Текст книги "Шайка светских дам"

Автор книги: Людмила Варенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

7. Тома. История глупой курицы

– Собственно, убогие, история-то моя так банальна.

Неужели пару лет назад эти четыре изящные, ухоженные дамы глотали паршивый кофе в жалкой хрущобке секретарши Симочки? И где теперь та хрущобка! На новую мебель Сима не поскупилась так же, как и на свои наряды. И вкус ей также не изменил. Особенно новенький диван в гостиной – бежевый и пушистый – у подруг вызвал восторг. Алла и Ирочка даже сесть на него сразу не решились. Зато Тома плюхнулась решительно с хорошего размаху, едва увидела. Но «испытание на прочность» диван выдержал, даже не крякнув.

– Вещь! – одобрила Тома, похлопав рукой мужественное детище испанских мебельщиков.

Тома по-прежнему была монументальна. Но теперь добрая буфетчица Любаша вряд ли бы ей посочувствовала. Скорее беднягу прошибла бы чёрная зависть до самых пяток. Кто сказал, что толстухи не бывают красавицами? Особенно, если стилист знает свое дело. А тот, к которому обратилась Тома, был мастер. Теперь от чёрных посечённых кудрей у Томы остался коротенький смоляной ежик. Зато картинная правильность черт и белоснежная кожа лица явились во всей красе. И еще ярче стали глаза – «карие вишни». Тёмно-красный балахон, укутывая ее всю вплоть до дорогущих вишневых сапожек, делал ее очень статной и высокой. Возню с маникюром практичная Тома терпеть не могла, зато короткие ноготки на ее пухлых руках были тщательно отполированы. Это их и спасало. Если б ногти не были так коротко подстрижены, она непременно сломала бы сейчас парочку – так мучительно сжимала, крутила и ломала себе пальцы, рассказывая о своей давней беде. От воспоминаний у нее порой дрожал и срывался голос. Не выдержав, Сима сочувственно подсела к ней на диван и взяла её за руки, не в силах больше наблюдать, как подруга зверски их ломает.

– Том, успокойся! Это же было так давно. Не занимайся членовредительством. От него все равно никакого толку.

– Толк как раз есть, – это Алла подсела к Томе с другой стороны и обняла её. – Я, бывало, как у меня выкидыш в больнице идет, все себе пальцы кусала или щипала. Боль физическая душевную боль заглушает, и чуть-чуть легче становится.

– Томочка, может, не надо тебе всё это рассказывать нам? – Ирина сама плакала от сочувствия.

Но Тамара отрицательно помотала головой.

– Десять лет никому ни звука. Надоже, наконец, мне это кому-то излить, выговориться. Мне было двадцать пять годков. Я трудилась в большом КБ большого военного завода. А ему было тридцать, он был красив, как бог войны. Он пришёл на наш завод и вызвал меня на проходную. Я прямо обалдела, когда явилась и увидела, какой кадр меня ждёт.

Его только что назначили начальником вычислительного центра в районном штабе гражданской обороны, и ему срочно был нужен хороший программист.

Он сказал:

– Мне рекомендовала вас моя жена Роксана.

Роксанка Камарина и вправду была моей подругой, я ей доверяла. На заводе было нудно, дома с родителями тошно. А тут меня приглашали на работу, где было всё: высокая зарплата, новая техника, не было дурацкого пропускного режима, и ещё были шикарные парни в военной форме. Я была девочка с принципами. Серёжка – муж подруги и потому неприкосновенен, решила я твёрдо. Но ведь не один же он там такой, думала я. Быть может, найдется среди вояк такой же симпатичный холостяк.

Наверное, симпатичные холостяки там были, только я их так и не успела заметить. Влюбилась в Сережку чуть не с первого дня. Дальше было банально. Его бесконечные жалобы на жену, детей и тещу. «Не любят», «не понимают», «мы давно чужие».

Но я держалась. Тут Роксана во мне не ошиблась. Это я потом догнала: чтоб муженек-бабник не закрутил роман с подчиненной, она подсунула ему меня в качестве крепкого орешка, живущего по моральному кодексу строителя коммунизма. Пусть муженек штурмует, все – занят, за другими юбками не бегает. Только он бегал. Еще как бегал. Такой уж был неугомонный, стервец. Про таких говорится – ему в койку годится все, что может шевелиться. Он штурмовал меня пять лет, а я держалась. Хотя любила его безумно. Оглянуться не успела – тик-так, и мне уже тридцать. Родители умерли… Даже подруг не осталось, замуж повыскакивали. А он все вьется, все скорбит: «Такой-растакой я из-за тебя, Томка, несчастный», «никто меня не любит», «одинокий старый волк», «а с тобой все бы по-другому было».

Всё равно держалась. Пыталась уйти, вырваться, и не могла. Даже Роксана уже поверила, что у нас роман, скандалила, а я все еще держалась. И вдруг стала на улице встречать ее, счастливую, под ручку с другим мужиком. Признаваться стыдно, но я за ней прошпионила и убедилась – там все серьезно. Свободен, обеспечен, любит ее, хочет жениться и забрать вместе с Сережкиными детьми. Такой вот редкий кадр – бабье счастье. И я подумала, ну почему нет?

Я была очень счастлива, убогие. Хоть недолго, а все-таки была. Особенно, когда Сережка узнал, что у нас будет ребенок. Цветами заваливал, на руках носил, а уж обещал! Всё обещал, что только можно обещать в принципе.

И вот родился Толик, и Серёжа подал на развод. Роксанка бушевала, но только из бабьей жадности. Я-то знала, что ТАМ у неё все тоже лучше не бывает. Но на суде она на мне отыгралась по-взрослому. Я ведь тоже должна была участвовать – в качестве причины. Потому что, объяснил Сережа, если суд учтет, что у нас есть ребёнок, это не позволит Роксане «раздеть его до армейских кальсон». Так мы с ним шутили. Мне было плохо от всего происходящего, но я все-таки могла тогда смеяться. Кроме Роксаны ведь были еще его многочисленные любовницы, которых он тогда разом бросил, объявив им:

– Я люблю Тамару и ухожу к ней и нашему ребёнку.

Были их мужья, тупые идиоты, которых озверевшие бабы на меня натравили. Эти даже понятия не имели, за что меня надо давить, но раз жена велела – вперед! Меня, например, запросто мог якобы случайно на улице сбить с ног прямо в лужу здоровенный дядька и унестись прочь, задрав гордо безмозглую башку. Наверняка, хлебая борщ на кухне, потом отчитывался своей бабе, мол, я эту твою заразу нынче прищучил. Будет знать! Самому бы тебе знать, урод!

Ещё была родня Роксаны. Она у нас была девочка не простая, со связями, и из очень известного семейства. В общем, я думала, что я в аду. Что наступили самые черные дни в моей жизни. Но я должна была все это пережить ради него и нашего будущего.

И я это пережила. Он развелся. И исчез. А потом пришел и сказал: «Прости. Ухожу».

– Как это «ухожу»? – возмутилась слушавшая во все уши Алла Волынова.

Остальные женщины, тоже слушавшие затаив дыхание, изумленно встрепенулись.

– А вот так. Мне казалось, я сошла с ума, что-то не поняла, что-то выдумала. А потом пришла Роксана и молча поставила на стол бутылку водки. Мы напились и ревели. Нас обеих развели, как глупых кур на птицефабрике. За год, за целый год до рождения моего Толика Сергей встретил Марину, Она была его первой любовью, но тогда, в юности, он сам её бросил и женился на богатенькой Роксане. Теперь страсть снова вспыхнула, а Марина оказалась в разводе с мужем. Но навлечь на любимую весь пыл обиженной жены, её родственников и всей толпы любовниц, этого он допустить не мог. Для этой роли идеально годилась я. И я её сыграла. Стала Жанной д'Арк. Только Жанну, к счастью для неё, сожгли, а я осталась перебирать свои головёшки.

Вот, убогие, и всё.

Марина и свободный от меня, жены и любовниц Сережа тихо поженились. Он остепенился, перестал бегать за юбками. Потом съездил на Восток, вернулся героем и сделал головокружительную карьеру. А я теперь точно знаю, что черные дни – это когда просто-напросто нечего есть, нечем накормить ребенка. Всякий раз, когда Толик тяжело болел и был на грани жизни и смерти, я умирала вместе с ним. Меня все время пытались выгнать с работы в МЧС, потому что эти старые жирные козлы в погонах не видят разницы в словах «проститутка» и «мать-одиночка». Когда, наконец, я нашла работу, за которую хорошо платили, мы с Толяном несколько месяцев непрерывно ели. Лопали без передышки. Мели все, что можно купить в магазинах. И при этом я начала худеть, потому что раньше ела только картошку и макароны, зато Толька вдруг начал расти с сумасшедшей скоростью.

8. Марсу от Меркурия

– Она не могла. То есть, в общем-то, Томка большая умница. Когда мы вместе работали, она писала все мои планы, отчеты и доклады. Начальство было в восторге. Больше того, менялся титульный лист, и все ее бумаги уходили наверх уже за подписью самого начальства. Если б это была не военная контора, она бы сделала блестящую карьеру. Но в военном ведомстве женщине ходу никогда не дадут.

– Ты её любил?

– Знаешь, если бы не было Маринки, я, бы хотел прожить с Томкой всю жизнь. И тогда, и сейчас.

– Она поняла в конце концов, что она номер два?

– Да. Она поняла. И номером вторым быть не захотела.

– Тогда почему бы ей не свести с тобой счёты?

– Спланировать такую операцию надо мной у нее ума бы хватило, она бы смогла, а вот сделать ее реальной – нет. Она единственная из всех моих женщин никогда не сделала мне ничего плохого. И никогда не пыталась. После того, как я с ней обошёлся, она больше не захотела меня видеть, но никогда не пыталась отомстить. Её старались использовать мои враги на службе. Это ещё мягко сказано. Тянули за уши! Но она ни у кого из них не пошла на поводу.

– Почему? Откуда такое благородство?

– А вот такая это баба. Знаешь, у неё такой славный пацанчик. Мой сын, кстати. Я иногда езжу на них посмотреть. Если б Томка не была такая гордячка, всё могло бы устроиться гораздо проще и лучше. Я ведь мог ей помогать, но только ей надо было все или ничего. И когда «все» не получилось, она даже бороться не стала, ушла в сторону.

– Вот это-то всего и обиднее, да, Серега? Что не стала за тебя бороться?

* * *

Малышев не привык доверять никому на слово. Тому эту он сам оценит, как надо, а оценивать придется. Потому что они с Камариным очень сильно повязаны. Если сломается генерал, ему, Малышеву, это может выйти боком. Поэтому он просто обязан проверить и эту самую Тому, и бывшую жену генерала Роксану, и нынешнюю – прекрасную Мариночку в том числе. Особенно последнюю.

За один намек на Мариночку генерал, пожалуй, глотку готов порвать. Даже заикнуться не дал, на мат перешел без артподготовки. Велел заткнуться раз и навсегда. И по этому самому яростному остервенению Малышев понял – м-м-м, вот она, болевая точка! У генерала у самого в башке именно эта версия! Кому все случившееся было бы выгодно? Мариночке! Кто знал все генеральские тайны и яви? Опять же она, Мариночка! Задачка весьма любопытная, но придётся Малышеву пока Мариночку оставить, не трогать. Потому что пытаться настроить мужа против безумно любимой женушки – самоубийство даже для такого профи, как он.

– Брось, Серега, – сказал Малышев, не обижаясь на мат. – Я ж из зависти, неужели не понимаешь? Твоя Маринка идеальная жена офицера. Красавица, умница, хозяюшка. За твою карьеру болеет больше, чем за свою.

«А карьера-то твоя в последнее время, кажется, пошатнулась. Главный спасатель страны, тот, что штабистов не жалует, похоже, наконец-то раскусил березовского героя. И это – еще один аргумент в сторону Мариночки. Этой умнице, несомненно, больше захочется быть вдовой героя, чем подругой разоблаченного афериста».

Малышев не собирался вставать между супругами Камариными. Но и выпускать ситуацию с генералом из-под своего контроля он не будет тоже. Погорит Камарин, несдобровать и Малышеву. Так что Мариночке самая первая роль в любом случае уготована.

Размышлениям его дружеская беседа совершенно не мешала.

– Давай, Сереженька, пойдём с тобой дальше. Ты вспоминай, вспоминай своих подруг. Может, среди них какая террористка все же найдется.

Камарин заметно расслабился. Вспоминая свои многочисленные похождения, он с удовольствием передавал сцены в лицах. Малышев смеялся, рассуждал о кандидатках в мстительницы, разливал коньяк в рюмки точно поровну, но мозг его работал четко, как компьютер, перебирая варианты отнюдь не прошлых, но только будущих событий. И задолго до дружеских объятий на пороге генеральской квартиры он знал, как должен будет поступить. Но это потом, когда станет горячо.

* * *

Малышев был очень недалёк от истины. Все эти дни Марине Камариной было страшно, очень страшно. Все началось с простого белого конверта. Он сиротливо лежал в почтовом ящике, на нем было только её имя, отпечатанное на лазерном принтере. Она вскрыла его машинально.

«Любуйся, сука! – буквы буквально били с листа, видно, из-за того, что очень резким, рубленым был избран шрифт. – Ты отняла его у меня, растоптала мою жизнь. Но теперь есть некто лучше тебя. Готовься! Скоро ты увидишь С. во всей красе. Он никого не щадил тогда, не пощадит и тебя. За все получишь сполна. Желаю получить удовольствие!».

В конверте были три фотографии. Вот Сергей в дорогом ювелирном магазине. Склонился над витриной, но улыбающееся лицо повернуто к ослепительно красивой брюнетке с капризно изогнутым ротиком. Вот он за столиком в ресторане с ней же. Третий снимок не оставлял абсолютно никаких сомнений в отношениях парочки.

Марине Камариной не в новинку было получать подобные письма от бывших любовниц мужа. Но, во-первых, это было десять лет назад, во-вторых, в них не было таких исчерпывающих фотографий. Тогда она говорила себе: баба бесится, значит, она проиграла, с ней уже покончено!

Тогда он бросил ради нее бывшую жену и десяток любовниц. Тогда же она нашла безошибочный способ борьбы с этой бабьей кодлой. Она со смехом показывала письма Сергею! Со своим нежным, серебристым и очень сексуальным смехом. И всё кончалось постелью.

Но это было десять лет назад! Марина не удержалась и снова вытащила проклятый конверт, зашвырнутый ею в ящик её письменного стола, и принялась рассматривать соперницу. Да, красотка на фотографиях слишком, неправдоподобно хороша! Молода, но не соплячка, «дама с багажом», как определяла этот возраст Марина, любившая точность во всем. Красива утонченной и одновременно экзотичной красотой. «Породиста», – резюмировала Марина. Одежда и украшения просты и дороги. Но самое главное – девочка явно была не из простых смертных. Принадлежность к кругу избранных, это всегда была заветная мечта Сергея, его слабое место! Новая же пассия явно была из крутых. Вглядываясь в снимки, Марина не замечала, как у нее в душе все более разрастается паника. Похоже, на этот раз злая «доброхотка» права, ее, Маринины, владения в опасности! Ну и дура в таком случае эта доброжелательница. Спасибочко ей огромное! Кто предупрежден, тот вооружен. Вот если б Марина сама желала насладиться крушением соперницы, она бы не стала предупреждать ту об опасности. Нужно иметь терпение. Месть едят в холодном виде.

В этот вечер она так и не смогла показать письмо мужу! Не решилась. А наутро, когда, наконец, собралась с духом, конверт исчез! Из запертого ящика её собственного письменного стола. Ошибки быть не могло. И все сомнения отпали. Сергей всегда был чуток к ее настроениям. Почувствовал неладное, обнаружил запертый ящик и уничтожил конверт! Значит, все правда!

Теперь Марина колебалась недолго. Не только муж легко ориентировался в её бумагах. Она, бухгалтер и юрист по образованию, тоже легко разбиралась в его финансовых секретах. Тем более, что генерал был из тех, кто все яйца способен сложить в одну корзину. Например, этот наивный дурачок держал деньги в разных банках, но все коды кредиток записывал в одну записную книжку, которую хранил вместе с самими кредитными картами. Смена кодов заняла у Марины ровно один день. Посмотрим, как теперь запоёт Сереженька, когда все денежки у нее в кулачке!

* * *

– Есть! – выдохнула Ирина Шибанова, плюхаясь на сиденье «десятки» рядом с Тамарой.

– Успела шифр запомнить? – Тома деловито выруливала на дорогу вслед за голубым «Вольво» генеральши Камариной.

– А как же!

Генеральшу сопроводили до самого дома. Видимо, она покончила со всеми кредитками генерала!

…Полное обнуление счетов генерал обнаружил через неделю после того, как деньги были сняты. Марина отрицала свою причастность и очень натурально горевала о потерях. Но генерал понимал, что, кроме нее, всех счетов знать никто не мог. И все же он слишком любил эту женщину. В конце концов, если б она попросила, он бы и сам отдал ей все эти деньги. Тем больнее было знать, что она настолько не верит ему и боится остаться ни с чем.

Генерал не был так умен и сведущ в человеческой психологии, как Юрий Малышев. Он не смог почувствовать, что его удвоенная в эти дни нежность к жене вместо того, чтобы успокоить ее, напугала смертельно.

«Он всё знал! Он выследил меня и сам убрал деньги со счетов! Он играет со мной, как кошка с мышью. Он меня убьет и тем решит всю проблему! Что мне делать?» – сходила с ума Марина Камарина.

– Откуда у твоего генерала было столько денег? – Алла Волынова любовно поглаживала нежно-колючий стриженый мех.

– Оттуда! Самолет МЧС летит в любую точку земного шара, и таможня при этом не зверствует, – глухо отозвалась Тома, не отрываясь от ноутбука.

Симочка, чью точеную фигурку обтягивало скромное платье цвета горького шоколада, приютилась у нее за спиной и тоже вглядывалась в экран. Ирина по обыкновению клубочком свернулась на диване поодаль, незаметная среди пышных подушек и подушечек.

– Господи! Но ведь они же летят спасать людей!

– И спасают. Рискуют собой. Гибнут, чёрт побери! Но это сами спасатели. Им некогда проверять все ящики, что загрузили в самолёт, даже если там оружие или наркотики. Вы забываете, что МЧС когда-то объединили с частями гражданской обороны, а это была грандиозная кормушка. Стервятника на сокола не переделаешь. Есмь и будет обеспечен и сыт во веки веков бдящий чиновник, вооружённый циркулярами. Ведь где циркуляр, там и его нарушения. А если нет нарушений, то чиновник знает, как их создать.

– Зачем?

– Чтобы помочь заблудшему нарушителю исправить ситуацию.

– Не понимаю…

– Взятки! Так понятнее?

– Угу! А твой генерал взяточник или торговец оружием и наркотиками?

– Я ничего не знаю наверняка. Но я отлично знаю генерала Камарина. Судя по суммам на счетах, он использовал весь набор возможностей. Сволочь. Ох, девки, если б во мне одной было дело, ей-богу, я б не взялась за этого мерзавца. Но раз МВД в упор не видит его делишек, сам Меркурий нам его отдает. А тебе, Алла, не всё равно, откуда он взял бабки, чтоб ты купила себе этот славный свитерок? Это что, бархат?

– Это стриженая норка! Правда, здорово?

– Класс!

– Ой, девочки, а помните, как надо было упираться, чтоб одну паршивую норку достать на куцый воротник к пальто?

– Ты ещё очереди за колбасой припомни! – Симочка передернула точеными плечиками в «горьком шоколаде», блестящие рыжие волосы заструились по стройной спине.

– Блин! Симка, на фига ты так надушилась, дышать же нечем! – рявкнула Тамара.

– Ничего вы не понимаете! Это самый модный аромат. А стриженая норка – это кич! К тому же кич позапрошлогодний!

– Ладно тебе. Это ты у нас модница и красавица, а мне этот свитер душу греет, – Алла в сотый раз нежно погладила своё сокровище. – Кстати, Томуська, ты гений фотографии! Я фотки через лупу смотрела – комар носа не подточит. И в ювелирке, и в кабаке, и в койке всё на уровне. Не знала б я, в чем тут дело, сама бы поверила, что наша красавица Симка с этим козлом в полном романе. Точно голубчик не отопрется!

– Комп, убогие – это мир неограниченных возможностей. С фотками нынче младенец нахимичить может. А насчет бумаги ты уверена, все сработало?

– На все сто! Двенадцать часов, и аллее капут, – фотки, письмо и конверт испаряются за минуту. А Ируську у банкоматов, как всегда, никто не заметил.

– Кроме камер слежения?

– Том, я ж не маленькая, – тихо отозвалась Ирина. – У меня такая тренировка, что я со спины по движению локтя код запоминаю. Мы с Аллой специально тренировались.

– В любом случае тренировка тебе больше не пригодится. Трюк использован, больше мы его не повторим.

– Жаль…

– Осторожность, убогие, для нас на первом месте. Между прочим, Уголовный кодекс по нам уже крепко плачет. Ладно, к делу! Пора приниматься за генеральскую дачку. Ирусь, как она тебе показалась?

– Скромнешенькая. Всего на два лимона в зелёных. Вот только жаль бедняжку…

– Этого гнуса?!

– Нет, полотно какого-то знамени того художника. Зря генерал денежки в картину вложил.

– Страховка?

– Не получит, все продумано.

– Алла?

– Сегодня, ровно в три ночи. Возгорание гарантировано. Температура в эпицентре будет как в доменной печи. Ничего не уцелеет, и потушить невозможно. Охрана успеет только выскочить, и то, если штаны надевать не будет.

– Ничего, охранники ребята шустрые. А генерал?

– Остался дома с женушкой. Так что алиби у него не будет. Между тем на даче, прямо на клумбе, остались отпечатки генеральских сапожек, а сами сапожки со следами горючей смеси у него в элитке, спрятаны в прихожей. Ируська классно изобразила агитаторшу на выборах. Пока они за паспортами поперлись, сунула сапожки им в калошницу. Еще термос с остатками той же смеси аккурат за забором на соседском участке валяется. На термосе тоже отпечатки – генеральских пальчиков. А сам химикат эмчеэсовский. Так что факт умышленного поджога и его автор у нас уже налицо. От ментов генерал отмажется, но со страховой компанией ему не сладить. Им проще недобросовестного клиента удавить, чем заплатить.

– Отлично задумано, убогие. Алла, что ещё?

– А ещё – тачки. Генеральский «мерс» и Мариночкин «Вольво». «Вольво» не тронем, как ты велела. А над «мерином» Ируська малой птичкой пролетит, рукавом махнет и капнет из рукава, чего дам в скляночке. Сперва будет в железе масенькая дырочка. Но когда дойдёт до аккумулятора, тут шарахнет, как в Ираке.

– Алка! Убьём же кого-нибудь! Не сметь! – Тамара в ужасе вскочила на ноги с невиданной для нее прытью, и вся даже заколыхалась от возмущения.

– А ты что, не хочешь гада своего живьём зажарить?

– Нет! Что ты!

– Томка! Только не говори, что ты его всё ещё любишь… Я этого не переживу…

– Убивать даже гада нельзя. Не для него. Для самой себя. Как я сыну в глаза смотреть буду, если я убийца?

– Знаешь, а я бы Волынова за милую душу взорвала к чёрту!

– Убить кого угодно можно, девонька. А пережить то, что стала убийцей, только выродок сможет.

– Да ладно, не бойся. Из «мерса» перед взрывом такой дымина повалит, что все не только разбегутся и залягут, но ещё и окопы отрыть успеют. Ах, Томка, а ведь «мерс»-то новый!

– Вот и обновим генералу покупочку. Пошлем, так сказать, пламенный привет богу войны от бога воров и торговцев. Кстати, в греческой мифологии Меркурий тупому Аресу тоже частенько в кашу какал. Ну что, помоги нам и на этот раз, бог Меркурий?

– Кто такой Арес? – удивилась Ирина.

– По-гречески – Арес, по-римски – Марс. Бог войны собственной персоной. Тоже жуткая сволочь.

– А-а!

* * *

И Меркурий помог. Генерал за пару недель остался без денег, дачи и машины. Ему с огромным трудом удалось замять дело с обвинением в поджоге собственной дачи, но страховая компания стояла насмерть – отвали, злостный поджигатель, со своими претензиями! Так что дорогая картина погибла безвозвратно. Хотя… только некий полоумный от нежданно свалившейся удачи коллекционер знал, какая судьба постигла полотно великого мастера. Но тайну эту коллекционер хранил пуще ключей от специального сейфа, где, собственно, и был отныне надежно упрятан шедевр. Он и надеяться не смел вырвать желанную картину у грубого солдафона, который все равно не мог почувствовать, чем осмелился обладать! И вдруг какой-то неприметный беспризорник-пацаненок предложил сделку. Грех было отказаться. Тем более за столь смешную цену.

А у «бедного» генерала уцелели только «элитка» и «Вольво»… купленные на имя жены. Ну и что оставалось думать бедному генералу? И все же он все еще слишком любил эту женщину. А Марина обмирала от ужаса всякий раз, когда он был рядом.

«Да, это она!» – генерал уже не гадал на кофейной гуще. Достаточно было видеть страх в ее глазах. Обокрала. Пыталась посадить за поджог. Когда не вышло, хотела взорвать в машине. Жаль, что не взорвала. Как жить, если единственный дорогой человек на свете хочет тебя убить?

«Это она! – читал в глазах дошлого следователя. – Ежику понятно, мужик, на тебя родная женушка взъелась! Валяй, выгораживай свою ведьмочку! Терпеть не могу семейных дел. С барахлом своим сами разбирайтесь. А взрыв на улице, хоть и малолюдной, дело другое. Могли безвинные прохожие пострадать. Тут, мужик, ты хоть ужом вертись, а копать я буду. И дожму твою стерву-женушку! Дожму, не сомневайся. Я это умею».

Может быть, не стоило звать на помощь Юру? Тот тоже сразу на Марину подумал. Но выговориться нестерпимо хотелось, а довериться Сергей Камарин мог только Юре Малышеву.