Текст книги "НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 2. Я РЯДОМ."
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Притушите эмоции, – сердился главный. Прося всех успокоиться. – У нас оперированные лежат.
Какого чёрта притушить, всех носило и подбрасывало. Разве что "Ура!" не кричали. Но голосу начальства вынуждены были подчиниться.
Когда палата опустела, Даша опять заняла свой пост у его изголовья. Она спрятала под одеяло безжизненно лежавшие вдоль кровати его руки.
– Пить дайте, пить, – просили его спёкшиеся от огня чёрные губы.
В Дашке всё клокотало и бурлило. Руки дрожали, а голос прыгал от глухих до звонких нот.
– Ромашка, миленький мой, только влажным бинтиком промокну твои губки. Не сердись, котик. Капельку ещё на язычок могу. Больше нельзя. Потерпи. Ты такой сильный, сможешь. Сейчас оботру тебя влажным полотенцем, легче станет,– ворковала она.
Бугров сразу узнал этот тёплый мелодичный голосок. "Даша! Она рядом!"
Обалдевшие и обрадованные девчонки полюбовавшись на счастливых ребят ушли. Не просто так ушли, а решили в помощь Даше дежурить около Бугрова по очереди: не считая дежурств, конечно, которые проходили тоже всё свободное время тут. Поэтому около него постоянно толкался народ. Но основная нагрузка лежала на Дашкиных плечиках. Она, как матрос на вахте, сидя около него безотлучно, ловила каждое его слово, жест, намёк. В общем, смотрела на него, не отрывая взгляда.
– Холодно? – метнулась она к нему, почувствовав, как он поёжился, укрывая одеялом. – Крови много потерял. Одеялом укрою, моя радость. Сейчас оботру тебе ножки и носки тёплые одену. Лиза купила. Будет теплее.
Кормила Даша его сама с ложечки, бегая в столовую отделения варить супчики и бульоны. Лена принесла соковыжималку, и Даша поила Романа свежими соками. Денег на дорогие лекарства и продукты с рынка не хватало, и Дарья заложила свою дорогую, золотую цепь. "Попрошу у отца денег: осенью выкуплю, – это не смертельно. – Объяснялась она с подругами, не одобрившими её затею. – Уверена, вы бы также поступили, просто вас это, слава Богу, не коснулось". Никто не возражал.
Она привыкла рано просыпаться с восходом солнца. Вместе с природой. И не мучиться недосыпанием день. Или не спать совсем проводя ночь у его изголовья, откуда хорошо видно окно и звёзды. Так устроен человек, если очень надо или очень хочет– привыкает даже к невероятному.
Поправка шла трудно. Бугрову все, сговорившись, усердно врали, про его скорейшее выздоровление. Правда, как всегда, выскочила неожиданно. Страшный приговор "инвалид" ему открыл совсем чужой человек. Это было как гром среди ясного неба. Ещё бы! Молодому, полному надежд и планов на будущее парню, сообщают о его неподвижности до конца жизни, это неправильно и страшно. Сцена, как в романе. Молодому врачу Косте очень нравилась медсестра-студентка Даша. Но его ухаживания не замечались и не воспринимались девушкой всерьёз. Смазливый и достаточно самоуверенный парень долго не мог понять такого к себе пренебрежения. Но несчастье с Романом приподняло завесу тайны. Воспылав ревностью и возможностью реванша, он поставил соперника перед фактом: "Ты – инвалид, а девчонке жить надо, – сказал он ему в лоб. – У меня на неё серьёзные виды".
Весь день точно не чувствуя её присутствия и прикосновений, больной лежал неподвижно, уставившись в одну точку. Ночь прошла ещё хуже. Бугров метался, грубил и рычал на Дашу. На утреннем обходе пожелал остаться с начальником отделения наедине. Серьёзный разговор. Всех остальных попросили из палаты. Роман впился взглядом.
– Доктор, я останусь неподвижен? Да или нет, только не юлите больше?
Воспалённые глаза смотрели твёрдо. Не отступит. Док вынужден был сказать всё.
Услышав ответ, Роман не бился, не кричал. Просто по измученным впавшим щекам потекли слёзы. Беспомощный инвалид, это не для Бугрова. Он и не думал, что есть что-то хуже смерти.
– Остался жить – уже чудо! – пытался подбодрить пациента врач.
Роман не оценил старания врачей с надрывом заявив:
– Умереть было бы честнее и гуманнее. На фига вы меня спасали?
Док возмутился, но стену пробить не мог.
– Чушь. Жизнь, парень, это уже кое-что. Никто не ведает своего будущего. Ты нужен родителям, Даше. Что было мы знаем, а вот что будет должны узнать. Так-то вот.
Бугров горько перекривился:
– Даше нужен будет здоровый мужик.
– Прости, не нашёл я правильных слов утешения. Пойми, твой крепкий организм борется. Помоги ему. Всякое бывает,– хлопнув себя по коленам поднялся врач.
– Не переживайте доктор. Всё будет путём. Спасибо за правду,– невесело усмехнулся парень протянув руку для пожатия.
Через день он сказал Косте: "Сможешь завоевать её – она твоя.– Ты прав, я не жилец, а ей цвести и радоваться солнышку".
Всё, картина в отношении его к девушке резко изменилась. В словах послышалось жёсткое и отчуждённое, словно и не было в этом голосе любви и доброты никогда. Он закрылся одеялом. Воздвиг невидимую стену. Она прислонилась лбом к нему и замерла. Его слова пригвоздили её к месту. "Почему? Что изменилось?" Пребывание Даши в палате сделалось невыносимым. Бугров грубил, выгоняя и не давая ухаживать за собой. Девушка ничего не понимая металась. Обидные слова, в которых прозвучал ей приговор, жгли огнём душу. Бороться с ним тяжело, он был невероятно упрям. Обижаться не смела, разве можно... А Бугров твёрдо зная, что надо сделать именно так, шёл на пролом. Он ничего ей не говоря действовал во благо Даши. Так он решил. Так считал будет правильным. Уверенный, что будет намного лучше, если он просто вынудит её обидится и уйти. Самое правильное – это проститься. Бугров не чувствуя себя совсем не негодяем, а её спасителем, упорствуя шёл к цели. Он просто не понимал, что его усердие никогда бы не изменило сложившееся положение вещей. Даша была безнадёжно влюблена в него и не отступила бы ни за какие коврижки, борясь с ним за каждый свой шаг. От Бугрова прикованного к постели она не отступилась бы никогда. Но он задумал своё и добивался этого. Эти двое были обречены судьбой просто не понимали ещё и этого.
– Что происходит дорогой? – терялась в догадках она. Голос ей с трудом повиновался.
Его взгляд даже не дрогнул. Неподвижно и пристально смотрел он на неё.
– У тебя каникулы, вот и уезжай домой. Спи спокойно ночью. Не торчи тут, видеть тебя не могу. Убирайся.
Она тихо нагнулась над ним, бережно прикоснулась губами к бледной щеке и сказала:
– Отдохни, ты устал. Я люблю тебя безумно.
– Ты мне надоела...
– Ромаша, успокойся.
Его взгляд даже не дрогнул.
Потрясённая, чувствуя себя совершенно убитой, Даша медленно вышла из палаты. Брела, а ноги подкашивались. "Убирайся", "ты мне надоела",– это пожалуй слишком, но она стерпела. Эта его злость её наталкивало на что-то важное... Скорее всего, он чего-то добивается, но чего? О конце отношений она подумать не могла. Для неё потеря Бугрова– равносильно... чему равносильно? А ничему. Чему это ещё может быть равносильно. Просто катастрофа и всё. Даша металась по отделению не зная, что делать. О каком сне он говорит. Она давно уже страдала бессонницей. Но разве скажешь ему об этом, да и зачем, если он не хочет понимать. С ней говорили, но она не слышала, напряжённо уставившись взглядом в собеседника. "Что же произошло? Что?" Но вакуум не был долгим. Вскоре всё встало на место и она поняла откуда ноги растут у его хамства. Догадалась – узнал всё. Другой причины просто не было. Разговор с врачом только подтвердил – Бугров в курсе своего положения. Сказать переживала, значит, не сказать ничего. Дашка рыдала, сходя с ума, но от двери палаты не уходила. Проникая к нему во время сна сидела рядом, любовалась на своего Ромочку и высохла точно щепка, почернев от горя. Уходила сразу же по первой дрожи ресниц. Чтоб не нервничал застав её возле себя – ему вредно. Её стул у палаты всем поднадоел, однако Дашка не уходила. Девчонки страдали около неё, не в силах помочь. Их попытки поговорить с Романом ни к чему не привели. Поняли одно, Бугров узнал правду и принял решение. Нянечка, убиравшая у него и ходившая за ним, тяжко вздыхала:
– Вот, если б ты девонька его женой была, тогда другое дело. Богом определённая доля, всегда с покорностью воспринимается. А так, может оно и к лучшему. Ты молодая, забудешь. Тебе жить надо.
О, как это невыносимо было слышать.
– Что вы все как один жить, да жить. Что делать, если не хочется без него жить? – заплакала Дашка.
Задавленная бедой, она взрослела на глазах. Обстоятельства гораздо раньше выталкивали нежели это произошло бы в действительности. Она весь день простояла в коридоре у окна, думая, что ей делать дальше со своей ненужной без него жизнью. Во что превратиться её жизнь без него, если она безумно любит его? А что, если ещё раз переговорить серьёзно с ним? Вдруг удастся пробить упрямца. В любом случае в её положении, это попытка переломить ход событий полезнее пассивных стенаний. Да и разве она сможет смотреть на солнце, если так и не скажет о своих чувствах к нему? Как бы он там к ней не относился, а просто обязан знать о них. Да и признаться ему в любви она тоже должна. Но для всего этого должен быть весомый предлог. О! Придумала. Дождавшись ночного спокойствия отделения, Дашка отправилась свататься к Бугрову. А что, самая пора для серьёзного дела. Тишина. Ни врачей, ни посетителей. Как ни старалась идти тихо, Роман всё равно открыл глаза, застав её на полпути.
– Что ты тут опять делаешь? – заскрежетал он зубами.
Дашка поправив на нём сползшее одеяло собрав все силы улыбнулась. Ей было трудно сказать ему то, что она собиралась, но она сделала над собой усилие.
– Я и не уходила никуда. Сидела себе на стуле у твоей двери, а когда ты спал, была рядом с тобой. Не капризничай, я не уйду. Предложение у меня, Ром. Возьми меня замуж. Я буду хорошей женой. Пожалуйста, женись на мне. – Выпалила она на одном дыхании растерявшемуся Бугрову.
– Соблазнительное предложение... Обещание опять же... И жених завидный, перспективный... Я тащусь...– невесело усмехнулся он.
– Я люблю тебя, люблю... Эта боль твоя на двоих. как ты не понимаешь, ведь у меня тоже болит... Не гони меня!
Роман придя в себя от её такого взрыва, даже деланно хохотнул. Потом отмахнулся, как от назойливой мухи и пробурчал:
– Тебе доктор нужен, ты обезумила. Я не мужик, а головёшка, ты это понимаешь?
– Мне всё равно. Я люблю тебя очень, очень. Каждый пальчик, каждый волосок, – упала перед кроватью Даша.
– Уйди отсюда, выйди вон из палаты, я сказал, – взбесился Бугров.– Мне отдохнуть надо... Отключиться...
Но девушка пришла не с тем, чтоб подчиняться ему.
– Не пыли, выслушай меня, осёл, – разозлилась на его упрямство она. – Что мы в конце-то концов теряем? Маловероятно, что ты встретишь для себя хорошую, любящую тебя женщину. Что будет с тобой тогда? Я же не хочу быть с другими мужчинами пока. У тебя нет альтернативы, а у меня есть предложение. Я уйду от тебя сразу же, как только почувствую, что устала или разлюбила. Обещаю, мучиться не буду. Клянусь! Ну?
– Не говори ерунды,– устало отвернулся от неё он.
– Что же... Ты обрекаешь меня на смерть. Да, я не буду жить. Жизнь без тебя не имеет смысла. Когда ты лежал в коме, я для себя всё решила. Не дала бы тебе уйти одному, только вместе.
Бугров оторопел, резко повернув голову с надрывом зашептал:
– Ты сама-то слышишь, что несёшь?
Дашка аж топнула ногой.
– Я не играю и не лгу. Решай?! В твоих руках человеческая жизнь.
– Дашка, – напугался он, – не шантажируй меня.
– Я сделаю себе укол и усну на веки вечные,– наклонившись прошептала она ему в самое ухо. Мы отлетим в небеса вместе. Последний твой вздох будет и моим.
Бугров поморщился.
– Решила меня доконать, какой-то гоголь-моголь получается. Иди ко мне? – порядком труханув, прижал он её к груди. – Подумай своей умной головкой, зачем тебе такой груз, детка. Твоё самое время бабочкой порхать. Я ж уже не мужик, я вообще никто. Грузило которое повяжет тебя по рукам и ногам и потянет вниз.
Дашу его речь не вразумила.
– Хочу быть твоей женой и неважно, сколько это будет продолжаться. Возьми меня в жёны, Бугров. Я верной буду. Не пожалеешь. Да, я и не отступлюсь.
Бугров помолчал. Для Даши это были не лёгкие минуты. Она понимала что делается с его душой, головой, сердцем. Он сжал её пальцы. Дашка улыбнулась: – "Моя взяла!"
– Хорошо, уговорила, пусть будет так, как ты хочешь, – устав с ней спорить уступил он. – Будем надеяться, что у тебя эта дурость не получиться. Ёжик за рулём – и-то реальнее. Как ты себе это представляешь, горе луковое?
– А как получится,– не в силах больше сдерживать радость засмеялась весело Даша, прильнув к нему.
Бугров очень надеялся на здравомыслие работников «Дворца счастья» к несерьёзности просьбы. А ещё на её незнание жизни. «Её везде отфутболят и она успокоиться» Но не тут-то было. Желание получить Бугрова в мужья, открыло в ней немыслимой силы энергию. Тихая и беспроблемная девчонка переродилась в ураган. С утра она рванула в ЗАГС, и описав коротко ситуацию, попросила помощи. Провести регистрацию брака в госпитальной палате. Чего откладывать в долгий ящик, надо торопиться, пока Бугор не передумал. Чтоб в брачной конторе долго не думали и меньше сопротивлялись, пригласила в группу поддержки милиционеров, безумно радых хоть чем-то помочь. Их приняли, выслушали и обещали помочь. Случай не рядовой, в городе у всех на слуху. Окрылённая первым успехом она погнала в супермаркет. Шампанское, конфеты, фрукты и всякая всячина перекочевали в такси. Посомневавшись, купила два тонюсеньких обручальных кольца. Вывалив всё это перед подменявшей её у постели Романа Лизой, свистящим шёпотом выпалила.
– Вот, я замуж выхожу.
Та плюхнулась на стул и покрутила пальцем у виска.
– Тю, тьфу, тьфу, тьфу. Совсем крышу снесло.
– Лиза, завтра. Приглашаю. Лена, Димка – за свидетелей. Из милиции будут и военного института. Бугров согласие дал. Спит?
– Спит. Да ты, и взаправду, это организуешь, подруга. Вон, как тебя подбрасывает сердечную, – заохала Лиза, глядя на бегающую Дашу.
– Лиза, посиди ещё минуточку. Я к начальнику сбегаю, за разрешением. Гостей наприглашала, а хозяев не известила.
Чего не посидеть когда ноги ватные. И Лиза машет:
– Беги уж, раз такая пьянка пошла.
Начальник бранить не стал, но удивления не скрывал.
– Удивлён, но это твоя жизнь, решать тебе, Дарья. Главное, чтоб оно не было скоропалительным порывом.
– Я приняла решение не сердцем, а головой.
– Тогда в добрый путь, девочка.
Отправив Лизу, Даша разбудила счастливым поцелуем Романа.
– Просыпайся дорогой. Покушать надо. Я всё устроила. Лена моя свидетельница. Димка твой. – Трещала она, вводя посмеивающегося и не верящего ни единому её слову Бугрова, в курс предсвадебной суеты.
– Дарья, ты мне напоминаешь перезрелый одуванчик.
– Это ещё почему? – сияла Дашка, ничего не могло её сейчас огорчить. Он жив и он будет с ней. Остальное перемелется.
– Ум из твоей головы начисто выдуло, как ветерком с одуванчика корону.
– Ты сто процентов не прав. Завтра посмотришь. У меня всё получиться, – горячилась она.
Эту ночь Дашка спала, точно убитая, а Бугров, как не старался уснуть не мог. Он не был уверен, что поступил правильно, но зажатый Дашкой в кольцо выхода для манёвра не имел. Хотя последнюю-то точку её мучениям, он всегда попозже сможет поставить...
Утром Даша протёрла его мокрым полотенцем, вдвоём с Лизой сменили на нём бельё. Праздник же. Покормили его чтоб не говел. Пусть теперь ждёт.
Ожидание для Бугрова было не простым. Насторожённость сменило непонимание, а непонимание удивление. Украшая палату шариками и цветами, напевающая Лизавета пожертвовала кое-что и Ромашкиной кровати.
– Что за дела? – нервничал Бугор. – Шары зачем?
– Не суетись, красавчик, – смеясь пощекотала его смеющаяся Лиза. – Представь, что это машина свадебная. А!
– Тогда вместо этой химии, в капельницу бутылку шампанского опрокинь, чтоб сразу в кровь. – Впервые пошутил Роман.
Спешно накрывали стол с фужерами, шампанским, бутербродами, фруктами, конфетами и даже салатами в маленьких аппетитных корзиночках.
– Обалдели, девки, ну неужели нет никого нормального около вас, чтоб мозги вам вкрутил, – нервничал Роман, понимая, что Дашка добивается своего.
Лиза встала напротив него и всплеснула руками:
– Как мужики за эту свободу держатся просто жуть. Всеми конечностями и зубами...
Роман сердито засопел и отвернулся. "Что с ними спорить – сговорились".
– О чём сыр-бор в честной компании? Привет. Свидетели прибыли. Цветы, Лизавета, куда? – Наполнив комнату душистым ароматом роз, ребятам улыбались Лена с Димой.
– Невесте отдашь, – пробурчала Лиза. – Никакой фантазии!
– Где она, не вижу?
– До регистрации жениху не положено её видеть: примета плохая, – разъяснила ситуацию друзьям Лиза.
– Неужели хуже жениха та ваша примета, – невесело пошутил Бугров.
Сквозь бледность кожи проступили красные пятна смущения и досады. А народ шёл и шёл.
– Гостей ждут, не прогонят? Роман, ты как, молодцом? – приветствовали его подходившие и подходившие гости.
Бугров, всё утро скептически улыбающийся, сделался серьёзным. Он понимал, на что обрекала себя упрямая девчонка. Кровать обступили однокурсники, преподаватели, ребята из доблестной милиции, врачи. В настежь открытую дверь заглядывали раздираемые любопытством работники хирургии и ходячие больные. Ждали служащих загса, за которыми уехали военные. Увидев состояние жениха, те чуть не дали задний ход. У кабинета главного, где их ждали Даша с начальником отделения, категорически заявили:
– Это невозможно. Да, мы согласились, но то что мы реально увидели не позволяет совершить церемонию. Ты молодая, найдёшь себе ещё. Никто твоей жертвы не оценит и в первую очередь он. Мужики все одинаковы. Всё забудется через месяц, – пылко принялась уговаривать Дашу одна.
– Вы – опытный врач, отговорите её, – пробовала надавить на главврача другая.
– На меня не рассчитывайте. Нет, – категорически отказался тот. Вздохнув, он попросил не вмешиваться и совершить то, зачем они сюда пожаловали. – Жизнь всё разведёт по своим углам и дорогам. Каждому небесная канцелярия выписывает своё. Вот вам ещё пример, – показал он на Лизу, катящую по коридору коляску с безногим парнем. Лизавета оглянувшись, приветливо помахала им рукой и подтолкнув коляску коленом, втолкнула её в палату. – Пойдёмте, нас ждут, пригласил врач ответственных женщин.
– А вот и мой сюрприз девчонки, – объявила, подождав Дашу, Лиза. – Знакомьтесь – мой друг Миша.
Все даже не успели удивиться, началась брачная церемония. Димка со сноровкой факира вытащил из рукава пиджака фату, тут же прилаженную на Дашкину счастливую головку. В маленьком кружевном белом платьице она была прекрасна. Бугров не сводил с неё глаз. Любуясь и жалея её. Куда голову суёт – не ведает.
– Ой, какая прелесть, – защебетали девчата, крутя Дашу.
Всё остальное происходило по правилам регистрации, с обменом колец, поцелуями, пожеланиями и поздравлениями. "Горько" кричали, как положено, под звон хрусталя. Дашка наклоняясь целовала. Держа за его слабые пальчики в своей ладошке сдвигала бокал с друзьями принимая подаренные от всего сердца пожелания. Ещё бы долго гости толклись в палате, но жениху пришло время делать процедуры, и завотделением предложил перейти всех к нему в кабинет. Захватив угощение и спиртное, народ сменил место празднования, не возражая. Молодожёны остались одни среди цветов, шаров и тишины. Было видно, что Ромка устал, но в его глазах заплескалась жизнь. А может Дашке этого очень хотелось.
– Вот и всё, Бугров, я тебя захомутала, ты мой муж,– присев рядом, поцеловала она его в губы.
– Бред.
– Ты просто устал. Завтра с тебя снимут все эти баночки и бутылочки. Твой организм заработает в обычном, здоровом режиме и тебе потребуется обыкновенная "утка".
– Ну, уж нет, только не ты. И близко не подойдёшь,– грохнул он ослабевшим кулаком по постели.
– Завтра поговорим, отдыхай, – сняла она фату. – Мне надо переодеться. Отвернись.
– Зашибись. Ехали, ехали и вот финал, – скривился Бугров.
– Не сердись, Ромаша, мне трудно сразу перевернуть свои мозги. Ты прав. Ты мой муж... чего же мне стесняться.
Закрыв дверь, она переоделась на его глазах в белый халатик. Подсев к нему, обняла за истерзанную пулями и хирургами грудь. Из-под его прикрытых век вырывались слёзы. Она понимала о чём его терзания. Даша сжала его пальцы в кулак. Собрала губами выкатившуюся из его глаз горечь и твёрдо сказала:
– Мы справимся Ромаша. У нас всё непременно будет, как надо. Просто надо немного потерпеть и подождать.
Он погладил по ноге вверх, нырнув под халат и притянул её к себе. Она поддалась на эту его маленькую вольность: "Пусть уж!"
Сказать легко – справимся. Но Дашка не знала с чего начать. С традиционной медициной всё было ясно. Она старалась по мере возможности, сделала и дала всё, что могла. Оставалось– лезть в нетрадиционные дебри. Мудрить в произвольном полёте. Рискованно? Безусловно! Но выхода нет. Хуже-то всё равно не будет. Надо пробовать всё. Первое за что она взялась – это за свою голову, принявшись её ломать воспоминаниями бабушкиных травяных рецептов. Бабуля была травницей. Ведь лечила же та скрученных болезнями позвоночника в дугу старух. «Если б заранее знать, где упадёшь..., но надо вспомнить»,– теребила она память, вкратце введя его в курс дела.
– Пустое. Не поможет.
Она не давала гарантий. Да он и не поверил бы им.
– Нам с тобой нечего терять. Хуже не будет. Будем экспериментировать, бабушкиным методом лечиться попробуем, терпи, дорогой,– заявила она ему бодро.– Либо нуль, либо плюс.
Роман кивнул: "Валяй, экспериментируй".
На ночь, без свидетелей, ворочая его тяжёлое тело, натирала травяными настоями на спирту. Он морщился, кусая от боли губы в кровь, но молчал. День за днём: таблетки, уколы, капельницы и натирания – вот что составляло её жизнь. Любая бы взвыла, дабы выматывающее занятие. А Даша была счастлива. Очень, очень... Тем более, со временем боли поутихли. "Значит, травы помогают!"– воспряла духом Дашка. Вязкий круг, она присутствовала в этой жизни и не присутствовала, разорвался. Но пока это было всё. Он лежал бревно бревном. Отсутствие конечного результата тревожили её. На неё шли неприятельские полки болезни, выкинув штыки. Не за себя шла борьба, а за него. Страшно было оставлять его без надежды. Она же останется с ним рядом в любом случае.
Романа старались не оставлять одного. То Димка принесёт гантели. То Миша закатится на своём индивидуальном транспорте, причём этот каждый день и понесколько раз. Они подружились. Миша, сам прошедший через страшное ранение, много читал ему книг, статей, а ещё рассказывал о себе. Так Ромка узнал, что парень бывший детдомовец, потом суворовское, военный институт. На танцах познакомился с девушкой. Женился. Наверное, любил, кто его знает, кровь играла. Участвовал в боевых действиях, был тяжело ранен. Жена инвалида не приняла. Вот и живёт он теперь, где придётся. Сейчас в госпитале, ждёт места в инвалидном доме. Здесь и с Лизой познакомился. Жену Миша не осуждает, квартиру у неё не отбирал. Жизнь не остановишь, а молодость проходит. Детей не было, слава Богу. "Лизонька, скорее всего, меня жалеет, – вздыхал он, жалуясь Роману. – А очень хотелось, чтоб было иначе. Хотя разум подсказывает другое. Молодая, здоровая девчонка, на что я ей сдался? Но ведь всякое бывает. Бабы такой народ. Одна тебя утопит, другая вытащит".
– Ты прав, старичок, бабы, это золотой фонд нашей страны, – соглашался Роман.– Лузу нельзя не любить, она прелесть.
Дружественная, наполненная уютом, тёплом и чем-то очень важным для жизни атмосфера вокруг этих ребят были для него не просто важным, а глотком воздуха. Не зря он к ним так привязался. Привыкнув, Миша сидел около Романа почти сиделкой. Подать лекарство, принести воды, журналы, справиться с уткой, позвать врача или медсестру. Девчонки благодаря этому могли вернуться к дежурствам. "Миша, спасибо тебе",– прижимала ладошки к груди благодарная Дашка. Ей было намного легче заступать на смену и исполнять свои непосредственные обязанности дежурной медсестры в отделение, зная, что Бугров под его присмотром. Коротая время ребята много разговаривали. Миша рассказывал о годах проведённых в детдоме о житие бытие курсантом в училище. Вообще-то болтали обо всём, даже о смысли жизни. Помогая Ромке разрабатывать руки, и сам подсел на гантели. Но на выходные Лиза забирала Мишу к себе домой, в гости. Устраивая ему помывку и праздники с пирогами и гуляньем по городским улицам. Зато по понедельникам тогда Даше с Романом доставалось от пира пирогов с ягодой или капустой. Вот и сегодня, помахав ребятам на прощание: – "Вам без нас не скучно будет". Лиза покатила коляску с Мишей на выход.
До дома добирались на такси.
– Впервые радуюсь квартире на первом этаже, – закатывая коляску с безногим парнем в свой подъезд, каждый раз веселилась Лиза.
Давая себе каждый раз зарок, мол, этот раз точно последний она опять забирала Мишу на выходные к себе. Соседки с лестничной площадки косо посматривали на такую её бесшабашность. Лиза ради вежливости поздоровавшись, отвернулась. Ну и пусть, плевать она на них хотела. Ей с ним хорошо. К тому же он перечинил ей множество нужных в хозяйстве вещей. Очень старался помочь на кухне, вероятно, она у него укладывалась в понятие семьи.
– Миша я сама, иди программы пощёлкай.
– Насмотрелся уже. Руки-то у меня целы. Давай я овощи тебе все перечищу. Мне нравится быть около тебя. Ты такая домашняя.
– Потереть морковку сможешь?
– Покажи, – посмотрев на то, как Лиза трёт морковь, обрадовался. – Смогу, конечно, запросто.
Он с удовольствием помогал ей готовить. Резал овощи для борща. Крутил фарш. Лепил пельмени и котлеты. Главное, чтоб Лиза показала, как это делается, дальше его уже можно было и не контролировать. Особенно ему нравилось стряпать с Лизой пироги.
– Запах семьи, дома навевают они. В школе, в младших классах, мальчик на какой-то праздник приглашал меня в семью, и там были пирожки. Запомнил на всю жизнь. – Погрустнел парень, рассказывая ей об этом. – Лиза, ты меня не бери больше, я привыкну. К хорошему быстро привыкаешь. Жалость плохо кончается.
Лиза старалась отмолчаться, пропускать его слова через себя. Забирая несчастного парня вновь и вновь. Но однажды он заартачился:
– Не пойду больше, на чёрт я тебе сдался, почти бомж, инвалид.
– Миш, я пироги с капустой затеяла. И одиноко одной, тоскливо. С тобой мне тепло и уютно. – Присела она к его коляске на корточки, умоляюще смотря в растревоженные глаза. – Тебе плохо со мной, противно?
– Лиза, ты меня не слышишь. Мне больно будет, тяжело, когда у тебя эта игра в благородство кончится. Пожалей. Я ж привыкну к тебе.
Лиза не объясняясь бралась за коляску.
– Поехали стряпать пирожки...
Опять пили чай с пахучими пирожками, гуляли и смотрели телевизор. Миша лежал на диване, проглатывая получаемую из ящика информацию с закрытыми, от удовольствия съеденных пирожков, глазами.
– Иди, покупайся, – предложила Лиза, помешав его состоянию сытого кота. – Вчера горячую воду включили. Сплошное балдение.
– Я не смогу, ванная, это не душ, в коляске не помоешься.
Она улыбнулась чему-то своему.
– Идём, я помогу,– поднялась она.
Подкатив коляску к самому краю, помогла перебраться в неё Михаилу.
– Лиза, зачем тебе такой обрубок. Ты молодая, красивая?– не выдержав проныл он.
– За надом, – отвела она глаза. – Снимай с себя всё. Да отвернусь я.– Продолжая отдавать команды она так и сделала.– Бросай вещи на пол. Включай воду. Осторожно, не ошпарься. Теперь напусти пены, зелёный бутылёк, за тобой. Получилось?
– Вроде бы.
– Поворачиваюсь. Коляску вывожу, чтоб не мешала. Буду скоблить тебя, Медведь.
– Мне такую кличку в детдоме дали, – отфыркивался он от мыльной пены, растирая глаза.– Лизонька, ты вся намочилась из-за меня.
– Нестрашно. Будем вылезать. Опять всё делаем по команде. Я отвернулась. Спусти воду и покупайся под чистой тёпленькой водичкой. Закутайся в простыню. На,– подала она ему махровую простынь. Когда он завернул своё обрубленное тело в неё, Лиза повернулась.– Теперь вылезай потихоньку, я каталку твою поставила к краю ванной опять.
– Где моё бельё, Лизавета?
– Бросила всё стирать, на постели всё новое оденешь.
– Ну, зачем я тебе? – взмолился парень. – Я ж привыкну, пожалей меня.
– Это важно для тебя? Хорошо, скажу. Хотя нет. Не сейчас, потом, – не решилась на разговор она. – Я отвезу тебя на кровать, там переоденешься.
Лиза привезла его в спальню, чем немало удивила парня, обычно ему стелилась постель на диване в проходной комнате.
– Это ж твоя постель, что ты надумала?
– Приведу в порядок ванную и искупаюсь. Я быстро. Не задавай так много вопросов.
Лиза с остервенением тёрла себя мочалкой, обливаясь пахучими гелями. Голову раздирали противоречивые мысли. "Закрутила карусель, привыкла, а если я ему не нужна? Рассмеётся мне в лицо, как тогда жить? Мамочка, прости и помоги. Бельё надо одеть-то, что вчера купила, и маленькую ночную сорочку. А вдруг я глупо выгляжу во всём этом? – напугалась она, увидев себя в зеркале. Раньше донашивала мамины старые ситцевые, не до красоты было, лишь бы концы с концами свести. Теперь в этой новой чувствовала себя неуютно.– Надо решаться, что будет, то и съем",– потоптавшись она толкнула она дверь спальни. Миша, отвлёкшись от телевизора на стук, открываемой двери не отрывал от неё удивлённых глаз. Откинув край одеяла, девушка нырнула в прохладную постель.
– Что ты делаешь, завтра пожалеешь обо всём? – сглотнул булькающий в горле комок парень.
Ничего не говоря, Лиза устроила голову на его плечо, обняв рукой широкую грудь. Погладив её скованное лицо и поцеловав закрытые от страха глаза, парень припал жадным ртом к её губам. Его истосковавшиеся по ласкам руки, давно не касавшиеся женского тела, дрожали.
– Лиза, есть ещё время передумать.
Она плотнее прижалась к нему.
– Пусть, я хочу.
Он сначала осторожно, а потом почти рыча целовал. Истерзав жаром её и свои губы откинулся на подушку. Рука скользнула жаром по её упругому телу.
– Ты мучаешься, я вижу, – лаская, пытался вызвать девчонку на разговор он.
– Это воспитание. Бабуля и мама строго настрого запрещали делать то, на что я сейчас решилась. "Девушка должна принадлежать мужу", так меня воспитывали. – Голос её дрожал.
– Ты никогда не была с мужчиной?
– И даже не целовалась. Пожалуйста, не мучай меня. – Спрятала она пылающее лицо у него на груди.– Если тебе непротивно, возьми меня.
– Я возьму тебя замуж. Ты пойдёшь за меня?
– Меня, замуж? Ты не шутишь?
– Да или нет, а-то я ничего не понимаю.
– Да! Да! Да!
После десятидневных процедур с ночными натираниями, Бугров почувствовал себя лучше. Даша ликуя, увеличила количество втираний. Не помер же– можно экспериментировать дальше. Роман и сам уже подгонял её. Ломота и боли прекратились. Он так расхорохорился, что попробовал сесть. За что нарвался на Лизину увесистую затрещину. Эксперимент над Ромкой девчонки проводили по собственной инициативе. На свой страх и риск, просто решили, терять-то все равно нечего. Перспектива неподвижности развязывает руки. Врачи принюхиваясь каждый раз спрашивали: – «Чем у вас ту пахнет? Так воняет спиртом, что будто вы его вёдрами пьёте?» Не пили, втирали с травами, но объясняться не стали. Димка, правда, был в курсе, но не очень верил в это, как он говорил «сомнительное мероприятие». Лишать девчонок надежды не решился. Маленький успех окрылил не только Бугрова, но и девчонок тоже. За Ромкой бдительно следили, не давая своевольничать. Чтоб ему было легче подтягиваться, привязали на противоположную спинку длинную петлю из бинта. Замаскировав от обходов полотенцем. Он начал с одного раза, с каждым днём увеличивая нагрузку. Но идею сажать его официально, так сказать, девчонки подсунули во время обхода лечащему врачу и начальнику отделения.
