Текст книги "-11 как личный рекорд (СИ)"

Автор книги: Луиза Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

      – Филя, скажи что-нибудь напоследок, да и ступай с богом! – добродушно разрешил он, чуть опуская винтовку: с такого расстояния он бы ни за что не промазал.

      Филипп сказать ничего не решился. Он слабо улыбнулся, его взгляд, и без того печальный, стал невыносимо беспросветным.

      Олег набрался мужества и посмотрел в эти серые глаза, так остро напомнившие ему незабудки...

      – Ты мне доверяешь? – шепнул он одними губами.

      Филипп едва заметно кивнул. «На чьей ты стороне?» – мелькнуло в его голове, но настала пора произнести последнее слово:

      – У-ху! – глухо воскликнул он, делая вид, будто готов к отчаянному прыжку.

      В этот миг Олег с силой ударил ребром ладони по скрюченным пальцам своего дяди, с силой вцепившимся в винтовку. Оружие отлетело – Родион среагировал моментально. Филипп успел лишь сделать предусмотрительный шаг подальше от пропасти, как отчаянный злодей, в мгновение ока обнажив нож, спрятанный сзади за поясом, с разворота вонзил лезвие Олегу в живот.

      В голову Филиппа адреналин ударил ядерной бомбой. Нисколько не задумываясь, он вытащил из рукава отвертку и, метнувшись в сторону врага, загнал «оружие» со всего размаху прямо под лопатку. Ему даже показалось, что он слышит треск разрываемой ткани, треск распоротых мышц и чего-то еще чрезвычайно важного для жизни.

      Филипп нанес этот удар и отступил. В критические моменты он был всегда собран, ничто не могло поколебать его решимость, каждое движение давалось легко, а тело становилось словно невесомым. Страх должен окрылять, а жажда жизни – давать хладнокровие.

      Олег стоял на коленях, странно раскинув руки в стороны, и тупо провожал взглядом свежую кровь, покидавшую тело и пропитывавшую его футболку.

      Сумка плюхнулась в росистую траву. Родион, ссутулившись и едва заметно шатаясь, с отверткой в спине шагал прямо на Филиппа, пытаясь оттеснить его к самому краю обрыва, а Филипп медленно отступал, не упуская из виду ни одного телодвижения этого монстра.

      – Ну, что? Ублюдок ты чаморный! Умеешь же ты отблагодарить! – Филипп бросал вызов, и гневными словами он тоже бросался, балансировал почти что на грани, играя с судьбой и жестоким убийцей.

      «Выживу или нет? Да или нет?» – Нездоровый азарт пылал в душе, но сердце билось ровно.

      Родион шел на него, словно медведь с досадной занозой где-то под толстой шкурой. Лицо его перекосилось от боли и явной досады. Не так, ох, не так он планировал провести свой день. И дело заключалось уже не в деньгах: бешено хотелось разорвать врага в клочья, зубами вгрызться в горячую плоть, убить наглеца! Убить во что бы то ни стало!

      Подавшись всем корпусом вперед, он уже занес было руку для того, чтобы схватить Филиппа за шиворот, – Филипп резко отпрыгнул: он не желал быть чьей-то добычей. В эту секунду раздался выстрел: Олег нашел в себе силы, чтобы подтвердить свой статус первоклассного стрелка.

      Через дикую боль, через подступающее забвение, почти что с того света он ухитрился пробить своему дядюшке сердце. Винтовка упала из ослабевших рук.

      Из груди Родиона вместе с хлещущей кровью вырвалось душераздирающее «Нет!!!» – и разметалось гулким эхом. Родион потерял равновесие и рухнул со скалы. Тело звучно ударилось о прибрежные камни – там и осталось, окровавленное, изувеченное, мертвое.

      Филипп бросился к Олегу. Тот не предал, спас ему жизнь, отдав свою взамен...

      Олег лежал на спине, одной рукою хватаясь за пучки травы, будто бы она могла удержать его на этом свете, второй рукой он шарил по карману широких штанов, пытаясь нащупать там что-то очень ценное. Он умирал тихо: ни слез, ни стенаний, лишь светлые глаза искали незабудки. Олег еще раз хотел взглянуть на Филиппа, еще раз, последний, самый важный в его жизни.

      Филипп упал перед ним на колени – футболка совсем потемнела, а ручка ножа синела одиноким аконитом, убийственно ядовитым проводником в небесное царство. Филипп не знал, что нужно делать, и он не делал ничего, лишь пальцы его вцепились в лохматые волосы.

      – Ты, ты мне доверяешь? – едва слышно прошептал Олег, совсем не моргая, пытаясь запомнить глаза-незабудки, чтобы унести их блеск с собой в могилу.

      – Да! – торопливо отозвался Филипп, склоняясь над ним низко-низко. Он безумно хотел вдохнуть в умирающего хотя бы частичку жизненной силы, но понимал, что это невозможно.

      – Возьми. – Рука Олега наконец-то извлекла из кармана то, что искала: мячик на резинке, маленький глобус, служивший ему настоящим спасением в тяжелые минуты. А потом Олег затих. Веки его медленно сомкнулись, и Филипп взял подарок уже из руки мертвеца.

      С тяжелым вздохом Филипп опустился рядом и хмуро уставился на слегка потрепанный мячик. Цветная фольга, обрамляющая его, местами слущилась и кое-где морщила, да и сам шарик казался не идеально круглым, а каким-то угловатым, что ли. Филипп задумчиво начал снимать с него обертку – возглас удивления сорвался с обветрившихся губ: ключ от машины и предохранительный клапан – тот самый, без которого машина не могла тронуться с места, – словно конфета, были тщательно упакованы в нарядный фантик.

      Филипп крепко сжал подарок в ладони – это была судьба! На коленках он подполз к брошенной сумке и раскрыл молнию – золото сверху и денежная начинка. Брать и бежать – вот единственно верное решение!

      Брать и бежать. И будь что будет. Денег было так много, что хватило бы и долг оплатить, и хорошую клинику найти за границей. Клинику, врачи которой непременно вылечат его почти незрячие глаза, которые обязательно избавят его от ненавистных очков. Он купит родителям очень хороший дом, такой, о котором они всегда мечтали: с маленьким прудиком и кованой скамейкой, как на картинке из журнала. Его больше никто не будет преследовать. Он рассчитается с долгом и сбежит, или наоборот: сначала сбежит, а потом рассчитается. И черта с два его обнаружит полиция! Кругом валялись трупы, а через пять дней ожидался вертолет – времени оставалось немного: очень скоро сюда нагрянут люди в погонах. А это означало, что нужно было спешить.

      Филипп одним рывком застегнул сумку, еще крепче сжал заветную деталь в ладони, взглядом попрощался с Олегом и быстро направился к гаражу.

      Штаны намокли от росы по щиколотку, а сердце щемило от осознания того, что за правым плечом находилось полмиллиона долларов. Ради этого стоило расстараться.

      Когда Филипп ступил на порог гаража, в груди тихо екнуло: непреодолимо захотелось взглянуть на мертвецов. Он точно знал, что трупы лежали в смотровой яме, лежали и разлагались, и наверняка проголодавшаяся мошкара кружила над их искаженными лицами. В помещении витал тошнотворный запах смерти, и, если бы совсем не пахло, Филипп наверняка бы заглянул в братскую могилу. Его воображение рисовало такие жуткие образы, что, пожалуй, было бы легче посмотреть на реалии и разубедиться в фантастическом кошмаре. Но Филипп все же приободрился, потрогал сумку и перестал думать о покойниках.

      Он открыл дверцу машины и закинул сумку на переднее сиденье. Оставалось самое главное – установить предохранительный клапан на место. Отвертки уже не было, и требовались инструменты. Поразмыслив пару секунд, Филипп распахнул багажник: чемоданчик с автомобильными винтиками-шпунтиками и разномастными крутелками обнаружился там, где ему и полагалось быть. А еще скотч, канистры с бензином и внушительный запас провизии: Родион с Олегом к побегу подготовились основательно.

      Когда последний недостающий автомобильный пазл занял свое место, Филипп сел за руль и повернул ключ в замке зажигания, ровный шум мотора был для него самой прекрасной музыкой на свете. Если у машины все хорошо – значит, свою работу он выполнил основательно.

      Пожелав самому себе счастливого пути, Филипп покинул жуткое место. Он выехал из гаража и остановился: негоже было оставлять ворота нараспашку – словно могилу раскопать и не зарыть обратно.

      Филипп вылез из машины и начал закрывать железные двери, сначала одну, потом другую, и, когда вторая створка гулко лязгнула о первую, тяжелый удар обрушился Филиппу прямо на затылок.

      Голова закружилась, а перед глазами все поплыло, но каким-то чудом Филипп не упал, уперевшись ладонями в холодный металл. Следующий удар тяжелым камнем пришелся прямо в не пробиваемую подобным снарядом дверь – Филипп увернулся: жажда жизни и широта появившихся возможностей придали ему недюжинные силы.

      Очки едва не слетели – Филипп успел вернуть их на переносицу.

      – А! Старый знакомый! – воскликнул он, с досадой потирая ушибленное место.

      Дед Макар выглядел не самым лучшим образом: левое веко его нещадно дергалось, воспаленные глаза гноились, а во всклокоченной бороде застрял репейник. Тощий и верткий, он резво отступил от ворот и, занеся крупный камень над головой, начал медленно наступать на Филиппа.

      – Отдай! – голос его сипел и надрывался, то и дело срываясь на кашель. – Отдай сумку! Это мое! Я хочу к белым слонам!

      Филипп сделал несколько шагов назад. В этот момент обезумевший старик с хриплым криком бросился на него. Филипп ловко увернулся – Макар оступился и рухнул в ближайшие кусты вместе с камнем – обломанные ветви облепихи жалобно затрещали.

      Филипп не успел выкрикнуть что-нибудь едкое, циничная брань так и осталась вертеться на языке, потому что дыхание попросту перехватило: красная лента быстро поползла по траве прямо к нарушителю спокойствия.

      «Полоз! Багряный полоз! – осенило Филиппа. – Он мстит за золото! Не хочет, чтобы его увозили!» Суеверный страх связал Филиппа по рукам и ногам, он замер в оцепенении, когда зубы красного щитомордника вонзились в щиколотку Макара. Тот вскрикнул, хватаясь за укушенное место, а змея тут же скрылась в высокой траве. Вероятно, Макар придавил ее во время падения, но лесной житель не пожелал остаться в долгу.

      – Ааа! – заголосил Макар совершенно другим голосом, и звук этот мигом вывел Филиппа из ступора.

      – Сейчас! Я сейчас! – Филипп больше не медлил. Присев перед дедом, одним движением он задрал его грязную штанину – на сухой щиколотке виднелись две багряные точки.

      – Убери это! – завизжал Макар, размахивая руками. – Пожалуйста! Убери!

      Недолго думая, Филипп двумя пальцами сжал прокушенную складку кожи – из ранок показалась кровь. Отбросив брезгливость подальше, губами он припал к багряной отметине. Горечь сразу же опалила язык – Филипп с силой сплюнул. Слюна была желтоватая: яд еще не успел всосаться полностью.

      – Филя, я не хочу умирать, Филя, – бормотал старик, прижав к себе руки и сложив их будто в мольбе. Филипп не отвечал. Его челюсти уже сводило, язык едва ли не онемел. – Да слышишь ты меня или нет?! – Тело Макара начала бить судорога. Он сильно дрыгнул ногами – не удержавшись, Филипп, стоявший перед ним на коленях, упал. Очки слетели с носа и, угодив под левую пятку Макара, подозрительно хрустнули.

      – Нет!!! – вскричал Филипп, зарываясь пальцами в наст, разрытый подошвами деда, – острые осколки больно вонзились в ладони. – Что ты наделал! – он едва не зарыдал. – Как мы теперь до города доедем?!

      Макар не отвечал, его словно забило в лихорадке. Отбросив в сторону бесполезную оправу, Филипп перекинул руку Макара себе через плечо и, вынудив пострадавшего подняться, потянул его в сторону машины.

      – Золото, мое золото... – простонал Макар, когда Филипп, с остервенением бросив свою сумку на заднее сиденье, осторожно опустил его по соседству с водительским креслом.

      – Какое золото? Угомонись! – рявкнул Филипп, на ощупь пристегивая беспокойного пассажира.

      – Рюкзак, тот рюкзак! – На губах Макара появилась кровь. Он захрипел и закашлялся. – Возле гаража остался.

      Филипп грязно выругался: он почти ничего не видел, лишь силуэты да размытые краски. Деревья, булыжники, трава – все потеряло четкие грани, но приобрело дрожащую ауру. Руки нащупали мобильный телефон. Приблизив его к самым глазам, Филипп включил режим видеосъемки, максимально увеличил изображение, тем самым создав для себя, условно говоря, своеобразную лупу. С тем и пошел, пытаясь найти брошенную вещь.

      Вот он! Тот самый рюкзак с золотым песком Макара, Степана, Глеба и слитками Родиона – тяжелый! Филипп перекинул ношу через плечо и, продолжая смотреть в экран телефона, двинулся обратно. Когда вторая порция богатства упала рядом с драгоценной сумкой, Макар уже не дышал: на ресницах, закрытых смертельной дланью, лишь поблескивали слезинки. Макар так и не смог лицезреть вживую белого слона.

      – Твою мать, дед! Ты чего?! Ты чего, дед?! – в истерике закричал Филипп, тряся за плечо мертвое тело. Отчаяние разрывало его душу: проклятое место не отпускало никого.

      Филипп устал. Он больше так не мог. Но сзади, на пассажирском сиденье, лежало солидное богатство, и осознание этого не позволяло падать духом. Филипп вытянул Макара из машины и усадил его у ближайшей сосны, приперев спиной к растрескавшейся коре. Ни на миг Филиппа не посетила мысль о том, что труп Макара непременно сожрут дикие звери, что тело Олега, оставленное на берегу, будут терзать клыки голодных волков. Он выдохся, больше не мог. И в мозгу билось только одно желание: выжить!

      Вернувшись к «Ниве», Филипп достал из багажника скотч и приладил мобильник к приборной панели так, чтобы через экран было видно лобовое стекло. Это было чистое безумие: Филипп не знал, как долго он сможет так ехать. Однако, деньги и золото требовали того, чтобы за них боролись. Дорога до ближайшего города была одна. Раздобыть там очки и гнать дальше по полной – такой план сложился у Филиппа в голове. Самолет прибудет через пять дней, потом начнутся поиски и его, Филиппа, объявят в розыск. Нужно было успеть как можно быстрее добраться до любого жилища.

      Филипп был готов. В рюкзаке он нащупал самородок, напоминавший голову полоза, и с размаху швырнул его в заросли крапивы. Сгусток проклятия остался лежать в ядовитой поросли, а машина, «Нива-Рысь», довольно и сыто заурчав, покатила по песчаной дороге.

      Филипп ехал не быстро, его глазами стала крошечная видеокамера, но он точно видел свою цель, четкую, яркую и абсолютно осознанную. И не было вариантов «да» или «нет», Филипп точно знал то, что своего он добьется.

      Только вперед – говорили колеса.

      Только вперед – шелестела листва.

      Только вперед – билось в сердце без спросу.

      Только вперед – повторяла мечта.