Текст книги "НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 2. Я РЯДОМ."

Автор книги: Людмила Сурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Выпили ещё, сняли галстуки и пиджаки, расстегнули воротники рубашек.

– Спасибо за поддержку, – поднял свой лимонад Роман, – только я немаленький мальчик, на свою жену могу и сам заработать.

Не согласная с сыном Зинаида принялась бурно возражать:

– Не слушайте его, это в нём таблетки играют. Ты, сынок, пока, не восстановишь здоровье, ничего не можешь. И поберечь себя надо маленько. Учёбы ещё год опять же дотянуть раз уж увяз. От нашей помощи не отказывайся.

– Погодите, Зинаида Валентиновна, ты сам Роман, что предлагаешь? – заинтересовался Громов.

Бугор отцепился от жены, переложил туда-сюда нож и выговорил:

– Помогите мне мастерскую открыть, а деньги заработаю, отдам.

– Вот вам речь мужика, этим он меня и взял. Молодец! – обрадовался Громов.

– Поможем? Поможем!– заверил и отец.

– Без разговора. Непременно,– поддакнул вновь и Громов.

– Так, – подняла бокал Зинаида Валентиновна, – речей наговорили с короб, обсудили всё, а "горько" не кричали.

– Горько. Горько. – Зашумела объединившись в порыве родня.

Дарья вздрогнула и с такой силой сдавила руку мужа, что побелели костяшки пальцев. Прежде чем она решилась повернуть к нему лицо, кровь отхлынула от её щёк.

Роман поднял смущённую и мертвенно бледную жену. Шутливо потёрся носами.

– Давай, малыш, вспоминай наш первый урок, подъезд, ступени, – шептал, горяча ушко девушки Роман.

Она подняла горящие любовью и страхом глаза. Он был так же красив, как и в первый их вечер знакомства. Смеющийся взгляд и самоуверенная улыбка: всё это неотъемлемая часть Бугрова. Он такой какой есть и не будет другим, да и не надо, ведь она любит его именно таким. Они целовались, а народ, смотрел, хлопал и требовал продолжения.

– Не садитесь, целуйтесь ещё, как приятно на вас смотреть, – поддержала и Громова. – Жизнь надо прожить с удовольствием, если оно есть, значит, всё идёт правильно и ничего не надо менять. За вашу путеводную звезду ребята, – поцеловала она дочь и зятя.

Она тоже вспомнила вечер последнего звонка. Взлохмаченную дочь, на цыпочках, цепко держащуюся за шею взрослого парня, на ступенях подъезда. "Кто б подумал!"

– Угощайтесь, – суетилась Зинаида Валентиновна. – Не стесняйтесь. Степанида, что ещё у нас там, в духовке имеется?

– Рыба фаршированная, нести?– тут же откликнулась Степанида.

– Вы тут общайтесь пока, – поднялся Ромка. – Пойду сауну проверю. Даша, ты со мной?

Но вскочившая с места Даша торопливо заявила:

– Я Зинаиде Валентиновне помогу. Ты сам, Ром.

И подхватив грязные тарелки, выскочила с ними на кухню. Роман пожал плечами, но заострять вопрос при таком скоплении народа не стал.

– Дашутка, ты чего? Надо что? – заволновалась свекровь. – Кинь эту посуду в раковину, Степанида перемоет.

– Надо поговорить с вами, вернее,– мялась Даша, – попросить.

Зинаида перехлеснувшись взглядами со Степанидой, чуть не выронив тарелку, разволновалась:

– Господи, что стряслось?

– Понимаете, Ромка будет затягивать сейчас меня в сауну, – волнуясь и сбиваясь, пробовала объясниться Даша.

У Зинаиды отлегло от души, но всё же осторожно она протянула:

– Что тут такого, понежитесь, у нас там так хорошо. А молодым-то, вдвоём, сладко. Не мылась с ним?

Даша замахала не только руками, но помогая им и головой.

– Что вы? Никогда.

– Странно. Как, это Ромаха такой мёд упустил. Мы с Фёдором, как пойдём. Ох!...

– Зинаида Валентиновна, у нас с ним ничего ещё не было. Вижу, вы меня не понимаете, – расстроилась Даша.

Зинаида действительно в бестолковом старании таращила глаза.

– Да, что ты говоришь, ничего? Совсем ничего? – присела на стул она уточняя и проясняя.– Степанида, ты что-нибудь понимаешь?

Та, смеясь, пожала плечами:

– На Ромаху совсем не похоже.

Даша протестуя замотала головой, не в состоянии что-либо объяснять, заливаясь краской и от смущения немея. Она не понимала, что сделала не так и чем разволновала матушку Романа.

– Вы ж пятый год знакомы?– поднявшись со стула встала напротив девушки буравя взглядом Зинаида. Сейчас, мол, я из тебя правду высверлю.

– Нет, – мотала головой Дашка.

Та меряя кухню шагами, захлопала по бокам пухлыми руками. Хлоп-хлоп...

– Что делается на белом свете. Мой сексапильный козёл не тронул тебя, стерпел столько-то лет? С трудом верится, когда девчата сыпались отсюда, как спелые вишни с дерева. О, господи, что я несу, – прикусила она язычок.

Но Даша вспыхнув предупредила:

– Не волнуйтесь. Я понимаю вас и знаю о нем всё.

Зато Зинаида уже ничего не понимала и выходит собственное чадо не знала так уж хорошо, как ей казалось. Она почти схватилась за голову.

– Вы же третий месяц женаты? Что, нет? Бог мой, ты девственница, и он умудрился не распробовать тебя? Мир перевернулся. Ей Богу. Теперь понятно, почему его словно нечистый дух по дому носит. Теперь понятно, отчего не в себе парень. Дашуня, дай-ка я тебя расцелую. Господи, такое счастье для меня. Не чаяла, что мой "бабник" такую девочку в жёны отхватит. Спасибо, ангел мой. Такая радость. Только помочь, по всему видно, я тебе не смогу.

Ободрённая было Даша растерялась:

– Почему?

– Долго ждал своего часу, не согласится упустить. Но я попробую, детонька.– Она развернулась к работнице и потирая от удовольствия руки объявила:– Степанида, застели им постель, белым атласным бельём. В комнате для гостей. Будешь, Даша, спать свою ноченьку на королевской постели. А сейчас вернёмся к столу.

Все уже томились ожиданием с налитыми до краёв бокалами. Куда запропастилась та фаршированная рыба. Вернувшийся из сауны Роман не раз порывался отправиться в ту кухню с поисками, так сказать, за матерью и женой. Но его всеми правдами и не правдами сдерживали, понимая, раз Даша ушла за свекровью, значит, есть причина. И вот неся на вытянутых руках блюдо с рыбой Даша, а за ней и Зинаида появились в столовой. Возглас одобрения пробежал по едокам. "Наконец-то!"

– Парок есть, сынок? – обняла Романа Зинаида Валентиновна. На ходу мозгуя, чтоб придумать в помощь Даше. Она поняла её, девчонка хочет нормальной брачной ночи. А этот не нормальный ей своим безумием всё испортит.

– Чего с ним сделается? – подозрительно оглянулся Роман на мать. И она выдала:

– Бери всех за компанию и тестя, и отца. Парьтесь в удовольствие.

"Вот это да!"– у трудно чему удивляющегося Бугрова аж открылся рот:

– Мам, ты чего? Я с Дашуткой прекрасно попарюсь. А вы потом купайтесь, сколько влезет. Хоть все сразу, хоть по отдельности. Вот чуму придумала.

Мужчины тоже ни черта не поняли и переглянувшись с ходу взяли сторону Романа.

– Зин, правда, пусть понежатся. Для них баня сейчас – мёд, – поддержал сына отец.

Прошедшее в аккурат по его спине кухонное полотенце, указывало на полное неудовольствие жены.

– А что я такого сказал. Помнишь, как мы молодые с тобой, да и сейчас ещё... Ой, чего дерёшься? – получив, ещё разок, он прикусил язык и непонимающе воззрился на жену. "С чего это она так развоевалась?"

Зинаида Валентиновна, вымаливая извинение, посмотрела на сноху. Мол, что могла, сделала, но сама видишь результат какой. Даша понимала – ситуация осложнилась. Роман торопил. Нетерпение заводило и гнало парня. Дарье ничего не оставалось, как подчиниться. Весело помахав компании, он скрылся с ней, плотно прикрыв за собой в столовую дверь. Но только затихли шаги детей, как Фёдор Егорович выплеснул своё неудовольствие на жену:

– С чего ты мать надумала лишать молодых праздника? Помоются, полюбятся.

– Действительно, Зинаида Валентиновна, молодо – сладко. Да при парке с берёзовым веничком, – поддержал свата Борис Викторович.

Но Зинаида сердито сопя и сама пошла на них в атаку:

– Вот-вот, папеньки. Вы б ещё им раков туда отнесли. Хотела помочь оттянуть девчонке роковую минутку. Всунулись, испортили всё. Девственница она. Ничего у них покедова не было.

Улыбки на лицах заменило наползшее враз недоумение.

– Приехали. Два месяца женаты же, – напомнил жене Бугров.

– Может, помочь ей чем? – охнула Надежда Фёдоровна, поняв сразу всё.

– Тебе, Надя, много мама помогла, вся надежда, поди, была на Бориса Викторовича. – Неожиданно перешла на ты, Зинаида Валентиновна. Давайте-ка выпьем, что-то невмоготу стало. И опять же, что уж теперь если сами туда её и загнали.

– Наливай Фёдор Егорович, – попросил обескураженный Громов. – Получается он сам, собственными руками, развязал Роману руки. И остановить это уже нельзя. – Давайте за рождение женщины, и помогай Роману Бог.

– Чего с ним сделается, с кобёлём нашим. Кишки пришиты надёжно, не выволятся, а с добром его всегда порядок, никакая холера его не берёт, – запротестовала Зинаида Валентиновна, – это над Дашенькой пусть Ангел крылья разведёт. Теперь я точно знаю, это за ней он в этот военный для него ад подался. А мы-то с Фёдором гадали, с чего его туда понесло. Сорвался в один миг и в военку. От армии-то косил, а тут такой кисель. Чёрта с два бы он за книжки сел. Точно – она его из болота вытащила. Вот сколько об девок веников сломала, в окошки выпрыгивали, истинный Бог, правду говорю, а он к ней прикипел. И вытерпел, не тронул же, паразит.

– Ладно тебе, Зинаида, людей пугать, придумай лучше, что бы нам им сделать такое, приятное, – уточнил Бугров.

– Чего думать: свадьбу. Чтоб платье белое, фата, цветы. Заслужила она или нет?

– У них же регистрация уже была? – засомневался Громов.

– Мы на регистрацию и не будем претендовать. Обвенчаем их,– гнала свою линию Зинаида. И сорвала всеобщее:

– Молодец!

– Хорошо придумала.

– Я, за. Дети заслужили, – поддержал идею и Громов. – Давайте помозгуем где, как?

– А чего тут мозговать. У нас в саду, около бассейна. Красиво. Надя, ты чего? – взяла за руку Громову Зина.– На тебе лица нет.

– О дочери думаю. Дашка из головы не выходит.

– Успокойся, от этого ещё никто не умирал. Ромка мужик подкованный, всё будет путём. Девки аж пищат от его утех.

– И чего ты парня полоскаешь, кто тебя спрашивает,– не довольно проворчал Фёдор, заметив сморщенный носик свахи.

Но через минуту оказалось, что морщилась она совсем по другому поводу.

– И чего ты, Зина, загадками всё изъяснялась. Надо было понятно растолковывать, – переживала Громова.

– Легко вам рассуждать, сами ж видели, чуть не съел меня,– оправдывалась она.– А может и не тронет её, до атласных простыней дотерпит. Что вы смеётесь мужики? Ну, а вдруг?

– Давайте-ка выпьем за них. Гадаем тут на кофейной гуще. Расслабьтесь, они муж и жена. Документ есть. Остальное их дело. Ох, напьюсь я сегодня, Зиночка, – полез целоваться к жене смеющийся Бугров.

– Я тебе напьюсь, – погрозила она мужу. – А ведь в былые времена, Борис Викторович, у вас на заводе заведующей столовой работала увела она разговор в другую сторону.

– То-то мне показалось знакомым ваше лицо,– наморщил он лоб.

– Припомнили, а сейчас я ресторан выкупила и кафе. У Феди своё дело, у меня своё. Всё оставлю на директоров, если внукам понадоблюсь.

– Я тоже напьюсь, – услышав про внуков, решительно заявила Громова. "Какие внуки, Дарье учиться и учиться..."

– Эй-эй, не увлекайся. Я тебя, дорогая, не донесу. Сам хорош,– тут же пресёк её хотение Громов.

Мужчины нырнув друг к другу головами принялись что-то бойко обсуждать.

– Надя, идём, посмотришь их спальню, – поманила Громову за собой Зинаида.

– А мы их там не застанем? Не удобно получится, вроде как следим...

Бугрова рассмеялась.

– В сауне они, слышишь, вода льётся, поторопимся.

Зинаида провела её по коридорам. Страхуясь, всё же сначала заглянула в спальню сама, только потом, уже убедившись, что она пуста, завела в неё Громову.

– Заходи. Ну, как? Смотри, какое бельё. Сказка!– Откинув одеяло удивлённо вскрикнула:– Ой, что это?

Громова взяла несколько лепестков в пальцы. Поднесла к носу. Понюхала.

– Лепестки роз, Зиночка. Ромка засыпал постель цветами. Он ещё и романтик. А когда-то я была противница их отношений. Да-да... Войну ему объявила. Но Борис встал за него горой, и я отступила.

– Чего так-то, картинка, а не парень? – хитро с прищуром посмотрела на Громову Зинаида. Своего-то сына она знала.

– Потому и взбрыкнулась. Все бабы его будут, Даша-то обыкновенная. Но вышло всё не по-моему. Думала, уедет Дашка учиться и забудется всё, а он за ней поскакал. Душа разрывалась от страха за неё. Каждый же день с ней один в квартире оставался, занималась она с ним, водя по учебникам носом. А вышло, так, что и до сих пор не тронул.

– Тут и гадать нечего, любит он её до безумия. Наблюдая за ними, сама была поражена, как могла такая вроде бы невзрачная девочка скрутить его в такую крутую спираль. Любовь – хитрая штучка.

– Но ведь всё может пройти у него...– со страхом за дочь и болью в голосе сказала Громова.

Зинаида взяла её за руку, повернула к себе.

– Всё может быть. Стареет платья, обувь, падают подгнивая вековые дубы. На всю жизнь не зарекёшься. Давай жить сегодняшним днём и не гадать на кофейной гуще. Внуки наши будут, если мы сами от них не откажемся.

– Может быть и так,– кивнула она.

Зинаида тут же к ней с предложением:

– Давай благословим их первое брачное ложе. Икону в изголовье поставим.

– Тише, идёт кто-то,– прислушалась Громова.– Точно. Они! Бежим.

Не желая быть пойманными, женщины заметались.

– В комнату, что рядом, прячемся, – потянула её Зинаида. Вовремя успев выскользнуть, они затаились по соседству.

По коридору действительно нёсся Роман, в завёрнутом вокруг бёдер полотенце и с желанной ношей на руках. Укутанная в махровую простыню Дашка в этот момент мало, что понимала. Она не помнила уже, как зашли в сауну, как, щёлкнув замком, захлопнулась за её спиной дверь. Подняв глаза на тяжело дышащего Романа, она онемела, перед ней стоял совершенно незнакомый парень. Сумасшедшим огнём полыхнули его глаза. Безумство обожгло губы, а неконтролируемая страсть властвовала нетерпеливыми руками. Голодное выражение в его взгляде пугало. Желание в нём подавляло разум. Блузка на этот раз превратилась в два куска непригодной ни на что материи. Обнажив две нежные белые округлости, вздымающиеся при каждом вздохе, упал к тряпкам лифчик. Джинсы, с которыми Дашка немало возилась, натягивая на себя, слетели в одну секунду. Жадные губы метнулись по её телу. Под силой рук хрустнули косточки.

"Он сошёл сума. Что делать, как помочь себе? – носились в голове, ища решение вопроса. – Уговоры сейчас не помогут. Он, наконец, получит в собственность то, что давно принадлежало ему, и чем он так жаждал обладать. Терпёшка оборвалась". От страха, который нарастал от беспомощности, плавая противной тяжестью в животе, она закрыла глаза. Сорванная одежда усыпала пол. Мужик горел. Долгое воздержание жгло, заставляя не церемониться не только с её одеждой, но и с ней самой. Слёзы горячим, солёным дождём покатились по щекам. Совсем не так она себе это всё представляла. Сейчас её просто грубо возьмут, изломают, изнасилуют...

– М-м-м, – замычал Бугров, приходя в себя. Мотнув головой, парень более-менее осмысленно посмотрел на неё. – Как такое получилось? Вот чёрт, малыш, я сделал тебе больно, – прохрипел он, увидев её зарёванное, несчастное лицо и дрожащее тело. – Совсем крышу сорвало. Напугал ребёнка. Не плачь и не бойся, всё будет хорошо. И как ты захочешь, детка. Меня заклинило. Прости!

Даша взмолилась:

– Ромочка, дорогой. Потерпи ещё чуть-чуть, до кровати. Я глупая, но я так хочу, – простучала она зубами, с трудом ворочая тяжёлым от страха языком. Очень стараясь не смотреть на его широкие плечи и голое сильное тело, уткнулась, закрыв глаза в его грудь.

– Это мужская страсть, цыплёнок, и ты её хозяйка, владычица и королева. Отстранив от себя Дашу, со всей дури Бугров маханул в бассейн. Выплыв на середине, тряхнул головой, отряхиваясь от заливающих лицо капель, проплыл вперёд, к лесенке. Медленно поднялся. Не торопливо, словно остывая на ходу подошёл. Прикрывая руками обнажённое тело, она осторожно заглянула в его глаза. Перед ней стоял виновато улыбаясь прежний Роман Бугров.

– Будет всё, как ты пожелаешь. Пойдём под душ, голышёк. Не закрывайся руками, смешно же. Ты моя.

"Хорошо ему так говорить, – вздыхала Дашка. – Не понимает того, что непривычно стоять перед ним голым". Словно живые, как нарочно, падали по очереди мочалка, мыло и даже бутылочка с шампунем. "Обхохочешься, до чего неуклюжая", – страдала она. Её копошение расслабило Бугрова и даже развеселило.

– Так дело не пойдёт. Ты больше по полу лазаешь, чем моешься. Я сам тобой займусь.

Особый восторг у него вызвало мытьё Дашкиной головы. Под напором воды, волосы, сползая на плечи, змеями по спине, плелись в забавные кружева. Каждое прикосновение его рук, губ, ноги, не говоря уже о другом, заставляло мучиться разгорячённое девичье тело. А он словно нарочно касался и касался... Губы таяли и горели под сладостью поцелуев его требовательного языка, от шелеста волшебных пальцев трепетала, наливаясь ломотой грудь, вызывая при этом сладкую боль внизу живота. А он словно не замечая творившегося с ней, сосредоточенно занимался её помывом. Мужские руки легко крутили Дашу под волшебными струями. Между горевшей огнём Ромкиной рукой и стонавшим её телом скользило мыло. Лаская и соблазняя, оно носилось по телу, не мешая Бугрову замыкать дрожащие губки поцелуем. С каждым прикосновением ей всё труднее и труднее давалось его отдаление. Хотелось, чтоб прилип, чтоб слился с ней в одно... И она, показывая своё неудовольствие, тянулась за новым каскадом ласк. А он словно смеясь над ней за отказ не замечал, что прикосновение его рук несло мучительный огонь, желание... Даша мучилась сходя с ума, но не попросишь же его о том, на чём сама поставила крест. Надо терпеть, а тут... Его волшебные пальцы находили самые сокровенные места. Куда ей вздумается, залезала нахальная мочалка. Боясь так запросто упасть в возникающий внутри его рук огонь, Даша сделала не смелую попытку отстраниться. Не очень помогло. Пламя полыхало в голове, сводя с ума и даже в ногах, доводя их до дрожи. Огонь, разгораясь, рвался наружу.

– Я сгорю, – прошептали её сухие от жара губы, пробуя остановить его.

Он давно уже заметил её тёплый просящий взгляд, но решил не спешить, доведя грёзы девчонки об этой ночки до сказки. Понятно, что в ребёнке бурлят романтические фантазии: начиталась, наслушалась, насмотрелась в кино. Хочет сказку? Имеет право! Она её получит.

– Сейчас, малыш, я побалую тебя парком. Огня ты ещё, пока не видела. Это только маленькие искорки. Ложись на лавку животиком вниз. Вот так. Веничком пройдусь. Легонько не трусь, – ворковал Роман.

– Не надо, больно же, – засомневалась Даша.

– Похоже, ты никогда не парилась, принцесса, теперь мы это делать будем часто. Я легонько, не дрожи. Обкатим из ушата мятным настоем. Как?

– Не знаю, кажется, понравилось. Что ты делаешь? – изнемогала она.

Его губы скользили по её распростёртому на лавке разгорячённому изнывающему и требующему чего-то неведомого телу.

– Высушиваю слёзки берёзки на теле моей любимой девочки,– пел жаркой музыкой его голос.

Она плавилась от его безумных, непрерывающихся поцелуев. Огонь от Ромкиного дыхания зажёг щёки, сполз по шеи к двум пирамидкам вздымающейся груди. От наглости его рук перехватило дыхание. А горячий язык, обнаглев, бесцеремонно хозяйничал на её дрожащем, от неведомой силы, теле, неся сладостную боль всё ниже и ниже. Скользнув между ног, нырнул в косынку сделавшихся шёлком волос, опалив лобок, заставил задрожать бёдра. "Неужели я ещё жива!" – пыталась выбраться из пылающего пространства Дашка. Сила мужских рук легко, придушив сопротивление, расшвыряла не послушные Дашкины ноги, дав свободу нетерпеливой страсти. Язык подразнив лоно, игрался с завитком волос. Одна огненная волна наползала на другую, нехватка воздуха лишала шанса на жизнь, и не найти этот спасительный глоток в таком пожаре. Можно, конечно, схватить воздух ртом, но он занят безумным поцелуем. "Придётся пропадать!" – металась Дашутка. Ей всё труднее становилось в таком костре уследить за его гладящими её горящие бёдра руками. "Господи, они уже дразнят набухшую грудь, как он везде успевает". Она таяла, сладко постанывая, почти умоляя о помощи. Завернув жену в простыню, Роман понёсся в спальню, где он приготовил для неё постель из лепестков роз. В этот момент и заметили его, нырнувшие в соседнюю комнату мать с тёщей. Но Роману было не до них. В другой бы момент он их непременно высмотрел и уж, конечно, спуску не дал. Сейчас же в руках был драгоценный груз. Как он хотел эту женщину, как долго мечтал о ней. И вот она его.

Дашка, плохо ориентируясь в происходящем, доверчиво прильнула к горячей груди его. Качаясь в люльке сильных рук, она ни о чём не могла думать, как только о том, что ноющему низу живота процессу требуется какого-то завершения. То, что голова у неё сейчас не работает, это она более-менее понимала. Но почему не слушаются ноги и руки? Отдав безвольное, разгорячённое тело жены прохладе атласных простыней, он щедро раскидал по нему лепестки роз. Не помня себя, Дашутка потянулась к нему.

– Я хочу тебя, – шептали её пересохшие губы. – Возьми меня, дорогой.

"Она сказала это мне, – ликовал Роман. – Я дотерпел до этих, таких желанных её слов". Ни одной женщиной так он не хотел обладать, как ею. Сейчас этот томный цветочек будет его и только его. Как эта девочка красива. Безумно сладка её грудь и безупречно, подрагивающее под его рукой тело. Он поймал себя на том, что оттягивает эту минуту. Дашка, в нетерпении открыла затуманенные глаза, облизнула запёкшиеся губы, и он нырнул в её пылающий огонь. Его умелые руки, блуждая по никем не тронутому телу, доводили до трепета её плоть. Приподняв бёдра, он вошёл в неё, опустив Дашу с облаков любви на грешную землю. Но её крик боли потонул в плену его жаркого рта, захватившего бесцеремонно Дашины губы.

– Всё, всё моя девочка, прости. Совсем без боли не получается.

Сладкий шёпот обжигал шею. Жар, нарастающий от плавных движений его тела, опять накрыл её с головой, топя в наслаждении и страсти. Солёная капля пота упала, на томимые жаждой губы Дашутки, с мокрого лба мужа. Застонав, он рухнул рядом. Наспех промокнув лицо в подушку, Роман следил за женой. Он дождался волны удовольствия, что омыла её, только после этого оторвался сам и сейчас, наблюдая за ней, ждал, как это воспримется ей.

Прежде чем открыть глаза, она прислушалась к себе. Странно, но во всём теле чувствовалась свобода и лёгкость. Даша наслаждалась открытием, не решаясь взглянуть на него. Хотя сейчас он был её полноправным мужем. Ромкины губы прошелестели по её дрожащим векам, пощипали серёжку в ушке и замерли на губах.

– Малыш, ты в порядке?

Под его руками предательски затрепетало разгорячённое тело. Её смущённо улыбающиеся губы одарили счастьем.

– Я люблю тебя, Ромашка.

– Детка, ты меня напугала.

– Я женщина, да? – её дрожащие руки, скользнув по его спине и плечам, разгладили пластырь, закрывающий раны на груди.

Бугров рассмеялся. Потершись мокрым лбом о её щёку, припал губами к упругим соскам, лаская грудь.

– Какой ты у меня ещё ребёнок, любимая девочка и желанная маленькая жёнушка, – прижал он её к себе, потянувшись к приоткрытым в ожидании губам.– Скажем– начало женщины. Чтоб стать ей надо многому научиться.

– Ты научишь, Ромашечка?!

– Если попросишь...

Дашин носик нырнул в его плечо.

– Ты такое выделывал, я почти сошла с ума.

– Старался, солнышко. Это твой первый сексуальный опыт. Я первый твой мужчина. Моя задача, чтоб понравилось тебе всё "это", а желание хотеть меня, не покидало тебя всю жизнь.

– Бесстыжий, – шептала она, зарывая лицо на его груди в шёлк волос.

Бугров смеялся, слушая жену, не забывая ласкать её пылающий животик. Смешила её неопытность и удивление, которое в женщинах ему давно уже не встречалась. Восторг сплетясь с удовольствием в узелок выбухнул:

– Ягодка моя, наконец-то ты только моя! Я столько тебя берёг и желал, а сегодня ты принадлежишь только мне. Моя!

Ему хотелось рассказать ей, как он её любит, но у двери комнаты послышалась возня. Одни пытались войти, другие сопротивлялись этому безумству. Смех и весёлые голоса родителей прояснили более-менее происходящее.

– Молодожёны, мы делаем вам в субботу свадьбу. С венчанием, белым платьем и всякими там прибамбасами, – ввёл в курс дела Фёдор Егорович.

– Откликнитесь вы за или против? – не отставал и Громов, стараясь правильно выговаривать слова.

Нализались.

– Ром, ты как, не оплошал? – хохотал отец, пытаясь постучать в дверь.

– Чего орёшь, пьяный кочан. Пошли отсюда не пугай молодёжь, – старалась оттащить от дверей мужа Зинаида Валентиновна.

– Правильно, пойдёмте, выпьем ещё за них. Посидим, – уговаривала мужчин и Надежда Фёдоровна.– А вообще-то нам давно пора, дорогой, и честь знать.

Дашкина рука в панике искала вокруг себя хоть что-нибудь, чтобы укрыться. Но тщетно. "В пылу страсти, наверное, уронили на пол", – мелькнуло в голове. Бугров наклонился:

– Малыш, в чём дело?

Даша волновалась:

– Ромаша, найди, чем укрыться, скорее.

– Зачем, моя сладкая?– нежил он горячими её губами.

– Вдруг войдут,– ахала Даша.

– Не войдут, это они прикалываются. Дверь же открыта, если б хотели, вошли, а так развлекаются. Я их сейчас шугану.

Её маленькая ладошка проворно запечатала его рот.

– Не надо спорить, пусть будет свадьба.

– Тебе хочется белое платье? – догадался он.

– Да и фату, и цветы, а ещё Лизу и Лену. У них из-за нас всё было скомкано. Нормальной свадьбы практически не было.

– Умница моя, три свадьбы за раз, это круто.– Он привстал на локте и прохрипел: – Батя, делайте что хотите, только на три пары. Друзья приедут, у них по нашей вине всё тоже в свёрнутом виде мероприятие получилось. И идите уже отсюда, Дашу напугали.

За дверью загудели:

– Поняли, улетаем.

– Ага, на воздушных шариках,– проскрипела Зинаида.

– Роман, как Даша? – не вытерпела Надежда Фёдоровна.

– Лучше не бывает, шли бы вы к столу и мужей забрали, – посмеивался Роман, обнимая смущённую жену.

– Правильно Ромаха говорит, – загоготал Фёдор Егорович. – Пошли к столу. Посидим. Выпьем. Ну, вот, все живы, остались, а вы боялись.

– Кто б сомневался в его способностях, – пробурчала Зинаида, выпихивая компанию из коридорчика.– Нам, пожалуй, лучше действительно уйти от греха подальше.

После их ухода Даша смеялась вместе с мужем. Правда, Роману бурчание матери совсем не понравилось и он тут же высказал это своим бурчанием:

– Пришли, оторвали от дела, нашумели.– Даша, натянув на лицо простыню, смеялась.– Нет, что за народ, всего вывернули наизнанку, – веселился Бугров, пощипывая Дашкин подбородок. Дарья воспользовался суетой в свою пользу. Рука прошлась по нему.– Так. Что ты делаешь проказница? – поймал он её руку.

– Я ещё хочу, – покрываясь краской, зашептала она, ластясь к нему и отодвигая в дальний уголок души стыд.

– Гым, малыш, – затормозил, неожидавший такого всплеска, Бугров.– Сегодня для тебя выписан больничный. А с завтрашнего дня всё, что хочешь, девочка моя. Я весь в твоём распоряжении.

О как он желал того, но стараясь быть перед собой честным, оттягивал в пользу здоровья девочки тот момент.

– Чтоб "это" повторилось снова нужно подождать? – разочарованно тянула Дашка. Невозможно, я не хочу ждать.

– Ребёнок, не торопись. Мы всё успеем, – хохотнул Бугров.

– А говорил, "всё моё твоё", – напомнила обиженная таким обманом Дашка.

– Так и будет, но завтра, детка,– купая её в нежности ворковал он.

Его руки ненароком скользили по вздрагивающей от огненных взрывов коже. Пылающее тело обрекало на страдания. Полыхающие, сухие глаза, молили о помощи. Жаркий рот о немедленном удовлетворении. Она металась, не находя средства успокоения. Нагота распыляла. Горело не только тело, но и мозг. Дрожащие губы требовали нескончаемого поцелуя. Понаблюдав за женой, Бугров почти сдался. "Похоже, этой ночи ждал не только я, но и малышка тоже. Хорошо, что я, её не разочаровал".

Он сдавался с большим удовольствием.

– Детка, да ты огонь. Разогрелась, как песочек на пляже. Я, дурак, виноват, перестарался. Сейчас, что-то придумаем. Грешно, конечно, заниматься тычинкой, когда вход в рай открыт. Но надо тебе помогать, любовь моя.

Любовный дурман затягивал её в своё сказочное ложе. "Ничего не помню, не соображаю. Один розовый туман опутал всю,– силилась обрести реальность Дашка. – Он искусный мастер секса, мне не выбраться из его сетей, – стонала она. Не замечая, как её остренькие зубки вонзились в его плечо. – Это что, сделала я? – обмерла она. Липкая лужица на животе. Что это? Он точно на этот раз свёл меня с ума, – растирала она пальчиками виски".

– Я тебя укусила, что со мной?

– Это не заразно, заживёт, – посмеивался Бугров. Тебе хорошо? Дай вытру твой сладенький животик, мой котёночек.

– Ты сводишь меня с ума, – шептали её горевшие огнём губы.

– Это твоё исстрадавшееся ожиданием тело требует реванша, – поцеловал он её удивлённо встревоженные глаза.

– Я как в лихорадке, это ненормально?

– Нормально. Ты в любовной лихорадке, дорогая. Спи, больше всё равно, ты меня ни на что не разведёшь. Лучше подую на твои реснички, чтоб засыпалось сладко глазкам. Поцелую на счастливый сон губки. Это первая наша ночь. Мы спим в одной постели.

– Спали ещё.

– Где? – удивился Роман.

– В палатке на турбазе, после выпускного бала. Ты тогда пробуравил, вот этим, мне спину, а потом ушёл с англичанкой. Мне так хотелось получить твоего поцелуя. Я прям, чувствовала твой язычок у себя на зубках. Но ты отдал все мои ласки другой.

Роман припомнив минувшую картинку напрягся:

– Ты не спала?

Даша вздохнула:

– Я догадалась, куда ты ходил.

Бугров легонько притянул её к себе.

– Не мог я тебя целовать тогда, ты ж сама спиной чувствовала, а если б ещё и поцелуй, процесс не сдержать. Всё в прошлом, малыш. Тебе незачем беспокоиться. Я выбрал себе женщину.

Дашке непременно захотелось ощутив победу почувствовать себя его хозяйкой.

– Хочу погладить тебя здесь, здесь и вот тут, – блуждая по телу мужа, рука Дашки, опять хулиганила.

– Даша.

– Но это только рука.

– Дарья, не хитри. Твои шаловливые ручки я забираю в плен. Разворачивайся-ка, цыплёнок. Вот так. Теперь, я всю тебя контролирую. В моих руках такое богатство.

– Пожалуйста, жадюга, – зарылась в плечо мужа рассерженная Дашка.

– Ого-го,– хохотнул он.

Сон не сон. Явь не явь. Осень на носу, а всё вокруг кружится в белом цвету. Проснулись от стука в дверь. Барабанили не останавливаясь. «Похоже, давно стучат», – протёр глаза Роман. Вчера он, чтоб не дёргалась, малышка, запер дверь.

– Поумирали вы там что ли? Дети, вставайте, уже полдень. Да, просыпайтесь же. – Уже беспокоилась Зинаида Валентиновна.

"Такое ощущение, что я только, что закрыла глаза", – пыталась потянуться Дашка, но её желание разбилось о крепость рук Романа, прижимающих жену к себе.