Текст книги "Родительный падеж"
Автор книги: Людмила Иванцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
<<<
Я тебя тоже. До завтра!
<<<
Буду терпеть.
<<<
Терпи.
* * *
– Мамулечка! Папулечка! Как же я рада вас видеть! – щебетала, обнимая родителей на пороге, Леся.
– Ой, доченька, мы сами уже так соскучились!
– Соскучились! Мама второй день как на иголках. Не умеет она отдыхать.
– Какие же вы загорелые! А я вам ужин приготовила. Мясо по-французски! – гордо сообщила Леся.
– Смотри, мать, ребенок готовить научился! Оказывается, полезно иногда одну оставлять. И вроде порядок в доме? – Максим прошел на кухню. – А запахи какие! Язык можно проглотить! Ну вот, хозяйственная стала, можно замуж выдавать!
Леся встретилась глазами с мамой, закусила нижнюю губу, припрятав за такой гримасой улыбку, которая сама растягивалась от уха до уха, и уткнула взгляд в потолок. Мама обняла ее, поцеловала волосы на макушке и прошептала на ухо:
– Ой, котя моя, котя! А глаза сияют… Вижу, нам есть о чем поговорить, а?
– Есть, мамуль. Я такая счастливая… – прошептала Леся на ухо матери. – Но вы давайте, раздевайтесь, я буду вас угощать. Будьте как дома! – Она засмеялась, чмокнула маму в щеку и побежала в кухню еще раз обнять отца.
* * *
– Ириша, как у тебя завтра со временем? Можешь отпроситься с работы на часок раньше, чтобы быть на закрытии выставки? В шестнадцать официальная часть, я думаю, недолго, потом фуршет. Картины, которые не заявлены на покупку, Никитич упакует сразу по закрытии, там и немного останется – на удивление, нашлись охотники до моего рисования! Николка будет с Лесей, Маша с Сервантесом, Аня обязательно, которая с нами тут нянчится, еще кто-то из женской организации. Вырвись, Ирочка! Я понимаю, что служба, а на следующий день Павлушу отправлять, да ты ж не одного его посылаешь, не переживай! Все будет под контролем. И не пакуй много, что забудете – не беда, там на месте купим!
– Да, думаю, мы будем, я завтра утром заскочу в офис, а потом…
– Потом, наверное, за город дизайн наводить? – лукаво спросила Наталья.
– Вот именно. Но ты не очень там намекай! Мы с Павлушей едем, – засмеялась Ирина.
– Будешь таскать ребенка в пригородных автобусах? Может, пусть лучше тут, с нами?
– Да нет, клиент живет в городе, завтра будет ехать отсюда и предложил нас забрать.
– Вот это мне уже нравится! – резонно заметила Наталья. – Это по-человечески и по-мужски. Может, приглядишься к заказчику, а?
– Наташка! Ну, ты мне еще начни… Уже Степан шутки подбрасывает. А у человека, между прочим, своя жизнь, только меня в ней и не хватало.
– А чем он занимается, кстати? Семья у него есть? А с виду не противный? – засыпала куму вопросами Наталья, потому что вот-вот и возвращаться, а тему только успели затронуть.
– Да отстаньте вы все! Не противный. Да разве мало их, не противных? Я там при чем? У меня там ра-бо-та!
– Да ясно, что работа! Кто ж спорит? Да, про семью ты не сказала…
– Сын в Финляндии. Жена в Корее. А он тут.
– Ничего себе! А чего ж это они все разбежались от него?
– Не знаю. Мне это зачем? Да и не все. У него тут слепой ротвейлер, антикварная восстановленная «Победа» и старшая сестра, одинокая и с печальным диагнозом.
– Ясно. Неплохой букет. Но деньги на ландшафтный дизайн водятся? Кем он хоть работает, знаешь?
– Я не спрашивала. Степан говорил, какой-то ученый. То ли физик, то ли химик. По заграницам работал. Но дизайн заказал беспонтовый, с элементами украинского фольклора.
– Ну так и хорошо, что не корейского! – хмыкнула Наталья.
– И то правда. Не надо меня сватать, кумочка! Что-то оторвалось во мне, или это от страха опять пережить боль? Не ищу я новых приключений. Я умею с мужчинами дружить. Это спокойнее. Да и зачем мне лезть в чужую семью, хоть и рассыпанную по миру? Хватит, что в мою уже когда-то влезли…
– Может, ты и права. Но судьба – это такое непрогнозируемое… Говорят, она найдет и на печке. Хоть на меня глянь. Ну хорошо, дорогая, так мы вас ждем завтра. И дети соберутся вместе, еще раз увидимся. Говорил Николка, что Лесины родители возвращаются из отпуска, может, тоже зайдут. Надо бы на сватов поглядеть, – пошутила Наталья. – Ой, глаза какие у Николки, Ирочка, – и счастливые, и грустные… Столько событий! И не верится, что всего неделя прошла!
* * *
– Мамочка, я понимаю, что ты рвешься на работу, да и у меня дел полно, но… Ну ты ж будешь хоть на закрытии выставки? Я бы так хотела познакомить тебя с Николя, с его мамой. Да и работы у нее замечательные. Ты ж начальница, можешь отлучиться, будто куда-то поехала… Ну, в Нацбанк, что ли?
– Буду-буду. Все дела пораздвигаю. Как же я не увижу нашего Ромео? Тогда мне придется аж во Францию ехать знакомиться! Леся… что-то мне до сих пор не верится. Ты не могла нигде ближе найти себе парня, а? И что это за интернациональная любовь такая? Это же совсем разные миры, привычки, образ жизни…
– Мамочка! Так он ведь наш! Я ведь рассказывала, как так вышло, что его маму туда жизнь занесла. Ой, я тебе не все еще рассказала про маму, там такая запутанная история… А тебе уже пора ехать… Ну, я тебя очень прошу – в четыре начало, хоть чуть позже, но приезжай, ОК?
– Хорошо, хорошо, буду. Только я еще не переварила все новости, дай утрясется в голове.
Светлана поцеловала дочку, та тоже чмокнула маму в щеку, и двери закрылись. Возле дома в машине ждал банковский водитель.
Максим вошел с балкона в кухню с довольным видом. Он был почти уверен, что под подъездом будет стоять машина Степана.
«Может, как-то наконец и отвалится этот маньяк, да кто это выдержит, чтобы столько лет смотреть на чужое счастье и облизываться? – думал он. – Наверное, они все-таки не спят. Потому что Светлана врать в глаза не станет. Если бы что, то прятались бы. Ведь совсем цинично – вот так на глазах у обеих семей… Да и отпуск был хороший. Романтический, можно сказать. Хоть в Египте от него спрятались. Правда, дергало меня на каждую похожую фигуру. У этого и денег, и дури хватило бы, странно, что не приперся следом. А мог бы и с женой. Были прецеденты. Вот же…»
– Пап, ты чего такой задумчивый? Жалко, что отпуск закончился? – улыбнулась ему Леся.
– Да нет, – оживился отец. – Вот думаю, что я буду делать, если тебя вдруг французы в плен заберут? И на каком языке я буду с внуками калякать?
– И ты решил подразнить меня?! Пап, кто же так далеко наперед загадывает, когда такие чувства, что хочется прыгать на одной ножке и петь?! Или… еще лучше бы взмахнуть крыльями и летать, летать… – Леся раскинула руки и «полетела» по коридору в свою комнату собираться на занятия.
«А и правда, что я буду делать, если вдруг Леся выйдет замуж? Что вообще может случиться с нашей семьей, когда не будет больше ребенка?» – Стоя в полутемном коридоре, Максим провел рукой по загорелому лицу, потом по волосам и замер.
* * *
В галерее было оживленно. Наталья волновалась, Яна ее успокаивала, в общем довольная результатами акции – она и деньги получила за аренду помещения, и бесплатную рекламу попутно, и полезными связями обросла благодаря этой украинской француженке. Первый скепсис относительно ее батиков прошел благодаря тому успеху, который имели работы этой непрофессионалки. Что-то все-таки в них было. В последний день на стенах еще висели все работы, но большинство из них были уже куплены. Людям нравилось. Цену, правда, Наталья ставила не как работам известного мэтра, но и не стоковую.
«Кто знает, – думала Яна, присев за свой стол в углу зала и наблюдая за тем, как Аня, Наталья, Николя и его подружка по-хозяйски разглядывали стол с угощениями для фуршета и корректировали последние штрихи. – Может, и правда это новый Пиросмани или Мария Примаченко, воплощенная в шелке? А еще ее творения похожи на цветы Катерины Белокур, хоть и не так много самих цветов. Какие-то внутренние волны эмоций, и не всегда радостных, умеет Наталья вылить на ткань. И люди с такой же внутренней «радиоволной» оторваться не могут от ее работ. Даже шефиня женской организации приходила полюбоваться, когда Наталья с сыном ездили на кладбище. Начальница бродила по залам, но автора ждать не стала, сказала, что в офисе много дел. Кто бы мог подумать, что эта деловая дама может воспринимать такое…»
– Леся, а твои родители будут? – спросила Наталья.
– Папа не сможет, а мама обещала. Я ей столько о вас рассказывала, очень бы хотела познакомить, да и рисунки показать, пока не свернули выставку. Но она первый день после отпуска на службе, там такой дурдом у них в банке, я бы в жизни не смогла так работать, – ответила Леся.
– Ты ж художница, – обняла девушку за плечи Наталья, – какой из тебя банкир? Ну ладно, будем ждать. Где-то и Маша на подходе, обещала привезти Сервантеса, Ирину и Павлушу. Ты ж в курсе, мы его забираем с собой на каникулы?
– Да, Николя говорил. Это здорово. И отдохнет, и французский подучит, и Николя у него курс языка пройдет, – засмеялась Леся, а Николя закивал, но вдруг изменился в лице и показал всем пальцем на двери.
Наталья с Лесей оглянулись. С улицы зашли Ирина с Павликом и Сервантес под руку с девушкой, которая дружелюбно улыбалась всей компании и помахивала рукой с ключами от машины.
– Ничего себе! – выдохнул Николя.
– Ну и ну! – удивленно произнесла Наталья.
– А по-моему, классно, – сказала Леся. – Больше похожа на себя настоящую, чем когда блондинкой была.
Маша, довольная произведенным впечатлением, с медно-рыжими волосами, подстриженными под «каре», выразительными темными бровями и терракотовой помадой, в джинсах, кроссовках и черной футболке с надписью «Я не даю автографов», с бисерными фенечками на запястье, представляла полную противоположность заказчицы аэрографических работ, но выглядела замечательно, и такая внешность была очень органична ее влюбленному состоянию. Сервантес тоже светился изнутри, или, может, на него падал отблеск Машиных рыжих волос, но оба имели вид бестолково-счастливый.
– Вот видишь, Наташка? Я ж говорила – что хочет, то и делает! – попыталась изобразить упрек Ирина, показывая на дочку.
– Скажу тебе, кумочка, как широко известный теперь в узких кругах художник, – мне эта метаморфоза нравится, а тебе, Леся?
– И мне тоже! – улыбнулась девушка. – Сервант, только не говори, что это ты ее выкрасил!
– Нет, для меня это тоже был сюрприз, – смутился Сервантес.
– Машка, ты своим новым имиджем отвлекла все внимание от закрытия выставки на себя! Так нечестно. – Николя шутливо погрозил девушке пальцем.
– Я больше не буду! А когда мне было? Вы же завтра улетаете!
Еще миг и разговор бы перешел на грустное, но Леся увидела, что в салон вошла и остановилась в нерешительности Светлана.
– Ой! Мама! – вскрикнула она. – Сейчас я ее приведу, познакомлю вас! – И побежала к входу.
Николя одернул рубашку, поправил на руке часы и пригладил пальцами волосы. Наталья и Ирина заметили это и переглянулись, едва сдержав улыбки.
Когда Леся вела Светлану к компании, та на ходу сняла темные очки, положила их в сумочку и с улыбкой стала присматриваться к двум парням.
«Сервантес не француз, значит, большая Леськина любовь – вот она. И правда, немалого роста, худой, темноволосый, симпатичный, глаза добрые, волнуется… Он! А кто же мама? Женщин тоже только две, примерно моего возраста, одна стройная, другая полнее, а может, и немного старше, тоже сканирует меня глазами – она! Точно она, «сватья»! Стоп! Назад. Вторая женщина… Вторая, та, стройная… Кто она? Откуда же?..»
– Мамочка, знакомься! Это Наталья, сегодня закрытие ее выставки, вот тут ее работы, – оглянувшись, затараторила Леся. – Ну а еще она мама Николя, вот, это он. – Девушка взяла парня за руку, и тот, улыбнувшись, от волнения закивал ей. – А это Маша, мы с Сервантом разрисовывали ей машину. – Маша мотнула рыжей копной и тоже кивнула. – Это ее мама и братик…
Вдруг Ирина, которая все это время вглядывалась в Лесину маму, широко открыла глаза, подняла руку и, указав на гостью, спросила:
– Светлана?! Вы – Светлана?!
– Ира!!!
И вся компания удивленно замерла, наблюдая за тем, как две женщины, глядя друг другу в глаза, приближаются, будто в замедленном кино, и, уже находясь почти впритык друг к другу, останавливаются, оглядываются на своих детей, потом не на своих, какой-то миг еще соображают и, не произнеся ни слова, обнимаются…
Павлуша смотрел, наклонив голову, он вообще не очень понимал, что тут происходит и надолго ли это все, потому что ему нужно было собираться в дорогу. Маша с Лесей смотрели то на мам, то друг на друга и тоже мало что понимали. Наталья, Николя и Сервантес терпеливо ждали объяснений, но женщины начали говорить, обращаясь друг к другу:
– Светлана! Это уже чистой воды безобразие! Обещала позвонить, встретиться, и вот так… – нестрого ругалась Ирина, разглядывая женщину, которую, увидев мимоходом в метро, и не узнала бы. – Сколько лет от последнего звонка прошло? Пятнадцать, не меньше! А не виделись мы… Ой-й-й…
– Да я вспоминала о тебе, Ирочка, сколько раз вспоминала! Сначала нечем было хвастаться, а потому и встречаться не очень хотелось. А позже где-то потерялась та обертка от печенья с твоим телефоном, хоть и долго я ее берегла вместе с документами и клееночками, где написано «26 декабря, 4:30, девочка». – Светлана обняла Ирину за плечи. – Так это та самая соня? – Она глянула на Машу.
– Она! – засмеялась Ирина. – Машка-соня. А это твоя Олеся? Да как же это?! Мы ведь уже не раз с ней встречались, да и крестник Николка… Ой, что-то у меня голова кругом… Как же это все так сплелось в узел?! Наташа! Ты хоть знаешь, чья Леся дочка?! Это Светлана! Ну, вы тогда не встретились в роддоме, но я сколько раз рассказывала, да и звала их в гости, дети все-таки в один день родились, почти побратимы!
– Ничего себе! Так это Лесина мама звонила тебе раз или два в год, чтобы поздравить с днем рождения Машуни? Ничего себе! Точно! Мы же на днях, когда у вас ужинали, выяснили, что все они Козероги, только Маша двадцать пятого к полуночи, а Николка и Леся двадцать шестого с утра родились!
Взрослые дети стояли ошарашенные тем, что происходило.
– Николя, а разве мы с тобой в один день родились? – удивилась Леся. – И ты знал?
– Да, но я как-то забыл тебе сказать. Машка говорила, как вы тогда в Октябрьском дворце передали друг другу эстафету дня рождения. А мы ведь с ней «близнецы-братья», – засмеялся Николя.
– Выходит, вы все в одном роддоме родились? – удивленно спросил Сервантес.
– Выходит, что так, – развела руками Наталья, уже совсем забыв, по какому поводу все здесь собрались.
– Ууууу… – прогудел Сервантес. – И меня теперь исключат из этой славной компании, как не там рожденного?
Все засмеялись, женщины еще раз с любовью, будто по-новому, посмотрели на детей, и им было бы о чем поговорить, но подошла Аня и сообщила, что сейчас начнется короткая официальная часть закрытия выставки, даже появилась какая-то корреспондентка, и всех приглашают в комнату, где подготовлен импровизированный конференц-зал для участников.
У Светланы в кармане заиграл мобильный, она извинилась, сказала, что сейчас присоединится, и пошла к входным дверям, чтобы поговорить на улице. Кто звонил, было ясно, потому что мелодия у этого абонента стояла особенная.
– Света, у тебя совесть есть? Ты где вообще? Охрана сказала, что ты куда-то уехала и вряд ли вернешься.
– Ну, не шуми, не шуми! Да, я не в офисе. А чего ты туда поехал, если мы не договаривались? У меня есть и другие дела.
– Вижу большой прогресс в наших отношениях. Я уже последний в очереди твоих дел…
– Ты же знаешь, что первым тебе быть не судьба.
– Но я не хочу быть последним! Я думал, ты тоже соскучилась за две недели… А ты не разрешила встретить вас в аэропорту, утром на работу махнула с водителем, в обед совещание устроила, а под конец дня вообще пропала. Ты где, а? Или ты от меня прячешься?
– А чего это ты мне устраиваешь допрос с пристрастием, будто ревнивый муж? Не имеешь права! – хмыкнула Светлана, отойдя от бровки тротуара, где как раз парковалась солидная машина.
– Мне нужно тебя увидеть. Я хочу посмотреть тебе в глаза! Что ты за женщина?! За столько лет ты который раз устраиваешь наш развод, не доведя ни разу до брака!
– Да нет, дорогой. Никакого развода. Я тоже соскучилась. Просто так сложилось. Меня Леся попросила быть с ней в одном месте.
– Соскучилась?! Соскучилась!!! Я сейчас приеду! Скажи, где ты? А я уже думал, ты опять… А может… может, именно после разлуки ты поймешь, как нам плохо, когда мы не вместе. Может, порубим все в щепки, а? Я так психовал эти две недели, если бы ты знала! Еще эта дочкина свадьба… И наша серебряная к ней…
– А у меня Леська влюбилась… во француза. Не нашла кого-нибудь поближе…
– Ого! Только мать из дому, а она где-то француза подцепила. А вроде сидела тихо после того своего, хвостом не крутила. Стой, Света! Светланочка! Так это же новый этап жизни! Все! Дети переженятся, отойдут, а мы еще не старые… Долг свой выполнили…
– Ты совсем голову потерял? Не сходи с ума! Я уж лучше просто так тебе отдамся, – понизив голос, сказала Светлана, и трудно было понять, шутит она или нет.
– Оп-па… Это нужно осмыслить. Так ты где?
– Ну, подъезжай через пару часов, – сжалилась Светлана и назвала адрес.
– Скажи, ты правда соскучилась или все шутишь?
– Соскучилась.
– Я тебя люблю!
Тем временем из-за руля машины, которая остановилась рядом, вышла Катерина, пикнула сигнализацией и удивленно посмотрела на Светлану.
– Вижу, город не такой уж большой, – улыбнулась Катерина знакомой.
– Ух ты! Вот так встреча! Только неделю назад прощались в Хургаде.
– Я тут по делам. Закрытие выставки, которую моя контора организовала, а вы?
– Я? – Светлана вспомнила, что Катерина и правда предлагала билеты и контрамарки на всякие концерты, гастроли и культурные мероприятия. – А меня дочка привела познакомиться с мастерицей, устроившей выставку.
– Интересно. А откуда же она ее знает? Мастерица ведь из Франции нами выписана.
– Ну… это длинная история. Моя Леся дружит с ее сыном. Да и вообще, она тоже художница, ей интересно.
– Это ж надо! Дружит с сыном… Невероятная жизнь, – произнесла Катерина, глянула на часы и заторопилась. – Ну, тогда пойдемте, я должна сказать какие-то слова хозяйке галереи, художнице, гостям… Потому что, собственно, это моих рук дело. Я все это организовала.
– Ничего себе! – в свою очередь удивилась Светлана. У женщины, которая пережила такую трагедию, потеряла семью, еще есть силы и желание заниматься культурными проектами!
Катерина кивнула в сторону входа в галерею, приглашая войти, а Светлане почему-то показалось, что женщина колеблется, будто какое-то волнение держит ее на пороге и мешает пройти внутрь.
– Ну, пойдемте, раз уж снова нам довелось встретиться, – улыбнулась Светлана и вошла первой. Катерина последовала за ней.
За столом лицом к гостям сидели Наталья, Николя и хозяйка галереи Яна. Напротив, на собранных со всего помещения стульях, сидели гости, которых было не так уж и много. Случайные посетители, заглянувшие посмотреть на картины, уже ушли, а были все знакомые особы. Журналистка, которая брала интервью на открытии и сейчас сидела в первом ряду, пару раз клацнула фотоаппаратом и включила диктофон. Николя увидел, как сбоку примостилась на стуле секретарша Катерины с букетом, и слегка заволновался. Он огляделся по сторонам – Катерины не было. Куда-то подевалась Лесина мама, а сама Леся сидела возле Сервантеса и то и дело оборачивалась. Николя сразу захотелось сидеть не тут, «в президиуме», а рядом со своей дорогой-золотой Лесюней, держать ее за руку и шептать на ушко какую-то ерунду, вдыхая запах ее волос, как вчера, когда они не пошли гулять по городу, а вдвоем убирали в квартире к приезду ее родителей и готовили в кухне мясо по-французски…
Вдруг, оторвавшись от своих воспоминаний, Николя увидел, как в зал, о чем-то переговариваясь, вошли Катерина и Лесина мама. И держались они так, будто были знакомы. Катерина села возле своей секретарши и взяла из ее рук букет коралловых роз. Юноша оглянулся на маму. Та шепталась с Яной и ничего не заметила.
«Да, конечно, она имеет право, даже должна хоть как-то проявить свою причастность к организованной ею культурной акции, иначе бы это было просто странно, – думал Николя, но душа его трепетала в предчувствии нежелательных моментов. – А может, через столько лет мама ее не узнает? Конечно, если Катерина не станет делать никаких глупостей… Может, и обойдется», – размышлял Николя и внимательно смотрел на Катерину. Та наконец решилась и посмотрела прямо ему в глаза.
Яна взяла процесс в свои руки, поблагодарив гостей за внимание, мастерицу, которая прилетела издалека и порадовала киевлян своими работами, а также неутомимых активистов женского союза, усилиями которых эта акция смогла состояться на родине мастерицы. Гости аплодировали, а Яна жестом пригласила Катерину выйти и сказать несколько слов. Николя напрягся. Катерина, явно волнуясь, поднялась и пошла к столу.
Став напротив Натальи, она замерла, перевела взгляд на Николя, а потом протянула букет мастерице. Наталья поднялась, взяла розы, улыбнулась, но вдруг что-то промелькнуло по ее лицу, брови вздрогнули, она зажмурилась, прикусила нижнюю губу и села, опустив букет на стол. Николя, наблюдавший за этой сценой, положил свою руку на дрожащую руку матери и спокойно пожал. Наталья испуганно глянула на сына.
– Все хорошо, мама, успокойся, – тихо сказал он.
Катерина отстранилась, повернулась одним боком к столу, а другим к гостям и, сдерживая в голосе дрожь, коротко выразила благодарность автору за ее талант и согласие приехать, хозяйке галереи – за гостеприимство и Ане – за всевозможную помощь. Она села на место, порылась в сумочке, достала зажигалку и крутила ее в руках, не поднимая глаз.
После официальной части гости на какое-то время последний раз разбрелись по галерее посмотреть картины, а усатый помощник Яны Никитич уже ходил по залам, сверяя работы со списком тех, которые были куплены, и считая те, которые нужно будет упаковывать.
Леся провела маму по залам, обменялась впечатлениями от работ и от новых старых знакомых, а потом пошла к молодежи, взяв с мамы обещание, что та останется на фуршет. Светлана вышла на улицу позвонить Степану, но вдруг увидела в наступающих городских сумерках Катерину, которая курила и вытирала ладонью слезы. Это было слишком неожиданно при данных обстоятельствах, потому что даже в Египте, рассказывая о своем горе, она держалась.
– Катя, что случилось? – взволнованно спросила Светлана.
Катерина глянула на случайную знакомую и показалась такой беспомощной, такой слабой и беззащитной, что Светлана обняла ее, прижала к себе и спросила:
– Ну-ну, да что ж такое случилось, а? Вроде все хорошо?..
– Николя… Николя, – всхлипывая, проговорила Катерина, – Николя – мой сын.
Светлана сначала подумала, что чего-то не поняла. Но такой уж, наверное, был день – одни неожиданности. Вдруг в ее голове пронеслись египетские откровения Катерины, в которых постоянно чувствовался намек на ее собственную вину, потом вдруг вспомнилась давняя история с грудничком, от которого отказались родители, а другая женщина, потерявшая ребенка в родах, его забрала. Затем в памяти всплыли короткие телефонные разговоры с Ириной и слова о куме, у которой мальчик с больной ножкой… А сегодня еще эта встреча в галерее…
«Неужели это она разыскала сына аж во Франции и таким образом устроила встречу с ним?! Ничего себе детектив! – подумала Светлана. – Господи, а он знает? А матери как? То есть Наталье. Через столько лет… Да и этой не позавидуешь… Вот так наказана… Но разве можно через столько лет надеяться на сыновнюю любовь?»
Катерина рыдала тихо, беззвучно, сотрясая Светланино плечо и орошая его слезами.
– Я все поняла. Знаете… Знаешь, я ведь тоже в тот день… Моя Леся родилась двадцать шестого декабря. Я помню эту историю. Не знаю, простит ли он тебя, – вздохнула Светлана.
– Он уже простил, – всхлипнула Катерина.
– Так вы поговорили?!
– С ним – да. А от Натальи я держалась в стороне. Но вот надо было быть тут… Что теперь? Она, наверное, думает, что я буду вмешиваться, что захочу переманить его к себе. Да разве же это возможно? Я просто… просто хотела просить, чтобы он меня простил. Я и так наказана, дальше некуда…
– Не уходи никуда. Я сейчас найду Наталью и попробую ей все объяснить. Она ничего не знает, ясно, что взволнована. Жди тут!
Светлана развернулась и решительно пошла в галерею. Не найдя нигде ни Ирины, ни Натальи, интуитивно направилась в туалетную комнату. А там как раз развернулась драма. Наталья рыдала на плече у кумы, которая сочувствовала, но не знала, чем утешить.
– Господи, столько лет! Столько лет я боялась этой минуты! Там, во Франции, чувствовала себя спокойно! – Наталья всхлипывала, вытирала ладонью нос и глаза и опять заливалась слезами. – И оказывается, эта змея уже поговорила с Николкой! Он все знает, он знает, что я не его мать, хоть ничего мне не сказал. Бедный ребенок! Зачем ему такое испытание?! Мало нам было трудных времен? Только все наладилось. Какая же змея! Как ловко все устроила – выследила, организовала выставку, задурила мне голову, будто я и правда чего-то стою как мастер! А все для того, чтобы заманить Николку и сообщить ему, кто он такой и кто его родители! Странно, что папашу еще не привела показать, на кого он похож.
– Нету больше папаши, – вставила Светлана свое слово в поток Натальиных рыданий.
Ирина удивленно посмотрела на нее, а Наталья выпрямилась и перестала плакать.
– А вы что об этом знаете? Тут, кажется, все всё знают, кроме меня?
– Нет, так уж вышло, мы встретились в Египте. Но Катерина прилетела домой неделю назад. Я не знала про Николку. Она только что рассказала. Она там, на улице, плачет. Я знала другое. Три года назад в Египте перевернулся автобус с туристами. Там погибли ее муж и дочка. А она выжила. Теперь каждый год в начале мая летает туда, чтобы положить венки и побыть на том месте…
– Господи… Как же страшно приходится платить за свои грехи, – тихо сказала Ирина, а Наталья всхлипнула и утерла нос.
– А теперь, когда она осталась одна, она решила отнять у меня сына?!
– Нет. Вы не волнуйтесь. Она говорит, что должна была повиниться. Она искала его прощения. И не будет вам мешать. Конечно, она не надеется на его любовь и понимает, какое страшное решение они с мужем когда-то приняли… Если человек снимет тяжесть с души, разве это так уж плохо? Кто из нас не ошибался в жизни? Подумайте, а если бы она тогда поступила иначе, какой была бы ваша жизнь без материнства? Может, она больше никогда не увидит своего ребенка. И доживет век одна, хоть и не в злыднях.
Женщины помолчали. Наталья подошла к умывальнику и ополоснула лицо холодной водой.
– Это мой ребенок! – тихо, но уверенно произнесла она. – А она… Ну что ж, надо быть людьми. Пригласите ее к столу.
* * *
На улице было уже темно. Припарковав машину недалеко от нужного дома, Степан пошел к нему пешком. Галерея была закрыта, но внутри что-то происходило. Он позаглядывал в окна, набрал Светланин номер мобильного, но она не ответила. Степан прошелся по пустой вечерней улице, присел на парапет, выкурил сигарету и все думал – была ли то шутка или Светлана и правда наконец согласилась изменить их отношения.
Если так, то он должен бы радоваться новому этапу жизни. Но что это будет за этап? Она ведь не согласилась уйти от мужа и связать остаток жизни с ним, как Степан и мечтал уже не один год. Нет. А это «переспать» – даже если и так, превратит их в банальных любовников. И долго ли это продлится?
«Господи… А вдруг в этом нашем долгожданном интиме что-то пойдет не так? Вдруг я не понравлюсь ей как мужчина?! Кто знает, какая она в постели? Ничего себе вопросик через семь лет тесных отношений! – горько ухмыльнулся он сам себе. – Да кто знает, были ли бы те волнующие отношения такими долговечными, согласись она еще в самом начале отпустить тормоза?»
Степан встал, так и не додумав свою думу до конца, и снова пошел заглядывать в окна галереи.
Что-то странное видел он через вертикальные щели между полосами закрытых жалюзи. В небольшом зале там и сям были расставлены свечи, в их дрожащем свете сидели на разбросанных по полу подушках две компании: одна – молодежь, которая, жуя какую-то еду и запивая из бутылок колой, разговаривала и смеялась, другая – поменьше, четыре женщины, тоже усевшиеся небольшим кружком на подушках-думочках, о чем-то говорили, не обращая внимания на еду, стоявшую на полу на подносах. Среди них была Светлана, она сидела боком к окну. Степан поднялся на цыпочки, чтобы лучше ее рассмотреть, и сердце его заколотилось. Какая же она была родная и красивая… И как страшно ему стало от мысли ее потерять.
«Может, ну его, тот секс, если она все равно не позволит себе начать жизнь со мной? В погоне за лучшим теряем хорошее… А вдруг все рухнет? И как я тогда без нее?» – снова заколебался Степан.
Он перешел к другому окну и вдруг увидел, что на широком подоконнике спит мальчик, скрутившись калачиком и обняв подушку-думочку.
– Господи! Так это же Ирин Павлуша! Точно он! Я еще утром в офисе похвалил его клетчатую рубашку! Ничего не понимаю! – пробормотал Степан и снова начал приглядываться ко всему уже под другим углом, с другого ракурса. Вскоре он узнал в одной из женщин Ирину.
«Дурдом на выезде! И откуда это Ирина так близко знакома с моей Светланой? Дела-а-а… Да вон же среди молодежи и ее Леся. А вон и Маша, только какой-то странной масти… Клуб семейного досуга, тоже мне… – с легкой обидой подумал Степан и вернулся к своей машине. – Буду ждать тут! Пусть себе как хочет, но я ее сегодня увижу!»
А в закрытой галерее продолжалось странное действо при свечах – кто-то спал, кто-то влюбленно держал свое счастье за руку, а непостижимые женщины, сидя на полу на подушках, время от времени обнимались, оглядывались на молодежь, смеялись, потом плакали и вытирали слезы ладонями.
* * *
@@@
Николя, солнышко мое, радость моя, я уже час сижу перед компом, пишу и стираю, пишу и стираю… Я так тоскую по тебе… Я не знаю, как тебе это написать, и вообще не знаю, что делать…
Да уж напишу. Главное – быстро кликнуть на кнопку «отправить» и не успеть снова стереть.
Николя… Наверное, я должна тебе это сообщить. Потому что ты должен знать. И наверное, мы должны решать это вдвоем. Если ты не откажешься.
Николя… Я была сегодня у врача. У меня будет ребенок.
Никто еще не знает. А я не знаю, что делать. Мне так тебя не хватает…
Но если ты скажешь, что это тебя не касается, я попробую понять.
@@@
Маленький глупенький мой любимый эльфик!
Какой же ты у меня еще ребенок, хоть мы и родились в один день.
Как это – не касается?! Как это может быть?!
