Текст книги "Дарю тебе велосипед"

Автор книги: Людмила Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Люблю получать письма

Когда в лагерь приходят письма, все ребята окружают библиотекаршу Людмилу Фёдоровну и спрашивают:

– А мне?

– А мне?

– Подожди! Не толкайся! Мне, Людмила Фёдоровна!

Они тянут руки, и подпрыгивают, и стараются взглянуть, что там написано на конвертах, чья фамилия? И даже если ты вчера получил письмо от мамы, то сегодня опять хочется получить. Почему нет? Мама сама говорила: «Пиши каждый день». А сама-то пишет редко. Почему все любят получать письма? Наверное, потому, что каждому приятно, когда ему оказывают внимание. Ведь если человек написал тебе, то в это время он, хотя бы пока писал, думал о тебе и ни о чём другом…

Ты держишь в руке конверт, сначала посмотришь его на свет: как там письмо расположилось – ближе к этому краю или к тому? Потом аккуратно отрываешь тоненькую полоску, чтобы письмо нечаянно не попортить – и листочек выглядывает. Вытащишь его, этот небольшой листочек, и сразу пожалеешь – лучше бы он был побольше. И читаешь не спеша, чтобы продлить радость. А кто-то на тебя с завистью смотрит: счастливый человек, письмо получил. А я вот не получил. Несчастливый я человек. И тебе хочется сказать ему: «Да ладно тебе, что ты? Завтра и ты получишь письмо. Обязательно».

Вот у меня не так давно что случилось.

Жила я за городом, осень сырая, пасмурно, деревья за окном голые, чёрные. И небо серое. И настроение тоже хмурое. Не из-за осени. А не получается у меня работа. Надо её быстро делать, а она, как назло, медленно движется. Чем больше я себя подгоняю, тем хуже получается. И по ночам не сплю, и всё мечтаю – вот бы мне ещё месяца два, я бы всё спокойно закончила, и, может быть, получилась бы хорошая книга. И ребята бы её читали с пользой. А из-за этой спешки всё из рук валится. Месяца бы два – так я мечтаю. Или хотя бы один. Но только откуда я их возьму, когда срок подходит, вот он. Обещала редактору работу сдать, чего уж теперь? А не готовую, не отделанную рукопись – как сдавать? Это для писателя большой позор. Всё равно как нерешённую задачу в контрольной работе на стол учителю положить. Даже ещё хуже. Намного.

И вот так я мучаюсь, маюсь, собой недовольна, и всё мне не нравится. А пожаловаться некому. Вдруг – приходит письмо. Обыкновенный конверт, раскрываю, а там написано: «Не спешите, не беспокойтесь. Мы подумали в редакции и решили – даём Вам ещё два месяца, и пусть у Вас получится всё хорошо. Ваш редактор». Вот такое письмо. Прочитала я его и думаю: ну до чего мне повезло. Смотрю в окно – осень красивая, серое небо похоже на серебро. Деревья тёмные, каждая ветка резко видна – так и полагается осенью. А настроение стало сразу хорошее, рабочее, собранность появилась, а тревоги исчезли.

И всё из-за одного письма.

Как хорошо, когда люди без жалоб умеют понимать других.

Вот к чему я рассказала этот случай. Может быть, и с тобой так бывает? Ты никому не говорил, что тебе трудно, а тот, кому надо, сам догадался и помог. Было? Если не было, то будет обязательно.

Письма получать любят все.

Саша Лагутина сегодня последней подбежала к Людмиле Фёдоровне. Там уже Валя Туманова письмо получила. И Саида, и Генка Воблин. Саша спрашивает: «Людмила Фёдоровна, а мне?»

Библиотекарша письма перебирает, ищет. А Саша надеется: наверное, сейчас ей отдаст Людмила Фёдоровна письмо. И там будет написано: «Не скучай, милая дочка. У нас всё хорошо. Ремонт кончается, и скоро мы к тебе приедем. Мы тебе купили велосипед. Мама. Папа».

Саша ждёт, и тут налетает маленький Стёпка Малофеев из самого младшего отряда. Он врезается в толпу и кричит:

– Людмилфёдна! Мне! Мне!

– Малофеев Степан? Тебе, держи! Ты читать-то умеешь?

– А как же! Я первый класс окончил, – важно отвечает Степан.

– Лагутина, тебе тоже есть письмо.

Саша отходит с конвертом к беседке. Письмо лучше читать в одиночестве. Так хочется узнать, что там, дома. Лучше бы его совсем не было, этого ремонта. Тоска какая-то эти ремонты. А вдруг и правда стоит в передней рыженький велосипед? Могли же они купить.

Небольшой листок вытаскивает Саша из конверта. Да ведь это стихи. Почему мама вдруг написала Саше стихи? И только тут до Саши доходит, что письмо-то не от мамы. Оно написано детским почерком. И подписи нет.

Милая, милая девочка Саша, вот и промчалась первая смена. Скоро мы встретимся, милая Саша, я не забуду тебя непременно. Речка сверкала, и дети плескались, но не хватало тебя на реке. Если бы только ты догадалась, кто эти строчки пишет тебе.

Рифмы были далеко не все в порядке, но Саша не заметила. Кто хоть раз в жизни получал стихи, тот знает – не в совершенстве, не в мастерстве поэта тут всё дело. Сверху, над стихотворением, стояли две буквы: «С. Л.» – Саше Лагутиной. Кто это прислал? Саша не знает ни одного человека, умеющего сочинять стихи. Эх, если бы это был он! Но он – вот, здесь, в лагере, играет в настольный теннис. А письмо пришло из какого-то посёлка Снегири, Саша никогда и не слышала о таком посёлке. Кто же, кто послал это письмо?

Саша вертит листочек в руке, обычный листок из тетради в линейку.

– Смотрите! Саша Лагутина письмо получила! Честное слово! – Валя Туманова заглянула Саше через плечо. – Ой, смех! «Милая, милая девочка Саша, вот и промчалась первая смена». Видали? Кто это тебе пишет?

Как хочется Саше стукнуть эту противную Валю! Но появляется вожатая Тамара и говорит:

– Только этого не хватало. Саша, как тебе не стыдно? Вечно ты, Саша.

Это было несправедливо, но Саша не стала спорить. Тамара, наверное, забыла, как они тогда сидели на концерте под дождиком. Как будто не с Сашей она тогда делилась своей грустью. И не Сашу как будто жалела, когда никто не приехал к Саше в родительский день. Всё забыто. Ну и пусть. Саша не станет объяснять, из-за чего она собиралась рассчитаться с Тумановой. Да разве можно это объяснить?

Саша пошла по дорожке. И пусть, и пусть. Пускай мама не едет. Пускай они с папой не пишут. Пускай Курбатов не играет с ней в настольный теннис. А всё равно – у неё есть стихи. От неизвестного хорошего человека.

Она развернула листок. «Скоро мы встретимся, милая Саша. Я не забуду тебя непременно». Как хорошо. Как нам нужно, чтобы кто-то скучал и ждал с нетерпением, когда сможет снова нас увидеть. А Туманова – ну что же, ей можно отомстить за всё. Тапок утащить, пусть в одном попрыгает. Или крапивы за шиворот сунуть. Мало ли что можно придумать.

Только знает Саша, что не станет она мстить Тумановой. Может быть, получая стихи, посвящённые тебе, ты становишься благороднее?

Кто написал стихи – вот что хотела бы знать Саша. Но даже не догадывается.

– Саша! Послушай, Саша! – её догоняет маленький Степан Малофеев. В руке, перепачканной черникой, он держит письмо. – Прочитай мне, Саша.

– Ты же умеешь, Степан. Сам сказал – первый класс кончил.

– Я по-печатному умею. А здесь по-письменному.

Маленький Степан стоял напротив Саши. Высокая трава доставала ему до макушки. Он своим пальцем, насквозь пропитанным черничным соком, показывал крупные буквы.

Саша взяла письмо.

– Слушай. «Дорогой сын Степан! Посылаю тебе через местком посылку. Там пастила и абрикосы. И чистые платки, и целые штаны. Будь здоров. Мама».

– Абрикосы – это хорошо, – солидно сказал Степан, – это я люблю – абрикосы. А платков у меня и так полчемодана, на кой они, платки-то.

– Ворчит, – засмеялась Саша. – Не ворчи. Платки он не знает зачем. Объяснить? Большой парень. Абрикосы знает, а платки не знает.

– Чего смеёшься? – Степан свёл свои белые брови. – Чего смешного?

– Интересный ты тип, Степан.

Он улыбнулся, зубов не хватало, как у всякого в его возрасте. Но был Степан симпатичный.

– Ты абрикосы любишь, Саша? Сейчас принесу, жди.

– Да ладно тебе, сам ешь свои абрикосы. И платок в карман положи. Проверю.

– Жди тут. – Он побежал. Но остановился в конце дорожки и спросил: – Саша, а кто тебе стих сочинил?

– Сама не знаю, Степан.

– Тайна, что ли? – У Степана блеснули глаза. – Раскроем! Это мне запросто. Я следопыт-разведчик. Я, Саша, уже тайн сто раскрыл или пять тысяч. Я даже знаю, где Морошкин свои значки прячет. Сам разведал. И знаю, где чемпион Курбатов шарики берёт.

– Ладно, ладно. Шарики! А пусть берёт, где хочет. Хвалишься, Степан. Некрасиво. А у самого рубаха наизнанку надета. Почему ты её наизнанку надел? А?

– Не всё равно-то? – донеслось издалека. – Чище будет! Жди, сейчас прибегу.

Разведчик и следопыт Степан Малофеев помчался за своей посылкой.

«Вот и пишу тебе целое лето…»

А потом Саша получила ещё стихи. И через несколько дней – ещё. Целая пачка стихов лежит в Сашиной тумбочке. «Лето проходит, как электричка, и улетает, как пёстрая птичка. Школа нас встретит, крепко любя. Очень я рад, что увижу тебя». А почерк был знакомый, только никак не вспомнить – чей. Какой-то славный человек считает, что школа его так уж крепко любит. И Сашу. Ну что ж, может быть. Не это важно. Важно – кто он? Но этого Саша не знала.

«Вот и пишу тебе целое лето. Только ответа всё нету и нету». Ответа ждёт, а сам обратного адреса не пишет. Только штемпель на конверте: «Московская обл., пос. Снегири». А кто живёт в этом посёлке, на какой улице, в каком доме?

…Перед сном девочки разговаривают в спальне.

– А где Саша? – спрашивает Валя Туманова. – Почему это всем спать, а ей не спать? Хитренькая.

– Сашу вожатая Тамара позвала в пионерскую, они там в какой-то альбом фотографии наклеивают. А ты, Валя, уж позавидовала, – говорит из своего угла Надя.

– Я вообще никому не завидую. Чего завидовать? Я – в порядке, кажется.

Валя взбивает подушку, аккуратно расправляет уголки наволочки. Потом разглаживает ладонями воротничок пижамы. Вот я какая хорошенькая, кудрявая. Она сидит на кровати, и правда, хорошенькая. Лицо, как розовый персик, нежное, а глаза синие и большие. Валя считает, что все должны её любить.

– Придётся, наверное, самосвал заказывать, – говорит она, а сама любуется помпонами на своих тапочках.

– Самосвал? Зачем? – встрепенулась доверчивая Туся Ильинская. – Зачем тебе самосвал?

– Не мне. Саше Лагутиной. Письма вывозить. Забросали её прямо письмами, никому столько не пишут. И кому она нужна-то? Удивляюсь.

– Ехидина ты, Валя, и вредная, – вдруг говорит Надя.

И никто не заступается за Валю. Но она сама не даёт себя в обиду.

– Сама ты противная, – спокойно отвечает Валя. – А Костю Курбатова в новую школу переводят, он больше не будет с Лагутиной в одной школе. Ага!

В это время в спальню входит Саша. Валя её не видит и продолжает:

– В специальную спортивную школу для одарённых детей. Потому что он, Костя Курбатов, знаете кто? Олимпийская надежда!

Саша остановилась у двери, там мало света, девчонки её не замечают. Она стоит растерянная. В другую школу. Значит, она больше не будет видеть его. И никогда больше они не встретятся у зелёного облупленного стола. И никогда не полетит от него к ней лёгкий быстрый шарик. Вот как происходят разлуки. На всю жизнь.

– Ты-то, Валя, чего радуешься? – спрашивает Туся. Она сердито и совсем не восхищённо смотрит на Валю. – Как будто это ты – олимпийская надежда. А сама за всё лето так и не научилась ракеткой по шарику попадать. Зря только место на площадке занимала. Вертится, крутится. А толку?

– Я вертелась? – Валя от возмущения забыла, что хмуриться ей не к лицу, и нахмурилась. – Я вертелась? Да меня приглашали! Поняла? А ты злишься, потому что тебя не приглашали.

– А мне и не надо. Я умных мальчиков уважаю. Понятно? А ты, Валя, и сама-то не больно умная.

– Обзываться каждый может, – не уступает Валя. – Саша ваша больно умная.

– Саша – да, а ты – нет, – подаёт голос из своего угла Саида Юсупова. – И хватит спорить.

Саша молча проходит к своей кровати. Девочки тоже замолкают. Только Туся спрашивает:

– Сделала альбом, Саша?

– Да. «Как мы провели лето» называется. Спокойной ночи, девочки.

Саша быстро укладывается и закрывает глаза. Она не хочет ничего говорить. «Вот и пишу тебе целое лето. Только ответа всё нету и нету», – повторяет Саша про себя. Красиво. Он, наверное, добрый и хороший.

Только ответа всё нету и нету. Перед её закрытыми глазами появляется почему-то худенькое лицо с большими сиреневыми глазами. А почему – Саша и сама не знает.

Входит вожатая. Почему так тихо в спальне у девочек? Вон мальчишки над чем-то смеются, отсюда слышно.

– Девочки, вы не заболели? – спрашивает Тамара.

– Мы здоровы, – отвечает за всех Надя. – Просто мы наговорились – во! – Надя показывает ладонью выше горла.

– Ну-ну. – Тамара пожимает плечами, гасит свет и тихо выходит. – Спокойной ночи, девчонки. Завтра прощальный костёр.

Саша лежит тихо. Какие девчонки хорошие. Она будет скучать и по Тусе, и по Саиде, и по Наде. А вот по Вале не будет. Не сошлись характерами. Раньше Саша была уверена, что все поклоняются красоте Тумановой. А вот и не все. И её, Сашу, девчонки готовы защищать. А красота вовсе не на всех так уж неотразимо действует. Будет Валька теперь знать.

Темно в спальне, в окно видны чистые крупные звёзды. В августе звёзды часто падают. И если успеешь загадать желание, пока звезда летит по небу, то желание обязательно исполнится. Надо только не растеряться и успеть загадать, пока звезда не погасла. И тут, как по заказу, одна звезда срывается со своего места и летит через всё небо туда, за поля, за леса. «Хочу, чтобы его не перевели в спортивную школу», – успевает подумать Саша. И только после этого звезда гаснет.

Не внук, а мечта

На даче желтеют берёзы, и часто идёт дождь.

Текут по стёклам длинные струи, и Сашенька сквозь мокрое стекло смотрит на речку, вода вся в дырочках, как будто дождь вбивает в неё гвозди. И никого на мокром берегу.

Сашенька собирает чемодан.

Тренировочный костюм вместо синего стал почти белым – выгорел. А тёплую куртку так ни разу не надел, и резиновые сапоги тоже…

Недалеко от калитки большая лужа. Эх ты, лужа-океан, зелёные берега, крутые волны.

Подошли к нему близнецы Пашка и Машка, оба в плащах с капюшонами, один плащ голубой, другой розовый. В голубом Пашка, а в розовом Машка. Сунул Пашка ботинок в воду.

– Ага, не промок.

– Ну меня не промок.

Опять у близнецов соревнование. Скоро, наверное, драка начнётся, у них без этого редко обходится.

– Разойдись! – На полной скорости мчится по улице человек на велосипеде. Дождь, ветер – а он летит вперёд и сразу прямо в середину лужи. Вода из-под колёс в разные стороны! В восторге заорали Пашка и Машка. – Не сметь драться!

Кто этот смелый отчаянный велосипедист? А это Сашенька. Черенков Александр. Вон как лихо он ездит. Ничего не боится.

– А почему нельзя? – кричат вслед близнецы. – Почему не сметь?

– В дождь запрещается, – смеётся он.

Опять Сашенька мечтает? Опять мечты, миражи и видения? Нет, не видения и не мечты.

Сашенька Черенков на самом деле сидит на велосипеде! И довольно ловко едет вперёд. Куда это он под дождём? Какое такое у него неотложное дело появилось? Да есть одно дело. Едет Сашенька Черенков на почту, вот куда. И везёт он письмо.

Едет Сашенька быстро, лужи колёсами рассекает, лицо от дождя не прячет, ему надо, чтобы письмо дошло поскорее. Ему кажется, что это письмо очень ждут.

А в конверте, который Сашенька прячет от дождя на своей груди, совсем как отважный мушкетёр Д’Артаньян прятал секретное послание, – листок в линейку. А на этом листочке такое стихотворение: «Никогда обо мне не узнает та, которой стихи посвящал. О другом человеке мечтает, несмотря, что пижон и нахал». Ну и пусть не совсем удачно, особенно последняя строчка. Зато Сашенька решился на атаку, пошёл в открытый бой. Ай да Сашенька. Против кого? Против самого Курбатова Константина. Ведь что ни говори, а это совсем новый для Сашеньки этап в жизни: не ворчит про себя, а высказался открыто. Будь что будет, страх отброшен. Впрочем, это, кажется, строки из новых Сашенькиных стихов, сочинявшихся на дороге под дождём, когда он крутил педали велосипеда. И велосипед, как верный конь, нёс его вперёд, только вперёд. Сашенька спешил, как будто там, в конце посёлка, его ждал не синий почтовый ящик, а сама Саша Лагутина.

И он увидел её. Она стояла недалеко от мокрой золотой берёзы, и дождь сыпал на неё свои холодные капли, а она улыбалась Сашеньке и говорила: «Как хорошо ты ездишь на велосипеде. Я и не знала, что ты умеешь. Дай покататься, Сашенька». А он соскочил с седла и сказал: «Садись, Саша, и катайся сколько хочешь. Хоть всю жизнь. Дарю тебе велосипед. На память. Вот так». Мокрая берёза в жёлтых листьях. Вот скамейка, вот почтовый ящик. Никакой Саши, конечно, здесь нет. Это Сашенькина мечта. Откуда здесь возьмётся Саша Лагутина? Она в лагере «Светлые полянки». И третья смена подходит к концу, но ещё не кончилась.

А Сашенька мечтатель и фантазёр. Это у него надолго. Может быть, на всю жизнь. На всю жизнь! – как любит говорить Саша Лагутина. А что в этом плохого? Пусть человек мечтает, и придумывает, и фантазирует. Хорошо. Когда надо, пусть совершает поступки, а когда хочет – пускай мечтает. Одно другому не мешает.

…Однажды Сашенька сидел на веранде и смотрел в цветное окошко. На этот раз он выбрал жёлтое окошко. Он видел жёлтый забор, жёлтый берег Истры, жёлтые стволы берёз. На жёлтой дорожке появилась жёлтая бабушка с жёлтым бидоном. Она вошла на веранду и оказалась не жёлтой, а обыкновенной.

– Кашу сварил? – спросила бабушка.

– Сварил, бабушка.

– И пол вымыл, и пыль вытер. Ты не внук, а мечта. Садись завтракать. У нас сегодня огурцы.

– Сейчас, бабушка. Иду.

А сам продолжал смотреть в жёлтое окошко. Жёлтый Лёша прошёл по жёлтой тропинке вниз к реке. Он нёс жёлтые удочки. И рубаха на нём была жёлтая. А вон проехала незнакомая девочка на жёлтом велосипеде. И глаза у неё были, конечно, жёлтые.

– О чём ты мечтаешь, Сашенька?

– Да так, бабушка. Интересно – вот так всё жёлтое, а так – всё синее. Хорошо смотреть в цветные стёкла.

– А, хорошо. Я тоже люблю эти стёкла. Но больше люблю не сидеть и смотреть, а что-нибудь делать. Движение – это прекрасно. Пошли позавтракаем, а потом я тебе покажу одну вещь.

– Какую, бабушка?

– Потерпи. Сюрприз имеет свои законы.

Сашенька быстро поел и уставился на бабушку.

– А посуда? Я мою, ты вытираешь. Давай быстро.

– Бабушка, – заныл Сашенька, – а нельзя посуду потом? Ну, бабушка.

– А мухи? Давай быстрее.

Какой человек не любит, когда ему делают сюрприз? Любой любит. Лишь бы сюрприз был приятным. А уж бабушка всегда знает, чем обрадовать своего внука.

– Где сюрприз, бабушка? – спросил Сашенька, когда была вытерта и убрана в шкафчик последняя чашка.

– Пошли.

Они спустились с крыльца, обогнули дом и подошли к забору. Там, за кустами малины, где дорожка заросла крапивой, что-то блестело. Отсвечивало на солнце что-то чёрное, металлическое. И сияли зеркальные линии. Сашенька побежал прямо через крапиву. Велосипед! Это был велосипед, самый настоящий, чёрный, взрослый, с золотыми буквами. Колёса и руль, седло и педали – велосипед! Сколько раз Сашенька садился на велосипед! Взлетал в седло, легко оттолкнувшись от земли. И нажимал на педали, и летел вперёд. И звонил в звонок. Все расступись, едет Черенков Александр! Только всё это было в мечтах. А на самом деле этого никогда не было. Ни разу.

И вот настоящий велосипед, сияющий и сверкающий, стоит перед ним, легко прислонившись к забору. Сашенька гладит руль и седло, и спицы, и педали, и шины, и звонок. Какой прекрасный велосипед. И как жаль, как обидно, что нельзя вот прямо сейчас сесть и поехать, куда вздумается. Чтобы завертелись колёса, замелькали спицы, чтобы ноги нажимали на педали, а глаза смотрели далеко вперёд. Нельзя, нельзя. Почему? Ну конечно, читатель. Ты догадлив. Потому нельзя, что Сашенька Черенков не умеет ездить на велосипеде. Не умеет. В мечтах ездил, а на деле – не пробовал.

– Бабушка! – Он не хочет её огорчать, ему неловко, но надо признаваться. – Я не умею кататься на велосипеде. Так уж получилось, бабушка.

А бабушка?

Она весело смотрит и нисколько не огорчается. Она отвечает немного невпопад:

– А они – шуба. Да тьфу на неё, на эту шубу. Прелесть, правда?

– Прекрасная машина. Только…

– Садись и поезжай. Что ты мнёшься, как телеграфный столб?

Ну разве столбы мнутся? Впрочем, бабушка за это не отвечает. Она выводит велосипед на дорожку и хлопает ладонью по седлу: садись, Сашенька. Бабушка придерживает велосипед сзади, и он влезает в седло. И хватается за руль, а больше на этой неустойчивой машине держаться не за что. И медленно, неуверенно ставит ноги на педали – а больше их девать и некуда, так уж устроен велосипед. И нога сама нажимает педаль, а другая нога – другую педаль. И велосипед трогается с места. И конечно, хочет сразу повалиться набок.

– Не упадёшь, я держу. Главное – движение. На одном месте обязательно упадёшь. Не бойся, я держу крепко.

И он выезжает на улицу, он едет по дороге, выписывает зигзаги, виляет. Сзади бабушка держит велосипед за седло. Раза два она не удержала, Сашенька свалился. Он потирает коленку, локоть. Поднимает велосипед.

– Бабушка, может, на сегодня хватит? А завтра ещё?

– Ну что ты? Ты способный, ты бесстрашный. Помнишь, как быстро ты научился плавать?

Как важно вовремя напомнить человеку, какой он молодец.

Сашенька снова в седле. Конечно, он бесстрашный. И не каша, и не лапша. И не хуже других. Никто никого не хуже. Бывают минуты слабости, но их надо преодолеть. Хорошо, что бабушка так крепко держит седло.

– Сашенька! На велосипеде не умеет! А я давно умею! – Это Аллочка, конечно. Вышла из своей калитки и стоит, только её не хватало.

– Бабушка, может, хватит? – тихо спрашивает Сашенька.

– Ничего подобного, – тихо отвечает бабушка, – тем более девочка смотрит. Ты что? Садись, поехали.

Он потирает ушибленный локоть. Не так уж и больно, в траву падать мягко.

И снова Сашенька на велосипеде. И опять вперёд, потихоньку. Только руки держат руль чуть увереннее. И спина чуть крепче. И голова не мотается, как былинка на ветру. И зигзаги меньше – путь почти прямой.

– Подумаешь, девочка, – ворчит Сашенька. – Аллочка-кричалочка.

Бабушка трусцой бежит за велосипедом, это придаёт Сашеньке уверенность. Бабушка держит крепко. Хорошо, что бабушка сильная. Не зря она каждое утро делает зарядку, плавает. А зимой каждое воскресенье ходит с подругой на лыжах.

– Девочка, – ворчит Сашенька, а сам крутит, крутит педали.

– Всё равно – девочка, – тихо отвечает бабушка. – Ты мужчина и никогда перед женщиной не показывай слабость. Стыдно.

Да ладно, ладно. Он постарается.

Велосипед едет, Сашенька спокойно нажимает на педали, не дёргает руль, и руль больше не вырывается из рук. Велосипед слушается! Медленно, не спеша, вперёд. Ветер не воет в ушах, до этого ещё далеко. Но всё-таки! Сашенька едет на велосипеде. Это оттого, что бабушка крепко держит его велосипед и не даёт ему повалиться.

– Бабушка! Еду! Лучше, правда, бабушка?

Она не отвечает. Не слышит? Он тогда погромче:

– Бабушка! Смотри, как получается!

– Молодец! Хорошо! Сашенька! – кричит бабушка издалека.

Сашенька не заметил, как она перестала его держать. Она стоит у калитки. А он едет, едет сам. Сам едет!

И Аллочка кричит во всё горло:

– Сашенька научился на велосипеде! Смотрите!

От неожиданности Сашенька делает зигзаг и всё-таки валится набок. Но это уже не имеет никакого значения.

…Теперь он на своём велосипеде каждый день ездит за хлебом и на почту. А иногда за молоком. Если бидон повесить на руль и ехать ровно и аккуратно, молоко не расплещется. А без бидона можно носиться с огромной скоростью.

Жалко, что не видит Сашеньку в эти минуты тот человек, который, может быть, стал бы относиться к нему иначе…