Текст книги "Кес Арут"

Автор книги: Луи Бриньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Не бей, это её отец! – закричал Мушег и тут же начал получать со всех сторон удары палками.

– Знаешь, брат Мушег, твои семейные дела меня не касаются. Отец, брат, родственники… они все здесь… и что… позволить им избить меня? – приговаривая эти слова, Арут вовсю орудовал дубиной, не подпуская к себе ни одного человека и в то же время пытаясь помочь несущему значительные потери Мушегу. Неизвестно, что бы произошло дальше, если б не раздался голос Ахмеда.

– Вы пожалеете, что напали на моего брата Арута Акопяна!

Арут едва ли не с сожалением смотрел, как разъяренные домочадцы один за другим утихают и опускают палки. Все как один молча уставились на Арута. Даже женщины наверху затихли. Мушег, которого, наконец, оставили в покое, с опаской оглядываясь на своих будущих родичей, подошёл к Аруту. Тот едва взглянул на слегка разбитое лицо Мушега. Сам он не пострадал вовсе. Арут молча смотрел на приближение того самого человека, которого ударил в самом начале. Это был действительно отец девушки. У него всё так же в руках была палка. Он остановился в двух шагах от Арута и, оглядывая его хмурым взглядом, спросил:

– Арут Акопян? Фидаи? Кес Арут?

Арут молча кивнул головой.

– И что тебе надо в моём доме? Почему ты пришёл сюда ночью как вор? Пришёл бы днём, мы бы встретили тебя со всем уважением.

Арут улыбнулся. Кивая на Мушега, он отвечал:

– Мой друг попросил. Твоя дочь ему понравилась, князь. Отдай её в жёны Мушегу, и станем добрыми друзьями. Не отдашь – силой возьмём. Ну как?

– Мою дочь, значит, пришли забрать? – с плохо скрываемым гневом спросил князь, а в следующее мгновение он замахнулся на Арута палкой. Арут ждал этого удара, поэтому не стал медлить. Быстро размахнувшись,… он… так и застыл с поднятой дубинкой в руках. А удар князя пришёлся прямо ему по плечу. Но Арут даже не среагировал на него. Его немигающий взгляд был устремлен куда-то наверх. Видя, что он бездействует, все домочадцы одновременно набросились на него и начали избивать. Мушег успел отбежать к калитке. Он вместе с Ахмедом только и делали, что кричали Аруту, чтобы он сопротивлялся. Однако удары сыпались, крики продолжались, а Арут так же безмолвно, не мигая, смотрел куда-то наверх. Избиение продолжалось едва ли несколько минут. Наконец Арута оставили в покое. Оставили с заметным удивлением. С момента начала избиения и до конца даже поза руки, державшей дубинку, не изменилась у Арута. Со лба текла кровь, лицо было в кровоподтёках, губа разбита, одежда местами разорвана. С уха сочилась кровь, но … взгляд был по-прежнему прикован к чему-то. Это настолько заинтриговало домочадцев, да и не только … а и Мушега и Ахмеда, что все как один одновременно проследили за его взглядом…

На балконе, между двух женщин… стояла молодая девушка. Она была самим очарованием. Смуглая кожа идеально сочетались с длинными чёрными волосами. Глаза отсвечивали в пламени свечей загадочностью и глубиной и неотрывно смотрели на Арута. Девушка была боса. Из одежды на ней была лишь ночная рубашка. Под взглядами всех домочадцев девушка оставила женщин и ушла с балкона. Через несколько мгновений она показалась во дворе. В руке девушки был зажат платок. Ступая босыми ногами по земле, под ошеломлённые взгляды своих домочадцев, девушка прямиком направилась в сторону Арута. Девушка подошла вплотную к Аруту. Она дотронулась до его руки сжимающей дубинку. Арут безмолвно выпустил дубинку из рук и застыл, заворожённый видом девушки. Её глазами, в которых выражалась нежность, мягкость, очарование и… любовь. Девушка медленными движениями начала вытирать платком кровь с лица Арута. Сделав это, она молча протянула ему руку. Арут взял протянутую руку, по-прежнему не сводя с неё взгляда. Взявшись за руки, они так же молча направились в сторону калитки. При этом оба не отрываясь смотрели друг на друга.

Домочадцы совсем растерялись. Они переглядывались друг с другом, не в состоянии что-либо сказать или что-либо предпринять. Лишь один Мушег, который был растерян не меньше других, не выдержал и закричал:

– Арут, что ты делаешь… Мириам моя невеста. Куда ты её ведёшь?

Однако ни Арут, ни Мириам не обратили на него ни малейшего внимания. Они проследовали на улицу. За ними последовали обескураженные Ахмед с Мушегом, а за ними остальные домочадцы.

Шум привлёк внимание соседей. Некоторые из них выходили на улицу и едва ли ни сразу испытывали потрясение при виде этой странной процессии. Впереди шла девушка в одной ночной рубашке и с босыми ногами. Она держала руку парня, который выглядел прилично избитым. За ними шли двое молодых людей, с виду прилично одетых, а за ними человек пятнадцать мужчин с палками в руках и одетых во что попало. Никто не задался вопросом: а куда направляется процессия? Даже среди участников самой процессии. Настолько всё было необычно.

Через четверть часа после того как процессия покинула дом, показались стены одной из старейших армянских церквей в Эрзеруме. Двери церкви были отворены настежь. Не останавливаясь, Мириам и Арут вошли внутрь. Когда остальные вошли следом за ними, то увидели, что Мириам и Арут преклонили колени перед алтарём. Свидетели происходящего так и застыли с открытыми ртами в проходе. Они никак не могли понять, что это за шутка.

Услышав шум, откуда-то из-за маленькой двери появился местный священник, отец Григор. Он на мгновение остановился, с изумлением оглядывая странных посетителей, а более всего молодую пару, коленопреклоненную перед алтарём, затем вздохнув, взял Библию и подошёл к алтарю.

– Моя дочь что,… замуж выходит? – раздался в полной тишине обескураженный голос князя.

В ответ на эти слова священник приложил палец к губам, а в следующее мгновение раздался монотонный голос означающий начало брачного обряда.

Под сводами церкви раздался вопрос:

– Арут, клянёшься ли ты быть рядом с Мириам до самой смерти?

– Клянусь!

– Мириам, клянёшься ли ты быть рядом с Арутом до самой смерти?

– Клянусь!

Последовала короткая речь после этих вопросов и сразу после этого священник объявил их мужем и женой. К довершению полной растерянности присутствующих, священник откуда-то достал обручальные кольца и у всех на глазах Арут и Мириам обменялись кольцами, скрепив свой необычный союз ко всему прочему и нежным поцелуем. Оставив молодожёнов, отец Григор улыбаясь, подошёл к группе домочадцев Мириам и, обращаясь к отцу девушки, воскликнул:

– Воистину – пути господни неисповедимы!

– Я ничего не понимаю, – признался князь, – моя дочь вышла замуж… этот Арут…она себя так странно вела и…он тоже… потом ты… и эти кольца…

– Твоя дочь принесла кольца неделю назад, – улыбаясь, сообщил отец Григор.

– Моя дочь? – поразился князь. – Они, что, были знакомы раньше?

– Нет! Твоя дочь видела его во сне. Она знала, что его зовут Арут. Она знала, что он придёт за ней. Она говорила, что их соединил господь. Она принесла кольца и сказала, чтобы я готов был обвенчать их. Тогда я посмеялся над твоей дочерью. А сейчас мне остаётся ещё раз повторить:

Пути господни воистину неисповедимы!

Глава 8

Посольство России. 24 июня 1909года

Спустя две недели после описанных событий, Зиновьев быстрыми шагами вошёл в помещение экстренно созданного штаба при посольстве. Несмотря на то что обстановка в Константинополе оставалась по-прежнему спокойной, в самом посольстве она больше напоминала военную. Когда Зиновьев вошёл в помещение созданного штаба, там за круглым столом сидели пятеро. Четверо военных и один штатский. Стол был буквально завален всякого рода депешами и телеграммами. Зиновьев знал всех кроме одного. Моложавый военный сразу же представился Зиновьеву.

– Штабс-капитан Гревич! Прислан лично командующим кавказским фронтом для выяснения обстановки на месте!

– Добро пожаловать, штабс-капитан!

Затем коротко оглядев присутствующих, Зиновьев произнёс:

– Мне надлежит подготовить и отослать полный и точный доклад министерству иностранных дел. По этой причине, господа, я попрошу вас быть предельно точными. Сведения, которые мы с вами отправим, не должны подлежать никакому сомнению. Мне нужны только факты. Факты без эмоций. Хотя, признаюсь откровенно, господа, трудно порой сдержать гнев, когда вокруг происходят такие бесчеловечные зверства. Однако правительство и военное ведомство должны иметь объективную картину происходящих событий в Османской империи. Для начала это всё. По итогам нашего совещания будет составлен полный отчёт и направлен в Санкт-Петербург. Если у кого-то из нас будет особое мнение, об этом будет доложено.

– Приступим?

Садясь за стол, он обратился к человеку в штатском и попросил его доложить результаты поездки. Титулярный советник Шелковников, было, встал, но Зиновьев попросил рассказывать сидя. Разговор предстоял долгий. И в таких совершенно ненужных деталях не было необходимости.

– Слушаем вас, господин Шелковников!

Шелковников откашлялся и голосом с лёгкой хрипотцой заговорил:

– Я составил письменный отчёт по поводу увиденного мной в Адане…

– Мы хотели бы выслушать вас лично, господин Шелковников, – перебил его Зиновьев, – а доклад будет приложен ко всем остальным документам и отправлен министру иностранных дел.

Шелковников кивнул и через мгновение раздался его голос:

– Девятого июня я прибыл в Адану. Вид разрушенных кварталов не поддаётся никакому описанию. Уцелели лишь мусульманские кварталы, примыкающие к реке Сейхуну. Остальные дома, а их было не менее шести тысяч – это груды камней, щебня, кирпичей… обгорелых стен с выбитыми окнами, провалившими потолками и сгоревшими полами. Повсюду в этих кварталах стоит мёртвая тишина. Увидеть можно лишь бродячих собак, кошек и ворон. И лишь изредка несчастного армянина разгребающего остатки своего дома в поисках неизвестно чего.

Доподлинно известно, что сразу после начала Аданских погромов в город были введены регулярные войска. Однако, вместо того чтобы оградить мирных граждан

от обезумевших убийц, они присоединили свои усилия к оным. И вместе довершили полное уничтожение христианского населения. По самым скромным оценкам, в самой Адане и гаварах вырезано более тридцати тысяч христиан. Более половины из них составляли армяне. Преступники, совершившие это злодеяние, даже не думают скрываться. А зачем им скрываться, если у них есть суды и они сами вершат наказание. Власть и есть преступники. Они нашли зачинщиков погрома. Шесть армян были казнены на площади по обвинению в беспорядках… Право, шутка злейшая. Власти пытаются делать вид, что в Адане совершено праведное наказание, что и было мне высказано во время моего нахождения в городе. В ответ на эту нелепость я указал на действия крупных армейских соединений. Даже при крупномасштабных боевых операциях такие потери и разрушения не допустимы. И уж совсем не понятно отношение европейских государств к данному вопросу. На момент начала массовой резни Александриту и Мерсину заняли десанты. В порту Мерсины стояли семь военных судов. Они не предприняли никаких мер, тем самым поощряя власти к массовым убийствам.

– Правительство отрицает свою причастность к этим беспорядкам, – сосредоточенно слушавший Зиновьев заговорил с глубокой озабоченностью, – они утверждают, что эти злодеяния совершили курдские отряды, неподвластные им, и некоторые из бывших сторонников султана Абдул Гамида. События, произошедшие в Адане, стали достоянием всей Европы. Многие державы выразили протест против бесчеловечных убийств, однако… правительство и в частности Талаат паша, а так же Джемаль паша, заверили всех нас, что они сами не имеют и малейшего отношения к происходящим событиям, и что… они предпримут все меры для обеспечения христианского населения надёжной защитой, и в особенности коренного армянского населения.

В ответ на слова Зиновьева, Шелковников надел пенсне, прикреплённое к костюму, и достав из кармана какие – то бумаги начал читать:

«31 марта под председательством вали города Адана Джевада паши, состоялось секретное заседание губернского совета, на котором было принято решение об уничтожение армян.

В уезды разослали секретные указания относительно даты начала резни. Населению было роздано оружие и боеприпасы. Из тюрьмы освобождено 500 преступников.

1 апреля 1909 года на улицах Аданы появились толпы бесчинствующих турок. Они начали погромы, которые длились три дня. Жертв в эти три дня было малое количество. 10 апреля из Румелии в Адану прибыли силы, направленные правительством, якобы для поддержания порядка. Однако… вместо того чтобы оградить мирных жителей от бесчинствующих толп, они сами стали убивать. В итоге всё вылилось в страшную резню.

12 апреля в Адану входят регулярные войска и присоединяются к резне мирного населению. Она длится два дня. За эти две недели вырезано полностью армянское, болгарское и греческое население Аданы.

Погромы так же произошли во многих гаварах вилайета Аданы. В частности, с точностью известно о населённых пунктах Сис, Мисис, Айяс и Пайяс. Так же известно о зверствах, чинимых в Алеппском вилайете. И в частности, в населённых пунктах: Кирик – хан, Бейлан, Кесаб, часть Антиохии, Хаджин, часть Мараша, Келис, Османие, Хамидие и множество мелких армянских селений были вырезаны и сожжены полностью».

Шелковников сложил документ и, глядя на присутствующих поверх пенсне, добавил:

– Как я уже говорил, жертвы резни – несколько десятков тысяч мирных граждан; но их могло быть несоизмеримо больше. В ряде населённых пунктов, в частности мне известно о Зейтуне, Шейх Мурате, Аджне… местными армянами были организованы отряды самообороны. Что не позволило повториться случившемуся в Адане. Убийцам был дан жёсткий отпор.

Закончив, Шелковников положил документ перед Зиновьевым. За столом все молчали, осмысливая услышанное. Зиновьев, глядя на Шелковникова, добавил:

– Прошу заметить, отчёт господина Шелковникова полностью совпадает с донесением генерального консула господина Мавромати. И о том же телеграфировал в посольство князь Гагарин. Продолжим, господа?

Общая обстановка на сегодняшний день? – Зиновьев снова посмотрел на Шелковникова.

Тот снова прикрепил пенсне к карману костюма и уверенно ответил:

– Обстановка полностью стабилизировалась. Есть небольшие очаги, но это по большей части мелкие стычки. В общем можно на сегодняшний день считать обстановку в государстве достаточной спокойной. Христианское население успокаивается. Думаю, правительство на данный момент осознало свои ошибки и принимает меры к их устранению. Немало в этом вопросе сыграла роль европейских государств. И в частности Франции, Англии, Америки. Они оказали существенное давление на правительство младотурков.

Зиновьев кивнул, соглашаясь с такой оценкой ситуации.

– Несмотря на стабилизацию обстановки, мне поручено в самой жёсткой форме вручить ноту турецкому правительству. Министерство иностранных дел требует от правительства провести расследование произошедших зверств в Адане и строго наказать виновных. Здесь наша позиция совпадает с позицией других государств. Особым условием будет присутствие наших представителей на судебных заседаниях. Это обеспечит справедливую работу судов.

Зиновьев заметил, что один из находящихся за столом военных практически не слушает его. Это был мужчина лет сорока пяти в форме полковника. Он лишь покручивал усы и легонько постукивал пальцем правой руки по ладони левой. Он явно игнорировал весь разговор. Зиновьев не сдержался и обратился к нему со скрытым сарказмом:

– А что, господин Лущев… контрразведке не интересно присутствовать на нашем разговоре?

– Нет, господин Зиновьев, – не меняя позы, коротко ответил полковник.

– И почему же, позвольте узнать?

– Мы знали о том, что произойдёт и предупреждали правительство. Наша точка зрения на сложившуюся ситуацию была доведена до его императорского величества… но, к сожалению, – Лущев развёл руками при этих словах, – ей не придали значения. Как и сейчас игнорируют все наши донесения. Полнейший абсурд, господа, но именно так обстоят дела. Именно недооценка ситуации приводит к разрушительным результатам.

Слова представителя контрразведки, несомненно, привлекли внимание присутствующих.

– И какова ваша оценка сегодняшний ситуации, господин Лущев? – задал ему прямой вопрос Зиновьев.

– Какова наша оценка? – повторил Лущев, направляя прямой взгляд на Зиновьева. – Мы считаем необходимым начать военные действия силами сухопутных войск и флота.

– Война? – вскричал Зиновьев. – Да вы в своём уме, господин Лущев? На сегодняшний день нет ни одной причины для таких мер. Как вы смеете такое предлагать?

– Смею, – резко ответил Лущев, при этом он не сводил твёрдого взгляда с Зиновьева, – смею, господин Зиновьев. И моя позиция доведена до высшего командования. Османская империя является союзником Германии, а мы на пороге войны с ней. Так что рано или поздно нам придётся объявить ей войну. И поверьте, господа, рано или поздно нам всё равно придётся сделать то, о чём я говорю. Но тогда это будет сделано под влиянием вынуждающих обстоятельств, когда сейчас в наших силах остановить надвигающее безумие. Мы не должны позволить свершиться этому чудовищному преступлению.

Зиновьев, как впрочем, и все остальные за столом с недоумением посмотрел на Лущева.

– О каком преступлении вы говорите, господин Лущев?

– У нас на руках есть неопровержимые доказательства того, что правительством Османской империи подготовлен тайный план. И этот план предусматривает полное уничтожение армянского народа.

Глава 9

Талаат паша

Встреча Зиновьева с одним из трёх лидеров Османской империи состоялась в роскошном особняке Талаат паши.

Талаат паша– невысокий мужчина с уверенным взглядом. Он носил усы и обычную здесь папаху. Одевался всегда как европеец. В модный костюм, рубашку с высоким воротником, который опоясывал элегантный галстук. Таким он и появился перед Зиновьевым. Разговор состоялся в одной из гостиных дворца. Зиновьев и Талаат паша сидели на низеньких диванчиках, расположенных напротив друг друга. Между диванчиками стоял стол уставленный фруктами. Они встречались впервые, и некоторое время изучали друг друга. После короткого осмотра у Зиновьева осталось неприятное впечатление. Он почувствовал, что перед ним очень непростая личность. И сразу понял, что не сможет доверять ни одному слову этого человека.

Видимо паша понимал, что чувствует посол. На этот факт указывала едва заметная улыбка паши.

– Слушаю вас, господин посол, – нарушил молчание паша.

– Ваше превосходительство, речь как вы уже поняли, пойдёт о событиях в Адане, – Зиновьев говорил твёрдо и при этом смотрел прямо в глаза паше, – совершено чудовищном по масштабам преступление. Мы в курсе всех событий и с точностью знаем обо всех убийствах и преступниках учинивших эти злодеяния. Но даже произошедшие события в Адане не кажутся нам законченными.

– Каждый день поступают новые сообщения о зверствах чинимых вашими нотаблями и частями регулярной армии в отношении мирных армян. На сегодняшний день у меня на руках доказательства и свидетельства о десятках сожженных сел и деревень, население которых полностью вырезано. Убитых десятки тысяч. В связи с этими обстоятельствами Россия выражает решительный протест вашему правительству. В случае продолжения подобных действий, Россия оставляет за собой право принять необходимые меры. Экстренные меры. Надеюсь, вы меня понимаете, ваше превосходительство?

Талаат паша молча кивнул.

– Отлично понимаю, господин посол. В первую очередь хотел бы отметить, что нас не пугают угрозы. С чьей бы стороны они не исходили. Это первое, – Талаат паша встал и, заложив руки за спину, начал прохаживаться вдоль дивана. Его голос звучал негромко и размеренно. – Хотя мне понятна ваша позиция и ваша реакция на события в Адане. Что же касается вашей оценки происходящего,… не могу согласиться с вами, господин посол. Выражение «мирных армян» не уместно совершенно. В ответ на это я хочу напомнить о двух совершенно радикальных армянских партиях действующих на территории нашей империи. «Гнчак» и «Дашнакцютюн». Они занимаются распространением газет и листовок антигосударственного содержания. Они организуют теракты и снабжают оружием так называемые отряды разбойников «фидаи», которых по самым скромным подсчётам около ста. И все они действуют на нашей территории, – Талаат паша остановился и выразительно посмотрел на Зиновьева, словно придавая значениям словам, которым он вскоре произнёс: – Более всех событиями в Адане возмущается Франция и вы русские. Но никто из вас не говорит о том, что армяне ежедневно убивают граждан нашей империи…

– Это вы стоите за резнёй в Адане!

– Да как вы смеете такое говорить… – Талаат паша побагровел от гнева, услышав эти слова от Зиновьева.

– Ведь вы армян даже гражданами своей страны не считаете!

Зиновьев встал.

В течение сегодняшнего дня вы получите официальный документ подтверждающий наши намерения в отношения происходящих событий. Честь имею откланяться.

Талаат паша долгим и непонятным взглядом проводил Зиновьева. Едва посол покинул комнату, как в неё вошли два человека. Оба были приблизительного одного возраста с пашой и одеты точно так же. Они сели на диван, туда, где только что сидел Зиновьев.

– Ты допустил промах. Гуяр всё понял, – сказал один из них.

– Неважно, – отмахнулся Талаат паша, – поднялось слишком много шума из– за Адана. Мы должны приостановить все действия. У нас отношения с русскими хуже некуда. Русская армия стоит у наших границ. У наших берегов курсируют французские крейсера. А если подумать о том, с какой истерикой Франция бросилась защищать этих недостойных неверных,… может случиться всё, что угодно.

– Что же нам делать? Отказаться от наших планов? – спросил второй.

– Отказаться? – глаза Талаат паши сверкнули. На губах появилась зловещая улыбка. – Неверные подохнут. Все до единого подохнут. Подохнут как собаки. Такова воля Аллаха… и наша! Подготовим втайне план и одним ударом уничтожим это грязное племя.

– Не будет армян, не станет и «Армянского вопроса»!

Все трое обменялись зловещими взглядами после этих слов. Всё ещё расхаживая, Талаат паша продолжал говорить:

– А до тех пор кричите на всех углах, что во всём виноваты сторонники Абдул Гамида. Во всём виноваты курды, на которых мы не имеем влияния. Это они убили несчастных армян.

********************************************************************

Зиновьев вернулся в посольство. Он пребывал в удручающем состоянии. Почти сразу же после прибытия он попросил уведомить Лущева, что хочет с ним встретиться. Лущев не заставил себя ждать. После прихода, он некоторое время наблюдал за послом. Он видел, что посол находится не в духе и гадал о причине предстоящего разговора.

– Я думаю, вы были правы, господин полковник! – этими словами Зиновьев начал разговор. По – видимому Адана не конец, а начало. Я решил довести до высочайшего слуха эти соображения. Но прежде хотел посоветоваться с вами. Стоит ли это делать?

– Не стоит! – не раздумывая, ответил Лущев.

– И почему же, позвольте спросить? Не так давно вы сами говорили о необходимости начала военных действий. Что изменилось? Вы говорили, что существует план по уничтожению армянского народа, разработанный правительством Османской империи. Вы сомневаетесь в своих словах?

– Отнюдь, – возразил Лущев, – я лишь говорю вам: не стоит заниматься бесполезным делом.

– Объяснитесь, – попросил Зиновьев.

– Ещё в прошлом году каталикос всех армян удостоился аудиенции царя. Каталикос поставил в известность царя о бедственном положении армян. В частности, речь шла и о возможных массовых преследованиях со стороны правительства Османской империи. В ответ на это его императорское величество ограничился лишь заявлениями симпатий к армянскому народу. Наше ведомство проводит огромную работу. С риском для жизни добываем сведения,…но всё безрезультатно. Никому, по большому счёту, нет дела до армян. Всё, на что способно наше правительство – это выражать соболезнования и протестовать против этих зверств. Насколько мне известно, в других странах ситуация обстоит так же. Все говорят об «Армянском вопросе», но никто и пальцем не хочет пошевелить, чтобы этот вопрос разрешился справедливым образом. И такой подход сильно ухудшает положение армян.

– Почему вы так думаете?

– А разве не ясно? Османское правительство видит, что вокруг одни разговоры. Действия не предпринимаются. У них развязаны руки. Они осуществят свои гнусные планы, как только наступит такая возможность, или найдут настоящий повод. В моём понимании такой повод появится, когда начнётся война России с Германией. Уж тогда у них будут полностью развязаны руки.

– Ну и что нам остаётся делать?

Лущев безразлично пожал плечами.

– Наблюдать и выполнять приказы! Вот и всё. Остальное не в нашей власти.

– Похоже, это единственный выход, – не мог не согласиться Зиновьев, – к тому же, мы вполне можем ошибаться. И опасность, быть может, не так велика, как нам кажется.

– Вы думаете? – Лущев невесело усмехнулся. – Факты говорят обратное, милостивый государь. Факты говорят о том, что очень скоро правительство Османской империи впишет кровавую летопись в историю.