Текст книги "Передовая начиналась в цехе"

Автор книги: Людмила Овчинникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Перед нами встал самый больной вопрос. Надо было готовить к взрыву мартены, прокатные станы, оборудование, здания, – вспоминал Иван Алексеевич Гудков, в то время начальник цеха водонефтеснабжения. – Трудно было говорить и даже думать об этом. Краснооктябрьцы любили свои цехи и гордились ими. С невыразимо тяжелым чувством мы таскали мешки со взрывчаткой, закладывали ее в тех местах, где вернее всего можно было нанести самый большой урон заводскому хозяйству. И всякий раз каждый из нас надеялся, что врага отгонят и нам не придется подносить огонь к бикфордову шнуру. Бои приближались к заводу. Бывали дни, когда по нескольку раз рабочим приходилось ставить и снимать заряды. В зависимости от того, как складывалась боевая обстановка…

Специалисты завода стали первыми проводниками для бойцов 39-й гвардейской дивизии, прибывшей на защиту города. Гвардейцы высаживались на берег Волги в район «Красного Октября», занимали оборону на улицах района и в заводских корпусах. Начальники цехов И. А. Гудков, В. П. Бородин, главный энергетик П. И. Колобов и другие вели их по подземным тоннелям, протяженность которых составляла десятки километров. Подземное хозяйство завода становилось важнейшим узлом обороны на этом участке фронта. Здесь находились склады боеприпасов, медсанбаты, командные пункты, связь. Бетонные лабиринты обживали пехотинцы и артиллеристы. По тоннелям бойцы выходили от Волги к переднему краю.

Стояли теплые погожие дни. Осень добавила густых синих красок высокому безоблачному небу. С первыми лучами солнце высвечивало заволжский лес, который искрился всеми оттенками золотой поры. Природа жила по своим законам. С рассветом начиналась тревожная вахта осажденного города. Из каждого блиндажа, щели, окопа зорко и напряженно смотрели в небо: куда направляется клин гитлеровских бомбардировщиков. Где взметнутся к небу столбы огненного смерча, раздастся грохот разрываемых динамитом крыш, стен, асфальта, земли.

Ежедневно десятки самолетов совершали один за другим смертоносные рейсы, бомбили «Красный Октябрь». Квадрат за квадратом фашисты разрушали один из старейших заводов Поволжья. Бомбы взрывали мартеновские трубы, стены корпусов, оборудование. На берегу Волги стояли заводские резервуары с мазутом. В один из сентябрьских дней гитлеровцы подожгли склады горючего. Гигантские столбы дыма поднялись над заводом, заволокли небо. Огонь бушевал с такой силой, что на огромном расстоянии вокруг был слышен оглушительный вой огненного вихря, скрежет раздираемого пламенем металла, грохот крыш, сорванных взрывами. Огненный лоток вырвался из разбитых резервуаров и устремился к Волге, сметая на своем пути все живое. Горела земля, пылал крутой берег, поросший кустарником, облепленный лодками. Возникла картина, которая описывалась доселе разве что в легендах и фантастических сказаниях. Пламя излилось на реку, дымом закрылась водная гладь, быстрое течение подхватило яркие языки пламени. Казалось, горела река. Все, кто видел в эти дни пожары, захватившие километры города, вспоминают как самое страшное, неизбывно запавшее в душу зрелище, которое невозможно было представить: пожаром охвачена великая Волга. Отрезаны пути катерам и лодкам, в дыму плывут, загораясь на воде, расщепленные бревна, разбитые баркасы, спасательные круги, обломки барж.

В сентябре, когда тысячи металлургов, переправившись через Волгу, выехали в тыл страны, на заводе по-прежнему нес боевую вахту рабочий батальон, в котором в то время насчитывалось сто штыков. Рабочие-бойцы, еще не успевшие надеть военную форму, действовали совместно с воинами, оборонявшими Краснооктябрьский район. В начале октября батальон краснооктябрьцев был переведен в состав 39-й гвардейской дивизии, которой командовал генерал-майор С. С. Гурьев. Об этом говорил Е. Т. Сисеров, в то время комиссар отряда:

– В мартеновском цехе нас разыскал связной штаба и сказал, что нам нужно срочно явиться к командиру дивизии. Признаться, мы тогда оробели, нам не приходилось еще встречаться и говорить с генералом. Пошли в штаб вместе с командиром отряда Почиваловым. Блиндаж командира дивизии располагался в Банном овраге, недалеко от Волги. Не забыть первого впечатления, которое оставила встреча с генералом С. С. Гурьевым. Добирались мы в Банный овраг под бомбежками. Ползли между руинами завода, временами пережидали налеты, прижавшись к каменной стене или спрятавшись под разбитый вагон. Под ударами осыпались крутые стены оврага. В блиндаже, в который мы вошли, нас встретил крепкий, коренастый военный. Запомнилась его какая-то удивительная в этой обстановке особенная бодрость, отважная веселость. Это был командир дивизии Степан Савельевич Гурьев. Говорил он с нами радушно и внимательно. Расспросил, сколько людей в батальоне, как обучены. Мы откровенно сказали о том, что народ у нас, в основном, пожилой, остались только те, кого по состоянию здоровья или по возрасту не взяли в армию. Военное обучение проходили на заводе. Генерал приободрил нас:

– Ничего, не робейте. Я вот тоже пастухом был, а теперь дивизией командую.

Наш рабочий батальон придали саперной роте, которой командовал лейтенант Судаков. Теперь мы действовали вместе с воинами-гвардейцами. Они были под стать своему генералу: отчаянные, боевые, решительные…

Рабочий батальон получил задание оборудовать огневые точки вокруг завода. Передний край проходил по улицам заводского поселка. Как и в других районах города, гитлеровцы применили здесь тактику «выжженной земли». День за днем воздушная армада бомбила жилые кварталы. Пламя пожаров ворвалось в тихий уютный поселок, который назывался «Русская деревня». Занимались кострами белые домики, вишневые и яблоневые деревья в небольших палисадниках. Две недели бушевали здесь огненные смерчи, на месте утопавшего в зелени поселка остались только одни печные трубы. Огромное пепелище разверзлось и на месте других улиц, разрушен Северный городок, поселки «Большая Франция», «Малая Франция». С захваченных высоток гитлеровцы обстреливали цехи «Красного Октября» прямой наводкой. Бойцы рабочего батальона ставили укрепления вокруг металлургического завода – главной цитадели наших воинских частей на этом направлении.

– В ремонтно-котельном цехе остались бронеколпаки, которые мы делали для дзотов, – продолжал Е. Т. Сисеров. – Посоветовались с саперами и решили поставить их перед заводом на переднем крае. Это же были готовые огневые точки для пулеметчиков. Как же доставить бронеколпаки к переднему краю? Сначала думали – удастся проехать хотя бы часть дороги на машине. Но гитлеровцы заметили нас и открыли огонь. Машина сгорела. Рабочие решили перетаскать бронеколпаки вручную – каждый бронеколпак весом около тонны. На складе ополченцы нашли толстые веревки, доски и принялись за работу. Впрягались разом по десять-двенадцать человек и волоком тащили бронеколпаки по земле, подкладывая доски. Работа была тяжелая. Продвигались медленно, метр за метром. Работать можно было только по ночам. До рассвета группа рабочих успевала продвинуть амбразуру всего на двести-триста метров. Тащили то изрытой воронками земле, на каждом шагу – каменные обломки стен, исковерканное железо. Начинался вражеский обстрел, и все рабочие ничком бросались наземь. И все-таки работа продолжалась. Вокруг «Красного Октября» батальон поставил более двух десятков огневых точек…

Рабочие-ополченцы располагались в центре завода – мартеновском цехе. Надежными блиндажами здесь стали насадки мартеновских печей. В каждой из них размещалось десять-двенадцать человек. Стены, потолок, днище выложены огнеупорным кирпичом. А сверху убежище прикрывала глыба застывшего в печи металла.

– Когда вблизи рвались бомбы и снаряды, печь тряслась, как на пружинах, – дополнил Е. Т. Сисеров. – С непривычки могло показаться, что мартен вот-вот рухнет и раздавит нас. Как каменном мешке, здесь гулко отдавались звуки войны. Казалось, барабанные перепонки лопнут от оглушительного грохота и скрежета. Из стен вылетали кирпичи. Поднималась такая пыль, что дышать невозможно, люди задыхались. В палец толщиной пыль налипала на лицо, одежду. Мы обычно во время обстрелов садились в кружок, накрывались сверху пиджаком и так перевидали огневой налет. Печь трясется, но стоит крепко. Внутри, даже в морозы, было тепло от медленно остывавшего наверху металла. Насадки под печами стали самыми удобными блиндажами на заводе. Они выдерживали взрывы бомб и снарядов…

В сентябре 1942 года передний край обороны перед заводом проходил вдоль трамвайной линии. Бойцы рабочего батальона доставляли к передовой боеприпасы, ставили заграждения, рыли траншеи. День за днем ополченцы вместе с воинами-гвардейцами совершали трудную и необходимую на войне работу.

Однажды, это было 23 октября 1942 года ополченцы услышали на рассвете стрельбу в соседнем цехе. По тревоге выскочили из насадок с оружием в руках. По литейной канаве гитлеровцы пробирались к мартенам. Бойцы заняли оборону. Впервые за все дни осады мартеновский цех стал местом боя. Ополченцы сражались там, где еще два месяца назад варили огненные плавки. Боевыми точками стали изложницы, завалочный кран, глыбы застывшего металла, фермы обрушившейся крыши.

Несколько мартеновских печей захватили гитлеровцы, внезапно ворвавшиеся в ворота. Остальная часть цехового пролета оставалась в руках батальона. Передовая проходила теперь по центру мартеновского цеха. Все пространство вокруг заволокло пороховым дымом, стены сотрясались от взрывов гранат, пролеты во все концы пересекали трассирующие пули. Стойко сражались краснооктябрьцы– бойцы рабочего батальона. На помощь к ним в цех спешили воины-гвардейцы. Послушаем Е. Т. Сисерова:

– Первыми гитлеровцев заметили наши дозорные, которые постоянно, днем и ночью, стояли на посту около насадок. Они увидели, что группа немцев сосредоточилась в цехе блюминг. До этого дня фашисты проникли на завод в тех местах, где не осталось в живых ни одного воина-гвардейца. Бойцы геройски сражались с наседавшим врагом до последнего вздоха.

Прорвавшись на завод, гитлеровцы стали пробираться к Волге. Маскируясь, прошли через один цех, проникли в мартеновский. Здесь они и столкнулись лицом к лицу с нашим рабочим батальоном. Ворвавшись в цех, стреляя на ходу, фашисты заняли несколько первых печей. В их руках оказалась часть пролета, примерно тридцать метров. Командир батальона дал приказ – всем отходить к четырнадцатой печи. Тревожились, что враг отрежет батальон от Волги. Мне дали задание – добраться до штаба дивизии и сообщить об обстановке, попросить подкрепление…

Вражеские самолеты на бреющем полете проносились над заводом. Из пулеметов строчили даже по одиночным целям. Прячась за стенами зданий, Е. Т. Сисеров пробирался к Банному оврагу, к блиндажу командира дивизии.

– Генерал Гурьев знал об обстановке на заводе. Разговор наш был коротким, – продолжал Евстигней Трофимович. – Командир дивизии отдал распоряжение группе разведчиков выступить в мартеновский цех. Я бросился к заводской водокачке, где располагались разведчики. В тот день фашисты штурмовали нашу оборону во многих местах. По Банному оврагу рвались и к штабу дивизии. Резервов не оставалось. С водокачки со мной к мартеновскому цеху направилось тридцать гвардейцев-разведчиков. Это были храбрые и умелые воины. Одно слово – десантники.

Гремел бой в мартеновском цехе. Рабочие-бойцы, укрываясь за грудами кирпича, стальными слитками, стреляли по наступавшим фашистам. Немало бойцов погибло в неравном бою.

Когда мы подошли к мартеновскому цеху, разведчики разделились на две группы. Часть бойцов пошла в цех, на помощь ополченцам, а другие снаружи, маскируясь за стеной, стали заходить фашистам в тыл. Через несколько минут с криком «Ура!» гвардейцы ворвались в те самые ворота, через которые гитлеровцы проникали в мартеновский цех. Вражеские автоматчики были зажаты с двух сторон. Фашисты не выдержали натиска. Так мы освободили свой цех. Передний край с этого дня проходил по заводской территории. Один цех – в руках врага, в других оборону занимали наши бойцы. Не раз еще фашисты прорывались к мартенам. Все дни обороны завода здесь вспыхивали самые ожесточенные бои…

Ноябрь 1942 года. Узкой полоской на Волге с утра выглянуло солнце и торопливо спряталось за низкими тучами. Волжская вода, поредевшая полоса леса на левом берегу – все было помечено серым свинцовым цветом. Первый снег падал на песчаную отмель, на схваченную морозом траву. Снег покрывал изувеченные дула орудий, одинокие печи на выгоревших улицах, заметал воронки и развалины. Первый снег – его было слишком мало, чтобы закрыть пеленой разрушения войны.

Последние бойцы рабочего батальона краснооктябрьцев по приказу переправлялись на левый берег Волги. Плыли ночью. С катера ополченцы увидели гигантскую панораму сражения. На высоком берегу повсюду видны были всполохи взрывов, очереди трассирующих пуль, языки пожаров… Ополченцы уходили из боя в тех же рабочих спецовках, своей гражданской одежде, в какой начали воевать. Они становились в строй – кто в пальто, кто в полушубке, на головах – кепки, буденовки, шлемы. Теперь они были обстрелянными бойцами. Каждый из них мог сказать, что на обороне родного завода действовал отважно и решительно, как подобает воину. Явившись в штабную палатку, расположенную в редком лесу на левом берегу Волги, ополченцы получили назначение. Опытные специалисты-металлурги были отправлены на тыловые заводы. Часть бойцов батальона осталась в армии.

Переправа. Огненные рейды через Волгу. Днем и ночью продолжалась фронтовая вахта сталинградских речников. Катера, баркасы, пароходы, прорываясь сквозь смертоносный шквал, увозили с переднего края фронта жителей Сталинграда, день за днем спасали тысячи человеческих жизней. Эвакуировали ценное оборудование, материалы. С левого берега, навстречу артиллерийскому грому, переправлялись воинские подразделения, доставлялись боеприпасы и снаряжение. Нередко, едва ступив на правый берег, наши воины принимали бой.

Мужественно действовали водники Нижне-Волжского пароходства. Однажды в середине сентября паром № 3 вышел в очередной рейс. На пароме к правому берегу переправлялось около тысячи бойцов. Взрывы снарядов поднимали столбы воды. На середине реки осколками перебило рулевое управление. Паром понесло по течению. Старый речник – шкипер парома С. М. Трофимов – бросился к месту аварии. В считанные минуты устранил повреждение. Добравшись до правого берега, бойцы атаковали врага.

Символика, заключенная в названии речных судов, в те дни будто оживала заново, обретала новый смысл, становилась залогом великой духовной силы, которую являли сталинградские речники. Так было на пароходе «Надежный». В конце августа и начале сентября 1942 года это судно работало на центральной переправе. Каждый день, выходя на огненную Волгу, команда «Надежного» вела поединок с врагом. Завидев на реке пароход, фашистские пираты атаковали его с воздуха. Только мастерство и хладнокровие спасало команду, которую возглавлял опытный капитан А. Я. Шварев. Мужественно несли фронтовую вахту механик Тимохин, первый штурман Овчинников, рулевой Зрячев, кочегар Савельев, матрос Телехина. Пароход «Надежный» переправлял из горящего города своих земляков-сталинградцев, доставлял к правому берегу воинские подразделения, боевую технику. Во время одного из рейсов были ранены кочегар Савельев, контужен механик Тимохин.

Последний рейс к причалам центральной переправы этот пароход совершил в тот день, когда фашистские автоматчики прорвались к Волге. Приняв раненых бойцов, капитан уводил судно под пулеметным обстрелом. Боевая биография парохода продолжалась. Вместе с баркасами «Абхазец», «Пожарский», «Донбасс» он бороздил Волгу, ставшую фронтовой полосой, совершая рейсы между заводом «Красный Октябрь» и пристанью Скудры. Днем и ночью фашистская артиллерия обстреливала переправу. Впоследствии капитан А. Я. Шварев не раз рассказывал молодежи о том, как довелось однажды ночью идти вдоль берега, занятого фашистами, к лесозаводу. Было это так. Капитан получил задание военного командования – срочно доставить отсюда бревна и доски. Дождавшись темноты, вышли в путь при погашенных огнях, под прикрытием дымовой завесы. Когда «Надежный» подошел к центральной части города, фашисты заметили пароход и открыли артиллерийский огонь. Снаряды ложились слева и справа. Однако безоружное судно отважно продолжало путь, прорываясь сквозь смертоносный ураган. Добравшись до лесозавода, речники вместе с воинами погрузили материалы и двинулись в обратный путь.

Каждая вахта становилась памятной по-особенному. Однажды, совершив переход по степным дорогам, к Волге подошло воинское соединение, в котором насчитывалось десять тысяч бойцов. Всего за одну ночь пароход «Надежный» переправил их в сражающийся город[53]53
  См.: Героический Сталинград, с. 111.


[Закрыть].

Символом мужества стала фронтовая история баркаса «Абхазец», экипаж которого возглавлял испытанный капитан А. Н. Хлынин. Более семисот рейсов совершило это небольшое судно на огненной Волге. Каждый из этих рейсов был сопряжен со смертельной опасностью. Однажды баркас повел к правому берегу баржу, груженную сотнями ящиков с боеприпасами. Осколками пробило борт баржи, она стала медленно погружаться в воду. Капитан Анатолий Николаевич Хлынин перебрался с баркаса к месту аварии. Схватив солдатские шинели, он спустился в трюм, залитый водой, стал искать пробоины. С помощью ломика забил отверстия ватниками и шинелями. Груженое судно, как легкую ладью, кренили волны, поднятые взрывами. В небе вспыхивали ракеты. Услышав мерный ход судовой машины, фашистские наблюдатели выискивали на бушующей реке судно, чтобы бить по нему с берега прямой наводкой.

Все это время капитан работал по колено в студеной воде, спасал баржу от затопления. Едва он поднялся!из трюма наверх, как случилась новая беда. На баржу упали зажигательные бомбы. На палубе вспыхнул пожар. Теперь все решали мгновения. Огонь подбирался к ящикам со снарядами и минами. Капитан Хлынин бросился в самое пекло, стал тушить пламя, рубить горящие доски и сбрасывать их в воду. Опасность взрыва баржи была настолько близка, что А. Н. Хлынин приказал рубить буксирный трос, соединявший ее с баркасом. Если взорвутся ящики с боеприпасами, если погибнет баржа, то пусть невредимым уйдет родной «Абхазец», останутся в живых товарищи. Сам капитан работал на объятом пламенем судне, вместе с воинами тушил пожар. Однако команда «Абхазца» не ушла от горящей баржи. Пришвартовавшись к борту, речники с баркаса – помощник капитана Голдобин, механик Бырщиков, помощник механика Белослудцев – тоже перебрались на огненную палубу. Они действовали так же отважно, как и капитан Хлынин. А фашисты продолжали артиллерийский обстрел. И все-таки речникам и бойцам удалось потушить пожар, спасти судно и ценные воинские грузы. Обгоревшую баржу баркас «Абхазец» привел к правому берегу.

Такова история всего одного рейса. Каждый из них был непомерно трудным и опасным. Тот, кому довелось в те дни переправляться через Волгу, с благодарностью вспоминал о мужестве и мастерстве волжских речников.

– Мы переправились через Волгу в середине сентября, когда фашистские автоматчики уже просочились через железнодорожное полотно, – рассказывала К. С. Богданова. – Спрятавшись в темноте в земляных норах под обрывом, мы дожидались катера, вглядываясь в огненные блики на реке. Издалека услышали гул машины. Бросились по воде навстречу катеру, помогая один другому, быстро взобрались на палубу. Катер тронулся в обратный путь. На середине Волги нас настиг артиллерийский обстрел. Вода кипела от взрывов. Мы лежали на палубе и не верили, что останемся в живых. Добрались до берега только благодаря искусству капитана. Он вел катер, умело маневрируя, резко поворачивая судно то влево, то вправо.

Когда выбрались на берег, еще раз оглянулись на широкую Волгу. Смотрели и удивлялись тогда: «Как же смогли проскочить? Ведь шли на верную смерть». В темноте мы не разглядели название катера, на котором пересекли Волгу. Не знали, конечно, и фамилии речников, которые нас переправляли. Видели только, как они озабоченно осматривали судно, готовясь в новый рейс. Глядя им вслед, мы говорили: «Спасибо, родные!» Всей душой желали им, чтоб вышли они из огня невредимыми.

Героически трудились на волжских переправах команды парохода «Сократ», теплохода «Память Парижской коммуны», катеров «Лейтенант Здоровцев», «Четвертый», «Тринадцатый», «Вторая пятилетка» и многие другие.

Родина высоко оценила подвиги участников фронтовой навигации – водников Нижне-Волжского речного пароходства. Когда отгремели бои на Волге, сто семьдесят два речника были награждены орденами и медалями. Среди них – штурман парохода «Сократ» И. В. Вохрамов, матрос теплохода «Память Парижской коммуны» П. И. Иванов, капитан парохода «Гаситель» П. В. Воробьев, помощник капитана баркаса «Лена» Н. О. Зверев, шкипер парома № 3 С. М. Трифонов.

Коллективу речников Нижне-Волжского пароходства, которое возглавлял Ф. Г. Качении, было вручено переходящее Красное Знамя Государственного Комитета Обороны. Самоотверженный труд речников был вложен в успех многих боевых операций.

…Ныне на Волжском берегу высится величественный памятник. Волгоградцы подняли на пьедестал легендарный «Гаситель» – одно из речных судов, совершавших фронтовые рейсы в дни Сталинградского сражения. Идут мимо белоснежные теплоходы, снуют катера и лодки. Эта вечная, кипучая, шумная жизнь на великой речной дороге звучит гимном в честь подвига речников, совершенного в годину народного бедствия. Пароход «Гаситель», ставший памятником, установлен в честь всех речных судов, трудившихся в дни обороны города, всегда он будет рассказывать человеческим сердцам о мужестве волгарей.

В истории Сталинградского сражения особое место принадлежит трудовым коллективам Кировского района. В дни осады вблизи фронта здесь действовали многие предприятия: Стал-ГРЭС, судоверфь, хлебозаводы, промартели. Спустя годы вместе с С. Д. Бабкиным мы приехали в этот район, побывали на многих памятных местах, связанных с обороной города. Сергей Дмитриевич вспоминал:

– Осенью 1942 года передовая линия фронта подошла и к нашему району. Гитлеровцы обстреливали предприятия и поселки из орудий, бомбили с воздуха. Вся наша работа была подчинена одной задаче – помочь фронту. С первых дней обороны мы установили повседневную оперативную связь с командованием воинских частей, защищавших южную часть Сталинграда. Помню, как в райком партии прибыл связной от командующего армией М. С. Шумилова и передал пакет. Секретарей райкома партии просили прибыть на КП, который находился в Дубовой балке. Запомнилась эта дорога. Мы добирались под огнем и бомбежкой. Местами перебежками, местами ползком. Бои шли в районе Ивановки. Когда прибыли на КП, генерал Шумилов подробно информировал нас о боевой обстановке в городе и спросил о том, какие предприятия расположены в Кировском районе, чем мы можем помочь сражающейся армии. Мы рассказали о том, что на каждом предприятии остались специалисты, выполняющие задания воинских частей. Речь шла о судоверфи, которая стала ремонтной базой танковых подразделений, о работе СталГРЭС в условиях осады и о небольших предприятиях, которые также работают для фронта и будут снабжать бойцов хлебом, горчичным маслом, шить обмундирование. По приказу командующего армией в райком партии протянули прямой провод. Позднее мы установили такую же повседневную связь с командованием 57-й армии.

Каждый день перед работниками райкома партии вставали новые сложные вопросы. Район находился в полуокружении. Фашисты держали под обстрелом все предприятия, все дороги и переправу через Волгу. В этой обстановке надо было подвозить топливо, материалы, продукты для населения. Каждая рабочая смена была вкладом в будущую победу. На производственных участках коммунисты показывали пример мужества. Вдохновенное слово агитатора и пропагандиста поднимало уставших, сплачивало ряды борцов, вселяло веру в неминуемый разгром врага. «Ни шагу назад!» Эти слова воинского приказа стали клятвой бойцов переднего края. «Ни шагу назад!» Этот девиз повторяли рабочие, трудившиеся во фронтовой полосе…

Прифронтовая электростанция. Даже в масштабах Великой Отечественной войны страницы истории СталГРЭС тех дней принадлежат к числу редких. Более двух месяцев поблизости от переднего края стучало стальное сердце СталГРЭС. Ток по проводам шел к цехам судоверфи и хлебозаводам, мельнице, лесозаводам, госпиталям. В конце августа во время воздушных налетов были выведены энергетические сети, соединившие станцию с промышленными районами северной части города. Остались неповрежденными в то время линии электропередач в Кировском районе. С каждым днем фронт все ближе подвигался к СталГРЭС. Гитлеровцы поставили на возвышенности артиллерийские батареи и день за днем вели ураганный огонь по электростанции. Вся территория СталГРЭС была пристреляна по квадратам. Снаряды пробивали котлы, трансформаторы, трубопроводы. Энергетики то и дело ремонтировали оборудование, работа станции продолжалась.

Что значило в этих условиях обеспечить бесперебойную работу агрегатов? Как выглядели обыкновенные трудовые будни энергетиков? Об этом вспоминали ветераны СталГРЭС, пережившие на станции все дни обороны.

– Как известно, война испытывает людей. В обстановке опасности проявляется весь характер человека, его убежденность и мужество, – говорил А. Н. Землянский. – Железом и кровью война испытывала и всех энергетиков, работавших на станции в дни обороны. В конце августа, когда гитлеровцы подошли к Сталинграду, многих наших специалистов по распоряжению наркомата «отправили на другие предприятия. На СталГРЭС остался небольшой коллектив. Каждому надо было работать за троих, чтобы обеспечить бесперебойную подачу электроэнергии. Все предприятия Кировского района стали прифронтовыми. Мы знали, что в корпусах судоверфи ремонтируют танки, пришедшие с поля боя, что хлеб из ворот хлебозавода везут в полки и батальоны, которые сражаются на переднем крае, что днем и ночью идут хирургические операции в госпиталях. Наши турбины работали для фронта, который проходил по территории нашего района.

Что такое бомбардировка, энергетики изведали еще до начала боев в городе. В середине августа гитлеровские самолеты совершили налет на электростанцию. Бомбы взорвались в машинном зале, в помещении углеподачи. Впервые мы пережили тогда горечь безвозвратных потерь. В середине сентября гитлеровцы поставили орудия на близлежащих высотах. С этих дней они стали систематически обстреливать СталГРЭС. Снаряды рвались в машинном зале и в других помещениях, по всей территории. Работники станции действовали смело и решительно в самые тревожные моменты…

В те дни главным инженером СталГРЭС работал Константин Васильевич Зубанов. Как и его отец П. В. Зубанов, который участвовал в строительстве первых электростанций в нашей стране, всю свою жизнь он посвятил делу развития советской энергетики. Он рассказывал автору книги:

– Каждому работнику СталГРЭС, работавшему в прифронтовых условиях, было присуще высокое сознание ответственности. Даже годы спустя, вспоминая о своих товарищах, горжусь их смелостью и мужеством. В памяти осталось немало эпизодов.

Есть такая должность на станции – водосмотр. Он стоит на самой высокой точке станции, примерно на высоте сорока метров. Во время обстрелов это было самое опасное место на станции. Водосмотр не имел права отойти даже не минуту от своего рабочего места. В любой обстановке он должен бдительно наблюдать за приборами, регулировать уровень воды в котлах. Если упустить воду, котел может взорваться, а эта авария для электростанции опаснее, чем взрыв снаряда прямого попадания. Не была случая, чтобы водосмотр Михаил Дубоносов или другие покинули свое место во время обстрелов.

Мы работали в условиях повседневной опасности. Никто не знал, что будет через минуту, в какой точке застанет очередной обстрела И потому надо было по возможности привыкнуть к обстановке. Другими словами, возникала чувство, знакомое всем фронтовикам.

Приведу такой эпизод. Едва старший кочегар Константин Харитонов принял смену, как гитлеровцы снова начали обстреливать СталГРЭС, снаряд разорвался в котельном цехе. Осколками перебило трубы. Мгновенно вырвавшийся горячий мазут облил Харитонова. Обожженный кочегар бросился к месту аварии. Вместе с товарищами, подоспевшими ему на помощь, перекрыли пробоину. С ним работали кочегары Вороненко, Шестернин, начальник цеха Кругляков. Их засыпало осколками щебня и стекла. Контуженные, в кровоподтеках, работники цеха ремонтировали трубы.

Мужественно работали в дни боев мастер Гунгасов, электротехник Нестеров, начальник цеха Львову заместитель главного инженера Карелов и другие. Все в нашем коллективе трудились с полной отдачей сил. Чувство долга было сильнее страха смерти. С чувством гордости вспоминаю о своих товарищах. Это были храбрые и скромные люди. Обстановка складывалась такая, что каждый день и каждый час мог стать последним в нашей жизни. Но никто не отчаивался. В коллективе не было трусов и паникеров. Под бомбежками и обстрелами все вели себя сдержанно и мужественно. Продолжали свою работу по обслуживанию оборудования электростанции. Что поддерживало наш дух, самыми крепкими узами сплачивало людей? Прежде всего сознание того, что нас, небольшой коллектив, оставили на СталГРЭС, доверили фронтовую вахту, что подача электроэнергии помогает бить врага под Сталинградом…

В исторической летописи тех дней осталось немало примеров стойкости, которую проявили энергетики. Случилось так, что снаряд застрял в решетке над агрегатами станции. Главный инженер Зубанов вместе с мастером Гунгасовым осторожно вытащили его. Взяв снаряд на руки, Зубанов пошел вниз по крутой лестнице с высоты сорока метров. Ступенька за ступенькой, с трудом удерживая равновесие, он спускался с этой опасной ношей. С тревогой ждали его товарищи. Наконец последние метры позади. Зубанов передал снаряд собравшимся внизу специалистам.

Рабочий коллектив СталГРЭС стал гарнизоном неприступного Сталинградского бастиона. О том, какими были трудовые будни энергетиков, вспоминал Василий Васильевич Разумейченко, в то время мастер электроцеха:

– Главный щит управления – это мозг электростанции. Энергетики знают: это место – святая святых на станции. Здесь находятся только дежурные. С начала обороны города работники цеха поставили койки около главного щита управления. Здесь мы сутками работали и урывками спали. На станции в то время оставались только те специалисты, без которых нельзя было обойтись. Рабочая вахта продолжалась сутками. Как и солдаты на фронте, мы не уходили с боевого рубежа.