Текст книги "Красавица в Эдинбурге"

Автор книги: Люсилла Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я резко опустила оконную раму и примерно пять самых странных и тревожных секунд в моей жизни стояла, ухватившись за подоконник. Затем я перестала думать.

Когда я добралась до холла, Чарльз пытался вставить ключ в дверь. У него не получалось, потому что пользовался он только левой рукой, правой прикрывал глаз. Из маленькой ранки на брови сочилась кровь, попадая в левый глаз и стекая по лицу. На рубашке виднелись красные пятна.

Я словно фотоаппарат зафиксировала все эти довольно незначительные подробности.

– Я видела, как черепица упала на вашу машину, доктор Линси, – произнесла я будничным тоном. – Стекло в глаз попало? Я не разберу, потому что вы закрываете его рукой.

– По ощущениям оно размером с гору, – ответил от таким же будничным тоном, глядя на меня. – У меня еще не было возможности как следует рассмотреть глаз из-за крови. Извините за мой непрезентабельный вид.

– Пролитая кровь похожа на пролитое молоко – кажется, что ее больше, чем есть на самом деле. – Избитая фраза, но это было все, что я смогла придумать, увидев его глаз. Если бы не моя подготовка, меня бы вырвало. – Не совсем гора, но вытащить можно. Я сейчас...

– Очень мило с вашей стороны...

– Никаких проблем. Нет, не нагибайте голову. Просто не двигайтесь и, если возможно, не моргайте левым глазом. – Я приготовила свой маленький пинцет и фонарик. – Боюсь, будет немного больно. Готовы? – Мы оба затаили дыхание. – Все. Но глаз пока не закрывайте. – Я вновь проверила, посветив фонариком. – На поверхности больше ничего не вижу... нет... на нижнем веке ничего нет. Как ощущения в верхнем?

– Немного неприятно... Спасибо, что избавили меня от основной проблемы. Думаю, там осталась только грязь.

– Я посмотрю, если смогу вывернуть веко. Простите. Этого недостаточно. Чтобы сделать все нормально, мне надо стоять позади вас, а вы должны сесть. У вас в машине нет офтальмоскопа? Он бы мне очень пригодился.

– Он в моем кабинете. Я мог бы за ним сходить? – Он колебался. – И за стулом.

Моей первой профессиональной реакцией было «Через мой труп». После того, как я увидела расположение того осколка, другой реакции быть и не могло.

– Не думаю, что подниматься и спускаться в вашем лифте – хорошая идея. – Я посмотрела на его лоб. – У вас поверхностные ранки на лице. Я к ним прикоснусь. Не моргайте, если можете. Да. Поверхностные, но с ними тоже не следует тянуть. Правый глаз до сих пор сильно болит?

– Немного побаливает.

Пульс указывал на обратное.

– Стоять вам сейчас ни к чему. Я могу вынуть то, что там осталось, но вы должны сидеть. Лифт, конечно, предпочтительнее лестницы.

– Вы подниметесь со мной?

– Да, конечно. – Это был единственный возможный ответ, если только я не собиралась менять профессию. А я не собиралась.

Кабинет находился напротив столовой и больше походил на хорошо оборудованную лабораторию. На долю секунды, когда я вышла из лифта, меня посетили воспоминания.

– Не помню, куда положил офтальмоскоп. Думаю, он где-то в столе.

– Я смогу его найти! Присядьте сюда. Спинка кресла достаточно высокая, чтобы вы могли откинуть на нее голову, и достаточно низкая, чтобы мне было удобно делать свое дело. Садитесь очень осторожно... Все в порядке? Отлично.

– Держать этот глаз открытым?

– Да, пожалуйста. И неподвижным. Посмотрите... – я огляделась вокруг, потом нагнулась рядом с ним, чтобы наши лица оказались на одном уровне, – ...на тот микроскоп на столе. Так ведь удобно?

– Совершенно точно. Вы много работали с глазами?

– Два месяца в офтальмологическом отделении младшей сестрой и три – в отделении хирургии глаза на четвертом году обучения. – Я встала позади его кресла. – Я сейчас выверну верхнее веко. Я просуну свою руку под вашей, и, когда возьмусь за него, вы отпускайте. Сейчас прикоснусь. Приготовились не моргать?

Чарльз улыбнулся:

– Приготовился. – Он подождал несколько секунд. – Что-нибудь существенное нашли?

– Только маленький осколочек и немного песка. – Я еще раз проверила. – Думаю, все чисто, хотя будет побаливать.

– Намного меньше. Огромное спасибо. Вам нужен офтальмоскоп? Попробуйте поискать в ящиках с левой стороны.

Он выглядел ужасно, но кровь из ранки идти перестала.

– Да. Теперь нужен офтальмоскоп.

В верхнем левом ящике лежало несколько блокнотов, старый медицинский молоточек и большая фотография улыбающейся Джозефины Эстли. Офтальмоскоп лежал на два ящика ниже.

Я собрала его, проверила свет, а затем присела на ручку кресла.

– Сначала правый глаз. Включаю свет. Следите за моей рукой, пожалуйста. – Я медленно передвигала руку вперед-назад и потом вверх-вниз. – Хорошо. А теперь левый. – Я повторила процедуру. – С этим все замечательно.

– А с правым?

– Маленькая царапина на роговице. Одну минутку, пожалуйста. – Будучи одной из юных леди сэра Джефферсона, я не могла бы смотреть в лицо маленькому человечку, если бы не провела повторный осмотр. – Оба, пожалуйста.

Он подождал, пока я выключила свет.

– Сэр Джефферсон Эванс?

– Именно он. Эванс – «Глаза Уэльса» и гордость больницы «Виноградники Марты». Нет-нет, доктор! – Я поймала его за руку, прежде чем он смог прикоснуться к правому глазу. – Уверена, вам хочется его потереть, но, прошу вас, не надо! Грязь туда не попасть не могла, а трение загонит ее еще глубже.

– Мне следовало помнить об этом. Простите.

– Это автоматическая реакция в подобных обстоятельствах. Я виновата, что заранее не предупредила.

– Еще одно наставление сэра Джефферсона для его юных леди?

– А то! – Я посмотрела на стеклянный шкафчик над умывальником. – Вижу спирт, ватные тампоны, мыло и полотенца. Могу я взять их и умыть вам лицо? – У меня были бинты в сумке, но я не хотела использовать их вне работы, когда имелась альтернатива.

– Да, пожалуйста, и большое спасибо. – Он потрогал свое лицо. – Боже мой! Отвратительно! Я прошу прощения. Могу я сначала умыться?

– Пока нет. – Я легонько дотронулась рукой до его плеча, но мое движение удержало его в кресле. – Просто немного запекшейся крови.

В его покрасневших глазах заплясали смешинки. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но потом передумал. И молчал, пока я не убрала все осколки с его лица и не занялась порезом.

– Я знаком с несколькими одноглазыми, кто считает Джефферсона Эванса лучшим врачом на Западе. Я никогда не видел его. Какой он?

– Ему около сорока, и он такой толстый, что поначалу не понимаешь, как он со своим животом сможет подойти к операционному столу. А потом видишь его руки. Они фантастически искусны. Я не люблю наблюдать за операциями, но, видя его в деле, получаешь... э-э... эстетическое наслаждение.

– Если вы не любите наблюдать за операциями, как вы с ними справлялись?

– Терпела. Вам нравилась хирургия?

– Не слишком. Я прошел стандартную подготовку во время учебы, но удовольствия мне этот опыт не доставил. Неудивительно, что я никогда не был хирургом. Получив диплом, я сразу ушел в терапию и оставался там, пока не специализировался. – Он слегка улыбнулся. – Слава богу.

– Вы всегда хотели стать патологом?

– Да. Я люблю букашек.

– Я догадываюсь. – Я поднесла к его лицу смоченный спиртом ватный тампон. – Будет жечь. Готовы? Простите.

– Не хуже лосьона после бритья. А эта система заблаговременного предупреждения – еще одно его правило?

– Самое главное. – Я отрезала небольшой кусок пластыря. – Сюда надо будет наложить пару швов, так что я не стану приклеивать пластырь слишком крепко, чтобы они не увеличили рану, снимая его.

Он повернулся и посмотрел на меня:

– Уверен, все заживет без швов. Я всегда выздоравливал сам, и вы мне очень помогли. Не могу поверить, что необходимо еще кого-то беспокоить.

Я обошла вокруг и села на ручку кресла.

– Думаю, нелишне показать правый глаз врачу. Больница всего в нескольких кварталах отсюда. Почему бы не подъехать туда на такси?

Он заморгал, словно пытаясь сконцентрироваться.

– Я так и поступлю, если будут проблемы. Мне не хотелось бы утруждать сегодня глазное отделение. После такого ветра половина Эдинбурга придет к ним с песком в глазах.

– У вас был не песок, а стекло. И вам необходимы антибиотики, чтобы защититься от сепсиса. Кому нужна язва на роговице? Я правда считаю, вам надо съездить.

Он улыбнулся мне в ответ. Мы снова стали приятелями. В подобных обстоятельствах иначе быть не могло.

– Тогда, естественно, я последую вашему совету. Вызову такси и поеду прямо сейчас. Удовлетворены?

– Да, спасибо. – Я поднялась с ручки кресла и вымыла руки.

Он встал и открыл дверь кабинета:

– Вы сказали, что видели, как упал шифер?

– Да.

– Несколько осколков пробили мое лобовое стекло, словно вылетели из пулемета. Сначала я решил, что стекло попало в оба глаза. Не знаю, куда подевалось зеркало заднего вида. Оно просто испарилось. Ко всему прочему, моя машина дважды подводила меня сегодня. К слову, я собирался выйти и посмотреть на двигатель, когда упала шиферная плитка.

– Хорошо, что не вышли.

– Да. – Он открыл входную дверь. – Большое спасибо за все, что вы сделали для меня. Простите, я отнял у вас столько времени. Однако должен сказать, – он замолчал в нерешительности, – я действительно очень ценю вашу доброту в свете... э-э-э... нашей последней встречи.

Чарльз прав. Он должен был это сказать.

– Все в порядке. Берегите глаз.

Он закрыл дверь. Я все еще стояла на лестнице, когда мои ноги словно превратились в желе, а я покрылась испариной. Поэтому я села и опустила голову между колен. Через какое-то время мир вокруг перестал вращаться. Не будь этой задержки, я бы не столкнулась с Сандрой. Она появилась на лестничной клетке, нагруженная пакетами, когда я вставала.

– Не могу поверить! Просто не могу поверить! Ты опять бегаешь за Чарли?

Я отперла нашу входную дверь, чувствуя себя слишком паршиво, чтобы думать об осторожности.

– Ему кое-что попало в глаз, и я это вытащила.

– Какая милая сестричка – избавила мужчину от песчинки!

– Считаешь, я должна была оставить ее там?

– Только не ты, дорогая! Ты никогда не сдаешься, да? Что бедняжка должен сделать? Влепить тебе пощечину? Тебе на самом деле следует оставить его в покое, Аликс! Как я уже говорила Катрионе, трудно винить шотландцев в том, что они считают всех англичанок нимфоманками, если у них перед глазами такие девушки, как ты... – Внизу звонили в ее дверь. – Мой молодой человек уже пришел! Вот, возьми их! – Она убежала.

Я положила пакеты на пол и вынуждена была помчаться в ванную. Меня вывернуло наизнанку. У большинства медсестер есть свои слабые места. Моим слабым местом были глаза. Поэтому в первый год учебы старшая сестра перевела меня из офтальмологического отделения, хотя я простажировалась там всего два месяца. В отделении микрохирургии глаза я отработала полный срок, гак как предполагалось, что к четвертому году обучения медсестры уже научились справляться со своими профессиональными слабостями. Если этого не произошло, то начальство больше не потакало девушкам. В микрохирургии глаза я похудела на три килограмма и вдохнула около четырех с половиной литров нашатырного спирта. В квартире его не было, но с вечеринки по случаю дня рождения Катрионы осталось немного забытого кем-то виски.

Сначала мне показалось, что осколок вонзился прямо в радужную оболочку. Насколько я могла судить, воспользовавшись офтальмоскопом, Чарли избежал этого. Но я не глазной врач. Необходимо получить консультацию специалиста. Однако было понятно, что одного резкого движения при наклоне головы или при езде на автомобиле хватило бы для того, чтобы загнать стекло внутрь.

Я потягивала неразбавленное виски. Везунчик, подумала я и вспомнила, о чем размышляла, наблюдая за ним из окна. А затем вспомнила те несколько странных секунд, когда я стояла, ухватившись за подоконник. Я тогда еще не видела, в каком состоянии находится его глаз. И вид крови тут был ни при чем. Ко второму году обучения она меня уже не пугала.

– О нет, – произнесла я вслух, – нет! Я не могу опять через это проходить! Еще слишком рано. Еще долго, очень долго будет рано.

Я выпила оставшееся виски одним залпом.

Глава 9

– Ничего не имею против глаз. – Джемми протянула Катрионе виски. – Пожалуй, я даже «за», а ты, Аликс?

Катриона выглядела бледно-зеленой.

– Я тоже, если их два и они на лице.

– Не могу сказать, будто мне когда-нибудь нравилась отоларингология, – размышляла Джемми. – Родители обычно говорят: «Моему ребенку удалили гланды». Им стоило бы взглянуть на операционную ЛОР-отделения, когда вырезают гланды. Там такое же кровавое месиво, как и в травматологическом после нескольких автомобильных катастроф.

– Джемми, остынь! Мой желудок еще очень чувствителен. – Я налила себе молока. – Давай посмотрим на твою шляпку.

На следующее утро старая миссис Хантер смахнула свой тальк на пол, пытаясь как можно быстрее достать обрезок желтого шелка.

– Маленькая плетеная шляпка такого оттенка? И где девушка ее купила? Там? Ах, это лучший магазин на улице Принцев! Шляпка хорошая, без сомнений! – Аккуратно она вложила шелк и кусок нейлонового кружева обратно в конверт. – Она красивая? Ой, как хорошо! А он сильный парень? И чем занимается? – Только одна деталь на мгновение разочаровала ее. – Англичанин? Но он портной? – Женщина оживилась. – Это чудесная профессия для мужчины. Если понадобится работа, хороший портной всегда найдет себе место.

День выдался чудесным. Ясное небо ярко голубело, сияющее солнце делало серые здания нежно-розовыми, а в узких улочках старого города воздух был таким чистым и слегка солено-сладким, как на берегу в Портобелло.

В моем вечернем списке обхода присутствовало знакомое имя. У мистера Ричардса разыгрался острый радикулит, и, когда я пришла, он был в одинаковой степени зол на себя и на своего врача.

– Я не болен, сестра! Всего лишь спина Уже утром я встану с постели!

– Ваш доктор, наверное, попросил меня зайти удостовериться, что вы еще не сделали этого, мистер Ричардс. Если вы встанете до того, как ваши мышцы успеют расслабиться, вас опять скрутит.

С ним сидела его замужняя дочь, Мэри Камерон, которая жила в соседнем доме.

– А я тебе что говорила, папа?

– Оставь свои указания для мужа, девочка! Я у себя в доме этого не потерплю! Возвращайся к своим обязанностям!

Крупную белокурую женщину с приятным лицом и заметно округлившимся животиком его речь не впечатлила.

– Каким обязанностям? Ян спит после ночного дежурства, мальчишки еще не вернулись из школы, так что у меня дома сейчас ужасно тихо. Как думаете, сестра, кто у меня будет? – Она хлопнула себя по животу с силой, которая встревожила ее отца. – Скажите, что девочка! Мой Ян говорит, если еще один мальчик, роддом может оставить его себе. Ему жутко хочется девочку.

– А с мальчиками что не так? – потребовал объяснения мистер Ричардс. – Разве у меня самого не было четверых, а потом вас, двоих девочек? Осторожнее с младенцем, Мэри! Если собираешься торчать здесь, иди выпей чаю с матерью, пока медсестра занимается мной. Осторожно, девочка! Тебе рожать скоро!

Мэри Камерон перелезла через его кровать, вместо того чтобы обходить ее.

– Мужчины так суетятся! Мой Ян такой же, сестра! Можно подумать, этот маленький монстр – первенец. Вы знакомы с тем замечательным высоким врачом из роддома?

– С доктором Россом? Да.

– Я гордость всей его жизни! Я гордость всех медиков роддома! Все мои мальчики родились в правильный день и правильным образом, у меня было всего несколько хороших схваток. Меня никогда не тошнило ни по утрам, ни ночью. А в последний раз они позволили мне самой, своими ногами, выйти из родильного отделения. Но если мое присутствие кому-то мешает, папа, – она скорчила гримаску, – твой намек понят. Пойду к маме, расскажу, что ты меня вышвырнул!

Мистер Ричардс перестал хмуриться, только когда закрылась дверь.

– Вы не видели ее мальчиков, сестра? Они не такие уж плохие. У меня восемь внуков.

– А внучек нет? – Я вытряхнула из пузырька таблетки. – Вы хотели бы внучку?

На этот вопрос нельзя было отвечать необдуманно. Он проглотил таблетки, и я занялась его спиной и кроватью.

– Может быть.

– Сестра, простите... – Миссис Ричардс вбежала в комнату. Выглядела она взволнованно. – У Мэри всего одна схватка была, и еще две недели до срока, а она всегда вовремя рожала... но вы бы не могли посмотреть?

Я наблюдала десятки родов и приняла немалое количество деток. Но никогда не видела и до того момента не верила, что можно родить ребенка так легко, как это сделала Мэри Камерон. У нее было всего четыре схватки за пять минут. Тем не менее головка малышки была такой круглой и правильной, как после кесарева. Крохотная девочка следов преждевременных родов не имела и выглядела просто идеально. Ее головка была покрыта очаровательными черными пушистыми волосиками.

От того, чтобы встать с постели и пойти налить нам всем по чашечке чая, Мэри удержала только наша с миссис Ричардс совместная настойчивость.

– Я прекрасно себя чувствую! Я не больна. У меня всего лишь родился ребенок. – Она схватила мать за руку. – Пойди разбуди Яна. Или я пойду сама!

Ян Камерон, коренастый и темноволосый, с такими же, как у мистера Ричардса, плечами и руками и столь же неразговорчивый, присел на кровать тестя с малышкой на руках.

Я высказалась честно:

– Девочка необыкновенно красива, мистер Камерон.

– Она ничего, – кивнул польщенный отец.

– Да, – согласился мистер Ричардс.

Миссис Ричардс принесла из соседнего дома колыбельку.

– Могу я ее положить?

Мужчины сердито посмотрели на меня, словно я сказала что-то неподобающее. Я взяла ребенка и все остальное, но сбежала обратно в комнату для гостей.

Я позвонила мисс Брюс из автомата.

– Замечательная здоровая малышка, мисс Херст? Отлично. Подробности?

Наслаждаясь вечером, я совершенно забыла о том, что сегодня четверг. Вспомнила, только вернувшись домой гораздо позже остальных и услышав в гостиной голоса. Теперь, когда до экзаменов осталось всего четыре недели, каждый четверг вся наша группа собиралась у нас в квартире, чтобы поработать со старыми тестами.

Я скорчила гримасу, услышав голос Сандры. Еще одна ее острота – и я начну кидаться вещами. Я могла только надеяться, что Джемми каким-то образом удалось вразумить девушку насчет прошлого вечера. Именно надеясь на это, я все рассказала девушкам, как только они пришли вчера домой. Судя по всему, надеяться было особо не на что. Я быстро переоделась, сменив униформу на свитер и брюки.

Когда я присоединилась к девушкам, Сандра была на середине вопроса.

– ...Какие услуги предоставляет местный департамент здравоохранения?

Катриона сдвинулась и освободила для меня место на диване.

– Это указано в национальном законе о здравоохранении. Медицинские центры, уход за матерью и ребенком, включая незамужних матерей и их детей, акушерство...

– Аликс, правда, что у тебя были еще одни роды? – Джемми оторвала взгляд от подкладки, которую пришивала к своему жакету. – В таком случае, как ты это устроила? Более девяноста процентов детей в Эдинбурге рождаются в больницах, а у тебя уже двое!

– Наша Аликс, – медовым голосом прокомментировала Сандра, – живет по своим правилам. Не так ли, подруга?

– Как я говорила, – продолжила Катриона, – акушерство, обслуживание пациентов на дому, прививки, иммунизация, службы скорой помощи, службы помощи по дому... Забыла! Что еще?

Я ответила не задумываясь:

– Ты все назвала.

– Не все, дорогая. – Джемми продолжала шить. – Региональные больничные комиссии и консультативные советы.

Я записывала:

– Напомните мне почаще заниматься.

– И кого это должно обмануть? – спросила Сандра.

– Очевидно, тебя, дорогая! – отозвалась Джемми. – Есть куча других услуг, которые предоставляет местный департамент здравоохранения. Медицинские услуги в школах, детские инспектора, инспектора по здравоохранению... – Зазвонивший телефон прервал ее. – Этот тупица забыл, что сегодня четверг!

Катриона и я придвинулись ближе друг к другу, пока Джемми заворачивала свое шитье в простыню. Одна из девушек с нижнего этажа поинтересовалась:

– Как ты можешь быть так уверена, что это Уилф?

Катриона и я ответили хором:

– Это всегда он!

Катриона добавила:

– Давай следующий, Сандра. Джемми не будет еще добрых десять минут.

Джемми вернулась и выглядела ошарашенной. Она закрыла дверь и посмотрела на меня:

– Это не Уилф. Это Чарли. Просит тебя, Аликс. Он велел не беспокоить, если ты занята, но попросил передать тебе кое-что. Чарльз хочет знать, может ли он зайти к нам поговорить с тобой. Минут через пятнадцать или позже, если так удобнее. – В комнате стало так тихо, словно она была пуста. – Что мне ему сказать? Или ты сама подойдешь к телефону?

– А о чем он хочет с ней поговорить? – спросила Катриона резко.

– Он не сказал.

– Лучше мне пойти и узнать, – ответила я и вышла, закрыв за собой дверь, прекрасно помня об акустических особенностях нашего холла. Сделала два глубоких вдоха и подняла трубку. – Доктор Линси? Это Аликс Херст. Вы хотели меня видеть?

– Если можно. Есть кое-что... что я хотел бы с вами обсудить. Но не по телефону. Дело довольно личное.

Я нахмурилась, глядя на стену. Я могла сказать «нет». Но вместо этого спросила:

– Через пятнадцать минут?

– Если это удобно.

– Подождите, пожалуйста. – Я заглянула в гостиную. – Есть возражения против короткого перерыва? – Все, кроме Сандры, покачали головой. Я снова закрыла дверь и вернулась к телефону. – Да, удобно. Как правый глаз?

– Гораздо лучше, спасибо. Тогда я скоро подойду. И спасибо вам.

Я вернулась к девушкам:

– Хорошо! Совместная подготовка к экзаменам откладывается. Продолжим после ужина. Так, все кыш отсюда!

Джемми отнесла принадлежности для шитья в свою спальню и прибежала обратно:

– Поторапливайся, Сандра! Нам надо подготовить комнату для приема гостей.

– Я никуда не пойду! – Сандра уселась в кресло. – Чарли придет к Аликс. Я должна это видеть!

– Тогда марш на кухню и подсматривай в щель. Она достаточно широкая! И книжки свои забери! Джем и я придем к тебе, как только наведем порядок в комнате! Если тебя что-то не устраивает, отправляйся в свою квартиру. А эта, позволь напомнить тебе, – добавила Катриона грубо, – наша! – Судя по ее тону, еще одно возражение от Сандры – и Катриона выйдет на тропу войны.

Сандру речь впечатлила достаточно, и она стала собираться. Другие девушки тоже сгребли бумаги и книги и исчезли на кухне.

Джемми набросилась на мебель с фартуком и щеточкой для пыли. Катриона приводила в порядок диванные покрывала и подушки. Я стояла словно зомби.

Сандра шмыгнула носом.

– Если бы вас двоих кто-нибудь сейчас увидел, он бы решил, что Чарли влюбился в Аликс. Конечно, причина этого пресмыкания перед ним мне ясна, хотя меня тошнит от нее!

– И кто в таком случае пресмыкается? – Джемми протирала фартуком пустой камин. – Эту комнату даже наспех не убирали с воскресенья. Я старую кошку сюда не пущу, не прибравшись немного. – Она бросила мне свежую газету. – Положи куда-нибудь, откуда она не пропадет. Я ее еще не читала.

Сандра переключилась на Катриону:

– Ты не рассказала Джем о том, что я узнала от пациента о матери Чарли?

Катриона посмотрела на кончик своего носа:

– Нет.

– Почему? – Катриона не потрудилась ответить. – Покрываешь Аликс, очевидно! Аликс знает, хоть и не говорила нам ничего. Зачем выдавать все за безумную влюбленность, а, Аликс? Послушай, Джем! – И Сандра принялась наделять Чарли еще большим богатством, чем Пит. – Если хочешь услышать мое мнение, почему он решил перебраться в трущобы...

– Когда мы захотим услышать твое мнение, Сандра, мы спросим тебя о нем! – Катриона великолепным движением руки указала на дверь. – Будь добра, закрой за собой эту дверь. А заодно и кухонную!

Джемми обмакнула уголок своего фартука в вазу с водой, в которой стояли цветы, чтобы стереть чернила с обивки, и обернулась, когда Сандра ушла:

– Она права насчет Чарли?

Переглянувшись с Катрионой, я призналась:

– В общих чертах. Он кое-кто мне рассказал и попросил помалкивать.

– В самом деле? Значит, у него с этим все в порядке, да? Хотя сама бы я не хотела так жить.

Катриона хлопнула рукой по диванной подушке.

– Почему нет, Джем?

– Ну, для начала потому, что мой Уилф не женился бы на мне в субботу через четыре недели, будь у меня столько денег. И наоборот – я не вышла бы за него. Брак – дело чертовски рискованное, но мы с Уилфом хотя бы на одном уровне поначалу будем. «Золушка» – замечательная детская сказка, но меня не прельщает перспектива постоянно говорить «большое спасибо», пока смерть не разлучит нас. И я не хочу, чтобы мой муженек думал, будто я вышла за него из-за денег... А такие мысли, разумеется, будут его посещать, если только он не женился на девушке из-за ее денег. И насколько мне известно, в девяносто девяти и девяти десятых процентах случаев он окажется абсолютно прав. Эй, Аликс! – Она бросила мне расческу. – Прекрати стоять, как нервный рисовый пудинг. Займись своими волосами. Плохо уже то, что в этих шмотках ты выглядишь так, словно сбежала с одной из сидячих забастовок Басси. Совсем не обязательно создавать впечатление, будто ты еще и в Лондон на площадь Гросвенор смотаться успела.

– Вот. – Катриона дала мне расческу и забрала газету, которую я по-прежнему сжимала в руках. Она посмотрела на дату, потом развернула газету, чтобы показать мне фотографию на первой полосе. – Видела?

Там была маленькая свадебная фотография, а над ней заголовок: «Житель Эдинбурга женится на дочери финансиста в Лондоне». Из Джозефины Эстли получилась очаровательная невеста, а у ее мужа было приятное лицо.

– Ненормальная! – Джемми отобрала у нее газету и засунула в стопку медицинских журналов на полке. – Сейчас, черт возьми, не время читать. Вот так-то лучше. – Теперь она могла позволить себе выглядеть взволнованной. – Зачем он идет сюда? Из-за глаза? Или из-за нашей Сандры?

Я пожала плечами:

– Сандра не желает никому зла. Знаю, звучит странно, но она правда не желает.

– Если это действительно так, – отозвалась Катриона, – я бы не хотела оказаться рядом, когда у нее появится подобное желание. – Она пригладила волосы. – Особенно послушав ее сегодня за обедом.

– Я с ней разминулась, – вырвалось у меня.

– И замечательно, – заявила Джемми. – У нас с ней начался второй раунд, когда ты отправилась звонить тетушке, Катриона. Сандра настойчиво пыталась что-то мне сказать, но я все время перекрикивала ее. Теперь я понимаю. Но ее раздражает совсем другое. Ты знаешь о ее проблеме, да? – Я кивнула. – Мне ее по-настоящему жаль.

Катриона отрезала холодно:

– Тогда ты гораздо снисходительнее меня, Джем.

– Сандра не виновата в том, что так переживает из-за своей девственности в двадцать пять лет. Она привлекает таким образом мужчин, которые разговаривают как все парни, видящие перед собой невинную девушку и мечтающие побыстрее уложить ее в постель. Я ей прямо сказала, это не означает, что она ущербная, но Сандра не поняла.

Катриона ахнула:

– Она все выдумала?

– Конечно. – Я пожала плечами. – За версту видно. Мне бы только хотелось... Считаете, Чарли мог слышать? Если да, то какой смысл приходить к нам? Что он может сделать?

Ответить они не успели, так как раздался звонок в дверь.

– Я впущу его, – вызвалась Катриона. – А ты, Джем, держи Сандру под контролем на кухне. Если возникнет необходимость, прибегни к насилию. Если будешь не в состоянии с ней справиться, не волнуйся. Я разберусь с Сандрой. В шестом классе в школе мы могли выбрать либо занятия по фехтованию, либо дзюдо. Я занималась дзюдо.

Джемми и я охнули:

– Ты нам никогда не рассказывала!

– Подходящего случая не было. – Катриона выставила Джемми в холл. Я слышала, как она открыла входную дверь. – Доктор Линси? Добрый вечер. Заходите, пожалуйста. – Катриона провела его в гостиную, улыбаясь самым милым образом, а затем вышла и закрыла за собой дверь.

Глава 10

Я едва узнала Чарльза.

Он словно сошел с рекламы, размещенной в одном из самых шикарных цветных буклетов. На нем был темный легкий костюм с воротом в стиле семидесятых, белая шелковая рубашка, от которой и я бы не отказалась, и синий галстук, подходящий по цвету к его носкам и темным очкам. Пластырь на лбу мог сойти за стильный аксессуар. Даже короткая стрижка казалась уместной. «Только человек, который имеет смелость быть не таким, как все, может позволить себе выглядеть небрежно».

Мы обменялись напыщенными формальностями. Он извинился за то, что потревожил девушек и меня. Я сообщила, что подруги занимаются на кухне.

– Экзамены приближаются.

– Да, мисс Брюс упомянула об этом, когда я уезжал из больницы сегодня утром.

– Сегодня утром? – Мне хотелось посмотреть на его глаза. – Они оставили вас на ночь?

– Скорее ради удобства, чем из необходимости. У них было несколько свободных коек. Врач хотел, чтобы его шеф глянул на меня. Того не было ночью в больнице, но его ожидали рано утром. В девять тридцать он получил список пациентов и втиснул меня в свой график, прежде чем отправиться в операционную. К десяти я уже был дома.

– Замечательно. – Меня интересовал вердикт специалиста. Я подождала, но, так как он инициативы не проявил, спросила про антибиотики.

– Врачи назначили мне обычный курс, а на лоб наложили четыре шва. А, к черту! – Он сместил очки с носа на макушку. – Вот, посоветовали поносить их день-два, чтобы защитить глаза от грязи и ветра. Но и первое и второе кажется мне предпочтительнее, чем хроническая полутьма.

Я была согласна, но вслух ничего не произнесла. Все оказалось еще сложнее, чем я предполагала. Мне хотелось найти в себе храбрость сказать ему «нет», но затем я поняла, что не могла сделать этого в ту минуту, когда он, хоть и ненадолго, снова стал моим пациентом. Отношения между сестрой и ее пациентом – вещь странная. И наверное, самое странное в них – их сила.

Я попыталась подстегнуть его:

– Как зовут врача?

Он ответил на мой вопрос и замолчал.

Я сложила руки на коленях и продолжала ждать.

– Могу я встать? Я лучше соображаю стоя.

– Пожалуйста.

Он встал спиной к камину. Руки в карманах, на макушке очки. Искал и, очевидно, нашел вдохновение в ковре.

– Я очень хочу поговорить с вами, но не знаю, как мы сможем обсуждать темы, кроме профессиональных, пока не разрешим или, по крайней мере, не обсудим вопрос, от которого постоянно увиливаем. – Он оторвал взгляд от пола. – Вы разрешите мне продолжить?

Его левый глаз в знак солидарности был так же воспален, как и правый.

– Конечно, – автоматически ответила я.

– Ладно. Для начала вот что: я осознаю, что обладаю психологическим преимуществом как ваш бывший пациент. Однако есть предел тому, в какой степени я собираюсь им пользоваться. Вам не обязательно меня слушать.

Я вся обратилась во внимание:

– Простите, продолжайте.