Текст книги "Звезда Надежды"

Автор книги: Людмила Гольдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

2

«Опять неудача», – думала Надежда по дороге домой. Уже который день она пыталась найти работу, но все безрезультатно. Стояла поздняя осень, закончилось время отпусков. Она заходила в магазины, но продавцы не требовались. «Не сегодня, так завтра что-нибудь обязательно найду», – все время успокаивала себя Надя.

Придя домой, она обнаружила лежавшую возле двери повестку. Ей предлагалось явиться в Большой дом на Литейном к следователю Безродному 13 ноября в восемнадцать часов. Надежда посмотрела на часы: было уже четыре. Оставалось всего два часа. «Может, вообще не пойти? А что будет потом? Нет, лучше пойду», – решила она. В это время мимо нее по коридору прошла Анна. По злорадному выражению ее лица Надежда поняла, что та знает причину вызова. «Значит, это тебе все неймется», – подумала Надя.

Она пришла в Большой дом пораньше в надежде, что ее сразу примут, однако там ей пришлось ждать назначенного часа. В коридорах Большого дома стояла мертвая тишина. В каждый кабинет вела высокая дубовая дверь, через которую не проникал ни один звук. Иногда в пустоте коридора раздавались шаги, от которых Надежда почему-то вздрагивала. Ровно в шесть часов открылась дверь кабинета, возле которого она сидела, и оттуда вышел высокий молодой мужчина.

– Матвеева Надежда? – спросил он.

– Да, – кивнула она в ответ.

– Проходите.

Она вошла в кабинет, где сидел еще один следователь. Очевидно, это и был Безродный. Холодным пронзительным взглядом он осмотрел вошедшую с головы до ног так, что Наде стало не по себе.

– Ну что, долго ты будешь мешать людям жить? Убралась бы ты лучше из Ленинграда, – сказал следователь.

– Никуда убираться я не собираюсь. Я людям не мешаю, а кому не нравлюсь, пусть сами убираются, – четко выговаривая каждое слово, сказала Надежда. Она боялась выдать свое волнение.

– Как это не мешаешь? Влезла в чужую квартиру, потом занялась воровством… – но Надежда не дала ему закончить.

– Это ложь, я ничего не воровала! – воскликнула она.

– Как это не воровала? Ты была задержана милицией, а милиция просто так никого не задерживает. Мой тебе совет – исчезни из Ленинграда, и все будет в порядке, – внушительным голосом произнес Безродный.

– Никуда я не собираюсь уезжать, – решительно не согласилась она.

– Тогда мы тебя уберем, – вмешался другой мужчина, находившийся в кабинете.

– Нет такого закона!

– У нас свои законы.

– Посмотрим, – сказала Надежда и направилась к двери.

– Стой! Я еще не закончил. И без моего разрешения ты не сможешь покинуть это здание, – сурово произнес следователь.

Девушка остановилась. Ей стало очень страшно. Она молча смотрела на этих людей; наконец, сидевший за столом мужчина вздохнул и сказал:

– Ну ладно, выйди и жди в коридоре.

Ожидание длилось долго. Наде хотелось напомнить о себе, но она не решалась войти и все сидела и ждала. Вдруг дверь отворилась, и оба следователя вышли из комнаты. Они сделали вид, будто очень удивлены, увидев здесь свою недавнюю посетительницу. Безродный с издевкой спросил:

– Ах ты еще здесь? А я думал, уже исчезла. Совсем забыл.

– Вы же сказали, что я не могу без Вашего разрешения покинуть это здание, – с обидой вымолвила она.

– Можешь идти, – ухмыльнулся он и сделал закорючку на извещении.

Только оказавшись на темной безлюдной улице, Надежда с облегчением вздохнула. Здесь, в темноте, ей казалось безопасней, чем там, в том огромном доме.

«Почему они настаивали на моем отъезде из Ленинграда? Это все соседкина работа. Она хочет, чтобы я освободила квартиру. Хорошо, я брошу эту комнату, все равно неспокойно жить рядом с такими людьми. Но из Ленинграда я не уеду, ведь мой дед – коренной петербуржец, его, как политического, выслали в Сибирь, мой папа участвовал в прорыве блокады, а теперь меня хотят вышвырнуть из этого города! Нет уж, я имею право жить здесь!» – размышляла Надя, не замечая, что подъехавшая машина, поравнявшись с ней, притормозила. Не успела девушка повернуть голову, как из машины кто-то выскочил, больно заломил ей руку за спину и толкнул внутрь. Надежда в ужасе закричала, но ее больно ударили по лицу. Тут она узнала находившихся в машине: это были следователь Безродный и его напарник. Третий человек, втолкнувший ее в машину, сел за руль.

Надежда забилась в угол, трясясь от страха. Ехали молча. Ей хотелось бы знать, куда ее везут. Машина плутала по неизвестным ей улицам. Вскоре они выехали на окраины; машину подбрасывало на дорожных ухабах. Шофер резко затормозил, но молчание продолжалось. Надежда боялась пошевелиться, она уже была готова ко всему.

Безродный подал знак своему напарнику. Потом, повернувшись к девушке, взял ее больно за подбородок и сказал:

– Ну что, значит не желаешь прислушаться к полезным советам?

Он приблизил к ней лицо, и в темноте оно показалось еще безобразнее. Надя попыталась отклониться, но он еще больнее сдавил ей щеки. Надежда изо всей силы оттолкнула его. Тогда, коротко размахнувшись, он ударил ее по лицу.

– Ты что, сука, еще сопротивляешься! Мы тебя научим, как родину любить, – говорил он, расстегивая брюки.

Увидев это, она рванулась, пытаясь открыть дверь, но Безродный схватил ее и повалил на сиденье. На помощь ему пришел напарник. Надежда отбивалась от них, царапалась, кусалась, кричала; видя, что ее, как разъяренного зверя, трудно удержать, подоспел и водитель. Справиться с тремя здоровыми мужчинами у девушки не хватило сил.

Ей держали руки и ноги и зверски насиловали. Временами Надя словно куда-то проваливалась, но потом снова приходила в себя. Наконец, ее вышвырнули из машины, кто-то сунул ей в рот открытую бутылку водки, так что Надя чуть не захлебнулась. Напоследок ее стали бить ногами, и чей-то голос произнес: «Ну хватит, Коля, она и так дойдет здесь от холода. А найдут – не наше дело. Дружки по пьянке избили».

Это Надежда услышала. Одним, подбитым глазом – другой заплыл кровью – она смотрела вслед уезжающей машине. «Значит, мне тоже в ту сторону. Нет, товарищи комиссары, я выживу, не замерзну. Я появлюсь с того света». Она хотела приподняться, но, вскрикнув от боли, упала снова. Силы покинули ее.

Надя пришла в себя от холодных капель, падавших ей на лицо. Приоткрыв глаза, она увидела множество белых мух, кружившихся на ветру и тихо опускавшихся на землю. «Первый снег, – подумала она. – Ты должна выжить, ну, давай же, вставай», – приказала она себе и на четвереньках поползла вперед. Все тело болело, Надя попыталась подняться на ноги, но боль не отпускала. В это время где-то вдали залаяла собака. «В ту сторону, в ту сторону, там жилье!» – девушка то поднимаясь на ноги, то снова опускаясь на колени, ползла туда, где, как ей казалось, были люди.

И тут она увидела огни приближающейся машины. «А если это опять они?» – испугалась Надя, но все-таки, стоя на коленях, подняла руку. Машина промчалась было мимо нее, однако потом, дав задний ход, вернулась обратно. Водитель открыл дверцу и посмотрел на девушку. Надя хотела попросить помощи, но снова упала лицом вниз…

Он пытался усадить ее на заднее сиденье, приговаривая:

– Жалко, замерзнешь ведь. Разве можно так напиваться. Вот до чего алкоголь доводит.

– Я не пьяная, – шептала Надежда.

– Да уж, не пьяная, от тебя несет, как из бочки со спиртом, – сказал он.

– Я не пила, меня облили водкой. Пожалуйста, отвезите меня в больницу. Помогите мне, – из последних сил шептала девушка.

– Господи! Да ты только не умри в моей машине, – перепугался водитель, сел за руль, и машина понеслась по пустынной дороге. Надежда понимала, что шофер о чем-то ее спрашивает, но не могла ничего ответить. Как во сне, слышала она льющуюся из радиоприемника песню. «С чего начинается родина?..» – пел Марк Бернес.

Надежда прошептала: «Теперь я знаю, с чего она начинается, теперь я знаю», – и потеряла сознание.

Часть вторая
Дальняя дорога

Глава 1

1

Ей хотелось уйти из больницы как можно скорее. Однако, уже спустившись по лестнице в гардероб, Надежда решила вернуться обратно, чтобы попрощаться со своим врачом, который так много для нее сделал. Врач понимал, что эта больная нуждается прежде всего в моральной поддержке, а не в лекарствах. Надежда долго не принимала его сочувствия и помощи, но со временем этот человек сумел завоевать ее доверие.

Надя вошла в кабинет. Пожилой врач поднял голову от бумаг и, увидев свою пациентку, обрадованно вскочил и пошел ей навстречу.

– Я уж думал, ты забудешь со мной попрощаться, – сказал он, улыбаясь.

– Я хотела уйти так, чтобы не беспокоить Вас, ну а теперь вот все-таки зашла… – робким голосом проговорила Надежда.

– Надя, я думаю, мы стали с тобой друзьями. И давай не прощаться, давай скажем друг другу «до свиданья». Моя жена хочет пригласить тебя к нам в гости. Послезавтра Новый год – мы ждем тебя, приходи обязательно, – добродушно сказал доктор.

– Спасибо, Антон Захарович, большое спасибо за все, что Вы для меня сделали. Передайте вашей жене мою благодарность, – ответила Надежда и на минуту задумалась.

Доктор не раз видел у нее этот пустой, остановившийся взгляд, устремленный в пространство. Целый месяц Надежда пролежала, уставившись в белую больничную стену, и сколько труда понадобилось ему, чтобы девушка начала говорить!

– Я не обещаю, еще неизвестно, как у меня все сложится, но еще раз благодарю за все, – повторила Надежда.

– Мы будем рады тебя видеть. Если сможешь, обязательно приходи.

Пожав доктору руку на прощанье, Надежда быстро ушла. Антон Захарович подошел к окну, ожидая, когда она покажется внизу, у выхода.

Надя вышла из больницы уверенной походкой. Ни на секунду не останавливаясь и не бросив последнего взгляда на здание, где она пробыла два месяца, девушка шла вперед.

Два месяца назад ее доставил сюда незнакомый человек, объяснив, что девица выползла на дорогу недалеко от города. Он сначала подумал, что это пьяная, и просто пожалел ее, но потом понял, что произошло, и доставил девушку в больницу. Врачам предстало ужасное зрелище: черты лица невозможно было различить, настолько оно было изуродовано. Девушка долго была в тяжелом состоянии, но все же постепенно, благодаря заботам врачей, пришла в себя. Документов при ней не было никаких, поэтому лечили ее как человека без имени, ожидая, когда она заговорит. Так продолжалось целый месяц. Наконец она смогла назвать свое имя, но на вопросы о том, что с ней произошло, девушка только коротко отвечала «не знаю» или «не помню».

Антон Захарович стал ее лечащим врачом с самого начала. Он внимательно следил за выражением ее лица, задавая вопросы, на которые не получал ответов. И все-таки однажды сумел уловить в пустом, непроницаемом взгляде вспышку боли и, как ему показалось, ненависти. Девушка помнила все, но опытный врач понял, что она никогда не станет говорить об этом, а если и заговорит, то очень не скоро, когда раны в ее душе зарубцуются, боль хоть немного затихнет.

Теперь же Надя стремительно удалялась прочь твердой, уверенной походкой. Антон Захарович не знал, придется ли ему еще раз встретиться с этой непростой пациенткой.

«Всего тебе хорошего, Надя», – подумал он, глядя ей вслед.

Надежда хорошо знала, куда направляется. У нее давно уже созрел план мести людям, которые причинили ей столько зла. Еще в больнице, прикованная к постели, она шептала сама себе: «Годы буду ждать, но дождусь этого дня, не умру, дождусь. Пусть даже придется сто лет ждать, я своего часа дождусь».

Издали заметив свободное такси, она подняла руку. Такси остановилось. Открыв дверцу, Надя сказала:

– У меня нет с собой денег, я рассчитаюсь, когда приедем.

Водитель посмотрел на нее внимательно и сказал:

– Ну ладно, садись.

Подъезжая к дому, где она не была столько времени, Надежда вся напряглась, но не от страха, а от желания увидеться со своим главным врагом, посмотреть этой женщине в глаза, дать понять ей, что теперь она готова к борьбе.

Такси остановилось.

– Мне нужна ваша помощь, – обратилась Надя к водителю. – У меня украли сумку, в ней были ключи от квартиры. Если соседки нет дома, то мне будет не войти.

– Слушай, ты сказала, что заплатишь, когда подъедем к дому, а теперь и ключей нет, – разозлился тот.

– Я заплачу вдвойне. Не можете ли Вы подняться со мной? Это на третьем этаже. У Вас есть монтировка? Мне нужно будет взломать дверь в мою комнату, – спокойно сказала Надя.

– Так, теперь ей монтировка понадобилась. Ну хорошо, пойдем, – проворчал водитель.

Они поднялись наверх. Надежда позвонила несколько раз, потом постучалась. Из-за двери послышался голос: «Кто?»

– Это я, Надежда.

Дверь резко распахнулась, и перед ней предстала Анна, но Надежда с силой оттолкнула ее от двери. Анна уже хотела наброситься на нее, но вовремя заметила незнакомого человека.

– Уголовщина! Тебя вызывают в милицию! Вот повестка, воровка! – заорала она, швырнув в лицо Надежде повестку. Та, не обращая на ее крики внимания, взяла монтировку из рук шофера и спокойно сказала:

– Вы, наверное, забыли, что вы инвалид, так я вам напомню. А теперь поднимите повестку с пола и дайте мне в руки, как положено.

Анна растерянно посмотрела на Надежду, потом на ее спутника. Наконец, она с неудовольствием наклонилась, подняла повестку и протянула соседке.

– Вот так-то лучше. А теперь – чтобы я вас здесь больше не видела! Убирайтесь в свою комнату и носа не высовывайте, – приказала Надежда и принялась взламывать опечатанную дверь. Анна повиновалась, но с такой силой грохнула дверью, что Надежде снова захотелось поучить ее хорошим манерам, однако она решила не тратить на это время. Шофер все стоял в стороне, наблюдая за ней, потом не выдержал:

– Ты хоть свою дверь ломаешь?

– Что за глупый вопрос. Конечно же, это моя комната, – резко ответила ему Надежда.

– Тогда давай помогу, – предложил он.

Надежда уступила ему место, и мужчина быстро справился с работой. Очутившись внутри, Надя почувствовала непреодолимое отвращение к этому месту. В груди больно защемило. «Хватит предаваться эмоциям, – подумала она. – Не для этого я выбралась с того света».

Достав дорожную сумку, Надежда побросала туда самые необходимые вещи, чтобы больше не возвращаться в эту квартиру никогда. Закрывая шкаф, она посмотрелась в зеркало: лицо было вроде бы ее, но выглядело как-то по-другому. «Что это со мной? Я ли это?» – разглядывая себя, задавала Надя вопросы. На правой щеке виднелся шрам в виде буквы «Т». Черты лица заострились, выражение изменилось. А глаза… «Как я ненавижу себя, – подумала Надежда, – за свою наивность». И она с силой ударила по зеркалу. Зеркало разлетелось на мелкие куски, из порезанной руки на пол капала кровь.

– Зачем же так, – услышала она.

Это был водитель такси, ждавший, когда она наконец расплатится.

– Теперь надо в больницу ехать, чтобы руку заштопали, – сказал он.

– И так все пройдет. Подвезите меня к кафе «Север».

Уходя из дому, Надежда без стука открыла дверь в соседкину комнату. Анна от неожиданности вздрогнула.

– Я ухожу, но будьте уверены, я еще вернусь! Я буду напоминать Вам о своем существовании до тех пор, пока не стану являться Вам в страшных снах, – спокойно произнесла Надежда и ушла, оставив Анну в ярости колотить кулаками по подушке. Она еще покажет этой самоуверенной девице, заставившей ее, Анну, унизиться перед ней! «Ну, позвонит твой любимый Вадим, я ему скажу, что с мужиками начала гулять. А то раззвонился чуть не каждый день», – бесилась она.

Вадим звонил часто, но все никак не мог разыскать Надежду. Будучи в Ленинграде, он заходил, очень хотел ее увидеть, но не застал. Анна догадывалась, где могла в это время быть девушка, но точно ничего не знала, да и не хотела знать. Вадиму она лгала, что передала все Надежде – и адрес, и телефон, но та не проявила никакого интереса. Вадим не верил этой женщине, знал, что она постоянно лжет, и продолжал искать Надю. Сама Анна до недавнего времени была абсолютно уверена, что Надежда никогда больше не появится в этой квартире, и тут вдруг она свалилась, как снег на голову…

Стоять на одном месте было холодно, и Надя прохаживалась перед входом в кафе «Север». Когда-то Вадим ей сказал, что возле этого кафе – место встречи деловых людей, и Надя, знавшая некоторых его знакомых в лицо, хотела хоть что-нибудь узнать о Вадиме. Она стояла там достаточно долго, пока не начали сгущаться сумерки. Потеряв уже надежду встретить кого-нибудь из знакомых, она решила уже уйти, но вдруг услышала, как ее окликнули по имени:

– Ты ли это? Я тебя сначала не узнал, так ты изменилась, а потом смотрю – вроде бы она, Надежда, – перед ней стоял Глеб.

Его-то она как раз и не хотела видеть, ведь он так подвел ее с работой.

– Да, это я, – сухо ответила она.

– Ты куда пропала, почему ты не позвонила мне? Я все знаю, я ходил тогда в институт, а мне мой приятель сказал, что не мог принять тебя на работу, потому что ему позвонил прокурор и велел тебя не брать. Он сказал, что жаль тебя, но кому охота связываться с прокуратурой? Ты бы позвонила мне и рассказала, что случилось, ведь я сам бывал в таких переделках и, наверное, смог бы чем-нибудь помочь.

Надежда слушала внимательно, с каждым словом все более удивляясь.

– Какой прокурор? – спросила она наконец.

– Как какой? Главный прокурор города Ленинграда, Пушкарев.

– Первый раз слышу это имя, – наморщив лоб, сказала Надя.

– Слушай, чего мы стоим на морозе, давай-ка зайдем куда-нибудь поужинаем, – предложил Глеб.

– С этим барахлом? – указала она на огромную дорожную сумку.

– Ты что, собираешься куда-нибудь уезжать? – спросил Глеб.

– Сама не знаю. Мне ночевать негде.

– Тебе нужна комната?

– Да, – кивнула она в ответ.

– Нет проблем. Я снимаю две комнаты в квартире, там есть еще одна свободная, я даже пообещал хозяину подыскать себе соседа. Решено, будешь моей соседкой, – решил за нее Глеб, не дожидаясь ее ответа. – Пойдем, забросим твою сумку в квартиру, а потом где-нибудь посидим.

Ресторан «Садко» был переполнен, но знакомый официант «сделал» для них отдельный столик, конечно, за немалую сумму. Они сели подальше от оркестра, чтобы можно было поговорить. Глеб обвел взглядом ресторан, с некоторыми издали поздоровался, кивнув головой, а потом повернулся к Надежде.

– Что будем пить? – спросил он.

– Шампанское, – ответила та.

– Хорошо. А есть?

– Все равно, на твое усмотрение.

– Нет проблем, – Глеб подозвал официанта и сделал заказ.

«На самом деле у него нет проблем, или это просто заученная фраза?» – подумала Надежда.

– Я тебя и правда с трудом узнал. Ведь я видел тебя всего один раз, а все равно запомнил. Но ты очень изменилась, шрама у тебя на лице не было. Дралась что ли с кем? – поинтересовался он.

– С прокурором, – пошутила Надя.

– Ах да, так что произошло? Какие у тебя дела с прокуратурой? Можешь мне доверять, я побывал в таких делах, что тебе и не снились, – мягко произнес Глеб.

Надежда вспомнила, что рассказывал о нем Вадим, вспомнила и его слова о том, что у нас в стране каждый запросто может стать уголовником. Теперь она поверила этому – она, сама того не ведая, тоже оказалась «преступницей».

– Я сама еще ничего не знаю. Меня обвинили в краже, – и она рассказала ему историю с продажей серебра.

– Легко же ты попалась, – задумчиво сказал Глеб. – А что Вадим говорит? – спросил он.

– Вадим в Москве. Он ничего не знает, – ответила Надежда.

– Я думаю, у этой бабы, как ее зовут, у Анны, очень большие связи. Скорее всего, прокурор Пушкарев – ее хороший знакомый, не меньше.

– Может быть, – Надежда задумалась.

– Конечно, очень плохо, когда такие люди против тебя, но надо попробовать начать с начала, с этой женщины, – посоветовал Глеб.

– Да, я тоже так думаю.

– У меня есть знакомые ребята – вместе были в «отдаленных местах», так вот они смогут помочь тебе кое в чем. Мне они не откажут.

Надежда поняла, что значит «отдаленные места». Глеб, наверное, имел в виду тюрьму, но Надя боялась и думать об этом. В кармане у нее лежала повестка к начальнику уголовного розыска Потапову. «Что если и меня посадят?» – подумала она и спросила Глеба:

– Это очень страшно, попасть в тюрьму?

– Да. Как-нибудь я расскажу тебе, а сейчас давай забудем об огорчениях. Чтобы все у тебя было хорошо! – с этими словами Глеб поднял бокал шампанского.

2

Надежда разглядывала вид из окна. Картина была унылой: дома-коробки, вдали – подъемные краны, серый снег покрывал землю. Она отошла от окна, не желая больше нагонять тоску этим пейзажем.

Комната, в которой поселил ее Глеб, была небольшая, но Надю это устраивало. Ей было совершенно безразлично, где жить, лишь бы не там, не по соседству с теми людьми.

Она сдерживалась, поглядывая каждую минуту на часы. Время близилось. Надя положила в карман нож, заранее проверив, острый ли он. Еще раз посмотрев на часы, она набросила пальто и направилась к выходу; такси ждало ее у парадной. Сев в машину, Надежда назвала адрес. Сегодня она приняла решение, которое осуществит во что бы то ни стало.

Уже не первый раз она ехала на прием к Потапову. Следователь сказал, что ей грозит от трех до пяти лет лишения свободы, но все документы еще находятся у него. Как только он их подпишет, дело будет передано в суд. Однако Потапов почему-то тянул время. Надежда долго не понимала причин этого и только в последнюю встречу ей стало ясно, чего он хочет. Это произошло после того, как она, разозлившись и сверкая глазами, закричала:

– Хорошо, вы можете упрятать меня в тюрьму, но я вернусь оттуда и зубами перегрызу вам и всем вашим ублюдкам горло, – вскочив, Надежда набросилась на него.

В кабинете кроме них двоих никого не было; следователь отнял ее руки от своего горла, усадил обратно и сказал, тяжело дыша:

– Ты – прямо тигрица. Слушай. Все теперь зависит от тебя. В следующий понедельник жди меня здесь на углу, в пять часов вечера. Не придешь – пеняй на себя, а придешь – мы поговорим обо всем и что-нибудь придумаем. Теперь можешь идти, свободна.

Надежда поняла, какую цену назначил он ей за эту свободу. Она поднялась, дошла до двери и спросила:

– Что будет с документами, обвиняющими меня в краже?

– Я их захвачу с собой в понедельник.

– Хорошо. Я приду, – сказала Надежда и вышла.

Это было на прошлой неделе. И вот сегодня она ехала на встречу с Потаповым. Она пришла в условленное место ровно в пять часов вечера. Нервно поглядывая по сторонам, девушка не заметила, как из-за угла вышел Потапов. Поравнявшись с ней, он быстро произнес:

– Иди за мной на расстоянии.

Надежда выполнила его приказание: выдерживая дистанцию, она двинулась вперед, глаза ее были устремлены на папку, которую следователь нес в руках. «Он боится, чтобы нас не увидели вместе, – догадалась Надя. – Это удачно, я тоже не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел, свидетели тут ни к чему. Надо быть осторожней», – подумала она и начала поглядывать по сторонам, при этом не упуская из вида идущего впереди Потапова. Так они шли еще некоторое время. Наконец у старого, полуразрушенного дома с разбитыми окнами Потапов свернул, Надежда последовала за ним. Войдя в подворотню, она остановилась, не знаю куда идти дальше, но вдруг откуда-то до нее донесся тихий голос:

– Сюда, вниз.

Она посмотрела на ступеньки, ведущие в подвал: там стоял Потапов. Надежда спустилась и увидела дверь, в которую они вошли уже вместе; это была квартира в полуподвальном помещении. Потапов провел ее в комнату, где стоял небольшой стол, два стула и шкаф, больше в комнате ничего не было. Следователь положил папку на стол и сказал:

– Документы здесь, но для начала ты должна сделать все, что я тебе скажу. Если мне с тобой будет хорошо, я помогу тебе. Все в моих руках. Сними пальто и жди меня здесь, – приказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Надежда стояла в растерянности, никак не решаясь раздеться. Она сунула руку в карман и нащупала нож; Надя была уверена, что ей больше ничего не остается, как убить Потапова. Перед ней на столе лежали бумаги, которые решали ее жизнь, ее судьбу. «Так, еще раз продумать: нас никто не видел вместе, никто не знает, что он взял документы с собой. Свидетелей нет. А что, если это совсем не документы, а просто бумаги? Нужно сначала проверить и только тогда…», – ее мысль оборвалась, так как дверь открылась и в комнату вошла женщина. В руке она держала плетку. «Что это может значить?» – промелькнуло в сознании ошеломленной Надежды. Она посмотрела на женщину. Лицо ее кого-то немного напоминало Наде, но выглядела она очень странно. И вдруг Надежда поняла, что это был Потапов, переодетый в женскую одежду, с париком на голове и толстым слоем косметики на лице! Надежда, сдерживая смех, произнесла, заикаясь:

– Что это с Вами? Я Вас и не узнала!

– Прекрати, ты все испортишь! Ты знаешь о мазохистах? Это должно быть все натурально, как в жизни. Ты моя хозяйка, а я твоя прислуга. Я плохо убрала комнату, и ты должна меня наказать, – с этими словами он протянул ей плетку.

Надежда смотрела то на него, то на плетку, сомневаясь и еще не совсем понимая, что она должна делать. О мазохистах она никогда не слыхала, даже не знала этого слова.

– Я понятия не имею, что это такое. Никогда не слышала, – стараясь быть серьезной, сказала Надежда.

– Ну, деревня, что ты вообще знаешь? Я – женщина, понимаешь, ты должна меня отхлестать этой плеткой как следует, – раздраженно сказал Потапов.

Надежда поняла, что он не шутит, поняла и свою роль. Не долго думая, Надя представила, будто перед ней стоит Анна. Итак, занавес открыт, действие началось.

– Ну что стоишь, корова, почему грязь оставила, полы не вымыла! Сейчас же становись на колени и проси прощения! – начиная входить в роль, зло проорала Надежда. Потапов опустился на колени, «хозяйка» толкнула его ногой и продолжала:

– Проси как следует, или я тебя научу, как просить! – она ударила его плеткой. Тот на коленях пополз к ней, протягивая руку. Теперь он стал для нее одновременно и Андреем, и Безродным, и Потаповым. Она секла его плеткой все сильнее и сильнее до тех пор, пока ее не начало и в самом деле трясти от ярости. В это время Потапов поднял на нее глаза: столько гнева и ненависти было в ее взгляде, что ему стало страшно.

Наконец в полном изнеможении Надежда опустилась на стул. Она смотрела на кровавые полосы, видные на спине ее врага через разорванную одежду. Потапов лежал на полу и вздрагивал всем телом, это длилось несколько мгновений, потом он расслабился и вытянулся во весь рост. Через некоторое время он поднялся с пола и вышел из комнаты. Надежда разглядывала плетку: она была сделана из кожи, с металлическим наконечником на конце. Войдя в комнату, Потапов застал ее за этим занятием.

– В следующий раз я дам тебе плетку помягче, а то рука у тебя больно тяжелая, думал – убьешь. Но все-таки ты молодец, нравишься мне, – сказал он.

Теперь это снова был тот Потапов, которого знала Надежда. Потапов – могущественный начальник уголовного розыска. Он сел за стол, взял папку в руки. Надино сердце учащенно заколотилось, она следила за каждым его движением, ей казалось, что следователь очень медленно открывает папку, хотелось выхватить бумаги из его рук. Наконец он положил перед ней документы, обвиняющие ее в воровстве.

– Вот смотри, это протокол, который был составлен в первый день допроса. Я тебе тогда велел подписать в самом низу, и ты это сделала, не подумав о последствиях. Но взгляни – здесь осталось еще достаточно места, чтобы дописать, будто ты умышленно совершила кражу и признаешься в этом. Никогда не докажешь потом, что ты этого не говорила. Запомни это на будущее, – поучительно говорил он.

– Почему Вы решили мне помочь? – тихо спросила Надежда.

– Да просто стало жаль тебя, я знаю, что ты на самом деле ничего не украла. Это твоя соседка, со своим наворованным добром, решила упрятать тебя в тюрьму.

– Ей кто-то помог? – снова спросила Надя.

– Я тебе все расскажу, но только ты держи язык за зубами. Если же ты о том, что здесь узнала и услышала, кому-нибудь сболтнешь, тогда пеняй на себя. Но я надеюсь, что мы станем друзьями и будем встречаться часто. Только будь умницей, и все устроится.

– Хорошо, я обещаю, – ответила она.

– Тогда слушай. Твоя соседка – приятельница моего друга Пушкарева, а он – главный прокурор города Ленинграда.

– И все это из-за комнаты? Но я оттуда ушла и больше никогда не вернусь, – с горечью сказала Надежда.

– Не будь дурой, не вздумай выписаться из квартиры. Ты можешь обменять свою комнату на другую.

– Я не знаю… – начала она, но следователь ее перебил:

– Слушай, ведь у твоей соседки и так большие излишки площади? Комнаты изолированные, и ту, где ты прописана, все равно не оставят этой семье – таков закон. Они могут обменять на меньшую квартиру и за излишки получить хорошие деньги, а им, похоже, нужна не комната, а именно деньги. Понятно?

– Понятно, – отвечала Надежда.

Ей захотелось спросить еще про Безродного, но она все же не решилась сейчас начать разговор об этом.

– Что же вы теперь скажете своему другу?

– Не волнуйся, это мои проблемы. Когда выйдем на улицу, я позвоню ему из автомата, – сама услышишь.

– Вы знаете, ведь я на самом деле не крала это серебро! – воскликнула Надежда.

– Знаю, потому и хочу помочь тебе.

– А милиционеры, которые меня задержали, ведь они могут дать показания против меня! – спохватилась Надя.

– Не волнуйся, это мои люди. Теперь это моя забота, – сказал Потапов и, взяв документы, написал что-то на первом листе. Надежда прочла каждое слово. Там было сказано, что следствие закончено, вина не установлена и дело передается в архив. Потапов поставил свою подпись внизу и захлопнул папку.

– Ну вот и все. Теперь пойдем, мне нужно вернуться на работу. Встретимся в следующий понедельник, в пять, возле этого дома. Выйдешь сейчас первая, пойдешь обратно так же, как мы шли сюда. По дороге увидишь телефон-автомат, жди меня там, – сказал он и поднялся.

Она сделала все, как велел Потапов, и остановилась около телефонной будки. Глядя на приближающегося следователя, Надежда думала: «Ну как это может быть: начальник угрозыска – вдруг какой-то мазохист. Может, Глеба спросить, что это такое? Уж он-то, наверное, знает об этом».

Потапов вошел в будку, приоткрыл дверь, чтобы Надежда слышала, и набрал номер.

– Привет, это я. Звоню тебе по поводу дела Матвеевой. Я подписал документы и сдал в архив, – послушав, что ему скажет Пушкарев, он продолжал: – Нет! Я сам буду ее защищать и не позволю, чтобы эта дура с сундуками засадила ее в тюрьму. Это твои дела, разбирайся сам. А девушка свободна. Всего хорошего, – он повесил трубку, вышел из будки и тихо сказал:

– Ну вот, все хорошо. До понедельника, – с этими словами Потапов ушел.

Надежде хотелось и плакать, и смеяться, но она сдержалась. «Еще не время радоваться, неизвестно еще, чем все кончится», – подумала она.