Текст книги "-11 как личный рекорд (СИ)"

Автор книги: Луиза Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

      Но тут Степан слабо застонал и зашевелился – Филипп отвлекся и присел рядом с телом на корточки, понятия не имея, что делать в подобных случаях. Макар времени терять не стал. Он перекинул через плечо рюкзак с общей добычей, ухватил за лямку рюкзак Степана, набитый снедью и готовый к походу, да и был таков.

      Филипп не успел его остановить – оказать помощь Степану было важнее, чем гоняться за доведенным до крайней степени отчаяния дедом. Решив, что нужно во что бы то ни стало перевернуть Степана на спину, Филипп схватил топор за рукоятку и выдернул его из раны. От запаха крови его слегка передернуло, но он понимал, что подобная слабость сейчас неуместна.

      Кровь и деньги порой так тесно сливаются друг с другом, что имеют один запах на двоих – запах металла и грязи. И Филиппу эти миазмы совершенно не нравились.

      Он отбросил топор в сторону и с трудом перевернул грузное, ставшее ватным тело. Степан умирал, беззвучно перебирая губами, взгляд его тускнел с каждой секундой, и брезент под рассеченной головою темнел от расползающихся разводов. Его жизнь отсчитывала последние минуты, а жизнь Макара начиналась с чистого листа – денежного, очень дорогого. Когда у человека пытаются убить мечту, у него появляются небывалые возможности. Они способны не только вернуть путь к заветной мечте обратно, но и отобрать у обидчика все, включая самое дорогое.

      Макар знал местность, владел сокровищем и запасом пищи на несколько дней. Подошвы его ботинок сминали траву и белые фиалки, следуя построенному в голове маршруту, а веки Степана медленно смыкались, оставляя на подкорке сознания не светлый лик безоблачного неба, а зеленый потолок военной палатки.

      – Да что же это! – в сердцах вскричал Филипп, до боли закусывая собственный кулак.

      Степан умер – такова была расплата за воровство и опрометчивость решений.

      Филиппу стало страшно. Так страшно ему не было еще никогда: кругом сплошные трупы и полная безысходность. Одевшись в полузабытьи, он медленно побрел к дому, чтобы известить Олега об очередной гибели. Нужно было отнести труп к остальным – пополнить еще не остывшим телом смотровую яму, ставшую братской могилой для четырех человек.

      – Филя! Постой! – окликнул его Родион, когда Филипп проходил мимо вольера. – Выпусти меня! Послушай! – Пленник попытался просунуть голову между прутьев – стальные перекладины неумолимо впились в его поросшие щетиной щеки.

      Филипп не ответил, лишь на секунду задержался возле клетки, непроизвольно отмечая про себя ужасный внешний вид Родиона, бессильно махнул рукой и пошел своей дорогой.

      – Что там у вас произошло? Эй! Я что-то слышал! – крикнул ему вслед Родион. – Филя! Будь человеком! Я не зверь! Я инвалид, мать твою! – И разочарованно плюнул в след удаляющейся фигуре. – Нет в жизни счастья. – Родион отделился от решетки, оставившей на его лице продольные отпечатки, и опустился по стеночке на пол: в животе заурчало, а завтрак никто не нес – и пленник совсем приуныл.

      Тем временем Филипп что было силы барабанил в запертую дверь:

      – Олег! Открой! Там Чичу завалили!

      Дверь открылась настолько резко, что Филипп чуть ли не врезался в хозяина дома, замахиваясь для очередного удара кулаком в деревянное полотно.

      – П-п-почему? – Олег вовремя увернулся от случайного удара, одергивая мятую тельняшку.

      – Потому что спер чужое золото! – выпалил Филипп на одном дыхании.

      – Где? – Олег перехватил винтовку, висевшую на плече, поудобнее.

      – В палатке, топором, капец, – сбивчиво объяснил Филипп.

      По дороге к лагерю он вкратце рассказал Олегу всю суть утреннего убийства. Он излагал в ошалевшем запале, отчаянно жестикулируя и спотыкаясь о каждый встречающийся камень, а Олег с маской ледяного спокойствия чеканил шаг рядом. Он был в горячих точках, и видеть смерть людей для него было не в новинку. Но убийство на войне – это жестокая норма, а убийство в мирное время – это кощунственное преступление. Олег понимал разницу, и в очередной раз за последнее время сердце его сжалось до боли. Но он и виду не показал, что его душу каким-то образом затронул несчастный мертвец, лишь перекинул винтовку за спину и подхватил под руки тяжелое тело:

      – Филя, п-п-помоги.

      – Да что это?! – Родион дико опешил, увидав парней, несущих мертвого Степана. – Выпустите меня! Я просто уйду! Да чтоб вас всех! – Он стукнул здоровой рукой по решетке. – Чтоб вас всех тут разорвало, ублюдки!

      Олег, услыхав это, поморщился: ему почуялись взрывы от разлетающихся снарядов.

      Филипп понял, что ему подурнело, и он сбавил темп, почти что остановившись.

      – П-п-пошли, п-п-пошли. – Олег нетерпеливо мотнул головой: ему хотелось поскорее избавиться от трупа.

      Кровь из раны на голове Степана сочилась ему на тельняшку, холодный пот стекал между лопаток. Тяжелое дыхание запыхавшегося Филиппа давило на нервы, а брань Родиона, разрезала их, как нож гитарные струны. Бздынь – и еще одна частичка тонкой душевной организации распалась на две металлические завитушки. Душа не пела, а в сердце больше не осталось слез.

      Они положили Степана рядом с Глебом. Враги по жизни снова умудрились встретиться, пусть и не в самой лучшей форме.

      – П-п-перебирайся в дом, – абсолютно серьезно предложил Олег по выходе из гаража. – Выбирай себе любую комнату.

      – Я подумаю, – пообещал Филипп. Ему и впрямь нужно было все обдумать.

      Его мутило словно от похмелья – хотелось просто отдышаться и побыть одному. Кое-как переставляя ставшие непослушными ноги, Филипп добрел до горного уступа и уселся на самом краю, обхватив руками колени.

      Погода была на диво хороша: чистое небо над головой, прозрачная речка у подножия склона, шум кедров да пение птиц – но ничего не заметил Филипп, кровавая пелена словно обагрила ненавистные стекла, он будто не просто ослеп, а еще и оглох – настолько силен был страх, настолько Филипп проникся отчаянием и горем: «Бежать, бежать отсюда! Я вертолета точно не дождусь. Еще неделя, а нас осталось трое. Прав был Степан, ох как прав! Нужно было драпать вместе с ним. Глеба отравили. У деда был мотив: травануть Родиона с дружбаном, чтобы потом спокойно золотишко к рукам прибрать. Тогда и сам Степан тоже мог отравить: он ведь первый всех обворовать решился. У Олега тоже был повод: он винит пленников в смерти приемных родителей и наверняка хочет разобраться с беспредельщиками по-свойски. Еду-то Макар приносил, но воду или что-нибудь еще могли и остальные притащить. Я ведь все это время пробыл в погребе и понятия не имел, что творилось возле вольера. Числа. Мне нужны числа – срочно подобрать код! Если в сейфе есть оружие, у меня будет шанс выжить. Я так хочу жить! Черт побери, никто не отнимет у меня этого права!»

      Дождавшись ночи, Филипп снова прошмыгнул в подполье, чтобы продолжить неравный бой с лимбовым замком таинственного сейфа.

      Филипп не помнил, когда вообще обращался к богу. На этот раз он не просто помолился, как сумел, но и сейф перекрестил на всякий случай. Филипп должен был открыть замок всенепременно: чем дальше, тем опаснее становилось находиться в этом месте. Складывалось ощущение, что и вправду местная земля мстит за то, что ее в который раз разбередили, забрали голову полоза – и теперь змей действует вслепую, буквально сводя с ума всю артель вольных старателей.

      Филипп снова превратился в слух. Хорошо, что сейф был высоким, – хотя бы не приходилось часами на коленках стоять. Винтовки здесь как раз бы поместились, а, может быть, и что-то еще – врожденное любопытство вперемешку со жгучим азартом придавали Филиппу сил и выдержки.

      Он затаил дыхание и замер – тихий щелчок! Ему не показалось: ноль шесть! Двадцать девять, ноль шесть – словно намек на дату, вот только на какую?.. Филипп мысленно поблагодарил бога и посмотрел на мобильник: половина шестого. Оставаться не было смысла – Олег мог начать искать его в любую минуту. От этого непредсказуемого человека можно было ожидать абсолютно всего.

      Итак. Впереди одно число и искалеченный замок. Если Филиппу повезет, он подберет за следующую ночь последнее число, но вот замок... Его не откроешь ни шпилькой, ни скрепкой, ни даже ножом. Механизм безбожно поврежден – вместо ключа нужно было взять что-то такое – длинное и твердое. Корявому замку корявая отмычка. У Филиппа от размышлений даже затылок зачесался.

      «Отвертка! Отвертка в самый раз подойдет! Крестообразная. У Олега в ремонтном наборе наверняка есть такая. В прошлый раз он занимался проводкой, и чемоданчик стоял на полу, он о него как раз споткнулся тогда: я четко слышал звон металла. Нужно добыть эту отвертку во что бы то ни стало!» – Филипп с легкостью закрыл подвальную дверь. Он сунул под мышку фонарик и снова взглянул на телефон – зарядки остался лишь двадцать один процент.

      «Все. Сегодня соберусь с духом и пойду к Олегу, заодно и мобильник заряжу» – это решение далось Филиппу с трудом. Он побаивался Олега, но тайна сейфа манила и не давала покоя, тем более до самого финала оставалось всего лишь пара шагов – останавливаться не было смысла.

      Филипп прошмыгнул через двор практически на цыпочках: он не хотел, чтобы Родион, до самой макушки укутанный одеялом, проснулся от его неловких движений. Теперь кормежка и уход за пленником полностью ложились на его плечи. Филипп и не пытался скинуть с себя эту обузу, решив немного поспать и потом по-быстрому сварганить незамысловатый завтрак себе и Родиону.

      Нормально поспать снова не удалось: где-то в районе семи часов его разбудили громкая брань и отчаянный грохот. Филипп, привычно завернувшись в одеяло, поспешил в сторону вольера.

      Родион стоял у решетки и колошматил отхожим ведром по ржавым прутьям, выкрикивая матерные фразы по поводу того, что его здесь не кормят. Олег сидел вполоборота на подоконнике второго этажа и с прищуром целился в дебошира из винтовки, громко обещая тому непременно прострелить коленку.

      Когда раздался первый выстрел, Филипп даже рухнул в росистую траву – он вдруг решил, что Олег стреляет именно в него. Но Олег палил в сторону вольера. Пулями он уже искромсал природный наст, заставляя комья земли взлетать в воздух. Олег хотел заставить Родиона танцевать, как будто в хорошем вестерне. Но Родион зашился в самый дальний угол и только недобро зыркал оттуда, от греха подальше, больше не подавая голоса.

      Уразумев, что ему вроде бы как ничего не угрожает, Филипп поднялся на ноги и направился обратно к палатке, решив не мешать заклятым врагам приятно проводить время.

      Готовить было откровенно лень. Все, на что хватило Филиппа, – это пара стаканов чая для себя и для «того парня». Он нарезал сало, высыпал рядом с ним в миску пачку сухарей и с чувством выполненного долга отнес все это на завтрак Родиону. Не обращая внимания на очередную порцию брани и жалобы на больную руку, Филипп прямиком направился к Олегу: ему нужно было зарядить телефон, а еще заполучить заветную отвертку – и будь что будет.

      Олег отжимался возле турника, когда заметил приближавшегося к нему Филиппа. Утреннее солнце золотило его светлые волосы, а вспотевшее тело горело заманчивым глянцем – Филипп в очередной раз отметил привлекательность полуобнаженной фигуры.

      Олег поднялся с земли, обтер руки о спортивные штаны и, ловко вспрыгнув на один из металлических брусьев, принялся буравить взглядом подошедшего к нему Филиппа.

      – Я хочу свалить отсюда, – ровным голосом начал Филипп давно заготовленную фразу. – Но пешкодралом, ясно, не катит.

      – Ты откроешь портал и шагнешь в другой мир? – Обычно ледяные глаза Олега вмиг потеплели.

      При упоминании о «другом мире» Филиппа передернуло. Уж куда-куда, а на тот свет он точно не торопился.

      Видя его реакцию, Олег понял, что плохо пошутил. Он спрыгнул с перекладины и нос к носу очутился перед Филиппом. Тот смутился на миг, но тут же собрался с духом:

      – Я заведу машину без предохранительного клапана, я могу сделать подачу бензина напрямую: мне нужны канистры, длинная трубка и крестовая отвертка. Я смогу уехать отсюда, понимаешь? – Филипп врал, глядя в бесцветные глаза, в которых засквозили боль и еще еле уловимый намек на призрачную надежду.

      Да, Филипп действительно мог по-хитрому обойти родную топливную систему, он действительно мог сделать своеобразную «капельницу» для пятнистой «Рыси», хотя передвигаться таким вот образом было далеко не безопасно. Только Филипп очень хорошо понимал, что Олег не позволит ему уехать. Олег жаждет правосудия, он будет дожидаться полицию и не даст ценному свидетелю «сделать ноги». Он лгал, а его большие серые глаза светились самой искренней мольбой и верой в благополучный исход своей затеи.

      Олег поймал себя на мысли, что снова хочет увидеть этот взгляд, вот только не через стекло очков, а там, в своей комнате, растерянный, беззащитный и при этом такой будоражащий воображение.

      – Хорошо, – хрипло выдохнул он, закашлявшись. Олег не любил, когда голос выдавал его волнение. – П-п-приходи п-п-после обеда. Мы с тобой снова сыграем. Я как раз за это время успею пару проводов запаять, – Олег умудрился произнести это слова так жарко, что у Филиппа даже запотели очки. Тонкие губы практически коснулись стекол.

      – Хорошо, – сдавленно ответил Филипп. Он добился согласия, но на душе от этого становилось еще тяжелее. Он отступил назад и, протерев очки подолом кителя, повернул в сторону лагеря.

9. Горные незабудки

    Филипп понимал, чего будет ожидать от него Олег. К своему собственному стыду, он сам испытывал подспудное желание испытать новые, приятные ощущения или повторить старые. Там, в мегаполисе, он бы ни за что не решился на подобное, более того: он бы ни за что не пошел на многообещающую встречу с мужчиной. Но здесь, на дикой природе, где никто не сможет осудить за непристойное поведение, так и хотелось сотворить какое-нибудь безумие. Филипп понимал, что его приключения на золотом прииске близились к финалу.

      Он не нашел клад, ему было абсолютно нечем рассчитываться за разбитую машину – разве что почку продать придется... Может быть, он вообще скоро погибнет и, возможно, даже от рук того самого Олега, но сегодня он хотел – нет, просто жаждал очутиться в этих крепких и жарких руках своего мучителя – и будь что будет.

      Солнце стояло высоко над горизонтом, когда Филипп с чистыми вещами в охапку вышел на берег быстротечной речки.

      Здесь было мелко: камни блестели в прозрачных потоках, а мелкие рыбешки сновали резвыми стайками. Оба берега были усыпаны жарками – ярко-оранжевыми цветами, напоминающими брызги костра. Вода приятно журчала, где-то в лесу переливчато свистела дикая птица, а прямо над головою нависло пушистое облако – почти овальное, почти меховое.

      Филипп положил вещи прямо на траву и, сбросив с себя одежду, смело вступил в ласковые прибрежные воды. Было немного прохладно, но жарки трепетно делились теплом, а облако обещало согреть обнаженные плечи, поэтому Филипп, отбросив все опасения, начал ступать все глубже и глубже.

      Высокий утес был неподалеку. Глядя на его вершину, Филипп подумал, что, упав с такого обрыва, любой человек наверняка разобьется о камни, огромными бусинами рассыпавшимися у самого основания скалистого берега. Опасные это были камни, с острыми гранями и чудными прожилками – ни одной одинаковой детали в этих разорвавшихся бусах, будто принадлежавших огромной великанше.

      Вода коснулась груди и лопаток, освежающая, кристальная – Филипп хотел хоть частицу ее чистоты, ее непорочности и дикой природной силы – он смело нырнул, сделав несколько гребков под прозрачной толщей, волосы его зазмеились, очки едва не соскользнули с носа, а ноги начала сводить легкая судорога – наступила пора возвращаться на берег.

      Стопы коснулись отшлифованных камушков – по телу пронеслась легкая дрожь облегчения – река не забрала, очистив, взбодрив, придав сил и уверенности при этом.

      Филипп вышел на берег и как следует растерся махровым полотенцем – по коже разлилось приятное тепло – он словно крещение водою прошел, новое, истинное и абсолютно осознанное. От этого стало не феерически хорошо, а просто умиротворенно на душе и легко на сердце.

      Филипп вернулся к палатке, наспех приготовил незамысловатый обед для Родиона: залил кипятком лапшу в пластиковой банке, сунул в карман телефон и зарядку, а потом направился в сторону дома.

      Родион принял еду молча. С непониманием он взглянул на просветленное, но решительное лицо Филиппа, подумал: «Блаженный», – и, кое-как сербая горячую жижу, мысленно покрутил пальцем у виска.

      Олег ждал – он тут же распахнул дверь после первого стука. Он был наряден: белая рубашка с приподнятым воротником, не застегнутая ни на одну пуговицу, черные джинсы, без ремня, приспущенные, едва прикрывающие бедра, – Олег нарочно демонстрировал привлекательные рельефы своего тела – красивого, вылепленного силой воли и бесконечными тренировками на свежем воздухе.

      Он нервничал: ноздри едва заметно раздувались в такт напряженному дыханию – Олег боялся, что Филипп не придет, испугается боли, слишком мощных порывов страсти, которые могут не просто дарить наслаждение, но и причинять страдания.

      Филипп пришел – и теперь Олег мог вздохнуть спокойно. Вот только не получалось: кудлатые влажные волосы, кажущиеся совсем черными, косточки на обнаженных запястьях, бесстыдно открытых закатанными рукавами темно-синей байки, укороченные штаны или длинные шорты (Олег так и не понял), демонстрирующие соблазнительные лодыжки, заставили сердце гостеприимного хозяина затрепетать от восторга.

      – Привет, – неловко произнес Филипп, сам того не желая, стреляя глазами исподлобья – он не умел нарочно смотреть подобным образом. Все это происходило спонтанно, но обжигающий взгляд из-под густых выразительных бровей делал свое дело.

      Олег тяжело вздохнул и провел языком по верхнему ряду зубов – очень захотелось вонзиться в шею, вон там, поближе к коварной ямочке, слегка прикусить эту бархатную кожу так, чтобы Филипп тихо застонал, чтобы удовольствие получил от этого прикосновения и чтобы наутро эпицентр – свидетель страсти – непременно расцвел синяком.

      – Я хочу телефон на зарядку положить и еще отвертку, если можно, – Филипп спрашивал робко, как школьник. – А то я все в кроссворды играю, батарея садится в момент.

      – Да, п-п-пожалуйста! – Олег махнул в сторону розетки прямо в коридоре. – П-п-приступай! – А когда Филипп разобрался со своим телефоном, многозначительно добавил: – А вот отвертку тебе, Филя, отработать придется. Сыграем, как в п-п-прошлый раз? – Олег собрался с духом и обнял Филиппа за шею, не преминув прощупать позвонки под тонкой кожей.

      – Хорошо, – спокойно ответил Филипп. – Я не говорю «стоп-слова» и получаю то, что нужно мне.

      – Ты правильно понял, мой хороший совенок. – Олег обеими руками взялся за влажные волосы на макушке Филиппа и заставил стоять их торчком. – Ты мой филенок, ты мой Филя. – Он смотрел в лицо Филиппа и улыбался, разглядывая его словно впервые.

      А Филипп не знал, что отвечать на такое, он замялся:

      – Куда идти?

      – В спальню. Там уже все готово. – Олег кивнул в сторону своей комнаты, мысленно сжав Филиппа за горло. Нужно было обязательно сейчас это проделать, чтобы пухлые губы любовника торопливо ловили воздух, а сам он всхлипывал от испуга и заходился в мольбе.

      Они молча поднялись на второй этаж. Каково же было удивление Филиппа, когда он увидел, что вся постель оказалась покрыта ковром из незабудок! Шторы были задернуты. На тумбочке мерцали зажженные свечи, рядом лежали моток красной ленты, какая-то мелочевка и бархатная коробочка, намекающая на то, что в ее недрах явно скрывается сюрприз.

      – О боже! – Филиппу стало неловко. Он смущенно зарделся: – Это уже чересчур.

      – Ты... Твои глаза нап-п-поминают мне незабудки. При таком освещении цветы такого же цвета, как и глазки твои, и желтый ободок у них ну п-п-просто как у тебя. Филипп, скажи, ты готов начать игру?

      Филипп шумно сглотнул и, обхватив руками байку, избавился от нее, обнажая худощавый торс и при этом расправляя плечи.

      – Я готов, хозяин. – Он прикусил нижнюю губу, зная, какое впечатление это произведет на Олега.

      Впечатление произвелось правильное.

      – Дальше я сам. – Олег сделал торопливый выпад в сторону Филиппа, властно положив руки на его бедра, заглянул тому прямо в лицо. Он смотрел настолько беззастенчиво и похотливо, что Филипп не удержался и стыдливо опустил взгляд.

      Олег запустил руку под его ремень и погладил ложбинку между ягодицами – Филипп вздрогнул, исподтишка поймав на себе пристальный взгляд, но не замедлил ответить точно так же, обжигающе-коварно. Они смотрели друг на друга, будто впервые, разглядывая каждую черточку привлекательных лиц и наслаждаясь этим видом словно на прощание.

      Филипп набрался смелости и опустил ладони на плечи Олега, не преминув перед этим нежно провести по груди, словно через кожу поглощая необузданную силу своего хозяина, силу бешеного зверя.

      Одно диктаторское движение – и Филипп оказался в тесных объятиях. Горячие губы Олега жадно впились в уста Филиппа, уже с готовностью приоткрытые для этого. Филипп будто всего себя сейчас отдавал, остро реагируя на страстный поцелуй и требовательные прикосновения ладони к своим ягодицам.

      Очки мешали, и Олег, еще раз взглянув в раскрасневшееся лицо Филиппа, снял их и опустил на тумбочку. Прекрасные глаза сразу подернулись незрячей поволокой, придающей взгляду долгожданного гостя определенный шарм.

      – Как же ты хорош, Филя, ты даже не представляешь, как хорош, – зашептал Олег ему прямо на ухо, вдыхая запах кожи и мокрых волос – такой возбуждающий и еле уловимый, но этот запах хотелось вдыхать еще и еще, впустить его в свою жизнь, буквально раствориться в нем до самого конца.

      А еще в комнате пахло незабудками – тонкий аромат с нежнейшими медовыми нотками витал в наэлектризованном желанием воздухе.

      Губы Филиппа и Олега снова встретились, чтобы насытить друг друга амброзией собственного вкуса, напоить нектаром слюны с примесью тягучей истомы.

      Язык Олега действовал безудержно и нагло, то и дело касаясь пытающегося поджаться языка Филиппа. Олег желал Филиппа всего, всего без остатка, и требовал полной самоотдачи.

      Поцелуи становились все жарче и жарче, Филипп задыхался, дрожал, принимая пьяные ласки и чувствуя, как возбуждается сам. Ощутил это и Олег, нащупав через штаны его окрепшее естество. Олег остановил поцелуй и улыбнулся:

      – Ты уже совсем готов, мой Филя. Тебе не нужно ничего делать. – Он быстро выпростал его ремень из пряжки, наслаждаясь тенью нерешительности, мелькнувшей на лице такого желанного человека. – П-п-получай удовольствие. – Ловкие пальцы торопливо расстегнули металлическую пуговицу. – И п-п-помни – ты всегда можешь меня остановить. – Пылавшая ладонь чувственно сжала затвердевший орган, вынуждая Филиппа тяжело вздохнуть.

      Олег приспустил до колен штаны Филиппа вместе с бельем, высвобождая сначала одну стройную ногу – неспешно, наслаждаясь каждым моментом, а потом вторую, путешествуя похотливыми взглядами по плавным линиям гибкой фигуры. Филипп не видел его глаз, но ощущал всем телом липкие прикосновения к своей коже.

      Оставив одежду на полу, Олег подтолкнул Филиппа к постели, вынуждая его опуститься на дивное цветочное ложе.

      Никогда еще Филипп не испытывал ничего подобного: незабудки были мягкими и почему-то слегка прохладными – он будто бы на какую-то чудесную поляну опустился. Сладкий аромат совсем вскружил голову – Филипп откинулся назад, пальцами зарылся в мягкие лепестки и вдохнул полной грудью свежий горный аромат.

      Постепенно раздевшись, Олег оседлал Филиппа и, нависнув над ним, тоже втянул в себя этот запах – вдвоем они дышали божественным воздухом, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга. Лишь стук горячих сердец напоминал о том, что любовники еще здесь, на этой грешной земле.

      Олег оперся на левый локоть возле головы Филиппа, свободной рукою расправляя его кудри наподобие темных лучей. Шелковые пряди переплелись с нежнейшими ростками. В дрожащем пламени свечей глаза Филиппа казались почти синими. И незабудки тоже были синими. И были глаза похожи на горные цветы: тот же загадочный желтый ободок, еле уловимая тоска, желание жить здесь и сейчас, жить столько, сколько отмечено судьбою.

      – Ты мне очень-очень нравишься, – зашептал Олег, припадая к шее Филиппа и тут же покрывая ее влажными поцелуями. – Отдайся мне весь, без остатка, как в последний раз, п-п-пожалуйста.

      – Делай, бери, – с придыханием ответил Филипп, прикрывая глаза от удовольствия и, чуть помедлив, добавил: – Хозяин.

      И Олег начал брать. Поцелуи покрыли каждый грациозный изгиб беззащитной шеи. Его губы могли оставить на ней любые следы вплоть до болезненных кровоподтеков, но Олег был трепетно нежен. Он чувствовал дрожь напряженной артерии – ах, как же громко колотилось сердце такого желанного человека! Олег даже зашипел, ощущая дикое желание между собственных ног. Он чуть привстал, склонившись над Филиппом поудобнее и, оставляя на острых плечах самые страстные поцелуи, на которые только был способен, прикоснулся подрагивающим от нетерпения членом к налитому органу Филиппа. Филипп сдавленно застонал: поток новых ощущений захлестнул его с головой – это было так горячо, так пошло и бесстыдно, что краска с новой силой прилила к его щекам.

      Олег сделал движение бедрами, пройдясь засочившейся желанием головкой по пульсирующему стволу распластанного под ним тела.

      – Еще, – умоляюще простонал Филипп.

      И Олег сделал еще, оставляя на его члене влажную блестящую полосу от горячей смазки. Туман похоти полностью застлал глаза Олега полупрозрачной вуалью – он обхватил рукою оба члена и несколько раз прошелся ладонью по общей длине, сливая пылающие органы в единое целое.

      Пальцы Филиппа судорожно сгребли незабудки и смяли их. С его раскрасневшихся полных губ раненой птичкой слетело тяжелое дыхание. Коленки предательски дрогнули – Олег понял, что пора остановиться.

      К неудовольствию Филиппа, он разжал умелую ладонь и, приняв позу поудобнее, шепотом пропел почти невесомое: «Не торопись».

      А потом губы его прильнули к соскам, с удовольствием пробуя вкус нежнейшей розовой кожи. Густые ресницы Филиппа сомкнулись плотно-плотно. Его узловатые пальцы зарылись в светлые волосы Олега. Он так хотел, чтобы хозяин не останавливался, чтобы действовал сильнее, напористей и даже грубее!

      Олег понимал его желание, легонько прикусывая затвердевший левый сосок и увлеченно массируя другой, не оставляя Филиппу ни единого момента, лишенного сладкой неги. Губы его припали ко второму соску. Словно колибри, Олег смаковал этот диковинный цветок, а пальцы уверенно сжимали первый, влажный от слюны и раскаленный распутной горячностью.

      – Ааах! – простонал Филипп. Страстный напор Олега совсем лишил его силы, ему оставалось только дрожать в его руках и наслаждаться подаренными мгновениями.

      Олег приподнялся и сжал соски обеими руками. Филипп зашипел, приподняв подбородок, во всей красе демонстрируя длинную шею.

      – Вот так тебе хорошо? – голос Олега прозвучал хрипло, словно издалека.

      – Да, хорошо, хозяин, – с готовностью и полной самоотдачей ответил Филипп.

      – Я сделаю еще лучше. – Олег потянулся к тумбочке, вызывая у Филиппа живейший интерес.

      Олег поднес к близоруким глазам двух пластмассовых бабочек – заколки-прищепки из бесчисленной коллекции матери.

      – Олег, – только и прошептали пухлые губы.

      – Тихо, тебе понравится. – Острые зубцы вонзились в воспаленную страстными прикосновениями кожу – роскошная бабочка присела на холеную райскую орхидею.

      – Ах, – тихо проронил Филипп.

      Олег слегка оттянул второй сосок, позволяя занять его еще одному мотыльку.

      Непривычное тянущее чувство, слегка жгучее, но на удивление еще больше усиливавшее желание, охватило все существо Филиппа. Он даже не ожидал, что подобное могло бы понравиться.

      Олег с удовольствием провел обеими руками по крыльям бабочек, заставляя Филиппа томно изогнуть спину и тихо всхлипнуть от новых ощущений.

      – Ты прекрасен. – Олег мечтательно улыбнулся и, зачерпнув незабудки в две пригоршни, начал осыпать ими восхитительное тело, оставляя на груди и животе голубую дорожку, такую яркую, словно безоблачное небо оставило на горной равнине свой отпечаток.

      Олег снова потянулся к тумбочке, взяв оттуда красную ленту. Филипп молчал, ведь хозяин не велел говорить. Острая интрига заставила напрячься и приподнять голову – размытый силуэт Олега начал хозяйничать между его ног.

      Олег широко развел колени Филиппа, уверенно сжал его крепкий член, убедившись в хорошей эрекции, и накинул на его корень красную ленту.

      – Олег, зачем? – запаниковал Филипп, начиная сучить ногами.

      – Мой хороший, – в ответ Олег небольно хлопнул его по мошонке. – Не дергайся, все будет хорошо.

      Филиппу стало немного страшно, но загадка манила. Ничего подобного с ним еще никто не делал. Будет ли действительно хорошо? Да или нет? Филипп постарался расслабиться, но как-то не получалось, и, нащупав под головою подушку, он с силой вцепился в ее спасительные углы.

      Олег завязал ленту на бант, крепко зафиксировав ее у самого основания члена Филиппа. Член слегка дрожал. Щель едва заметно приоткрылась, позволяя смазке проступить на глянцевой коже головки.

      Олег облизнулся, глядя на это, и взял в руки заветную коробочку.

      – Ты ведь очень хотел ее? – обратился он к Филиппу, откидывая крышку прямо перед его лицом.

      Филипп прищурился – на темной бархатной ткани лежала отвертка, крестовая, с черно-желтой прорезиненной ручкой, именно такая, которая была просто необходима для неподдававшегося замка.

      – Да, – с нарастающим волнением произнес Филипп, и нехорошее предчувствие поселилось в его душе.

      – Возьми ее. – Олег смачно сплюнул в ладонь и смочил слюною металлический штырь.

      – Олег, я боюсь! – Филипп даже привстал на локтях, цветы начали осыпаться с его разомлевшего тела. Глаза широко распахнулись, сверкая неподдельной мольбой.

      – Ложись, – успокоил Олег, делая повелевающий взмах рукою. – Я могу тебя связать, если ты так уж боишься.