Текст книги "Новые приключения парижанина"
Автор книги: Луи Анри Буссенар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 5
Прусский капитан. – Слово Пророка. – Торговля гнусная, но доходная. – Лейтенант Отто фон Штерманн. – Сто тысяч марок. – Постыдный пакт. – Огнем и мечом!
– В чем дело? – Голос лейтенанта Отто фон Штерманна прозвучал грубо. Лейтенант вскочил и прицелился, не сводя глаз от входа в палатку.
Вошел негр-пагуин, выряженный в тряпье, отдаленно напоминавшее форменный мундир, и, безбожно коверкая слова, объяснил, что некий араб хочет видеть командира.
Отто все еще не мог унять дрожь.
– Как его имя?
– Он не сказал, потому что его не спросили.
Пагуину пришлось выйти и еще раз переговорить с нежданным визитером.
Оставшись в одиночестве, лейтенант проверил, заряжен ли револьвер, и добавил недостающие патроны. Затем внимательно огляделся, нет ли в палатке чего-нибудь, что могло бы его скомпрометировать в глазах гостя.
– Али бен Тайуб, – произнес вернувшийся слуга.
– Ладно, пусть войдет.
Лейтенант устроился в кресле-качалке и постарался принять как можно более пренебрежительную позу.
На пороге появился бен Тайуб.
Оттененное белоснежным тюрбаном, смуглое лицо его казалось почти красивым. Крупные, но правильные черты, глубокие черные глаза, пухлые, чувственные губы.
И какой контраст с лейтенантом! Сухонький человечек с беломраморным в красноватых пятнах лицом, с полуприкрытыми, точно у ящерицы, глазками и бледными, тонкими губами.
Между тем внимательный наблюдатель непременно заметил бы сходство этих двух физиономий. Выражение коварства и злобы роднило их.
Араб низко поклонился, приветствуя хозяина, и, выпрямившись, ждал, что тот заговорит с ним. Лейтенант нарочито поигрывал револьвером.
– Ты Али бен Тайуб?
– Так меня зовут.
– Это ты прислал мне письмо с просьбой о ночной встрече?
– Я.
– Что скажешь? Но прежде чем ответить, помни: малейшая неосторожность, малейшее подозрительное движение, и я вышибу тебе мозги. Теперь говори.
Араб и бровью не повел.
– Подозревает в предательстве только тот, кто сам способен на предательство.
– Эй! Что ты себе позволяешь?
– Так сказал Пророк. И это правда. Но он еще добавил: «Невозможно предательство между людьми, объединенными общими интересами».
– Что может быть общего между нами?
– Я же сказал: интересы у нас общие.
Отто нахмурился.
Наглая невозмутимость араба настораживала.
– Объяснись, наконец! Мне некогда слушать сказки твоих пророков. Чего ты от меня хочешь?
– Ничего. Я хочу много тебе дать.
– Ничего не взяв взамен? Странно!
– Известно ли тебе, кто я такой и чем занимаюсь?
– Ты один из тех торговцев людьми, коих цивилизованные нации чураются. В Англии, во Франции, в Германии вас беспощадно преследуют. И тем не менее вы продолжаете заниматься вашим гнусным ремеслом.
Араб засмеялся, показав белые шакальи зубы.
– Гнусное? Пусть так. Но оно прибыльно, и я доволен. Да, да, нас изгнали из Экваториальной Африки, и негры, которые должны быть пойманы и проданы заботливым хозяевам, низведены вместо этого до состояния скотов и подыхают под ударами дубинок ваших надсмотрщиков.
– Экая занятная философия, господин работорговец! Хорошо, допустим, что вы из одного только человеколюбия разоряете и сжигаете деревни, убиваете тех, кто осмеливается сопротивляться. Но мне-то какое до всего этого дело?
– В деревнях, – как ни в чем не бывало отвечал араб, – даже в самых нищих, остаются несметные богатства: слоновая кость, каучук. Мне известно одно селение в нескольких лье отсюда, где, по моим оценкам, добра тысяч на сто марок. А жителей там едва за тысячу перевалит. Дикари забрались в такую глушь, что никто и не подозревает об их существовании. Кроме того, надо ли объяснять тебе, что эти варвары – людоеды? Они не понимают, чем владеют. Ценности валяются по углам, их закапывают в землю, передают по наследству. И разве такое уж преступление – пустить это богатство в дело?
Глаза лейтенанта сверкнули.
Сто тысяч марок!
Отто фон Штерманн был человеком весьма известным. В армии ходили легенды о его жестокости и порочности. Подчиненные ненавидели его за свирепый нрав и грубое обращение. Но лейтенанта все это мало трогало. Он тратил жизнь на дебоши, проматывая состояние, доставшееся по наследству от родных.
В один прекрасный день он оказался замешанным в грязном скандале, где речь шла не только о жульничестве, но и о прочих мерзостях, да таких, что начальство должно было бы непременно строго наказать негодяя. Но кто не знает, как силен в германской армии дух солидарности! Фон Штерманн предстал перед трибуналом, но был оправдан. Между тем кое-какие меры все-таки приняли. Капитана Отто понизили в звании и отправили лейтенантом в Африку.
Он не забыл обиды.
Изнывая от скуки и все более и более озлобляясь в этой Богом забытой стране, Отто вот уже три года ждал своего часа, мечтая лишь об одном: отыграться, взять реванш. Ради этого он был готов на все.
И вот подвернулся удобный случай: ему сказали, что можно заполучить кругленькую сумму!
В дурную голову ударило. Игрок по натуре, он ощутил почти забытые жар и нетерпение.
Но как медлителен этот мусульманин!
Наконец Отто вытянул из работорговца правду.
Бен Тайуб решил прочесать и обобрать до нитки весь район у истоков Икелы и Массепиа, куда не проникали ни Крампель, ни Фуро[25]25
Фуро Фернан (1850–1914) – французский путешественник и колониальный администратор; в 1888–1896 годах в одиночку совершил девять экспедиций в Алжирскую Сахару и горы Тассили; в 1898 году с эскортом из алжирских стрелков, которыми командовал майор Ф.-Ж. Лами, пересек Сахару и Судан, достиг побережья озера Чад, потом поднялся по р. Шари и соединился с отрядом Жантиля, пришедшим по Убанги. Победив в ряде сражений мусульманские войска, добрался по Убанги и Конго на побережье. Позднее (1906) был назначен губернатором Коморских островов.
[Закрыть], ни Мэтр. У здешних племен нет связей с европейцами. Так что руки развязаны. Можно безнаказанно грабить, убивать, опустошать деревни, уводить людей в рабство. Но прежде всего нужна свобода действий и пути транспортировки живого товара, а бельгийцы слишком хорошо стерегут границы, так что все дороги на восток закрыты, поэтому нужен сообщник на плохо охраняемой немецкой территории.
Вот эту-то роль бен Тайуб и уготовил лейтенанту. Подосланные шпионы успели хорошенько прощупать Отто и доложили, что этот человек способен на любое преступление (в чем они нисколько не ошиблись).
Лейтенанту причиталась половина прибыли от продажи слоновой кости, ценной древесины и каучука, которые будут найдены в разоренных деревнях.
Бен Тайуб возьмет себе вторую половину и рабов.
Отто обязан был охранять захваченных рабов, особенно на немецких землях. Окруженные с французской и бельгийской стороны, несчастные могли попытаться бежать на территорию Камеруна.
Отто жадно ловил каждое слово.
Он отвечал за приграничные посты и был, по существу, полновластным хозяином всего района. Ему ничего не стоило объявить, что туземцы ведут себя чересчур агрессивно, и потребовать принятия чрезвычайных мер.
А почему бы и нет? Его судьба ведь никого не волнует. Офицера разжаловали, сослали в Камерун, где о нем все, включая местные власти, благополучно забыли. Что ж, так и пропадать в этой дыре?
Итак, позорный пакт был заключен.
К делу приступили не мешкая, той же ночью.
Первой жертвой должна была стать деревня племени томба.
Отто фон Штерманн собрал своих людей. Согласно приказу в отряд зачислили и двух эльзасцев – Ганса Риммера и Петера Ланца, и те беспрекословно подчинились.
ГЛАВА 6
Чудовищные деяния. – Сюрприз. – Бойня. – Ад кромешный. – На арене появляются Тотор и Меринос. – Досадная осечка. – Побег. – Лейтенант Отто закалывает младенца. – Погиб ли Ганс?
Преступление свершилось.
Самое подлое, самое грязное, самое бесчеловечное из всех, какие только знала эта земля.
Напрасно представители цивилизованных народов преследуют торговцев живым товаром, напрасно философы и мыслители изобличают неслыханное насилие.
Черная раса по-прежнему приносится в жертву алчности и низости.
Жадная и свирепая шайка мусульман насилует Африку, которую мы стараемся защитить и приобщить к культуре.
Пиратам-убийцам все нипочем. И, к нашему стыду, находятся еще европейцы, готовые вступить с ними в кровавый сговор.
Атака удалась. Арабы и негры-майенба, бродяги-наемники, которых арабы привлекают для самых грязных дел, с трех сторон окружили деревню племени томба.
А в это время с четвертой стороны, со стороны немецкой границы, шли люди лейтенанта Отто, получившие от своего командира приказ уничтожить любого, кто попытается скрыться.
Возможно, пагуины отказались бы участвовать в смертоносном походе, если бы знали правду. Но немец уверял, будто на них напали людоеды и нужно защищаться. Добрая порция тростниковой водки довершила дело.
Вокруг спящей деревни расставили фашины[26]26
Фашина – пучок хвороста, перевязанный (в данном случае) скрученными прутьями (вицами).
[Закрыть] и по команде одновременно запалили. В деревянном частоколе пробили бреши и с дикими криками бросились к хижинам. Загремели выстрелы. Багряные сполохи озарили ночную мглу, точно всепожирающие языки адского пламени.
В деревне началась паника. Мужчины, женщины, дети кинулись вон из домов и тотчас же все поняли.
Перед ними были арабы, а значит – плен, ошейник, железная цепь на ноге, кнут, боль, пытки, изнуряющая дорога, смерть, а для оставшихся в живых – невольничий рынок.
Ужас! Защищаться? Конечно!
Но как?
Воины спали и едва успели вскочить и схватить оружие. Белые одеяния с одной стороны, чернокожие майенба с другой. Бьют, вяжут по рукам и ногам.
Бандиты отличались завидной ловкостью и сноровкой, какие достигаются лишь опытом. А опыт у палачей был богатый!
Возле хижины вождя, вокруг самого Амабы и его сына собрались самые сильные, самые отважные воины. Завязался бой.
Звенели копья, свистели стрелы.
Нападавшие отступили. И не потому, что испугались. Но зачем же утруждать себя понапрасну? Очень уж неравными были силы. Грянул залп. И, когда дым рассеялся, всюду валялись человеческие обрубки, оторванные руки и ноги, размозженные черепа. Пока мужчины сражались, женщин, словно скотину, сгоняли ударами прикладов. Они спотыкались и падали. Их поднимали пинками и снова били. Некоторые держали на руках детей. Их отнимали – за малышей на рынке много не выручишь – и отшвыривали куда попало. Крошечные тельца катились по земле, изуродованные и окровавленные. И над всем этим адом стоял стон и плач. Рыдания и вопли ужаса мешались с дьявольским кличем победителей.
Ора-Ито еще не упал. Этот колосс, словно изваянный из черного мрамора, освещенный отблесками пожара, сумел собрать кое-кого из друзей. Обезумевший от горя и ненависти, ведомый лишь жаждой мести, он бросился навстречу нападавшим, размахивая длинным ножом. Главное – прорваться. О, какое жуткое сражение! Какая потрясающая жестокость! Так, наверное, сражались наши предки-антропоиды!
Арабы не хотели убивать всех подряд. Дело есть дело. Ора-Ито потерпел сокрушительное поражение. Юношу окружили и повалили на землю. Но и сбитый с ног, он все еще отчаянно сопротивлялся, отбиваясь от этой собачьей своры, что вцепилась в горло. На мгновение ему даже удалось приподняться.
Чернокожий гигант становился опасен. С ним надо было кончать.
Тогда стоявший неподалеку бен Тайуб шепнул что-то на ухо одному из своих приспешников. Тот, вытащив из-за пояса револьвер, двинулся прямо на Ора-Ито и прицелился ему в голову.
Раздался выстрел.
Но, ко всеобщему удивлению, Ора-Ито остался стоять, где стоял, а разбойник свалился замертво, даже не выронив из руки револьвера, из которого так и не успел выстрелить.
Но кто же стрелял?
Посреди площади, откуда ни возьмись, появились двое.
Тотор и Меринос держали карабины на изготовку. Лица юношей были бледны. Друзья понимали, что вмешаться означало умереть. Что могут сделать двое против сотен мерзавцев?
– Тем хуже! – крикнул Тотор. Нечего и говорить, что для белого, да и для любого честного человека подобные зверства просто немыслимы. Нельзя оставаться в стороне! – Знай, негодяй! Ты дорого заплатишь за все!
Внезапное появление озадачило арабов и негров. Белый человек внушал им невольное уважение. На поверку убийцы всегда трусоваты.
Тотор направился прямо к бен Тайубу, который все еще стоял в окружении бандитов в величественной позе.
И хотя, когда Тотор вскинул карабин, араб понял, какая опасность ему угрожает, он все же – из осторожности – не решился убить белого, а только, как кошка, припал к земле, так что пуля просвистела над его головой.
– Проклятье! – вскричал Тотор. – Я промахнулся. Но мне нужна его шкура, и я ее получу!
Молодой человек бросился было вперед, но майенба по команде сомкнули ряды. Борьба еще некоторое время продолжалась. Подоспевший на выручку Меринос крошил бандитов направо и налево. Однако кольцо неумолимо сжималось. Друзья начинали задыхаться. Еще мгновение, и их раздавят.
Что ждет их? Смерть?
Пусть! Будь что будет!
Тотор почти потерял голос. Африканские леса услышали все самые грязные парижские ругательства, какие только приходили ему на память. Меринос добавлял и кое-что покруче – из лексикона янки. Все же юношей схватили и куда-то поволокли…
Наконец все замерло, затем бледнолицых пленников бросили на землю и грубо столкнули куда-то вниз. Издав крик боли и отчаяния, друзья покатились по крутому склону… прямо в пропасть, в бездну!
Бен Тайуб ухмыльнулся. Он не убил белых, однако и помешать ему они никак не смогут. Вот они, хваленые защитники негров, в шоке, почти в обмороке лежат перед ним на земле, а его дела в полном порядке.
Наконец покорился и Ора-Ито. Его связали, как и остальных.
Взошло солнце и осветило картину страшного разорения. Земля алела пятнами крови, хижины догорали, сырые соломенные кровли тлели, испуская едкий дым.
Бились в предсмертной агонии тела умирающих.
И тут началось. Жилище вождя опустошили за несколько минут. Слоновая кость, ценная древесина, каучук, корзины с разноцветными перьями, красивые султаны связаны и свалены в кучу.
Прошлись по всем лачугам, ни одной не пропустили. Добычу сносили на площадь, где уже высился изрядный холм. Солдаты бен Тайуба превратились в носильщиков. Сгибаясь под тяжестью громадных баулов, они один за другим исчезали в лесу, чтобы через мгновение вернуться за новой поклажей.
Араб ревниво и внимательно все осмотрел. Долго подсчитывал возможную прибыль от продажи людей и товаров и остался доволен.
Куда же направлялись теперь его люди? В каких секретных кладовых будет храниться преступная добыча? Как переправить ее на Запад? Дело нелегкое, но работорговцы знают волшебное словцо.
Над вчера еще шумной и богатой деревней повисла гробовая тишина. В воздухе смешались запахи крови и гари.
Умолкли последние стоны. Только птичка-пастушок время от времени вскрикивала, будто взывала о помощи, которая никогда не придет.
Все кончено. Смерть прошлась здесь своей косой. Все кончено… Все ли?
Но что это?
Воспользовавшись суетой и неразберихой, сотня негров с женщинами и детьми укрылась в чаще. Томба опрометью бежали куда глаза глядят, дальше и дальше, в непроходимые леса, где земля горбится исполинскими корнями, а стволы гигантских деревьев обвиты густой травой и лианами. Спрятаться, врасти в землю, смешаться с грязью – только бы спастись. Остальное не важно. Остальное потом. Манила смутная надежда. Вон из этого кромешного ада! Голова цела, горло не сжимает ошейник, ноги не спутаны цепью. Жить! Жить! Ни о чем другом не думали, не рассуждали. Животный страх гнал их прочь. В такие минуты люди превращаются в стадо, бал правит паника.
Предки местных жителей уверяли, будто там, в лесах, нет больше обжитых земель, нет людей, а только бродят дикие звери да живут священные чудовища. Там вроде бы лежит священная земля, которую и охраняют то ли добрые, то ли злые духи.
Но что может быть чудовищнее арабов и их кровожадных полчищ?
Шум боя, мольбы о помощи становились все глуше и глуше.
Внезапно лес посветлел и расступился. В первое мгновение с перепугу у дикарей захватило дух. Они чувствовали себя спокойнее в спасительном сумраке густых зарослей. Что делать? Вернуться туда, где ждет смерть?
Занимался день. Еще не взошедшее солнце предупреждало о скором своем появлении, обагрив небо на горизонте кровавыми отсветами.
Вперед!
Но ружейный залп пронзил тишину, сто огненных стрел озарили предрассветные сумерки.
В ужасе и смятении давя друг друга, негры кинулись кто куда. Солдаты лейтенанта Отто, получив приказ не стрелять, наступали с примкнутыми штыками. Бежать смогли самые сильные и выносливые – ценнейший товар. Так что стреляли поверх голов.
Ощетинившись стальными штыками, солдаты заставили несчастных повернуть назад. Бен Тайуб со своими людьми ожидал где-то неподалеку. Теперь не составляло труда окружить и пленить беглецов. Однако те вовсе не собирались сдаваться без боя. В ход пошли ножи, дубинки и кастеты. Женщины, не помня себя, бросались на солдат, стараясь обезоружить их.
И вновь полилась кровь. Земля стала красной. Люди не хотели возвращаться.
Среди немецких солдат появились раненые, и кровь ударила им в голову.
– Огонь! – скомандовал Отто.
Грянул залп, и несколько чернокожих с пробитой грудью рухнули замертво.
Одна негритянка с младенцем на руках вдруг осознала, как мал и тщедушен тот, кто отдает команды. В остервенении она бросилась к Отто и острыми ногтями вцепилась ему в лицо. Кровь залила лейтенанту глаза.
От неожиданности Отто издал яростный вопль, схватил карабин и, не помня себя, проткнул ребенка штыком. Пока солдаты добивали женщину, он, точно трофей, поднял на штыке малыша, который еще бился и кричал.
В эту минуту чья-то тень выросла рядом с лейтенантом. Это был эльзасец Ганс Риммер.
При виде такого зверства он будто бы очнулся и понял, что становится соучастником неслыханного преступления. Не колеблясь ни секунды, Ганс ударил командира прикладом в грудь и отчаянно закричал:
– Презренный бандит! Убивать детей!
От мощного удара офицер пошатнулся. Но под этой жалкой оболочкой скрывалась невероятная сила. Побледнев как мертвец, Отто выхватил револьвер и выстрелил. Эльзасец упал лицом вниз.
Петера Ланца в эту минуту рядом не было. Издалека он видел, что происходит нечто неладное, но поначалу не понял, в чем дело. Однако, заметив, что лейтенант потянулся за пистолетом, бросился на помощь другу. Но добежать не успел. В бой вступили арабы, и вскоре ничего уже нельзя было разобрать.
Бен Тайуб остался доволен. Томба захвачены и отныне целиком в его власти.
Преступление породнило пагуинов и майенба.
Лейтенант Отто и араб-работорговец улаживали свои дела.
Свисток офицера стал сигналом к построению.
Вояки бен Тайуба окружили пленников и погнали в лес.
Напрасно пытался Петер Ланц найти место, где упал его друг. Дорогу ему преградил командир. Петер наткнулся на злобный, пристальный взгляд немигающих глаз.
Ланц был наполовину немцем. Он подчинялся дисциплине и ничем не выказывал своего возмущения.
Лейтенант приказал ему догнать отряд и возвращаться в лагерь.
Петер хотел возразить, потребовать отыскать тело друга, но не решился. Приказ есть приказ.
Лейтенант Отто и бен Тайуб распрощались, и оба войска разошлись в разные стороны.
А в небе уже вовсю сияло солнце, озаряя ослепительным светом место кровавого преступления.
И только Петер Ланц не радовался его лучам. Он думал: «Мой бедный Ганс, я никогда не забуду тебя! Ни тебя, ни данного тебе слова!»
ГЛАВА 7
Буря. – Что застряло в ветвях? – Как порой бывают полезны обезьянки. – Как открыть складной нож одной рукой. – В лесу. – Носорог и кое-что…
Даже самый сильный ливень в Европе не идет ни в какое сравнение с теми бурями, что потрясают Центральную Африку.
Только что небо было ясным и солнечный свет лился с высоты жарким потоком. Но внезапно, откуда ни возьмись, налетели тучи, землю накрыла тьма – серая, бурая, наконец, черная. Во мраке опустившейся ночи, словно гигантские огненные мечи, сверкали молнии, беспрерывно грохотал гром, и казалось, вот-вот наступит светопреставление.
Человек бессилен перед буйством стихии.
Разверзлись хляби небесные. Вода падала не каплями, а сплошной стеной, ломая и круша ветви деревьев. Бурлящие ручьи подмывали почву, оставляя после себя зияющие шрамы оврагов.
В лесу, что тянулся к северу от разоренной деревни племени томба, не так давно появился такой овраг. С одной стороны гладкий каменный склон высотой метров восемь, с другой – земляной вал, укрепленный густой сетью мощных корней.
И вот снова налетел ураган. Дождь лил как из ведра. Дно ложбины превратилось в громокипящий поток, стремительный и неукротимый.
Но что это?
В мутной воде показался какой-то странный предмет, похожий на мешок. В одном месте дорогу ему перегородило упавшее дерево. И вдруг среди грохота и завываний бури раздался крик:
– Проклятье! Кто-то трахнул меня по башке!
Читатель, должно быть, помнит, что, когда Тотор и Меринос в благородном порыве ринулись на защиту бедных дикарей, араб бен Тайуб приказал схватить их. Коварный разбойник велел обездвижить белых любым способом, но ни в коем случае не убивать. Торговец живым товаром хорошо помнил, какая кара ожидала посягнувшего на жизнь белого человека еще со времен исследователя Стэнли[27]27
Стэнли Генри Мортон (настоящие имя и фамилия – Джон Роулендс, 1841–1904) – американский журналист и путешественник, со временем превратившийся в хваткого и циничного колониального деятеля; один из главных создателей Свободного государства Конго.
[Закрыть].
Приказ выполнили исправно. Наших героев накрепко связали и, не долго думая, бросили на дно тогда еще сухого оврага.
Тотора никак нельзя было назвать неженкой, однако от сильного удара о землю он потерял сознание. Ведь вдобавок ко всему накануне вечером они с приятелем пили пальмовое вино, а это – дурман для европейца.
С помощью лишь ему ведомых ароматических снадобий Ламбоно вывел друзей из тяжелого похмелья. Но не успел Тотор прийти в себя, как получил в стычке сильный удар по голове. Его точно парализовало. Он лежал на дне оврага, ничего не чувствуя, ни о чем не думая. Все это напоминало летаргический сон. Так прошло восемь часов.
Запутавшись среди сучковатых веток поваленного дерева, парижанин наконец очнулся. К нему возвращались чувства, неприятные, но реальные. Он был жив.
В голове, однако, не совсем еще прояснилось. Но, согласитесь, кто из нас на его месте быстрее пришел бы в норму?
Тотор открыл глаза и вскрикнул. Потом, будто испугавшись собственного голоса, умолк. Где он, черт возьми, находится? Что он здесь делает?
Уставший, промокший до костей и совершенно разбитый, молодой человек ясно слышал шум бурлящего потока и даже не сразу понял, каким чудом повис в воздухе.
Тотор попробовал шевельнуться, но не смог двинуть ни рукой, ни ногой.
И тут он вспомнил все. От ярости кровь ударила ему в голову.
Перед глазами вновь встали страшные картины ночной бойни и белый силуэт предводителя шайки подлых убийц.
– Это какой-то кошмар! Бедняга Тотор, неужели ты спятил? Нет, нет, все происходит на самом деле. Ты висишь на ветвях дерева. А как же тебя угораздило свить это милое гнездышко? Черт меня побери, если я что-нибудь понимаю! Тебя подвесили, точно лионскую колбасу или кусок ослятины… Но как?
Он немного подумал, пытаясь найти ответ. Стоит заметить, что достойный сын Фрике вовсе не относился к числу людей, коих надолго может загипнотизировать загадка, не желающая поддаваться разрешению.
«Итак, – начал Тотор один из тех внутренних монологов, какие всегда вносили ясность в его мысли. – Бог с ним, с прошлым. Пора подумать о настоящем. Рассмотрим все вопросы по порядку, как говаривал наш пламенный патриот господин Гамбетта[28]28
Гамбетта Леон (1838–1882) – французский адвокат и политический деятель; один из руководителей обороны Франции в ходе войны 1870–1871 годов с Пруссией.
[Закрыть]. Тут, доложу тебе, есть над чем посмеяться. Я на дереве, и, как бы тут ни было удобно, хотелось бы все-таки покинуть это симпатичное местечко. Но для этого необходимо пошевелиться. А я подвешен, что лишает меня всякой надежды на скорое спасение. Как быть? Да сам Латюд[29]29
Латюд Жан Анри де (1725–1805), имел массу кличек – незаконнорожденный представитель аристократического семейства Виссек де Латюд; за попытку покушения на фаворитку короля мадам де Помпадур в мае 1749 года был без суда брошен в тюрьму; трижды убегал из Бастилии и Венсеннского замка. В 1784 году был освобожден из заключения и получил от короля пожизненную пенсию.
[Закрыть] не смог бы выбраться из Бастилии, если бы у него не были свободны руки и ноги!»
И тут нашему герою пришла на ум страшная мысль:
«А где же Меринос, несчастный ты эгоист? Где твой друг? Что с ним стало? Ведь сюда, помнится, мы летели вдвоем… Он где-то рядом».
Тотор набрал воздуха в легкие и что было мочи закричал:
– Эй! Меринос!
Прислушался. Никто не отзывался.
Позвал опять. Тщетно.
К этому времени буря стихла так же внезапно, как и началась. Умолкли громовые раскаты, дождь прекратился, и лишь с умытых листьев порой падали тяжелые сверкающие капли.
Своенравная река быстро обмелела и превратилась в тонкий ручеек. Сквозь кроны деревьев проглядывало солнце.
– Нужно что-то предпринять, – сказал сам себе Тотор. – В конце концов, в Австралии я попадал в переделки почище этой и всегда находил выход[30]30
Напомним читателям, что роман «Новые приключения парижанина» является заключительной частью трилогии, в которую входят также «Архипелаг чудовищ» и «Сын парижанина».
[Закрыть]. Вдохнови меня, папаша Фрике, наставь на путь истинный! Подскажи, что делать!
Положение и в самом деле оказалось не столь уж плачевным. Водный поток уложил его среди мощных ветвей, как младенца в уютной колыбельке. Голова, плечи, бедра ощущали под собой мощную опору.
– Настоящая качалка! Только вот не качается. Ой! Ой! Ой! Все тело болит. Но, по-моему, переломов нет. Мышцы в порядке. Так пусть работают, черт побери!
Тотор собрал все силы и попытался разорвать путы, но в результате веревки еще глубже и больней впились в тело.
Он немного подумал. Все очень просто. Руки даже не заломили за голову. Все тело с головы до пят обвязали одной веревкой, сделав узел-удавку на щиколотках и простой узел под мышками. Быстро и экономично. Стоило бы порекомендовать всем полицейским в цивилизованных странах. Хотя, следует признать, руки, плотно прижатые к телу, были все же отчасти свободны, вот только пальцы онемели и затекли.
Тотор сосредоточился. Сейчас перед ним стояла одна-единственная задача – освободиться. Он резко дернулся вперед, потом назад. Веревка на руках чуть-чуть ослабла. Это шанс.
И вдруг сквозь ткань одежды он нащупал рукоятку ножа, что лежал у него в кармане.
– Только последний идиот не воспользуется таким великолепным случаем. Нож рядом с веревкой! Чего ж еще желать?
Правда, нож находился в кармане, а карман прикрывало затекшее запястье, да еще там находился трут, огниво и горсть орехов, похожих на миндаль. Тотор собрал их по дороге и даже успел попробовать. Орешки оказались на вкус весьма приятными… Да, но сейчас не время предаваться, так сказать, гастрономическим мечтам… Надо добраться до ножа… Во что бы то ни стало…
Но ведь дорогу, как известно, осилит идущий.
Рискуя ободрать кожу, Тотор попытался повернуть руку. От усердия он сжал зубы и наморщил лоб. Но увы! Веревка крепко сдавливала кисть. Теперь он увидел, как посинели и распухли пальцы.
– Настоящие франкфуртские сосиски! – проворчал парижанин. – К ним бы еще кислой капустки! Однако шутки шутками, а что делать дальше? Во что бы то ни стало необходимо дотянуться до кармана. Иначе я обречен на медленную и мучительную смерть. Зверски хочется есть. Какая мука! Брррр! Неужели мой скелет так и будет белеть среди этих ветвей? Какой-нибудь путешественник однажды снимет его отсюда, чтобы торжественно водрузить под музейное стекло с надписью: «Обезьяна Убанги». Катастрофа! Какое унижение! Но кто это там?
Это было то самое животное, с коим Тотор очень опасался быть спутанным впоследствии, то есть обыкновенная обезьяна. Милая крошка с желтой мордочкой, косматыми бакенбардами и непрерывно мигающими кругленькими глазками.
Она легко взобралась по веткам поваленного дерева и остановилась, чтобы почесаться. Тело Тотора преградило ей путь, и, так как наш герой не двигался, обезьянка как ни в чем не бывало уселась ему на живот и занялась своим туалетом, словно завзятая кокетка.
Тотор почти не дышал, боясь пошевелиться и спугнуть нежданную гостью. В этой обезьянке сейчас была вся его надежда. И он не ошибся.
Макака вдруг выпучила глаза, тельце ее задрожало, ноздри раздулись. Животное унюхало что-то вкусненькое. Малышка поднялась на задние лапки, так что кончик хвоста оказался прямо у носа бедного Тотора. Затем обезьянка принялась крутиться, вертеться, как заправская балерина на пуантах. Ловкими лапками с острыми коготками малютка обшарила всю одежду, беспардонно царапая кожу. Но Тотор не замечал боли. «Дорогая моя, – думал он, – может быть, тебе случайно удастся освободить меня! Ну, ну! Пускай в ход свои острые зубки, но только осторожно, не прогрызи мне живот, как лисица маленькому спартанцу! Ай! Не кусайся». Носик обезьянки тыкался то туда, то сюда, зубки вцеплялись то в ткань, то в тело… нельзя сказать, чтобы это было приятно. Тотор едва пересиливал себя, чтобы не заерзать от щекотки, и очень боялся либо рассмеяться, либо закашлять, ведь тогда маленький чертенок убежит.
Обезьяна перебралась с живота на бедро и хотела залезть в карман. Но не тут-то было. Мешала привязанная рука. Макака ухватилась зубами за конец веревки, грызла и рвала ненавистные путы. Наконец ей удалось просунуть лапку в карман и вытащить вожделенные орешки, которые наш герой всегда носил с собой. Раздался победный клич, и зверек кинулся прочь, торопясь унести драгоценную добычу. Тотор же в эту минуту мечтал обрести свободу только для того, чтобы хорошенько вздуть порядком надоевшую акробатку… И вот тут-то, мечтая о добром шлепке по попке макаки, он вдруг ощутил, что рука может двигаться!
Нащупав порванный конец веревки, Тотор не сразу поверил своему счастью.
Радость спасенной Персеем Андромеды[31]31
Намек на древнегреческий миф о спасении героем Персеем отданной на пожирание дракону царевны Андромеды.
[Закрыть], ликование освобожденных революционным народом узников Бастилии ничто в сравнении с чувством, охватившим в эту минуту нашего парижанина.
Неужели спасен?!
Он попытался встать, но не сумел.
Теперь можно было пошевелить пальцами, и только. Все тело по-прежнему сдавливала тугая веревка. Тотор понял, что не совсем еще пришел в себя. Его обычно богатое воображение сейчас дремало.
Чтобы привести в порядок мысли, он решил задавать себе вопросы и тут же отвечать на них.
– Что необходимо Тотору?
– Освободиться от пут.
– Как это сделать?
– Развязав или разрезав веревку.
– Чем обычно разрезают веревки?
– Ножом.
– У Тотора есть нож?
– Да.
– Где?
– В кармане.
– Может ли Тотор залезть в карман?
– Если бы Тотор не был таким тупицей, он бы давно уже попытался это сделать.
При этих словах француз хихикнул.
– Как глупо, в самом деле, исполнять роль колбасы в ветвях поваленного бурей дерева! Итак, начнем!
Он пошарил пальцами вдоль штанины и нашел прорезь кармана. Пальцы нащупали нож, чудную американскую вещицу с четырьмя лезвиями, штопором, пилкой для ногтей и шилом. С таким орудием можно горы своротить.
Туман рассеялся, и мысли его окончательно прояснились.
Осталась сущая ерунда.
Он взял нож и крепко, как драгоценность, зажал его в кулаке, чтобы не уронить.
– Когда есть нож и им необходимо воспользоваться, что нужно сделать прежде всего?
– Открыть его.
От такой простой мысли Тотора даже в дрожь бросило. В его распоряжении только одна рука. А ведь открыть нож одной рукой невозможно.
– Проклятье! Опять я у разбитого корыта! Невозможно? Да кто это доказал? Чем торопиться с подобными безответственными заявлениями, не лучше ли для начала попробовать? Как открывают ножи? Ноготь вставляют в крошечный паз на верхней стороне лезвия и осторожно тянут. Обычно нож берут в левую руку, а лезвие вытаскивают большим пальцем правой. Но я, Тотор, уроженец Парижа, не могу рассчитывать на левую руку, ее как бы вовсе не существует. А если левой руки не существует, надо найти другой упор.
Рассуждая так, Тотор с величайшей осторожностью испробовал всевозможные движения. Безрезультатно.
