Текст книги "Красавица в Эдинбурге"

Автор книги: Люсилла Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– И Найджел знал об этом от сестры?

– Да.

– И как ты поступила?

– Я не осмелилась рассказать родителям. Но открылась брату. Он... э-э... уладил дело. И сообщил мне потом, что они уже проворачивали подобные аферы раньше.

– Все ясно, кроме роли Робби.

– Его мама раньше жила там же, где и я, поблизости. Она когда-то работала по дому на семью моего отца. А потом переехала в Глазго и вышла замуж. В первые два года учебы я видела Робби и знала, кто он такой, но мы не пересекались.

– Тоже ясно. Продолжай.

– Каким-то образом до Робби дошли слухи, что я провожу много времени с Найджелом. Он пригласил меня на ужин и сообщил, что меня используют.

– И ты послала его к чертовой бабушке?

– Это покажется глупым, но я любила Найджела. Никогда раньше не любила ни одного мужчину, но я любила его. Знаю, он того не стоил, и понимаю, что он мне совсем не отвечал взаимностью. Я просто верила в обратное. И нисколько не сомневалась в чувствах Найджела, когда Робби пытался снять с меня розовые очки. Видишь ли, будучи знакомой с его сестрой и семьей, я считала... такие люди не станут вести себя подобным образом.

– Ты ведь не сказала все это Робби? Сказала? О, черт! Именно тогда он сделал тебе предложение?

– Нет-нет! То было после... Аликс, может, я гиперчувствительная, но боль не проходила довольно долго. Девушки в моей группе были чудесными, но что до остальных... э-э... не все вели себя столь же мило. Правды они, конечно, не знали. Слава богу! Однако всем, с кем я сталкивалась, было известно, что Найджел бросил меня. Казалось, эта история стала популярной шуткой.

– Подобная мелочь всегда превращается в отличный материал для сплетен. – Я моргнула. – Тебе сложнее, чем мне, ведь ты намного красивее и у тебя богатый отец. Не все медсестры благосклонно относятся к миловидной мордашке или светской девушке, даже если она и старается хорошо работать. Не все сестры – стервы. Но те, к кому это слово применимо, – стервы первосортные. Неудивительно, что ты ненавидишь сплетни. И в тот самый момент появился Робби, словно слон в посудной лавке? Ты решила, что он пытается спасти твою репутацию, и обиделась?

– Гораздо хуже. Я тогда никому не доверяла. Собственно говоря, снова верить людям я начала только после того, как пожила с тобой и Джем. А тогда Робби сказал мне, что догадался об истинном положении вещей, и я решила, так как ему было известно о моей готовности сделать все, чтобы родители не узнали... Они очень возражали против моего отъезда из дома и работы медсестрой. Без помощи брата, который встал на мою сторону, мне бы никогда не удалось вырваться... ну и...

– Ты же не подумала, что Робби собирается поступить с тобой так же, как Найджел?

– Я знала о его намерении жениться на мне...

– Но как на дочери богатого папаши? Боже правый! Ты так ему и заявила? Детка!

– Он сказал тебе только, что я ему отказала?

– Не слишком тактично. Да. Ты полагала, он рассказал мне больше?

– Я не знала, что думать. Однажды случайно столкнулась с ним недалеко от дома. Месяца два назад, вечером. И попросила пообещать, что Робби тебе не расскажет. Я умоляла его, Аликс! Правда. Но он не стал ничего обещать. Просто взял и ушел.

Я вспомнила день, когда заполняла свой второй ежемесячный отчет.

– Он пришел сюда, изрыгая огонь. Ты ведь совершенно случайно, по вине ужасного стечения обстоятельств, не попросила его вести себя, как подобает джентльмену?

– Я не хотела обидеть его. Наоборот. Теперь я осознаю, что это было словно красная тряпка для быка. Соседство с тобой и Джем многому научило меня. Мне жаль, что никогда раньше я не жила с такими девушками, как вы.

– А с кем ты жила? И каким образом умудрилась пройти общую подготовку, избежав того, чтобы другие девушки, врачи или пациенты вправили тебе мозги насчет подобных вещей?

– У меня никогда не было соседок. Даже в школе каждой из нас выделили свою собственную комнату. Точно так же было и в Швейцарии, где я провела год.

– Заканчивала там школу? А потом пошла в больницу? И жила в своей отдельной квартире?

– Все время обучения. Родители настояли на этом. У нас были очень хорошие комнаты отдыха, но я не слишком часто туда заглядывала. Мне нравились девушки из моей группы, однако подруг у меня не было. Подозреваю, в этом виновата я сама. Не умею сходиться с людьми.

– Ты только и делала, что переходила из одного женского коллектива в другой, поэтому я не удивлена. Я знала пару девушек в больнице «Виноградники Марты», которые за все время обучения не сходили ни на одно свидание и не завели ни одного близкого друга. Они либо жили поблизости и проводили свободное время дома, либо были слишком застенчивыми, чтобы сделать первый шаг и влиться в светскую жизнь. Потом это превратилось в привычку. В результате они знают кучу всего о рождении и смерти и ни черта о том, что происходит между этими двумя процессами. Как ты.

– Не совсем. Да, я многого не знаю. Но есть немало того, о чем не в курсе ты, но известно мне. С тобой когда-нибудь было так – ты приходишь на прием, и люди начинают суетиться вокруг тебя не из-за того, кто ты, а надеясь что-то от тебя получить? Ты когда-нибудь встречала людей, с которыми тебе хотелось бы познакомиться, а они убегают, лишь только взглянув на тебя? Вынуждена ли ты была терпеть кудахтанье мамаш несносных сыновей: «Я уверена, мы с тобой можем стать замечательными подругами, дорогая Катриона!» – Она иронично улыбнулась. – Матери многих сыновей любят меня. Они считают, это очень благородно с моей стороны – посвятить несколько лет такой полезной работе перед тем, как... ну... выйти замуж за подходящего человека, естественно. Даже мои родители думают, что я играю в медсестру. «Выбрось из головы», – говорят они мне. Тетя Элспес понимает, что я не играю. Я лечу. Поэтому я так люблю навещать ее.

Я задумалась о своем. Мне пришлось напомнить себе о разговоре и о поезде.

– Теперь все ясно. Однако мне через несколько минут уезжать, так что хватит о прошлом. Лучше скажи мне: – сейчас ты хочешь выйти замуж за Робби? Не сегодня или завтра, а когда-нибудь?

Она беспомощно пожала плечами:

– Он мне больше никогда не предложит.

– Да, – кивнула я, – не думаю, что предложит. Тебе самой придется сделать ему предложение.

– Я не могу...

– Ради всего святого, забудь об этих никому не нужных приличиях! Если любишь его, подавись, но проглоти свою гордость!

– Я бы с радостью, – ответила она тихо, – если бы это не означало просить его подавиться своей гордостью. Два года назад он хотел жениться на мне, чтобы спасти мою репутацию. Он повзрослел, моя репутация уже не нуждается в спасении, а ему не нужна жена, которая гораздо богаче его. Да и какому порядочному мужчине нужна? И хотя девушки к таким вещам относятся легче, вспомни о вашей с Джем реакции на Чарли... – Она замолчала, придя в смятение, когда в дверь позвонили. – О нет! Я собиралась рассказать тебе до его прихода... Я не могла не сообщить ему о том, во сколько отходит твой поезд... Я так ужасно чувствовала себя вчера вечером! – Она жутко распсиховалась. – Аликс, не сердись... Это была моя идея... Он предложит подвезти тебя... Он не виноват.

Психовала не она одна.

– Чья вина?

– Чарли. – Она вскочила из-за стола. – Я открою ему.

Я проследовала за ней в холл и заметила мимолетный, но очень личный взгляд, которым она обменялась с Чарльзом, когда открывала ему дверь.

– Я только что сказала Аликс, что ты предложил подвезти ее на вокзал.

– Отлично. – Он посмотрел на меня поверх ее головы. – Если тебя это устраивает, Аликс. Мне не сложно. У меня все равно скоро встреча в Вест-Энде.

Я посмотрела на Катриону, потом на него:

– Спасибо. Это сэкономит мне расходы на такси.

Катриона отошла к кухне:

– Аликс, не возражаешь, если я не поеду? Я ненавижу вокзалы. Счастливого тебе пути... Я прослежу, чтобы Басси не опоздал на поезд в субботу. Увидимся в Ливерпуле. – Она повернулась к Чарльзу. Тот поднимал мои чемоданы. – Прости. Я не смогла. Ты сам, ладно?

Одетый в легкий костюм, он выглядел очень мило. Внезапно Чарльз напрягся, как и в тот раз, когда Мегги вынудила его подвезти меня.

– Хорошо. Аликс, время идет, поэтому я пока спущу вещи вниз.

– Спасибо. – Я не пошла за ним. Оставшись в холле, я посмотрела на Катриону так, словно никогда раньше ее не видела. В каком-то смысле так и было.

Она пробормотала нервно:

– Тебе лучше идти.

– Да. Увидимся в субботу. Тогда и продолжим разговор.

Я так медленно спускалась, что Чарльз успел положить вещи в багажник и ждал меня у входной двери. Когда мы сели в машину, он не стал заводить ее. Чарли повернулся ко мне. Он казался еще более напряженным, если такое вообще возможно.

– У нас мало времени, но, так как я подозреваю, что факт, о котором я собираюсь сообщить, неприятно шокирует тебя, лучше сделаю это, пока ты сидишь. Я сам по уши во всем замешан, и мне нет оправданий. Поэтому не буду оскорблять тебя извинениями. Катриона – старшая из моих сводных сестер.

Я внимательно посмотрела на него, так же, как недавно смотрела на Катриону. У них не было ни одной общей черты, но фамильное сходство было достаточно очевидно для тех, кто знал, на что обращать внимание.

– Последние несколько минут такая мысль крутилась у меня в голове. Вот почему я видела тебя на вокзале в день приезда. – Ему все это было настолько неприятно, что я отвернулась. И поглядела на часы. – Нам не пора? Не хочу опоздать на поезд.

– Ясное дело, не хочешь. – Он завел двигатель. – Будем надеяться, светофоры проявят к нам благосклонность.

Они все светили нам зеленым светом.

Глава 13

В вагоне кроме меня и двух пожилых женщин, сидящих по разные стороны от прохода, никого больше не было. Они наблюдали за тем, как Чарльз складывает багаж рядом с моим сиденьем, которое находилось рядом с выходом, не прерывая беседы о своих внуках.

Чарльз сошел на платформу. Я собиралась с духом перед самым волнующим моментом моей эдинбургской жизни... нет, пожалуй, всей моей жизни.

– Это не твой брат, Аликс?

Любой предлог был на вес золота. Я бросила сумку и перчатки на сиденье и вышла.

– Где? Я его не ждала.

– Прости, я ошибся. – Он небрежно взглянул на часы. Осталось меньше пяти минут. – Ты видела меня здесь в день своего приезда?

Он впервые заговорил на эту тему с тех пор, как рассказал мне правду. Весь путь до вокзала мы молчали. Я также не замечала окружающий меня Эдинбург, как и в тот раз, когда впервые ехала по улице Принцев. Но была разница. Тогда я не соизволила посмотреть вокруг, а сейчас не решалась.

– Да. Я не видела, как ты встречал Катриону, хотя могла. Рискованная была затея, да?

– Вероятно, – согласился он спокойно.

Его проклятые часы просто гипнотизировали меня.

– Или ты тогда не знал о ее намерении скрывать ваше родство? Она сказала мне, что во всем виновата она. Катриона уже здесь огорошила тебя своими планами? Поэтому она так распсиховалась, когда узнала, что я с тобой встретилась? – Он кивнул. – Ты прислал ей розы на день рождения? Она и тогда разозлилась.

– Я понял. Я... э-э... также понимаю, из неофициальных источников известно, будто тебя можно поздравить. Позволь сделать это.

Тут до меня наконец дошло. Я почувствовала себя обнаженной и обиженной. Во мне взыграло желание нанести ответный удар.

– Какая у тебя оперативная разведка! Скажи, ты, случайно, не исполнял роль тетушки Элспес по совместительству с ролью Большого Брата? – Я зло ухмыльнулась. – Я знаю, что разговаривала с миссис Фергюсон по телефону, но, возможно, мне в очередной раз пускали пыль в глаза.

– Элспес Фергюсон – вдова младшего брата моего отчима. – Он добавил ее адрес. – Мы старались придерживаться правды, даже если не всей.

– А чего должна придерживаться в субботу я? Привилегия быть посвященной в эту тайну распространяется только на меня или теперь уже безопасно всем... нет, слово «насладиться» не к месту... разделить ее?

– Пожалуйста, поступай, как считаешь нужным. Я прошу прощения. Меня не удивляет, что ты так сердишься. Ты не умеешь лицемерить, следовательно, тебе сложнее справляться со своими чувствами, чем большинству людей... и видит бог, большинство бы разозлились. Я тоже. – Он наблюдал за тем, как проводники закрывают двери вагонов, а затем вновь повернулся ко мне. – Мне жаль, что у нас нет больше времени, Аликс. И ты уезжаешь обиженной. Но если тебе надо ехать, лучше сесть в поезд.

Внезапно я остыла.

– Я тоже не хочу, чтобы мы так расстались. Несправедливо винить тебя в том, что для меня сделал бы Басси, попроси я его, даже если бы он счел меня идиоткой. Хотя Катриона не идиотка. Она нас не знала. А после нашего задушевного разговора... О, черт! Робби! Он же по уши влюблен в эту девчонку! Он мог все разболтать за четыре прошедших месяца... а я могла провести их в гипсе, не спаси ты меня от нескольких переломов! – Я улыбалась. – И чего я прицепилась к тебе?

– Аликс, я должен сказать... – начал он поспешно, но затем остановился, словно забыл мысль. – Я должен сказать, – повторил он очень четко, – ты самый великодушный человек из всех, с кем мне выпала честь быть знакомым. Ты не помнишь, чем я тебе обязан?

Я даже думать не решалась о его глазе. Не сейчас.

– Раз уж мы рассыпаемся в любезностях, как насчет четырех фунтов, или сколько там получилось бы, которые ты мне сэкономил?

– И пятнадцать шиллингов. – Судя по улыбке, в его памяти всплыл главный анекдот года. – Прости за то, что так шокировал тебя, разбудив... помнишь?..

– Подозреваю, мой шок и в подметки не годится тому, что испытали ты и бедняжка Катриона. «Ты поцеловала его?» О, небеса! У нее чуть инфаркт не случился. Я прошу прощения.

– Нет нужды извиняться. Поцелуй доставил мне удовольствие, – произнес он добродушно. – Причем такое, что сейчас, когда нам пришло время прощаться, я бы хотел его повторить. Ты позволишь?

Вежливыми – такими мы оставались до конца, и это было сродни аду для меня.

– Почему бы и нет? – Я увеличила ширину своей идиотской улыбки и приготовилась к невинному поцелую в щеку.

Он легко взял меня за плечи и прикоснулся губами к моему лицу. И тут меня словно приливная волна накрыла. Он впился губами в мои губы. И сжал меня в крепких объятиях. Его поцелуй был более страстным, чем все, которые мне довелось испытать. Я была слишком потрясена, слишком зачарована и слишком одурманена ощущениями.

Я почувствовала, как он задрожал, отстраняясь от меня:

– Аликс, прости, пожалуйста. Прости. Я не планировал этого. И хотя я очень тебя люблю, мне нет оправдания. – Он практически оторвал меня от земли и поставил в вагон. Затем вцепился в открытую дверь, словно нуждался в опоре. – Хорошей тебе поездки и счастливого будущего. Я хотел бы разделить его с тобой... жаль... мне будет тебя не хватать. Прощай.

Чарльз закрыл дверь и пошел прочь так же быстро, как говорил. Он оказался возле ворот раньше, чем я успела переключиться на происходящее. Ему удалось придать лицу непроницаемость, но я видела точно такое выражение глаз, когда впервые посмотрела на себя в зеркало после телефонного звонка Джона.

Поезд слегка подался назад, прежде чем двинуться вперед. Я выпрыгнула из него прямо перед тем, как он тронулся.

– Вы не успеете, милочка! – ахнули в унисон две пожилые дамы.

Проводник прокричал из вагона:

– Мы уезжаем, мисс!

– Сяду на другой поезд, спасибо! – Я проскочила через ворота слишком быстро, чтобы турникеты, захлопываясь, успели задеть меня. А мой поезд начал свое неспешное путешествие через город.

Чарльз оставил машину напротив входа. Он стоял возле нее, прикуривая сигарету, когда заметил меня. Сигарету он уронил, но в остальном не выглядел ни счастливым, ни несчастным, ни даже слегка удивленным. Он подошел ко мне и встал, просто глядя на меня.

– Чарльз, когда у тебя встреча?

Он моргнул.

– У меня есть время отвезти тебя обратно к Катрионе, если ты этого хочешь. – Он взглянул на мои руки. – Оставила сумочку вместе с чемоданами в поезде?

Я рассеянно посмотрела вниз.

– Да. Но это не имеет значения. Те две старушки передадут вещи проводнику. Я одолжу у Басси.

– Нам лучше сейчас же поговорить с начальником вокзала.

– Потом. – Я знала, что хочу сказать, но мне необходимо было произнести это, пока хватало духу. – Времени до того часа, как поезд придет в Лондон, полно, а я хочу поговорить с тобой.

Он с бесстрастным видом обдумывал мои слова и оценивал выражение моего лица, отойдя в сторонку, чтобы дать дорогу носильщику с багажом.

– Прежде чем ты увидишься с Катрионой?

– Да. – Мне пришлось отступить, чтобы избежать столкновения с очередным носильщиком.

Он придвинулся ко мне ближе:

– Пойдем выпьем кофе. Туман сгущается, становится очень холодно.

– Нет. – Я оглядела оживленное пространство перед вокзалом. – Я не хочу кофе. Я хочу просто поговорить. Но здесь мы не сможем. Давай куда-нибудь уедем... например, на гору? – Я заметила, как он нахмурился. – Или у тебя нет времени?

– Времени у меня достаточно, но считаю, сперва нам следует решить вопрос с твоим багажом. Поезд останавливается в Бервике...

– Зачем тратить силы на то, чтобы снимать его с поезда в Бервике, если он понадобится мне в Лондоне. И хотя я забронировала место, которым только что не воспользовалась, в этом явно не было необходимости.

– По выходным обычно важно заранее бронировать место. – Он выжидающе замолчал, но я не ответила, так как сама пока не знала ответа. – Туман испортит вид с горы и скоро превратится в дождь.

Я слишком нервничала для того, чтобы вести себя вежливо.

– Я не ради чертова вида сошла с поезда в шотландский туман! Кроме того, после четырех месяцев работы в Эдинбурге моя кровь уже не стынет в жилах от перспективы попадания под эдинбургский дождь.

– Пойдем в машину.

Когда мы уже сидели в автомобиле, он спросил, глядя на лобовое стекло:

– Ты сошла, чтобы поговорить со мной?

– Это во-первых.

– А затем с Катрионой? А потом, полагаю, с Робертом Россом?

Я рассматривала его профиль. Сдержанность Чарли была сравнима со сдержанностью Катрионы. Очень, очень большое сходство.

– Примерно так.

– Ясно. – Он больше ничего не сказал, пока мы не оказались на вершине горы.

Чарльз припарковал автомобиль на плато, довольно поспешно вышел из него и открыл мне дверцу:

– Полагаю, ты предпочтешь прогуляться, поскольку дождь еще не начался. Тебе довелось насладиться видом отсюда в дневное время?

– Я была здесь только тем вечером, когда ты привез меня сюда.

– Жаль. Дневной вид стоит того, чтобы на него посмотреть. Было бы замечательно, если бы туман рассеялся.

Но туман и не собирался рассеиваться. Наверху он был гораздо плотнее. Туман вился вокруг нас и между нами, пока мы стояли рядом на расстоянии фута друг от друга. Он превращал колонны древнего недостроенного мемориала в призрачные пальцы, указывающие вверх на неразличимое небо. Шум машин внизу был настолько же приглушен, насколько город скрыт из виду.

– Если бы я впервые была здесь, я бы точно не догадалась, что город там.

– Верно подмечено.

Я остановилась:

– Чарльз, это невозможно.

Он тоже остановился и развернулся, но остался стоять на месте:

– Тебе холодно?

На его волосах и бровях поблескивала влага, отчего глаза казались еще более зелеными. Его воротник и галстук выглядели такими же обмякшими, какими, судя по ощущениям, были мои волосы. Будучи распущенными, они все время тяжелыми прядями падали мне на лицо. Я в очередной раз откинула их назад, уже находясь на грани отчаяния. Я все еще знала, что хочу сказать, но, учитывая его настрой, легче и продуктивнее оказался бы разговор с одной из тех еле различимых колонн. С каждой проходящей секундой казалось все более невероятным, что Чарльз меня так целовал. Но он меня целовал, поэтому мне необходимо было с чего-то начать.

– Дело не в погоде. А в тебе. Поцеловав, ты сказал, что любишь меня. Ты действительно любишь?

На мгновение он устремил взгляд на кончик своего носа, как это делала Катриона, когда сталкивалась с проявлением плохих манер.

– Да. Хотя меня не слишком удивляет, что ты теперь сомневаешься в правдивости моих слов.

– Я не сомневаюсь. – С таким же успехом я могла обратиться к одной из колонн. – Дело вот в чем, – начала я снова, окончательно отчаявшись. – После того как ты сказал это и испарился, я решила, что ты не лжешь, и... я ... ну... меня осенило, что я, наверное, создала у тебя неверное впечатление, и я не могла просто уехать...

– Ничего ты у меня не создала!

Это заставило меня моргнуть.

– Нет?

– Конечно нет!

– Чарльз, ты уверен?

– Естественно, уверен! – Он казался непреклонным. – Аликс, я люблю тебя и хочу на тебе жениться. По это, хотя и подействовало ужасным образом на мой самоконтроль, мозги мне не размягчило. И я прекрасно понимаю, почему у тебя не было альтернативы, кроме как сойти с поезда и настоять на разговоре. Эта беседа не предназначена для запруженного народом вокзала или какого-нибудь ресторана. Но ты хочешь расставить все точки над «i» между нами, прежде чем встретишься с Катрионой либо сегодня, либо в субботу. Верно?

– Ну... да, хотя я по-прежнему думаю, что ты не понимаешь...

– Прости за эти слова, Аликс, но не говори чепухи! – Он снова повел речь не о том. – Забыла, что я прочувствовал твой отказ на собственной шкуре? Считаешь, я позволил бы кому-то, кого ты подозреваешь в неверном представлении о природе твоих поступков, пребывать в плену этого впечатления дольше одной секунды? Думаешь, я не заметил твою нехарактерную для такого момента пассивность, пока держал тебя в объятиях? И я не понимаю, почему ты решила, что я поверю, будто не привлекаю тебя больше. И следовательно, так как расстояния сегодня измеряются деньгами, начал тебе надоедать? Я говорю «могла», – резко прикрикнул Чарльз, когда я попыталась встрять, – по простой причине. Я прекрасно знаю, почему ты позволила себя так поцеловать. Я не оставил тебе выбора – и это, должен признаться, теперь приводит меня в ужас! Никогда в жизни до сегодняшнего дня я не прибегал и не хотел прибегнуть к физической силе, чтобы поцеловать женщину. Думал, я лучше владею собой. Признаюсь, потерять самоконтроль меня заставила мысль о том, что я тебя теряю. Но это не оправдание моим примитивным инстинктам. – Он заметно ощетинился, когда я улыбнулась. – Если это тебя забавляет, могу только сожалеть, что не вижу ничего смешного.

– Боже, дай мне сил! – Я подошла ближе и положила ладони ему на грудь. – Это хуже, чем невозможно! Даже если бы твои деньги не исключали возможность нашего брака, нам все равно нельзя было пожениться! Взаимопонимание между нами просто отсутствует!

Он накрыл мои ладони своими и словно попытался протолкнуть все четыре сквозь свою грудь.

– Существует возможность нашего брака? – Его голос казался таким же ошарашенным, как и его вид.

– Нет! И так как ни одного из нас не привлекает идея гражданского брака, наверное, мне лучше было остаться в поезде, хотя ты любишь меня, а я тебя... безумно. Поэтому я не могла уехать и оставить тебя, такого несчастного, чтобы ты переживал все по второму разу. Я помню, какой это ад. И даже если ты хотел на мне жениться с досады, подобные отношения способны оставить новые шрамы, а не только разбередить старые. Я должна была объяснить тебе... я убегаю не потому, что не люблю тебя. А потому, что люблю. Но что произошло? Каждый раз, когда я открывала рот, ты вываливал на меня свои следствия и выводы! Ты держал меня в своих объятиях, но понял ли ты, что я наслаждалась этим? О нет! Ты решил, я вынуждена покориться под твоим натиском! Беззащитная жертва твоей примитивной страсти! Милый, мои каблуки очень твердые. Если бы я хотела воспротивиться и ничего бы не помогло, у тебя сейчас были бы серьезные синяки на голенях. Понял?

– Аликс, я в приятной, но совершенной растерянности...

– Надеюсь, это поможет мне объяснить... – Я поцеловала его в губы.

Вторая приливная волна оказалась прекраснее первой. Туман превратился в моросящий дождик, а потом в ливень, прежде чем мы заметили, что пошел дождь. Смеясь, мы побежали к машине. Он открыл дверцу переднего пассажирского сиденья и втиснулся следом за мной в салон.

Я отбросила с лица мокрые волосы.

– Хочешь, чтобы я повела?

– Я хочу снова обнять тебя и чтобы этот проклятый руль не мешал. Вот так-то лучше. Я четыре месяца не имел возможности дотронуться до тебя и сейчас горю желанием наверстать упущенное. – Он поцеловал меня, словно в первый раз. – Значит, ты безумно любишь меня?

– Да. Нет, подожди! – Я слегка отстранилась. – А как же твоя встреча?

Он выглядел моложе, необыкновенно счастливым и еще более необыкновенно веселым.

– Подходящий миф. Еще один миф – то, что я увидел твоего брата на вокзале. Мне надо было как-то вытащить тебя из поезда, даже всего на несколько минут.

– Тебе это удалось.

– В самом деле? – Он еще крепче сжал меня в объятиях. – Скажи мне еще раз, почему ты вернулась?

Мои объяснения заняли довольно приличное количество времени, так как я вынуждена была включить в них Джона и Джозефину Эстли. Он выглядел очень обеспокоенным, и я пожалела, что не могу избежать упоминания о них обоих.

– Я должна была все тебе рассказать, иначе в моих словах не было бы смысла. Теперь понимаешь?

– Очень хорошо понимаю. А ты – нет. Ведь есть еще кое-что, о чем мне еще предстоит тебе рассказать, и боюсь, тебе это не понравится...

– Ты ведь не женат? – Я попыталась сесть прямо, но мне не удалось.

– Конечно нет! И никогда не хотел жениться ни на одной девушке, кроме тебя. Я не был обручен с Джозефиной, хотя знаю, создавалось такое впечатление...

– Что?!

– Да. Никогда. – Он был очень расстроен. – Катриона... говорила тебе, что я помолвлен?

– Думаю... нет! Теперь, когда я об этом думаю... не напрямую. Мы сами сделали выводы. Она просто не стала нас разубеждать. – Я расслабилась и принялась размышлять. – Я понимаю почему. Пять незамужних девушек, о которых ничего толком не известно, – внизу, а богатый и неженатый брат Чарли наверху. Что может служить лучшей защитой, чем богатая невеста? Тогда нам, правда, еще не было известно о твоих деньгах. А если она хотела оставаться инкогнито, то не могла рисковать и допустить, чтобы мы часто видели тебя и уж точно вас двоих вместе. Вы не похожи внешне, но у вас много общего. К тому же, – добавила я, – она, вероятно, хотела защитить как себя, так и тебя. Не будь таким хмурым, любимый! Это могло быть кошмаром – пять жаждущих заполучить тебя у твоего порога.

– Несколько тревожная картина. Ты не сердишься?

– Просто потрясена. Столько всего не произошло бы, если бы я знала об этом раньше. Мы бы не поругались... Боже! И меня не было бы сейчас здесь.

– Обе эти ужасные мысли пришли мне в голову, пока ты так мило все объясняла. Я должен поцеловать тебя.

Несколько минут спустя он продолжил:

– Мы не всегда понимали друг друга так плохо, как недавно. Я ничего не знал о Джоне, когда встретил тебя, но пребывал в уверенности, что ты недавно имела эмоциональную травму подобного рода. Ты не замечала или не желала замечать, что я мужчина. Не так ли?

– Да. Передо мной словно стена была.

– Именно. Я сочувствовал тебе, но в то же время так мне было легче подыгрывать Катрионе. Я гораздо больше сожалел о своем обещании держаться от нее подальше, если бы не был уверен, что спешка и настойчивость в случае с тобой приведет к катастрофе. А потом, – добавил он уныло, – я сотворил катастрофу своими руками...

– Забудь об этом и лучше объясни мне кое-что поважнее! – Я уверенно вернула нас к Джозефине и спросила про фотографию, лежавшую у него в кабинете в столе. – Почему она там, если вы не были помолвлены?

– Так вот где она? Я вчера целый час потратил на ее поиски. Джозефина оставила фотографию у меня, чтобы я передал ее матери. Моя мама приходится ей крестной. Я собирался отвезти фотографию в эти выходные, так как идея провести их над пустой квартирой, в которой ты жила, меня не слишком прельщала.

Я погладила его по голове:

– Такое впечатление, что вчерашняя ночь была сто лет назад. Джемми хотела пригласить тебя.

– Катриона сказала мне.

– Ты не обижаешься?

– Сейчас нет. – Я купалась в лучах его улыбки. – Не то чтобы я обычно получал удовольствие от вечеринок. Но с другой стороны, я никогда не брал тебя с собой ни на одну. Мое отвращение к вечеринкам вызывало немалое недовольство Джозефины.

– Она любительница вечеринок?

– Еще какая. К счастью, Ян, ее муж, такой же светский человек, как и она. Я – нет. Но поскольку он мой старый друг, а Джозефину я знаю с детства, то, когда Ян попросил меня развлечь ее, пока она будет здесь со своим отцом, я выполнил его просьбу. Ян, как правило, приезжал из Лондона на выходные. Бедная Джозефина! – В его глазах плясали чертенята. – Уверен, именно его отсутствие, а не мои музыкальные пристрастия заставили ее наконец решиться на замужество после того, как она столько лет держала Яна в напряжении. Однако не сомневаюсь, после нашего третьего похода на концерт Бетховена бедняжка была на грани срыва. Ян мудро выбрал следующий день, чтобы прилететь с кольцом. Он многие годы тешил себя надеждами на брак с ней, но Джозефина всегда отказывалась даже думать на эту тему. Кстати, я с ней согласен. А ты?

Я легонько кивнула и поменяла тему разговора:

– Тебе нравится Бетховен?

– Очень. Как и тебе. После нашей свадьбы я намерен восстанавливать взаимопонимание с помощью аудиозаписи его Седьмой симфонии.

Я наблюдала за тем, как дождь превращает плато в мелкое озеро.

– Тот день напоминал сегодняшний. Ты не подцепил от меня блох?

– Не больше шести. Но таких чрезвычайно упертых, что я опрыскивал салон машины еще две недели. И так как упрямство – черта шотландская... почему ты не хочешь даже говорить о браке со мной? Слишком много лжи с моей стороны? К несчастью, я могу тебя понять.

– Дело не в этом! Первое было идеей Катрионы, а второе... ну... она попыталась образумить меня, показав объявление о замужестве и фотографию в газете.

– Я знаю.

Я почувствовала, как он снова напрягся.

– Ты попросил ее об этом? – Он кивнул. – Зачем? Чтобы посмотреть, как я отреагирую?

– Чтобы ты поняла, что я свободен.

– Ты любил меня тогда?

– Немного – с самого первого взгляда. Очень сильно с того раза, как мы побывали здесь.

От счастья я на время потеряла связь с действительностью. Прошло несколько секунд, прежде чем я к ней вернулась.

– Учитывая, что ты не знал, с какой стати я так мила с тобой, неудивительно, что ты был таким сердитым. В тот вечер, когда я сидела на лестнице, ты решил, я поджидаю тебя? Ты разве не встречал Робби? Думаешь, он рассказал бы мне о твоих деньгах?

– Да – на все три вопроса. К тому же... он тогда целовал тебя, не так ли?

– Не думаю... тогда нет. До того – да. Ты ведь не ревновал?