Текст книги "-11 как личный рекорд (СИ)"

Автор книги: Луиза Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

      – Ты готов? – Этот голос впитался дрогнувшими фибрами души.

      – Да, – ответил Филипп, прикрывая глаза в медовом предвкушении, но жгучий удар тонкого провода по ребрам заставил его резко вскрикнуть:

      – Ах!

      Провод, которым Олег связывал Филиппа, показался ему слишком грубым. Для такого нежного тела требовалось что-то более гибкое и эластичное. Шнур от телевизора подошел как раз кстати. Олег сложил его вдвое и нанес беспощадный удар, срывая с пухлых губ первый, жалобный и такой важный крик.

      На вздымающейся сбивчивым дыханием груди Филиппа появилась багряная полоса.

      – Олег, не надо, – взвизгнул Филипп, облизывая внезапно пересохшие губы.

      Вместо ответа садист сплюнул в кулак и обхватил все еще набухшую, обнаженную головку. Филипп попытался дернуть ногами – ничего не вышло: провод держал его крепко.

      Дождавшись, когда, дыхание пленника выровняется, Олег, к разочарованию Филиппа, выпустил член и снова ударил проводом, смачно, с оттяжкой – малейшая неточность, еще пара сантиметров вверх – он поранил бы розовеющие невинной мишенью соски. Но Олег был очень осторожен, проводя на теле Филиппа очередную траекторию боли.

      Филиппу стало жарко. Пот проступил на висках, смачивая собою каштановые завитки, – боль искусно чередовалась с удовольствием. Олег снова прикоснулся к его члену, не давая возбуждению отхлынуть от твёрдого органа.

      – Ты можешь все остановить, – подсказал Олег, замахиваясь для следующего удара.

      – Нет, – упрямо проговорил Филипп, запрокидывая голову назад, позволяя при этом любоваться изгибом своей длинной шеи. Желание кончить не позволяло прекратить эту пытку – он решил идти до конца, это не могло протянуться долго.

      Хлесткий удар пришелся на низ живота, наискосок, зацепив немного бедро, – у Филиппа даже голова закружилась от одной только мысли о том, что Олег мог ненароком зацепить беззащитную головку и изувечить ее чувственные формы.

      Олега до безумия доводил страх, читавшийся в огромных серых глазах его восхитительной жертвы. Он прикоснулся к напряженной области своей ширинки и даже зашипел от мощнейшего напряжения. Он бросил провод на пушистый ковер и требовательно сдернул белье Филиппа до середины бедер.

      – Ну, давай, хозяин, давай, – хрипло, до хмельного дурмана пошло прошептал Филипп, плывущим взглядом глядя перед собой.

      Член продолжал сочиться и подрагивать от нетерпения. Олег понимал, что Филипп продержится недолго. Он крепко сжал его орган в кулаке и успел сделать лишь несколько плавных движений вдоль твердого ствола, когда тело Филиппа покрылось пупырышками, глаза слегка закатились в сладкой неге, а ягодицы поджались – горячая сперма брызнула долгожданными каплями, окропив собою густую темную дорожку на животе.

Филипп застонал в мучительном экстазе. Ничего подобного он еще не испытывал, никогда эйфория не была настолько выстраданной.

      Олег улыбнулся и утер уголком одеяла результат выплеснувшегося через край удовольствия. Не давая Филиппу ни секунды на то, чтобы прийти в себя, Олег свесился с кровати и взял из чемоданчика с инструментами бокорезы, чтобы перекусить провод, стягивающий сексуальные лодыжки.

      Почувствовав обманчивую свободу, Филипп с облегчением согнул чуть затекшие ноги в коленях и требовательно потряс руками, давая понять, что желает полного освобождения. Он наивно решил, что на этом все закончилось.

      – Лежать! – скомандовал Олег, торопливо сдергивая с него трусы.

      Филипп сначала растерялся, забывая сопротивляться при этом. Он не ожидал никакого продолжения и абсолютно не хотел его. Если бы Филипп мог нормально видеть, то, наверное, испугался бы жадного взгляда Олега, сверкавшего дикой похотью.

      Олег поспешно избавился от штанов и белья, бросив их на пол, и потянулся к тюбику с кремом, позаимствованным в комнате матери.

      – Олег, я не могу, – засомневался Филипп, понимая намерения хозяина.

      – Можешь ты все, я лучше знаю. – Олег раздвинул его ноги и присел на колени между ними. Он уже пару дней фантазировал о моменте, как изможденный от экстаза Филипп безвольно разрешит это сделать и будет молча ожидать своей участи.

      И Филипп молчал: он маялся от мысли о предстоящей близости. Кончить от рук мужчины – это одно, а ощутить его внутри себя – это было уже совсем другое. Филипп до крови закусил нижнюю губу, он должен вытерпеть все это. Там, за решеткой, сидит человек, который нуждается в его помощи, там, в подвале, вмурован сейф, в котором наверняка есть оружие. Оно защитит от сомнительного врага, возможно, от того, кто прямо сейчас стремится овладеть им целиком и полностью. «Пусть будет, что случится», – решил Филипп, заставляя себя расслабиться. Он принял для себя решение ни при каких обстоятельствах не произносить условное слово и довести игру до самого финала.

      Олег дрожащей рукою нанес щедрую порцию крема на собственный член. Он понимал, как больно будет Филиппу, но это лишь будоражило его и доводило почти до исступления – он еще никого так не хотел.

      – Филя, у тебя это впервые? – спросил он, увлажняя анус партнера прохладной смазкой.

      – Да, – коротко ответил Филипп, еще шире разводя ноги.

      Олега поразила эта самоотверженность – он не стал медлить и, крепко обхватив костлявые бедра, начал неторопливо погружаться в заветное тело.

      – А, – отрывисто выронил Филипп, хватая губами воздух. Провода, державшие его руки, натянулись, больно впиваясь в кожу.

      – Терпи. Да! Вот так. П-п-принимай его, тихо, тихо, еще. – Олег входил все глубже и глубже. Ему было тесно и горячо, он познавал человека, которого уже как неделю представлял своим, и был абсолютно счастлив в эти мгновения.

      С тихими стонами Филипп отдавался ему, пальцы его вцепились в провода, тянущиеся к изголовью постели, губы были приоткрыты, на нижней блестела багряная капля – Филипп чувствовал во рту едва уловимый привкус железа. В воздухе витал запах пота и страсти – Олег полностью погрузился в желанную глубину и, не давая Филиппу ни привыкнуть, ни опомниться, быстро вышел наполовину, а потом снова резко вошел, шлепнув мошонкой по поджатым ягодицам. Остановить это было уже невозможно. Если бы в эти моменты Филипп все же филином ухнул, Олег бы не услышал этого в страстном порыве.

      Олега не хватило надолго – вид обнаженного Филиппа чрезмерно будоражил. Осознание того, что он первым вторгся в недоступный ни для кого другого источник удовольствия, подстегивало сознание – Олег вонзил плохо остриженные ногти в нежные бедра и сладко кончил с глухим и утробным рычанием, словно дикий медведь.

      Филипп застонал в последний раз, когда Олег начал постепенно выходить из него. Он отдавал себе отчет, за что терпел все эти мучения.

      Олег утер капли пота со лба и в первую очередь перерезал провода, перетянувшие жилистые запястья. Вместо крепких пут на коже остались темные разводы. Филипп, поморщившись, потер кисти и, продолжая растирать затекшие руки, уселся на постели.

      Только теперь Олег решился. Он крепко обхватил его сутулые плечи и прижался к окровавленным губам влажным жарким ртом, ожидающим ласки. Филипп, словно пойманная птица, затрепыхался в его объятиях, не отвечая на поцелуй и очень плотно сжимая губы. Олег все понял и больше настаивать не стал, так и не насытившись вкусом желанных губ, ощутив лишь привкус крови напоследок. Он скоренько натянул на себя белье и штаны. Покинул комнату и почти сразу же вернулся:

      – Игра окончена, – оповестил он, вкладывая в руку Филиппа столь необходимые очки. – Спасибо тебе. П-п-прости, если я сделал тебе очень-очень больно. Бери все, что тебе нужно.

      Филипп буквально выхватил очки и тут же надел их, с облегчением вздыхая: зрение вернулось к нему, и мир заиграл совершенно другими красками. Он ничего не ответил и опрометью бросился к своим вещам.

      Олег с какой-то неподдельной тоской на лице стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, и смотрел, как Филипп торопливо одевается и рассовывает по карманам медикаменты. Фонендоскоп он тоже забрал и, на мгновение поравнявшись с Олегом, мельком взглянул ему в глаза. И столько в этом взгляде было горечи и осуждения, что Олегу стало совестно.

      – У-ху! – сведя брови и нарочно поведя плечами наподобие хищной птицы, ухнул Филипп.

      В сердце у Олега тоскливо кольнуло: гость умел давить на больное.

      Многозначительно хмыкнув, Филипп опустил руки в глубокие карманы и, чуть сгорбившись, продефилировал в сторону выхода, оставив Олега одного.

8. Смерть и фарт

  Когда Филипп вышел на улицу, часы на телефоне пробили половину двенадцатого. Мобильник был заряжен все еще до отказа, а фонарика с собою он не взял.

      Филипп прислушался: тишина была полной. Со стороны вольера тоже не доносилось никаких звуков, а это означало, что запертые люди наверняка спали. Филипп решил не беспокоить их до утра и запрокинул голову: свет в окне Олега погас – местный садист наконец-то угомонился и ушел на покой.

      Уже стоя перед дверью в погреб, Филипп поднял очки ко лбу и потер лицо руками, словно умываясь. Впереди его ожидало не менее захватывающее приключение по вскрытию таинственного сейфа. Филипп понимал, что нужно это сделать, что, обладая как минимум охотничьим ружьем, он будет иметь уже совсем другой вес в этом подозрительном обществе. К тому же он снова загорался огоньком азарта. Желание открыть, взломать, при этом оставшись незамеченным, так и подстегивало его к решительным действиям.

      Филипп включил фонарик на телефоне и осветил замочную скважину. Старая знакомая! Сегодня ты будешь предоставлена ее величеству Шпильке. Филипп действовал быстро: самое опасное было закопаться сейчас. Если Олегу в контуженый мозг взбредет идея посмотреть в окно, он непременно заметит подозрительный свет и, еще чего доброго, выстрелить не преминет.

      – Фууух, – Филипп с облегчением выдохнул – дверь приоткрылась, и он прошмыгнул вовнутрь.

      Нужно было вести себя тихо: не споткнуться, не задеть чего-нибудь ненароком. Сейчас шум приравнивался к смерти. Малейшая неосторожность – и Филипп бы уже имел дело не с озабоченным хозяином опустевшего дома, а с разъяренным мужиком с винтовкой, готовым стрелять при первой угрозе.

      Филипп ступал осторожно, тщательно подсвечивая себе: вот он, коврик, маскирующий потайную дверцу, вот крошево от разбитого замка, вот та самая дверь в подпол – Филипп затаил дыхание и начал спускаться вниз.

      Сейф был вмурован на совесть: вынести его из подвала не представлялось ни единой возможности. Лишь взлом на месте мог помочь открыть толстенную дверцу.

      Противно пахло плесенью. Филипп мазнул фонарным лучом вокруг себя – она была везде: на стенах и потолке в виде отвратительного белого налета. Филиппу было не до плесени: он искал хоть какую-нибудь опору, куда можно было установить мобильник, чтобы он освещал замочный лимб.

      Вдоль стены выстроились деревянные ящики. «То, что надо», – отметил про себя Филипп, хватаясь за верхний край одного из них. Ящики были пустыми и легкими. Он без труда соорудил небольшую пирамиду и украсил эту постройку прожекторным светилом. Теперь подвальный маяк довольно сносно освещал дверцу сейфа, и можно было смело приступать к работе.

      Первым делом Филипп подушечкой указательного пальца прикоснулся к замочному отверстию: оно было с зазубринами, колючее и неродное – какой-то подлец пытался непрофессионально вскрыть сейф. Филипп не любил грубую работу: даже железо хочет нежного обращения, и неважно, это ржавый коленвал или хитрый замок с занятным цилиндром.

      – Бедолага, – прошептал Филипп, кладя ладонь на покалеченный сейфовый «глаз». – Что же мы с тобой делать-то будем? Из тебя ведь уродца сотворили, так просто теперь не открыть...

      Кожа под рубашкой, изуродованная проводом и безобразным поведением Олега, жутко болела. Филипп на мгновение представил, что все это может повториться, но только в еще более извращенном варианте контуженого мозга, и решил, что без оружия противостоять этому человеку будет чрезвычайно сложно – открыть сейф было просто необходимо и становилось делом чести.

      Настала пора действовать. Филипп вытащил из-под рубашки нагретый телом фонендоскоп, вставил оливы трубок в уши, приложил мембрану к дверце и решительно взялся за ручку лимба.

      Код состоял из трех чисел. Нужно было совладать с тремя дисками: из огромного числа комбинаций подобрать именно те, которые позволят убрать ригель замка, а затем еще и смастерить отмычку. Филипп весь превратился в слух и начал работу.

      Три поворота ручки против часовой стрелки – теперь нужно было внимательно слушать: заветный щелчок будет едва заметным, тихим, как вздох ангела. Филипп очень хотел услышать этот вздох, он хотел жить, хотел вырваться из этого места, он хотел защитить себя от дурных людей – ему позарез нужно было распахнуть дверцу этого коварного ларца.

      Тем временем мысли крутились в его голове: «И все же, Славик повесился сам или ему помогли? Если помогли, значит, он стал лишним, значит оказался свидетелем чего-то очень опасного. Он пережил унижение, но вряд ли такой самовлюбленный парень мог наложить на себя руки. Кто его мог убить? Первые, кто приходят на ум, – Родион с Глебом. Классические злодеи. Идеальные убийцы. Олег с Ярославом вроде вообще не пересекались, в этом случае на него можно не клеветать. Наркеса точно убили. Мотив – ну, конечно, из-за бабла. А вдруг, – нервный пот прошиб Филиппа, – вдруг это лежит здесь...» – Сердце бешено заколотилось, когда он представил золотые самородки за этой самой дверцей! Нужно было успокоиться и продолжить слушать.

      Лишь бы зарядки телефона хватило! Лишь бы хватило! У Филиппа затекла спина, а левая рука слегка онемела. В течение первого часа ему не удалось подобрать ничего. Филипп понимал, что на это может уйти огромное количество времени, а вокруг умирали люди, до вертолета оставалась неделя, и очень хотелось выжить.

      Поворот рукоятки лимба, шаг за шагом: «Шух, шух». Миллиметр за миллиметром в ожидании такого нужного щелчка. Память откладывала на своих задворках неподходящие комбинации. Их было так много, а будущих вариантов настолько безумное число, что поначалу голова шла кругом. Но Филипп сосредоточился. Здесь он был сам за себя, и нужно было бороться до последнего.

      «Кто убил Наркеса? Тот, кто его хорошо знал, тот, к кому он пошел на встречу. Макар – вот человек, с которым Наркес имел дела и раньше, человек, который знает толк в ртути, человек, который наверняка обладает тайнами о благосостоянии этого семейства. В ту ночь я спал без памяти. Наркес спокойно прошел через кабинет. Да если бы с десяток Наркесов мимо прошел, я бы тоже не проснулся. Его мог убить любой человек из палатки. Или несколько человек, свободная артель, мать ее». – Филипп взглянул на часы: половина четвертого.

      Спать хотелось чертовски. Он снял очки и потер опухшие глаза. Сейчас бы кофе! В кристалликах, растворимого – он любил именно такой: вкусно, привычно, а главное – быстро. Филипп только вздохнул и снова припал к металлической дверце, весь превращаясь в осязание и слух.

      «С Зариной вообще ничего не понятно. Родион с Глебом здесь ни при чем: они все это время сидели в клетке. Я был... с Олегом, а потом пошел к себе. Я заснул только под утро – она не могла пройти мимо меня, если только не через окно. Есть!» – В груди даже дыханье сперло. Филипп прислонился спиною к сейфу, пытаясь успокоиться и унять внезапную боль в висках. Наконец-то! Это была удача! Двадцать девять! Первое число за несколько часов – это дорогого стоило!

      Тем временем мобильник показывал пятый час, и Филипп решил уходить – он очень устал, нужно было поспать. К тому же он не хотел, чтобы его начали искать. Он убрал ящики на место, подмигнул сейфу: мол, не скучай, скоро свидимся – и начал подниматься по лестнице.

      Едва он оказался в подсобке с ведрами, то вздрогнул от звуков, доносившихся с улицы: какие-то крики, шум и возня резанули его обостренный ночным приключением слух. Нужно было торопиться.

      Филипп набросил на дверцу коврик и выскользнул из погреба.

      – Где ключи! Я с ним здесь не буду! – голос Родиона звучал хрипло и надрывно. Очевидно, пленник кричал уже давно, потому что этот самый голос был сорван.

      – Я в десятый раз повторяю: нет их у меня! Замок защелкнулся – и все! Где их батя хранил, я не знаю! – Олег был явно раздражен.

      – Куда Филя подевался? – бас Степана не узнать было невозможно. – Он бы открыл замок, он все может!

      Слыша все это, Филипп затрепетал, торопливо закрывая дверь на шпильку. Проклятье! Что-то произошло, возможно, даже давно, а он не слышал, пока возился в подвале. Руки задрожали. Филипп молился богу о том, чтобы шпилька не сломалась, чтобы кусок ее не остался в замке – тогда попасть в погреб станет намного сложнее.

      – Если с ним что-то случилось, я вас здесь всех урою, – пообещал Олег.

      – Филя! Филя! – позвал дед Макар. – Филя!

      – Бесполезно. Это тоже твоих рук дело! – взревел Степан.

      Судя по звукам, долетавшим до Филиппа, началась явная потасовка. Наконец-то замок закрылся, и Филипп вздохнул с облегчением. Теперь можно было и возвращаться.

      Филипп обогнул дом и подошел к вольеру со стороны гаража, стараясь придать лицу выражение крайнего недоумения.

      – Вы чего меня звали?.. – он осекся на полуслове. Уже практически рассвело, и картина, представшая его уставшему от недосыпа взору, ввела Филиппа в полный ступор.

      Дед Макар валялся на земле, обеими руками прикрываясь от ударов, которыми только что покрывал его Степан. Сейчас они оба замерли и смотрели на Филиппа, как на явление Христа. Олег стоял тут же со своей винтовкой – в глазах читалось откровенное облегчение от того, что с его Филей, оказывается, все в порядке.

      Родион, вцепившись здоровой рукою в решетку и прижав к груди раненую кисть, орал не своим голосом, вытаращившись абсолютно обезумевшими зенками:

      – Филя! Открой! Выпусти меня! Выпусти!

      А в клетке на полу лежало распростертое тело Глеба и билось в предсмертных конвульсиях. Глаза его, красные, как раскаленная сталь, были широко распахнуты. Окровавленные губы слегка подрагивали, словно просили у всех присутствующих прощения. Изо рта тонкой ниткой тянулась темная жижа, а вокруг все было заляпано рвотой, и запах стоял просто тошнотворный.

      – Штопаный карась! – Филипп уткнул нос в рукав кителя. – Да что это?

      – Это Глеб издох! Это Макар его отравил! Зараза! – рявкнул Родион. – Это Макар вчера вечером жрачку давал! Долбаную гречку! А я не жрал, матерь вашу! Не жрал эту кашу, потому что мне гречка осточертела! – Родион наклонился и, подхватив с пола тарелку с нетронутым ужином, запустил ею прямо в решетку – каша липкими комками разлетелась в разные стороны. – Меня тошнит от этой гречки! Я сказал еще вчера, чтобы ее больше не приносили!

      Филипп, отдышавшись, опустил руку:

      – Глеб типа что, отравился кашей? Глаза вон тоже красные...

      – Он видел полоза, – с мрачным видом подал голос Макар, поднимаясь с земли, – багряного полоза. Я его не травил.

      – Это ты его траванул! И хотел, чтобы я тоже загнулся! – крикнул Родион с такой злобой, что слюна изо рта брызнула.

      Олег брезгливо скривился: ключей у него не было, но убрать мертвое тело из клетки становилось просто необходимым. Не оставлять же его рядом с живым человеком.

      – Филипп! – Он нерешительно тронул за плечо местного медвежатника. – Ты сп-п-правишься с этим замком?

      Филипп положил замок на ладонь, будто проверяя его на вес:

      – Дайте нож.

      Родион, крепко сжав зубы, наклонился к высокому ботинку и достал свой верный спутник – небольшой ножик – из голенища. По всему было видно, что каждое движение дается ему с трудом.

      – Чертова рука... На, держи. – Он протянул нож Филиппу.

      Степан даже на цыпочки привстал, очень уж ему нравилось наблюдать за таким тонким процессом.

      – Плохой замок, – сделал точное заключение Филипп, мягко проворачивая лезвие в китайском механизме. Пара точных движений – и дужка открылась, вызвав возгласы одобрения абсолютно у всех зрителей.

      – Степ-п-пан! – скомандовал Олег. – Тяни труп-п-пак в гараж.

      Степан послушно шагнул в вольер и, подцепив тело под мышки, поволок его по дорожке.

      – А я? – Родион тут же появился в дверях. – Меня заберите! Мне что, сидеть в загаженной клетке?

      – А ну-ка к стене! – Олег гневно направил на него ружье. – К стене, урод, или я прострелю вторую клешню!

      Родион опешил от такого поворота событий, но шаг назад предусмотрительно сделал.

      – Филя, закрывай обратно, – Олег не уставал давать распоряжения.

      – Может, его лучше выпустить? – нерешительно предложил Степан уже издалека. – А то еще окочурится там...

      – Пускай сидит! – взвизгнул Макар: он откровенно начал бояться за свою шкуру. – Сволочь! Еще обвинять меня вздумал! – Он подскочил к клетке и плюнул прямо в Родиона, попав тому на оттопыренное левое ухо. Родион заревел, как больной носорог, но ответил Макару лишь отборным матом.

      Тем временем Филипп защелкнул замок и начал доставать из карманов бинты и лекарства.

      – Ты где это шлялся? – осведомился Олег, кладя винтовку на плечо. – Мы тебя звали-звали...

      – Я был в гараже, – Филипп соврал и глазом не моргнул. – Хотел машину починить, что-нибудь там придумать – не вышло. Мне нужен инструмент.

      – П-п-плоскогубцы-отвертки и все такое у меня дома есть. Я же с п-п-проводкой разобраться решил. Ладно, п-п-пойду, Степану п-п-помогу труп в яму оп-п-пустить. Да что же... – Олег нащупал во внутреннем кармане спасительный мячик и, играя им в воздухе, поспешил вслед за Степаном.

      – Держи! – Филипп протянул Родиону через решетку лекарства и ножик. – Вот это обезболивающее, перекись и бинты.

      Родион недоверчиво покосился на Филиппа, но протянутые вещи принял.

      – Спасибо. Ты бы мне это, самогонки еще принес, – заговорщически зашептал он потрескавшимися губами. – Плохо мне, понимаешь?

      – Понимаю. А за самогонкой не пойду, перебьешься, – Филипп был категоричен – Родион не ответил, лишь только вздохнул и, открыв баночку, выпил сразу две таблетки.

      Филипп тоже больше ничего не сказал. Он развернулся и зашагал вслед за Макаром в сторону палатки. Спать уже не хотелось – очередной мертвец сбил сонный настрой. Но глаза болели так, словно в них песка сыпанули, – нужно было умыться и все же хотя бы просто полежать.

      В палатке, развалившись на кровати, Филипп наблюдал за тем, как дед Макар сдергивает с постели Родиона уже несвежее белье.

      – Это зачем? – удивился Филипп.

      – А блевотину убрать чем? – Макар нервно смотал простыню и наволочку в корявый моток. – Я ему через решетку суну, пусть вытирает. Да не травил я его, на кой ляд он мне сдался?

      Филипп не поверил, но спорить не стал, а повернулся на другой бок и все же заснул, не обращая внимания на бубнеж деда Макара.

       Проснулся он только к полудню. Есть хотелось нестерпимо, хоть суп, хоть сухари – вид непримечательного трупа ничуть не испортил здоровый аппетит. Филипп сладко потянулся, хрустнув суставами, а потом сел, ногами в порванных носках пытаясь попасть в ботинки.

      – Проснулся, – позади прозвучал голос Степана.

      Филипп обернулся – товарищ выглядел сурово: неделю не бритая борода торчала колючими щетинками, столько же нечесаные волосы походили на сбитую паклю, на лбу залегли две глубокие складки. Он просто сидел, сцепив руки в замок, и тупо смотрел на Филиппа.

      – Что? – Филипп быстро засунул ноги в обувку и, приблизившись к Степану, уселся рядом. – Чича, чего ты так смотришь?

      – Ты пытался открыть сейф?

      – Да, сегодня ночью я подобрал первое число.

      – А сколько всего?

      – Три. А еще отмычку надо нестандартную.

      – Валить отсюда нужно, – мрачно произнес Степан, раздраженно постукивая носком ботинка по ножке кровати. – Завтра еще кто-нибудь умрет. Нас уже мало осталось, понимаешь? – Он заглянул Филиппу прямо в лицо. – Сколько еще тебе нужно времени?

      – Я не знаю, – честно сознался Филипп. – Мне нужен фарт.

      Степан выглядел как человек, который вот-вот решится на поступок. Вот только на какой, оставалось загадкой, а Филипп загадок не любил.

      – Значит, тебе нужно еще две ночи. – Степан поджал губы и подпер кулаком подбородок.

      – Может, и вся неделя, а, может быть, я и за пару часов справлюсь. Чича, я не знаю комбинации, я тыкаюсь в варианты как слепой котенок. Я не могу тебе точно сказать, когда смогу открыть сейф. – Филипп развел руками.

      – Этот придурок Олег нас всех перестреляет. Мы не дотянем до вертолета. Главный скоро сам сдохнет – у него уже рука не работает. Останемся только мы вчетвером, и кто из нас выживет при таком раскладе – большой вопрос. Валить надо.

      – На чем? До ближайшей деревни – день, и это только на машине.

      – Это что, сильно далеко? Я видел дедову карту и знаю направление. – Степан заводился с каждой минутой. На его широком лбу проступила вена и бешено пульсировала в такт его яростным мыслям. – Нужно собрать еду и вещи, немного, чтобы можно было унести, и уходить. Ты со мной?

      – Чича, послушай: полиция рано или поздно все равно сюда доберется. Возникнут вопросы, почему мы сбежали. Дорога здесь никакая, здесь лесная глухомань, может выйти медведь – что ты тогда будешь делать без оружия?

      – Я лучше рискну через дебри, чем сидеть здесь и ждать у моря погоды.

      – Я бы пошел на риск, будь у меня рюкзак с золотом и винтовка в руках, – тогда был бы хоть какой-то смысл. Чича, я не уйду, пока не открою этот проклятый сейф. И клянусь, если выживу, то открою его непременно! – с сердцем выпалил Филипп.

      – Рюкзак с золотом, – машинально повторил Степан. – Да, с золотом оно, конечно, веселее. Так! – Он решительно хлопнул себя по коленке. – Сегодня я соберу вещи, и, если за ночь тебе не удастся взломать эту бандуру, я ухожу.

      – Одному опасно, – заметил Филипп.

      – Еще опаснее оставаться здесь.

      – Ладно, а вдруг мне подфартит сегодня? – Филипп обнадеживающе стукнул его кулаком в плечо.

      – Ну, посмотрим. И, да, варево Макара лучше реально не есть. Он знает толк во всяких там корешках, друид хренов, я лично видел, как он вчера чистил какие-то клубни. И это была не картошка. Я не знаю, кто на самом деле отравил Глеба, но не лишним будет поостеречься.

      Филипп поддакнул, думая уже о своем.

      День прошел незаметно. Дед Макар ушел на прииск – нужно же было чем-то заниматься, Степан до вечера просидел над обрывом, кидая камешки в прозрачную воду, Филипп передал Родиону пачку сушек и воду, выслушав порцию просьб о свободе и поток грязных ругательств в придачу, а потом долго лежал в палатке, положив руки под голову.

       Ночью он снова пошел на дело. И снова бешено колотилось сердце, и руки поначалу дрожали. Ручка замка крутилась бесшумно, запах от плесени стал почти что родным, фонендоскоп врос в уши – Филипп растворился в затхлом помещении всем своим существом. Что бы там ни было за этой неподдающейся дверцей, что бы ни скрывалось от людских глаз, лицезреть эту таинственную начинку Филипп решил во что бы то ни стало. На этот раз он взял с собой фонарик.

      И лимб был лучше виден, и слух превратился в самую чувствительную субстанцию в мире. Да только к шести утра Филипп щелчка так и не дождался. Не суждено сегодня оказалось подобрать второе число, и не продвинулся Филипп в своей игре ни на йоту.

      Печальный и очень недовольный собой, он вернулся в палатку и начал снимать с себя верхнюю одежду – хотелось поскорее лечь и выспаться как следует.

      – Ну что? – тихо позвал его Степан.

      – Ничего. Совсем ничего, – ответил Филипп, устраиваясь на постели поудобнее. Он снял очки и потер покрасневшие глаза.

      – Ясно, – чего-то подобного Семен и ожидал.

      – Макар ничего не заподозрил?

      – Он вернулся в двенадцатом часу и как мертвый вырубился. Вон, до сих пор храпака дает.

      Дед Макар все время храпел, Филипп этому не удивился.

      – Ты уходишь? – Филипп повернулся на бок и посмотрел подслеповатым взором на лежавшего на соседней койке товарища. Он не видел его лица – лишь размытое пятно, но Филипп знал, что оно серьезно и очень сосредоточенно.

      – Да, но попозже. Филя, ты спи. Еще неизвестно, что будет сегодня.

      Филипп перевернулся на живот и тут же заснул: уставший организм требовал отдыха. Он бы проспал до обеда, но дикий крик не позволил Филиппу насладиться покоем.

      – А-а-а! – разрезал вопль тишину.

      Филипп резко подскочил на кровати и торопливо напялил очки – то, что он увидел, заставило сжаться перепуганное сердце: Степан лежал в двух метрах от него. Тело его слабо дергалось, а пальцы беспомощно сжимали брезентовый настил. Прямо из затылка золотоискателя-неудачника торчал тот самый топор, с которым в последнее время он не расставался и даже взял с собой в последний путь.

      – Облапошить меня вздумал! Жулик проклятый! – Дед Макар стоял тут же на коленках и торопливо собирал раскатившиеся по полу золотые самородки. Филипп сразу узнал их – родионовские, не иначе. Рядом лежали мешочки с добычей покойного Глеба и знакомые увесистые пакетики – результат долгого и упорного труда пожилого старателя.

      Картинка сложилась мгновенно: Степан решил бежать, но не с пустыми руками, а с чужой добычей, которая будоражила душу и заставляла зависть распускаться аляповатым цветком.

      – Что уставился, сыч лупоглазый? Али тоже золотишком не своим завладеть вздумал? – Макар быстро засунул «голову полоза» в рюкзак и застегнул молнию. – На тебе, выкуси! – Он ткнул кукишем в сторону Филиппа и поднялся на ноги. – Я здесь корячился не для того, чтобы меня облапошили. Хрен вам всем! Это мое! Мое! – Он с силой прижал золото к груди, седые волосы на висках встали дыбом – Филиппу даже показалось, что они зашевелились, как у Медузы Горгоны. – Сбежать, стервец, задумал? – Макар с силой пнул распластавшееся тело. – Я поеду в Индию! Я! Я! Я буду кататься на белом слоне! Вам не затоптать мою мечту! – последние слова он выкрикнул почти навзрыд – было видно, что старика задели за живое.

      – Ты это чего, того-этого? – Филипп медленно, чтобы не делать резких движений, спустил одну ногу за другой с кровати и шагнул в сторону убийцы. – За песок этот сраный на такое дело решился, валенок ты порванный! – Его руки крепко сжались в кулаки. Еще секунда – и он готов был впечатать один из них в бесстыжий глаз Макара.