Текст книги "Приключения знаменитых первопроходцев. Азия"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 5

ДОКТОР АРМАН

Доктор Арман – один из тех молодых смельчаков, которые под руководством Франсиса Гарнье осуществили великолепное и отныне уже легендарное завоевание Тонкина.

Прикомандированный к маленькому экспедиционному корпусу Гарнье в качестве корабельного врача, доктор Арман выполнял одновременно функции доктора, солдата и администратора. Он вел в сражение морских пехотинцев как боевой офицер и замещал командира отряда. В тех краях никто не соблюдал Женевскую конвенцию[169]169
  Речь, видимо, идет о Гаагских конвенциях 1889 или 1907 годов, впервые в мировой практике зафиксировавших нормы режима содержания пленных. Женевская конвенция по тому же вопросу была принята в 1929 году.


[Закрыть], пираты не берут пленных, уничтожают раненых и отрезают голову любому, попавшему к ним в лапы.

В организационный период – увы, слишком краткий! – доктор Арман проявил себя таким же отличным администратором, как и его доблестные товарищи Бальни Даврикур, Отфёй и Трентиньян; он был столь же храбрым перед лицом аннамитских бандитов.

Когда Гарнье погиб, а Филастр так бездарно разрушил дело его жизни, доктор Арман оказался в одиночестве, преисполненный неиспользованных сил и энергии. Он сумел применить их столь же полезным, сколь и патриотическим образом, блестяще проведя несколько опасных экспедиций, что принесло ему заслуженную славу.

В 1875–1877 годах он совершил не менее пяти исследовательских путешествий по правому берегу Меконга, то есть по Камбодже. В мае 1875 года он выезжает из Пномпеня с четырьмя бродячими аннамитами, поднимается по реке Тонлесап, изучает пустынные гранитные холмы Кампонгчнанга, затем пересекает по диагонали Великое озеро[170]170
  Великое озеро – Тонлесап.


[Закрыть], а потом, в свою очередь, обследует развалины Ангкора. Но лесная лихорадка поражает храброго путешественника, и, будучи не в силах держаться на ногах, он останавливается на острове Фукуок[171]171
  Фукуок – остров у юго-западного побережья Вьетнама.


[Закрыть].

В ноябре он снова выезжает из Пномпеня, посещает остров Конг и обнаруживает в ходе нескольких экскурсий, что река Се-Лампорепо, замеченная Гарнье, которой рассчитывали воспользоваться как путем сообщения между Камбоджей, Кохинхиной и Лаосом, не оправдывает надежд: по ней можно подниматься только несколько часов на пироге. Река Стунг-Се[172]172
  Современное название Стоунг. В отечественной картографии при написании камбоджийских гидронимов опускается слово «Се» («река»).


[Закрыть], которая служит границей между Камбоджей и Сиамом, судоходна только шесть – восемь месяцев в году. Водораздел между нею и большой рекой пролегает в огромном заболоченном лесу.

Богатейшая растительность, которая приводила в восхищение путешественников, когда они поднимались по Меконгу, в действительности покрывает лишь его берега. Однако на границе Камбоджи и Лаоса «куи-пор занимают открытую местность, очень плодородную, которая кажется оазисом в пустыне». Провинции Тулерепо и Молупрей, отделившиеся от Камбоджи около тридцати лет назад, населяют преимущественно куи, которые постепенно переняли язык, нравы и одеяние камбоджийцев[173]173
  Куи – аборигенное национальное меньшинство Камбоджи, однако рядом ученых рассматривается как этнографическая группа кхмеров.


[Закрыть]. Народ этот разделяется на два племени: куи-пор[174]174
  Пор – этнографическая группа горных кхмеров, очень близкая по языку и культуре к своим соседям куи. До середины XIX века считались королевскими рабами и облагались охотничьей данью. У них сильнее других групп этой части Индокитая выражены австралоидные антропологические черты. Некоторые ученые считают пор этнографической группой куи.


[Закрыть], земледельцы и производители сахара, и куи-хах, или куи-дек, которые работают почти исключительно с железом.

Неутомимый доктор Арман в своем третьем путешествии прошел по северному побережью озера Тонлесап, посетил королевство Убу, самую богатую провинцию Лаоса. Затем, изучив течение всех правых притоков Се-Муна, он спустился по этой реке, а потом по Меконгу до Бассака[175]175
  Бассак – в настоящее время этот город в Лаосе называется Паксе.


[Закрыть]. Там его посетил принц Убу и в соответствии с наименованием, которое лаосцы дают каждому европейцу, назвал его фаланг (француз). «Этот вождь, – пишет месье Арман, – сущий деспот и отличается ненасытной жадностью. Когда налоги не дают ему нужных денег, он со своей свитой устраивает охоту на людей, которых продает затем китайцам или малайцам, а те переправляют их в Бангкок или Корат[176]176
  Корат – город в Центральном Таиланде, к северо-востоку от Бангкока.


[Закрыть]».

Русло Меконга, который камбоджийцы называют Тхулетхом (длина реки три с половиной тысячи километров), загромождено островами, отмелями и маленькими островками, окаймлено возвышенными берегами, имеющими порожистую структуру. В Камбодже река соединяется с Великим озером и делится на многочисленные рукава, которые ветвятся до бесконечности. Судоходны они с июля до декабря. Один из рукавов, исходный и основной, пригоден для плавания в любую пору года. Притоки несут в него воды внутренних болот. Множество водных артерий, которые прорезают болотистую и лесистую местность между Бассаком и Сиамским заливом, приносят огромное количество ила, который образует мощные отложения при их впадении в море.

Паводки Меконга отличаются периодичностью и большой силой. Начинаются они в июне, достигают высшей точки в сентябре и уменьшаются к февралю. Вода поднимается иногда на двенадцать метров над меженным уровнем. В разгар наводнения скорость течения реки такова, что джонки и барки не в состоянии ее преодолеть.

В этот момент вся страна представляет собой внутреннее море, откуда торчат, как островки, воздвигнутые на сваях жилища. Жители сообщаются между собой, как и с другими районами, только с помощью лодок.

Два главных сезона: сухой, с октября по апрель; во время северо-восточного муссона с декабря до апреля, хотя горизонт часто и затянут облаками, не выпадает ни единой капли дождя, стоит нестерпимая жара, и равнины представляют собой выжженные солнцем саванны. Другой сезон – влажный, с мая по июль. В этот период дожди льют очень часто, затем наступает короткий сухой сезон, а потом вновь с августа по октябрь разверзаются хляби небесные.

Основная часть населения принадлежит к желтой расе и состоит из аннамитов. Характер у них мягкий и легкий, они отличаются от китайцев небрежностью, с какой расходуют заработанные деньги. Тем не менее они очень привязаны к земле, которой владеют, с трудом и неохотно расстаются с деревней, где родились, где живет их семья и находятся могилы предков. Они веселы, любят развлечения, азартные игры, театральные представления и петушиные бои. Но зрелища эти нередко вызывают ссоры, драки, иной раз доходит и до убийства. Игра – это одна из самых сильных страстей у них; владельцы игорных домов и игроки, пойманные на мошенничестве, согласно кодексу Зя Лонга[177]177
  Зя Лонг – тронное имя, которое принял аннамский феодал Нгуен Фук Ань, захвативший в 1802 году власть во Вьетнаме и провозгласивший себя императором; основатель династии Нгуен, правившей в стране в 1802–1945 годах.


[Закрыть] получают восемьдесят ударов палкой.

Богатые аннамиты очень любят крепкие напитки и питают пристрастие к опиуму. Но большинство населения – трезвенники. Вообще представители этого народа быстро осваиваются с цивилизацией и стремятся к просвещению, чтобы их считали образованными и чтобы они могли войти в класс служащих. Прежде всего азиат рассматривает европейца как соперника, чьи обычаи и нравы базируются на противоположных для азиата принципах. Аннамиты – стойкие и мужественные люди, они бестрепетно переносят болезнь и без боязни смотрят в лицо смерти. В глубине души они хотели бы выделиться чем-то среди себе подобных и для обретения высокой репутации нередко тратят огромные суммы на памятники, чтобы увековечить себя в памяти потомков.

Их главные недостатки – невежество, боязливость, лживость и непостоянство, – вероятно, не более, чем результаты воспитания, следствие деспотизма их прежних властителей. Вежливость у них всегда немного услужлива, подобострастна. Это, без сомнения, пережиток, ибо в прежние времена мандарины требовали от своих подчиненных, чтобы они простирались перед ними ниц до четырех раз подряд. Их обычное приветствие состоит в легком наклоне головы, подкрепленном сомкнутыми на груди кулаками.

Они любят роскошь, одежды ярких расцветок. Мужчины из простонародья носят кусок ткани, называемый канчян, перехваченный поясом, в карманах которого помещаются табак и коробок с бетелем. Белый цвет и хлопчатобумажная ткань обозначают траур. Богатые люди носят китайские штаны, застегнутую на боку блузу и сандалии из красной кожи. Низшие классы редко носили обувь до нашей оккупации. С тех пор вкусы и требования возросли. В деревне преобладают китайские башмаки на толстой подошве, с заостренными и загнутыми вверх носками; но в Сайгоне можно увидеть лакированные европейские туфли и носки.

Мода все еще предписывает женщинам слишком маленькие сандалии, чуть ли не на дюйм меньше нужного размера. Это делает их походку некрасивой и затрудненной. Чулки и носки были здесь совершенно неизвестны до нашего прихода, и в местном языке нет слов для их обозначения. Туземцы часто носят зонтики, особенно после французского завоевания, ибо сей предмет, помимо явной своей пользы, заключает для них особую привлекательность издавна запретного плода. При аннамитском владычестве зонтик оставался привилегией мандаринов. Так что и рабочие сайгонского порта поднимаются с зонтиками даже на строительные леса. Насколько привлекателен этот примитивный предмет для местных жителей, можно судить хотя бы по факту, о котором повествует месье Дютрей де Рен:[178]178
  Дютрей де Рен Жюль Леон (1846–1894) – французский моряк и исследователь; в 1876–1877 годах командовал одним из военных кораблей, которые Франция сдала в аренду императору Аннама; потом путешествовал по Экваториальной Африке и поднялся по реке Огове (Габон), а в 1891 году, вместе с Гренаром отправился в Тибет и соседние страны; возвращаясь из этого путешествия, на китайско-тибетской границе погиб. Выпустил ряд книг, в том числе «Аннамская империя и аннамиты» (1879), «Центральная Азия: Тибет и соседние страны» (1889), подготовил и издал отличные карты реки Огове (1884) и Восточного Индокитая (1881). О последнем его путешествии рассказал Гренар в книге «Научная миссия в Высокогорную Азию» (1897–1899).


[Закрыть] один мандарин не самого высокого пошиба, прикомандированный к этому французу, велел сопровождать себя сразу троим носильщикам зонтиков, хотя по занимаемой им в Хюэ должности ему полагалось не более одного.

Женская одежда состоит обычно из панталон и шелкового платья, чуть длиннее, чем одеяние мужчин. Они носят серьги, ожерелья, до пяти-шести пар браслетов; женщина из простонародья много работает: она занимается домашним хозяйством, следит за порядком в лавочке или мастерской, собирает хлопок, ткет материю, сажает и вылущивает рис, а сампаны – лодки, используемые нередко под жилье, – водит с удивительной ловкостью, ничуть не уступая мужчинам.

Национальный головной убор – салакко, шляпа в форме абажура, первичным материалом для нее служит солома или пальмовый лист. Она плетется очень искусно, покрывается слоем лака, который делает ее водонепроницаемой, и отлично защищает от дождя и солнца.

Как правило, аннамиты носят длинные волосы. Ремесленники часто разгуливают с непокрытой головой, богачи покрывают свои прически убором из крепдешина, напоминающим по форме тюрбан. Время от времени они смазывают свои волосы касторовым маслом. Они никогда их не стригут, только в детстве выбривают головы, оставляя до десятилетнего возраста маленький хохолок на макушке. Женщины часто носят одну или две накладные косы, которые соединяются с естественными волосами длинными золотыми шпильками.

Представители обоих полов, к сожалению, отталкивающе нечистоплотны. Длинные шевелюры кишат паразитами, и туземцы с удовольствием ищут друг у друга в головах. Плоды «охоты» всегда изобильны… Они не сменяют одежды до тех пор, пока старая не превратится в лохмотья. Праздничный церемониал их заключается в том, что они напяливают новое платье поверх старого, совершенно изношенного и грязного. Аннамиты слепо веруют, что контакт с малейшей каплей воды представляет для них большую опасность, когда они больны или просто в плохом расположении духа.

Почти все курят сигареты или маленькие трубки с длинной головкой и коротким чубуком. Опиум распространен здесь гораздо меньше, чем в Китае. Большинство его курильщиков принадлежат к относительно состоятельным слоям. Богатые курят у себя дома; бедные посещают специальные курильни, открытые в больших центрах. Главная пища у них – отварной рис, рыба и овощи. Они едят мало мяса, однако любят полакомиться свининой и курицей. Мясо быков и буйволов идет в пищу только тогда, когда приходится забивать животное по той или иной причине. Впрочем, у простонародья вкус не отличается особой изысканностью. Они едят кошек, собак, крыс, летучих мышей, змей, шелковичных червей и ласточкины гнезда. Любят они и очень острые соусы; самый популярный – ныок-мам, приготовленный из морской воды, растертых маленьких рыбок и специй.

За исключением довольно редких в Кохинхине городов, к которым, в сущности, можно отнести только Сайгон и Шолон, население распределяется небольшими группами, живущими в деревушках, затерянных посреди густых зарослей. Селения обнесены бамбуковыми изгородями, снабженными дверьми без замков, которые держат открытыми целый день при помощи палок. На ночь двери просто падают в свои проемы. Дома строятся следующим образом: бамбуковые шесты втыкаются в землю, точнее – в грязь, стены обмазывают тиной, высохшей на солнце, крыши кроют тростником, а сверху покрывают пальмовыми листьями. Чаще всего надо нагибаться, чтобы войти в эти жилища; но внутри довольно просторно, подпертая бамбуковыми шестами крыша поднимается в виде свода. Все детали скрепляются только тростником и деревянными шпильками, гвоздей нет нигде. Подобные дома можно воздвигать за несколько часов.

Деление на комнаты производится с помощью циновок, образующих перегородки, пол покрыт чем-то вроде раствора, приготовленного из разведенной извести. Дым выходит только из окон и дверей. Дома грязные; они служат одновременно для людей, свиней и домашней птицы. Узкие улицы полны гниющих отбросов; это настоящие клоаки, рассадники инфекции. Не стоит поэтому удивляться, что аннамиты не привязаны к своим домам и покидают их очень часто, чтобы спастись от тиранического правления мандаринов.

Только у богачей, представителей привилегированных классов, как и повсюду, есть дома из кирпича, крытые черепицей. Мебель у них состоит из толстых досок крепкого дерева редкой породы, они служат им кроватями; из нескольких резных стульев, грубо окрашенных столов, свитков изречений и медной жаровни, распространяющей аромат. У бедняков, как и богатых, есть алтарь предков и иногда – семейный гроб.

Медицинские услуги больным оказывают знахари, которые сами себе присвоили звание врачей. Азиатский лекарь обязан рассказать своему пациенту, чем он страдает и что он испытал с начала заболевания. Если знахарь ошибается, его отсылают как невежду. Свою плату он получает только в случае выздоровления больного, если же тот умирает, то ему не платят ничего. Аннамиты полагают, что это самый надежный способ заставить врачей хорошо лечить.

В Кохинхине, как и в Камбодже, главной религией является буддизм. Прежде всего буддизм, завезенный не позднее VI или VII века, усвоил и приспособил к своим нуждам древние легенды и традиции, придав им под личиной пророчеств незыблемый священный отпечаток. Главная догма буддийской религии основывается на бесконечном перевоплощении души, каждый раз в новых ликах и обстоятельствах, до тех пор, пока она не очистится настолько, чтобы освободиться от своих грехов и пороков и заслужить право больше не возрождаться или, точнее, возродиться уже в нирване, месте небесной красоты и полного счастья. Итак, однажды Будда еще при жизни в сопровождении Ананды, любимого ученика, шел по берегу моря с запада на восток и увидел, как из дупла дерева, называемого Тхелок, выползла большая ящерица и принялась лизать ему ноги. Чуть дальше старик, который выращивал огурцы, подобрал один из плодов, слегка подпорченный вороньем, и предложил Будде, следуя за ним в его тени.

«Когда я буду в нирване, – сказал Будда своему спутнику, – здесь будет основан царский город. К концу своей жизни этот старик поднимется в жилище богов, чтобы воплотиться в принца Антепатту; но его прогонят братья, и он придет сюда основать царство, которое станет государством болтунов; соседи будут его притеснять и в конце концов лишат всего. И это потому, что он бросил в мой котелок поклеванный огурец».

Придя на север нынешнего Сиама, Будда увидел большую гусеницу, выползшую из дерева. Она стала выражать ему свое восхищение. Ее склевал ворон. Будда предсказал, что здесь возникнет царство Нокор-Нонг-Сно (царство лужи), нынешний Сиам, страна расхитителей, ворующих для своей выгоды людей и разную добычу.

Камбоджийцы много сделали, чтобы придать какой-то смысл словам Будды. Они сами называют себя болтунами и сеятелями смуты. Одна их пословица гласит: «Обезьяна не расстается с гримасами, сиамец с трактатами, аннамит с лукавством, а камбоджиец – с болтовней».

…В феврале 1877 года доктор Арман отправляется в четвертое путешествие, поставив своей целью на этот раз исследовать левобережье Меконга. Покинув Бассак, он пересекает густые заросли, рисовые поля, наблюдает пик Лагре, вулканический и лишенный растительности, преграждающий большое плато. Перед отрядом разбегаются хищники, слишком сытые, чтобы нападать на человека.

На берегах Уе-Куены, или Соленой реки, доктор находит туземцев, одетых в хлопчатобумажные лоскутки, украшенные стекляшками; они вырываются и убегают от европейцев. Деревни их, весьма отдаленные друг от друга, не имеют никакой связи между собой, разве что – в случае военных действий. Путникам удалось подойти к одному из жителей. «Кто вы?» – спросили его. «Дикари!» – последовал ответ.

Пройдя вдоль Се-Кампо, доктор Арман прибывает в деревню Кампо, расположенную в очаровательной местности, затем пересекает довольно крупный поток Се-Пьен, стекающий, по-видимому, с пика Лагре, и выходит к берегам Конга. Эта река объединяет всю водную систему региона. Наконец, миновав лаосскую деревню Канг, чьи домики прячутся под кокосовыми пальмами и мангровыми деревьями, и деревню Кха, чьи жители выращивают рис по заказу лаоссцев, путники прибывают в Аттопё, где Се-Кеман впадает в Конг. Навстречу Арману вышел губернатор, перед ним несли зажаренного кабана. За губернатором шествовал его штаб с чайниками, плевательницами и подносами, которые в этой стране заменяют галуны и плюмажи.

Немного далее Арман попадает в большую деревню Монг-Као, чьи жители, еще недавно промывавшие золотоносный песок Се-Кемана, обратились в бегство из-за вспышки холеры. «Брошенные дома защищены бамбуковыми рогатками, так беспрерывно тревожит опасность это несчастное население, пребывающее постоянно во власти страха. Внутри хижин мы видели мертвых, накрытых древесной корой, возле них были котелки с рисом, комки жевательного табака и все прочее, что могло бы понадобиться туземцу, если он очнется от последнего сна. Дома защищены нитями белого хлопка, которые натянуты вокруг крыш и предназначены служить дорожным указателем для злых духов, если они появятся по соседству».

Из Аттопё доктор Арман направился к большому плато, которого он достиг, миновав несколько деревень, населенных лаосцами. Преодолев лесистые горные отроги, путники вышли к склонам гор: «Рощи саговых пальм нависали над головокружительными безднами, куда низвергались потоки, а издалека доносился шум водопада Се-Нои, который обрушивается в нижний водоем с громоподобным шумом».

Через тридцать пять дней после выхода из Бассака доктор Арман возвращается туда, терзаемый тяжелейшей лихорадкой, которая поставила его на грань смерти. Наконец, с помощью сульфата хинина и корня ипекакуаны он выздоравливает и может снова продолжить путешествие. Направляясь к Хюэ, он посещает провинции Ла-Кхон, Пху-Ва, Нам-Но, Фонг, Сон-Конг, пересекает район Пу-Таис, затем Аннамитскую цепь[179]179
  Аннамитская цепь – французское название гор Чыонгшон, служащих современной границей Вьетнама и Лаоса.


[Закрыть] и, наконец, добирается через Лаос до берегов Меконга на аннамских равнинах. Доктор Арман внес исправления в карты рек Куанг-Три и Хюэ и обогатил геологию и географию ценными открытиями.

ГЛАВА 6

Иезуиты в Сиаме. – Шевалье де Шомон.

Теперь нам пора узнать, по какому поводу и при каких обстоятельствах совершил путешествие в Сиам[180]180
  Сиам – прежнее название Таиланда. Государство народа таи, сложившееся в XIV веке и объединившее как западные территории современного Таиланда, входившие с V века в состав монского государства, так и восточные области, бывшие частью кхмерского государства Камбуджадеша. В конце XIV века это государство получило название Сиам, которое просуществовало до 1939 года, когда диктатор Пибулсонграм назвал страну Муанг-Таи (Земля тайцев), имея в виду присоединить к Сиаму территории соседних государств, населенные тайцами, что частично и было осуществлено в 1941 году. По окончании второй мировой войны захваченные территории были возвращены Камбодже и Лаосу, а страна на 3 года снова стала называться Сиамом. Последнее переименование произошло в 1947 году, когда Сиам стал Прадет-Таи (Страной тайцев, или Таиландом).


[Закрыть] шевалье[181]181
  Шевалье (букв.: «рыцарь», «кавалер») – обычно во Франции так называли нетитулованных дворян, однако тем же словом обозначали и членов различных религиозных и военно-религиозных орденов, созданных для обращения в христианство иноверцев и язычников.


[Закрыть] де Шомон, на которого в конце XVII века была возложена честь установить официальные дипломатические отношения между Францией и этим азиатским государством.

Два монаха ордена иезуитов, преподобные отцы Ламот-Ламбер и Паллю, пустились в дальний путь в 1656 году с целью евангелизировать страны Дальнего Востока. В августе 1662 года они прибыли в Аютию, столицу королевства Сиам, совершив долгое, тяжелое и опасное путешествие, которое длилось более четырех лет. Они посетили Сирию, Персию[182]182
  Персия – старинное название Ирана.


[Закрыть], Индию, Бенгалию и Индокитай.

Король Сиама Пхра-Нарай очень хорошо принял святых отцов, и они тотчас же получили официальное разрешение читать проповеди и исполнять религиозные обряды. И дело было вовсе не в том, что король сделал исключение для французских миссионеров, а в том, что он оказывал всяческое содействие распространению различных вероучений в своей стране, лишь бы только это не противоречило интересам правительства и не влекло бы нарушения законов.

Король Сиама руководствовался принципом, что всякая религия хороша и достойна уважения. Этому умному и веротерпимому монарху было ясно, что положение о полной свободе вероисповеданий будет благоприятствовать установлению добрых отношений с иностранцами. Он был уверен, что при таких условиях чужеземцы не замедлят появиться в его стране.

Так как король Сиама считал, что появление в королевстве людей из-за рубежа является непременным условием развития торговли и искусств, а также служит преумножению национальных богатств, то он безо всяких колебаний предоставлял иностранцам различные льготы, пренебрегая в данном случае общественным мнением (которое, впрочем, его нисколько не интересовало) и даже энергично подавляя заговоры среди своих подданных.

Преподобные отцы были людьми высокообразованными, очень умными и хитрыми, словом, такими, какими обычно бывают посланцы этого знаменитого ордена. Вскоре они оказались в очень большой милости у короля. Он оценил по достоинству ученость монахов и проникся к ним большим уважением. Иезуиты очень хотели обратить монарха в католичество, но Пхра-Нарай каждый раз после беседы на божественные темы улыбался своей чуть загадочной улыбкой скептически настроенного ко всему и донельзя пресыщенного восточного правителя и говорил: «Небо похоже на большой дворец, к которому ведет множество дорог. Одни – короткие и легкие, по ним идет много народу, другие – долгие и трудные, но в конце концов все люди, какую бы дорогу они ни выбрали, достигают дворца вечного блаженства, которое является высшей целью человеческой жизни».

Полнейшее безразличие короля к той или иной религии оказалось непреодолимым препятствием на пути обращения его в католичество. Дело не двигалось с места, и, казалось, не было ни малейшей надежды на успех. Однако миссионеры не отчаивались. Они задумали основать в Сиаме семинарию, с тем чтобы превратить первых новообращенных в своих помощников, а для этого неофитам[183]183
  Неофит – новообращенный.


[Закрыть] следовало дать хоть какое-то образование.

Преподобный Паллю тотчас же отправился в Рим, чтобы получить одобрение Святейшего Престола, каковое и было им, разумеется, получено.

По возвращении в Сиам монах был приятно удивлен тем, что во время его отсутствия король Сиама подарил миссионерам большой участок земли для строительства жилища святых отцов и их последователей, а также большое количество строительных материалов, что семинария уже построена и что желающие учиться стекаются со всей страны.

Следует признать, что к тому времени миссионеры стали широко известны и среди простых людей, ибо они обладали обширными познаниями в медицине и всегда оказывали помощь страждущим. Благодаря своей учености, всем известному милосердию и способности к самопожертвованию, монахи стали пользоваться огромным уважением в народе. Не скупясь на заботу и внимание к пораженным недугами телам азиатов, иезуиты готовили почву для завоевания их душ.

Немного позже один из вновь прибывших из Франции миссионеров, отец Лоно, затратил много труда на составление катехизиса для жителей Сиама. Он перевел также на тайский язык христианские молитвы, написал небольшой трактат о Боге, а затем составил грамматику тайского языка и два словаря: словарь народного тайского говора и словарь языка образованных тайцев.

К 1673 году в стенах семинарии обучалось уже около 700 учеников, представителей всех народностей, населявших в то время Сиам.

В том же 1673 году преподобный Паллю возвратился из второго путешествия во Францию. Он привез новых помощников, книги, различные припасы и деньги, но самое главное, он привез королю Сиама личные письма от его святейшества Папы Римского и от его величества короля Франции.

Король Сиама, узнав, какие ценные бумаги должен передать ему монах-иезуит, решил осыпать отца Паллю особыми милостями, чтобы тем самым выразить особое уважение Папе Римскому и французскому монарху. Милость же короля Сиама заключалась в том, что он согласился принять миссионера без соблюдения всех строгих правил этикета, то есть достойный иезуит был избавлен от необходимости предстать перед его величеством босиком, а также от довольно неприятной позы при беседе с монархом, ибо согласно церемониалу с королем полагалось разговаривать не иначе как распростершись на полу и упорно глядя в землю. Узнав о том, как милостиво обошелся с монахом король Сиама, многие и многие позавидовали отцу Паллю, так как подобной чести удостаивались лишь избранные из избранных.

Ознакомившись с драгоценными письмами, Пхра-Нарай принялся расспрашивать миссионеров о семействе короля Франции, о численности войска Людовика XIV, о территориальных приобретениях Франции, явившихся результатом побед в войне с голландцами, интересовался он и дальнейшими планами своего французского собрата. Монахи подробно ответили на все вопросы короля Сиама, а тот, желая доказать, сколь высокое уважение питает он к Людовику XIV, пообещал даровать французскому монарху право избрать любое место на побережье Сиама и основать там город. Пхра-Нарай сообщил миссионерам также о своем желании отправить во Францию свое посольство, но, правда, осторожный азиат «хотел бы, чтобы закончилась война между двумя державами, Францией и Голландией». Таким образом, король Сиама как бы оставлял за собой право выбирать себе союзников по результатам военных действий.

Но, как бы там ни было, святые отцы сумели воспользоваться благорасположением короля для того, чтобы расширить пропаганду своего вероучения. В 1677 году они уже основали пять миссий, в том числе в Бангкоке и Тенассериме. В том же году умер отец Паллю, и ему устроили очень пышные похороны.

Когда в Неймегене был заключен мирный договор между Францией и Нидерландами, Пхра-Нарай успокоился, так как понял, что никаких неприятных неожиданностей союз с Людовиком XIV ему не принесет. Он удостоверился в том, что, послав своего полномочного представителя в Париж, не совершит оплошности.

К несчастью, корабль, на котором плыли во Францию послы с дарами от Пхра-Нарая для короля, королевы и для всех придворных, попал у берегов Мадагаскара в страшный шторм и затонул. При дворе короля Сиама еще никто не знал об ужасной катастрофе, когда из Франции прибыл новый миссионер с новым письмом от Людовика XIV. Пхра-Нарай был приятно удивлен и очень обрадован тем, что «во второй раз удостоился чести получить послание от столь могущественного монарха, причем даже прежде, чем король Франции мог получить мой ответ на его первое письмо».

В ответ на великую любезность французского монарха Пхра-Нарай поспешил разрешить монахам приступить к строительству нового храма, как только они обратились к нему с подобной просьбой. Таким образом, число миссий увеличилось, и влияние иезуитов распространилось до Тонкина, Кохинхины и Камбоджи.

Благорасположением короля пользовались все французы, обосновавшиеся в Сиаме. Под покровительством Пхра-Нарая процветала и Французская Индийская компания, реорганизованная Кольбером. К тому же миссионеры и торговцы имели счастье найти при дворе короля Сиама верного друга Франции, который долгое время был для них настоящим благодетелем, так как всячески поддерживал любые их начинания. То был знаменитый Констанс, или Константин Фолкон, грек по происхождению, родившийся на Кефаллинии[184]184
  Кефаллиния – греческий остров в Ионическом море.


[Закрыть] в 1648 году. Пережив множество странных и опасных приключений, он добрался до Сиама, где тотчас же был замечен первым министром, так как отличался живым умом, приятными манерами и умением разбираться в сложных государственных делах. Он удостоился чести быть представленным королю и вскоре стал его любимцем. Но хитрый грек боялся, что у Пхра-Нарая окажется переменчивый нрав и тогда он сам разом потеряет свое влияние, а с ним и богатство, поэтому он решил заручиться поддержкой какого-либо могущественного покровителя и остановил свой выбор на французах, которым оказал множество весьма ценных услуг.

Первое посольство короля Сиама отбыло из Аютии в конце 1680 года. В 1683 году при дворе Пхра-Нарая никто еще не знал, что все посланцы погибли во время кораблекрушения. Однако сам Пхра-Нарай был чрезвычайно обеспокоен тем, что из Парижа не было никаких вестей. Он захотел узнать причину столь долгого молчания и решил отправить во Францию еще одно посольство, в состав которого входили два мандарина, шесть персон рангом пониже, переводчик и преподобный Леваше, миссионер из Кохинхины. Послы покинули Сиам 25 января 1684 года и благополучно прибыли в Кале, откуда их препроводили в Париж.

Послов отвезли не к самому Людовику XIV, а к его министрам. Они остановились у маркиза де Сеньелея во дворце на улице Нев-де-Пти-Шан, принадлежавшем семейству Кольбер.

Принятые сначала морским министром, послы заявили, что прибыли в Париж с целью установления добрых отношений с Францией, которые будут способствовать развитию торговли между подданными двух монархов. Затем знатных чужеземцев принял господин Кольбер де Круасси, министр иностранных дел. Посланцы заверили его в том, что прибыли во Францию для того, «чтобы от имени короля Сиама просить его величество короля Людовика XIV отправить в Сиам посольство для установления тесных отношений между двумя странами».

Послы предстали перед королем Франции, распростерлись на полу, подняв руки высоко кверху и упорно глядя вниз. В таком положении они оставались до тех пор, пока аудиенция не была закончена и король не удалился.

Посланцы короля Сиама говорили о горячем желании их повелителя принять у себя французское посольство, и Людовик XIV без труда уверовал в то, что таким образом будет найден самый верный и легкий способ обратить короля Сиама в католичество.

Людовик XIV решил направить в Сиам довольно много блестящих молодых людей. В состав посольства входили: шевалье де Шомон, капитан I ранга, главнокомандующий французским флотом в странах Леванта;[185]185
  Левант – устаревшее название стран, расположенных вдоль восточного побережья Средиземного моря (от ит. «леванте» – восход солнца, восток).


[Закрыть] шевалье де Форбен и еще двенадцать молодых дворян, аббат де Шуази и целая толпа иезуитов.

Вместе с французами в обратный путь отправились посланцы короля Сиама, которых по повелению Людовика XIV снабдили различными ценными предметами в качестве подарков для Пхра-Нарая: зеркалами, хрустальными люстрами, жирандолями, отрезами драпа всех цветов, оружием, мебелью, а также большим конным портретом короля.

В Бресте уже стояли наготове два корабля: «Уазо» («Птица»), где капитаном был Водрикур, и «Малинь» («Насмешница») с капитаном Жуайё во главе.

Третьего марта 1685 года корабли покинули берега Франции и после остановок в Кейптауне и Батавии 23 сентября оказались у входа в устье реки Менам в Сиаме.

Французскому посольству в королевстве Сиам был оказан невероятно теплый прием. Пышность, с коей была обставлена торжественная встреча при дворе, превосходила все, что мог бы заставить вообразить самый безудержный полет фантазии. Главу посольства шевалье де Шомона приветствовали так, как если бы он сам был могущественным монархом. Все стоявшие в тот момент на рейде корабли, под какими бы флагами они ни прибыли в Сиам (английскими, португальскими или голландскими), приветствовали француза орудийным салютом и выстраивались в линию. И наконец, французским посланцам была оказана высшая честь, которой удостаивались лишь лица, принадлежавшие к королевской семье: все здания, где разместились члены посольства, были выкрашены в красный цвет.