Текст книги "Меморист"

Автор книги: М. Дж. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 53

Он увидел, что все эти тела и лица, связанные тысячью взаимоотношений, родились заново. Каждое из них являлось страстным, болезненным, смертным примером бренности всего живого. Однако никто из них не умер, они лишь изменились, продолжая возрождаться заново, всякий раз с новым лицом; только время отделяло одно лицо от другого.

Герман Гессе «Сиддхартха»

Баден, Австрия

Вторник, 29 апреля, 16.20

Меер сидела за роялем в квартире Бетховена, поставив пальцы на клавиатуру, и ощущала отзвуки мелодии. Ей было нестерпимо холодно, однако это не имело значения перед лицом того, что она должна была разобраться в случившемся. Только что время дважды искривилось назад, накладываясь само на себя. Вот она сидела здесь как Марго – в тот день, когда Марго впервые услышала мелодию флейты и растворилась в ней, – но затем она вспомнила еще более отдаленное прошлое. Неужели ей удалось заглянуть не в одну предыдущую жизнь, а сразу в две? Разделенные многими столетиями?

Толчком стала мелодия – но Меер не могла вспомнить ни одной ноты, у нее осталось одно только общее ощущение.

– Вы узнали то, что я только что сыграла?

Себастьян посмотрел на нее, совершенно сбитый с толку.

– Меер, вы сейчас не исполнили ничего похожего на музыку. Вы взяли ноту до. Три раза. После чего просто сидели с закрытыми глазами секунд двадцать-тридцать.

– Нет, я играла. Я же слышала.

Он покачал головой.

– Одна только нота до. Вы так сильно дрожите. Позвольте…

Нет, Марго обнаружила «мелодию памяти» и исполнила ее на рояле, после чего Бетховен повторил эту мелодию на старинной флейте. И это дало результат, пробудило в памяти еще более древние картины: мужчина, которого она любила всем сердцем, он умер, а она похитила его кость.

– Почему вы говорите неправду?

– Меер, вы ничего не исполнили. Я бы ни за что не стал вас обманывать. Только подумайте, что может значить для меня «мелодия памяти». Для меня и для моего сына.

Холод становился все более настойчивым. Встав, Меер прошла мимо Себастьяна, мимо девушки у входа. С той же странной уверенностью, испытанной ею, когда она садилась за рояль, Меер вышла в коридор, словно зная, куда именно идти. В маленькой спальне стояли кровать, застеленная тонким покрывалом кофейного цвета, комод, умывальник и вешалка, на которой висело пальто. Без колебаний Марго сняла тяжелое шерстяное пальто с крючка и сунула в него руки. Грубая ткань сразу же согрела. Настолько, что сильная дрожь, нисколько не обусловленная погодой, прошла.

Погрузив руки в карманы, Меер нащупала в левом маленькую дырочку. Взяв подгиб за угол, она сложила ткань так, что ее пальцы дотянулись до самого низа, где под подкладкой застряла монетка. «Они всегда проваливаются туда», – улыбнувшись, подумала Логан. Но под подкладкой было еще кое-что. Огрызок карандаша, испачканный высохшими черными чернилами.

Какое право она имеет надеть пальто Бетховена? Если девушка на входе, продающая билеты, узнает о том, что кто-то трогает предметы экспозиции, она вызовет полицию. Меер стало стыдно: сама работая в музее, она знала, что каждый экспонат является неприкосновенным и священным. Поспешно сняв пальто, молодая женщина аккуратно повесила его на вешалку.

Все было в точности так, как до ее прихода, за исключением одной странной мысли, не дававшей ей покоя: когда-то в прошлом она уже надевала это пальто, чтобы изменить свою внешность и обмануть того, кто за ней следил.

ГЛАВА 54

Вторник, 29 апреля, 17.06

Поднимаясь вместе с Себастьяном по заросшему густым лесом склону, Меер повсюду вокруг видела изображения с открыток: стадо коз, пасущееся в лощине, стена из грубо обработанного камня и площадка, опасно нависшая над тридцатифутовым обрывом, откуда открывался захватывающий вид на раскинувшийся внизу городок. Баден оказался именно таким, каким она его и представила, когда Отто впервые упомянул о нем.

– Отсюда все видно как на ладони, но вас снизу никто не увидит, – тихо промолвил Себастьян.

Меер удивилась, почувствовав у себя на плече его руку.

– Вы подошли слишком близко к краю. Ограждения здесь нет. Бывали случаи, когда отсюда срывались вниз.

– Смерть в Венском лесу, – попыталась отшутиться Меер. – Иоганн Штраус был бы очень огорчен.

– Особенно если вспомнить, что вальс считался бегством от смерти. Но здесь и без того более чем достаточно трагичного. Майерлинг совсем недалеко отсюда. Вы знаете об этом?

Меер покачала головой.

– Эрцгерцог Австро-Венгрии Рудольф и его возлюбленная, баронесса Мария Ветсера покончили с собой в его охотничьем домике, это всего в нескольких километрах отсюда. Эрцгерцог был женат, а баронессе было всего восемнадцать лет. Теперь в этом здании монастырь, но местные жители утверждают, что призраки влюбленных до сих пор бродят по окрестным холмам.

– Мой отец не шутил, говоря, что в Вене люди просто одержимы смертью. Вы уже не впервые заводите речь о призраках. Вы сами в них верите?

– Я никогда не задумывался о призраках и жизни после смерти до того, как Николас… – Не договорив, Себастьян взглянул на часы. – Нам нужно поторопиться. Осталось еще около часа светового дня.

Они покинули смотровую площадку, и Меер повернула направо, в то время как Себастьян направился налево.

– Нет, сюда, – окликнул он.

– А разве нельзя пойти вот по этой тропинке?

– Эту дорогу я не знаю. Все ходят этим путем. Я не хочу заблудиться.

– Мы не заблудимся.

– Откуда вы это знаете?

Меер пожала плечами.

– А разве нельзя просто посмотреть, куда приведет эта тропинка?

Еще несколько минут они поднимались вверх, затем после очередного поворота впереди показалась маленькая желтая хижина с тремя стенами. На задней стене позади грубого каменного алтаря на кресте висел деревянный Иисус в человеческий рост, а по бокам стояли статуи девы Марии и Иосифа.

Меер уставилась на эту часовню в лесной чаще так, словно увидела привидение.

– Я здесь уже бывала… – прошептала она, заходя в тень навеса.

Опустившись на колени, Меер провела рукой по утрамбованной земле у основания стены. Закрыв глаза, она попыталась вернуться туда, откуда можно было смотреть назад во времени, но у нее не получилось. Логан понятия не имела, какое значение имела когда-то для нее эта часовня. Тем не менее, она продолжала снова и снова водить рукой по земле, словно надеясь получить какое-то чудодейственное послание.

– Меер, что вы делаете?

Обернувшись к Себастьяну, чтобы объяснить ему, Меер увидела, как мимо пробежала олениха, убегавшая от оленя. Под их копытами хрустел валежник, шелестела опавшая листва. Когда шум погони затих вдали, Меер уже не могла вспомнить, что хотела сказать.

– Что вы здесь ищете? – снова спросил Себастьян.

– Я сама точно не знаю, но… – Ее голос понизился в регистре, став таким же мрачным, как лапы голубых елей, бросающие тени вокруг. – Марго… помогла ему… она помогла Бетховену спрятать флейту и мелодию. И мне кажется, что или одно, или другое спрятано здесь.

ГЛАВА 55

Баден, Австрия

18 октября 1814 года

Быстрым шагом Бетховен направлялся по дорожке, ведущей в сады за гостиницей. Он говорил на ходу, непрерывно скручивая и раскручивая листы с нотными записями. Марго была поражена выдержкой маэстро. Она знала, что у него болят желудок и голова. У композитора почти не осталось жизненных сил, и он жаловался на усталость.

– Я написал много произведений, которыми можно гордиться. Но все это было в молодости. Теперь я знаю, как много еще нужно работать над музыкой. Я отказался от многого ради творчества… Даже заключил договор с Господом, лишил себя всех земных благ, жены и детей, только чтобы я мог и дальше творить. Свою часть договора я выполнял неукоснительно, чего нельзя сказать о Всевышнем. Муки творчества не стали ни на йоту легче. Наоборот, на пути у меня появлялись все новые и новые преграды. И вот теперь эта музыка от самого дьявола… услышав ее во сне, вы принесли ее мне. Эта музыка вызывает такие опасные видения… я не могу позволить, чтобы кто бы то ни было терпел подобное. Просто не могу.

Марго прикоснулась к руке Бетховена, чтобы тот посмотрел на нее и прочитал по губам ее слова.

– Куда мы направляемся?

– Мне нужно подумать.

– Зачем вы захватили с собой ноты? Вы не собираетесь ничего с ними сделать, ведь так?

Композитор пропустил ее вопрос мимо ушей и лишь убыстрил шаг. Марго приходилось стараться изо всех сил, чтобы от него не отстать. Ее охватила тревога. Хотя Бетховену удалось полностью восстановить «мелодию памяти», сама она не помнила ничего, кроме первых трех нот.

Пройдя через сады, они стали подниматься по заросшему склону и, наконец, оказались в густой чаще, где стояла маленькая часовня с распятием, грубо обтесанным каменным алтарем и изваяниями девы Марии и Иосифа.

Укрывшись от ветра, Бетховен развернул ноты и еще раз их просмотрел.

– Я не знаю, как поступить с этой нечестивой музыкой, – пробормотал он.

Композитор продолжал изучать листки, как вдруг без предупреждения началась гроза. Сильный порыв ветра хлестнул струями дождя на ноты, и чернила потекли.

– Уберите ноты под пальто! – крикнула Марго и красноречивым жестом указала на карман своего плаща, на тот случай, если Бетховен не расслышал ее за раскатами грома.

Но он ее не слушал, не смотрел на нее, лихорадочно озираясь по сторонам… что-то ища. Внезапно композитор скатал ноты в тугой свиток и засунул их в узкую щель между телом Христа и деревянным крестом.

– Здесь они будут в безопасности, по крайней мере, до завтрашнего дня, – объяснил он.

Новый раскат грома гулкими отголосками раскатился по всему телу Марго. Вспышка молнии озарила лес, и молодой женщине показалось, что за пеленой дождя она разглядела человека, следящего за ними. Впрочем, полной уверенности у нее не было.

Кто это, секретарь Бетховена Шиндлер? Он проследовал за ними в чащу? Или же это Толлер? Нет, она находилась уже не в прошлом. Она больше не была Марго.

Меер увидела перед собой человека в черной маске, направившего на нее пистолет.

ГЛАВА 56

Баден, Австрия

Вторник, 29 апреля, 17.39

Разлившийся по всему телу Меер ужас лишил ее дара речи. На мужчине с пистолетом был черный дождевик с поднятым капюшоном. Девушка лихорадочно огляделась по сторонам, ища Себастьяна… и увидела его распростертым на земле, неподвижно лежащим позади алтаря под распятием.

– С тобой будет то же самое, что и с твоим дружком, валяющимся на земле, если ты не отдашь то, что там нашла, – с сильным немецким акцентом хрипло прошептал человек в черной шерстяной маске, но Меер отчетливо разобрала каждый слог.

– Что вы с ним сделали?

– Твои друзья, твой отец… мы можем и дальше продолжать эту игру, делая больно всем тем, кого ты любишь и кто тебе дорог, до тех пор пока не добьемся желаемого.

– Мой отец? Что с ним?

– Пока что с ним все в порядке. Но что с ним будет дальше, зависит от тебя.

Меер не колебалась ни мгновения.

– То, что вам нужно, находится вот здесь.

Она указала на распятие.

– Доставай.

До распятия на стене было всего четыре шага. Протянув руку вверх, Меер просунула кончики пальцев между деревянным телом Иисуса и плоской поверхностью креста и нащупала что-то похожее на пачку листов бумаги. До этого она искала не там, где нужно. Тайник не был закопан в землю. Он находился здесь, наверху. Меер извлекла из него находку.

Бумага была изъедена насекомыми, ее поразила плесень. Остались лишь сохранившиеся кое-где нотные знаки и тошнотворный запах гниения. Меер подняла голову к крыше часовни, спасаясь от невыносимого зловония. Капли дождя, проникшие сквозь щели в двухсотлетнем строении, повисели мгновение под потолком и сорвались вниз, одна за другой, упав молодой женщине на лоб и на щеку.

Неужели она сейчас держала в своих руках положенную на ноты «мелодию памяти», записанную рукой самого Бетховена? Великий композитор приложил столько усилий, убеждая всех в том, что ему так и не удалось раскрыть тайну флейты. Меер была не в силах спасти то немногое от его работы, что еще сохранилось, но все же что-то она могла сделать. Переместив руки на полдюйма, она подставила партитуру прямо под капли дождя, просачивающиеся сквозь щели в потолке.

Чернила потекли, размывая немногие все еще различимые знаки.

Человек в лыжной маске выхватил у Меер из рук полуразложившиеся клочки бумаги и уставился на них. На мгновение его внимание было отвлечено, и этого мгновения Меер хватило, чтобы броситься бежать.

ГЛАВА 57

Вторник, 29 апреля, 17.56

Под проливным дождем лес стал предательски коварным, и Меер на бегу никак не могла сориентироваться и узнать хоть какие-нибудь приметы. Она только знала, что ей нужно спускаться вниз, и если это получится, она в конце концов найдет дорогу из леса. Необходимо вызвать помощь для Себастьяна.

Спотыкаясь о торчащие из земли корни и ветки, Меер падала, но упорно вставала снова и продолжала спускаться по склону, постоянно прислушиваясь, так как понимала, что хотя за шумом дождя и не слышит своего преследователя, это еще не означает, что он не гонится за ней.

Что было нужно мужчине в черном дождевике, она сама или только бумаги Бетховена? Удалось ли ей уйти от него или же он знает лес настолько хорошо, что сейчас просто поджидает ее где-то впереди? Не усугубило ли ее бегство еще больше положение Себастьяна?

Вспышка молнии на долю секунды озарила окружающий лес, и в то же самое мгновение нога Меер Логан попала на полосу жидкой грязи. Поскользнувшись, она протянула руки, стараясь уцепиться за корень или за камень, но обнаружила, что ухватила лишь воздух – и продолжает падать.

Наконец Меер удалось зацепиться за торчащий из земли корень. Казалось, целую бесконечность она лежала в грязи, ощущая ее запах и вкус. Она только знала, что никто ее не схватил, что ей в бок не уткнулось дуло пистолета, что никто не приказывает ей подниматься с земли. В конце концов девушка поняла то, что если бы за ней гнались, преследователи уже давно бы ее настигли. У нее болело все – ноги, руки, грудь, спина.

Меер проползла шагов пять до ближайшей сосны и, опираясь о ее ствол, поднялась на ноги. Ей было очень больно, но Себастьяну нужна помощь.

Вот только как ему лучше помочь? Возвратиться к нему или же спуститься вниз и вызвать полицию? Меер не знала, насколько серьезна его рана. Она стала подниматься обратно к часовне, с каждым шагом все больше сомневаясь в том, что поступает правильно.

Всего через несколько минут молодая женщина увидела справа от себя луч фонарика, пробивающийся между деревьями.

Преследователь ее нашел.

Меер лихорадочно огляделась вокруг, ища хоть какое-нибудь укрытие, и в полумраке разглядела что-то, напоминающее густой кустарник. Есть ли там место, чтобы забраться внутрь? Сможет ли она спрятаться в зарослях, не произведя много шума?

Медленно, дюйм за дюймом Логан двинулась вперед, внимательно осматривая раскисшую грязь под ногами, чтобы не наступить на ветку, которая выдаст ее громким треском. И тут она что-то услышала – похоже, ее окликали по имени. Остановившись, Меер прислушалась, пытаясь разглядеть что-то за деревьями.

– Меер!

Это был Себастьян; вместе с отрядом полицейских он искал ее.

Убедившись, что девушка не нуждается в медицинской помощи, полицейские предложили проводить ее до участка, где она ответит на вопросы, а они тем временем оцепят место происшествия, но молодая женщина настояла на том, чтобы вернуться вместе с ними в часовню. Себастьян категорически потребовал, чтобы ему разрешили сопровождать ее.

Для Меер это была последняя возможность разыскать хоть какие-нибудь следы мелодии, за которой она охотилась всю свою жизнь, которую она таким чудесным образом нашла и тотчас же потеряла.

Пробираясь по мокрому лесу, они с Себастьяном рассказали друг другу о том, что с ними случилось. Полиция предположила, что мужчину усыпили хлороформом, потому что он помнил только то, как очнулся, лежа на земле под дождем. Придя в себя, Отто встал и отправился на поиски Меер, в конце концов спустился в город и обратился в полицию.

– Я боялся, что если буду искать тебя в лесу, то начну ходить кругами и так никогда тебя и не найду, – объяснил он. – Нападавший забрал ноты?

– Он получил лишь комок промокшей насквозь бумаги, но не мелодию.

– Значит, мелодия у тебя?

– В партитуре сохранилось лишь несколько нотных знаков, и то разрозненных. Но даже их смыл дождь.

– Но ты ведь успела их увидеть, так? Ты видела ноты?

– Видеть было практически нечего. И все произошло слишком быстро. Я даже на них не смотрела. Но, может быть, в часовне остались еще какие-нибудь обрывки бумаги. Вот почему я должна вернуться назад. Посмотреть, не осталось ли там что-либо. Если эти ноты попадут в руки полиции, мы, возможно, больше их никогда не увидим. Я буду искать все, что можно будет отнести моему отцу и подвергнуть анализу. Существует технология съемки в инфракрасных лучах, позволяющая определить следы смытых чернил.

Дойдя до часовни, полицейские тотчас же оцепили ее.

Не может быть, чтобы старая часовня с облупившимися изваяниями оказалась тупиком. Не может быть, что мелодия пропала навсегда. Однако Меер не могла даже войти внутрь, чтобы посмотреть, не осталось ли там что-нибудь.

Как ей поступить? Ее отец всю свою жизнь охотился за пропавшими экземплярами Торы. Что бы он сделал на ее месте? Как-то раз отец сказал, что всегда наступал момент, когда след, казалось, становился холодным как лед, и он, чувствуя себя полностью потерянным, обращался к вере. И тогда, когда ему хотелось ругаться, он заставлял себя прочитать молитву, вспомнить, что во всем есть свой смысл, и эта молитва всегда помогала ему обрести силы, чтобы идти дальше.

Меер еще никогда не молилась, но об этом никто не знал. Как не знал никто и о том, что она еврейка и, следовательно, если и будет молиться, то не станет для этого опускаться на колени. Но сейчас, не спрашивая у полицейских разрешения, девушка подошла к распятию, встала перед ним на колени и склонила голову.

– Мисс Логан… – тихо промолвил один из полицейских.

Со своего места Меер могла искать взглядом клочки бумаги, не привлекая к себе внимания.

– Мисс Логан… – повторил полицейский, но она не поднимала голову, надеясь, что он даст ей несколько мгновений общения с богом.

Камни больно впились Меер в колени, и без того болевшие после падения, но она оставалась неподвижной, внимательно осматриваясь по сторонам, не думая о том, как поступить, если ей удастся что-то обнаружить, как незаметно подобрать находку. Однако это не имело значения. На земле не осталось ничего. Ни одного клочка. Судя по всему, бумага полностью разложилась под дождем, а вместе с ней и последняя надежда найти неуловимую музыку, терзавшую Меер большую часть ее жизни.

ГЛАВА 58

Вторник, 29 апреля, 19.50

Во время сеанса вопросов и ответов с вежливым следователем в полицейском участке Бадена ни Меер, ни Себастьян ни словом не обмолвились об истлевших нотах. Отто на ходу придумал, будто они отправились в лес по маршруту, связанному с памятью Бетховена, и вдруг на них напал неизвестный. Когда подошло время, Себастьян заглянул в бумажник и сказал, что грабитель похитил сто пятьдесят евро, а также снял у него с пальца правой руки золотой перстень с печаткой.

Примерно через час следователь принес глубокие извинения за то, что произошло с ними в его городе, и отпустил их. Он сказал, что даст знать, если будет обнаружено что-либо из похищенного.

Когда они оказались в машине, Себастьян запер двери и посидел какое-то время, словно собираясь с силами, чтобы включить зажигание. Он заговорил лишь после того, как они выехали из города, и его тихий голос был наполнен угрызениями совести.

– Я чувствую себя в ответе за то, что сейчас произошло. Даже не знаю, что еще сказать, кроме того, что мне ужасно стыдно. После всего того, что уже случилось, как я мог быть таким самоуверенным? Тебе угрожает страшная опасность, Меер. Ты должна быть очень осторожна. Нам всем нужно быть предельно осторожными.

– Я не отнеслась к этому достаточно серьезно, но еще когда мы находились в городе, перед тем как зайти в лес, у меня возникло ощущение, что за нами следят.

– Да, за нами следили, и, несомненно, нас вели от самой Вены. – Себастьян потер висок.

– Что с тобой?

– Кажется, падая, я ударился головой, – он небрежно махнул рукой. – Сейчас главное то, что Бетховен спрятал ноты, а ты их нашла. Не наткнулась на них случайно – ты точно знала, где они находятся. Вероятно, тебе известно, и где спрятана флейта.

Меер покачала головой.

– Нет.

– Пусть ты не можешь это сказать – где-то в подсознании у тебя все осталось.

Меер не хотелось, чтобы это соответствовало действительности: было очень трудно признать то, что она не может вспомнить нечто такое, что никогда не знала и не могла забыть. Эта проклятая головоломка отложила отпечаток на всю ее жизнь.

– Ну же, согласись, флейта может быть где угодно.

– Не совсем так. Если оглянуться назад, становится понятно, что ключ к разгадке был в письме. «Я вручил музыку нашему повелителю и спасителю. Тому, кто освятил и благословил нашу любовь». Теперь это очевидно. Несомненно, уединенная часовня в лесу была одним из мест свиданий Бетховена с Антонией. Композитор спрятал ключ в Склепе сердец и также оставил указание на это в своем письме. Следовательно, в письме должно быть указание и на то, где спрятана флейта.

У Себастьяна зазвонил сотовый телефон. Меер не поняла из разговора ни слова, но по тону Себастьяна поняла, что он услышал какую-то неприятную новость.

– Мой сын заболел, – сказал Отто, окончив разговор. Он с такой силой стиснул рулевое колесо, что побелели костяшки пальцев, лишившись притока крови. – Воспаление легких. Это опасно для любого человека, но для Николаса особенно, потому что он никак не реагирует на окружающий мир. Давай я сейчас подброшу тебя до…

– А разве клиника не по дороге назад в Вену? Я поеду с тобой, а оттуда возьму такси.

Они мчались со скоростью свыше ста миль в час, и Меер уговаривала себя, что в этом нет ничего страшного, – но тут снова начался дождь. Сначала это были лишь первые редкие капли, упавшие на ветровое стекло, с которыми разобрались щетки очистителя, но затем полило как из ведра.

Так что на какое-то мгновение дорога впереди была хорошо видна, а потом все затянула водная пелена. Быстрое движение щеток. Чисто. Пелена. Быстрое движение. Чисто. Пелена.

Других машин на дороге не было, освещение отсутствовало, и фары машины Себастьяна позволяли видеть всего на несколько ярдов впереди. Один резкий поворот. Другой, еще более крутой. Меер не решалась попросить Себастьяна ехать помедленнее; он спешил к своему ребенку.