно говорит она, протягивая руки. – Я знаю тебя, сынок, – тихо говорит она. – Я готовила тебе ужин, прислуживала за столом Виктора. Это не ты.
– Заткнись, ведьма, – огрызается Алексей. – Если ты знаешь, что для тебя хорошо, ты отойдешь назад и закроешь свой морщинистый рот. Я могу назначить тебе цену, учитывая твое умение вести хозяйство, но если ты не оставишь меня заниматься моими делами…
– Ольга, пожалуйста, – начинаю говорить я, но она продолжает говорить, высоко подняв подбородок, а ее водянисто-голубые глаза устремлены на Алексея.
– Жаль, что у тебя нет уважения к старшим, – бормочет Ольга. – Но что бы ты ни запланировал для меня, пощади Виктора и его семью. Он был добр ко мне и другим членам своей семьи.
– Я предупреждаю тебя еще раз, – глаза Алексея сужаются, рот поджимается. – Я не люблю терять деньги. Но ты выводишь меня из себя, старая сука. Ты должна знать свое место.
Но, к моему ужасу, Ольга не отступает. Вместо этого она опускается на колени, все еще протягивая руки. Я слышу вздох справа от меня, вероятно, Катеринин, но я не отвожу взгляд. Я не могу, потому что знаю, что будет дальше. И это моя вина.
Во всем этом моя вина.
– Я умоляю тебя, – говорит Ольга, неуклюже опускаясь на колени под тяжестью возраста, теперь более отчетливого, хотя ее старческий голос дрожит с оттенком страха. – Если в тебе есть хоть капля милосердия, не…
Грохот выстрела оглушителен. Елена начинает кричать, когда Ольга падает на пол, кровь, капающая из раны на ее лбу, хорошо видна. Ее пронзительные крики наполняют комнату, достаточно громкие, чтобы быть услышанными даже через временную глухоту от выстрела, и Алексей разворачивается на каблуках, на его лице явно написано раздражение.
– Заткни это гребаное отродье, – рявкает он. – Мне нужен только один ребенок живым, если она не заткнется нахуй…
– Нет! – Теперь очередь Катерины кричать. Она вырывается из рук мужчины, держащего ее со свирепостью, которой я никогда не видел, ее изящное тело изгибается, когда она вонзает локоть ему в ребра, наступая ему на ногу, и высвобождается, бросаясь на пол рядом с Еленой и Аникой. – Шшш, – шепчет она, заключая Елену в объятия, физически загораживая ее от линии огня Алексея и кого-либо еще. – Ты должна вести себя тихо, детка, пожалуйста. Я знаю, ты напугана, я тоже, но сейчас ты должна помолчать, ради своего отца и меня. Тсс, тсс…
Она продолжает напевать Елене, поглаживая ее по волосам, все ее внимание сосредоточено на маленькой девочке, несмотря на то, как она напугана, я вижу, что она напугана. Я знаю, что она еще не оправилась от травмы собственного похищения, и я знаю, что это, должно быть, снова поднимает все это. Но я вижу по ее лицу, что ничто не может помешать ей защитить моих дочерей, и мое сердце наполняется чувством к ней, которого я желаю больше всего, чтобы я мог выразить словами до этого момента.
– Мама-медведица. – Алексей смеется. – Эта тоже беременна? – Он смотрит на меня, и я знаю, что он ждет от меня ответа.
Я не знаю, какой ответ лучше. Софии не причинили вреда с тех пор, как Лука выкрикнул это, но у меня есть неплохое представление о том, что Алексей надеется сделать с присутствующими здесь женщинами. Беременная женщина – это новинка, но не многие мужчины, желающие купить, хотят результата. Это снизило бы ее цену.
Меня тошнит от одной мысли о Катерине в таком ключе, но я должен думать о том, как наилучшим образом защитить ее, пока Алексей одерживает верх. И я понимаю, свежим взглядом, которым я посмотрел на Сашу, что я думал о сотнях женщин именно так. Для меня это просто не имело значения, потому что они не были моей женой или моими дочерями. Тем не менее, я был ответственен. Так же, как я несу ответственность за все, что случилось с Сашей, Катериной и Ольгой. Я смотрю на старую женщину, ее тело неподвижно лежит на ковре, кровь течет у нее со лба, когда Алексей делает знак, чтобы ее унесли. Ее жизнь оборвалась в одно мгновение, потому что она вступилась за меня.
Я этого не заслуживал. Она была верна мне, а я этого не заслужил. Я хорошо относился к ней все те годы, что она работала в моем доме, но на что она закрывала глаза все это время? Как она оправдывала это, продолжая так преданно заботиться о моей семье и обо мне?
Только Катерина противостояла мне. Только Катерина отказывалась дарить мне свою любовь и преданность, пока я не увижу себя таким, кто я есть на самом деле. Даже первой жене не удалось выразить свои чувства словами. Только Катерина была достаточно сильна.
А теперь уже слишком поздно.
– Она нет, – тихо говорю я.
– Хорошо. – Алексей удовлетворенно улыбается. – Разделите остальной персонал, – говорит он мужчинам, стоящим по бокам от них, поглядывая в том направлении. – Женщины в возрасте до двадцати пяти лет с достаточно приличной внешностью выставляются отдельно на продажу. Остальные держатся отдельно, возможно, мы еще найдем на них покупателей. Итальянка, блондинка, жена Виктора, и эта маленькая вертихвостка, – он кивает в сторону Саши, – они идут со мной обратно в главный дом. Вместе с детьми. – Он улыбается мне, выражение его лица самое жестокое, какое я когда-либо видел. – Эти две девочки очень хорошенькие. Представь себе цену…
Звук, который вырывается из моего рта, не похож ни на что, что я когда-либо слышал, звериный звук, когда я бросаюсь к нему, мой контроль окончательно сломлен. Алексей отступает назад, издавая странный звук.
– Давай, давай, Виктор, помни, что твое поведение имеет значение. Чем сильнее ты будешь давить на меня, тем больше я буду вымещать это на них. – Прежде чем мы уйдем, – продолжает он. – Совершенно ясно, что я не могу оставить тебя в живых, Виктор. Ты не хочешь уйти на пенсию с почестями. И я не могу допустить, чтобы кто-то из наших соотечественников пытался отомстить за тебя. Поэтому многим из вас придется умереть. Поскольку у нас нет времени на развлечения, я сделаю это быстро. Пристрелите их. – Он отступает назад, кивая своим людям, и они в унисон поднимают оружие.
Гребаная расстрельная команда в моей гостиной. И я нахожусь не на том конце этого.
Я точно не боюсь смерти. Человек в моем положении не может оставаться там так долго без здорового осознания того факта, что он все время живет на острие ножа смерти, если неправильные люди получают неправильные идеи. В нашем мире дожить до глубокой старости, это успех сам по себе, такой же впечатляющий, как любой финансовый успех. Это означает, что вы умны, подкованы, сообразительны и вас уважают или боятся настолько, что вы избежали заговоров, убийств и общей недоброжелательности, которые привлекают мужчин, обладающих властью в нашем мире.
Наконец-то это дошло до меня.
Что касается меня, то мне все равно. Я не боюсь самой смерти. Конечно, обидно так скоро лишаться атрибутов жизни: роскоши, ради которой я упорно трудился, удовольствий от секса, наслаждения хорошей едой, хорошей сигарой или рюмкой хорошей водки. Я знаю, что Лука чувствует то же самое. Он моложе меня, ему слегка за тридцать, он знает, какое достижение, подняться на свое место, оставаясь при этом живым и невредимым. И у него были более близкие контакты, чем у меня. Лиам… ну, он достаточно молод, чтобы сожалеть о жизни, по большей части непрожитой. Я сочувствую ему. А Макс боится своего Бога и клятв, которые он нарушил. Смерть не придет к нему спокойно. Но в основном, это все остальные, которые наполняют меня сожалением. София, которая одна будет рожать своего ребенка, вдова. Ана, оставшаяся одна в мире, который и так достаточно ее потрепал. Саша, снова заключенная. Мои дети в руках человека, который будет делать вещи, от которых меня тошнит. Катерина…
Я должен был сказать ей, что люблю ее. Я должен был понять, что она пыталась сказать мне намного раньше. Если бы только… Но в этом нет смысла. У меня может быть несколько секунд, чтобы высказаться, прежде чем мужчины начнут стрелять, но я не могу использовать эти секунды, чтобы сказать Катерине то, что я хочу сказать, независимо от того, насколько отчаянно слова срываются с моих губ. Это эгоистичное желание, и поскольку смерть всего в нескольких секундах от меня, у меня нет на это времени.
Мысль о том, чтобы оставить Катерину на их милость, так и не узнав, что я чувствую, заставляет мое сердце чувствовать себя так, словно его вырывают из груди. Но не она нуждается во мне больше всего.
– Только не мои дети, Алексей, пожалуйста. – Я протягиваю руки, осознавая, насколько это похоже на то, как Ольга умоляла всего несколько минут назад, но в этот момент я далек от мысли заботиться о своей гордости. – Мой бизнес никогда не заключался в торговле детьми. Женщины всегда были совершеннолетними, и моя клиентура отражает это. Если в тебе есть хоть капля доброты, хоть капля уважения к годам, которые мы проработали вместе, а не к моим дочерям. Убей меня, делай что хочешь, но не…
– Заткнись. – Алексей смеется. – Меня волнует прибыль, а не мораль. Эти девочки… само совершенство. Одна, конечно, ранена, но я могу с этим справиться. Самая маленькая, хотя…
– Алексей.
Голос Катерины прорезает воздух, и все замирают, в основном из-за того, как она произносит его имя. Это не крик и не мольба. Это холодный и ясный голос, который я ожидал услышать от одного из моих людей, и даже солдаты, наставившие на нас оружие, дрогнули, желая повернуться, чтобы посмотреть на нее. Однако они не осмеливаются навлечь на себя гнев Алексея и удерживают свою позицию, направив дула автоматического оружия прямо на нас пятерых. В любой момент они могут разорвать нас в клочья, убив еще до того, как мы едва успеем услышать выстрелы. По крайней мере, это будет быстро.
Я боюсь не смерти и не боли. Но мысль о том, что я оставлю своих дочерей и Катерину позади, вызывает невыносимое горе, агонию, подобной которой я никогда не испытывал.
Алексей медленно поворачивается, на его лице расплывается ухмылка.
– Говори мама-медведица. Что ты хочешь сказать, миссис Андреева? – Он саркастически наклоняет голову. – Что хотела бы сказать мне царица?
Катерина вздыхает, ее подбородок вздернут.
– Если ты оставишь мужчин в живых, всех пятерых, – уточняет она. – Дашь им свободу. Если ты сделаешь это, я и другие женщины и дети уйдем с тобой.
Алексей мгновение ошеломленно смотрит на нее, а затем начинает смеяться.
– Ты что, не слышала, что я только что сказал, тупая сука? – Он фыркает. – Я сказал, что вы все поедете со мной, как только я избавлюсь от ваших мужей. Ты что, дура? Что это за гребаная сделка?
Любая другая женщина могла бы дрогнуть или смериться. Даже София дрожит, ее лицо такое бледное и бескровное, что я не могу поверить, что она еще не потеряла сознание. Ее взгляд прикован к Луке, слезы текут по ее лицу, губы издают бессловесные звуки. Я люблю тебя, я люблю тебя. То, что я так сильно хочу сказать Катерине. Моя пылкая, любимая невеста. Мое сердце переполняется, когда я смотрю, как она бесстрашно смотрит на Алексея, хотя я знаю, что это бесполезно.
Она улыбается ему, и этого достаточно, чтобы заставить его дрогнуть.
– Ты что, тупая? – Спрашивает он снова. – Чему, блядь, ты улыбаешься, пизда? – Он делает два шага к ней, насмешливо улыбаясь. – Я собираюсь продать тебя тому, кто уберет эту улыбку с твоего милого личика. Я найду самого порочного мужчину в России, того, кому нравится причинять боль женщинам, и я продам тебя за цену, которая оправдает все, что он с тобой сделает. Того, кто готов заплатить за его особые пристрастия. Можешь ли ты представить…
– Я могу, – спокойно говорит Катерина, хотя я вижу страх, мелькающий в ее глазах. – И ты можешь делать со мной все, что захочешь, Алексей, если отпустишь Виктора и других мужчин здесь и пообещаешь быть мягким с другими женщинами и моими дочерями. Ты можешь делать все, что захочешь, сейчас или позже, и я не буду сопротивляться. Никто из нас не будет сопротивляться тебе, когда ты заберешь нас отсюда. Но если ты убьешь наших людей… – Она переводит дыхание, не отрывая от него зрительного контакта. – Ты все равно заберешь нас, это правда. Но мы превратим это место в ад для тебя. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы навредить твоим солдатам, мы попытаемся сбежать, мы будем кусаться, царапаться и не важно, что ты сделаешь с нами за это. Мы будем действовать, когда ты попытаешься продать нас, и снижать цену. Мы превратим каждый момент, когда мы будем в твоем распоряжении, в сущий ад, если ты сделаешь это. Ты продашь нас гораздо дешевле, чем мы стоим, просто чтобы избавиться от нас.
Христос. От храбрости в ее словах, от стали в ее позвоночнике у меня перехватывает дыхание. Она смотрит на него непоколебимо, предлагая себя больше всех. Это вырывает у меня сердце из груди, хотя я без сомнения знаю, что ни одна женщина в мире не смогла бы стать для меня лучшей партией.
Жаль, что я понял этого так поздно.
Алексей фыркает.
– Ты сделаешь то, что я хочу, и все равно тихо кончишь. Или я причиню боль этим двум девочкам…
– Нет, ты этого не сделаешь. – Катерина спокойно смотрит на него. – Ты хочешь за них хорошую цену. И кроме того, что ты сделаешь? Ты причинишь им вред? Если ты это сделаешь, ты не получишь за них больше пенни. Убьешь их? – Она холодно улыбается ему. – Смерть лучше, чем то, что ты для них запланировал. Если бы я думала, что другого выхода нет, я бы сделала это сама, прежде чем позволить тебе их продать.
Я не знаю другой женщины, которая могла бы так спокойно обсуждать что-то настолько ужасное. София выглядит так, как будто ее сейчас стошнит, Саша с ужасом смотрит на Катерину. Но Катерина не хуже меня знает простую истину, мольбы к Алексею ничего не изменят. Единственный способ победить такого человека, как он, апеллировать к единственному, что его волнует, жадности и результатам. Практичность ситуации – это то, что изменит его мнение, а не мораль. Его не волнует, что правильно, а что нет. Его волнует эффективность и прибыль. И, убрав свои эмоции из ситуации, Катерина обратилась к обоим.
Возможно, она только что спасла всех нас.
Алексей хмуро поджимает губы.
– Гребаная сука, – рычит он сквозь стиснутые зубы. – Что, если я скажу тебе, что все равно причиню вред твоим мужчинам, даже если ты уйдешь тихо?
– Ты можешь делать все, что захочешь, – говорит Катерина, ее голос слегка дрожит. – При условии, что ты позволишь им уйти. Мы сделаем то, что должны, чтобы сохранить им жизнь.
Он делает шаг вперед, его левая рука метается вперед и грубо хватает ее за грудь. Я вижу боль на лице Катерины, но она не вздрагивает.
– Ты не девственница, – говорит он, смеясь. – Так что нет никакой разницы, кто тебя трахнет, прежде чем продать. Думаю, я возьму тебя для себя, на некоторое время. Наслажусь тем, чем наслаждался Виктор. Я уже забрал все остальное у него. Что ты об этом думаешь? Ты трахнешь меня в обмен на жизнь своего мужа? – Его губы кривятся. – На все их жизни? Тебе придется сделать это добровольно.
Катерина дрожит всем телом, мелкая дрожь пробегает по ее телу ото лба до кончиков пальцев ног, но она кивает.
– Да, – тихо говорит она. – Если такова твоя цена.
– Что, если я скажу тебе сейчас встать на колени и отсосать у меня на глазах у твоего мужа? – Алексей громко смеется, почти безумно. – Боже, разве это не было бы весело?
Катерина тяжело сглатывает, ее взгляд устремляется на меня. Сейчас ее трясет, но она начинает опускаться на колени.
– Катерина, нет! – Я начинаю кричать, но один из мужчин тычет прикладом пистолета мне в живот, заставляя меня согнуться пополам от кашля. – Кэт…
Она опускается, и Алексей снова хихикает, его рука крепко сжимает ее волосы.
– Боже, ты, должно быть, чертовски любишь его. Или же он знает, как отдать тебе свой член, чтобы внушить такую преданность. Но не волнуйся, мама-медведица. – Он приподнимает ее подбородок, ухмыляясь ей сверху вниз. – Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не будешь думать ни о каком члене, кроме моего.
Затем Алексей крепче сжимает ее волосы, поднимая на ноги.
– Хорошо, отойдите, – говорит он почти небрежно, махая мужчинам. – Однако не спускайте с них глаз и держите их в узде, пока женщин не погрузят. Когда мы будем в пути, вы сможете их освободить. Или… – исправляется он, – оставьте их связанными, чтобы они не смогли последовать. Убедись, что все остальные сотрудники службы безопасности мертвы. Проведите зачистку. – Он машет рукой, и некоторые из мужчин послушно отстают. – Они могут сами найти способ освободиться. Это даст нам время уйти.
Затем он смотрит на меня, его голубые глаза пронзают, когда его взгляд останавливается прямо на моем.
– Будь осторожен, Виктор Андреев. Если ты придешь за мной, цена, которую заплатит твоя семья, будет дорогой. Не приноси жертву своей жены напрасно. И даже не думай о том, чтобы вернуться на Манхэттен и продолжить с того места, на котором ты остановился. Теперь у тебя нет ни дома, ни бизнеса. Попроси своих итальянских или ирландских друзей о помощи, если сможешь. Но тебе конец.
Затем он хватает Катерину и толкает ее ко мне.
– Попрощайся, пока мы грузим твоих друзей.
– Пусть они тоже попрощаются, – начинает говорить она, и рука Алексея мгновенно взлетает, сильно ударяя ее по щеке.
– Хватит, – выдавливает он. – Ты выторговала все, что могла, царица. Ты прощаешься. Больше никто. Посмотри, как сильно твои друзья заботятся о тебе после этого, поскольку ты уже заключила сделку и с их жизнями тоже.
– Макс… – Рот Саши распух, но она произносит его имя, глядя на него глазами, полными слез. – Макс, мне жаль…
Он вырывается из рук удерживающих его мужчин, его лицо за считанные мгновения из сморщенного превращается в свирепое.
– Оставайся сильной, Саша! – Кричит он. – Ты продержалась так долго. Ты можешь выжить, пока мы не придем за тобой.
Людям Алексея сейчас трудно удержать кого-либо из нас. Лиам пытается увидеть Ану, протискиваясь мимо мужчин, которые преградили ему путь.
– Ана! – Зовет он, но ответа нет. Она потеряла сознание от холода, от боли или страха, или от того и другого, и один из солдат Алексея бесцеремонно перекидывает ее через плечо и несет к Саше.
– Вы, мерзкие ублюдки. – Лука тоже пытается освободиться, его взгляд отчаянно ищет жену. – Она беременна, клянусь богом, если она потеряет ребенка…
– Какое тебе до этого дело? – Алексей смеется. – Ты ее больше никогда не увидишь, Романо. Кто знает, что случится с ребенком, если он родится. Возможно, я оставлю ее у себя, пока она не родит, и найду применение ребенку, когда он станет достаточно взрослым, чтобы приносить прибыль.
Лицо Луки покраснело от ярости, и он сильно вырывается из удерживающих его рук. Алексей издает многострадальный вздох.
– Возьмите их под контроль, – огрызается он. Лука издает стон боли, когда один из мужчин, держащих его, сильно бьет его, другой наносит удар в почку, из-за которого он чуть не падает на пол от боли. Я хочу что-нибудь сделать, остановить то, что происходит с ним и что, несомненно, скоро произойдет с другими мужчинами, но Катерину подталкивают ко мне, и я знаю, что у нас с ней есть только мгновения.
– Виктор…
– Тебе не следовало этого делать, – говорю я ей, качая головой. – Алексей причинит тебе боль. Он сделает с тобой ужасные вещи просто потому, что ты моя жена, а остальные…
– Все в порядке, – выдыхает она, ее глаза прикованы к моим, ее голос тихий, чтобы он и другие солдаты не услышали. Она протягивает руку, хватая меня за ворот рубашки, притягивая меня ближе. – Ты спасешь нас. Я знаю, что спасешь. Я верю в тебя, и в Луку, и даже в Лиама. Что бы мне ни пришлось вынести до тех пор, это того стоит, чтобы сохранить тебе жизнь.
Ее слова останавливают все, что я мог бы сказать. Я смотрю на нее, мой взгляд изучает ее лицо.
– Ты это серьезно. – Это невероятно, оставить все так, как есть между нами, не сказав ее о том, что чувствует мое сердце…
– У нас нет времени, Виктор, – шепчет Катерина низким и отчаянным голосом. – У нас недостаточно времени, чтобы что-то сказать, на самом деле. Но да, я серьезно. Что бы мы ни сделали, что бы мы ни сказали друг другу, я не могла видеть, как ты умрешь у меня на глазах. Однажды ты спас меня. Ты сделаешь это снова. Я знаю, что ты так и сделаешь. – Она резко вдыхает, ее руки сжимаются на моей рубашке, а затем моя Катерина, моя жена, бросается ко мне с диким выражением в глазах, которого я никогда раньше не видел.
Она притягивает меня к себе, ее рот обрушивается на мой. Она целует меня так яростно, как я только мог себе представить, ее язык погружается в мой рот, когда она целует меня так, как будто это в последний раз, как будто она запоминает мои губы. И я знаю, что это так, потому что это вполне могло бы быть.
Я хочу прикоснуться к ней, обнять ее, заключить в свои объятия и никогда не отпускать. Я хочу чувствовать ее тело в своих руках, ее волосы, ее лицо, но мои руки связаны за спиной, и во время этого последнего поцелуя с моей женой я вообще не могу прикоснуться к ней.
– Катерина, я…
– Тсс. – Она отстраняется, качая головой. – Скажи мне, когда мы освободимся от этого, Виктор. Не здесь, не с ними.
– Что, если…
– Нет. – Ее голос тверд, и она протягивает руку, обхватывая мое лицо ладонями. – Ты спасешь нас. Я знаю, что спасешь. Мы будем ждать тебя.
– Поторопись, сука. – Голос Алексея прорезает воздух. – Хватит этого дерьма. У тебя есть десять секунд.
– Я позабочусь о них, – торопливо шепчет Катерина. – Девочки. Я не позволю ему причинить им вред, что бы мне ни пришлось сделать. Я обещаю. Я…
Его люди шагают вперед, хватают ее, оттаскивают от меня. Я пытаюсь броситься вперед, чтобы подойти к ней, но чьи-то руки хватают и меня, тащат обратно к Луке и остальным. Лука оседает на ковер, изо рта и носа у него течет кровь. Алексей жестоко ухмыляется мне, когда хватает Катерину за подбородок, заставляя ее смотреть на всех нас, пока Елену и Анику уносят к ожидающим автомобилям.
– Помни об этом, когда я буду трахать тебя, – говорит он, его губы возле ее уха, но его голос достаточно громкий, чтобы его услышали. – Это последнее, что я хочу, чтобы ты видела.
Он кивает своим людям, и они устремляются вперед, все они обрушиваются на нас одновременно. Лука уже избит до потери сознания, но остальные из нас: Макс, Лиам, Левин и я, мгновенно оказываются в центре их внимания, как будто Алексей щелкнул выключателем. Я слышу ворчание Макса, стон боли Лиама, а затем я еще раз мельком вижу бледное, заплаканное лицо Катерины, прежде чем кулак поворачивает мое лицо вбок, и я теряю ее из виду.
Когда мне удается уклоняться от ударов достаточно долго, чтобы посмотреть снова, ее уже нет, как и Алексея. Дверь открыта, но я не вижу ни ее, ни кого-либо из них.
Они ушли.
Возможно, я никогда их больше не увижу.
Следующий удар сбивает меня с ног, и я знаю, что следующий за ним лишит меня сознания. Но на данный момент мне все равно.
Когда он приходит, я приветствую тьму.
12
КАТЕРИНА
Дорога до места назначения долгая.
Нас запихивают в фургон, всех нас оттесняют к одной его стороне, в то время как солдаты Алексея, все они вооружены, сидят на корточках с другой стороны, наблюдая за нами хищными взглядами.
– Жаль, что у него на них на всех свои планы, – бормочет один мужчина. – Я бы хотел попробовать. Особенно блондинку.
– Мне самому нравится рыжая, – говорит другой, указывая на Сашу, которая отшатывается назад с испуганными глазами.
– У жены Медведя есть когти, – с ухмылкой говорит крайний слева мужчина. – Я бы хотел засунуть в нее свой член. Мне нравятся такие дерзкие. Какого хрена ты полезла к боссу, а? Мы все должны были передавать ее по кругу, если бы Алексей не оторвал нам за это яйца.
– А как насчет итальянской шлюшки?
– Мне не нравятся беременные сучки. У меня аж мурашки по коже.
Я игнорирую их. Они не могут нас тронуть, Алексей мог бы сделать хуже, чем убить их, и они это знают. Это тот момент, когда жестокость Алексея сработает в нашу пользу. Вместо того чтобы удовлетворять их какой-либо реакцией, я сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоить остальных. София бледна, но удивительно спокойна или, может быть, просто в шоке, поэтому я поворачиваюсь туда, где Саша свернулась калачиком рядом с Аникой и Еленой, Ана все еще без сознания рядом с ней.
– Мне страшно, – хнычет Елена, ее лицо распухло от слез, а нос покраснел. – Они убили Ольгу, Кэт, они убили ее…
– Я знаю, детка. Я знаю. – Моя грудь сжимается от горя, когда я тянусь к Елене, заключая ее в свои объятия вместе с Аникой. Аника начинает приходить в себя, но она не сопротивляется мне. Вместо этого она сворачивается калачиком в моих объятиях вместе с Еленой. При других обстоятельствах мое сердце наполнилось бы счастьем от того, что Аника была такой милой и доверчивой со мной. Но все, что я чувствую, это едва контролируемый ужас. Алексей хуже, чем я думала, он перешел грань от простого предателя к жаждущему власти безумцу. То, что он запланировал для нас, для каждого из нас ужасно, но то, что он запланировал для Аники и Елены, еще хуже. И я не позволю этому случиться.
Хотя я не знаю, как я собираюсь это остановить. Я могу успокоить его на некоторое время, занять его, чтобы у него не было времени причинять боль кому-то еще. Но если Виктор и другие не найдут нас быстро, у нас может не хватить времени, чтобы что-то изменить. Алексей не собирается долго тянуть время. Он никак не может поверить, что Виктор ускользнет вдаль, поджав хвост, когда Алексей только что похитил его жену и детей вместе с двумя женщинами, находящимися под его защитой, женой и нерожденным ребенком его союзника.
Я серьезно говорила Виктору, что верю, что он придет за нами. Я просто не знаю, сколько у нас времени.
– Мне страшно, – Елена снова плачет, переходя в рыдания, и я прижимаю ее к своей груди, приглушая их, насколько могу, чтобы не злить наших охранников. Даже помимо страха, я киплю от гнева и ненависти, подобных которым я никогда раньше не испытывала к Алексею и всем, кто ему помогал. Одно дело похищать и жестоко обращаться со взрослыми женщинами. Тем не менее, я знаю, что Аника и Елена будут страдать от эмоциональных и ментальных шрамов от этого всю оставшуюся жизнь. Травма, которую они пережили всего за последний час, немыслима. Если они зайдут так далеко. Закрадывается мысль, но я так же быстро отбрасываю ее. Я не позволю себе думать об этом даже на мгновение. Я не позволю себе рассматривать возможность, при которой, по крайней мере, дочери Виктора не будут спасены. Я сделаю все возможное, чтобы сохранить их. Чего бы мне это ни стоило.
Я бросаю взгляд на Сашу, все еще держащую Елену и попеременно успокаивающе поглаживающую ее волосы и волосы Аники.
– Ты в порядке? – Тихо спрашиваю я, и она тяжело сглатывает, ее подбородок дрожит, когда она борется с тем, чтобы не расплакаться. Ее рот распух, лицо в синяках, а руки прижаты к груди, пытаясь удержать рубашку на месте, чтобы охранники не могли видеть ее грудь.
– Нет, – шепчет она. – Но что, черт возьми, я должна с этим делать?
Ее честность поразительна. Мое сердце болит за нее, потому что она уже через многое прошла.
– У нас все будет хорошо, – шепчу я в ответ, и Саша грустно улыбается мне.
– Я не уверенна, миссис Андреева. Но мы будем держаться так долго, как сможем. Они, самое важное. – Она кивает Анике и Елене. – Пока они безопасны, не имеет значения, что еще произойдет.
– Я не знаю, что они собираются со мной сделать, – бормочет София сквозь сжатые бледные губы. – Мой малыш…
– Я собираюсь обеспечить вашу безопасность, – яростно шепчу я. – Я обещаю. Я буду отвлекать Алексея, пока смогу…
– Этого будет недостаточно. – Саша тоже бледна, ее руки, сжимающие рубашку, дрожат. – Вы не знаете таких мужчин, как он, миссис Андреева. Ваш муж один из них, но даже он не такой злой.
Я на мгновение опешила от этого. Ваш муж – один из них. Я это знаю, конечно. Вот почему трещина между Виктором и мной такая глубокая, она все еще не зажила даже после тех последних минут между нами. Я не хотела оставлять его с такой болью, не хотела, чтобы наш последний разговор был таким же неестественным, сердитым, как те, что были у нас за последние недели. Но волшебным образом лучше не стало. И даже если он спасет нас, ничего не изменится, если он этого не сделает. Между нами по-прежнему будет непроходимая, невозможная пропасть. Но в этот момент я бы все отдала, лишь бы вернуться домой, даже если это означает жизнь рядом с моим порой жестоким, отстраненным мужем без любви или удовольствия, на которые я так недолго надеялась.
Последняя ночь, которую мы провели вместе, теперь кажется такой далекой, что я почти могу подумать, что это мне приснилось. Сейчас мне кажется, что это всего лишь фантазия, как будто я даже не могу быть до конца уверена, что это произошло. Здесь, в тесном, холодном фургоне, когда я толкаюсь между Софией и Сашей с моими падчерицами на руках, вооруженные люди наблюдают за нами, как ястребы, эта теплая, освещенная огнем ночь кажется чем-то из фильма. Кое-что, что я придумала.
Он придет за нами. Говорю я себе снова и снова, бросая взгляд в сторону Софии. Виктор не позволит Алексею победить, хотя бы из-за своей гордости, но я знаю, что дело не только в этом. Я точно не знаю, что между нами. Он хотел мне что-то сказать, прежде чем Алексей утащил меня, но я не позволила ему, по нескольким причинам, чем одна.
Если он собирался сказать то, что я думаю, это было не то, что я хотела услышать. Не там, не так, не на глазах у Алексея, когда моих друзей увозили, чтобы продать в секс-рабство, а я направлялась прямо за ними. Не сейчас, когда до того, как мы, возможно, никогда больше не увидимся, остались считанные секунды.
Более того, я хочу, чтобы он был уверен. Я хочу быть уверена. И если кто-то из нас когда-нибудь скажет эти слова друг другу, я хочу, чтобы это было тогда, когда мне не нужно будет говорить ему, что я люблю тебя, но…
Я люблю тебя, но мы не можем быть вместе, когда ты делаешь то, что делаешь. Я люблю тебя, но только если ты изменишься. Я люблю тебя, но не таким. Было бы лучше не говорить этого вообще. Если он спасет нас… когда он спасет нас, говорю я себе, мы сможем поговорить об этом.
София шевелится рядом со мной, прижимая руку к животу, и я бросаю на нее взгляд.
– Ты в порядке? – Я спрашиваю мягко, и она качает головой, морщась.
– Мне немного больно, – тихо говорит она. – Они были не совсем нежными. Но я беспокоюсь не за себя.
