Текст книги "Зверь. Изменил мне — изменил меня (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Есть стойкое ощущение, что я не могла здесь жить. И дело даже не в ветхости построек. Бардак в нашей обители хлеще, чем в машине. Во дворе валяется всё, что может валяться: дрова, вёдра, инструменты, какие-то тряпки, мусор, в конце концов. Ну не может это быть моим домом! Или брат так захламился за пару дней моего отсутствия? Жуть, да и только!

– В дом пойдёшь? – спрашивает, вытирая лицо и шею полотенцем не первой свежести. – Я сейчас на речку за чистой водой уйду.

– Я-а… – прохожусь взглядом по запустению, – воздухом подышу, пока ты ходишь.

– Как знаешь, – Карим берёт вёдра и уходит со двора.

Невозможно за пару-тройку дней так всё загадить. Этому бардаку явно не один месяц. Сложно представить, что я жила в таких условиях. Я, конечно, не помню себя, но уверена, что люблю чистоту и порядок.

А с другой стороны, местечко уютное. Кругом сосны, на земле ковёр из сухих иголок, вдалеке шумит речка, птицы чирикают. Если есть на свете покой, то он поселился здесь.

Ещё немного полюбовавшись на местные красоты, встаю и плетусь в дом. Плохо без опоры, но Карим обещал сделать для меня трость…

Перешагнув порог, замираю. Ох, ты… Глаза бы мои не смотрели!

В доме хаос хуже, чем во дворе. Во-первых, места меньше, а бардака больше, а во-вторых, тут ещё и посуды грязной целая гора. Это всё нужно убрать, но я, мягко говоря, не в ресурсе. Даже натыкать братца носом в бедлам сил нет. И надо ли? У него семь лет тюрьмы за убийство…

– Прилечь не хочешь? – голос Карима заставляет меня вздрогнуть.

Как он так неслышно ходит?! У меня чуть сердце не разорвалось от испуга!

– Ты всегда так подкрадываешься? – выдыхаю, придерживаясь за грязную столешницу.

– Не хотел тебя пугать, – пожав плечом, ставит на стол ведро с водой. – Так что? Отдохнёшь? – кивает на край кровати, которая торчит из-за шкафа.

– Я там сплю? – хмурюсь.

– В тесноте, да не в обиде, как говорится, – смущённая улыбка на мужественных губах выглядит мило.

Карим выставляет локоть, безмолвно предлагая помощь. Не откажусь. До кровати два шага, но тёплая забота брата мне приятна.

Постель оказывается чистой. Бельё пахнет свежестью, а подушка упругая. Только одеяло тонковато, но сейчас не холодно. Жить можно.

На тумбочке шкатулка с бижутерией, немного косметики и туалетная вода. Нюхаю крышечку и кривлюсь. Неужели я этим пользуюсь? Аромат гадкий и душный. Фу!

– Не ложись пока, – Карим стоит передо мной, как огромная гора. – Надо швы обработать.

– Швы? – растеряно моргаю.

– На затылке, – уточняет и идёт к кухонному шкафчику.

Срочно мне приз за внимательность. Я и не знала, что мне голову заштопали…

Пока брат собирает антисептический набор, я сую любопытный нос в ящик тумбочки. Там книги. Беру одну – листаю, быстро перебирая строчки глазами. Слезливый женский роман в стиле «она приехала из деревни покорять большой город и влюбилась в миллиардера». Дальше читать – даже по диагонали – смысла нет. Похоже, вместе с памятью выключило и мою прежнюю личность.

– Перекись? – недоверчиво кошусь на бутылёк в огромной лапе брата.

– Могу зелёнкой обработать, – он и бровью не ведёт.

– Не надо, – передумываю возмущаться. – Лучше перекись.

Карим смачивает вату и садится у меня за спиной.

– Будет немного больно, – сообщает и припечатывает ватку к ране.

– Ш-ш… – шиплю змеёй. – Ай, блин! – дёргаюсь.

– Я предупреждал, – аккуратно, но надёжно сдерживает мой порыв.

– Не обращай внимания, – лепечу.

– В этой больнице доктора просто… молодцы, – язвительно замечает брат. – Волосы даже не подбрили, – ворчит. – Колтуны с запёкшейся кровью. Надо будет в бане распаривать и смывать.

От его рассуждений у меня слегка кружится голова и хочется прилечь… в обморок.

– Можно без подробностей? – зажмурившись, терплю боль. – Всё потом, пожалуйста.

– Отдыхай, – Карим заканчивает экзекуцию.

Он собирает вату, бутылочку с перекисью и собирается уходить.

– Подожди, – разворачиваюсь на кровати. – С тобой всё ясно – живёшь в лесу, потому что уголовное прошлое не даёт найти работу в городе. А со мной что не так? Почему я здесь?

Брат меняется в лице. Ничего такого я вроде не спросила – всё по делу. Но от его тяжёлого взгляда становиться не по себе. Мысль о том, что лучше было бы молчать, мелькает в голове молнией. Ох, лишь бы грома не было.

– Мы договорились, что на сегодня хватит новой информации, – цедит сквозь зубы. – Спи.

Разворачивается и, чеканя шаг, выходит из дома. А я выдыхаю. Стоит быть осторожнее с этим человеком, больше похожим на дикого зверя. Хищник натуральный!

Укладываюсь на кровать, обнимаю подушку. Сон как рукой сняло. Стрессанула.

Достаю телефон из кармана джинсов, смотрю на время – семь вечера. Ничего себе! Мы уехали из больницы около полудня. Шесть часов пролетели как одно мгновение.

Хм-м… Связь тут есть. На экране деревянного телефона пара делений антенки – позвонить или написать сообщение хватит. А интернет? Не факт. Да и гаджет на это не расчитан.

Зеваю. Веки словно свинцом налились – хочется спать. Подорванное здоровье и долгая дорога вымотали меня до предела.

Закрываю глаза и почти сразу проваливаюсь в дрёму. Там тоже пустота. Мне нечем её заполнить, кроме… Карима. Его образ плавно скользит из реальности в сон, и я засыпаю с покоем в душе.

* * *

Сквозь ускользающее сновидение слышу грохот дождя по крыше. Хороший дождик. А гулкий раскат грома не оставляет шанса сну.

Лежу. В доме темно. За шкафом мерное сопение смотрящего десятый сон брата. Ну а у меня теперь сна ни в одном глазу.

Тянусь за телефоном – два часа ночи. Выспалась, похоже. Конечно, если я легла в семь вечера.

Ч-ёрт… что так холодно-то?!

Сворачиваюсь калачиком под тонким одеялом, пытаясь согреться. Не получается.

Вечером было тепло, даже жарковато, но дождливая погода и ветер украли комфорт. Дом ветхий, тут из каждой щели дует. Сквозняк получается просто прекрасный.

– Карим!.. – кричу зачем-то шёпотом. – Кар-ри-и-им! – добавляю громкости.

– А?! – пружины в старом диване, на котором спит брат, скрипят ему в тон. – Что ты?.. – бормочет сонно.

– Х-холодно очень, – у меня зуб на зуб не попадает. – М-можно ещё одно од-деяло?

– Сейчас печь затоплю, – недовольно отзывается и встаёт.

Слушаю, как он ходит по комнате. Как скрипит дверь, падают на пол дрова, чиркает спичка…

Немного стыдно. Подняла человека в два часа ночи, заставила топить буржуйку. Но я просто хотела ещё одно одеяло.

– Спасибо, – решаю поблагодарить отзывчивого брата.

– Не за что, – он материализуется рядом со мной с большим клетчатым пледом. – Надо было перед сном протопить. Не подумал, что ты можешь замёрзнуть.

– Всё в порядке. Сейчас быстро согреюсь, – забираю у него плед.

Глаза Карима как-то странно блестят в темноте. Я бы сказала, светятся. Жёлтым. Фу ты! Уже галлюцинации начинаются. Спать срочно.

– Точно всё в порядке? – Карим не уходит. – Может, есть хочешь? Или пить?

– Нет-нет, мне ничего не нужно. Ложись, – отворачиваюсь к стенке.

Снова скрип старых пружин дивана. И тишина. Только дождик барабанит по крыше и огонь в печи хрустит дровами. Хорошие звуки для крепкого сна.

Но нет! Я хочу в туалет.

Одна в темноте я точно не доберусь до улицы, а туалет в лесной избе явно не предусмотрен. Снова будить брата не хочется.

Лежу, терплю. Только организм не резиновый.

– Карим? – шепчу. – Ты спишь?

– Почти, – вздыхает. – Воды?

– Нет. М-м… наоборот. Мне нужно в туалет.

– Жди.

Он снова встаёт, идёт куда-то. А потом возвращается. С ведром.

– Э-эм… – смотрю на тару, которая теперь стоит у кровати. – Я бы вышла в туалет. Он на улице?

– Хочешь растянуться в ближайшей луже? Или провалиться в выгребную яму? – спрашивает с издёвкой.

Оба варианта не очень. Второй особенно.

– Ладно, я поняла, – сажусь на матрасе, а Карим и не думает уходить. – Не мог бы ты?.. – многозначительно вздёргиваю бровь.

– Если тебе помощь не нужна, то конечно, – качает головой и покидает мой закуток.

Всё это жутко неудобно и помощь нужна, но стыдно.

Кое-как справившись, заползаю на кровать, а брат тут как тут. Берёт ведро, несёт на улицу. Неловко до ужаса. Больше никогда в жизни не пойду на ведро. Хоть дождь, хоть снег, хоть что!

Всё, теперь точно спать. Уснуть и забыть этот кошмар.

Скрип пружин в старом диване стих, и я снова слышу мерное сопение брата. Угу, слушаю и не сплю. Потом слушаю ещё какие-то звуки. Будто скребётся кто-то под полом. А вот это уже жутковато!

Мы в лесу. Тут дикие звери водятся. И далеко не все они травоядные. Представить страшно, кто под полом шуршит. Может, это и не зверь вовсе, а кто-нибудь похуже.

Накрутив себя до предела, решаю снова будить брата.

– Карим! – на этот раз я почти кричу.

Ворочается на диване и матерится тихо. А мне уже не неловко. Мне страшно до чёртиков!

– Что опять? – недовольно спрашивает брат.

– Там кто-то есть! – сажусь на кровати, прижимаю подбородок к коленкам.

– Где?

– Под полом! Ты разве не слышишь?!

Минута молчания заканчивается басистым смешком Карима:

– Это мышь. Спи.

В смысле спи?! Это мышь! О, боже мой! Лучше бы это было чудовище!

Меня трясёт, ладошки вспотели. У меня начинается самая натуральная паника.

– Карим… – снова зову брата.

– Что?

– Я раньше боялась мышей? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Не замечал, – ворчит.

Я понимаю его недовольство, но ничего не могу с собой поделать. Как и с мышью этой проклятой. Мы говорим, а она скребётся под полом рядом с моей кроватью!

– Ты должен её раздавить! – заявляю решительно. – Или она умрёт от твоего сапога, или я – от сердечного приступа!

Тяжёлый вздох Карима звучит обречённо. Ему снова приходится вставать. Он зажигает свечи, зачерпывает ковшом воду из кастрюли и идёт ко мне.

– Выпей водички и успокойся, – вручает мне посудину.

– Спасибо, – хватаю ковшик, пью.

От страха в горле пересохло – жадно глотаю воду, поглядывая на брата. Что-то он не торопится разбираться с нарушительницей спокойствия.

– Всё-всё, разошлась, – отбирает у меня ковш. – Сейчас снова в туалет захочешь.

– Ты убьёшь эту мышь? – жалобно свожу брови.

– Как я должен это сделать? – Карим смотрит на меня с лёгкой улыбкой. – Пол разобрать?

– Э-э-э… а без этого никак? – улыбаюсь смущённо в ответ.

– Мы в лесу, здесь полно всяких животных. Если я каждый раз, когда тебе страшно, буду вскрывать пол или стены, мы очень скоро останемся без дома.

– И что делать? – у меня комок под горлом и слёзы на глазах.

– Всё настолько плохо? – брат удивлён.

– Угу, – киваю, глотая слёзы. – Мне очень-очень страшно.

– Так… двигайся, – по-хозяйски пихает меня к стеночке.

Сообразить ничего не успеваю, а мы с Каримом уже лежим на одной кровати. Я в его крепких объятиях. Уже не плачу. В шоке.

– Ты чего? – только и могу спросить.

– Буду охранять твой сон от страшной мыши, – уверенно заявляет. – Спи, малышка.

Глава 8

Сам уже не рад, что улёгся в кровать к жене Тимура. Решил поиграть в рыцаря, мать его. Дама боится мышку, аж спать не может… Ещё как может! У девочки крепкий безмятежный сон. А вот у меня с безмятежностью большие проблемы. Зато с крепостью некоторых частей тела проблем нет. Хоть вой.

Лежу, обняв чужую жену, и боюсь пошевелиться. Одно неловкое движение, и у меня резьбу на болте сорвёт.

Эта девочка – моя работа. Тимур платит мне за то, что я прячу её в лесу и не даю вспомнить прошлое. Две недели… Как их пережить? Да я с ума сойду от желания! Или тупо не выдержу и натворю глупостей.

Не понимаю, почему меня так кроет. Красивая? Да. Но болезнь съела девичью красоту. Только мой глаз это почему-то не волнует. Я вижу девчонку такой, какой, возможно, она была до болезни. Фантазия у меня буйная, вот и всё.

И вообще, мало, что ли, у меня баб красивых было? Прилично. А тут поплыл. По-любому всё из-за её запаха. Аромат у сестрёнки особенный. Я готов хоть вечность лежать, зарывшись носом в рыжие волосы, и нюхать.

Теряя контроль, осторожно касаюсь пальцами хрупкого плечика. Кожа у неё – шёлк. Глажу и дурею…

– М-м… – Динара стонет во сне и улыбается.

Ей нравятся мои прикосновения, а мне от этого только хуже. В смысле, лучше. Но всё-таки хуже.

Так нельзя!

Медленно, крайне неохотно отодвигаюсь от девочки и стекаю с кровати на пол. Лежу на спине, пялюсь в тёмный потолок и пытаюсь прийти в себя. Сердце разошлось конкретно – не продохнуть.

Чтобы я ещё раз!.. Будь моя воля, я бы эти две недели во дворе жил.

Так и тянет обратно на кровать. Забраться под одеяло, сгрести в охапку тёпленькую, сонную девчонку и…

Быстро встаю и валю подальше от искушения. На улицу. Там дождь идёт, может, остужусь немного.

Стою под проливным дождём, жду, когда отпустит. Но всё бесполезно. Меня прям тащит в дом. В штанах уже дым коромыслом, в башке крови не осталось.

Рыкнув, хватаю ведро, черпаю воду из бочки и выливаю на себя.

О, кажись, попустило слегка. По крайней мере, видеоряд пошлого содержания перед глазами больше не мельтешит. И дышится легче. Только замёрз как цуцик.

Набираю охапку дров из дровяника и плетусь домой. Займу себя делами. Всё равно теперь не уснуть.

Подкидываю полешек в топку и ставлю вариться куриный бульон. Сестрёнке утром обязательно надо поесть. Поглядываю на аккуратные пяточки, торчащие из-под пледа, и снова здорово – хана моему дзену. И это первая ночь. Что дальше-то будет?

Кое-как настроив себя на трезвость ума, иду во двор искать подходящую корягу для клюки. Столяр я от бога, ага. Но обещал – сделаю.

Устраиваюсь в дровянике под навесом. Строгаю ножом толстую сухую ветку и гоняю мысли. Прогоняю мысли…

– Она не для меня. Не моя она, – бормочу. – Просто, мать твою, работа…

* * *

Проснулась, потянулась. Не могу ничего понять. Где я? Кто я?

Собрать воедино осколки сонного сознания непросто. Но у меня получается. Облегчения это не приносит, потому что я снова попадаю в плен пустоты.

Зато уснула хорошо. В крепких объятиях Карима, м-да… Вспоминаю – и стыдно, а вчера меня совесть не мучила. Я расслабилась, прижавшись к крепкому горячему мужскому телу, и выключилась.

Стоило бы спросить Карима, что это вообще было? Но, если честно, не хочется спрашивать. Было хорошо, и я выспалась.

Кстати, где мой братец? Выглядываю из-за шкафа, а диван пустой. И тишина такая… недружелюбная. Сердце снова сковывает необоснованный страх. Так и до панических атак дожить можно.

Встаю с кровати и босая, плетусь к двери. Выхожу на улицу – свежо. Утро после дождя не самоё тёплое, во дворе лужи и грязь. Бр-р!

– Кари-и… м-м… – лёгкая улыбка появляется на моих губах.

Брат спит, сидя на пеньке под навесом. Привалился плечом к поленнице и храпит. Здоровенный бугай, а на лице безмятежность – на это можно смотреть вечно. Но лучше его разбудить, а то замерз, наверное.

Цепляясь за всё, за что можно уцепиться, ползу к Кариму. Едва успеваю добраться до дровяника, он открывает глаза.

– Ты чего здесь? – смотрит на меня сонный. – Босиком ещё… – переводит взгляд на мои ступни. – Простыть решила?

– А ты? – хмыкаю. – Спишь на улице в такую холодину. Одежда мокрая вон, – цепляю пальцем лямку влажной майки.

– Хватит болтать. В дом давай, – сурово отзывается брат.

Я уже успела понять, что слова у Карима идут параллельно с делом. И сейчас не исключение. Он легко переваливает меня через плечо, поднимает с земли какую-то палку и шагает к дому. А мне смешно – я хихикаю. Пещерный человек добыл добычу и несёт в своё логово.

– Отпусти меня, пожалуйста, – прошу, когда мы оказываемся в избушке.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не захохотать в голос.

– Что смешного? – брат аккуратно ставит меня на пол.

– Ничего, – поджав губы, кошусь на «дубину» в его руке.

– Это вообще-то трость, – хмурится. – Для тебя, – вручает мне палку. – Всю ночь строгал, всё утро шкурил.

– Оу-у… – становится неловко. – Спасибо.

Я слишком увлеклась фантазией на тему неандертальцев. Дубина похожа на тросточку, но я этого сразу не заметила. Исполнение, конечно, грубое, но главное ведь не внешний вид вещи, а забота, с которой она сделана. Для меня, между прочим. Пустоту в душе заполняет тёплое чувство.

– Не за что, – Карим, похоже, обижен. – Сейчас воды согрею – ноги помоешь, умоешься. Потом завтракать будем.

Он суетится – разжигает огонь в буржуйке, ставит греть воду. Всё с каменным выражением лица. Такой бука.

Опираясь на трость, хромаю к брату.

– Обиделся? – спрашиваю, пытаясь поймать его взгляд.

– Делать мне больше не хрен, – ворчит и на меня не смотрит. – Глупости не говори, – бахает пустой тазик на пол у дивана и уходит к столу.

Угу, сразу видно – он не обижается. Ни капельки!

Снова ковыляю к Кариму. Присаживаюсь за стол и, подперев скулу кулаком, наблюдаю за ним.

– Кажется, я поняла, почему я здесь. С тобой, – прячу улыбку в уголках губ.

– Почему? – ловлю заинтересованность в тёмных чуть раскосых глазах. – Вспомнила что-то? – а теперь я вижу тень беспокойства.

– Нет, ничего, – вздыхаю. – Просто… – прикусив губу, подбираю слова. – Нельзя уйти от человека, который окружает тебя такой заботой.

Я думала, брат улыбнётся, обижаться перестанет, а он почему-то задёргался. Вместо позитивных эмоций я получаю его тихое бурчание и хмурое, как туча, лицо. Вышло только хуже.

– Мойся, – наливает тёплую воду в таз, потом в кувшин. – Сейчас завтрак сделаю.

Что я не так сказала? Не знаю. Но, похоже, сейчас к Кариму лучше с вопросами не лезть.

* * *

Завела песню о моей заботе. Лучше бы молчала.

Просто сестрёнка не знает, какой у неё братец-козлик. Спелся с её мужем-ублюдком. За деньги. По сути, я даже не знаю, что Тимур задумал и чем это обернётся для Динары, но помогаю ему. И кто я после этого, если не козлина?

Стоп. С каких пор я стал правильным? Походу с того дня, когда увидел эту несчастную девчонку. И понял, что придётся ей врать. Не был я совестливым и вряд ли буду, но кое-какие моральные принципы у меня есть. Есть же?

Гоняю ложкой мясо в бульоне, поглядываю на сестру.

– Вкусно? – отодвигаю от себя тарелку.

– Угу, – кивает и продолжает есть. – А ты не хочешь? – поднимает на меня глаза.

– Кушай. Не отвлекайся.

Динара продолжает есть, а я стараюсь не дышать. Бульон получился ароматный – я туда всяких приправ добавил. Но даже этот аромат не может перебить сладкий запах девочки. С ума уже схожу. Мыслей о еде нет – все о ней.

– Спасибо большое. – Доев, довольная сестра откидывается на спинку старого стула. – Безумно вкусно, – улыбается.

С голодухи-то, конечно, вкусно…

Я снова сижу с кислой миной и смущаю этим Динару. Бедная не понимает, почему я так реагирую. А я не могу иначе. В башке такой кавардак творится, что самому жутко.

– На здоровье, – выдаю холодно.

– Так наелась, что жарко стало, – Динара оттягивает майку на груди.

Хочется выдать ей паранджу. Или заорать – прикройся! Ну невозможно же!

Я и так держусь из последних сил, чтобы не повалить её на кухонный стол и прям тут её… А от такого декольте у меня крышка на макушке скачет.

– Пойду воздухом подышу, – встаю и быстро выхожу из дома.

Снова воду на себя лить? Так у меня с ночи ещё одежда не высохла, и ветерок прохладный дует. Остыть должен, но не остываю. Кажется, я только больше нагреваюсь.

Как, твою мать, теперь это развидеть?!

Моё влечение к жене Тимура растёт с каждой минутой. И до критической отметки осталось совсем немного. Скоро рванёт.

Сплёвываю под ноги и сквозь гул в голове слышу рычание мотора вдалеке. Гости? Их только не хватало.

Стою, принюхиваюсь. Пахнет дизельным топливом, и ещё какой-то запах есть… Знакомый. В носу до сих пор стоит аромат сестрёнки, из-за этого обоняние пашет процентов на пятьдесят. Хрен с ним, подождём.

Чтобы время зря не терять и не сходить с ума по девочке, решаю заняться работой. Стягиваю с себя влажную майку и берусь за топор. Надо разрубить чурки, которые вчера привёз.

– Карим! – из дома высовывается сестрёнка.

У меня вибрация по телу от собственного имени её голосочком…

– Что ещё? – оборачиваюсь.

– Ты тут будешь, да? – ресничками наивно хлопает.

– Дров нарублю, – демонстрирую ей топор. – А ты отдохни пока. Вечером баня.

– Ага… – соглашается, а глазками мой голый торс сканирует.

Хочется рявкнуть, чтобы рыжеволосая искусительница перестала так на меня смотреть. Не мальчик давно, опыт с бабами приличный. Знаю я этот взгляд.

– В дом иди, – даю строгости в тон.

А то накажу нафиг! Допросишься.

Уходит. А я снова принюхиваюсь и прислушиваюсь. Близко совсем гости. Оборачиваюсь и вижу тачку на лесной дороге. К моему дому мчит.

Вздохнув, втыкаю топор в чурку. Будем встречать.

Вспомнил я этот запах. Лучше бы не вспоминал. Много лет не видел этого волка и не планировал.

– Здравствуй, Карим, – из машины выходит бета моей бывшей стаи.

Ля, как постарел-то! Назим был крепким волком с чёрными, как смоль, волосами и глазами. Теперь передо мной ссутулившийся оборотень с седыми висками и выцветшей радужкой. Время никого не щадит.

– Ты какого хрена тут забыл? – решаю обойтись без вежливости. – Как ты вообще меня нашёл?

– Кто ищет, тот найдёт, – Назим идёт ко мне. – Здравствуй, говорю, – тянет мне руку.

– Здоровее видали, – ухмыльнувшись, игнорирую приветственный жест беты. – Чо хотел?

– С новостями я к тебе, – убирает конечность и вздыхает. – Сегодня утром умер наш альфа.

Отец крякнул? Что ж, Луна ему судья. На том свете за всё, что здесь натворил, ответит.

– Соболезную, – больше сказать мне нечего.

– Приходи завтра на прощание. Ритуал будет в полночь.

Что он сейчас сказал? Мне не послышалось?

Назим только что позвал меня проводить отца в последний путь. Отца, который ненавидел меня – своего родного сына – как самого лютого врага. Отца, который видел во мне конкурента и не доверял мне ни на йоту. Отца, который инициировал моё изгнание из стаи. Отца, который вычеркнул меня из семьи навсегда.

– У тебя крыша потекла, Назим? – улыбаюсь в шоке. – Ноги моей в стае не будет. Тем более на ритуале прощания с вашим альфой.

– Он и твой альфа, – бета качает головой. – Отпусти все обиды. Приди и простись с отцом.

– Завтра в полночь я подниму бокал и попрошу Луну вынести ему справедливый приговор на том свете. Таким будет моё прощание с отцом.

Бета открывает рот, чтобы бросить в меня очередной тупой аргумент, но в этот момент из дома высовывается сестрёнка.

– Здравствуйте, – здоровается с Назимом и переводит взгляд на меня. – Можно тебя на минутку?

– Скоро приду, – киваю. – В дом иди.

– Твоя пара? – спрашивает бета, когда Динара скрывается в избушке.

– Знакомая. Гостит у меня. Она не в курсе, кто я, так что говори тише.

– Рано или поздно ты вернёшься в стаю, – Назим послушно убавляет громкость. – Волк не может жить в одиночестве.

Как мы заговорили! Держу пари, что в стае дела идут хреново, а управлять волками теперь некому. Альфа скопытился, постаревший бета на себя такую ношу взвалить не может. Раньше надо было думать, что творите. А теперь на болте я вертел всю их стаю.

– Законы древних вспомнил? – кошусь на топор. – Я много лет живу без стаи и ничего, не сдох, – ухмыльнувшись, выдёргиваю инструмент из чурки.

– Карим, не дури!.. – делает шаг назад. – Я никогда не выступал против тебя.

– Ты просто молчал, – кручу топором, как игрушкой. – Почти все молчали – языки в жопы засунули. Только моя мать осмелилась высказать альфе все, что о нём думает. А потом ушла из стаи вместе со мной.

– Эта женщина – не твоя мать. Она человек, а ты оборотень. Этого не изменить.

– Другой матери у меня нет. И не было, – твёрдо стою на своём. – Думаешь, я не знаю, кто пытался её убить?

– Не я точно, – Назим косится на топор в моей руке.

– Ты бета стаи и в курсе всего, что там происходило. Отец делился с тобой планами.

– Ты прав, – хмурится. – Но я не пытался убить эту человечку.

– Конечно, нет, – горький смешок рвётся из глотки. – Ты нашёл того, кто сделает это за тебя. Знал, что самому соваться опасно.

– Я не имею к этому отношения.

Имеет или не имеет – уже неважно. Исполнителя я убил, за что и отсидел семь лет. Вот только моя матушка после встречи со своим несостоявшимся убийцей осталась инвалидом. Я точно знаю, что приказ убить её отдал мой отец. Теперь его нет. И я не сожалею о его кончине.

– Уезжай. Пока я не прикопал тебя под ближайшим деревом, – шагаю к Назиму.

Постаревший волчара бежит к машине, трусливо поджав хвост. Этого я и хотел. Пусть валит.

– Природа своё возьмёт! – скулит уже из тачки. – Ты вернёшься в стаю!

– На хрен пошёл!

Погода нынче лётная. Для топоров.

Назим даёт по газам с разбитым боковым стеклом и вмятиной на задней двери.