Текст книги "Приключения знаменитых первопроходцев. Азия"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Под исступленные победные клики рыбаки подобрали своего товарища и, поскольку он не мог сам передвигаться, отнесли его домой на носилках, усыпанных цветами.

Суд ордальи торжественно объявил, что макуа доказал свою невиновность, а труп шетти, согласно предусмотренному за клевету наказанию, бросили в джунглях на растерзание хищникам.

Нам приходится вопреки нашему желанию прервать на этом цитирование знаменитого писателя, который в увлекательной серии сочинений, получивших заслуженное признание, так хорошо описал Индию, живописную и анекдотическую, и чьи труды столь же интересны, сколь и поучительны[122]122
  По окончании административной службы в колониях Луи Жаколио вернулся во Францию и занялся литературой. Он был необычайно плодотворным писателем. В числе его произведений как приключенческие романы («Берег черного дерева», «Берег слоновой кости», «Песчаный город Эль-Темин», «Затерянные в океане», «Грабители морей», «Бродяга из джунглей», выходивший на русском языке под названиями «В трущобах Индии» и «Сердар»), так и популярные путеописания («Путешествие к руинам Голконды», «Путешествие в страну факиров-очарователей», «Питкернское преступление» и многие другие), научно-популярная литература («Спиритизм в Индии», «Спиритизм в мире», «Библия в Индии», «Религиозные законодатели», «История Богов», «Кришна и Христос» и др.), попытки серьезного научного творчества («История Азии», «Естественная и социальная история человечества»). Большинство художественных и путеописательных произведений Л. Жаколио переведены на русский язык.


[Закрыть].

ГЛАВА 4

Дудар де Лагре и Франсис Гарнье. – Жан Дюпюи.

Франция вовсе не собиралась завоевывать Кохинхину[123]123
  Кохинхина – относящееся к колониальным временам название южной части Вьетнама; в наши дни называется Намбо.


[Закрыть], когда в 1857 году жители Аннама[124]124
  Аннам – китайское название Вьетнама, переводящееся как «Умиротворенный Юг»; в более узком смысле – центральная часть Вьетнама, современное название которой – Трунбо.


[Закрыть] с холодной азиатской жестокостью перерезали христиан – испанцев и французов.

Было решение организовать экспедицию, в которой участвовали бы две державы, и на следующий год франко-испанская эскадра под командованием адмирала Риго де Женуи[125]125
  Риго де Женуи Шарль (1807–1873) – французский военный моряк; с 1856 года командовал индокитайской эскадрой; под его командованием французский экспедиционный корпус в 1859 году овладел Сайгоном; играл важную роль в установлении французского контроля над Кохинхиной; с 1864 года адмирал, в 1867–1870 годах был морским министром Франции.


[Закрыть] появилась перед Тураном[126]126
  Туран – старое название города Дананг, расположенного в глубине Туранского залива, в центральной части вьетнамского побережья.


[Закрыть], чтобы отомстить за резню.

Поскольку мандарины[127]127
  Мандарин – португальское название чиновников в императорском Китае, перешедшее в другие европейские языки, в том числе и в русский. Аннамская монархия Нгуэнов многое переняла в государственном устройстве от северных соседей, однако Буссенар называет мандаринами только высших феодальных чиновников Вьетнамской империи.


[Закрыть] не ответили на требование сдаться, Туран подвергли бомбардировке. В начале 1859 года адмирал, рассчитывая на то, что управиться с Аннамом будет гораздо легче, нанеся ему удар из Кохинхины, взял курс на Сайгон[128]128
  Сайгон – крупнейший город Южного Вьетнама; после объединения страны в 1975 году переименован в город Хошимин.


[Закрыть], защищенный двумя фортами и крепостью. Атака состоялась 15 февраля, а 17-го мы уже хозяйничали в крепости и форту, разрушив до основания другой. В апреле и мае адмирал Женуи, вернувшись в Туран, объявил войну аннамитам[129]129
  Аннамиты – устаревшее название вьетнамцев.


[Закрыть] и захватил у них лагерь Кьен-Сан, который господствовал над дорогой в Хюэ. К несчастью, китайская война сковала большую часть наших морских сил, и невозможно было действовать с необходимой решительностью и нанести мощный удар. Адмирал Паж, который принял командование от адмирала Женуи, вынужден был сконцентрировать силы в Сайгоне и Шолоне, тогда как аннамиты понемногу укреплялись повсюду. После завершения китайской кампании возобновились активные боевые действия, и 7 февраля 1861 года адмирал Шарне[130]130
  Шарне Леонар (1797–1869) – командовал французскими военно-морскими силами в Китае (1860) и Кохинхине (1861).


[Закрыть] прибыл в Сайгон с четырьмя тысячами человек.

Умелые и решительные операции в течение нескольких дней привели к падению линий обороны Кихоа и захвату населенных пунктов Тонкеу, Окмон, Ратьза и Тьянбан.

За это время адмирал Паж, применяя отвлекающие маневры, разрушил молы и форты и рассеял войска аннамитов, насчитывавшие до пятнадцати тысяч человек. До этого он поднялся по реке Донай и провел свой небольшой отряд между двойным ограждением из могучих деревьев-корнепусков, которые окаймляют реку… Здесь на ветвях резвятся проворные кривляки-обезьяны, а меж корней скользят питоны и крокодилы, напуганные шумом паровых машин. За пятнадцать дней экспедиционный корпус провел пять сражений, разблокировал Сайгон и захватил провинцию Зядинь[131]131
  Город Зядинь входит в настоящее время в границы города Хошимин.


[Закрыть].

Двенадцатого апреля войска короля Аннама Ту Дока покинули Митхо, и наступило временное затишье, вызванное сезоном дождей. Военные действия возобновились в ноябре захватом Бьенхоа, затем Виньлонга. Операцию блестяще провел контр-адмирал Боннар. В скором времени после этого аннамиты потерпели поражение под Мики, и река Хюэ была надежно блокирована. Поскольку рис, необходимый для питания горожан, доставляется по реке, то король Ту Док, опасаясь увидеть свою столицу в тисках страшного голода, капитулировал.

Пятого июня 1862 года в Сайгоне был подписан мирный договор. Ту Док отдавал французам провинции Сайгон, Бьенхоа и Митхо, а также острова Пуло-Кондор;[132]132
  Пуло-Кондор – архипелаг в Южно-Китайском море недалеко от южного побережья Вьетнама.


[Закрыть] открывал для французской и испанской торговли порты Туран, Балак и Куанган; выплачивал союзникам четыре миллиона пиастров репараций; обязывался не превышать контингент войск, который определила Франция для трех западных провинций Нижней Кохинхины; предоставлял свободу действий миссионерам по всей империи; обещал не заключать никаких договоров без согласия французского императора и предоставлял режим наибольшего благоприятствования Франции и Испании.

Но едва лишь договор был подписан, как Ту Док со всем аннамитским коварством попытался его нарушить. Преследования христиан в Кохинхине и Тонкине[133]133
  Тонкин – устаревшее название северной части Вьетнама (современное – Бакбо).


[Закрыть] не прекращались; предоставленные для торговли три порта оставались закрытыми, и аннамитский монарх подстрекал своих подданных к восстанию. Офицеры, которым было поручено командование в различных районах, стали готовиться к войне. Адмирал Боннар, затребовав и получив новые подкрепления, овладел провинциями Виньлонг[134]134
  Современное название провинции – Кыулонг.


[Закрыть], Гоконг[135]135
  Гоконг – город в дельте Меконга, провинция сейчас называется Тьензянг.


[Закрыть] и Чаку[136]136
  Чаку – город в современной провинции Кыулонг.


[Закрыть]. Ту Док согласился ратифицировать договор в Хюэ 16 апреля 1863 года.

Но Ту Док, проявив необычные лукавость и упрямство, тотчас же попытался сделать все возможное, чтобы заставить нас покинуть Кохинхину, чье значение оживленно обсуждалось при дворе Наполеона III. Ему это почти удалось; но некоторые светлые умы, прежде всего морской министр Шасслу-Лоба, энергично высказались за оккупацию, и французский император согласился с ними. Ту Док, однако, не сдавался; хоть армия его и была разгромлена, он все же плел новые интриги и использовал все средства, чтобы вытеснить нас из страны, делая оккупацию крайне дорогостоящим, тяжелым и часто гибельным предприятием. Он попытался восстановить против нас Камбоджу, ставшую нашим союзником по договору 1863 года; в итоге, чтобы преподать ему новый урок, мы должны были оккупировать в 1867 году еще четыре провинции.

Победа была полной. Если не считать захвата Ратьзя в 1868 году и восстания 1872 года, то Кохинхина сегодня стала вполне французской, она приняла безоговорочно наше владычество.

Результатом этого завоевания и лояльной позиции короля Нородома стало разблокирование Камбоджи, зажатой между Аннамом и Сиамом[137]137
  Сиам – прежнее название Таиланда.


[Закрыть], которые уже зарились на ее земли и начинали понемногу «пощипывать». Несмотря на протесты Сиама, границы установили по нашему желанию в 1867 году, за исключением Ангкора и Баттамбанга, переуступленных еще раньше королевству Сиам.

Люди предприимчивые, энергичные, бесстрашные и бескорыстные, кроме того обладавшие в высокой степени тем, что мы называем колониальным тактом, не ожидали всеобщего умиротворения и начали искать пути сообщения с Китаем через новообретенные районы.

Именно эта цель занимала таких здравомыслящих деятелей, как Франсис Гарнье[138]138
  Гарнье Мари-Жозеф-Франсуа, прозванный Франсис (1839–1873) – французский моряк и исследователь; известен также как автор ряда исторических и географических работ; в числе последних – «Путешествие в Индокитай» (1873), «Из Парижа в Тибет» (1882, издано посмертно).


[Закрыть], Люро, де Биземон и Жан Дюпюи. С 1863 года Гарнье вместе с Люро и Биземоном требовал исследовать путь, который мог бы привести к богатым провинциям южного Китая, – то есть долину Меконга. Выше Луангпрабанга, где погиб наш соотечественник Муо, долина Меконга была нам совершенно неведома. Эту тайну надлежало выяснить ради высоких интересов будущего французской колонии. Со времени завоевания Кохинхины Франция немало сделала для ее изучения и обследования. Провинции эти обладали огромными природными богатствами (золото, серебро, цинк, железо, серпентин, бирмит[139]139
  Бирмит – разновидность прозрачной ископаемой смолы красноватого цвета, по виду и составу напоминающая янтарь; название дано по месту первого обнаружения – в Бирме (совр. назв. – Мьянма).


[Закрыть], уголь и т. д.); ежегодно туда отправлялись множество рабочих из числа китайцев, населяющих провинцию Юньнань.

Гражданский морской министр Шасслу-Лоба одобрил проект экспедиции и горячо рекомендовал его императору, который также согласился с ним. Надлежащая миссия была организована, командование принял капитан I ранга Дудар де Лагре.

Пятого июня 1866 года миссия покинула Сайгон на канонерке. Первую остановку она сделала возле руин Ангкора, на территории, которая еще год должна была оставаться камбоджийской, а потом переходила к королевству Сиам.

Этот комплекс, вызывающий в нашем сознании лишь представление о странных и колоссальных развалинах, имел в период своего расцвета, о котором напоминают нынче только живописные обломки, совсем другие очертания. Озеро Тонлесап сообщалось тогда напрямую с морем и образовывало обширную бухту, открывавшуюся в просторы Сиамского залива. Расположенный неподалеку от большого озера, Ангкор был центром оживленной торговли между Индией и Китаем; здесь находились самые крупные купеческие склады, и в течение столетий бесподобный Ангкорский рейд являлся как бы соединительным звеном между двумя могучими азиатскими державами. Изо всех уголков Малезии и с больших островов Явы и Суматры сюда съезжались купцы, чтобы принять участие в крупнейших на Дальнем Востоке торговых операциях. Этим и объясняется неслыханное могущество Ангкора, его богатство и его старшинство над ста двадцатью королями, как говорят буддийские книги.

В 1295 году Китайская империя вознамерилась заключить союз с кхмерами, ее послы были восхищены богатством королевства. Возможно, что такая роскошь в конце концов разнежила потомков древних камбоджийцев, потому что в XVI веке завязывается борьба между новым королевством и Сиамом, и могущество кхмеров мало-помалу угасает. И угасание это произошло столь быстро, что в конце XVII века уже почти перестали говорить об Ангкоре, хотя еще в 1672 году, по свидетельству французского миссионера отца Шевроля, о нем отзывались с большим почтением.

Между тем итоги истребительной войны, когда победитель массами уводил жителей в плен, не были единственной причиной упадка Камбоджи; бывали еще проблески мужества и славы; в 1540 и 1570 годах ее король побеждал сиамцев и смог вернуть уведенное в плен население.

Но вскоре междоусобные войны и анархия заставляют выродившихся потомков прежних королей Камбоджи искать у своих прежних вассалов, сиамцев, поддержки против соперников. К концу XVII века претенденты на престол, не получив поддержки от Сиама, ищут союзников среди властелинов Хюэ, а те в свою очередь вмешиваются в дела Камбоджи, овладевают Нижней Кохинхиной, тогда как Сиам захватывает провинции Баттамбанг, Ангкор и Лаос. С тех пор началось расчленение могучей прежде империи, и только наша интервенция смогла его прекратить; наши войска нанесли поражение Аннаму и проявили твердость в отношениях с Сиамом.

Гениальные архитекторы, воздвигшие чудеса Ангкор-Вата[140]140
  Ангкор-Ват (совр. написание – Ангкорвоат) – храм-гора в форме пирамиды, составленной тремя террасами, разделенными дворами и обрамленными галереями.


[Закрыть], были вывезены вместе с прочими жителями и украшали столицу Сиама, которая в те времена располагалась в Айютии, но победители плохо обращались с ними, и они не открывали секретов своего мастерства. Варварская военная тактика сиамцев, которые всюду несли пожары и разрушения, объясняет исчезновение памятников письменности Камбоджи.

Самым знаменитым и почитаемым из всех архитектурных творений, говорящих об уровне цивилизации и мощи старой Камбоджи, является храм Ангкор-Ват.

«При взгляде на этот храм, – рассказывает натуралист Анри Муо, который погиб в лесных дебрях Лаоса, – разум чувствует себя подавленным, а воображение ощущает свою бедность; смотришь, восхищаешься и, охваченный восторгом, хранишь молчание; ибо где найти слова, чтобы воздать хвалу творению, которое не имеет себе равных в мире?..

Когда входишь во врата центрального павильона, перед тобой открывается широкая, выложенная плитками дорога, ведущая к зданию. Оно состоит из прямоугольных галерей, обрамляющих террасы[141]141
  Высота центральной башни от уровня земли – 66 м.


[Закрыть]. Меньшая сторона нижней террасы достигает ста восьмидесяти метров, тогда как боковые стороны равны двумстам; терраса украшена по углам беседками. Среднюю террасу венчают четыре башни, напоминающие по форме огромные тиары.

Посредине средней террасы находится приподнятая верхняя терраса, которая также завершается четырьмя башнями. Центр верхнего массива, являющийся одновременно и центром всего сооружения, несет на себе еще одну башню, самую высокую. Алтарь, или святилище, находится именно в ней, в наиболее близкой к небу и дневному свету части здания.

И нет ни одного камня, который не был бы тщательно обработан, орнаментирован, изукрашен скульптурами, одна чудесней другой. Огромные блоки, из которых сложен храм, вырезаны из песчаника и просто составлены вместе, то есть они держатся без цемента; этот монумент, размеры которого исчисляются километрами и который содержит не менее тысячи восьмисот колонн, является одним из последних свидетельств архитектурной мощи кхмеров».

Отдав щедрую дань восхищения величественным руинам, французская миссия проплыла по большому озеру через камбоджийские земли, достигла одного из притоков Меконга и углубилась в Лаос.

Лаос – это внутренняя область, хорошо известная сегодня благодаря прекрасным исследованиям доктора Неиса, французского судового врача, и месье Пави, консула в Луангпрабанге, но в то время совершенно неведомая. Знали о ней только то, что в основном ее населяют дикие племена, что она простирается вдоль Меконга, на запад от Аннама и Тонкина, от которых ее отделяет горная цепь.

При вступлении в Лаос всякая надежда продолжить плавание на пароходе рухнула. Огромное количество скал и островков было разбросано в водах реки с чрезвычайно бурным течением; русло перегораживало немало водопадов высотой до пятнадцати метров… Все это заставило участников миссии тащить на себе весь багаж, чтобы пересесть в туземные пироги за полосой водопадов.

Франсис Гарнье, которому поручили вести разведку и находить проходы, рассказывает об экскурсии, совершенной им в глубину затопленного леса, где он на каждом шагу подвергался риску наткнуться на невидимый под водой ствол дерева, унесенного течением.

Вот как он описывает рискованный эпизод этого плавания, предпринятого в хрупкой пироге с одним французским матросом и двумя камбоджийскими гребцами:

«Поскольку мой экипаж отказывался продвигаться вперед ввиду опасности маршрута, я напомнил им, что они обещали сопровождать меня до самого Преатапанга, что было не так трудно на такой маневренной лодке, как наша, и кроме того, я пообещал им двойную плату. Тогда они согласились, но продолжали удаляться от берега, намереваясь пройти посередине реки, обходя быстрины. Я подал знак Рено взяться за кормовое весло и с револьвером в руке приказал камбоджийцам следовать тем путем, который я укажу. Они повиновались и тут же завладели веслами, полагаясь больше на свое умение, чем на наше.

Довольно долго тянувшийся в меридиональном направлении правый берег внезапно выгнулся к востоку, перпендикулярно перегородив поток. Выступающий на другом берегу мыс, расположенный выше по течению, направлял в этот изгиб воды реки, которые всей массой обрушивались на эту преграду с огромной скоростью и жутким грохотом, разбиваясь на четыре или пять проток, разделенных островами; мутные волны с яростью кидались на пляж, перехлестывали через него, прорывались в лес, вздымая пену вокруг каждого дерева и каждой скалы, и оставляя нетронутыми лишь самые крупные деревья и наиболее массивные валуны. Обломки сбивались в кучи, и только несколько лесных гигантов и черноватых скал еще сопротивлялись бешеному напору воды, возвышаясь посреди обширного ослепительно белого моря, полного водоворотов и щепок.

Вот куда несло нас с быстротой молнии. Самое главное было – не дать воде увлечь нас в лес, где нашу лодочку разнесло бы на тысячу кусочков. Нужно было во что бы то ни стало обогнуть мыс… Эту задачу нам удалось частично выполнить. Грохот стоял оглушительный, зрелище стремительного потока просто завораживало. Секунду спустя мы уткнулись в ствол дерева, вдоль которого вода вздымалась на несколько метров в высоту. Бледным от страха, но сохранявшим присутствие духа гребцам удалось не разбить об этот ствол наше суденышко.

Понемногу головокружительное течение приутихло, берег снова обрисовался, и мы смогли высадиться на сушу.

Когда преодолеешь водопады, попадаешь в район, где Лаос предлагает изобилие естественных продуктов, ибо это один из наиболее благоприятных регионов тропической Азии. К сожалению, со времен завоевания сиамцами жители Лаоса, придавленные налогами и поборами, упавшие духом от притеснений, работали только на самих себя, совершенно не заботясь о процветании своего плодородного живописного края».

После многих волнующих приключений миссия достигла наконец Вьентьяна, прежней столицы Лаоса, от которой осталась лишь груда руин. Туда французы прибыли 2 апреля. А 28-го достигли города Луангпрабанга, тогдашней столицы страны.

Начиная от Луангпрабанга Меконг меняет свой вид. Ширина его, измерявшаяся километрами, теперь не превосходит пятисот – шестисот метров, а зажатые между скалами воды буквально кипят и ревут в бессильной ярости. В Сиангкхуанге река сужается до восьмидесяти метров; пирог и лодочников там почти не найти. С этого момента исследователи должны были покинуть свои лодки и следовать по суше; им оставалось пройти еще две тысячи четыреста километров, после чего они вступили в Бирму, где они подверглись недоброжелательным выпадам со стороны местных властей.

На их долю выпало немало страданий и жестокой усталости, пока они добрались до Юньнани. Начался сезон дождей, все вокруг было затоплено. Вода повсюду… одна только вода! Они проводили дни и ночи, бредя по пояс в залитых водою оврагах, засыпая на мокрой земле, где их терзали кровососущие насекомые, пересекали бесконечные леса, вечно остерегаясь, как бы не попасть в бирманскую ловушку. Так они прибыли в Сиангкхуанг, где находится король, зависящий от двора Ава. Несмотря на изодранную одежду путников, их крайне утомленный вид, французскую миссию встретили очень гостеприимно жители деревни Се-Mao, находящейся уже в провинции Юньнань. Больше всего туземцев интересовали лица европейцев, потому что на этот счет ходили самые странные и фантастические россказни.

Однажды китайский мандарин обошел вокруг Дудара де Лагре и вопреки формальным требованиям этикета, принятого среди жителей Поднебесной, приподнял шляпу начальника экспедиции, а когда его спросили о причинах столь странных действий, ответил:

– Это чтобы увидеть третий глаз, который, говорят, есть у европейцев сзади на голове и служит им для нахождения подземных кладов!

Французская миссия должна была направиться окольным путем, чтобы не пересекать разрушенную страну, опустошенную восстанием фанатичных и глупых мусульман, которые все вокруг обратили в руины. Она уклонилась к востоку и встретила на своем пути Сон-кой, или Красную реку[142]142
  Красная река, или Сон-кой – современное вьетнамское название реки: Хонгха; китайское название верхнего течения реки Юаньцзян.


[Закрыть], великий тонкинский водный путь, названный так из-за красновато-бурого цвета воды.

Начальник экспедиции Лагре поручил Франсису Гарнье провести обследование реки, в то время как остальная миссия продвигалась в Люнгаму. Гарнье желал непрерывно продвигаться вперед, хотя его энергия, как и на Меконге, наталкивалась на противодействие и малодушие лодочников. Вскоре он и совсем вынужден был отступить, потому что его экипаж отказался преодолевать водопад, более опасный, чем прочие. Берега Хотицзян, притока Красной реки, населены дикими племенами, основное занятие которых состоит в переноске грузов вверх и вниз от водопада. В Мангко, где на берегу расположен большой рынок, река становится судоходной. Вниз по течению от Мангко, все еще на берегах Хотицзян, находится город Лаокай, от которого лишь два дня пути до столицы Тонкина. В этом краю много шахт, где добывают золото, серебро, медь, олово. Очень оживленная торговля Мангко находится в руках кантонцев, которые массами переселяются сюда, чтобы избавиться от бесконечных заварушек в своей провинции.

Наконец после многих сложных и трудных перипетий прибыв в Фученфу[143]143
  Фученфу – возможно, имеется в виду город Чусюн в провинции Юньнань, западнее провинциальной столицы Куньмин.


[Закрыть], Гарнье, Делапорт, Торель и де Карне предприняли небезопасное исследование провинции, занятой мусульманами. Но 12 марта Дудар де Лагре[144]144
  Эрнест-Марк-Луи-де-Гонзаг Дудар де Лагре умер в Дунчуане в 1868 году.


[Закрыть], вынужденный остановиться, внезапно умер от лихорадки.

Ведомые миссионером Р. П. Легильшером, Франсис Гарнье и его спутники прибыли в Тали[145]145
  Тали – город Дали (Сягуань) на западе провинции Юньнань.


[Закрыть], резиденцию султана. Окруженный высокими горами с узкими ущельями и крутыми склонами, Тали возвышался на берегу озера, имеющего, как говорили, сток в Меконг. В окрестностях были видны развалины сотни деревень, уничтоженных новыми хозяевами страны, которых вот уже одиннадцать лет никто не в состоянии был изгнать. При помощи кровавых расправ они подчинили себе население, в сто раз превышающее их по численности, и продолжали его терроризировать.

Гарнье попросил аудиенции у султана и получил ее. Но в назначенный день ему передали угрожающий приказ об отъезде. Наутро после бессонной ночи, проведенной начеку и во всяческого рода сомнениях, исследователи направились к горному ущелью, через которое они проникли в страну. В Дунчуане Гарнье узнал о смерти своего доблестного начальника, майора де Лагре.

«Я немедленно выехал вместе с отцом Легильшером, – пишет Франсис Гарнье в своем отчете, – и в тот же вечер прибыл в Дунчуань. Остальная часть экспедиции присоединилась к нам наутро. Еще раз мы собрались все вместе, но между нами – увы! – стоял гроб.

Если смерть уважаемого руководителя всегда вызывает горестное чувство, то как описать охватившую всех печаль, когда этот руководитель делил с вами два года опасностей и страданий, уменьшая для вас первые, облегчая вторые; и к этой ежечасной душевной близости, к глубокому уважению, которое он внушал, добавлялось чувство нашей привязанности и преданности… Умереть, победив столько неимоверных трудностей и лишений, когда цель достигнута, когда борьба и страдания уже уступали место радостям возвращения, – это казалось нам вопиющей несправедливостью, жестоким решением судьбы. Мы не могли подумать без глубокого чувства горечи, насколько этот траур непоправим, насколько он бросает скорбную тень на плодотворные и славные результаты общего труда. Мы очень живо чувствовали, как будет нам недоставать высоких моральных и интеллектуальных качеств майора де Лагре. У людей, нас сопровождавших, чувство огромной потери, понесенной нами, было ничуть не менее острым и единодушным. Никто не мог оценить лучше их, сколько воодушевления и веселья было в мужестве нашего руководителя, сколько энергии в его воле, сколько нежности и доброты в характере. Они вспоминали, с какой терпеливой самоотверженностью работал месье де Лагре в ходе всего путешествия, как бросался им на помощь, стремясь полнее удовлетворить их нужды и уменьшить усталость.

Так что, когда я выразил намерение забрать с собой тело их бывшего начальника, они сами предложили, несмотря на явную их малочисленность, нести его на руках.

Неустойчивое положение страны, отсутствие какого-либо миссионера или просто христианина, способного поддерживать могилу в порядке и защищать ее от осквернения, действительно заставили меня опасаться, что по прошествии нескольких лет от могилы не останется и следа. Дунчуань мог пасть под натиском магометан[146]146
  Магометане – устаревшее название мусульман в Европе, произведенное от тюркского варианта имени Пророка Мухаммада – Магомет.


[Закрыть], и эта возможная смена власти лишала нас и той слабой гарантии, которую предлагали нам по своей доброй воле китайские руководители.

Мне хотелось избежать всякой возможности разрушения усыпальницы, что было бы оскорбительно для национального флага и весьма болезненно для столь дорогой памяти. Я решил эксгумировать тело и перенести его в Синчжоу[147]147
  Возможно, имеется в виду Чунцин.


[Закрыть]. План этот был исключительно трудным и тягостным, ввиду огромного веса китайских гробов, ужасного состояния дорог и горного характера местности. Но уже от Синчжоу транспортировка гроба до французской территории не составит никаких сложностей, поскольку путешествие можно совершить по воде.

Мне казалось, что колония Кохинхина была бы счастлива предоставить приют останкам того, кто открыл для нее новый и многообещающий путь, что она хотела бы сохранить воспоминание о трудах, выполненных с таким пламенным бескорыстием, о страданиях, перенесенных с таким благородством».

Тридцать дней спустя, 12 июня 1868 года, миссия, над которой принял командование Франсис Гарнье, прибыла в Шанхай с телом своего оплаканного начальника, каковое в скором времени было торжественно погребено в Сайгоне.

Прибыв во Францию, Гарнье был представлен к офицерскому кресту Почетного легиона[148]148
  Орден Почетного легиона, учрежденный Наполеоном I, является высшей государственной наградой Франции; орден имеет две степени: низшую (кавалеры ордена) и высшую (офицеры).


[Закрыть], как и месье Делапорт, его заместитель. Остальные помощники – Жубер, де Карне и Торель – произведены в кавалеры. Парижское географическое общество присудило Гарнье совместно с Дударом де Лагре большую золотую медаль, а Англия – медаль королевы Виктории, которой до тех пор не удостаивался ни один француз.

Затем началась война[149]149
  Речь идет о франко-прусской войне 1870–1871 годов.


[Закрыть]. Гарнье, человек воинского долга и пламенный патриот, был одним из тех бесстрашных моряков, что так стойко защищали Париж.

После окончания войны его взгляды снова обратились к уже частично известному ему Индокитаю, сохранявшему для него неизъяснимую, магическую притягательную силу. Он уехал в Кохинхину с планами исследовать Тибет, мечтая открыть водное сообщение между этой страной и Китаем. Поскольку политические обстоятельства задержали экспедицию в провинциях Аннама, Франсис Гарнье, не желая оставаться в бездействии, отправился в Китай. На свои средства он предпринял обследование реки Янцзы, по которой поднялся до района порогов, и описал это путешествие в памятной записке, адресованной Географическому обществу.

После возвращения из экспедиции его вызвал в Сайгон адмирал Дюпре, который желал поручить ему миссию в Тонкине. Мы скоро увидим, в чем заключалась эта миссия, какие события затем последовали и какой драмой они завершились.

Но прежде нам представляется важным ввести в действие одного человека, чье имя тесно связано с историей Тонкина и который играет решающую роль в событиях, приведших к аннексии Тонкина: это Жан Дюпюи.

ЖАН ДЮПЮИ

В течение долгого времени англичане искали торговый путь, который напрямую связал бы Индию с Китаем.

В тот момент, когда миссия де Лагре добилась столь замечательного успеха, английский отряд пытался подняться по Янцзы, отыскивая этот самый проход, но вскоре вынужден был отступить, едва добравшись до Ханьяна[150]150
  Ханьян – город на Янцзы; в настоящее время – западная часть мегаполиса Ухань.


[Закрыть], поскольку восстание, поднявшееся в Сычуани[151]151
  Видимо, речь идет о восстании под руководством Ли Юнхэ и Лань Чаодина (1859–1863).


[Закрыть], представляло собой большую угрозу для жизни исследователей. Семь месяцев спустя вторая английская миссия поднялась по Янцзы до границы Юньнани, но вынуждена была тоже отступить из-за явной подозрительности мандаринов.

Англичане упрямы. Препятствия их ожесточают. Один за другим, Браун после Купера, который сам шел по следам Сореля и Блекстона, последовательно терпели неудачи. Последний, Маргари[152]152
  Маргари Огастус Реймонд (1846–1875) – переводчик в штате британской консульской службы в Китае; посетил различные города страны, в 1872 году на Тайване (Формозе) был награжден медалью за спасение жизни соратников, в 1875 году отправился в путешествие по провинции Юньнань, из которого не вернулся.


[Закрыть], был убит. Британское правительство добилось сатисфакции, но прохода англичане так и не нашли[153]153
  Убийство Маргари на границе Юньнани и Бирмы дало основание англичанам потребовать от императорского правительства крупных уступок. Согласно конвенции, подписанной в 1876 году в городе Чифу (совр. Яньтай), британское правительство получило значительных размеров контрибуцию, а также право на свободную торговлю в пограничных районах Китая; кроме того, была признана неподсудность иностранцев китайскому суду.


[Закрыть].

Лишь в 1876 году англиканский миссионер Джон Маккарти, выехав из Шанхая, добрался до Бамо[154]154
  Бамо – город на Верхней Иравади, близ бирмано-китайской границы.


[Закрыть]. Путешествие длилось шесть месяцев, с декабря 1876 по август 1877 года. Военная миссия под командованием лейтенанта Джилла достигла Рангуна на бирманском побережье в ноябре 1877 года. Наконец новой английской миссии удалось пройти от берегов Янцзы до берегов Иравади. Ее начальник, мистер Колборн Бобер, преодолев множество опасностей и затруднений, пришел к выводу, что следует отказаться, по всей видимости, от попыток установить прямое сообщение между Бирмой и Юньнанью через гористый регион, буквально изрезанный притоками верховьев Янцзы, Салуина[155]155
  Салуин (Салуэн) – река в Китае и Бирме, частично служит границей Бирмы и Таиланда; протекает по Юньнаньскому и Шанскому нагорьям в глубоких ущельях, образуя пороги и водопады.


[Закрыть], Иравади и Брахмапутры. В общем, то был полный провал английских попыток.

С другой стороны, члены миссии де Лагре пришли к убеждению, что пороги, водопады и паводки Меконга делали эту реку непригодной для навигации. Но с удивительной проницательностью майор Лагре указывал 30 октября 1867 года в очень обстоятельном докладе на то значение, какое имеет признание общей границы Тонкина и верховьев Красной реки. И Франсис Гарнье, в общем признавший Хотицзян одним из притоков реки Красной, также отмечал:

«Тонкинская река, которая берет начало в сердце Юньнани, является, по всей вероятности, намного более судоходной, чем эта последняя, с более прямым течением, и, кроме того, представляет огромное преимущество: единство владычества на этих берегах».

«Собранные сведения, – писал Франсис Гарнье в 1869 году, – заставляют предположить, что река эта вполне пригодна для лодок».

А между тем появился Жан Дюпюи.

Сын земледельца, Жан Дюпюи родился в 1829 году в Сен-Жюст-Лапандю, в департаменте Луара. Сначала он был фабрикантом тканей, вероятно, потому, что так определила его профессию семья. Но была у него также в мозгу та загадочная, еще не открытая антропологами извилина, которая неодолимо толкает некоторых людей на поиск неведомых стран. Вместе с тем необычный купец был наделен здравомыслием, совершенным тактом, незаурядным интеллектом. То был человек решительный, вне всякого сомнения очень смелый и авантюрист каких мало. В один прекрасный день он бросает свое ткацкое производство и для начала отправляется в Исмаилию, которая, по мнению месье де Лессепса[156]156
  Лессепс Фердинанд (1805–1894) – французский инженер, предприниматель и дипломат, прославившийся строительством Суэцкого канала.


[Закрыть], должна была в близком будущем превратиться в кладовую двух миров. Прибыв туда в 1859 году, Дюпюи скоро осознает ошибку, возвращается в Александрию и, по совету капитана торгового судна, решает попытать счастья на Дальнем Востоке.

Он набирает всякий залежалый товар, вкладывая в него всю наличность, затем грузится на корабль в Суэце и прибывает с Шанхай, где тут же по коносаменту[157]157
  Коносамент – документ, удостоверяющий принятие груза к перевозке (на водном транспорте).


[Закрыть] сплавляет все привезенное, выручая пятьдесят тысяч франков прибыли, и завязывает многочисленные связи. Немного погодя он уезжает с Эженом Симоном, в то время поверенным миссии в Китае, чтобы подняться по течению Янцзы и попытаться связать нашу кохинхинскую колонию с Юньнанью, что он и осуществил позже, открыв Красную реку. Хорошо принятый китайскими мандаринами, он обосновался в Ханчжоу и стал поставщиком китайского правительства, что позволило ему извлечь значительную прибыль.

Приняв решение обходиться без переводчика, желая как можно глубже узнать новую страну, где он намеревался сделать карьеру и заработать состояние, Дюпюи терпеливо изучал язык, нравы, ресурсы страны, чтобы в нужный момент и в подходящих обстоятельствах действовать наверняка, во всеоружии знаний.

Обуреваемый любовью к географическим открытиям, которую он умел так хорошо сочетать с интересами высокой коммерции, Дюпюи решил исследовать густонаселенные провинции Южного Китая, куда, как мы уже говорили, англичане пытались добраться со стороны восточной индийской границы, а Дудар де Лагре не смог проникнуть по Меконгу.

Разделяя мнение Франсиса Гарнье о Красной реке как о соединительном пути, хорошо знакомый с бытом прибрежных жителей, Дюпюи отправляется по суше в 1868 году, углубляется в Юньнань и пытается достичь Красной реки, чтобы спуститься по ней к морю. Но в этот момент мусульманский мятеж распространился чуть ли не на весь юг Китая, и Дюпюи не смог уйти дальше столицы провинции. Ему легко было заинтересовать главных мандаринов своими проектами, поскольку он снабжал китайские силы французским и американским оружием, с помощью которого они подавили выступление мятежников.

Эта первая экспедиция продолжалась до 1869 года. А в 1870-м Жан Дюпюи, снабженный настоятельными рекомендациями для губернаторов провинции, которые он собирался пересечь, покидает свою резиденцию в Ханчжоу и, даже не ожидая конца восстания, отправляется вместе с мандарином Уангом, его секретарем и слугой Ю на поиски заветного пути в юго-восточную часть Китая.