Текст книги "Приключения знаменитых первопроходцев. Африка"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Вернувшись после долгого отсутствия в Кейптаун, Франсуа позаботился о своих сокровищах: большую часть отправил во Французский музеум[219]219
  Музеум – парижский музей естественной истории, преобразованный в 1794 году из Парижского ботанического сада.


[Закрыть], кое-что подарил другу Темминку. Путешественник также незамедлительно выправил вольную всем верно служившим ему рабам.

В Кейптауне Левайан сразу затосковал посреди столь чуждого общества…

«Шестнадцать месяцев непрерывной охоты, – пишет он, – не охладили моего усердия, не насытили всех желаний. Эта все более настоятельная страсть к пополнению моих познаний в естественной истории рождалась самим множеством только что узнанного и накопленного мною. Мои тяготы превратились в ничто, как только я сбросил с себя их бремя…»

Пятнадцатого июня 1783 года он вновь отладил фургон и отправился в путь. С ним были все те же быки, собаки, лошади и готтентоты – отныне свободные спутники, а наипаче – верные друзья Левайана.

С точки зрения пользы для естественной истории, второе путешествие оказалось, возможно, еще плодотворней первого. По расстоянию оно намного превосходило первое, а продолжалось на месяц меньше. За такое сравнительно короткое время Левайан побывал в Большом и Малом Намакваленде; при этом он перенес много тяжких невзгод и не раз подвергался серьезной опасности. Он собрал очень точные, любопытные, а главное – достоверные сведения о неизвестных прежде племенах; позже все они были проверены, и Левайан подтвердил репутацию проницательного, правдивого, добросовестного исследователя.

Во втором путешествии Франсуа в первый раз охотился на жирафа. Он первым описал это удивительно сложенное млекопитающее и первым привез в Европу его чучело.

В 1785 году Левайан вернулся во Францию и – поверите ли? – с величайшим трудом продал коллекции и напечатал труд! Началась революция. Хотя Левайана вовсе не интересовала политика, его арестовали и целый год содержали под стражей. Наконец Национальное и Учредительное собрания[220]220
  Пятого мая 1789 года в условиях острого политического кризиса накануне Великой Французской революции в Версале открылись заседания Генеральных штатов (высший орган сословного представительства). 17 июня 1789 года депутаты третьего сословия объявили себя Национальным собранием, 9 июля – Национальное собрание провозгласило себя Учредительным собранием, ставшим высшим представительным законодательным органом Франции (уступило свое место 1 октября 1791 года вновь избранному парламенту – Законодательному собранию).


[Закрыть] решили приобрести истинно замечательные коллекции, но враги ученого воспользовались арестом, и государство согласилось купить лишь часть материалов. В оплату Левайан получил дубликаты книг из публичных библиотек. Остальные трофеи были проданы в Голландию и там рассеялись.

Намного позже путешественник получит от Наполеона орден Почетного легиона. Это оказалась его единственная награда за отвагу, перенесенные тяготы и редкостный вклад в естественную историю.

Левайан умер в 1824 году в Сезанне.

ГЛАВА 15

У. С. БОЛДУИН

В глубь Африки. – Драматические приключения профессионального охотника. – У водопада Виктория. – Богатство.

Было бы ошибочным полагать, что до замечательных исследований Ливингстона о Южной Африке ничего не знали.

Действительно, она не была основательно изучена великими путешественниками, которые ныне пересекают материк и приносят нам богатейшую жатву новых знаний. Однако названия туземных племен, природные богатства их земель известны давным-давно. Более того – карты территории от 33°56′ (широта мыса Доброй Надежды) до Оранжевой реки (примерно двадцать девятая параллель) не имели пресловутых белых пятен – очерченных пунктиром провалов, приводящих географов в отчаяние.

Дело в том, что с давних времен, когда голландцы только еще поселились в Южной Африке, по ее землям все дальше и дальше вглубь непрестанно двигались буры. Они повсюду бороздили страну в домах на колесах, находили местечко, где почва получше или дичи побольше, устраивались, заводили ферму, и вскоре являлась на свет большая семья. Отпрысков новоявленных патриархов тоже манили новые земли, и они, в свою очередь, пускались в путь – вперед, непременно вперед, никогда ни за что не удирать в столицу колонии.

Иные устремлялись за стадами зверей, за слоновой костью – и тоже уходили из насиженных мест в неизвестность, иногда на огромное расстояние.

Город при этом не то чтобы забывали – кое-какие отношения с ним все-таки сохранялись. Неустрашимые «дреймены»[221]221
  Дреймен (англ. drayman) – ломовой извозчик.


[Закрыть] на огромных фургонах, «дреях», запряженных десятью, пятнадцатью, двадцатью парами быков, отправлялись из Кейптауна с богатым грузом пороха, свинца, мануфактуры и доставляли его в самые отдаленные поселения, затерянные в дикой стране, получая взамен драгоценный товар – слоновьи бивни.

Год за годом знакомым путем через горы, долы, леса и реки первопроходцы объезжали всю страну. Деятельные, энергичные, умные, они кроме всего прочего собирали интереснейшие сведения о землях, которые им случалось проезжать. Этими сведениями пользовались искатели приключений – полуохотники, полукупцы, страстно любившие вольную жизнь в пустыне и острые ощущения схваток с дикими зверями.

Итак, благодаря постоянному продвижению буров с юга на север, благодаря постоянным поездкам дрейменов, с незапамятных времен поставлявших бурам товары, наконец, благодаря походам профессиональных охотников, которые были как бы авангардом колонистов, Южная Африка никогда не была чем-то неведомым и устрашающим.

Среди этих походов, которых за полстолетия было бесчисленное множество, в число самых замечательных входят, без сомнения, путешествия У. С. Болдуина.

Болдуин – человек неординарный и в то же время очень скромный. Он охотник и одновременно коммерсант – убивает зверей, чтобы продать шкуру и заработать денег. География не его дело: он просто идет своей дорогой и по пути смотрит вокруг, интересуется встречными людьми и предметами, пишет дневник, чертит маршрут.

Впрочем, торговлей слоновой костью он занялся лишь по страстной любви к охоте. Денежный интерес у странствующего Нимврода[222]222
  Нимврод (также – Нимрод, Немврод) – легендарный герой и охотник, упоминаемый в библейской книге Бытия (гл. 10, ст. 8–12). Его призвание охотника вошло в пословицы.


[Закрыть], в общем-то, всегда на последнем месте. Прежде всего он следует неодолимой страсти охотника, а там уж потихоньку собирает скромный капиталец.

Итак, по склонности Болдуин стал охотником, по обстоятельствам – негоциантом[223]223
  Негоциант – оптовый купец, ведущий крупные торговые дела, главным образом с коммерсантами других стран.


[Закрыть] и путешественником, писателем – невольно; следующая цитата из его книги ясно говорит о замысле англичанина.

«Когда, – пишет Болдуин, – в краале или в фургоне я записывал эти строки – иногда чернилами, чаще карандашом, а бывало, и порохом, разведенным в чае или в кофе, – я не мог предположить, что из них составится книга. Теперь по настояниям друзей я с трепетом решаюсь издать ее. Я должен сдержать слово, данное тем, кто с любопытством в Натале[224]224
  Наталь – британская колония на юго-востоке Африки, где в августе 1824 года было основано первое английское поселение в Южной Африке. В 1843 году Великобритания аннексировала Наталь. В 1856 году администрацию колонии переподчинили кейптаунским чиновникам. Сейчас Наталь – одна из провинций ЮАР.


[Закрыть] следил за моими походами – сперва в близлежащем округе, потом доведшими меня по нехоженым местам до самой Замбези».

Болдуин отважно устремился через совершенно неизвестные, не пройденные и Ливингстоном, земли. После знаменитого миссионера он стал первым белым человеком, удостоившимся лицезреть и описать водопад Виктория. Итак, это незаурядная личность. Болдуин много знает, много видел, много приметил – поэтому он достоин почетного места в маленьком мирке второстепенных путешественников, которых завтра публика вполне может забыть, если ей об этом не напоминать.

Как всегда, трудней всего дались первые шаги. С раннего детства Болдуин страстно любил охоту, лошадей, оружие, собак – и не выносил городской жизни. Он решил сам добывать себе средства к существованию, безоглядно отдавшись своей страсти к спорту. Капская колония показалась ему удобным местом для этого. В 1851 году, еще совсем молодым человеком, он отправился, захватив с собою дробовики, карабины и конскую сбрую, искать положения в обществе, которое соответствовало бы его вкусам и способностям. Он нашел, что искал, нанявшись к купцу, отправившему в страну зулусов отряд охотников и вместе с тем пастухов – нечто вроде нынешних американских ковбоев[225]225
  Ковбой (англ. cowboy, от cow – корова и boy – парень) – в Северной Америке пастух, стерегущий стада верхом на лошади.


[Закрыть].

Поход оказался неудачен и плохо организован. Охотников косили болезни: через четыре месяца семеро из девятерых умерли. Только Болдуин и один его товарищ смогли вынести страшные приступы лихорадки.

Целый год они не могли встать на ноги. Но Болдуин следовал призванию и обладал железной выносливостью. Два года он оставался на этой проклятой службе, скопил деньжат и начал охотиться для собственного удовольствия. Мечта сбылась!

У него был такой же транспорт, как у Левайана шестьдесят пять лет назад: фургоны, быки, лошади… Но оружие заметно усовершенствовалось: кремневые ружья были вытеснены капсюльными. Оружия с затвором, правда, еще не придумали, но уже и без них можно было устраивать страшные бойни…

В 1854 году Болдуин отправился из Наталя, вооруженный огромными карабинами. И вот он – замечательное зрелище! – гоняется по ужасным дорогам за грозными африканскими мастодонтами[226]226
  Мастодонт – гигантское ископаемое млекопитающее, близкий родственник современного слона.


[Закрыть], встречает их лицом к лицу и, как подлинный виртуоз, поражает. Однажды на нашего охотника набросился раненный его неловким товарищем гиппопотам. Болдуин, зарядив ружье, отважно поджидал чудовищного зверя. Он подпустил животное на двадцать метров и тогда только выстрелил. Пуля попала над ухом, и бегемот завертелся волчком. Охотник послал в него еще две пули из запасной двустволки, но безуспешно. Эти крупные животные, настоящие бастионы из мяса и жира, ведут поистине нелегкую жизнь. Раненый бегемот хотел убежать, но Болдуин не мог упустить добычу – клыки; пришлось выстрелить еще раз. Тут уже пуля попала точно между глазом и ухом, и гиппопотам повалился мертвым.

Так он и ехал, каждый день стреляя зверей, чтобы прокормить себя и слуг, наполнить свою бродячую лавку слоновьими бивнями, носорожьими рогами, бегемотовыми зубами… Между тем у него всегда находилось время подкинуть какую-нибудь антилопу или буйвола в подаяние встречным голодным беднякам.

По десять раз на дню Болдуин с невообразимой беззаботностью рискует жизнью – впрочем, ему это кажется совершенно естественным.

«Однажды, – пишет он, – я возвращался домой. День был удачный; канна[227]227
  Канна – (Buselaphus oreas) – животное из ряда коровьих антилоп; в старину называлась также «элен».


[Закрыть], буйвол, три антилопы каама. Я вел под уздцы прекрасную серую кобылу, груженную антилопьими шкурами. Вдруг прямо передо мной явился огромный зверь, который так извалялся в грязи, что сначала я принял его за носорога. Я отпустил повод, спрятался за лошадью, и мы побежали. Зверь, оказавшийся большим буйволом, узнал о моем существовании, только получив пулю между ребер.

Как полетели камни из-под его копыт, с каким страшным грохотом он побежал под гору! Перезарядив ружье, я вернулся к своей кобыле. Она стояла на месте: южноафриканские охотничьи лошади могут хоть целый день, не сходя с места, дожидаться хозяина. Мы побежали вслед за буйволом, но я не очень надеялся отыскать его: уже темнело.

Вдруг из тени мимоз прямо на меня вылетела бесформенная масса. Я поглядел, нельзя ли вскочить на какое-нибудь дерево, попытался сесть на кобылу, но это было невозможно: на ней лежали шкуры. Рука моя запуталась в поводьях, а буйвол все ближе… Я вскинул ружье на плечо. Испуганная кобыла отпрянула назад, пуля попала буйволу в грудь, но ни на секунду его не задержала.

Кобыла совсем обезумела, встала на дыбы, упала на спину и повалила меня с собой. Буйвол промчался рядом со мной, растоптав копытами мою бедную лошадь. Через двести шагов я догнал его и выстрелом прямо в сердце убил наповал».

Болдуин отправился в поход в мае, перешел Драконовые горы, пересек Оранжевую Республику и прибыл в Трансвааль[228]228
  Оранжевая Республика, Трансвааль – во время написания книги были независимыми бурскими республиками; в настоящее время – провинции ЮАР.


[Закрыть]. Там он остановился у одного бура, чтобы починить фургон. В этих местах Болдуин впервые охотился на жирафа; его рассказ, по обыкновению, занимателен.

Вот что он пишет:

«Я ехал верхом на коне по имени Брайен – рослом, поджаром, на редкость медлительном, голубой масти, с овечьей шеей, неровным шагом; он сам очень напоминал то животное, на которое мы охотились. Конь был тяжел в поводу, потому что губы были очень жесткие, но за широкую грудь, спину ему можно было простить некрасивую внешность».

Показалось стадо из семи – восьми жирафов, которые бросились бежать со всех ног и крутили хвостами, как штопором. Лошадь Болдуина сначала испугалась и попятилась, увидав огромных, неуклюжих, дурно пахнущих животных, а через миг погналась за ними вскачь. Охотник преследовал громадного самца; после бешеной скачки ему удалось нагнать жирафа, хотя один прыжок животного равен трем лошадиным. На всем скаку Болдуин выстрелил и попал жирафу в шею, но тот не остановился. Охотник на ходу перезарядил ружье и хотел спешиться, чтобы второй раз прицелиться вернее.

«Куда там! Я потянул за повод, но чертова лошадь мчалась, как корабль на всех парусах, и так закидывала передние ноги, что чуть не задевала меня по плечам. Спешившись, я мог бы выстрелить уже тысячу раз, но никак не удавалось остановить Брайена: его губы не чувствовали узды, и он скакал с прежним пылом, без всяких признаков усталости. Когда мы догнали жирафа, я, держа ружье одной рукой, выстрелил в добычу метров с двух, не более, и попал прямо в лопатку. От отдачи ружье перелетело за мою голову и чуть не сломало палец. Лопатку жирафа раздробило в порошок и со страшным грохотом он повалился мертвым. В спешке я, видимо, переложил в заряд пороха. Брайен сразу встал как вкопанный…»

Двадцать первого сентября Болдуин приехал в Колобенг и увидел развалины жилища Ливингстона, которое буры разграбили в 1852 году. Затем он вознамерился пройти через владения царька Секелете. Царек сперва велел англичанину поворачивать назад, но при помощи подарочков, которые часто рождают, а после помогают сохранить дружбу, дело уладилось. По дороге в Мосиликаци Болдуину пришлось перенести жестокие лишения: жажда была ужасна – у быков в упряжке так пересыхало горло и распухал язык, что они уже и мычать не могли. Ничто не умаляло энергии охотника, не выводило из равновесия! Он упал с лошади и сломал лучшее ружье. Ствол расщепился – он его обрезал. «Ружье после починки получилось смех какое короткое, – вспоминает он, – зато, сидя верхом, с ним стало легче управляться, а меткость, мне кажется, хуже не стала».

Однажды Болдуин упал так, что чуть не лишился жизни, – и рассказывает об этом как о самом обыкновенном деле: «Я гнался за зеброй, когда лошадь на всем скаку попала ногой в яму и несколько раз перекувырнулась через голову. На мне живого места не осталось, но хуже всего было то, что под тяжестью глупой скотины нож и пули врезались мне в бок. Ничего страшного не случилось – через несколько дней я надеюсь уже снова сесть верхом, – но в первый миг мне показалось, что все кончено».

Он справляет Рождество куском мяса носорога – такого жирного, что самый крепкий желудок ее не выдерживает, – и парой ложек полусырой лапши вместо хлеба. Да, насколько это было непохоже на английский рождественский ужин! «Что ж, – философически замечает Болдуин, – у охотничьей жизни есть, конечно, свои неудобства – но есть и радости, вознаграждающие за все лишения».

На следующий год он очутился у озера Нгами и решил дойти до Чобе, правого притока Замбези.

Товарищ оставил Болдуина, с которым теперь остались только три кафра, два готтентота, кучер, семь собак, восемнадцать упряжных быков, корова с телкой и пять верховых лошадей. У охотника в распоряжении имелись боеприпасы, бисер, медная проволока, пряности, мука, ящик водки и бочонок доброй капской мадеры. Кроме того, у него есть немало почти готового вяленого мяса: он уже подстрелил множество канн и жирафов. Это, конечно, жестокость, но для нее есть оправдание: надо кормить полторы сотни кафров; ни куска не пропало. Когда же два великолепных жирафа паслись в четырехстах шагах от фургона Болдуина, но провизии для людей и корма для собак было довольно – он их не тронул.

Каким же старым был фургон! Его пробовали обтянуть сыромятной кожей носорога – высохнув, она становится твердой, как жесть, – но до новой повозки все равно далеко. «Помимо же этого, – пишет Болдуин, – у меня было, кажется, все, что нужно для путешествий по этим краям: здоровье, силы, привычка к климату, неистощимый запас бодрости и некоторое умение обращаться с туземцами. Кафры и готтентоты всегда охотно исполняли мои просьбы – очевидно, потому, что я делил с ними все тяготы и об их пропитании заботился больше, чем о своем. Меня не удерживали никакие семейные и дружеские связи; я не знал ни слез разлуки, ни долгих прощаний, ни беспокойства, которое гонит домой… Мне всегда везет, я на все согласен, мне все интересно. У меня есть винтовка «ваттон» с двумя нарезами[229]229
  Имеется в виду два нареза в канале ствола.


[Закрыть] – лучшее оружие из всех бывших у меня. Она безупречно точно бьет при любом заряде, а если к конической пуле положить шесть драхм (двадцать два грамма) пороха, получается убойная сила, равной которой я еще не видывал. Вот только опасался, как бы меня не сбросило с седла».

Двадцать два грамма пороха! Те, кто хорошо знаком с огнестрельным оружием, сразу представят себе эту отдачу – такая и впрямь может сбросить с лошади.

В середине июня Болдуин пришел к Лечулатебе, вождю племени, населявшего берега озера Нгами, человеку не злому, но страшному вымогателю. Тот – не бескорыстно, конечно, – рассказал Болдуину все, что нужно, и дела у охотника устроились совершенно. Винтовка «ваттон» без дела не лежала – задний отсек фургона, служивший складом, постепенно наполнялся бегемотовыми зубами, страусиными перьями и слоновьими бивнями.

Так оно и шло из месяца в месяц. Иногда в жизни охотника – и без того полную неожиданностей – происходили какие-нибудь разнообразные приключения, иногда злоключения, а подчас – страшные драмы. Но герой, как в волшебной сказке, пройдя через все испытания, преодолевал преграды; энергия и упорный труд приносили ему успех. Каждый новый день приносил надежду, унося тяготы и разочарования предыдущего.

В конце концов экспедиция принесла чистую прибыль в двадцать пять тысяч франков плюс шестьдесят превосходно натасканных упряжных быков.

Болдуин вернулся в Наталь, продал товар, выгодно разместил деньги, приготовился к новому путешествию и опять отправился на север.

На этот раз он дошел до Замбези и три дня провел возле водопада Виктория – почти не охотился, катался на лодке и во все глаза смотрел кругом, не в силах сдержать восхищения. Он нашел дерево, где доктор Ливингстон вырезал свои инициалы; прямо под монограммой славного предшественника Болдуин – второй европеец, увидевший водопад, – вырезал собственную.

«Я полжизни согласился бы там прожить!» – пишет охотник в восторге. Впрочем, когда однажды ему повстречалось большое стадо слонов, он без колебаний погнался за ним.

Сначала он меньше чем за час убил пять слонов! Постепенно Болдуину удалось перестрелять все стадо и наполнить фургон первосортной слоновой костью.

Ужасное дело! Нет тяжелее доли, на которую человек может себя добровольно обречь, чем слоновья охота. Двое суток без передышки вы скачете на лошади к озерку, куда, по слухам, стадо пришло на водопой, ночуете в лесу, голодаете, утром насилу можете зачерпнуть немного грязной воды панцирем дохлой черепахи. Опять ногу в стремя – и по следу в изнурительную жару. За вами едут три полумертвых от голода туземца, кое-как прикрытые вонючими сальными лохмотьями звериных шкур, и везут несколько глотков воды в бурдюке из шкуры квагги[230]230
  Кваггa (Equus quagga) – один из родов тигровых лошадей; близкая родственница обычной зебры, обитавшая в Капской колонии, Натале, и к северу от Калахари и в некоторых других районах Южной Африки. Последние дикие квагги уничтожены в 1878 году в степях Оранжевой Республики. Последняя квагга умерла в 1882 году в зоосаду Амстердама.


[Закрыть] (ничего нет в свете тошнотворнее!) – это весь ваш запас. Бывает, вы ничего кругом себя не видите… Большое счастье, если в изнеможенье вы доберетесь до туземного крааля – там стоят невероятно грязные амбары под растрепавшейся соломенной крышей, на ветру торчат сухие колючки, сушатся ломти тухловатой дичины, расставлены кувшины с водой, на деревьях болтаются клочья шкур. Вы спите на охапке сена, подложив под голову седло, причем коптитесь у костра, чтобы отогнать комаров. Опять начинается скачка, и если вы наконец все-таки увидите зверя – значит, все прошло как нельзя лучше.

Даже в том случае, когда охотник, подобно Болдуину, сразу встречает несколько слонов, сначала он должен отогнать в сторону и застрелить самого большого. Болдуин так и сделал. Получив две пули, слон, находившийся едва в сорока шагах, развернулся и стремглав ринулся на охотника.

«Подо мной, – пишет Болдуин, – был новый, впервые оседланный жеребец по имени Кебон, который стоял на месте как скала. Я хотел встретить слона своим коронным выстрелом в грудь, но только начал целиться – Кебон дернулся и помешал мне. Я пытался его успокоить. Слон в это время опять рванул на нас, и пришлось выстрелить наудачу. То ли коню не понравилось, как пуля просвистела у него над ухом, то ли еще что – только Кебон так сильно тряхнул головой, что левый повод перекинулся на другую сторону, цепочка мундштука порвалась, а железо врезалось коню в рот. Огромный слон – всего в двадцати ярдах – махал поднятыми ушами, яростно трубил и бежал на нас. Я дико колотил коня шпорами по бокам (иначе править было невозможно), но Кебон кинулся не назад, а прямо навстречу чудовищному зверю – я, право, думал, что смерть близка… Уклонившись, насколько возможно (слон задел меня хоботом), я выстрелил в упор и опять пришпорил коня; тот отскочил и встал на месте. Я со всей силой пришпорил коня, который помчался не разбирая дороги, сильно ударив меня об одну из трех бохиний[231]231
  Бохиния – дерево подсемейства цезальпиниевых семейства бобовых. Названо в честь швейцарских ботаников французского происхождения Жана Боэна (1541–1613), автора ботанической энциклопедии «Универсальная история растений» и Гаспара Боэна (1560–1624), автора одной из первых классификаций растений.


[Закрыть], встретившихся по дороге. Я чуть было не вылетел из седла; правую руку мне забросило за спину так, что она хлестнула по левому боку. Сам не знаю, как удержал четырнадцатифунтовое ружье одним пальцем за спусковую скобу! Оторванная узда осталась в левой руке – к счастью, когда я стрелял, она там и была.

Так мы скакали во весь опор по густому лесу. Кебон, как коза, прыгал через колючие кусты подлеска; слон гнался за нами, но в конце концов нам удалось от него оторваться. Тогда я все-таки остановил коня; Кебон сделал еще два-три круга и наконец встал. Взнуздав его, я ветром помчался вдогонку за зверем, чтобы не упустить.

Слон повернулся и помчался на нас. Началась долгая молчаливая и весьма неприятная погоня, тем более что лошадь устала и ей было очень трудно держаться на ногах. С десятой пули слон наконец упал и больше не поднимался. Я выдохся так, что даже не мог насыпать порох на полку[232]232
  Полка пороховая – часть фитильного или кремнёвого замка, на которую насыпался так наз. затравочный порох для производства выстрела.


[Закрыть] ружья».

Это оказалась последняя экспедиция Болдуина, продолжавшаяся целый год и завершившаяся благополучно; охотник получил весьма солидную выручку. После этого он оставил опасный промысел.

Через несколько месяцев англичанин вернулся на родину, имея небольшое, честно нажитое состояние, и с великой радостью встретил родных, о которых никогда не забывал.

Вместе с Левайаном, Ливингстоном, Андерсоном[233]233
  Андерсон – скорее всего автор имеет в виду известного британского ботаника Александера Андерсона (ум. в 1811 г.), проработавшего долгие годы в Вест-Индии. Но британская история знает и других путешественников, носивших эту фамилию: живший в XVII веке Джордж Андерсон посетил Персию, Индию и Китай, издав в 1690 году книгу о своих странствиях (на нем. яз.), Уильям Андерсон (умер в 1778 г.) – натуралист, участник второго кругосветного плавания Дж. Кука (1772–1775), Джеймс Андерсон (ум. в 1809 г.) – ботаник, служащий британской Восточно-Индийской компании.


[Закрыть], Бейнсом и Чепмэном Болдуин был одним из тех, кто открывает новые пути в неведомых землях, узнает, чем там живут и торгуют. Такие люди приучают туземцев к белым, рождают в них мысль об обмене товарами и медленно, но верно готовят проникновение цивилизации в новые страны.

Иногда это проникновение бывает ускорено, как в Австралии, открытием богатых золотых жил, как в Южной Африке, открытием крупных алмазных копей. Тогда переселенцы с неудержимой силой потоком устремляются в новые края. Возникают пути сообщения, вырастают города. Люди рвутся вперед, а туземцы убегают либо нанимаются на службу к новым завоевателям.

Многим колонизация несет нищету, иным богатство – но несет ли она подлинное процветание дальним странам?