Текст книги "Шайка светских дам"

Автор книги: Людмила Варенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

5. Простые радости

Букет роз отказывался проходить в широко распахнутую дверь квартиры, чем вызывал совершенно поросячий восторг у очаровательной молодой блондинки. Красотка оглушительно визжала, прижимая к сердцу ручки с вычурным маникюром. Наряд ее состоял из невероятного наслоения всевозможных лоскутков самых ядовитых оттенков, грубо притачанных на линялое кружево, переходящее внизу в грязно-серые шаровары с пузырями на коленях. И тем очаровательнее было само существо, наряженное в эту немыслимую, но баснословно дорогую рвань. Золотисто-соломенная грива и огромные голубые глаза ну совершенно ни с одной из предыдущих героинь не вязались. И только скульптурная лепка высоких скул и нежная линия рта указывали первоисточник красоты. Сима! Очаровашка приходилась ей дочерью.

Красотка замолчала, потому что в груди у нее кончился воздух. Но тут кто-то с другой стороны букета начал нетерпеливо издавать индейские вопли.

– Да вытащите же это безобразие, наконец, из корзины, – постукивая каблучками, в прихожую вышла сама хозяйка дома. – Иначе придется на лестнице оставить.

– Мам, ты что! Как на лестнице? Такое чудо! Мне! Моё! – и блондинка, не обращая внимания на шипы, принялась тянуть на себя край корзины.

– Алёна, осторожно! – крикнула Сима.

Но было поздно. Злосчастная корзина, как это внезапно бывает, наконец проскочила в проем двери, и все ее содержимое огромным ворохом посыпалось на сбитую с ног именинницу.

Сима сама завизжала не хуже дочери, но успела упасть на колени и прикрыть той лицо своими ладонями. Зато всему остальному от острых шипов досталось! Тем более что сверху на все это великолепие почти свалились два столь же великолепных амбала, доставившие эту ношу. Сверкнула фотовспышка, и два голоса, женский и детский, торжественно провозгласили:

– С днем рождения!!!

В освобожденном проеме дверей радостно маячили Тома и её десятилетний сынишка Толик, такой же черноволосый и кареглазый, вылитая мать. Только худенький.

– Ой, – сказала Тома, сунула «мыльницу» сыну и кинулась спасать из-под цветочного завала подругу и виновницу торжества.

* * *

…Лечить уколы пришлось лечебной ванной по особому рецепту тети Аллы. И то после того, как из именинницы общими усилиями вытащили с пару килограммов розовых шипов.

– Зато будет что вспомнить, – мужественно защищала девочка щедрую дарительницу. – Теть Том, спасибо! Клево-о-о! В школе герлы от зависти удавятся, когда фотки покажу. Миллион, миллион всяких роз! Тра-ля-ля!

– Ага, – ворчала Сима. – Спасибо тебе, тётя Тома, что чуть без глаз нас не оставила.

– Да ладно, заживет через полчаса, – с достоинством вмешалась Алла. – Больно тебе ещё?

Она имела в виду руки Симы, тоже изрядно исколотые.

– Странно, но уже нет, – та придирчиво разглядывала ухоженные ладошки, ища следы урона.

– То-то, – довольно хмыкнула целительница.

– Ма-а-ам! – капризно донеслось из ванной. – А принесите сюда мои розы, чтоб я их видела!

Женщины растерянно переглянулись и уставились на кое-как запиханные в корзину цветы. Опять тащить это в дверь?

Хохотать старались беззвучно, чтоб не обидеть девочку.

– Одному я страшно рада, – прошептала Сима, указывая на кучу пестрого тряпья на полу. – Вот это безобразие больше ей носить уже не придется. Шипы из тряпок не выдрать! Ну никак не могла сегодня с нее содрать этот арлекинский ужас. Модно, и все тут!

– Не думаю, что он у неё последний, – с сомнением протянула Тома.

И, как всегда, была права. На цыпочках Сима провела подруг в комнату дочери и распахнула огромный, во всю стену, шкаф. Непривычная Алла даже зажмурилась от концентрации всего пестрого и блестящего. А Тамара только плечами пожала – когда-то мы сами были упрямы и любили все яркое.

С кухни, куда давно уже предусмотрительно просочился Томин отпрыск, пахло вкусненьким, но теперь запах поплыл совершенно невозможный.

– Похоже, у Ирки пироги готовы, – мечтательно протянула Тома.

– Точно! Пошли к столу, – спохватилась хозяйка.

Действительно, разрумянившаяся и сама похожая на именинницу, Ирина хлопотала у стола. Пригретый ею Толик уже уплетал за обе щеки. Тома дернулась, но воспитательный порыв её был дружно задушен на корню. Пострадавшую виновницу торжества спешно выловили из ванной, намазали душистым маслом, и первый тост за нее она милостиво принимала в куда более достойном наряде – замотанная в огромное розовое полотенце. Потом были ещё тосты. И подарки. Именинница отрывалась от души: то она набрасывалась на навороченный ноутбук, презентованный тетей Томой, то по-ребячьи тискала необыкновенно обаятельного плюшевого медведя – подарок тети Иры. Медведь был точно такой, о котором мечтала детвора шестидесятых. Настоящий коричневый плюшевый мишка с чёрными бусинками глаз. Купить такого в современном магазине просто невозможно. И Ирина, одолев стеснительность, заказала игрушку у известного кукольного художника. А еще были невозможно шикарные духи от тети Аллы и скромное колечко с первым в жизни девочки бриллиантом. Это – от мамы. Вот такой был день рождения.

* * *

Это было похоже на возвращение с войны. Так странно было жить в мире, где не надо ежедневно бороться за выживание. Просыпаться. Пить кофе. Не спеша заниматься… заниматься тем, чем хочется.

Алла обкладывалась журналами и книгами. Сима терроризировала бутики. Ирина наматывала километры в пеших прогулках по городу. С Томиной подачи они обзавелись компьютерами и, устав от привычных удовольствий, бродили в Интернете.

Наверное, в Алле Волыновой действительно погиб прекрасный ученый. Ее рецепты были всегда эффективны и невероятно просты. Дешевое и общедоступное аптечное средство она, как по мановению волшебной палочки, превращала в чудодейственную косметику, убойное средство против простуды… в яд. Даже Интернет она приняла не так, как Сима и Ирина – не как средство общения с незнакомыми людьми. Он обрадовал её возможностью новых сведений о химикатах и лекарствах. Она не заметила хлопот Ирины по благоустройству своей квартиры, и в конце концов та бросила напрасные усилия привести в порядок пропахшее медикаментами жилье. В самом деле, евроремонт – это здорово, но сколько он протянет, если только что застеленное покрытие пола назавтра оказывалось прожженным каплями едкой кислоты, а потолок вокруг светильников начинал покрываться буквально на глазах кругами мерзкого вида желтой копоти. Это от горячих ламп происходил конденсат каких-то паров при очередном эксперименте Аллы.

Да что там евроремонт! Ирина подозревала, что если б она не следила бдительно за процессом приготовления и поедания пищи, то Алла вполне могла в состоянии поглощенности новыми идеями проглотить что-нибудь из своих изобретений и отойти в мир иной, даже не заметив этого. Поэтому Ирина тихо прекратила борьбу за уют в доме. Впрочем, и без этих хлопот она была тихо и умиротворенно счастлива. Накормив Аллу завтраком, натянув джинсы и куртку, она отправлялась в поход по любимым местам. Так она проводила время последние пятнадцать лет своей жизни, в любую, даже самую холодную и слякотную погоду. Просто бродила, не заходя ни в музеи, ни в галереи, хотя живопись, а особенно скульптуру любила и знала по книгам. Просто ей всю жизнь трудно давалось любое общение. Даже если это была просто толпа незнакомых людей на выставке. Даже если просто нужно было строго обратиться к заболтавшейся кассирше, чтобы купить билет. Полная уверенность в собственной ничтожности, невесть откуда приобретенная, обрекла её на вечное и полное одиночество в городе, полном живых людей!

Но теперь все было по-другому. В назначенное время ей надо было непременно вернуться домой, чтобы приготовить обед. Иначе Алла запросто заглотнет какую-нибудь гадость. Правда, почувствовав проблемы со здоровьем, рассеянная химичка сама же легко окажет себе любую помощь. Но всё же Ирину теперь кто-то ждал дома. Кто-то, кто не даст её в обиду, если снова найдется ничтожество, желающее самоутвердиться за счет ее слабости. У нее есть такие подруги! И, кутаясь в серенькую курточку с сереньким мехом, она радостно улыбалась, вышагивая по раскисшей от реагентов, обильно раскиданных по тротуару для ускоренного таяния льда, каше из воды и грязного снега.

* * *

Тамара колесила по Интернету все свободное время. Разумеется, она, как и Алла, искала многое полезное для их «работы». Но и знакомствами не пренебрегала. В конце концов, женщина она или кто? Может быть, еще встретится мужчина, с которым можно разделить, ну, разумеется, не дом и счет в банке, но хотя бы кровать без обременительных обязанностей решать чьи-то проблемы. Проблемы решать ей не хотелось. Впрочем, посмеяться над собой Тома никогда не боялась и приключения свои пересказывала подругам с юмором.

– И он мне пишет: бизнес отнимает у него все свободное время, поэтому он так и не встретил вторую половинку своей души. Красиво пишет, искренне, за душу берёт. В общем, созрела я для тёплой встречи. Договорились встретиться в «Манке».

– Дорогой ресторанчик! – присвистнула Сима.

– Ага! Я тоже купилась. Ну, думаю, похоже, мужик солидный.

– И?

– И! Слушайте дальше. Кидаю свой компьютерный салон на произвол судьбы и Ленки-бухгалтерши, лечу в парикмахерскую, влезаю в то платье, которое Симка заставила меня купить у этого, как его. Бальмонта, что ли? Ну, неважно! В общем, сволочное платье, дышать нельзя, а то по швам треснет. Зато стройнит.

Еду в «Манок». Оглядываюсь – слава богу, кажется, его пока в зале нету. Подходит мальчик-официант. Симпатичный. Усаживает. Нехорошо даме на свидание первой приходить, но мне уже всё равно – платье душит так, что хоть прямо за столиком раздевайся. Усаживаюсь. Отпыхиваюсь. Незаметно расстегиваю молнию на боку. Уф! Дышать чуть легче. Только чувствую, что обратно мне ее будет уже не застегнуть. Из-за платья совсем нюх потеряла, но вдруг чувствую – что-то не так. Собираю мысли в кучку. Что такое? Елки-палки! Официант за мой столик напротив меня уселся и меня же разглядывает, как француз жабу на блюдечке: съедобна я или гадость несусветная? Я от такой наглости дар речи потеряла, а он мне:

– Здравствуй, Тома!

И гвоздичку протягивает. В общем, девочки, оказался мой бизнесмен студентик-салага, жаждущий познакомиться с солидной дамой для дальнейшего прокорма.

– Убила?

– Нет. Он во мне материнский инстинкт разбудил. Еще и денег дала, чтоб не связывался со старыми тетеньками. Думаете, он из этих денег за столик расплатился? Ничего подобного, я же раскошелилась. Сказал, что убивать надо таких, как я, старых похотливых жаб, которые молодым дорогу не дают. Короче, из-за нас, сволочей, бедным талантливым людям в этой стране ничего не светит.

– И тут ты его, наконец, убила?

– Нет. Но салат какой-то замысловатый ему на голову надела, получилась камилавка, как у папы римского. Жалко салатика. Так и не попробовала. В горло ничего не полезло. Сволочь малолетняя. Ещё ничего в жизни не сделал полезного, а уже подай ему всё на блюдечке. Поскольку весь он, оказывается, талантливый.

– Такие талантливыми не бывают. Научится жрать ближнего и будет обыкновенный паразит. Пока что зубы молочные, сожрать никого не может, вот и кипит в нем дерьмишко от злобы, – довершила Алла портрет претендента.

– Чёрт с ним. А я себе сказала: тебе, Томка, так и надо. Дались тебе эти знакомства, дура старая. Кому ты на фиг нужна, когда молоденьких и на всё согласных девушек пруд пруди?

Но это Тамара слегка кокетничала. На самом деле проблемы найти друга для встреч у нее не было. В ланч-кафе в обеденное время на симпатичную пышную брюнетку мужчины очень даже обращали внимание. Самое главное, она для них была своя – «птица в тех же перышках», как сама она оценивала свои шансы. Необременительные отношения с приятным сексом и интересными беседами на общие темы в её жизни могли бы появиться, стоило ей только остановить взгляд на ком-нибудь из этой массы тридцати-сорокалетних мужиков в приличных костюмах. Что ей мешало? Что-то внутри. «Я же мать, – говорила она себе. – Я не могу не думать о том, как все может отразиться на Толике». И продолжала красивую романтическую переписку с несколькими заочными знакомыми по тому же Интернету. Правда, воплотить романтику в жизнь больше категорически не желала.

Сима ее понимала. Почти вечное желание тепла и надежной руки было тоже ей хорошо знакомо. И всю свою вдовью жизнь она всегда останавливала себя – стоп! Что будет с Аленой? Больше десяти лет она тоже жила в страшном напряжении одинокой самки, самоотверженно защищающей и выкармливающей детеныша. И с удивлением теперь замечала – большие деньги, опьянявшие ее саму немыслимой свободой, буквально отрезвляюще подействовали на юную девушку. Все подростковые скандалы, порывы, упреки вдруг кончились, точно бесконечную ленту взяли и обрезали ножницами. Аленка, которая прежде рвалась удрать в I компанию сверстников любой ценой, стала теперь в друзьях очень разборчивой. Откуда такое благоразумие? Впрочем, училась ее дочь всегда старательно. Благоразумие – это неплохо. Только как же быть с тем энтузиазмом, с которым девочка теперь непременно желала быть в курсе всех дел и мыслей матери и постоянно вертелась в их взрослой компании, слушая во все свои хорошенькие ушки?

– Мамочка, ты у меня такая умная, – ластилась подлиза, забираясь вечером к матери под одеяло. – А в банке у нас теперь много баксиков? А банк надёжный? Мам, а все говорят, что доллар обесценится, давай еврики лучше купим, а? И, мам, купи мне на Восьмое марта такой браслетик на Тверской. Я покажу.

Браслетик в рублях потянул на пару миллионов, но Сима решила не поскупиться. Через пару дней дочь попросила нанять ей банковский сейф.

– Приданое будешь копить? – пошутила Сима.

И дочь кивнула с самым серьезным видом. Дитя нищеты и вечных неисполнимых желаний. Что-то из тебя будет? Исподволь Сима расспрашивала дочь обо всем. Оказалось, что та уже выстроила i планы на всю свою жизнь ещё в возрасте десяти лет. Хорошо учиться и найти после школы богатого «папика». Чтобы непременно дарил много дорогих вещей, давал много денег и помогал сделать карьеру. На нищую маму-секретаршу малышка смотрела с жалостью и упреком. Все говорят, что мама у нее редкая красавица, а живет в такой нищете. Дура! И вдруг жизнь поменялась. И мама стала… «богатым папиком». Как она это сделала? Надо, нет, просто жизненно необходимо как можно скорее перенять у матери это бесценное умение.

Сима не знала, пугаться ей откровений дочери, или это обычный юношеский максимализм принял форму абсолютного расчета?

* * *

Общие праздники, безмятежные будни, заботы о близких, мечты о счастье. Обычная жизнь четырёх закадычных подруг. Необычной была только «работа». Но мало ли в этом мире необычных профессий? Так прошло ещё время.

6. Шикарные мужчины

– И при всем том наш потерпевший утверждает, что у него нет врагов? – удивление опытного следователя было искренним.

Личность генерала Камарина по ходу следствия вырисовывалась столь однозначно, что в противоположность миролюбивым заявлениям генерала следователь готов был поклясться очередным званием: среди знакомых офицера нет ни одного человека, который одновременно не желал бы генералу сдохнуть в мучениях. Соблазненные и брошенные женщины, обманутые друзья, кинутые партнеры, подставленные сослуживцы… Молодой генерал делал карьеру всеми доступными способами.

Опрашиваемые свидетели диктовали целые списки врагов, способных расправиться с генералом, и сами тут же попадали в эти списки. И тем не менее генерал стоял на своем – врагов у него нет и быть не может. Все кругом – милейшие люди.

«Ну и чёрт с тобой, – зло думал следователь, подсовывая генералу для подписи листы с его показаниями. – Я тебе не нанимался в угадайку играть. Похоже, это Робин Гуд сделал доброе дело, обломав такую сволочь. Валяй, кокетничай дальше, пока он тебя не прикончит. А у меня и без твоих ужимок работы по горло».

И распрощался с потерпевшим со всем энтузиазмом.

Сергей Камарин, молодой генерал МЧС, мог довериться только одному человеку. Юрий Александрович Малышев скромно работал и нигде не афишировал свою контору и звание. Генералу Камарину он был не просто единственным другом. Они сразу поняли, что одного поля ягоды, ещё там, в погибшем Березовске. Их обоих тогда послали в командировку спасать уцелевших жителей несчастного городка.

Когда они прибыли на место, спасать там было уже некого. Те, кто не погиб при взрыве, умерли от ранений, ожогов и лучевой болезни. Умерли и не знали, что через три дня по приезде их воскресят героический майор Камарин и скромный человек в штатском Юрий Малышев. Правда, воскресят только на бумаге и то ненадолго. Но задумано и сделано было гениально. Привезенные с большой земли бомжи красочно описывали перед телекамерами, как их спасал статный блондин с голубыми глазами. Этакий русский богатырь в камуфляже. В зону журналистов не пускали, но им «случайно» вдруг везло. В лагере спасателей появлялся усталый небритый богатырь в пропыленном хаки. Лицо его горело свежим красноватым загаром, совершенно очевидно, радиационного происхождения! Герой устало отмахивался – какие, к черту, интервью, дайте поспать хоть часок и снова в зону. Людей спасать надо! Эфир звенел от пафоса и умиления!

Игра была наверняка. Объявившимся родственникам несчастных жителей честно сообщали – ваших спасли, но они умерли в больнице. Сочувствуем вашему горю, очень жаль. Но вся страна знала – тех, кого еще была надежда спасти, до последней возможности спасал героический офицер войск гражданской обороны Сергей Камарин…

Солдаты, с которыми он под вспышки фотокамер уходил в зону, в отличие от него, в нее действительно ходили. А потому очень скоро все умерли. «Радиоактивный» загар от обычной ультрафиолетовой лампы с лица сошел. Артистов-бомжей, напоив вусмерть, на списанном катере вывезли в открытое море, и больше ни их, ни катера никто не видел.

Остались слава и почести, награды, послужной список и широкая лестница к вершинам карьеры. Генералом он стал в сорок лет. Перед самым слиянием двух ведомств. Министр-спасатель не слишком ценил «кабинетных вояк» из бывших войск гражданской обороны, больше полагался на самоотверженную молодежь. Но геройский спасатель из Березовска – другое дело. Карьера генерала Камарина развивалась стремительно.

Незаметный Юра Малышев вернулся из Березовска тоже не безрезультатно. Рапорты «героя» Камарина (написанные под Юрину диктовку) не оставляли сомнения: Камарин не смог бы совершить свой подвиг, если б не четкие, грамотные, умелые действия офицера безопасности Юрия Малышева. По сути, в Березовске было два «героя», но, как и положено истинному госбезопаснику, Малышев остался бойцом невидимого фронта. Скромность оценили, и возвращение, хоть и без грома фанфар, было не менее триумфальным.

* * *

– Ну а сам-то ты на кого думаешь? – Юра бережно разлил коньяк – точно до одного уровня в рюмках. Они сидели напротив друг друга в уютном кабинете просторной генеральской квартиры в элитной новостройке. Оба еще молоды, молодцеваты и, каждый по-своему, красивы. Обаятельный блондин с простецкой плешью на круглой маковке и красиво лысеющий со лба утонченный интеллектуал. Миляги. Два смертельно опасных зверя, готовых ко всему.

Сергей лишь озадаченно пожал широченными плечами, на которых едва не трещала фирменная майка. Приятель смотрел на него внимательно Поверх своей рюмки, так, что казалось – он просто любуется цветом напитка. Понял, осторожничает генерал, а сам – знает! Но сделал вид, что поверил.

– Тогда будем рассуждать. Давай начнём с самого простого – мужик или баба могли такое сотворить.

– Ну и?

– Однозначно, баба!

– Ты даешь! – впервые со дня последнего происшествия Сергей Камарин рассмеялся.

Он встал и прошелся по кабинету, разминая мышцы.

«Хорош, скотина, – без зависти отметил про себя Малышев, оценивающим взглядом окидывая фигуру приятеля. – Даже лучше, чем в генеральской форме. Такую задницу только в джинсах и таскать. Бабы с ума сойдут. Да, похоже, уже и сходят некоторые».

– Вот что, Сереженька, если б это был мужик, – негромко высказал он свой главный аргумент, – он бы тебя убил. Верь мне или не верь, это твоё дело. Моё мнение, а ты знаешь, чего оно стоит. Так вот, мое мнение однозначно – дама!

Камарин просто молча смотрел в окно, грея в ладонях неотпитую рюмку.

– Этого не может быть, скажешь ты, – неспешно продолжал Малышев. – Ведь бабы дуры, верно? Типичное заблуждение типичного самца. Ум от половой принадлежности не зависит. Это генетическое свойство плюс результат воспитания.

Камарин все молчал в глубокой задумчивости, и Малышев больше его не торопил. Знал, что зерно посеяно, и просто ждал всходов. «Однако отчего большинство людей так медленно соображают, – думал он. – Должно быть, от лености».

– Если, как ты говоришь, это сделала женщина, – генерал заговорил с трудом, будто слова застревали в горле, – то я знаю только одну, которая способна на это.

«Мы оба с тобой её знаем», – усмехнулся про себя Малышев, но вслух этого не сказал.

– И все же это не могла быть она. Тома на это просто не способна.

– Тома… – Малышев словно взвесил это имя на невидимых весах.

Нет, не это имя ожидал он услышать.

– Способна и не способна… Хм! Объясни! Кто такая эта Тома?