Текст книги "Нравственные письма"

Автор книги: Луций Анней Сенека

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Письмо XCVI (Об испытаниях судьбы)

Луцилия приветствует Сенека!

Я замечаю: нынче ты сердит…

Всего одно несчастье в человеке

когда, несчастьем поглощен, сидит.

Болеешь ты? Пора платить налоги?

Долги терзают? Оседает дом?

Убытки и болезнь? Дела? Тревоги?

Всё рушится, что добыто с трудом.

Хочу тебе сказать о сокровенном:

Непониманье видя и вражду,

я к Богу устремляюсь откровенно,

не подчиняюсь – всей душой иду.

По доброй воле я плачу налоги,

Хоть алчность часто шепчет: Придержи!

То, что печаль и злость внушает многим

Не наши беды, а "налог на жизнь".

В те дни, когда хотел увидеть старость,

ты что, не знал, чем славна та пора?

В большом пути всем странникам досталось:

снег, дождь и грязь, пыль, ветер и жара.

Ты жить хотел, забыв о неприятном?

То женщине пристало – как ты мог?!

От сердца заклинаю об обратном:

Избавь тебя от ласк фортуны Бог!

Пока одни сквозь мрак идут с дозором,

Другие нежат тело, голубки.

Их нега искупается позором!

Так жить тебе, Луцилий, не с руки!

Вся наша жизнь – сродни военной службе,

Наш вечный бой – безжалостен, суров.

Надеюсь, пояснения не нужно?

Не избегай опасность.

Будь здоров.

– –

Письмо XCVII (О преступлении и наказании)

Луцилия приветствует Сенека!

Ты думаешь, Луцилий, что порок,

страсть к роскоши живут лишь в нашем веке?

Столетьями мы платим им оброк.

Не времена, а люди, с мыслью: "Что – нам?"

Блудили, говоря себе: хи-хи…

Признаться стыдно: на глазах Катона

совершены тягчайшие грехи.

Пульхр Клодий обвинялся в тайном блуде

С Помпеей (это – Цезаря жена…)

Деньгами откупился он от судей?

Сам блуд был – искупления цена:

Там судьи, кроме денег, получили

подростков, женщин – всё входило в мзду…

Представь, как эти судьи отличились…

Кого же, как не их, призвать к суду?!

В подарок обещать прелюбодейство

Грешнее, чем попасть за то под суд.

Не доброй волей матери семейства,

Прикрыв лицо, пошли на этот блуд.

Спросил Катул: "Зачем же вам охрана?

Чтоб взятку не отняли у суда?"

А блудодей и сводник…как ни странно,

"законно" был оправдан навсегда.

Скажи: бывают нравы развращенней?

На следствии (…меня терзает злость)

Случилось преступленье изощренней,

Чем то, к чему всё следствие велось?!

В присутствии Катона, сбросить платье

Не требовал народ у жалких шлюх…

Распущенность открыла всем объятья,

Не получая строгих оплеух.

Такой прием известен многим людям,

С судом была затеяна игра:

Чтоб не признали вас виновным в блуде,

Довольно – судей в блуде замарать.

О, Клодий – ты живуч во всяком веке…

Лишь изредка – рождается Катон…

Пороки тем живучи в человеке,

Что тянут под откос, не под уклон.

Не радуются кормчие крушенью,

И адвокат – в проигранном суде,

И врач – похоронивший прегрешенье…

Зато грехи – с улыбкою везде.

Убийца, вор и блудодей не плачут,

Пока порок несет их на крылах…

Найдешь "разочарованных в удаче",

Но, нет "разочарованных в делах".

И в тех, кто глубоко во зле погрязли,

Осталось ощущение добра.

Грехи свои подальше прячут, разве

Злонравье может победить свой страх?

Вот Эпикур: "Злодеи могут скрыться

Уверенными в том не могут быть!"

Добавлю (смысл скорее прояснится):

Нельзя о преступлении забыть.

Пускай порок публично не наказан,

Но, кара за злодейство – в нём самом:

Удаче он спасению обязан,

Страх неудач – отправленным письмом

Не стоит соглашаться с Эпикуром,

Что грех одним лишь страхом излечим.

Но, если страх живет в людской натуре

Природа от грехов спасает им.

Природа заменяет пытку страхом:

От молний улизнул, но слышишь гром

С небес в душе, как предвещенье краха,

Нас уличает совесть.

Будь здоров.

– –

Письмо ХСVIII (Фрагменты двух писем)

Луцилия приветствует Сенека!

Зависимый от счастья – несчастлив.

Проходит счастье, как умрут побеги

Чудесно плодоносящих олив.

"Что ж, невозможно счастьем наслаждаться?"

Возможно – не завися от него.

Что, от судьбы нам счастья дожидаться?

Ищи в своей душе исток его.

Душа дурная всё ведёт к дурному,

И к худшему, транжиря закрома.

В прямой душе есть твёрдая основа,

Что не дает судьбе себя ломать

В удачах – и скромна, и благодарна,

В несчастьях – дарит стойкости пример.

Спокоен разум, Богом данный дар нам,

Не веря обещаниям химер.

Взгляни хоть на других (здесь ярче виды),

Хоть на себя – где случай нам помог?

В утратах – не ищи чужой обиды,

Скажи себе: "Иначе судит Бог."

Когда ты обманулся в ожиданьях,

И людям хочешь высказать упрёк…

Не торопись, тщеславное созданье,

Скажи себе: Правдивей судит Бог!

Кто так настроен, ни о чем не ропщет.

Но, как приобрести такой настрой?!

Пока всё славно, это сделать проще,

Чем, проходя несчастий горький строй.

Кто видит свою будущность зловещей

В несчастьях не сумеет уцелеть.

Бояться потерять жену и вещи

Залог того, чтоб потеряв, жалеть.

Нет, я не проповедую беспечность:

Что страшно – постарайся отклонить,

Но, есть ли что глупей, бесчеловечней

Несчастья видеть в собственной тени.

Всё происходит от незнанья меры:

Одни – всю свою жизнь несчастий ждут,

Другие – верят в счастье, как в химеру,

Не веря, что… когда-то упадут.

"Любое благо смертных – так же смертно!"…

Точней не скажешь (это – Метродор).

Одна лишь добродетель неизменна

В ней суть надежных нравственных опор.

Но, люди так бесстыдны, что потерям

Бывают всякий раз удивлены…

Кто сам непрочен, как он смог поверить,

Что все права на собственность прочны?!

"Но, что тогда призвать себе на помощь?"

Оставить обладания плоды:

Никто не отберет того, что помнишь,

Запомни в прошлом добрые следы.

Нет страшного, и в смерти есть отрада…

Примерами хочу тебя привлечь:

Здесь Муция огонь, и яд Сократа,

Регула крест, Катона смертный меч.

И то, что манит видимостью счастья,

Отвергли все великие мужи:

Фабриций, Туберон… Ты, хоть отчасти,

Примером для потомков окажись!

Очисти душу и, на всё готовый,

Вернись к природе и скажи судьбе:

"Ты хочешь победить?– Ищи другого!

Мужчина не преклонится тебе."

(Конец первого фрагмента)

…………………………………….

(Второй фрагмент)

Такими (и подобными) речами

Возможно даже язву излечить,

Ему желаю, чтобы полегчало,

А добрые молитвы – как врачи.

Он жизнью сыт, желая ей продленья,

Заботится отнюдь не о себе:

Полезен для младого поколенья,

Он щедрость, а не страх несет судьбе.

Другой бы, положил конец всем мукам…

А он, сочтя постыдным выбрать смерть,

Примером служит сыновьям и внукам

Того, как можно жить и должно сметь.

Он не сдается неотступной боли.

Взгляни ему в глаза и поучись,

Величию души и силе воли,

Что без руки ломает кирпичи.

Не учит боль – сопротивляться смерти,

Не учит смерть, как боли побороть.

Кто смерти ждёт – страдания лишь терпит,

С охотой умирая…

Будь здоров.

– –

Письмо XCIX (О смерти сына)

Луцилия приветствует Сенека!

Пересылаю старое письмо

Писал его Маруллу…за огрехи,

Что он искоренить в себе не смог.

Он потерял тогда младенца-сына

И, в горе, много плакал по ночам.

И ты, с ним в положении едином…

Упрек, не утешенье, получай!

Поверь, и друга потеряв, не нужно

В рыданьях месяцами горевать

Ты – радуйся (хотя б – прошедшей дружбе),

Чем об утрате слезы проливать.

Что ж, друг ушел – и все пропало даром?!

И дружбу ты хоронишь вместе с ним?

Тогда, прости, но ты – неблагодарен…

Раз память дружбы не сумел хранить.

Кто радуется только настоящим

Сужает обладание вещей.

Кто радуется будущим блестящим

Не знает, что без Бога всё вотще.

Ведь самое надежное в хорошем

Случилось. И не стоит забывать,

Что будущее наше – станет прошлым,

Как осенью – увядшая листва.

Есть люди, что вели себя достойно,

Теряя всех родных в пучине лет:

К утрате близких относись спокойно

Ведь ты всю жизнь идешь за ними вслед.

Взгляни, как скоротечно наше время:

Кто умер – лишь предшествовал тебе,

Тебе оставив жизненное бремя.

Один конец в любой людской судьбе.

Ты сетуешь, что он был человеком?!

Исход один, различен только срок,

Ребенок ли, старик – не жил и века,

Дай Бог, чтоб сам принес кому-то прок…

Взгляни на время: дальний взгляд нерезок,

Столетия скрываются в пыли.

Подумай, как ничтожен тот отрезок

От вечности, что мы хотим продлить!

Из жизни вычти: сон, тоску и слёзы,

Невежества никчемные дела,

Болезни, страха вечные угрозы…

И ты поймешь, как наша жизнь мала.

Оставь другим порыв рыданий шумных,

Ведь сын твой не воскреснет наяву.

Он мог бы стать и скромным, и разумным…

Но, чаще – лишь… подобным большинству.

Ты посмотри на юношей арены

Их выгнало из дому мотовство.

Взгляни на развращенных непременно,

Вот их удел – прискорбнее его.

Я не прошу тебя собраться с силой:

Для мужественных духом не к лицу

Рвать волосы над детскою могилой…

Не подобает это и отцу.

К бесчувственности я не призываю,

Есть вещи, что зависят не от нас:

Душа слезами горечь изливает,

Не нужно только плакать напоказ…

Иные громко плачут и вздыхают,

Готовы к гробу падать, словно ком

Без зрителя их горе утихает,

Хотя помехи нет ему ни в ком.

В ком чувство говорит, не подражанье,

Тот не на людях исторгает плач.

Пусть плакальщицы воют с прилежаньем

Для этого и приглашают кляч.

Готовый плакать ради одобренья,

Печалиться для славы – крайне глуп.

Всем не понять высоких чувств смиренье,

Для этого их разум слишком груб.

Скажу тебе, что плакать не зазорно,

Когда душа сама спешит к очам.

И перестать, и плакать не позорней,

Чем, притворяясь слезы источать.

Я знал людей, в чьей жизни стало пусто…

Так ощущать способен не любой!

Но, лицедейства не было в их чувствах,

На лицах их была одна любовь.

И в скорби – добродетели приличья,

У неразумных – горе через край,

Бесчувственным – присуще безразличье,

А ты – скорби, но с чувством не играй.

Воздай ему улыбкой, не стенаньем,

Припомни, как гуляли вы одни…

Тем чаще к нам придут воспоминанья,

Чем… горя и печали меньше в них.

Бесчеловечно забывать о близких,

Кто щедр в слезах, тот на забвенье скор.

Что благо для животных – людям низко:

Пусть память будет долгой, краткой – скорбь.

Не одобряю слова Метродора:

"В печали наслаждение лови!"

Пускай ученики твердят с укором

Для нас упрек в "суровости любви"

"Есть наслажденье в истинной печали."

Да, есть… Не вам об этом говорить!

Себе позволю – вы бы… помолчали…

Оно не в том, чтоб в зле грехом сорить.

Умерший не почувствует плохого,

Раз чувствует – нельзя считать: Погиб.

Огонь костров и самый лютый холод

Умерших – наших страхов перегиб.

…

Свои слова я повторяю втуне?

Я наказал тебя… за краткий срок,

Что ты не мог противиться фортуне,

Не ждал ее ударов.

Будь здоров.

– –

Письмо С

Луцилия приветствует Сенека!

Не нравится Папирий Фабиан?

Письмо его – как медленные реки?

Философ – не оратор, графоман…

Он слово не оттачивал упрямо,

Но, укорять за это не спеши…

Кто пишет, чтобы нравы стали прямы

В том слог – не "для ушей", а – для души.

А, если бы… ты мог его услышать…

Увлекся бы, забыв о мелочах:

Он говорил, и… становился выше,

Огонь любви горел в его очах!

Велик не тот, кто высоко оценен,

А тот, кому оценки ни к чему!

Рискует меньше первый – меньше ценен:

За всё сполна уплачено ему.

Философу изящность не пристала:

Он мужество обязан признавать.

Не может под удар себя поставить,

Боящийся за синтаксис, слова.

Что тасовать их, вопреки природе?

(К "красивости" стремится этот век,

Не понимая: слог тот инороден

Тому, чем жив и дышит человек).

В нем не найдешь небрежности и грязи,

Хотя слова берет "из-под руки".

Шероховаты? – Да… Суть – в этом разве?

Зачем слова – красивы и легки?

Слог ровный почитай у Цицерона,

Он плавен и изящно-величав.

Обрывки и скачки – у Поллиона,

Как будто фразы шли из-под меча.

Наш Фабиан – не низмен, но спокоен.

Возможно, не хватает остроты…

Не в украшеньях суть его достоинств,

А, в истине, достигшей высоты.

Кого ты предпочел бы Фабиану?

Пусть – Цицерона, здесь я соглашусь…

Стоять за тем, кто вовсе без изъяна

Не повод выражать печаль и грусть.

Пусть – Поллион… Согласен, как смотреть, и,

Должно быть, Бог его благословил:

Чтоб в этом деле быть, хотя бы третьим,

Незаурядность нужно проявить.

Пусть – Ливий Тит, писавший диалоги…

Оставлю место – пусть себе сидит!

Кто уступил троим – оставил многих

(считай – толпу) оставил позади!

Пусть мужества в речах его не видно:

Не говорил с фортуной свысока,

Не порицал распущенность обидно…

Всегда ль прозрачна чистая река?

Пускай неточны многие моменты,

Но речь его симфонией звучит:

Стремился – не сорвать аплодисменты,

Стремился – благомыслию учить!

Пусть речи были рыхлы, но – богаты,

Способны умных юношей увлечь…

Не доживу, но выскажут когда-то:

"Он видел далеко… с гигантов плеч."

Не видевшие свет его – ослепли:

В деталях – есть немало мастеров,

А, в целом – кто, как он великолепен?

Учись у Фабиана.

Будь здоров.

– –

Письмо CI (О непредсказуемости смерти)

Луцилия приветствует Сенека!

Нам каждый день внушает: мы – ничто.

От замыслов, проложенных навеки,

Зияют воплощения пустот.

Ты спросишь: Почему я этим начал?

Тебе известен был Сенецион?

Блестящий человек, в делах – не мальчик…

Вчера с ним говорил – в ночь умер он…

Был римский всадник, человек не слабый,

Он был богат, и слушал мой совет…

Под вечер – перепончатая жаба

Сдавила горло. Смерть пришла: Привет…

Пускал он деньги в оборот по суше

И по морю, всё в прибыль обращал…

"Что ж, Мелибей, займись прививкой груши,

Рассаживай лозу, как обещал."

Безумство – представлять себя героем,

планируя, как "в следущем году

Я дам взаймы и стребую, построю,

Затем спокойно старость проведу."

Поверь: и у счастливцев всё неверно,

Успех из рук способен ускользнуть

Уверен ты?– Скажи себе: "наверно…

Бог даст – я не посмею оттолкнуть".

Иной подгонит следствия к причине,

И – стал богач, иль станет богачом?

Мы видим смерть – всегда в чужой кончине,

И, вдруг она…как с крыши кирпичом.

Случилось то, что каждый день бывает…

Кто этим удивлен, тот крайне глуп:

Так, ученик уроки забывает

Прочтя, но не поняв их сути глубь.

Смерть – неизбежность нашего предела,

Хотя никто не знает, где предел.

Закончи каждый вечер "жизни дело",

Проснешься? – Будет масса новых дел…

Мне жалко тех, кто в горестных сомненьях

Проводит каждый вновь пришедший день.

Как избежать напрасных треволнений?

Я б изложил – читать тебе, не лень?

Кто тратит настоящее впустую,

Тому – всю жизнь в надеждах уповать.

Не рвись вперед, прими мораль простую:

Сосредоточен – день идет за два.

Кто каждый вечер с жизнью свел итоги,

Тот не боится завтрашнего дня.

Знай: если разум обгоняют ноги,

То, страх они не в силах обгонять.

Я удручен молитвой Мецената:

Без рук, без ног, на крест готов – за жизнь..

Готов на пытки – лишь бы не анатом,

Которому не скажешь: Удержись.

Ему Вергилий прочитал когда-то:

"Подумай: так ли гибель нам страшна?"

И – гнусно клянчить жизнь?! Страх Мецената

Распущенности горькая цена.

Сколь многие – предать готовы друга,

Чтоб жить самим. Растлить своих детей

За горсть монет… Порока жизнь – по кругу,

А в круге – нет хороших новостей!

То властный бред, то громкий смех кокоток,

То богохульство, то разгул воров…

Для многих благо в том, что век короток.

Забудь о жажде жизни.

Будь здоров.

– –

Письмо СII (О признании)

Луцилия приветствует Сенека!

Я думал о бессмертии души…

Твое письмо, прервав мои успехи,

Пришло. Хочу с ответом поспешить.

Кто будит, прерывая сновиденье,

Нам в тягость.– Я разделаюсь с тобой

И возвращусь к былому наслажденью

К надеждам на победу над судьбой.

Ты пишешь: "Благ посмертного признанья

я не сумел наглядно показать…

Не доказал бесплодности дерзанья:

При жизни славе заглянуть в глаза."

Не глупо ли при жизни нам пытаться

От древа смерти пробовать свой плод?

Всё канет в Лету? Иль, чему остаться

Хоть в памяти людской нам Бог пошлет?

Раз требуешь, (по-видимому, надо?)

Придется вновь подробно изложить:

К чему стремиться? В чем – твоя награда?

Что – слава? Что – признание? Что – жизнь?

Рассмотрим диалектиков посылки,

И выводы, что делают из них…

(Хотя, поверь: такие мысли… в ссылке

Меня тревожат меньше остальных).

Предмет велик, сначала предисловье…

Есть цельное: к примеру, человек,

Есть составное: частью речи – слово,

Слагаемое есть – толпа калек.

Но, благо не разложено на части

В едином благе жив единый дух,

Исток – и добродетели, и счастья…

(Что диалектик делит, как в бреду)

"Вы говорите, благо – только цельно?

Признание – есть суд мужей добра?

Тогда, в нем сумма мнений их отдельных…

Признание – не благо?" – Будет врать…

"Признание – хвала (речь, звук и голос),

А, голос – даже кашель или свист,

Когда воспалена грудная полость…

Признание – не благо?"– Заврались…

"Хвалимым ли, хвалящим – в этом благо?

Раз, по заслугам, честно похвалить

Хвалящему воздастся в том, что благ он.

Нельзя чужим здоровьем исцелить…"

….

Теперь на все в отдельности отвечу:

Кто вам сказал, что блага нет в частях?

Признание – совсем не то, что вече,

Где голоса – как точки на костях.

Признанье – результат голосованья?

Для избранных – азартная игра…

ОДИН признал – достаточно признанья,

Едина мысль у всех мужей добра.

Лишь человек добра привержен правде,

И, правда та – от Господа одна.

Толпе людей – не верь, хоть был бы рад: ведь

Они не могут этой правды знать.

Хвала – не голос, это лишь сужденье…

Не страшно, что оно не прозвучит:

Раз муж добра не спорит с утвержденьем

Мне то же, что признанье получить.

Не путайте "хвалу" и "восхваленье":

Над гробом – восхваления слышны,

Не сказанное мудрым одобренье

Хвала, мне восхваленья не нужны.

Исток хвалы – душа, хвала – с ней сходна,

И, различай, кто похвалил, к тому ж…

Гней Невий написал, что "превосходно,

Когда нас хвалит достохвальный муж."

Вот Цицерон: "Хвала – искусства кормит."

(Заметь: не восхваленье, а хвала.)

"Хвала народа" (в ней – разврата корни)

Искусства к омерзенью привела.

Рождают славу восклицанья многих,

В признаньи – только добрых голоса,

Порой, под свист толпы, под окрик строгий

властей… А, что ценнее?– Думай сам…

"Хвалимым ли, хвалящим – в этом благо?"

Обоим. Мне – за то, что всех люблю.

Их благодарность – им самим награда,

Которую я… с ними разделю.

Клянусь, что тот, кто судит благосклонно,

Получит благо – мерой, что он дал.

И справедливость – благо, безусловно

Обеим сторонам, взгляни медаль.

Вот я провел все умозаключенья…

И, что с того? Не в этом наша цель:

Все прения – лишь поиск приключенья,

Попытки заманить друг друга в щель.

Не лучше ли идти прямой дорогой,

Чем добровольно по лесу бродить?

Души стремленье вверх – даны природой,

Как можно ей пределы возводить?!

Душа не принимает краткость срока,

Век – не предел великому уму.

Пусть современник слеп в своем пороке,

Надеюсь, что потомки нас поймут…

Как месяцы у матери в утробе,

Живет дитя, чтоб к родам подрасти,

Всю свою жизнь, с рождения до гроба

Мы зреем, чтобы небо обрести.

Так не страшись решительного часа,

Последнего для тела, не души!

Природа все учитывает в нас, а

При выходе последнего лишит.

Смешно бояться нового рожденья,

Припомни, как тебя толкала мать:

Ты плакал и боялся поврежденья…

Теперь, ты должен больше понимать:

Расстаться с частью для тебя не внове,

Настанет день, его прекрасней нет,

Расставшись с оболочкою дурною,

Твоя душа увидит яркий свет.

Представь себе небесное сиянье,

В котором – блеск неисчислимых звезд.

И, в новое свое существованье,

Душа войдет, впервые – в полный рост.

Тому, кто свет божественный увидел,

Понятно: жизнь он прожил в темноте,

Грязи… Он вспомнит всех, кого обидел,

Кого оставил в страхе, нищете.

При этом свете, перед Божьим оком,

Твои пороки высветятся вмиг:

Злонравие, нечестность и жестокость…

Бесстрашен тот, кто разумом постиг!

Подумай: память о великих людях

В потомках – наилучший из даров.

Смотри на вечность – страх в тебе убудет.

Величье – благотворно.

Будь здоров.

– –

Письмо СIII (Об истоках бед)

Луцилия приветствует Сенека!

Зачем ты ужасаешься от бед,

Что нам несут пожар, обвалы, реки?

В природе злоумышленности нет.

Такое, хоть бывает, но нечасто,

Быть может – десять раз за целый век.

Грозит же человеку ежечасно

Другой, такой же самый человек.

Нас дым предупреждает о пожаре,

Нам трещина покажет – рухнет дом…

А человек… Не знаешь: как ударит,

И, отобьешь ли ты удар с трудом?

Не торопись поверить лицам встречным

У них внутри – звериная душа…

Нет, даже зверь, при встрече не калеча,

Уходит, и спокойнее дышать.

Увиденных – повторно зверь не ищет:

Раз он напал – в нем голод или страх.

А, человек – крадет у самых нищих,

И рад тому, что для другого – крах.

Но, ты – не он, ты должен жить иначе:

Стремясь чужие козни обходить,

Порадуйся с другим – его удачам,

Старайся никому не навредить.

Хоть навредить тебе, конечно смогут…

Укройся в философии дому,

Встречаются – лишь на одной дороге,

А здесь – есть шанс, что встречные поймут.

Философы не хвастают, не дразнят,

А, обличают – только свой порок.

Будь мудр, не вызывая неприязни

Опасностей причины.

Будь здоров.

– –