Текст книги "-11 как личный рекорд (СИ)"

Автор книги: Луиза Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

      От полуобнаженной фигуры Олега словно жар исходил. Жар исходил на самом деле – Олег уже с шести утра здесь занимался. Филипп аккуратно высвободил руку из кажущегося стальным захвата и снова посмотрел на атлета.

      Волосы соломенного цвета были коротко острижены, водянистые, почти бесцветные глаза смотрели прямо и дерзко, нос правильной формы с хищно вырезанными ноздрями, большой рот, уголки которого его хозяин всегда поджимал, когда о чем-то напряженно думал, – Олег был чрезвычайно симпатичным. Филиппу показалось странным, что этот юноша вообще находится в подобном месте.

      – Здорово у тебя это получается. – Филипп кивнул в сторону брусьев. – Это...эта... Ну, упражнения.

      – Это воркаут. Уличная гимнастика. Я этим давно занимаюсь, – пояснил Олег, буквально буравя своим пронзительным взглядом собеседника. Ему показались забавными взлохмаченные волосы, густые брови и большие глаза. Ему показалось забавным, что Филипп часто моргал – очевидно, это было нервное, что-то болезненное.

      – Ты п-п-похож на филина, – заметил Олег, подходя почти вплотную и абсолютно бессовестно заглядывая в серые глаза.

      Филипп не отстранился: его собеседник не должен был подумать, что он шарахается от первого встречного. Их лица разделяли буквально несколько сантиметров. Филипп даже почувствовал запах пота, исходивший от разгоряченного тела Олега.

      – П-п-понял, у тебя линзы. – Олег чуть смутился собственного недуга, но тут же собрался с мыслями и добавил: – Улыбнись!

      – А? – Филипп даже вздрогнул: он никогда не улыбался на заказ.

      – Улыбнись! – слова прозвучали жестко. Настоящий приказ, а не просьба – проще было исполнить, чем сопротивляться дальше.

      И Филипп улыбнулся – не вымученно и напряженно, а робко и со смущением, на мгновение опустив ресницы, – почему бы и нет? – ему это ведь ничего не стоило вовсе. Когда Филипп снова поднял взгляд на Олега, то встрепенулся от испуга: из носа у того тонкой струйкой потекла кровь, оставляя на подбородке багряную дорожку и капая прямо на мускулистую грудь.

      Олег отступил, обеими руками схватился за виски и чуть ли не сложился напополам от боли.

      – Эй! – Филипп, не обращая ни малейшего внимания на упавшее к ногам одеяло, подскочил к сгорбленному от боли парню, не зная, сможет ли вообще помочь в этом случае. – Эй! Олег! Что с тобой?

      – Тс, тихо, – сквозь зубы простонал тот, прислоняясь спиной к шведской стенке. Мало-помалу его взгляд прояснился. Олег запястьем размазал кровь по лицу, пытаясь ее стереть, но получилось только хуже.

      – Ну, что? – осторожно спросил Филипп, мягко касаясь его крепкого плеча. – Тебя отпустило?

      – Ага, – мигом отозвался Олег, сдергивая с самой верхней перекладины черную футболку и натягивая ее на себя, – все п-п-пучком.

      Филипп непроизвольно обратил внимание на то, как тонкая ткань выгодно облепила упругие мышцы.

      Олег присел и поднял с земли то, что вначале Филипп не заметил: игрушечный мячик в виде глобуса на резинке.

      – П-п-пожалуйста. – Олег выпрямился и несколько раз сыграл мячиком в воздухе, почти что касаясь песка. Сначала его рука дрожала, но через пару мгновений он сумел с собою совладать. – Пожалуйста, – повторил он более уверенно, – прости за такое.

      Монотонные движения игрушки в воздухе, а еще плавный вдох и выдох позволили Олегу справиться с заиканием. Он поймал мячик и зажал его в кулаке.

      – Ладно, я пошел, – уже абсолютно ровно и сдержанно произнес он.

      Кровь на губах и подбородке пестрела алыми разводами, капельки пота на висках почти что высохли, став совсем крошечными и еле заметными.

      – Стой, а ты кто? – спросил вдруг Филипп. Было бы странно отпустить вот так просто этого молодого человека, не узнав о нем абсолютно ничего.

      – Я? – Взгляд бесцветных глаз буквально пронзил Филиппа насквозь. Ему даже стало почему-то неуютно от этого. – Я – сын, – больше он не добавил ничего, пружинящей походкой направившись в сторону дома.

      «Сын? Ну-ну, – Филипп только плечами пожал в недоумении, вспоминая православный серебряный крестик на широкой груди Олега, – кого? Наркеса и Зарины? Это уж вряд ли».

      С этими мыслями он повернул в свою палатку.

      Ровно в восемь утра Наркес устроил построение на вытоптанной площадке под фонарем, словно на плацу. Вольные старатели вытянулись в струнку и изо всех сил пытались сделать серьезные лица. Мужчины оделись практично: те, у кого участок находился вблизи от воды, были в резиновых сапогах, те, кому попалась каменистая возвышенность, – в удобных ботинках. Комфортная одежда и головные уборы – гардероб соответствовал условиям дикой природы.

      Наркес, привычно заложив за спину руки, прохаживался мимо своих подопечных, сердито отчитывая их за то, что никто не удосужился привезти с собою металлоискатель.

      – Что я вам тут? Магазин бытовой техники, в самом-то деле? Шайки-совки-то у меня в избытке, а все, что подороже, – это уж дело ваше!

      Родион стоял во главе шеренги, неизменно пожевывая дежурную зубочистку, Глеб нетерпеливо переступал с ноги на ногу – он страдал плоскостопием, и долго стоять на одном месте для него было смерти подобно, дед Макар умиленно сложил в замок руки на животе и улыбался, вспоминая молодость, Ярослав бесшумно вздыхал, потому что очень не любил, когда читали морали. Степан стоял нахмурившись, словно собирался на войну. Он вообще боялся дышать, потому что пуговица его штанов перед самым построением отлетела и теперь нижняя одежда держалась лишь на проволочке, просунутой в растянутую петлицу. Филипп же весело хихикал, не скрывая хорошее расположение духа.

      Немного поодаль, подпирая собою фонарный столб, стоял Олег и забавлялся со своей игрушкой, то выпуская, то снова подтягивая на резинке сине-зеленый мячик, абсолютно беззастенчиво разглядывая Филиппа, начиная с его длинных ног и заканчивая лихо завязанной банданой с изображением ощетинившегося волка. Волнистые волосы выбивались из-под черной ткани, крупные зубы сверкали в улыбке, светлая камуфляжная куртка была небрежно расстегнута, из-под нее выглядывала видавшая виды линялая рубашка без кнопки у самого ворота, штаны были заправлены в высокие ботинки, зашнурованные только у самого низу. Этот вид пьяного пирата в порту так и приковывал к себе внимание Олега. Филипп был настолько расхлябан и неорганизован, что так и хотелось заняться его воспитанием на полном серьезе.

      Филипп чувствовал на себе этот взгляд, но сделал вид, будто не замечает повышенного внимания к своей персоне. Абсолютно игнорируя советы Наркеса по раскопке грунта, он легонько толкнул стоявшего справа от него Родиона и, едва кивнув в сторону Олега, тихо спросил:

      – Это кто такой?

      – Да вроде сын хозяйский. Он контуженный: в Сирии воевал наемником.

      – А, ясно тогда. – Филипп пристально посмотрел на Олега. Пусть понимает, что о нем говорят. А что тут такого?

      – Если возникнут вопросы, смело задавайте их Макару Анатольевичу, – монолог Наркеса приблизился к своему завершению, – он, как вы знаете, человек бывалый, на практике сможет вам объяснить, что к чему. Золото, как игральные карты: или выиграешь, или проиграешь. Удачи! – Наркес круто развернулся на пятках и вперевалку направился к своему дому. Только сейчас Филипп обратил внимание на то, что на нем были надеты домашние тапочки.

      Участок Филиппа был в стороне от реки. Филипп уже ясно представил себе, как он умается, таская ведро с породой к берегу для промывки. Он скептически осмотрел подручные средства, а именно: черный пластиковый лоток, круглый, с ребристыми стенками, кирку и лопату, ведро и резиновые перчатки. Вот и весь незамысловатый инструментарий, будь он трижды неладен!

      Филипп тяжело вздохнул, зачем-то поплевал на ладони, ухватился обеими руками за рукоятку кирки и сделал первый удар навстречу фарту. Острие на удивление легко вошло в породу, расколов какой-то слипшийся комок на несколько кусков. Сделав вывод, что под ногами земля довольно хрупкая, Филипп сменил кирку на лопату и начал вкапываться вглубь, напрягая зрение в надежде на свидание с самородком. Крошево распадалось на мелкие части. Копать можно было только на глубину до пяти метров: продвигаться дальше не позволял закон.

      Все время шла непонятная для Филиппа субстанция, даже никакого намека на кварц, верного спутника долгожданного золота.

      Раскопав яму примерно до трех метров, Филипп уперся во что-то очень твердое. Кирка тоже отказывалась дробить, и он понял, что дошел до «плотика» – коренного ложа, которое не позволяло золоту уйти на другой уровень.

      Филипп уныло постучал по самому нижнему пласту – самородками даже не пахло. Эх, стало быть, сразу нельзя оседлать удачу!

      Он насыпал полное ведро самой, как ему показалось, подходящей породы и, надев резиновые перчатки, зашагал к берегу, где дед Макар уже вовсю собирал «проходнушку» – этакий сборный металлический шлюз длиной в несколько метров, приспособление для промывки золота. С ним процесс шел быстрее, чем волокита с лотком. Внешне устройство напоминало ленту с двумя бортами, на дно которой укладывались специальные коврики, а сверху становился грохот, чтобы сразу отсеять плохой материал.

      «Ух ты ж, как все схвачено!» – удивился Филипп, но останавливаться, чтобы получше разглядеть это чудо техники, не стал, а сразу приступил к делу, которое, к слову сказать, оказалось чрезвычайно муторным и кропотливым.

      Битые два часа Филипп бадяжил содержимое ведра вместе с водой, болтал, сливая полученную взвесь, вздыхал и шипел от боли в натруженной спине, когда наконец-то увидел свою первую золотинку – «знак» – словно солнце ему подмигнуло!

      Филипп звонко рассмеялся, двумя пальцами подцепил эту песчинку и побежал к деду Макару, чтобы точно удостовериться в своей удаче.

      Опытный старатель деловито закряхтел, извлек из кармана какой-то оптический прибор, небольшой и портативный, вставил себе в правый глаз наподобие монокля и важно изрек:

      – Оно самое!

      Оно самое! Филипп буквально подпрыгнул от радости. Пошло! Пошло золотишко!

      Родион с Глебом, тусовавшиеся тут же, недоуменно переглянулись:

      – С маковое зернышко нашел, а уже скачет!

      – Да это шут гороховый! Что с него взять!

      Филипп не обратил на эти колкости никакого внимания, а сохатым лосем ломанулся на свой участок снова вгрызаться в породу, мотаться к речке и мыть, мыть и смотреть на мутную взвесь да разноцветные минералы.

      Обеда не было. Точнее, он был, если сухпаек можно называть таковым. Артель еще с утра решила работать до самого вечера, не возвращаясь в лагерь. И вольные старатели довольствовались хлебом с солониной да водой из этой самой реки. Благо последняя была пригодной для питья.

      За целый день Филипп нашел еще две золотинки. У других было больше, если не считать, конечно, Славика. Тот вообще мало работал, все больше курил да мотался от участка к участку, надоедая всем глупыми вопросами.

      Вечером после ужина все разбрелись по своим делам: кто-то отлеживался на кровати, отдыхая после тяжелой работы, кто-то разгадывал кроссворд, предусмотрительно прихваченный из дома. Тихо пела ночная птица, и в общей сложности вечер протекал размеренно и спокойно.

      Филипп разговорился со Степаном по поводу того, где лучше будет сдать добытое сокровище: на ближайшем пункте приема или в каком-нибудь крупном городе, ведь цена по всей стране была одинаковая. Они покинули палатку и, по-заправски засунув руки в карманы, прогуливались по обочине леса, пиная носками ботинок прошлогодние шишки и наперебой споря о магазинной накрутке ювелирных штучек, когда подозрительный свет возле речки привлек их внимание.

      Они вышли на берег, ступая осторожно, чтобы ни один камень не хрустнул под их подошвами.

      Дед Макар сидел на раскладном стульчике и занимался нехитрым делом: подливал ртуть в лоток с золотой взвесью и медленно покачивал емкость, заставляя серебристые шарики поглощать как можно больше драгоценного металла. В том, что в пол-литровой банке, стоявшей тут же, была действительно ртуть, ни Степан, ни Филипп даже не усомнились.

      Макар до такой степени был увлечен процессом, что даже и ухом не повел, когда Степан нарочито громко закашлялся.

      Рядом со стульчиком потрескивал небольшой костер, над которым висел котелок, а в котелке – мама дорогая! – выпаривалась ртуть, чтобы на выходе получилось золото, ради которого Макар так усердствовал, то самое золото, которое должно было ускорить встречу Макара с Индией и белым слоном вместе взятыми.

      – Дед, ну ты и маньячила, – забасил Степан угрюмо. – Ты хоть бы перчатки и намордник надел, траванешься ведь так, даже жалко будет.

      – Не боись, – отозвался Макар, с вожделением глядя на то, как на глазах растет металлическая капля. Да, она не просто ела золото – ела без рта, боком, раком, по-всякому ела, толстела и становилась все менее подвижной. – Да я так всю жизнь делаю, как видите, жив-здоров, и может быть, даже женюсь на старости лет! – Он хохотнул и, привстав и не выпуская корытца из рук, проверил содержимое котелка – ни одна крупица не должна была пропасть, ни одна.

      – Ну и жадюга ты, Макар, – усмехнулся Степан, – за щепотку золотой пыли удавишься.

      – Мил человек, за золотую пыль и удавить не грешно, веришь ли? – Дед Макар всем корпусом крутанул в сторону молодых людей, а потом снова вернулся к своему занятию. Глазки его сердито блеснули при свете костра: золото будоражило душу и распаляло воображение.

      Филипп присел на корточки и, приподняв банку за горлышко, внимательно посмотрел на нее:

      – Тяжелая, блин. Дед Макар, а где ты нарыл эту гадость? Ты тут сейчас амальгаму штампуешь, а потом в речке рыба передохнет.

      – Где нарыл, там еще немерено. Наркес знает. Наркес в курсе. Наркес сам мне это дал. Все, не мешайте. – Макар раздраженно мотнул головой, давая понять, что разговор на этом закончен.

      Товарищи молча отошли от берега и неторопливо побрели в сторону своего логова.

      – Наркес знает, Наркес в курсе, – нарочно передразнивая, заговорил Филипп, когда они пошли обочиной леса. – У него что, запасы на какой-то особый случай?

      – Раньше так действительно золото добывали, – заметил Степан. – Только здесь раньше промышленные разработки велись, ну и черные копатели наверняка рядом крутились. Наркес, наверно, им ртуть за бабло продавал и глаза закрывал на все остальное.

      – Чича! Вот если бы у тебя было много ртути, где бы ты ее хранил? – Филипп обогнал Степана и, повернувшись к нему лицом, быстро зашагал вперед спиною, то и дело рискуя запнуться за еловые корчи.

      – Нууу, – протянул Степан. – Если ртуть укупорена как следует, то в погребе или в подвале.

      – Вот! – обрадованно воскликнул Филипп, принимая нормальное положение и резво перескакивая через высокий пенек. – С утра во внутреннем дворике, там, у Наркеса, в фундаменте я видел дверь. Ртуть точно там, у меня чуйка сработала, ей-богу. Давай посмотрим, ну давай же! – Сердце Филиппа бешено застучало. Адреналин, проклятый адреналин забурлил в его венах. – Давай проверим, прав я или нет, да или нет!

      Степан нахмурился. Их могли поймать в самый неподходящий момент – если остальная артель узнает про такое, их сразу же исключат.

      Филиппа так и подмывало на нехорошие подвиги. Поймают или нет? Рискнуть! Полюбопытствовать! Ну хоть одним глазком!

      Степан резко остановился – солнце село, и теперь Филипп мог разглядеть только его силуэт.

      – Ладно, допустим. А чем ты откроешь? Скрепки у тебя еще остались в запасе?

      – Скрепок у меня нет, – весело ответил тот, – но мне очень нужна твоя проволочка. – Он кивнул в сторону причинного места своего сообщника.

      Тот на секунду задумался, а потом все же выдохнул:

      – Ну ладно.

      И они, словно лесные разбойники, заторопились к таинственной двери.

      Степан пожертвовал своей проволочкой, на которой, прости господи, держались штаны, и, поддерживая одной рукою одежду возле пояса, подсветил Филиппу замок карманным фонариком.

      Подушечкой указательного пальца тот прикоснулся к холодной скважине, а потом припал к ней опытным глазом:

      – Все ясно. – Умелые руки мигом соорудили из куска проволоки специальную загогулину.

      Степан с живым интересом склонился над Филиппом, стоявшим на коленях, и особым образом проворачивающим в замке свою новоиспеченную отмычку. И снова щелчок – дверь со скрипом приоткрылась. Филипп с выражением лица, означающим полное самоудовлетворение, осторожно открыл деревянные ворота, ведущие к тайне, настежь.

      – Чича! Добро пожаловать в каморку Папы Карло! – шепотом пригласил он.

      Степан, воровато озираясь по сторонам, запустил луч в неизвестность и несмело шагнул вперед. Филипп, не теряя ни минуты, устремился за ним.

      Подвал был небольшим, обустроенным под хранение различного инвентаря для золотодобычи: матрешечная башня из ведер, лопаты, куски каких-то жестяных листов – в общем, ничего примечательного.

      – Мы, наверно, адресом ошиблись. – Степан осветил ближайшие углы.

      – Ага! – Филипп хищно осклабился. – Сюда свети!

      В самом углу, поросшем махрой из густой паутины, стояли небольшие темные емкости, закрытые странными крышками.

      – Ничего себе! Да тут этого добра прилично! – Степан первым ломанулся к подозрительным бутылям, на ходу зацепившись ногой за железные рейки – фонарик выскользнул из рук и откатился в сторону.

      Раздался звон и грохот вперемежку с отборным матом. Фонарик жалобно моргнул и погас.

      – Твою мать! – зашипел Филипп, ползая на карачках по дощатому полу, пытаясь нашарить прорезиненную ручку светового прибора, но натыкаясь то на ноги своего приятеля, то на острые кромки тех самых реек, то на капли какой-то жижи. Штопаный карась! Какой-то жижи!

      Филиппа просто озноб прошиб.

      – Растяпа ты! Увалень! Ты же ртуть расхерячил! Ах ты ж елка поролоновая! Где, едрена корень, этот сраный фонарик?! – Филипп шипел, но на таких тональностях, что этот звук просто по ушам резал.

      Степан тихо всхлипнул: ему стало стыдно. Он начал медленно подниматься, боясь ненароком еще что-нибудь зацепить.

      – Я его в правой руке держал. Поищи справа немножко, – жалобно попросил он.

      – Комара тебе в лукошко! Есть, вот он! – Филипп пару раз как следует встряхнул найденный фонарик, и тот снова заработал, освещая раскрасневшуюся от стыдобы физиономию Степана.

      – Тьфу ты, везде твоя рожа. – Филипп осветил загаженный пол – кругом была разлитая ртуть. Шарики, лужицы – они так проказливо поблескивали, будто им было очень весело на белый свет поглядеть да себя показать.

      – Сейчас хозяева придут, – угрюмо пробормотал Степан, усаживаясь на пол, будто медведь, и утирая рукавом под носом.

      – Убирай, давай! Может, пронесет! – Проворный Филипп мигом поднялся на ноги и протянул ему кусок жестяного листа. – Давай, в ведро загоняй!

      Степан закряхтел и потянулся за ведерком, к счастью, сделал он это довольно тихо.

      Филипп закрепил фонарик среди арматуры и принялся помогать собирать текучий металл. А капли-то, капли! Нет, чтобы в руки идти – так они, напротив, от этих-то рук как припустили! Очевидно, пол был кривым, потому что ртуть начала собираться на коврике по самому центру.

      Прямо над головами послышались шаги.

      – Тс-с-с, замри! – скомандовал Филипп.

      Степан застыл в неудобной позе, боясь пошевелиться. В доме кто-то закашлял – наверняка Наркес. Потом шаги послышались уже в отдалении.

      – Фух, – облегченно выдохнул Филипп. – Что там за хрень? Подержи-ка ведро. – Он сгреб обеими руками коврик, стряхнул его металлических гостей в ведерко и заметил в полу крышку люка, закрытую на небольшой навесной замок.

      – Будешь вскрывать? – Степан понял, что терять уже нечего, и решил пойти до конца.

      – Да, гулять так гулять! – Филипп с силой ударил каблуком ботинка по хлипкому механизму, вынуждая его треснуть от безысходности. – Эх, грубовато вышло. Подсвети!

      Степан подсветил, и два товарища по несчастью в этом самом порубе увидали дверцу сейфа, вмурованного в толстую стену.

      – О-о-о! Там, наверно, что-то очень хорошее, – протянул Степан.

      – Ага. И вкусное. Баста! – Филипп захлопнул крышку люка. – Спускаться мы не будем.

      Они собрали крупные осколки, а мелкие разбросали подошвами ботинок по углам – с первого взгляда не заметно – и ладно. Штаны Степана то и дело спадали: спасительная проволочка лежала в кармане у Филиппа: нужно же было закрыть погреб.

      Степан вынес ведро, а Филипп снова припал к замку, осторожно копошась в сердцевине. Немного усилий – и дверь была заперта. Филипп хотел было распрямить проволочку, но та переломилась сразу в нескольких местах – и он отбросил в сторону эти ошметки.

      В доме было тихо, горело лишь одно окно на втором этаже. Молодые люди поспешили в сторону леса. Нужно было избавиться от улик – и плевать уже хотелось на экологию.

      Лопаты с собой не прихватили. Степан с размаху разметал все содержимое своего ведерка, будто пьяный крестьянин курей зерном кормил. Стемнело. Совсем рядом послышалось тихое хрюканье.

      – Хламида-монада! Кабаны! – вскричал Филипп в испуге и бросился бежать, не чуя ног под собою.

      Степан со вскриком «Э-э-эх!» отбросил от себя ведерко и, путаясь в приспущенных штанах, поспешил за Филиппом.

      Когда они вбежали в палатку, где еще не объявили отбой, все вольные старатели повернулись в их сторону. Филипп оперся обеими руками о столешницу, пытаясь перевести дух, а Степан начал чухать свой внезапно зазудевший затылок – в этот момент у него упали штаны прямо до колена, обнажая лохматые ноги.

      – Здрасте! – Славик начал давиться от смеха. – Это что вы вообще делали?

      – Забор покрасьте, – отозвался Филипп, отделяясь от стола и хватая кусок мыла. – Фу, блин, надо руки помыть.

      – И мне. – Степан начал рыться в своих вещах в поисках сменки, щеголяя задом в белье с принтом в виде человека-паука на каждой ягодице.

      В этот день им больше никто ничего не сказал.

      – А ты бы смог открыть тот сейф? – осторожно спросил Степан, когда свет уже погасили.

      – Наверно. Скорее всего. Все, давай спать, – ответил Филипп, накрываясь одеялом с головою.

***

      Прошло две недели. Ближе к обеду ожидалось прибытие вертолета с продуктами, но в то самое утро началась «золотая лихорадка».

3. Опасная находка

   Золото находилось лишь в виде мелкого крошева: вроде уже не песок, но еще и не самородки. Нельзя сказать, что старатели были довольны, они определенно рассчитывали на большее. Филипп собирал свою добычу в жестяную баночку из-под кофе – до сих пор у нее только дно стыдливо прикрылось. Филипп ясно понял, что с такими успехами на ремонт «Гелика» он не насобирает. У деда было намного больше: он своим допотопным амальгамным способом себе уже пол-литровую банку сообразил. У Степана оказался неплохой участок, его успехам, успехам абсолютного новичка, можно было только позавидовать.

      У Ярослава ничего не выходило, да он особо себя и не утруждал: привык жить за спинами состоятельных родителей, которые и сослали сюда этого мажора на перевоспитание, на ручной труд, так сказать. Да только зря все оказалось: неподходящая методика вышла. Все это время Славик болтался сам по себе, дежурства по палатке исполнял спустя рукава, мыть земляное месиво ленился, да оно ему, по сути, и не нужно было. Поэтому юный халявщик решил улететь с первым же вертолетом, который должен был привезти провизию где-то к обеду.

      А Родиону с самого утра неслыханно подфартило: он наткнулся на самый настоящий самородок величиной с куриное яйцо – немного корявый, похожий на голову змеи. Родион даже прослезился от счастья и тут же бросился к деду Макару, чтобы уточнить, действительно ли это золото.

      – О-о-о! – важно протянул дед, сжимая самородок двумя пальцами. – Золото это. Дальше там же копай: такие штуки гнездами обычно кучкуются, где-то рядом будет еще. И песку в том же месте изрядно будет. Не нравится мне его форма. – Дед Макар задумчиво повертел причудливый самородок. – На башку полоза похож – не к добру.

      – Золото не может быть не к добру. – Родион забрал у него свою находку. – Пойду-ка я и вправду как следует раскопаю это место. Авось меня там клад ожидает.

      Клад ожидал: еще четыре самородка, немного поменьше, но все же внушающие уважение. Артель завистливо поглядывала на Родиона, а он весь сиял от счастья, словно крот зарывался в землю, нещадно дробя ее лопатой и киркой. Больше не нашлось ничего, но и то, что уже было, приятно грело душу, уютно спрятавшись в нагрудных карманах.

      Сегодня все пошли обедать в палатку: все равно нужно было разгружать вертолет, которого с нетерпением ожидали, поэтому перекусывать прямо на рабочем месте смысла не оставалось.

      Вольные старатели распределили добычу по своим нычкам и начали питаться, предвкушая вечернюю пьянку. Наркес в виде исключения позволил им шесть бутылок водки – за определенную плату, конечно. Поэтому мужики посмеивались и ожидали того самого вертолета, чтобы поскорее хотя бы в руках подержать вожделенную «беленькую».

      И вот тут дед Макар предложил Родиону взвесить его прекрасную находку. У Макара были небольшие электронные весы, внешне напоминающие готовальню. Не килограммами на них, конечно, взвешивать можно было, но по мелочевке как раз выходило замечательно.

      Родион полез в потайное место, но золота там не обнаружил, сам своим глазам не поверив – буквально час назад он сам их туда положил! Он еще раз все пересмотрел, поднял матрац, встряхнул подушку, похлопал себя по карманам и только потом уставился на сидевших за столом. Ух, сколько в этом взгляде было горечи и гнева!

      В артели каждый знал, где чей схрон. В артели царили дисциплина и порядок – любое нарушение безоговорочно каралось дежурствами вне очереди, ну, а уж воровство было не просто недопустимо, а кощунственно в полном смысле этого слова.

      – Я не брал, – первым подал голос Филипп, нарушая воцарившуюся звенящую тишину. Подозрения в нечистоте рук для него были подобны оскорблению. Он первым встал из-за стола и начал вытряхивать вещи из своего рюкзака, демонстрируя полное отсутствие посторонних предметов. Он вывернул карманы, снял китель и потряс им в воздухе. Сбросил под ноги постель – все остальные смотрели и краснели, ведь им предстояло сделать то же самое.

      – С тобой все ясно. – Махнул рукой Родион. Он нервно и часто дышал, на лбу выступила испарина, уши-лопухи побагровели. – Крысу, крысу на груди пригрели! Это ж кто-то свой, из тех, кто в палатке! Падла!

      Вслед за Филиппом мужики один за другим начали потрошить свои вещи. На кровати полетели белье и полотенца, сигареты и прочие атрибуты первой необходимости. Родион, сгорбившись, словно сыч, внимательно осмотрел пожитки каждого, кроме Ярослава.

      Тот стоял возле своей койки со скрещенными на груди руками и насупленно зыркал из-под своих светлых бровей: его рюкзак был полностью собран, и он не имел ни малейшего желания его разбирать. Славик собирался свалить отсюда прямо сейчас, сразу, когда прилетит вертолет.

      – Открывай! – с угрозой прорычал Родион.

      – Нет, – нагло ответил Ярослав, – не хочу потом все снова укладывать.

      – Открывай! – Родион подошел к нему почти вплотную. Слава поморщился от запаха его дешевых сигарет.

      Ярослав не отвечал, пытаясь победить хотя бы в зрительной дуэли. Пауза затянулась. Нужно было что-то решать – послышался треск лопастей приближающегося вертолета. Ярослав метнулся было в сторону, но прыткий Глеб преградил ему дорогу:

      – Ты отсюда не выйдешь, пока не повытряхиваешь все свое дерьмо из сумки!

      – Слава! У нас есть правила и есть Главный, за которого ты тоже голосовал. – Дед Макар не стал стоять в стороне. – Открывай!

      – Открывай! – забасил Степан. Он очень хотел побыстрее подойти к вертолету, потому что в вертолете прилетела водка, а ему уже очень давно не терпелось выпить.

      Филипп тоже подошел поближе, он подбоченился, внимательно наблюдая за реакцией Ярослава, – эта реакция парню совершенно не понравилась.

      Нижняя губа у Ярослава задергалась. Все против одного! Нет, так же абсолютно невозможно! Он со злостью и жгучим отчаянием дернул молнию, причем с такой силой, что отлетела собачка. В пекло этот хлам! Он брезгливо отбросил обломок и рванул обеими руками оскалившуюся пластиковыми зубцами пасть рюкзака.

      Все застыли, как окаменевшие, когда рядом со скомканной грязной одеждой упало пять украденных самородков.

      – Ах ты ж тварь гадливая! – Родион ухватил Славу за воротник и начал бешено трясти. – Ты украл! Ты нарушил правила!

      Никто не вступился за Ярослава: его омерзительный поступок был достоин лишь порицания.

      – Я, я... – Слава потупил взгляд. – Мне это не надо, это я предкам хотел доказать... доказать, что я на что-то способен... Простите меня! Я домой хочу! – Он вырвался из цепкой руки Родиона, выскочил из палатки, как ласточка из треклятой неволи: по кривой траектории, пошатываясь, но зато к цели – вертолет уже опустился на поляну, возле которой дежурили Наркес с Олегом.

      Наркес держал руку козырьком, чтобы сходу определить, не его ли троюродный брат сейчас за штурвалом, а Олег тихо-мирно сидел на пенечке и занимался кропотливой работой: камнем забивал ржавый гвоздь в деревянную рейку. Выходило занятное оружие. Вот только гвоздь входил в дерево криво, приходилось рихтовать то с одного боку, то с другого.

      Когда вся вольная артель успела собраться возле вертолета, Слава попытался рвануть сразу к пилоту, но тяжелая рука, легшая к нему на плечо и крепко сжавшая костяшку, вынудила остановиться.

      – Ты куда, щенок, намылился? – зашептали обветренные губы Родиона. Вторая его рука легла на талию беглеца, скрываясь под тонкой куртенкой – со стороны всем показалось, что председатель артели просто-напросто убеждает строптивого юношу остаться. Он убеждал, а Слава ясно ощущал, как в бок уперся острый нож. В тот момент он осознал, что никуда не летит.

      Пока мужчины быстро разбирали ящики, Олег, вытянув вперед ноги в кроссовках, выводил гвоздем на земле какие-то художества. Палка-рисовалка получилась чрезвычайно удобной: ручка длинная, а коготок вострехонек, опасный коготок царапал утоптанную землю.