Текст книги "Родительный падеж"

Автор книги: Людмила Иванцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Конечно-конечно! Можно и с тортиком! Мы скоро.

Маша кивнула старому приятелю, приглашая его на свежий воздух, прихватила порцию торта и чай, Николя тоже взял себе сладкого, и они, отодвинув в сторону золотисто-прозрачную штору, переступили порожек и оказались на аккуратном, обшитом деревом балконе. Поставив еду на широкий подоконник, друзья разглядывали в открытое окно далекие огни левого берега, реку, которая растянулась внизу черным зеркалом, расходясь на рукава и создавая затоки. По набережной еще гуляли люди, была слышна музыка, но взгляд поднимался выше, и хотелось лететь ночной птицей – такой был простор перед домом. Где-то мигали огни чужих окон, был виден освещенный Северный мост, но все это было далеко-далеко. Нечасто бывает такой простор перед окнами в большом городе.

– Я бы так и жила на этом балконе! – восторженно произнесла Маша.

– Речкой пахнет, вербами. Мы когда ездим на Рейн, то там похожий запах. Но река меньше и какая-то… промышленная, – сказал Николя, а потом, помолчав, добавил: – Ну что, сестричка, кажется, ты снова решила изменить свою жизнь?

– Решила.

– Надеюсь, это не детские капризы, которые все еще вырываются наружу у взрослой девушки? – улыбнулся Николя.

– Ой, молчи уж! Ты сам-то будто слишком серьезный! Вон заморочил Лесе голову, на днях уедешь, а дальше что?

– Я не заморочил. Я ее очень люблю. А что дальше – будет видно. Она приняла меня таким, какой был в Инете, не отреклась и сейчас. Я с ней, с вами совсем забываю про свой дефект, вон на гору выдрался с компанией! А ты? У тебя что? Ты ж его хоть любишь? Или так – попробовать, приглядеться?

– Кто это может знать сразу? Я вижу, как трепетно он ко мне относится. А это для меня перевесит все. Я хочу, чтоб меня любили. Любили, а не хотели по-животному, чтобы смотрели на меня как на святое, помогали, поддерживали, советовались, чтоб по-человечески… А все эти мажорские понты… У Сервантеса – душа. И сердце. Он их отдает мне. И я ему за это благодарна. А что еще нужно для счастья? А люблю ли я его? Не знаю. Зачем бросаться словами? Я люблю его отношение ко мне.

– А если оно изменится?

– Наверное, изменится и все, от него зависящее.

– Ну, тебе видней, Машка.

В этот момент на балкон вышла Леся, держа в руке блюдце с порцией торта.

– Простите, такая хозяйка – позвала гостей и бросила одних. Вкуснющий тортик, Николя! Я так люблю с прослойкой птичьего молока!

– Продавщица посоветовала, – признался гость. – Я ж не разбираюсь. Такой вид у тебя с балкона – просто хоть билеты продавай, как на Эйфелеву башню!

Леся не успела ничего ответить, как из комнаты донесся голос Сервантеса:

– Лей, я тебе виндоуз обновил! У тебя не стояла автоматическая загрузка обновлений, так я закачал сам. Сейчас вот перезагружу…

Леся встревоженно глянула на гостей и заторопилась назад, в комнату, Николя пошел следом, Маша тоже.

– О-ля-ля! Вижу синее окно смерти на дисплее, – сказала Маша, выглядывая из-за плеча Николя.

– Сервант, нажимай «сейф мод»… Теперь перезагрузить… ждем… – попробовал направить процесс Николя.

– Гаплык! – констатировала Маша.

– Ну, блин… Сервант?! – простонала Леся.

– Ну, Лей, откуда ж я знал? Твой компьютер выдал сообщение о том, что необходимо обновить операционную систему, вот я и сделал ему «Инстал апдейтс фром вебсайт»… – виновато объяснил Сервантес.

– Ну что ж, придется лечить. Леся, неси диск, на котором инстал виндоуза и код лицензии! – профессионально взялся за решение проблемы Николя. – А чего вы смеетесь? Я опять что-то не то сказал? Есть у тебя диски для переустановки?

– Да есть, только… это… Ты и правда думаешь, что все пользуются только лицензионными дисками? – удивленно спросила Леся.

– Ну… До сих пор думал, что да. – Николя развел руками. – Но на данный момент важно оживить пациента.

– А ты сможешь? – немного неуверенно поинтересовалась Леся.

– Думаю, что смогу. Правда, времени много надо. Если ты против, поздно уже… Я хотел помочь, я рад быть полезным.

– Да как-то неудобно тебя юзать, вот так в гости пригласили! И тебе, наверное, домой пора? Как же ты доедешь? Ну, Сервант… погоди! – Леся даже топнула.

– Нормально-нормально! Я, честно говоря, благодарен Серванту за возможность проявить мои умения! – улыбнулся Николя.

– А я что? Я всегда пожалуйста… Леся, а торта мне теперь нельзя, да?

– Ну, ты и нахал! – Леся ткнула его кулаком в плечо. – Ешь. Все, что мог, ты уже сделал.

– Николя, а комп отпустит тебя на кофе? Я заварила, а то, честно говоря, глаза слипаются, засыпаю на ходу.

– Так я ж говорил – ложись поспи, программеры привыкли работать по ночам, мне ничего, а ты, бедная… Хотя за кофе спасибо. То, что надо. То, что доктор прописал! – засмеялся Николя, вспомнив афоризм, услышанный от Сервантеса.

– Ты быстро научился от этого чертяки, – улыбнулась Леся. – Только он доконал мой комп и тихонько смылся с Машей, а ты тут реаниматором…

– А разве было бы лучше, если бы я тоже «тихонько смылся»? – Николя оглянулся на «больного». – Думаю, можно сделать перерыв. А пойдем на балкон?

Леся с подносом, на котором соседствовали две чашки ароматного кофе и остатки торта, двинулась к балкону. Николя подхватился из-за компьютера, сделал два неуклюжих шага, придержал штору и пропустил девушку вперед. Леся в этот миг подумала, что после первой встречи как-то совсем перестала замечать его хромоту, настолько это было не важно в волнах чувств, которые накатили на обоих. Еще подумала, что какой-то он не такой, как здешние парни, не нахальный, неторопливый, мягкого и спокойного характера. Или это маленький европейский городок наложил свой отпечаток на жителей, или воспитание, или, может, гены такие, мама его вроде тоже не очень суетливая…

Они пили кофе и смотрели, как чуть светлеет полоска неба на востоке, за Днепром. Такой себе намек, что новый день неизбежно настанет, хотя пока что в городе царит ночь. Где-то на этаж ниже послышался странный звук, будто дождь стучал по металлическому отливу балкона. Леся поднялась на цыпочки и переклонилась через подоконник посмотреть. Николя встревоженно обхватил ее, чтобы, боже упаси, не выпала. Леся замерла, потом медленно повернула лицо к гостю, выпрямилась, развернулась к нему всем телом.

– Голуби топочут. И чего они среди ночи? – чуть слышно прошептала девушка, не отрывая глаз от Николя.

Он, держа ее в кольце рук слишком близко, как ему казалось, боялся, чтобы Леся не обиделась на такую его смелость, но едва сдерживал желание обнять ее, зацеловать ее глаза, губы, такие милые ушки, открывшиеся, когда она машинальным жестом заправила за них волосы… Да что там ушки! В его руках дрожало и дышало ее тело – все-таки безумная мода у девушек – короткие футболки… Сердце его колотилось, все, что произошло за последнюю неделю, казалось миражом, мечтой, сном, и страшно было проснуться, страшно спугнуть это чудо неловким движением…

В этот миг Леся снова привстала на цыпочки, зажмурила глаза и потянулась к нему губами.

* * *

– Ирочка, ты как там на работе? Не спишь? Павлуша с тобой? Вот лучше бы я его забрала в галерею, тут бы ему веселее было, да и Николка бы с ним мог куда-то выйти в город, упрямая ты… Ну, как хочешь. Спасибо тебе за прием! Глаза, конечно, слипаются, но зато наговорились же! Я и не припомню, когда это я по доброй воле спала за ночь всего три часа! – засмеялась в трубку Наталья.

– Да у меня тоже, как Павлуша подрос, давно уже всенощной не было, – улыбнулась Ирина. – Как там Николка без тебя справился? Маша что-то не звонит, интересно, как они на кашу сходили.

– Сынок что-то неразговорчивый, сказал, что все прошло чудесно, и каша удалась, и Маша с Сервантом были, и вид на Днепр с Лесиного балкона чудесный. Мой там еще умудрился что-то ей в компьютере починить, видишь, пригодились знания-умения. Говорила ему с детства – деньги могут украсть и даже дом может сгореть, а то, что знает голова и умеют руки, – с тобой навсегда! – Наталья понизила голос, оглянулась по сторонам и продолжила: – А глаза, Ирочка, счастливые-счастливые… Ой, золотой мой ребенок… Я, конечно, рада за него, и девочка вроде хорошая, но вот-вот же ехать… Будет страдать…

– Кумочка, не переживай наперед. Никто не знает, что там оно за углом. А любовь – это уже само по себе счастье. Разве можно от него отказываться? Думаешь, я за свою не переживаю? Ой, эти мне Козероги… Не знаю, как твой, а моя упрямая, что захочет, то и сделает. Я и не вмешиваюсь уже. Но волнуюсь, конечно. Ну, такое наше материнское дело. Ой, надо мне поработать, ты уж прости. Еще позвоню позже. Привет ребенку!

Николя с красными после бессонной ночи глазами, растревоженный и взволнованный своими чувствами и счастливый Лесиной взаимностью, бродил по выставке, пытаясь укротить и не выказать вулкан, который разыгрался у него внутри. Утром он приехал на такси к Золотым воротам, попутно подкинув Лесю к институту, хоть и ужасно не хотелось расставаться. Дома переоделся, еще выпил кофе, побродил по квартире из угла в угол, хотя хотел бы летать, и пошел пешком в галерею. Мама тоже только подъехала и выглядела довольной визитом к его крестной. Николя коротко ответил на ее расспросы о вечеринке и каше, о Маше и Сервантесе и, не зная, в курсе ли старшее поколение относительно Машиных новостей, промолчал о том, что она съехалась жить вместе с Сервантесом.

Набродившись по галерее и вернувшись к матери, Николя застал возле нее Аню, которая все эти дни заботилась о них, возила на своей машине куда нужно, решала организационные вопросы с выставкой и держала в своих руках все ниточки, которые вели к женской организации, к прессе и телевидению, к художественным союзам и типографии, которая печатала рекламные открытки, занималась арендой галереи, квартиры, билетами и визами. Короче, Аня была «главная», хотя на самом деле над ней было руководство, слишком занятое, чтобы отвлекаться на все это самому.

– Николка, у тебя какие планы? Вот Аня говорит, что ее шефиня просила, чтоб ты подъехал к ней в их офис и завез три работы, которые какой-то богатый инкогнито попросил примерить в интерьере своей конторы, а если подойдут, то он купит, цену хорошую дает, я и подумала – почему бы и нет? Мне нужно тут побыть, а ты уж поезжай, пожалуйста. Он будет забирать картины по окончании выставки, если вообще будет забирать, а сегодня только посмотрит на месте и отдаст, чтобы еще повисели в галерее. Ты не против съездить?

– Да нет, чего ж? Можно, – ответил Николя, радуясь возможности расширить свое передвижение, потому что стены галереи сегодня давили на него и хотелось вырваться куда-нибудь, возможно, даже на тот холм над Андреевским спуском, и бежать по его склону, раскинув руки…

– Тогда бери работы, я завернула их, и неси к машине. Анечка, вы ж не очень долго, да? А то мне всегда неспокойно, когда он где-то сам в незнакомом городе. Если что – звоните, чтобы я не волновалась.

– Хорошо-хорошо, Наталья, Николя ж не сам, не волнуйтесь! Мы где-то через час-полтора, думаю, вернемся.

В отличие от жаркой майской улицы, в штаб-квартире женской организации, которая размещалась в старинном доме на Подоле, было прохладно. Николя занес на второй этаж картины, прошел за Аней в приемную и огляделся вокруг. Небольшая комната со слишком высоким потолком была похожа на поставленную на меньшее ребро спичечную коробку. Секретарша поздоровалась, подняла трубку и сообщила:

– Катерина Ивановна, приехала Аня с Николя, привезли картины. Да. Хорошо. Проходите, – сказала она, а Николя удивился, откуда эта девушка знает его имя.

Аня пошла первой к высоким двойным дверям, пригласив парня идти следом. Николя взял пакет с картинами и, прихрамывая, направился в кабинет хозяйки конторы.

Из-за массивного деревянного стола навстречу ему вышла та самая женщина, которую он видел в день открытия выставки. Сегодня она была в светлом брючном костюме, оттенявшем ее загар, и уже не казалась такой официально-строгой, как тогда. А может, низка старинных кораллов на шее, похожая на такую же, как у матери, стерла какой-то барьер между ними. Почему-то Николя показалось, что женщина волнуется. Они поздоровались, пожав друг другу руки.

– Николя, это Катерина Ивановна, главный руководитель и, собственно, основатель нашей женской организации в Киеве, – представила женщину Аня.

– Очень приятно. А я вас видел на открытии, но была такая суета, никто не представил. Мы с мамой очень благодарны вам за приглашение приехать и за заботу.

– Нам самим приятно, что вы согласились, одна из наших задач – разыскивать наших талантливых соотечественников, рассеянных по свету, и знакомить с ними здешних жителей, – улыбнулась одними губами женщина, а глаза по-прежнему внимательно разглядывали парня.

Потом она обратилась к помощнице:

– Аня, ты пока свободна, где-то через час зайдешь, попроси Дашу, пусть принесет нам кофе, фрукты и конфеты. Ты ж не откажешься, сынок? – Ее взгляд опять вернулся к Николя.

– Не откажусь, – ответил он, слегка удивившись такому обращению и уже не считая, какая это будет сегодня чашка кофе.

Они сидели и угощались за небольшим столиком в углу комнаты, а не за «столом начальника», и это делало общение неофициальным. Николя узнал на стене кабинета одну из маминых работ, купленную женщиной, которая приезжала из Киева налаживать контакты от имени этой организации. Катерина Ивановна подтвердила, что покупка была ее заказом, картина взволновала ее даже на сайте, а вживую еще больше. Хозяйка расспрашивала, нравится ли гостю Киев, чем он занимается там, во Франции, какие у него планы. Разговор был не обременительный, но Николя удивлялся, почему эта начальница расспрашивает о нем. Если бы о маме и ее творчестве, то понятно. И этот взгляд… И он решился спросить:

– Боюсь своей невежливости, но… почему вы на меня так смотрите, будто… странно как-то смотрите, извините мой интерес.

Катерина Ивановна оглянулась, поднялась, подошла к рабочему столу, взяла там сигареты и зажигалку, вернулась назад, села, но закуривать не стала.

– Ты прав. Я очень долго ждала этой встречи и не представляла, какой она будет, если вообще будет… – Она крутила в руках дорогую металлическую зажигалку и смотрела теперь только на нее, а парень смотрел на эту странную женщину, ничего не понимая.

– Ты можешь сейчас встать и уйти, и мы никогда больше не увидимся. Ты можешь меня презирать или попытаться понять. Потому что каждый сам несет свой крест и платит за свои ошибки, – тихо произнесла она и только после этого подняла взгляд на удивленного юношу.

– Не понимаю. У меня мало практики в языке, возможно, я что-то пропустил. А может, вы меня с кем-то перепутали? Я не понимаю ситуации, пардон. – Николя тоже заволновался, начал подбирать слова, опасаясь, что его не понимают.

– Прошло больше двадцати лет с того дня, как я, уже имея дочку, оставила своего новорожденного сына в роддоме только потому, что у него была недоразвита стопа.

Николя замер, округлил глаза и медленно выпрямился на стуле. В его сознании, еще и после бессонной ночи, все понеслось, как на карусели. Сначала показалось, что это неудачная шутка, потому что – как же? Как же могло быть иначе? Мама. Мама всегда была с ним, сколько он себя помнил, отца нет, стыдно, но он его помнит только по фоткам, вот же вчера до обеда они с мамой ездили на кладбище, прибрали там на его могиле, положили цветы, посидели, поговорили, мама опять рассказывала, каким он был, как они хотели ребенка, как ждали… Нет, что-то эта женщина путает… Может, что-то и было у нее в жизни такое, но при чем здесь он?

Повисшую паузу прервала Катерина:

– Я знаю, что нет мне никакого оправдания, да я и не оправдываюсь. Господь уже наказал меня. Три года назад в Египте погибли мои дочь и муж, а я зачем-то выжила. И когда поняла, что должна зачем-то жить, я… я стала искать тебя. Не для того, чтобы кто-то подал мне воды в старости или чтобы выпросить какие-то крохи любви… Какая там любовь? – Женщина смотрела сухими глазами на какую-то точку на белой стене, будто загипнотизированная, и продолжала свой монолог: – Я искала тебя для того, чтобы попросить прощения… – Тут по ее щекам покатились слезы, но взгляд по-прежнему был прикован к точке на стене, а фигура оставалась неподвижной.

Николя молчал, пытаясь сопоставить все услышанное со своей собственной жизнью и найти в ней место для этой женщины, которую, если бы сложилось иначе, он бы называл всю жизнь мамой.

– Так вы вспомнили обо мне, когда овдовели и похоронили дочку? – удивленно спросил он. – Конечно, я вам сочувствую, но я еще не могу осмыслить все, что вы сказали. А моя мама? Вы ничего не путаете? Как случилось, что они с отцом забрали меня к себе? Из детдома?

– Нет. У твоей мамы, Натальи, при родах умер ребенок. А когда мы…

– Отказались, – вставил Николя.

– Да. Они с мужем посоветовались и решили тебя усыновить.

Николя молчал, потрясенный услышанным. То есть, если бы не мама с папой, то жить бы ему в детдоме сиротой, да еще и калекой?!

«Господи, бедная мама! – подумал он. – А как же она жила, как она выдержала все это, когда погиб отец?! А эти мои операции… И сколько любви и терпения у нее было, чтобы вырастить чужого ребенка… И наверное, всю жизнь боялась, чтобы мне не открылась правда… Может, потому и пошла за Жан-Поля? Чтоб подальше… Господи! А как же теперь? Если она узнает…»

– Я не ожидал… Что я должен вам сказать? Вы хотите, чтобы я вас простил. Я вас прощаю. Я даже благодарен вам за то, что не был нежеланным ребенком в вашей семье, а попал к людям, которые… – В носу у него защемило, и на глаза набежали слезы. – И счастлив, что не вырос в сиротском приюте. Мне непонятно, чего вы хотите от меня, но нам от вас ничего не нужно. Мне очень жаль, что у вас случилось такое горе, но Господь знает, что и зачем делает. Может, только после этого вы вспомнили обо мне и решили очистить душу.

– Сыночек, я помнила всегда. Но мы договорились с твоими родителями, что мы никогда не будем искать контактов, не будем беспокоить вас своим присутствием. Зачем будоражить ребенка и жизнь его семьи? А потом… Мои поиски были неудачными. Но однажды, совсем случайно, я увидела по телевизору отрывок передачи, снятой в Эльзасе какой-то турфирмой. Кроме прочего, они снимали маленький магазинчик-салон, где хозяйкой была бывшая киевлянка, которая продавала свои рисунки по шелку. И я ее узнала! Я узнала ее через столько лет! Наверное, Господь подтолкнул меня увидеть ту передачу. Я поехала в телецентр, разыскала режиссера, выяснила, какая фирма предоставила этот материал, нашла людей, которые снимали сюжет, расспросила обо всем… – Катерина вдруг замолкла.

Николя тоже молчал, припомнив ту историю со съемкой. Мама вернулась домой такая возбужденная, рассказывала, что встретила земляков и даже стала «телезвездой», Жан-Поль шутил, что ее ждет карьера в Голливуде, все смеялись. А потом пришло письмо из Киева от представителей женского союза, и позже приехала та женщина…

– Вот почему я не могла разыскать тебя в Киеве. А узнав твой адрес, я будто ударилась лбом в стекло – я не знала, что делать дальше. Мне хотелось взять билет и лететь к тебе, но как я могла ворваться в вашу семью со своими нерешенными проблемами? И я послала к вам свою сотрудницу, надеясь наладить контакты и мечтая пригласить вас в Киев. Вот так и организовалась эта выставка.

Николя помолчал, чтобы осмыслить услышанное, и вдруг опять выпрямился на стуле.

– Так это все ради того, чтобы встретиться со мной?! А на самом деле вы не считаете мамины работы достойными внимания?! – Он нахмурил брови.

– Нет, не так! – поспешно возразила Катерина. – Это просто счастливое стечение обстоятельств. Я не знаю, что бы я делала, будь Наталья просто домохозяйкой при французском муже. Она действительно необычный мастер, хоть и не училась на художника. Она так выливает свои эмоции на ткань, что мурашки идут по телу. Ты ж видел, как люди смотрят на ее работы.

– Я не специалист, но мне нравится. Кстати, а те картины, что я принес? Это тоже повод, чтобы поговорить со мной без свидетелей?

Катерина молча кивнула.

– И никто не собирается их купить?

– Я собираюсь. Я выбрала их среди многих других, я очень хочу, чтобы они были у меня дома. У меня достаточно средств, машина, квартира… Я не бедная женщина. И больше у меня нет родни. Я напишу завещание на тебя, потому что такая жизнь, никогда не знаешь…

– У меня все есть. Не надо меня покупать.

– Ты не понял. Понятно, что никакими подарками не исправить того, что я когда-то сделала. Мы с мужем сделали, приняв такое решение. Его уже нет. А я пока тут. И еще раз прошу… Я, конечно, не могу надеяться ни на какие чувства от тебя, но… прошу простить меня.

Николя крутил в руках мандарин и удивлялся, как качнулся и опять стал на ноги его мир, и понимал, что ничего не изменится, жизнь его будет идти дальше, как и шла, а тут останется женщина, которая имеет одинаковые с ним хромосомы, и будет еще долго вспоминать эту их встречу.

– Бог простит, – выдохнул Николя. – Я вам говорил, что, конечно, шокирован услышанным, и мне нужно все осознать. Но я не хотел бы, чтобы моя жизнь сложилась иначе. Потому я вам даже благодарен.

Катерина вытерла ладонью слезы, которые катились и катились по щекам, как вдруг в кармане у Николя заиграл мобильный. Он ответил по-французски, поднялся, прихрамывая подошел к окну и заговорил быстро-быстро на чужом языке, а Катерина поняла только имя Жан-Поль, которое он повторил несколько раз.

Не успел юноша отключить мобильный, как он заиграл снова.

– Да, мамочка, все хорошо, не волнуйся. Да, мне тоже звонил, мы поговорили. Я скоро буду, не переживай. Обнимаю!

Катерина поднялась и глянула на часы.

– Тебе пора?

– Да.

– Я очень благодарна, что ты меня выслушал и попробовал понять. – Она подошла к рабочему столу и взяла фотографию в рамке. – Это твоя сестра. Когда она погибла, ей было столько лет, как тебе сейчас. Собиралась замуж…

– Красивая, – задумчиво произнес Николя.

– Вы похожи, – глубоко вздохнув, сказала Катерина.

– Я не буду говорить маме о нашем разговоре. Не надо ее волновать.

– Как хочешь. Спасибо еще раз.

В двери постучала и заглянула Аня:

– Катерина Ивановна, я нужна?

– Да, отвези, пожалуйста, Николя в галерею. И картины прихватите.

Николя кивнул, взял картины и вышел, а Катерина осталась стоять посреди кабинета.

* * *

– Николка, я вот подумала, а почему бы тебе не пригласить своих новых друзей к нам на ужин? Можно даже всех пригласить – и Ирину с Павлушей тоже.

– Ну… не знаю, мама. А чем же мы их будем угощать? К тому же у художников сейчас ужасно напряженное время – они сдают какие-то работы, рефераты…

– Правда? А мне так хотелось поближе познакомиться с Лесей, – улыбнулась Наталья. – А еще… Вы ж такие шпионы! Ирина мне только что звонила. И я не сомневаюсь, что ты знал раньше меня, но промолчал! – Она погрозила пальцем сыну.

– О чем, мама? – Николя сделал наивные глаза.

– Да про Машуню и того Дон-Кихота, или как там его?

– О Сервантесе?

– Да-да, о нем. Знал же, поросенок! И не сказал матери…

– Мамочка, так это ведь не мои секреты, Машка сама решила, сама и сообщила, когда поняла, что пора. Да они только вчера съехались. Ты зря переживаешь. Сервантес очень приличный человек, он так трепетно относится к Маше. Думаю, им будет хорошо вместе, – произнес, вздохнув, Николя и подавил в себе белую зависть к тому, как Маша умела решительно менять свою жизнь.

– Ну, лишь бы хорошо. Вот я и подумала – может, собрать всех вместе, познакомиться поближе, Ирина ведь тоже волнуется, как ты считаешь?

– Может, это и хорошо для вас с крестной, но нужно ли так спешить, все само собой как-то уляжется. – Николя не знал, как реагировать на такое предложение, да и не мог знать, как на него отреагируют остальные.

– Ну, когда же уляжется, если через неполных три дня надо домой лететь?! – развела руками Наталья.

– Ой, мам… не напоминай. Я про Машку говорил. А с Лесей – это дело надолго, жизнь покажет, как оно будет, тоже не нужно спешить. Чтобы не спугнуть судьбу! – улыбнулся взрослый сын и обнял маму за плечи.

– Судьбу не спугнешь! Что уж начертано тебе в небесной канцелярии, то и будет. Хотя… бывают странные пересечения параллельных прямых, – задумчиво произнесла Наталья, а Николя впервые расшифровал эту грусть-тревогу в ее глазах.

– Леся, – шептал в трубку Николя, – когда уже ты освободишься? Я так соскучился, так соскучился… Мама хотела пригласить всех вечером к нам, но я ее отговорил, не хочу я никого видеть, кроме тебя. Я отпрошусь у нее, давай куда-нибудь сходим вдвоем, посидим в кафе или побродим, где ты захочешь, согласна? И еще… мне нужно с тобой посоветоваться по одному вопросу.

– Я пока занята и просто засыпаю на ходу… Где-то через час я тебе перезвоню, договоримся. Хотя… Через день возвращаются родители из Египта, в доме полный бардак, нужно прибрать, как-то их встретить, а я…

– Ну, смотри, как скажешь. Я буду ждать. Целую тебя в носик!

– Вот же!

– Ага.

– Пи-пи-пи…

– Дурачишь меня?

– Ага!

– Я тебя люблю.

– Пи-пи-пи…

– И это все?!

– Нет. Я тебя тоже!

И трубка запикала по-настоящему. Николя улыбнулся и чмокнул свой мобильный. Потом оглянулся, не видел ли кто, каким он стал дураком, и спрятал трубку в карман.

* * *

– Вызывали? – спросила Ирина Степана, заходя в его кабинет.

– Заходи, заходи. – Он оторвал взгляд от бумаг и показал рукой на стул.

Они давно были между собой на «ты», но на работе при сотрудниках и клиентах «выкали». Ирина заметила, что Степан последнее время был каким-то неспокойным, хмурым, хоть и не имел привычки срывать настроение на подчиненных. Но, зная его не один год, Ирина хорошо улавливала настроение шефа. А еще она заметила, что он больше не отлучается каждый день «на обед». Что уж было причиной, а что следствием, нетрудно было угадать.

«Капут, наверное, его странной любви, – думала Ирина, наблюдая за Степаном. – Вроде бы и не измена, но… Столько лет оба в таком напряжении, на миллиметр от взрыва, да и семьи тоже. Странная история. Должна была бы за полгода завершиться. Мужчина, не добившись своего, обычно махнет рукой и ищет другой объект для воплощения мечтаний. А это уже какая-то патология. Даже жалко его. Тоже мне – принцессу нашел! Если уж такая любовь, то… Тьфу! Что это я не в свои дела лезу?! Еще и оценки даю! Большой прогресс, тетушка! – ругала себя Ирина. – Вы уже сочувствуете мужчинам, которые нацелились прыгнуть в гречку, а им не фартит? Да-а-а… Наверное, время все-таки лечит. Еще год назад сама была готова расстрелять (или стерилизовать, что даже приятней!) любого представителя этого гендерного подвида «мужикус гречкопрыгус», а теперь Степана пожалела?! Может, дамочка, еще станете к мужчинам приглядываться? Да нет, спасибо! Мы это уже кушали!» – отвечала Ирина сама себе, с удивлением наблюдая собственные трансформации и прислушиваясь к внутреннему диалогу.

– Что-то редко видимся, закрутился я, – будто выдохнул Степан. – Как там у тебя продвигается с ландшафтом? Что-то Сильвестрович не звонит, да и ты не докладываешь. Может, и лучше, что не звонит, нет причин жаловаться, нашли общий язык, значит? – Степан хитро прищурился.

– Работаем. На следующей неделе дашь мне Стаса с машиной – довезти растения, которые мы выбрали, да двух парней из рабочих, которые умеют с лопатой управляться. Еще декоративный камень нужно и пластиковый водоемчик, фонарики для освещения, плетеный заборчик, беседку, мангал…

– Нормально размахнулись! Я думал, обойдется десятком новых растений! Так что ж ты молчишь? Нужно же согласовать план работ, время доставки, стоимость мороки.

– Так клиент уже предоплату дал, я думала…

– Ничего себе! А где это записано?! Почему не оформлено как следует?

– Ну… Я ему расписку дала, хоть он и не хотел, я думала, раз это твой знакомый…

– Ира! – Голос шефа зазвучал по-деловому строго. – Он-то знакомый и хороший человек, тут проблем не будет, но я хочу, чтобы ты на нем откатала схему работы с другими клиентами от договора о предоставлении услуг, договора об авансе, через подписание выбранного проекта и сметы аж до акта приемки выполненных работ! Понятно?

– О господи… Понятно, да мы уже начали… Да и договоров таких у нас на фирме нет. Их что, надо было самой придумать? – растерялась Ирина. – А мою основную работу кто будет тянуть?

– Готовь себе замену! Приглядись к девушкам и натаскивай, кто посообразительнее. А о договорах… Слышала о промышленном шпионаже? – улыбнувшись, спросил Степан. – Так пойди куда-нибудь к конкурентам, прикинься клиентом, расспроси, возьми образцы, чтобы, дескать, дома ознакомиться. А потом составишь для нас похожий пакет документов. Вот и будет свое.

– Ну… Это как-то… Да и какой из меня крутой клиент? Я лучше пойду познакомлюсь с людьми, пообщаюсь и в порядке взаимной поддержки попрошу показать образцы… А может, предложу сотрудничество с нашей фирмой, а? – нерешительно сказала Ирина.

– Ой, слишком ты правильная, Ира! Ну, как уж сможешь, так и сделай. Но нужно это ставить не на любительском уровне, а профессионально. Фирма «Разрисую куму хату» не годится! Это работа. И должна быть достойно выполнена и достойно оплачена. Ясно?

– Угу.

– Да не расстраивайся, с Сильвестровичем будет ОК, он с первой встречи включил доверие к дизайнеру, даже расспрашивал, что за девушка. – Степан подмигнул. – Я дал наилучшие характеристики.

– Спасибо, дорогой шеф! – вспыхнула Ирина. – Вы, может, еще и филиал брачного агентства откроете при фирме садовых культур? И за рекомендации спасибо! Может, и я где-то когда-то за тебя слово замолвлю, – сказала Ирина и осеклась.

– Если бы помогло, я был бы рад, – грустно улыбнулся Степан, – да, наверное, такая моя доля – дурная моя любовь. И верю, что не без взаимности, но вот так уж…

– А я было подумала, что все… – не сдержалась Ирина.

– Нет. Антракт. Она с мужем в Египте, а я сатанею тут… Не лечит меня расстояние, Ира, хоть лети следом…

– Бывает, – вздохнула женщина, подумав, что и правда удивительно – ни время, ни расстояние не меняют странной Степановой ситуации.

* * *

<<<

Я тебя встречу в Борисполе.

<<<

Нет. Спасибо. Мы возьмем такси.

<<<

Света! Ты издеваешься?! Я тебя две недели не видел!

<<<

Держи себя в руках! Самолет поздно вечером. Мы с мужем едем домой. Леся ждет. Встретимся завтра.

<<<

А посмотреть из-за колонны зала прибытия?

<<<

Детский сад. За полдня ничего не изменится.

<<<

Ты совсем не соскучилась? ☹ Скажи честно?

<<<

Соскучилась. Но есть принятые нами правила игры.

<<<

Я играю из последних сил. И не вижу смысла следовать правилам.

<<<

Женщины сильнее.

<<<

Я тебя люблю.