Текст книги "Дарю тебе велосипед"

Автор книги: Людмила Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Что слышно у нас в классе?

…Учительница лежала на широкой тахте. Какая она, оказывается, старенькая, Лидия Петровна. Неужели за одно лето может человек так измениться? Или раньше Саша не замечала – учительница и учительница. Теперь она казалась маленькой, бледной.

– Здрасте, Лидия Петровна. Вот я к вам зашла, а мне велосипед новый купили. Папа подарил.

Что говорить дальше, Саша не знала. Как утешают людей и рассеивают их одиночество? Неизвестно. Может быть, надо просто быть с ними и любить их – тогда обо всём догадаешься, что им нужно…

– Саша! – учительница обрадовалась. – Какая ты стала большая. Другая какая-то. А, прическа, да-да. Садись вот сюда. Расскажи, как ты живёшь. Как вы все.

– Лидия Петровна, значит, так. Я умею варить пельмени, сосиски и крутые яйца. И ещё яйца всмятку. Только очищать сосиски от шкуры не умею – не снимается никак.

Лидия Петровна засмеялась и, кажется, порозовела.

– Я совсем не хочу есть. Соседка зайдёт попозже, приготовит что-нибудь. А ты, будь добра, вымой яблоки. Так, теперь положи их в вазу, дай мне одно и себе возьми. Теперь посиди, отдышись. Всё бегаешь, Саша?

– Да, Лидия Петровна, мне тихо ходить скучно. А у нас один мальчик в лагере умел на руках ходить хоть десять километров.

– Да? И что же – ходил?

– Нет, его вожатая не пускала. Она боялась, что он руки наколет, там шишки, сосновые иглы разные.

Лидия Петровна смеялась. Спросила сквозь смех:

– А тапочки разве нельзя на руки обуть? А, Саша?

– Тапочки? А они велики, Лидия Петровна! Руки меньше ног!

– Ну, Саша, ты просто прелесть. Как хорошо, что пришла. А в классе у нас что слышно? У вас, то есть.

Ну, конечно, старой учительнице трудно отвыкнуть от школы. Вот она и ошибается «у нас в классе». Конечно, ей трудно оторваться от своего класса. Она же любила свою работу, звонки, уроки, детей. Может, даже непослушных любила. А теперь что? На футбол она не побежит, тем более больная. И тоска получается, а не жизнь. А они-то об этом даже не подумали. Заслуженный отдых, ну и пусть себе отдыхает учительница. Ещё и позавидовали – вот бы нам. «Дураки мы какие-то» – так определила Саша Лагутина.

– Ну, рассказывай, Саша. Как вы все живёте?

– Воронин доводит Клюкву, то есть Смородину. А она, знаете, Лидия Петровна, парик у своей мамы выпросила, французский, честное слово. Только сейчас парики совсем немодно, вчерашний день эти парики. А Клюква, то есть Смородина, его всё равно надевает. Правда, только на переменах. На уроках Игорь Михайлович не разрешает.

– Погоди, а зачем же Смородиной парик? У неё хорошие волосы.

– Ну, Лидия Петровна. Повыставляться. То – волосы. У всех волосы. А то – французский парик апельсинового оттенка.

– Да, ты права, это совсем другое дело.

– Ну конечно, Лидия Петровна. А Женька Воронин у неё с головы этот парик – цап! И на себя напялил. Смеху. А Клюква, то есть Смородина, как налетит. То есть, она была недовольна.

– Очень, очень захватывающая история. – Лидия Петровна гладит Сашу по руке. И вдруг говорит: – Ты знаешь, Саша, я всегда знала, что ты очень нежный человек и добрый. Только внешне ты себя ещё не нашла, но это непременно придёт.

Саша не поняла Лидию Петровну. Что значит – «внешне ты себя не нашла»? Спросить? Но тут пришёл Сашенька Черенков.

– Вот, Лидия Петровна, я принёс лекарство. Здравствуйте.

– Как я рада тебе, милый Сашенька. Садись, пожалуйста.

– Лидия Петровна, можно, я вам что-нибудь сготовлю? Я умею. Правда, немного.

– В другой раз, Сашенька. Съешь яблоко. А я приму лекарство. Налей, Саша, воды в этот стакан.

Повеселела Лидия Петровна. Они разговаривают.

Саша спрашивает:

– Черенков, а где ты оставил велосипед?

– У двери стоит, на площадке. Хочешь, в квартиру втащу?

– Пускай там стоит. Знаете, Лидия Петровна, Черенков на велосипеде ездить научился – так покатил, я даже удивилась.

– Что же удивляться. Сашенька вообще молодец. Где ты, Сашенька, был летом?

– У бабушки, на даче, Лидия Петровна.

Саше хочется фыркнуть. Так и есть – у бабушки на даче. Она не фыркает, стесняется учительницу. Но ничего, она ещё успеет фыркнуть, когда выйдут на улицу. Почему такие, как Сашенька Черенков, всегда проводят лето на даче у бабушки? Непременно у бабушки. И обязательно на даче. Поехал бы, как все нормальные люди, в лагерь на три смены. Да ещё без пересменок, как у них в «Светлых полянках». Тогда бы знал.

– Я плавать научился, – говорит Сашенька, как будто угадав, о чём думает Саша.

– Скажите, какой молодец. Плавать научился. Правда, Саша, он молодец, наш Сашенька?

– Да, – не очень-то охотно соглашается Саша. И чего этого Сашеньку все учителя так обожают?

– А Игорёк, то есть Игорь Михайлович, он ведь тоже мой ученик, – говорит вдруг Лидия Петровна. – Ну да. А вы не знали?

– Он не успел нам сказать, – говорит Сашенька. – Игорь Михайлович любой пример может решить? И любую задачку?

– Конечно, – отвечает учительница, – он же математик. Игорёк, то есть Игорь Михайлович, прекрасно знает предмет.

– Лидия Петровна, а он хорошо учился? – спрашивает Саша. – Отличником, может быть, был?

– Отличником? Да нет, у него были разные отметки. Саша, будь добра, поставь чайник. Нарежь хлеба. Там масло, варенье.

И тут в квартиру вваливается Клюква, а за ней – Женька Воронин. И заговорили наперебой:

– Нам нянечка Анна Ивановна сказала, что вы болеете, Лидия Петровна.

– Мы вас будем навещать, Лидия Петровна.

– А мы вас уже навещаем!

– Клюква, то есть Смородина, спорит: надо по очереди. А сама сразу к вам побежала, без всякой очереди влезла.

– А ты? Ты Воронин? Чего пришёл? А на меня говорит! Нечестно! Скажите ему, Лидия Петровна! Чего он?

– Узнаю своих милых дорогих учеников, – говорит Лидия Петровна.

Саша вышла в кухню и позвала:

– Клюква! То есть Смородина! Пойди сюда!

Клюква с любопытством оглядела кухню, по всем углам шныряли её глаза-смородинки.

– Чего, Саша? Секрет, что ли, знаешь? А, Саша?

– Секрет. Никаких секретов. Щи варить умеешь? А рыбу жарить? Вот и давай вместе. А то нас вон сколько, а она сегодня ещё не обедала. Какая-то соседка приходит обед варить. Разве это порядок, Клюква? Давай сами варить.

– Непорядок.

Смородина сразу нашла всё, что нужно. Повязала передник, сняла со стены дощечку, на ней длинным ножом мелко шинковала капусту. Нарезала морковь и лук. Картошку очистила ловко и быстро, длинная тоненькая кожура ползла из-под ножа.

А Саша?

Она хваталась то за горячую кастрюлю, то за банку с мукой, то зачем-то за мясорубку и сразу за молочный пакет.

– Не мельтеши, – сказала Смородина, и Саша стерпела. Здесь Клюква была главной, она была умелой. – А будешь Клюквой называть, вообще из кухни уйдёшь. Понятно?

– Понятно, – Саша вздохнула. – Научусь всё готовить, и борщ, и пироги, и не знаю что!

– Научись, – спокойно и веско ответила Клюква, помешивая в кастрюле.

Это могло означать только одно: когда научишься, тогда и хвались.

Кипели щи, шипела на сковороде рыба. Из комнаты в кухню доносились голоса:

– Чей велик стоит на площадке? – спросил Женька. – Лидия Петровна, чей там велосипед?

– Сашин, – ответила учительница, – а Сашенька Черенков на нём в аптеку съездил со скоростью молнии. Я оглянуться не успела, а он лекарство привёз.

– Я бы ещё быстрее привёз, – говорит Сашенька. – Да там очередь. Я говорю: пропустите, пожалуйста, будьте добры. А они говорят: ни за что. Я говорю: там человек болеет. А они говорят: у всех больные ждут. Я говорю: там велосипед на улице, могут стащить.

– А они? – с большим интересом спрашивает Воронин.

– Не пускают. Один дядя сказал: «У меня машина стоит, я и то жду очереди. А у него, подумаешь, велосипед».

Женька заявляет авторитетно:

– Без очереди надо молча проходить. А не как ты – пожалуйста, простите, извините. Ой, извините, Лидия Петровна!

– Да уж, Воронин, ты высказался. Если говорить серьёзно, без очереди лезть никогда не надо.

– Как это – никогда? А если надо? – не соглашался Женька.

– Зачем? – спросила учительница. – Зачем надо?

– Ну, спешишь когда, времени нет. Бывает же. – Это Сашенька.

– Поверьте вы мне – никакой выигрыш во времени не стоит того, чтобы ронять своё достоинство. Вы умные дети, и обязательно поймёте это.

…А Смородина управилась с обедом довольно быстро. И Лидия Петровна поела и сказала:

– Как вкусно. Спасибо большое. Давно не ела с таким удовольствием.

А потом все стали пить чай с лимоном. Саша вдруг вспомнила:

– А ещё я умею варить суп из пакетов. У нас дома есть, я принесу. Мы в походе ели, очень вкусно.

– Не надо, – твёрдо отказалась Лидия Петровна, и все засмеялись. Воронин спросил:

– Саша, дашь на велосипеде прокатиться?

– И мне, – сказала Клюква.

– А умеешь? – спросил Воронин.

– А ты меня покатаешь, – нахально заявила Клюква.

– Ещё чего. – Воронин легко мог поставить на место эту Клюкву, но его сковывало присутствие учительницы. Лидия Петровна деликатно отвернулась. Она понимала, что смущает бедного Женьку: одно дело – в школе, там он быстро приводит Клюкву в порядок; совсем другое дело – в гостях у Лидии Петровны. Женька впервые в гостях в доме учительницы, и, как себя ведут в таких случаях, ему совершенно неизвестно.

Вдруг Клюква говорит нарочно тягучим голосом:

– Лидия Петровна, а он кулак показывает. Скажите ему.

Тут приходит Игорь Михайлович.

– О! Не слишком ли вас тут много? – спрашивает он.

– Так веселее, – отзывается Саша Лагутина.

– Да? – с интересом спрашивает он и насмешливо глядит на Сашу. – Веселее? Кому именно?

Она его поняла. Когда человеку скоро одиннадцать, он очень многое понимает. Лидия Петровна больна, и её нельзя утомлять. И надо думать не только о себе.

– Игорь, то есть Игорь Михайлович, – сказала учительница, – пусть побудут. Мне так хорошо с ними. Саша, налей нам всем ещё чайку.

– В другой раз, – настойчиво сказал Игорь Михайлович. – Мне надо с вами посоветоваться, Лидия Петровна, по профессиональным делам. А ребята, если я правильно понял, к вам завтра придут. Кто придёт завтра?

– Я, – быстрее всех сказала Саша Лагутина.

– Нечестно! Без очереди! – завопил Женька.

Игорь Михайлович выпроводил их из квартиры.

Ты настоящий парень

…Во дворе было прохладно и тихо. Всем почему-то захотелось помолчать. Саша вела свой велосипед, он послушно шёл рядом, новый, складной, оранжевый.

– Вон Большая Медведица, – сказал Сашенька. – А вон созвездие Близнецов, во-он две яркие звезды рядом.

– А ты откуда знаешь? – спросил Воронин.

– У моей бабушки есть атлас звёздного неба. Там даже Южный крест есть. И созвездие Кассиопея. Красиво, правда, Саша?

– Ага, красиво.

– Ха! По атласу! По атласу каждый дурак может. Ты так определи, – сказал Женька.

– Я пойду, – спохватилась Клюква, – поздно уже. Мама будет ругать.

– «Мама», – заворчал Воронин, – как маленькая ты, Клюква. – И потащился за ней.

Сашенька, подняв голову, смотрел на звёзды. Их было так много. Почему мы грустим, глядя на звёзды? Ведь они прекрасны. Что мешает нам радоваться их красоте? Может быть, нам грустно оттого, что звёзды так далеко? Саша стоит рядом и тоже смотрит на небо. Вот сейчас она улетит на своём велосипеде. И он останется. Сашенька уже привык, что Саша улетает, а он остаётся. Но она не уезжает, и велосипед стоит спокойно рядом с ней. Саша повернула голову. Куда это она смотрит? Сашенька тоже обернулся. По двору шагает человек.

Толстая, будто воздухом надутая куртка. Брюки с белыми лампасами. Модная чемпионская сумка через плечо. И уверенная походка. Курбатов Константин!

– Привет. Чего это вы в нашем дворе делаете? А, велосипед! Прокатимся.

Курбатов потянул велосипед к себе. Он не сомневается в своих правах. Хочет прокатиться, и прокатится. А Саша? Что она скажет? Хочет Саша, чтобы он катался на её велосипеде, новом, оранжевом, складном? А может быть, не хочет? Сашенька напряжённо ждёт. Саша не выпускает руль, она держит свой велосипед. И говорит:

– Нет, Курбатов. Это мой велосипед, не хватай. Ишь, хватает!

А Курбатов?

Он смеётся и тянет велосипед к себе.

– Брось ты. Дико себя ведёшь. То бегает за мной, проходу от неё нет. То велосипед ей жалко. Прокачусь кружок и отдам. Что ты в него вцепилась? – И дёрнул к себе.

А Саша?

Она кинулась на Курбатова! Она стала его лупить и кричала:

– Врёшь! Врёшь! Никогда я за тобой не бегала! Нужен ты мне!

Она налетала снова и снова. Курбатов, наверное, растерялся – этого он никак не ожидал. Тем более, от Саши, от девчонки, да ещё маленькой – ей всего одиннадцать лет, а ему скоро тринадцать. И он только повторял:

– Ты что? Дура, что ли? Сбесилась, что ли?

А Сашенька? Неужели так и будет стоять в стороне? Не раздумывай, Сашенька. В такие моменты раздумывать нельзя! Только действовать! Сразу!

И он бросается в бой! На кого – на самого Курбатова Константина! Первая драка в жизни. Сашенька лупит пижона и нахала. Яростный боксёрский удар сбоку – апперкот. Так, теперь хитрый приём самбо. Теперь каратэ. Дзюдо.

Так в пылу драки представляется самому Сашеньке.

А на самом деле, если честно, то Сашенька получает несколько крепких подзатыльников, потом Курбатов дёргает его за ухо. Но на стороне Сашеньки борьба за справедливость. Он защищает Сашу Лагутину! А это может сделать Сашеньку Черенкова сильнее Курбатова Константина. На время.

– Саша, отойди! – кричит Сашенька. – Я сам с ним справлюсь!

И Курбатов уступает! Да, да. Он подхватывает с газона свою роскошную сумку и бежит. Ну, не бежит, ладно. А уходит. Но – довольно быстрым шагом, это правда. Испугался. А может быть, просто торопится.

Издали он крикнул:

– Совсем двинутые! Из-за какого-то велосипеда!

– Проваливай, пижон, пока цел! – сказал Сашенька. Довольно громко сказал. Вполне возможно, что Курбатов слышал.

Саша смотрела на Сашеньку! Это была награда за всё.

Потом они отряхнули друг друга.

– В драке всегда пальто пылится, – сказала Саша со знанием дела.

– Да, – ответил Сашенька. – Всегда пылится почему-то.

– А ты молодец, Черенков. – Саша внимательно его разглядывала. Узенькое лицо, плотно сжатые губы, решительный взгляд. У него характер, у этого Сашеньки. – А это что? Твоё, Сашенька?

Под фонарём белел аккуратно сложенный листок. Саша подняла, развернула, подошла к фонарю и стала разглядывать.

– Это моё, – быстро сказал Сашенька. – Отдай, пожалуйста. Ну отдай! – Он протянул руку к листочку.

– Подожди ты! Это не твоё! Здесь написано: «Лагутиной Саше». Значит, моё.

Она развернула листок. «Твой голос звенит под звездою созвездия Гончих Псов. Твой голос всегда со мною в потоке других голосов. Но ты никогда не узнаешь, о чём я мечтал в тишине. Ты мимо всегда пролетаешь, не думаешь обо мне». Ровные узкие буквы почти без наклона.

– Ой! Сашенька! Значит, это ты! Черенков Сашенька! Всё равно я узнала! А то скрывает, молчит. Да если бы я стихи сочиняла, я бы знаешь что? Всем бы сказала! Слушай, Сашенька! Вот это да!

А Сашеньки нет. Он убежал. Застеснялся и сбежал. Такой он человек, Сашенька.

А Саша подняла с земли свой велосипед, быстро вскочила в седло и помчалась догонять Сашеньку. Когда убегают, всегда хочется догнать. Такой уж человек Саша Лагутина.

Велосипедист всегда догонит пешехода. Это очень простая задачка, тут и гадать нечего. В какой точке, вот вопрос. На этот раз – у самого подъезда. Он нёсся на большой скорости, но она преградила ему дорогу.

– Стой, Сашенька. Я знаю, это ты сочиняешь стихи. Я просто чуть с ума не сошла – кто, кто? А это ты! Я теперь догадалась! Ну, чего молчишь?

А он глядит в землю и молчит. Ну что сказать? Как сказать? Он водит пальцем по раме Сашиного велосипеда. Он хотел всё сказать ей в стихах и насочинял целую тетрадку. Иногда стихи получались корявые, иногда не очень. Некоторые были похожи на какие-то чужие, давно сочинённые стихи. Сашенька пытался в стихах выразить свои чувства. Поняла это Саша? Или нет?

А Саша?

Решительная и смелая Саша тоже притихла. Она тоже водит пальцем по своему велосипеду. То по рулю проведёт, то по крылу. О чём говорить? Вот стоит мальчик. Они учатся в одном классе вот уже пятый год. И она привыкла считать его размазнёй, и лапшой, и киселём. А он вдруг оказался и не лапшой, и не размазнёй, и не киселём. Он, оказывается, ничего, этот Сашенька. И вдобавок, он умеет сочинять стихи.

– Скажи, Черенков, только честно – ты сам их сочиняешь? Только честно говори!

– Сам, – отвечает он. – Честно.

– А как же ты их сочиняешь? Ну – как?

Саша не знает, что ни один поэт на свете не может ответить на этот вопрос – как сочиняют стихи. Сашенька пытается ответить:

– Ты знаешь, это довольно просто. Они как-то сочиняются, и всё. Но только не всегда.

– А когда? – У неё в глазах светятся огненные точки. – Когда сочиняются-то?

– Ну, в общем, бывает такое настроение.

– А меня научишь стихи сочинять? А? И я сочиню стих! Смех!

– Сможешь, Саша, конечно. Если у тебя, в общем, будет такое настроение.

Наверху открывается балконная дверь, мама зовёт:

– Сашенька! Домой!

И тут же открывается другая балконная дверь, и на балкон выходит Сашин папа:

– Саша! Пора домой! Мы ждём!

– Сейчас, мама! – отвечает Сашенька.

– Иду! – откликается Саша.

Вечер прохладный. Звёзды летят, кружатся над городом, над двором. Они стоят и не уходят, а между ними велосипед – новый, взрослый, складной.

– А вон созвездие Гончих Псов, – говорит Сашенька. – А вон Альдебаран.

– Сашенька. А весной голубую афишу кто повесил? Скажешь, не ты?

– Я.

– А почему не сказал? Я же спрашивала.

– Хотелось, чтобы ты сама догадалась.

– А я и догадалась. Сама. Вот сейчас, на этом самом месте.

– Молодец, – отвечает Сашенька, – ты догадливая.

– Я бы и раньше догадалась. Только я не знала, что ты умеешь рисовать.

– Я не умею. Это рисовал мой брат, он художник.

Саша смотрит на чёрные ветки тополей, сквозь них тоже видны звёзды. Созвездие Гончих Псов. Альдебаран. Кассиопея. Можно считать, что Альдебаран вон там, а можно считать, что вон там, за гаражами. Не всё ли равно? Мерцают, летят холодные осенние звёзды над головой.

Саша говорит задумчиво:

– Ты, Черенков, настоящий парень.

Потом она втаскивает в подъезд свой велосипед и кричит оттуда на весь двор:

– Ты, Сашенька Черенков, настоящий парень!

С треском захлопывается форточка на первом этаже.

А Сашенька ещё стоит во дворе и улыбается в темноте. Неужели она это сказала? Звёзды летят над его головой, и мама зовёт его ужинать.

Прощальный разговор

Ну вот, читатель, повесть кончилась.

Я говорила с тобой о многом, что считаю важным. О мужестве, необходимом всем людям, особенно мальчишкам. О доброте и нежности души, без которых нельзя никому, тем более настоящей девочке. О том, как меняется человек, если кто-то ему очень дорог. А ты читал, думал и молчал. Теперь настала твоя очередь говорить. Сделать это очень просто. Надо взять листок бумаги и написать письмо. Расскажи, о чём ты думал, когда читал эту книгу. Понравился ли тебе Сашенька? А Саша? Кто из их одноклассников напоминает тебе твоих знакомых? А ребята в лагере похожи на кого-нибудь из тех, кого ты встречал в жизни? А сам ты какой человек – робкий или смелый? Весёлый или печальный? Решительный или не очень? Есть ли у тебя хороший друг? А если нет, то как ты думаешь – почему?

Обо всём этом и ещё о чём захочешь, ты напишешь мне, а я тебе непременно отвечу.

Адрес такой: 125047, Москва, улица Горького, 43. Дом детской книги. Матвеевой Людмиле Григорьевне.

До свидания, читатель.