Текст книги "Родительный падеж"
Автор книги: Людмила Иванцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Леся говорила медленно, Николя все понял и кивнул, а Санчес осознал, что со слишком большого радиуса пошел на заход к Лесе и этот «не совсем француз» (и где только взялся?) явно его опередил.
– Ясно? – дружелюбно улыбнулась Леся Санчесу.
– Да уж ясно, не дурак, – развел руками парень, и Лесе стало его немного жаль.
– Так вы куда? Сегодня, вижу, торговать не будете? Да и поздно уже…
– Нет, мы просто так гуляем, – затарахтела Гайка, – мы еще хотели по лестнице на холм выдраться, показать гостю вид города сверху, застройку урочища Гончары внизу.
– Вот только пива купим и полезем, – подтвердил Зингер, которого больше всего допекал теплый майский день, но его черная кожаная одежда оставалась неизменной.
– Ну-ну, давайте. Художники – люди вольные, – миролюбиво произнес Санчес и вздохнул: – Сервант, а как твоя жаба, денег принесла? Я ж тебе желал! – обратился он к молчаливому, но улыбчивому Сервантесу, который как раз размечтался, как будет помогать Маше взбираться по лестнице вверх.
– Денег? А то! Спасибо, дружище! Жаба и правда непростая!
– Ты ж, наверное, ее целовал каждое утро и каждый вечер?! – захихикала Гайка, изобразив смешную рожицу, и все рассмеялись, только Маша ничего не поняла и насторожилась.
Сервантес вытащил из кармана подаренную когда-то Санчесом жабку и при всех чмокнул ее в губы, растянутые в хитрой улыбке. Все засмеялись еще громче, и Маша со всеми, и даже Николка, который наконец понял, что слова – это лишь слова и не всегда надо копать каждое отдельно, когда есть понимание ситуации и того, чего словами не скажешь. Он положил руку Лесе на плечо, она подняла голову и глянула на него счастливыми глазами. А может, ему так показалось.
– Нет, что ни говори, а семинар мы сбацали на высшем уровне! – словно подвел итог разговору Зингер, допивая из бутылки пиво и еще раз оглянувшись на вид с холма над Андреевским спуском.
– И экспозиция удалась, Соломонович был очень доволен. И ты, Гаечка, просто звезда! Так всех организовала, такая малая, такая талантливая! – засмеялась Леся.
Гайка подхватилась с травы на ноги и сделала несколько реверансов. Опять разлетелись ее разноцветные косички, и опять это шоу вызвало веселый смех зрительской аудитории.
– Задание заданием, но если отбросить обязательность предмета и задуматься, что это были живые люди, которые ели, пили, страдали, думали, что-то хотели сделать большее, чем просто… чем просто оставить после себя крестик на холмике и несколько потомков, то, конечно, поражает, – задумчиво произнесла Леся, потом заметила, что говорила слишком быстро, и продолжила медленнее, глядя в глаза Николя. – Поражает вопрос, что именно двигало ими? Что не давало им жить, как все те, чьи имена стерлись и из памяти, и с тех самых крестиков на холмиках? Ведь жить, как все, проще! Не нужно никому ничего доказывать, можно даже считаться очень умным и благонадежным, нормальным. Как все – это ж нормально.
Вдруг Сервантес, хлопая себя руками по джинсам, начал выбивать ритм и запел речитативом:
– Для волненья вовсе нету причин, коль дают, то бери, если бьют, то беги. Технология проста, кем бы ты ни стал, утром встал – приседай до ста и читай устав!
– Бумбокс! – радостно выкрикнул Николя, и вся компания удивленно посмотрела на него.
– Ого, Леся! Видна чья-то солидная просветительская работа в диаспоре! – засмеялась Маша, которая до сих пор сидела возле Сервантеса на подстеленной им газетке, пила пиво и прислушивалась к дискуссиям художников, не вмешиваясь в разговор.
– Ну, кто-то же должен, – смутилась Леся, разведя руками. – Ты ж запустила воспитание названого брата!
– Нормально-нормально! Продолжай в том же духе! Он скоро, вижу, и сам начнет песни и стихи писать! – засмеялась Маша, ткнув Николя в ребро указательным пальцем с длинным разрисованным ногтем.
– Нет, я этого не умею, я – одичавший программер, – опустив глаза, сказал Николя. – Я разве что сайт могу сделать для художников, чтобы они там тусовались.
– А за стихами и песнями, Маша, это ты к Серванту, плиз! Или ты думаешь, что он только тачки умеет разрисовывать? – подмигнула Маше Леся. – Кстати, Сервант, мог бы и гитару прихватить, а?
– Да я ж думал, что мы на выставку батика… – смутился Сервантес.
– Выговор тебе! – с наигранной строгостью произнесла Маша. – Отработаешь!
Все засмеялись, а Сервантес молча быстро-быстро закивал, опустив глаза и показывая согласие и желание подчиняться любой команде этой блондинки, которая была не такая уж и строгая, как казалась в начале знакомства.
– Вы несколько отвлеклись от темы дискуссии, – напомнил о себе Зингер тоном преподавателя, у которого нарушили дисциплину на уроке. – Ваши сюси-пуси, конечно, чудесно – весна, молодость, гормоны, но мы, кажется, о титанах Возрождения…
– Ну, ты живо-о-отное! – Гайка вцепилась ногтями в черную кожу его куртки. – Нет! Ты – гуманоид! Киборг без чувств! – Девушка принялась колошматить его, а Зингер, раскачиваясь от ее материализовавшихся эмоций, старался сохранять серьезное выражение лица.
– Простите, я в вашем семинаре участия не принимал, – медленно заговорил Николя, иногда подбирая слова. – Да и не слишком разбираюсь в истории, и хоть и уважаю художников – и Микеланджело, и Боттичелли, и гений Да Винчи, который был еще и инженером, и изобретателем, но… Но мне интереснее практики, увлеченные движущей идеей. Например, Колумб. Леся права… Что не давало этим людям сидеть на месте, не искать на свою голову приключений и проблем? И, в конце концов открыв новые земли, Колумб думал, что открыл только новый путь в Индию. А материк был назван даже не в его честь. Рискнул всем ради богатства и славы, отдал много лет воплощению своей мечты, а умер в бедности, пережив даже арест после доноса завистника… А на стене его последнего жилища висели на память цепи, в которых его привезли на корабле в Старый Свет, где, правда, освободили, но…
– Грустно это. Конечно, грустно, – вздохнув, произнес Зингер. – Вообще-то, все смертны. Но одни умирают, съев свою норму каши, а другие – каким-то образом толкнув вперед развитие человечества. Но, чтобы вас немного развеселить, скажу вам, кто был и правда реальным чуваком той эпохи. Это дедуган Тосканелли! Он повернул ход истории, просто тусуясь.
Компания внимательно посмотрела на Зингера. Николя превратился в слух и слегка наклонил голову набок. Зингер продолжил:
– Это же он подсадил Леонардо на астрономию и приборостроение, а Христофора подговорил плыть «коротким путем» в Индию! Паоло Тосканелли нарисовал карту мира, первую карту с параллелями и меридианами, очень красивую, ну, о-о-очень… Но ни фига неправильную! Однако Колумб выбил под нее у монархов и местных купцов бабок на три каравеллы и оснащение экспедиции. Вот так. Правда, не знаю, где и при каком достатке помер этот прикольный двигатель истории, вот об этом врать не стану.
Не успела компания отреагировать на монолог Зингера, как на него неожиданно отозвались совсем другие особы, появившиеся на поляне из-за большого куста сирени.
– Машуня! Какая встреча! Мы тут гуляли и вдруг напоролись на тебя с компанией! Я уж и правда подумал, что ты подалась в феминистки или лесбиянки, потому на нас, грешных-порочных мужиков, не реагируешь, а выходит, оно совсем и не так. Видно, наша с Грином компания простовата для такой утонченной блондинки? Ей по душе богема! Ну, это можно понять. Куда нам, сирым, с институтом международных отношений, до возвышенного! Мы ж ни про Боттичелли, ни про Охренелли ни фига не шарим! Уроды, одним словом. Гусь свинье не товарищ! Правда, Грин? – выпустил эмоциональный монолог подвыпивший Казбек, глядя с высоты своего роста на компанию, сидевшую на поляне.
– Да, выходит так, – ответил Грин, который стоял чуть позади, а возле него Софийка, взволнованная возможным развитием мизансцены. Она потянула Грина за рукав:
– Пойдем, Грин, что вы вцепились? Люди отдыхают, о чем хотят, о том и говорят, или им у вас разрешения спрашивать, а? Хороший день, Казбек, пойдем вниз по лестнице, мы еще в «Макдоналдс» собирались, пойдемте…
– Да, день и впрямь хороший, – медленно произнес Казбек, соображая, добавить ли еще пару ложек дегтя к этой идиллии или хватит. Драка была некстати, компания художников великовата, да и Софийка кинется заступаться за подругу, только себе дороже. – Ну, Машка, желаю удачи в профессиональной карьере натурщицы! Кто бы ни рисовал – не пожалеет, там есть на что посмотреть.
Трое парней начали подниматься с травы на ноги. Зингер угрожающе скрипнул кожей, Сервантес, выпрямившись, глянул на Казбека немного сверху, а Николя, покачнувшись, поднялся последним и произнес:
– Вы бы шли вперед дальше, если вас мама не научила уважению к женщине!
Казбек отступил на шаг и удивленно сказал, уловив иностранный акцент:
– Машуня! Да я тебя явно недооценивал! Ты ж не просто модель, а, оказывается, модель международного уровня! Интердевочка, так сказать!
– Придурок! – коротко отрезала Маша, даже не пошевелившись. – Соня, идите лучше от греха.
– Да, Казбек, идемте уже. – Софийка сделала шаг вперед и дернула за рукава одного и другого. – К чему эти разборки?
– Ну, пойдемте, развлекайтесь без нас, – буркнул обиженный за товарища Грин и положил руку на плечо Казбеку, а тот и сам уже осознал силовой перевес новой Машиной компании, которую он таки мазнул своим дегтем.
* * *
– Ой, Иринка, я такая счастливая, ты не представляешь! Жан-Поль уже дважды звонил, а я все рассказываю и рассказываю. И о выставке, и о Николке. Боже, дитя такое окрыленное! Нет, там он, конечно, не несчастен, но довольно уравновешенный и уединенный, хотя никто его никогда не обижал из-за его дефекта, там люди гуманнее к инвалидам, да и государство заботится, все условия, но как светятся тут его глаза! Ты бы видела! Особенно после сегодняшней прогулки, – понизила голос Наталья и прикрыла трубку рукой. – Он сейчас в ванной, так я уж тебе звоню, чтобы поделиться. Короче, все чудесно!
– А то, Наташ! Чего б у него глаза не светились, если он влюблен по уши! – по-доброму засмеялась Ирина. – Девушка вроде славная, я Машу немного расспросила, говорит – классная. И моя ведь туда же… Ну, ты заметила того худого, высокого, с длинными волосами? Казалось бы, совсем не ее типаж, а вроде что-то там есть, и он на нее так поглядывает… Правда, она обходит пока разговоры на эту тему, хитрит, думает, что мать не видит, откуда ветер веет!
– Ой, дети, дети… Дай Боже, чтоб у них все сложилось хорошо! Иринка, давай согласуем планы на завтра. Мы с Николкой с утра хотим на кладбище поехать к отцу, нас отвезут, а потом будем в галерее, у тебя тоже какие-то планы были?
– Да-да, у меня завтра выезд за город, я ж тебе говорила, шеф нашел мне первого клиента на ландшафтный дизайн, так я уже познакомилась, расспросила, место посмотрела, замеры сделала, теперь поеду покажу ему несколько идей по зональной разбивке территории, надо кое-что уточнить, обсудить, прикинуть. Я теперь с цифровиком, поснимаю территорию, что было, что будет. Правда, нужно ехать минут сорок пригородным автобусом, Степан меня возить не будет, не для того шеф на фирме. Вот бы мне хоть плохонькую машинку… А то когда загородная работа пойдет, без нее никак. Но об этом рановато еще говорить, я опять, кумочка, в начале пути!
– Бог в помощь, Ирочка! Когда по душе, да еще и денег принесет – это самое лучшее. Вот как у меня – и рисую в охоту, и какая-то копейка в дом. А там, может, кредит возьмешь или перекупишь у кого-то не новую машинку, главное – иметь достойную цель, а там уж какие-то силы помогают!
– Хорошо бы, чтоб так, – улыбнулась Ирина.
– Кстати, а что за заказчик? – хитровато спросила Наталья. – Может, это новый поворот судьбы, а?
– Ну, ты скажешь… С меня поворотов хватит, я не склонна к новым экспериментам, муж был, детей имею, жизненный опыт тоже. Потому работа – это работа. Не путать! Котлеты, как говорится, отдельно, тараканы отдельно!
– А тараканы – это ты про мужчин так? – не поняла Наталья.
– Да нет, это поговорка такая, совсем ты, кумочка, отстала от современного фольклора! Ну, Николка пообщается с молодыми, а потом и тебя научит, – засмеялась Ирина. – Или выпишет тебе репетиторшу в Эльзас, да еще и художницу – будете семейно работать!
– Ой, Ирочка, не говори гоп, – опять прошептала в трубку Наталья. – Я так боюсь, чтобы после такого подъема не рухнуло мое дитя в разочарование, он такой… Душа у него такая… Хоть и прикрывается своей «программерской» сдержанностью…
– Ну, поживем-увидим. Моя вон какая деловая с виду, а думаешь, не переживает? Каждый за своей маской прячется, а что уж внутри – не сразу и разберешь… Ну ладно, кумочка, спокойной ночи. У меня ведь еще один ребенок есть, надо пойти пошептаться и пообниматься на ночь, да и грустно расставаться, хотя, конечно, Павлуше у вас будет лучше, чем тут в городе сидеть все лето. Я вам так благодарна… Он уже и вещи сложил, едет с охотой, но тоже немного волнуется.
– Все будет отлично! Об этом не переживай!
– Наталка, некогда и пошушукаться по-девчачьи. А приезжай завтра ко мне с ночевкой, поговорим хоть, как раньше, а?
– Можно. Я, правда, не знаю, какие у Николки планы, времени у нас не так много.
– Да Николка тебя с радостью отпустит, а молодежь в такую погоду найдет себе романтику. Каштаны цветут, воробьи орут как сумасшедшие, вот-вот сирень распустится… А ты думаешь, ему интересно возле тебя дома сидеть? – засмеялась Ирина.
– Ну, может, и так. Я его спрошу. Думала, будет свободен, повожу его по городу, покажу что-то интересное, а то проторчит неделю в галерее, ничего и не увидит.
– Да ему и без тебя покажут!
– Да, наверное, – улыбнулась Наталья. – Разве бы у меня ума хватило полезть с ним на холм, что над Андреевским?! А видишь – они и там побывали. Говорит, ничего, потихоньку поднялся, потихоньку спустился, не так уж и высоко. Хорошо, что я заранее не знала их маршрута, а то бы изволновалась.
– Мамаша! Вы не забыли, сколько лет вашему ребеночку?! Да он давно на тебя смотрит сверху вниз! А ты его все боишься отпустить…
– Ирочка… Да, конечно, ты права, но… но ты ведь как никто другой знаешь, какой это дорогой и выстраданный ребенок…
– Мам, это ты с кем там? – Николка, вытирая мокрую голову, заглянул в комнату. – И чего это я вдруг такой бесценный? – Николка подошел, наклонился и поцеловал Наталью в висок.
– Да ничего, сыночек, это я с крестной твоей на завтра планы строю, иди отдыхай, дорогой, иди.
– Крестной и Павлуше приветы! А Машка не у них? Нам бы тоже на завтра договориться, Леся нас с ней и Сервантесом пригласила на гречневую кашу, – улыбнулся взрослый сын.
– Нет, солнышко, Ира говорит, что Маша сегодня вечером еще с туристами на кораблике плавает, – работа. Звони ей на мобильный.
Николка вышел в свою комнату, а Наталья продолжила в трубку:
– Ой, как напугал, появился неожиданно. Хорошо, что я ничего лишнего не сказала. Сколько лет прошло, а я все переживаю, чтоб шило из мешка не вылезло. Оно и хорошо, что мы за тридевять земель уехали…
– Да расслабься! До сих пор не искали, то уже и не будут! – успокоила куму Ирина. – Так что там про вечер?
– А! Оказывается, Леся их пригласила на завтра в гости, почему-то на гречневую кашу.
– Ну вот! И пусть молодые развлекаются! А ты – к нам. И Пашка немного к тебе привыкнет, и мы наговоримся, когда он ляжет, хорошо?
– Да хорошо, хорошо! Ну, спокойной ночи!
– И вам!
* * *
По городу разлилась майская ночь. В темноте люди, засыпая (или не в силах заснуть), думают каждый о своем. Но нечасто это «о своем» означает «о себе». Обычно это о ком-то, кто тебе не безразличен, с кем хочется быть сейчас рядом. Или о том, с кем бы ты был рядом, но его уже нет. Или о том, что могло бы быть, если бы…
Во все века люди тянулись мыслью к тем, кто волновал их души. Такой себе телепатический сеанс с видом на звезды или в полной темноте, с закрытыми глазами… Но новые времена и технологии упрощают (или усложняют?) человеческое общение. Паутина Интернета накрыла земной шар, телефонные звонки заставляют вздрагивать в ночи, а люди забрасывают друг друга SMS’ками, будто снежками, поскольку не могут быть рядом сейчас и прикоснуться как-то иначе… И перемешиваются в эфире тысячи и миллионы трепетных месседжей, потому что это днем они могут быть деловыми и информативными, а ночью уж точно вылетают из души.
<<
Я так счастлив, что мы нашлись тогда в Инете! Я так счастлив, что мы увиделись с тобой вживую. Я так счастлив, что это нас не разлучило… Я не могу уснуть, вижу из окна Золотые ворота и думаю о тебе. Я так тебя люблю…
<<
Я тоже тебя люблю. И счастлива, что мы нашлись. И страшно подумать, что тебе скоро возвращаться.
<<
Не думай об этом. Главное, что мы есть.
<<<<
Две недели тебя не видеть – много. И что там хорошего на том море с ним, когда я тут без тебя?
<<<<
Я столько передумала за это время. И снова хотела ставить точку, потому что все это ни к чему. Но не хватает моих сил. Мне нужно хотя бы знать, что ты есть. И что есть твоя любовь ко мне.
<<<<
Я есть. А есть ли ты? И есть ли любовь в тебе? Идут годы… Говорят, так не бывает. Пусть говорят. И даже когда ты молчишь, я знаю – между нами что-то сильнее секса. Секса любовников или супругов. Хотя это какая-то кастрация любви, ты не думала? Разве мы железные?
<<<<
Думала. Но это единственный способ удерживать ситуацию под контролем.
<<<<
А зачем?
<<<<<<
Я сейчас поеду от речного вокзала домой, страшно устала. Им весело, а у меня работа. У них допинг, а я за рулем. Англичане заценили машину. Ахали и трогали руками. Вы с Лесей – два странных гения! Спасибо.
<<<<<<
Да это она намутила. Случай, когда ученик повел за собой учителя. Думали – или пан, или пропал. Ну, отдыхай. Обнимаю. А у тебя дома проблем не будет после встречи на холме?
<<<<<<
Да вряд ли. Грин при Софийке спокойный, говорил, может, совсем к ней переедет. Вот это уже будет неинтересно. Нет сил об этом думать. Прости. Спок ночи. Спасибо за прогулку. У вас классная компания. Завтра на кашу?
<<<<<<
Завтра на кашу. Маша… Я побоялся тебе сказать в глаза, но… Может, ты плюнешь на тех мажоров и… Конечно, я понимаю, ты такая… У меня довольно скромно, но… может, нам попробовать вместе?
<<<<<<
Я не знаю, что ответить. Тайм-аут. Но – спасибо. Завтра на кашу.
…А кто-то просто думал о своем прошлом или будущем, думал, потому что некому было послать тот месседж, или не имел на то сил и права, или не видел в этом никакого смысла и просто смотрел с балкона на звезды, а от тлеющей сигареты время от времени падал на улицу пепел.
* * *
– Николка! Это я, Маша. Ты в галерее? Маме привет. Ты в курсе, что она сегодня ночует у моих? Так они договорились. Ну а мы – на кашу! – смеялась в трубку Маша. – У меня еще есть дела, Леся звонила, что в институте задерживается, а потом мы с Сервантом за тобой заедем и уже вместе к ней на Оболонь, он дорогу знает. Согласен?
– Конечно, согласен! Спасибо. Вижу, вы с ним нашли общий язык, сестричка?
– Ну… Есть немного. Да и с Лесей тоже. Я ж не могу их так просто отпустить из моей жизни, вдруг какая-нибудь капля на машине сотрется, испортится, кто будет восстанавливать?! – опять засмеялась Маша. – Я тебе вечером расскажу еще кое-что. Бывай. Еще позвоню.
– Ну, бывай-бывай. Быстрая тут у вас жизнь.
– Большой город, что ты хочешь? До вечера!
– Сервант, а ты точно знаешь, куда ехать? – пятый раз переспрашивала Маша, управляя машиной.
– Знаю, как от метро дойти, а уж где какие знаки и можно ли поворачивать, не знаю.
– Так ты предлагаешь оставить машину у метро и идти пешком? – удивился Николя.
– Нет, Николка, что ж ты так все понимаешь, как иностранец со словарем?! – возмутилась Маша. – Не ощущаешь нюансов, двусмысленностей, юмора, в конце концов! Тебе срочно нужна языковая практика!
– Да будет. Вот ваш Павлуша погостит и меня натренирует! – улыбнулся Николя.
– Да это конечно, но я не о том. Павлуша – представитель слишком молодого поколения. Как тебе объяснить? Ну, лексикон у него слегка не такой, неполный будто, – серьезно говорила Маша, а глаза лукаво светились, хоть и смотрела она на дорогу, следя за поворотами, на которые указывал длинным пальцем Сервантес.
– То есть детский лексикон? – сосредоточился Николя.
– Ага, детско-взрослый. С одной стороны, мамин лексический запас, с другой – мультики и школьные приятели с пацански-детским сленгом. Не то, не то, Николка!
– Так что же делать? Где оно – то? Надо, наверное, фильмы смотреть на языке?
– Ой, ну совсем тупой стал! А когда-то был сообразительный пацан! – Маша ударила обеими ладонями по рулю. – Практики нужно больше! Практики! С носителями языка, причем желательно твоего возраста! Больше бытовых контактов и непосредственного общения! – Маша захохотала, на миг оглянувшись на Николя и показав ему язык, как когда-то в детстве.
– Все ты дразнишься, Машка, ни капли не изменилась, хоть и выкрасилась в блондинку и за руль уселась. Ты хоть при Лесе никакой ерунды не мели, а то испортишь все – я тебе не прощу!
Сервантес улыбался, не вмешиваясь в их перепалку. Такой простой и задиристой Маша ему нравилась еще больше, чем изысканно-эффектной и неприступной девушкой-моделью.
– Приехали! Поворачивай, паркуйся, – произнес он, и машина послушно заехала во двор, привлекая к себе внимание пешеходов, которые шли парами и компаниями гулять на набережную Днепра или возвращались с прогулки.
– Николка, может, показать тебе наш «берег океана»? Правда, времени маловато, скоро восемь, Леся ждет, – спросила и сама ответила Маша.
– Может, в другой раз, невежливо опаздывать, к тому же в первый визит.
– Да увидите с балкона! У Лей двенадцатый этаж, вид – хоть кино снимай!
– Ну, тогда пойдемте! – скомандовала Маша и пикнула сигнализацией.
– Мы пива взяли, – помахал пакетом Сервантес.
– А у меня тоже кое-что есть, мама сказала, первый раз в дом нельзя с пустыми руками, примета такая или ритуал, это правда? Ну, кроме простой вежливости?
– Правда-правда, хлеб обычно несут, – улыбнулась Маша. – Ритуал, выросший из вежливости.
– А какой в нем смысл, ну, кроме вежливости? Имею в виду глубинный.
Сервантес задумался, а Маша, на миг зажмурив один глаз, а другим глянув в небо, сказала:
– Наверное, это означает такое: «Я впервые переступаю порог вашего дома, принес вам хлеб, потому что желаю, чтобы в этом доме был достаток». Возможно, так.
– Красивая традиция. Только… Хлеба же нет! Тортик есть и бутылка вина, а еще небольшой вазончик с цветком, у нас больше дарят вазоны, чем букеты. А хлеба нет. Может, где-то купим? – Николя огляделся по сторонам.
– Ну, ты даешь! – засмеялся Сервантес. – Тортик – это еще круче, чем хлеб! А если еще с вином и вазоном, то вообще полное воплощение процветания! Все ОК! Пойдемте уже! – И он хлопнул по плечу гостя города, который явно колебался.
– Лей, привет! Я тебе гостей привел – заказчицу аэрографических работ и ее иностранного друга! – весело отрапортовал на пороге Сервантес, а гости втянули носами вкусную волну воздуха, которая выплыла в коридор через открытые двери.
Леся широко улыбнулась, отступила на шаг и впустила гостей в квартиру.
– Можете не разуваться. А если кто-то хочет, то вот тапки.
– Ой, а пахнет как! – облизнулся Сервантес. – Леся, мы пива взяли, я в кухню несу, да?
– Неси, неси. Маша, проходи, будь как дома. И ты, Николя, – улыбнулась гостям молодая хозяйка.
– Вот, я тоже кое-что принес. Правда, хлеба нет, я не знал, извини уж. – Николя достал из пакета маленький вазончик с карликовым цветущим цикламеном и протянул Лесе. – Это тебе букет, а это – в кухню.
Леся осторожно взяла растение, глянула на гостя счастливыми глазами, поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– Спасибо. Хлеб у меня есть, – сказала она, заглянув в пакет, и добавила: – А тортика как раз и не было!
– Вот видишь, и прекрасно все выходит! – отозвалась из кухни Маша.
– Ну, проходи уже. Я накрыла в кухне, там места хватит.
– Мойте скорее руки, а то так есть хочется, что аж шкура трещит! – прокричал Сервантес. – Лей, давай хоть каши, хоть хлеба с солью, а то от этих ароматов у меня начались спазмы голодного желудка!
– Вот так всегда с пацанами! – сказала Маша. – Легче убить, чем прокормить!
Николя осознал сказанное и произнес:
– Я, вообще-то, ем немного…
Девушки прыснули со смеху.
– Лей, как же вкусно! – сказал Сервантес, прожевывая кашу с мясом. – Я и не знал, что ты умеешь готовить, а то бы чаще к тебе заходил!
– А я и не умею. У нас папа готовит, причем очень вкусно. Мама тоже, но только в выходные, потому что очень занята на работе.
– А как же это так вкусно у тебя вышло, если не умеешь? – удивился Николя. – Или ты заказала еду в ресторане? – И он осмотрел кухню в поисках фирменных ресторанных упаковок.
– А зачем в доме Интернет?! – засмеялась Леся. – Завела в поисковик «Блюда из гречки» – и выпало столько, что все не приготовить. Пересмотрела, выбрала что полегче. Сначала думала вам гречаников нажарить, но то было бы уже непредсказуемо.
– Вот как?! Ну, Леся, я бы не додумалась в Инете искать, – вытерев губы салфеткой, сказала Маша. – А идея шикарная – каша отдельно в горшке, а заправки к ней – отдельно в мисочках, бери, что по душе.
– А мне все по душе, кто же таким во Франции накормит? – улыбнулся Николя. – Можно добавки грибов? Это супер – гречка с жаренными с луком шампиньонами! Нет, с мясом было тоже вкусно, ты – настоящая украинская хозяйка!
– Ага! Лей, ты – настоящая украинка, а ну, мне тоже подкинь добавочки! И салатика, салатика! Молодая редисочка в мае – то, что доктор прописал! – разошелся Сервантес.
– Правда? А от какой болезни прописывают салат из редиски? – удивился Николя.
Все снова засмеялись.
– Николка, ты пиши в блокнотик, это опять в переносном смысле, то есть салат что надо!
– Сервантес питается по-студенчески, ему домашнее нравится, потому что он живет на квартире сам, – улыбнулась Леся, подкладывая другу добавки.
– Жил, – сказала Маша, хитро зыркнув на Николку и Лесю.
– Ничего себе! – Николя развел руками и внимательно посмотрел на обоих.
– Ого! – улыбнулась и покачала головой Леся.
Сервантес молча покивал, продолжая угощаться.
– Ага, – подтвердила их догадки Маша. – Сегодня перевезли мои вещи.
– Так предлагаю выпить за… – Николя задумался и начал разливать остатки вина в бокалы.
– За радость, удачу и взаимопонимание! – опередила его Леся.
Все подняли бокалы, осторожно чокнулись и выпили. Маша пригубила и перелила остаток из своего бокала Сервантесу.
– Я за рулем.
Леся еще раз улыбнулась, глядя, как приятель подбирает остатки каши с тарелки и вымакивает хлебом соус.
– Ешь-ешь, Сервант, пока еще новая хозяйка освоится на твоей кухне, ты натрамбуйся моими угощениями. Я и с собой могу дать, а то не рассчитала опять крупу, видишь, сколько наварила!
Сервантес урчал, как довольный кот, а Маша, оглянувшись, спросила:
– А тортик ты решила сберечь как сувенир от иностранного гостя?
– Ой, я и забыла совсем! – подхватилась Леся. – Так я поставлю чайник?
– Давай, давай чайник, режь тортик. Боже, какой чудесный день сегодня! – урча, сказал Сервантес. И вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Ой, мамочки! Лей, только ты можешь меня спасти!
Все насторожились, а Сервантес продолжил:
– Мы немного закрутились сегодня с Машей, и я не успел распечатать, мне завтра кровь из носу надо сдать тот чертов реферат, а то будет хана. Можно у тебя? Чернила есть в принтере? У меня текст на флэшке с собой.
– Господи, как напугал! Конечно, можно, есть чернила, нет проблем! – ответила Леся. – Хотите, возьмем чай, тортик и пойдем в мою комнату за комп, я вам еще фотки покажу, как мы с Гайкой в Египте были, хотите?
– Давай, – согласился Сервантес, а Маша с Николя тоже закивали.
Николя на этот раз промолчал, хоть и не очень понял, какая связь между ненапечатанным рефератом и кровью из носа.
Леся вытянула из-за холодильника маленький складной столик на колесиках, развернула его, протерла тряпкой. Маша помогла поставить на него стопку маленьких тарелок, ложки, нарезанный торт и чашки с чаем, прихватила со стола салфетки и кивнула Сервантесу, чтобы катил куда надо, потому что он единственный из гостей знал, где именно находится Лесина комната.
Пока Леся с Сервантесом колдовали над распечаткой его работы, Николя глазом программиста оценил компьютер, хотя ему сейчас было намного интереснее разглядывать комнату, в которой жила Леся и откуда она по ночам отсылала ему письма. В его голове возникла завершенность картинки, та мизансцена, которую он мог представить себе только схематически.
Небольшая квадратная комната с выходом на балкон, за полупрозрачными шторами, была освещена матовой люстрой в форме круглого цветка, прижатого к потолку. У левой стены – кровать, застеленная гобеленовым покрывалом, на котором чинно сидели штук шесть плюшевых игрушек, еще левее – высокий платяной шкаф, на полу овальный ковер с высоким ворсом, на стене, над кроватью, две акварели, натюрморт и пейзаж, наверное, Лесиной работы. Они в приличных рамаках под стеклом. Правая сторона комнаты была не похожа на левую: в углу, справа от дверей, – стол с компьютером и бумагами, лежащими в легком беспорядке вокруг клавиатуры. Отголоски того же богемного мировосприятия на письменном столе, которым продолжался стол компьютерный, – карандаши, кисти, коробки и тюбики с красками, эскизы, резинки, толстые срисованные или поломанные угольные и пастельные грифели были соседями, а свернутые в рулоны листы с рисунками стояли и лежали на полу возле стола, другие выглядывали из открытого тубуса. Ближе к окну стоял мольберт, а на нем висела та самая льняная торба, верная подружка Лесиных путешествий. Над столами вдоль всей правой стены в художественном беспорядке было приколото булавками к обоям множество разных рисунков и фотографий. Все это явно контрастировало с дорогим ковром, люстрой, изысканными шторами, да и вообще с пристойным и продуманным ремонтом в хорошей квартире нового дома.
Николка улыбнулся. Рассыпанные пазлы-впечатления сложились в его голове в единую картину Лесиной жизни и характера, и картина эта ему нравилась. Это был ее мир, мир художницы с полотняной разрисованной торбой через плечо, девушки, которая может существовать где угодно, потому что самое главное у нее внутри. Такой он встретил ее, бродя в лабиринтах Интернета бессонной ночью на День святого Валентина и просто желая поболтать с кем-то на языке своих предков. Может, это он, покровитель влюбленных, послал ему ту встречу, заложив мизерный шанс вероятности такого развития событий? Кто знает?
– Леся, а можно мы на балкон с Николкой, пока вы там возитесь? Сервантес говорил, у тебя отсюда шикарный вид.
