Текст книги "Похождения Бамбоша"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА 30

Когда Мими, очутившись на улице Дюлон в квартире фальшивой Клеманс, поняла, в чьи руки попала, ее обуял несказанный ужас.

И тем не менее она испытала горькую радость оттого, что грязная уловка, с помощью которой ее завлекли в ловушку, оказалась клеветой.

Нет, ее горячо любимый Леон не мог предать их любовь. Жених оставался достойным ее, как и она – его.

Ей наплели, что он провел ночь с какой-то потаскушкой! Ночь накануне их свадьбы! И она, глупая, поверила, ослепленная ревностью! Вернее, решила проверить, убедиться… А никакой Клеманс-то и не было! Все оказалось ложью…

Бог мой, как же она страдала, какую ощущала безнадежность, когда так называемая Клеманс рассказывала ей все эти гадости!

Но теперь пора опомниться и бороться.

Какой бы Мими ни была отважной девушкой, но у нее все же мурашки побежали по коже, когда два подонка, обмениваясь впечатлениями, бесстыдно разглядывали ее с уверенным видом людей, которым некуда торопиться.

Костлявый, все еще не сняв всех аксессуаров женского туалета, глядел на нее не отрываясь.

– Ну что, девочка, говорил же я тебе, что рано или поздно ты придешь погостить в мою комнатенку.

– Пустите меня! Позвольте мне уйти! – пролепетала Мими.

Ее слова были встречены взрывом грубого хохота.

– Завтра отпустим.

– А может, не завтра, а послезавтра! Это зависит от… Слышь, Костлявый, кто будет первым – ты или я?

– Мне, собственно, наплевать. А тебе, Соленый Клюв?

– Мне тоже, при условии, что она и мне достанется.

– Ведь сегодня ваша свадьба, не так ли, милашка? Вот мы ее и отгуляем.

При этих словах личико Мими покрылось смертельной бледностью. Простирая к ним руки, она взмолилась:

– Пощадите меня, господа, прошу вас! Я никому не причинила зла. Я – бедная девушка, живущая трудами рук своих! Мне с большим трудом удается содержать мать-калеку!..

– Пощебечи, пощебечи, пташка, – откликнулся Соленый Клюв. – Тебе идет эта болтовня.

– Господи! Что вы хотите со мной сделать?!

– Сделаем из девицы даму! – Глаза Костлявого заблестели, он плотоядно улыбался.

– О нет, вы не сможете надругаться надо мной! Это ужасно! Пощадите!

Костлявый надвигался на нее, расставив руки. Она отпрянула от него, как от змеи, и вновь испустила горестный вопль:

– На помощь! Убивают!

Соленый Клюв по-братски пытался помочь Костлявому преодолеть сопротивление жертвы.

Мими отчаянно отбивалась. Ее волосы растрепались, опускаясь ниже пояса. Она была очаровательна, и оба подонка, видя такую красоту, разошлись не на шутку.

Напрасно Мими кричала, билась, кусалась, царапалась, звала на помощь:

– Помогите! Помогите! Убивают!

Соленый Клюв изловчился поймать ее, а Костлявый подхватил за ноги.

Чувствуя бесстыдные прикосновения двух негодяев, она, в последнем нечеловеческом усилии, вырвалась из их рук и бросилась к окну.

«Я выброшусь на мостовую! – решила она. – Лучше смерть, чем бесчестье».

Увы! Несчастное дитя было лишено даже такой возможности, доступной всем отчаявшимся людям. Смерть не хотела ее принять!

В злодейской своей предусмотрительности бандиты все предвидели – Костлявому пришло в голову обмотать оконные шпингалеты переплетенной железной проволокой. Чтоб открыть это проклятое окно, понадобилась бы добрая четверть часа. Задыхаясь, теряя последние силы, Мими поняла, что погибла. С губ ее сорвался еще более горестный, душераздирающий, тоскливый крик и от бессилия и тоски она разразилась рыданиями. Грубые сильные руки швырнули ее на кровать.

Похабное сквернословие Костлявого и Соленого Клюва было неиссякаемо.

Мими, понимая, что пропала, мысленно попрощалась с Леоном, с их погибшей любовью и вознесла к небу молитву с просьбой о смерти…

Соленый Клюв уже накинулся на девушку, когда его остановил резкий стук в дверь.

– Кто-то стучит, черт его дери! Горе тому, кто сюда войдет! – прорычал он.

Костлявый выхватил нож и бросил своему сообщнику:

– Берись за перо! Кто-то услышал, как верещит девчонка, вот и поспешил на помощь.

Под сокрушительным натиском извне входная дверь подалась, треснула и упала на ковер. Какой-то человек одним прыжком очутился в комнате.

Вид незнакомца был ужасен – лицо иссиня-бледное, глаза вылазят из орбит, зубы оскалены, на губах – кровавая пена.

– Пресвятой Боже! – задыхаясь, прерывающимся голосом прохрипел он. – Я поспел вовремя.

В правой руке у него зловеще мерцал нож. Не успел Костлявый и глазом моргнуть, как с перерезанным горлом, почти обезглавленный, без единого крика рухнул на пол.

– Теперь – второго! – глухо бросил свирепый пришелец.

Соленый Клюв, герой против слабых, трясся всем телом, зубы его выбивали дробь. Дрожащей рукой он шарил в поисках ножа и был даже не в состоянии удариться в бегство.

– Боско! Не убивай меня! – заикаясь молил он. Боско захохотал и вонзил в него нож.

Мими в полуобморочном состоянии шептала:

– Боско!.. Дорогой друг… Значит, я спасена, спасена…

– Да, Мими, милая моя сестричка, ты спасена и отомщена.

И тут энергия, кипевшая в Боско, разом покинула его, он был на грани обморока. Мими, у которой не было в лице ни кровинки, обезумев, глядела на два тела, распростертых на полу.

И впрямь, это было ужасное зрелище! Грозному мстителю Боско пришлось выступить в роли мясника… Упавший навзничь Костлявый хрипел с перерезанным от уха до уха горлом… Из раны фонтаном хлестала кровь, по ковру, все увеличиваясь, растекалась громадная красная лужа…

Соленый Клюв, с торчащей из груди рукояткой ножа, тоже агонизировал. Лицо его было искажено мучительным страданием. На губах выступила розовая пена, из горла доносилось клокотание. Не в силах говорить, он пожирал Боско и Мими полным ненависти взглядом.

– О, друг мой, дорогой мой Боско, пойдем скорее вон отсюда! Вы меня назвали сестренкой?

– Да, Мими…

– Так будьте же мне братом!

– Как я счастлив!

– Я всей душой люблю вас, как родного брата!

– И я тоже. Мне кажется, я знал вас всегда и всегда относился к вам, как к любимой сестре.

– И вы спасли меня!

– Как я счастлив, что успел вовремя! Что не дал вас обесчестить! Это истинное счастье!

– Да, брат, я обязана вам больше чем жизнью…

– Вы мне обязаны вашим счастьем с Леоном! Милый Леон!.. – растроганно говорил Боско, сжимая руки Мими.

Она только молча вздыхала, глядя на него сухими глазами и не находя более слов, чтобы выразить бесконечную благодарность, которую испытывала к своему другу.

Произнесенное имя ее жениха заставило девушку затрепетать, и она повторила, как эхо:

– Леон!.. Мой бедный Леон!.. Что с ним стало?

– Вы не знаете, где он? – спросил Боско, и сердце его сжалось при воспоминании о варварском приказе, отданном Бамбошем.

– Не знаю, друг мой. Ведь я отправилась на поиски Леона, когда угодила в эту западню. Вчера вечером он не вернулся к себе домой. А ведь сегодня, вы знаете, должна была состояться наша свадьба…

Боско бормотал:

– Конечно, свадьба… И я был приглашен… А Леон… Он исчез…

Боско скрежетал зубами…

Его взгляд упал на Соленого Клюва, и Боско заметил, что покрытые розовой пеной губы умирающего кривит злобная, издевательская ухмылка. Боско был поражен.

Склонившись над умирающим, он чуть слышно шепнул тому на ухо:

– Душегуб, говори, что ты сделал с Леоном?

Собрав последние силы, злодей вновь бросил на Мими и Боско полный ненависти взгляд и пробормотал в ответ:

– Мы его порешили…

Затем последняя конвульсия сотрясла мерзавца и смерть оборвала его браваду…

– Он врет! – убежденно заговорил Боско. – Таких людей, как Леон, не зарежешь, как цыпленка. Должно быть, ловушка или несчастный случай, возможно даже, он ранен… Но не убит! Какой-то внутренний голос, мне это подсказывает!

– Ну конечно он жив! Ведь правда?! Скажи, мой добрый Боско! Пойдем же отсюда! Вид этих трупов внушает мне ужас и отвращение!

– Да, пойдемте к вашей матушке.

Видимо, комната фальшивой Клеманс часто была ристалищем для драк, потасовок и бурных оргий, и в доме привыкли к этому, поэтому никто и не обратил ни малейшего внимания на грохот, с которым Боско ворвался в квартиру. Да и отчаянные вопли Мими остались незамеченными.

Конечно же дом этот был одним из тех мест сомнительной репутации, где жильцы имеют более чем достаточно оснований оставаться слепыми, глухими и немыми.

Боско, оставив свой кинжал в груди Соленого Клюва, вынул у него из мертвой руки нож Костлявого и положил трупы рядом.

«Полиция подумает, что они поубивали друг друга», – подумал бродяга и не ошибся.

Затем он первым ступил за порог вышибленной двери, протянул руку Мими и подбодрил ее:

– Идите же смелей, не бойтесь. Обопритесь о мою руку. Оба – почти без сил, никем не замеченные, спустились по лестнице, вышли на улицу и направились к дому по улице Сосюр, где, терзаемая отчаянием, поджидала дочь матушка Казен.

Мими с Боско условились скрыть от бедной больной, какой опасности подвергалась и чудом избежала ее дочь. Во что бы то ни стало надо было уберечь калеку от этой новой боли. Хватит с нее и того, что она оплакивает Леона, которого полюбила как родного сына, а также необходимости утешать Мими, ведь у девушки глаза были вновь на мокром месте…

Этот день, который должен был наполниться радостью и счастьем, стал днем траура для всех друзей почтенной женщины и ее дочери.

Боско, не полагаясь уже на собственные силы, решил испросить совета у Людовика Монтиньи. Перепрыгивая через ступеньки, он помчался к нему. Дорога заняла минуты две – дома стояли рядом.

Глаза Людовика покраснели от сдерживаемых слез, лицо покрывала смертельная бледность.

Боско, чувствуя, что произошла катастрофа, спросил его:

– Что стряслось, месье Людовик?

Интерн, увидев своего смиренного и самоотверженного друга, заглянул в его по-собачьи преданные глаза, и чувства медика разом хлынули наружу.

– Ах, Боско, милый Боско! Я – несчастнейший из людей!..

– Вы меня огорчаете! Неужели с мадемуазель Марией случилось какое-нибудь несчастье?

– Все кончено для нее… Все кончено для меня… Она выходит замуж за другого…

– Господи, помилуй! Быть того не может!..

– Увы, может… Другой счастливец, человек куда более ловкий, чем я, вернет ребенка и станет ее мужем… И еще она пишет, что скорее убьет себя, чем вступит в этот проклятый брачный союз.

– Разрази меня гром! Это невозможно, или за всем этим кроется какая-то страшная тайна! Черт возьми, все это должно быть как-то связано!

– Что – все?

– Убийство Леона…

– Как? Леона?! Леона Ришара?.. Я как раз одевался… И тут получил письмо, в котором Мария возвращала мне данное слово. В отчаянии я обо всем позабыл… о свадьбе… о друзьях…

– …И еще изнасилование Мими…

– Что-о-о?!

– Изнасилование Мими, которому я помешал, убив двух бандитов.

– Но ты, откуда ты взялся?

– Из катакомб. Именно там я слышал, как главарь банды, исполняя волю Малыша-Прядильщика, приказал убить Леона и обесчестить Мими.

Интерн решил, что его друг тронулся умом. Он испуганно глядел на него, не в силах поверить, что все это правда.

Боско понял значение этого взгляда и отрицательно покачал головой.

– Нет, я не свихнулся, хотя и должен был бы сойти с ума из-за всего, что произошло с нашей последней встречи. В конце концов, отдать концы – это было бы наименьшее из того, что мне довелось пережить…

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Да что раз десять жизнь моя висела на волоске.

– Да говори же, говори, рассказывай! Я уже и сам не знаю, на каком я свете! Еще немного, и я руки на себя наложу! Во всяком случае, не буду так страдать!..

– По-моему, паршивое средство. Смерть-то, ведь она надолго.

– Ты еще можешь шутить!

– Черт побери, что за чушь вы несете! Позвольте рассказать вам о своих похождениях, и вы убедитесь, что все повязано между собой.

– Рассказывай. – Обескураженный студент рухнул в. кресло.

– Минуточку, патрон. Вот уже часов эдак тридцать я ничего не жрал. И в охотку положил бы сейчас на зуб, скажем, каких-нибудь овощей… А к ним совсем пустячок – с дюжину крутых яиц, колбаски эдак фунтик, вязаночку сарделек.

Интерн велел служанке принести все то, что заказывал Боско.

Через десять минут бродяга, уписывая за обе щеки принесенную снедь, повествовал о своих неимоверных приключениях, а интерн жадно ему внимал.

Боско начал со встречи с Черным Редисом, потом сообщил, как ему пришла в голову мысль внедриться в шайку арпеттов, чтобы подключить «подмастерьев» к поискам малыша Жана.

Затем он описал организацию юных мерзавцев, их предводителя, их так называемые подвиги, коллективное судилище и экзекуции.

Наконец, очередь дошла до передряги, в которую они попали с Франженом Шишкой, до бегства по лабиринтам катакомб и падения в яму.

Поначалу падение оглушило его, и Боско подумал, что пробил его последний час. Он не знал, сколько пролежал разбитый, перемолотый, но все-таки встал, почти неспособный двигаться.

Ведь Боско не был маменькиным сынком, такие, как он, чувств не лишаются.

Поднявшись на ноги, он ощупал себя, понял, что кости целы, и пришел к выводу, что следует искать выход. Хотя и понимал: это бредовая идея.

Боско ползком обследовал яму. В окружности она имела метров десять. Почва была влажной, как будто во время дождей сюда просачивалась вода.

Передвигаясь на четвереньках, он сделал находку, заставившую его вскрикнуть от ужаса: он нашарил человеческие останки. И не какие-нибудь старые кости древних времен, а совершенно свежий скелет с еще сохранившимися кусками плоти.

«Какой-нибудь бедолага, прежде меня грохнувшийся в эту ямину», – мало-помалу успокаиваясь, подумал Боско.

Шаря по стенкам, он вдруг нащупал какое-то углубление. Отверстие было небольшое, чуть шире печного зева.

Отважившись, Боско ринулся в него. Все равно помирать, так лучше, хоть и без надежды, попытать счастья…

Полз он долго, ему не хватало воздуха, узкие стены сжимали бока, иногда он застревал – ни назад, ни вперед. Он ощущал то, что, вероятно, испытывают люди, погребенные заживо. Силы покидали его, дыхание прерывалось, порой, пытаясь освежиться, он прикладывал пересохшие губы к влажному грунту. Потом снова полз на животе, извиваясь, как земляной червяк. Это длилось долго: то горячечное возбуждение, то страшная слабость попеременно терзали его.

Потом проход немного расширился. Погруженный в кромешную тьму, Боско продолжал свой путь, низко пригнув голову, чтоб не напороться на какой-нибудь выступ, а в мыслях у него было лишь одно – спасти Мими и Леона.

«Честное слово, – думал он, – если б не они, я давно бы уже копыта отбросил. Забавная штука – жизнь!»

– А я? – перебил его Людовик, и в его голосе прозвучали нотки нежной укоризны. – Я думал, что ты и обо мне вспомнишь!

– О вас, дражайший патрон, я не забывал! Но в тот момент вы не подвергались такой страшной опасности, как Леон и Мими.

– Твоя правда. Итак, Мими спасена. А что же с Леоном?

– Он пропал. Нам необходимо его отыскать. Но дайте же мне дорассказать до конца, в двух словах, свою историю. Я буду краток. Итак, я добрался до подземного озера. То-то была радость! Я жадно пил эту неизвестно откуда стекавшую, неизвестно какую грязь принесшую воду и не мог напиться, барахтался в озере, где вода была мне то по пояс, то доходила до шеи. Затем, промерзнув до костей от этого затянувшегося купания, я в. конце концов, представьте себе, нашел вход в такой широкий коридор, что, раскинув руки в стороны, не мог коснуться его стен.

Вокруг по-прежнему царила непроглядная тьма. Это меня не обескуражило. Я шел и шел вперед, поворачивая вместе с коридором, крутился и петлял, пока усталость не сморила меня. Я упал и уснул, не ведая, проснусь ли вообще в этих проклятых потемках. И вновь побрел, едва волоча ноги, хотя в голове у меня гудело, шумело в ушах, а перед глазами плавали разноцветные круги. Десятки, сотни раз мне казалось, что я умираю. Я падал на землю и говорил себе: «Вот тут, бедолага Боско, и отыщут когда-нибудь твои косточки». И опять вставал для того, чтобы через сотню шагов упасть снова. А когда ноги окончательно мне отказали, когда я решил, что мне совсем каюк, вдруг заметил вдали слабо белеющее пятно, похожее на осколок матового стекла. Это видение вдохнуло в меня такую энергию, что я помчался вперед… Наконец я добрался до того места, откуда падал свет. Я находился на дне колодца. И вот я вижу над собой большой круг синего неба! Я чуть от радости не умер! Но ведь в такой момент негоже умирать, как вы считаете, месье Людовик?..

– Ну, рассказывай же, рассказывай, что дальше, не тяни!..

– Я уже заканчиваю и буду краток. Это был колодец для добычи песчаного известняка. С горизонтального ворота свисала веревка, приводимая в действие большим колесом. И плевать на то, что я был такой измученный… Я все равно схватился за веревку, впился в нее и умудрился вылезти… И вот я стою на земле, на суше, по которой так вольготно двигаться человеку, особенно после таких долгих блужданий по подземным лабиринтам… Я пошел куда глаза глядят, но, так как все предместья я знаю как свои пять пальцев, вскорости определил – ба, да ведь я же в Иси! Я не представлял, ни какой сегодня день недели, ни сколько времени я пробыл в катакомбах. Но ведь я был настоящим богачом, у меня были одолженные вами деньги. Вот я и сел в трамвай и в два счета добрался до Парижа.

– И даже не зашел куда-нибудь перекусить?

– Нет, клянусь честью. Ни стаканчика вина не пропустил, крошки хлеба не съел. Прибыв в Париж, я свистнул извозчика, пообещал десять франков на чай, и он мигом домчал меня на улицу Дюлон.

– Почему на улицу Дюлон?

– А потому, что именно туда должны были затащить Мими.

– И ты поспел…

– Как раз вовремя. У меня хватило времени взломать две двери и укокошить двух подонков. Мими спасена. И вот теперь я здесь и готов продолжить беспощадную борьбу, которая лишь только началась…

ГЛАВА 31

Мчавшаяся во весь опор карета остановилась у закрытых ворот особняка Березовых.

Кучер, со знакомой парижанам требовательной интонацией в голосе, крикнул, чтоб отворяли ворота.

Швейцар вышел из привратницкой и почтительно доложил, что хозяева не принимают.

– Меня примут, дружище, – раздался из кареты веселый голос. – Отворяй ворота и получи.

Узрев на своей ладони целый луидор, швейцар издал восклицание, за что его, несомненно, осудили бы ревнители строгого этикета и знатоки суровых правил, которым должна следовать прислуга, а затем, оторопев, громко ахнул от удивления. В глубине кареты он углядел розовощекого белокурого малыша. Ребенок улыбался.

Барон взял малыша на руки и велел лакею доложить.

– Ах, я полагаю, что господина барона примут!.. Не извольте сердиться, господин барон, я лишь выполняю свой долг…

Несмотря на отличную выучку, голос вышколенного слуги дрожал от неподдельного волнения, когда он объявлял:

– Господин барон де Валь-Пюизо. Его сиятельство князь Иван Михайлович Березов.

Крик радости и изумления прорезал тишину большой гостиной второго этажа.

Жермена, без кровинки в лице, задыхаясь, вбежала, простирая руки.

– Жан! Дитя мое! Неужели это ты! Лихорадочным, почти грубым жестом она вырвала его из рук барона.

– Маленький мой… Любимый… Это ты! Я снова тебя вижу!.. Снова тебя целую! Ты опять мой!.. О спасибо, барон, спасибо! Вы будете мне братом!..

Пока княгиня, сжимая малыша в объятиях, едва не причиняя ему боль, проливала слезы и, судорожно всхлипывая, покрывала его безумными поцелуями, примчались Мария и князь.

Жестом полным любви Михаил обхватил жену и ребенка, страстно прижал их к своей широкой груди и, не находя слов, потрясенный, разразился слезами.

Мария услыхала последнюю фразу Жермены, обращенную к де Валь-Пюизо: «Вы будете мне братом!» – и почувствовала в душе леденящий холод. Впрочем, она добровольно принесла себя в жертву счастью Мишеля, Жермены, дорогого малыша… Но никогда не предполагала, что исполнение долга может обернуться такой жестокой пыткой… Пламенный взгляд барона она встретила долгим молчанием и, глотая слезы, стараясь скрыть свою бледность, с вымученной улыбкой протянула ему руку, говоря:

– А ведь вы, господин барон, обещали вернуть нам Жана лишь через два дня… Благодарю вас за счастье, которое вы доставили сестре, Мишелю, мне…

– Я люблю вас, мадемуазель! И сделал невозможное для того, чтоб вас завоевать!

Опьяненная счастьем Жермена, не замечая подавленного вида сестры, протянула ей малыша со словами:

– Да поцелуй же его!

– О, тетуска Малия, – просиял ребенок, – поцелюй маленький Зан!

– Мой маленький, мой дорогой, мой любимый!.. – шептала девушка, сжимая его в объятиях. – Мою жизнь отдаю за твою! Мое счастье – за их счастье! Но принадлежать этому человеку, который притворяется, что любит меня, и который внушает мне ужас, я не буду никогда! Лучше умереть!

С превосходным тактом барон де Валь-Пюизо решил откланяться, чтобы не мешать проявлениям бурной, им принесенной радости, чтобы дать членам княжеской семьи полнее ею насладиться. Жермена и князь пытались его удержать.

Княгиня, держа мальчика на руках и поминутно его целуя, хотела знать, как барон его разыскал, каким образом смог ускорить его освобождение, словом, как ему вообще удалось выполнить эту миссию, полную трудностей, опасностей и ловушек.

Он, как человек скромный, отвечал уклончиво, мол, страстно влюбленный мужчина способен на все ради своей мечты.

– Трудности, опасности, ловушки – все было мне в радость, – прочувствованно отвечал он, пожирая Марию страстным взором. – Я уж и не помню ни о чем, настолько счастье данной минуты затмевает все в моих глазах.

– Но вы, должно быть, истратили немало денег? – спросил князь Михаил.

– Ничего, как-нибудь проживем с вашей помощью! – засмеялся барон.

– Подозреваю, вы на грани разорения!

Де Валь-Пюизо улыбнулся с видом счастливого мученика и ничего не ответил.

– Я прибавляю пятьсот тысяч франков к тем двум миллионам, которые даю за Марией! – воскликнул князь, полагая, что барон, чтобы освободить Жана, истратил все свое состояние.

Но де Валь-Пюизо перебил его:

– Не будем говорить о деньгах, дражайший князь! Того, что осталось от моего состояния, вполне хватит на то, чтобы обеспечить моей жене безбедное существование… Позолоченный средний уровень, который любовь превратит в роскошь. А теперь позвольте мне удалиться.

– Как, уже? – в один голос вскричали Жермена и князь.

– Да. У меня еще масса дел, к тому же я просто изнемогаю от усталости. Разрешите ли вы мне посещать вас, чтобы ухаживать за моей очаровательной невестой?

– Отныне и впредь, барон, вы являетесь членом нашей семьи! – вскричал князь и весело прибавил: – А когда же честным пирком да за свадебку?

– Моя любовь нетерпелива! Чем скорее, тем лучше.

– Ну что ж, значит, в срок, установленный законом. Не так ли, Мария?

– То есть через десять полных суток, – уточнил барон.

– Прекрасно. Я оплачу расходы на церковную церемонию.

– Вы слишком щедры. Мое почтение, княгиня. До свидания, князь. Мадемуазель, примите уверения в искренности моих чувств…

Девушка протянула де Валь-Пюизо ледяную влажную руку, к которой тот припал жадным поцелуем.

Затем барон ушел, оставляя княжескую чету в счастливом опьянении, а Марию – в плену отчаяния.

Девушка удрученно наблюдала картину этого счастья, бывшего делом ее рук, после чего, сославшись на внезапное недомогание, удалилась к себе в комнату, чтобы вволю выплакаться. Проклиная свою жизнь, она долго и отчаянно рыдала.

– Милостивый Боже! Зачем он меня не убил, тот бандит, похитивший Жана?! Зачем Людовик меня выходил?.. О Людовик, Людовик, я навеки потеряна для вас!.. Для тебя… Для тебя, которого я обожаю, которого больше не увижу… Нет, лучше я умру, чем стану женой другого… Через десять дней!.. Всего десять осталось мне жить на свете… Как это ужасно – умереть такой молодой!.. А какой прекрасной могла бы быть наша с ним жизнь!

Согласясь на страшную жертву, которой ей представлялся этот брак, она решила тотчас же предупредить своего любимого о возвращении Жана, чтобы избавить его от горестного сюрприза, если он вдруг наведается в особняк Березовых.

Мария села к столу и стала быстро писать:

«Людовик, любимый, мы пропали! Жан уже дома, и вернул его другой. Да, другой, проходу мне не дающий своей постылой любовью! Каким способом он его отыскал – не знаю. Но условием возвращения ребенка он поставил мое согласие на брак с ним. Видя ужасающие страдания моей сестры Жермены, я согласилась. До последнего момента я верила, что удача улыбнется вам…

Но теперь – кончено. Надо платить свой долг, надо принести жертву… Надо выйти замуж за другого, кого я ненавижу с такой же силой, с какой люблю вас.

Но этого не будет, нет, клянусь вам!

Лучше смерть, слышите, Людовик, лучше смерть!

Считая с завтрашнего дня, мне осталось жить полные десять суток. Через одиннадцать дней барон де Валь-Пюизо придет получить выкуп за маленького Жана.

Но получит только мой труп.

Прощайте, любимый… Прощай, жизнь, которую вы мне сохранили и которая так полна вами, что я не могу, да и не хочу отдавать ее другому.

Напишите мне… Скажите, что любите меня, не бросайте меня одну с моим отчаянием… Людовик, во имя нашей любви, придите на помощь бедной Марии, которая скоро умрет, произнося ваше имя».

Читая это письмо, юноша выходил из себя, строил самые невероятные и сумасбродные прожекты, рассудок его мутился. Сперва он хотел вызвать барона де Валь-Пюизо на дуэль, предложить ему один из тех кровавых поединков «по-американски», которые решает не столько ловкость, сколько удача. Интерн отыскивал любой способ, но, по счастью, не нашел.

Кроме того, Людовик мечтал тайно жениться на Марии и перебраться с ней за границу, куда-нибудь в Америку или в Англию.

Он написал ей письмо, пронизанное горячечной страстью, не только не успокоив ее, но приведя ее в еще большее отчаяние.

Естественно, он уверял ее в своей любви и умолял успокоиться, ни в коем случае не терять надежду и не приводить в исполнение никаких решений, могущих иметь роковые последствия. Ему необходимо было дождаться в эти короткие десять дней каких-нибудь более благоприятных для себя событий.

Письмо Людовик закончил так:

«Если же в последний момент надо будет покориться роковой необходимости, если придется искать убежища в смерти, придите ко мне, мы умрем вместе. Рядом с вами, обожаемая Мария, даже смерть будет мне сладостна…

До скорой встречи! Что бы с нами ни случилось, мы все равно воссоединимся!»

Рассказывая об этом Боско, голос юноши дрожал и осекался, а тот судорожно искал выход из действительно ужасного положения.

Да, поистине ситуация складывалась тяжелейшая! Черт возьми, он пожертвовал для друга собственной шкурой, показал чудеса хитрости, храбрости, выносливости, предприимчивости, энергии – и все впустую! Мечась туда-сюда по комнате студента, он ломал голову и ничего не мог придумать.

Понемногу Боско успокоился, и в его изобретательном уме зародился оригинальный план.

– А ну-ка, патрон, встряхнитесь! У вас просто нервы разгулялись! Ничего еще не потеряно. У нас в запасе десять дней! А за подобный срок такие люди, как мы, могут перевернуть вверх тормашками весь мир!