Текст книги "Седьмое небо"

Автор книги: Луанна Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Уилл промолчал. Он взял дочь за руки и сжал их в своих больших ладонях. Заглянул ей в лицо и постарался встретиться с ней взглядом. Она с ума сходила от горя. Фред… Уилл чувствовал то же самое, и Элис тоже. Уилл не находил себе места тогда, он сам ушел с флота, не дожидаясь, когда его выгонят. Невероятная боль утраты снова навалилась на него. Его сердце зашлось от боли, он старался прижать к себе дочь, но она отстранялась. Она смотрела на Джулиана с ненавистью в глазах.

– Не смей так разговаривать с моим отцом! – прошипела она.

– Послушай, – начал Джулиан, – с меня довольно, я не желаю видеть, до чего ты доводишь свою мать. Если твой отец молчит, скажу я. Ты причиняешь ей боль, Сьюзен. Если тебе снова необходима помощь доктора Дарроу, мы подумаем. Но прекрати немедленно эту дурацкую затею с именами, не то я…

Уилл даже не понял, как это произошло. Удар пришелся Джулиану в живот, и прежде чем он сообразил, что к чему, Джулиан уже лежал на земле. Кровь бежала у него из носа, окрашивая снег в розовый цвет. Элис коротко вскрикнула, механик ринулся к ним. Сьюзен тихо плакала. Костяшки пальцев у Уилла болели, будто он сломал их. В голове стучало, постепенно страсти улеглись.

– Извини, – тихо проговорил Уилл, наклоняясь над мужем своей бывшей жены. – Но я не мог вынести того, как ты говоришь с моей дочерью.

– Чертов маньяк! – буркнул Джулиан, пытаясь подняться. – Неудивительно, что тебя вышвырнули с флота, ты опасен для общества.

Уилл думал протянуть ему руку, чтобы помочь подняться, но воздержался. Зачем еще больше унижать пострадавшего? Какое-то мгновение он не отводил глаз от Джулиана, чтобы убедиться, что тот двигается нормально, то есть что он ничего ему не сломал. Потом перевел взгляд на Элис, стыдясь, что заставил ее плакать еще сильнее. И наконец повернулся к дочери, чтобы подбодрить ее улыбкой.

– Сара говорит, что это красивое имя, – сказала Сьюзен, ее глаза стали еще больше, в них была паника. Она смотрела так, словно весь мир ее предал. Как будто она вышла из монастыря или психиатрической лечебницы и была неприятно поражена тем, что представлял собой реальный мир. Но как только прозвучало имя Сары, Уилл ощутил, что с ним что-то произошло. Злость испарилась. И ему вдруг нестерпимо захотелось, чтобы Сара снова была рядом и они летели бы куда угодно, куда она пожелает.

– Сара? Кто это? – оживилась Элис, но никто ей не ответил.

– Пойдем, Снежинка, – сказал Уилл, его руки дрожали. – Пора ехать.

Не сказав больше ни слова, они уселись в синий джип и уехали.

В этот вечер Кельнский филармонический оркестр давал концерт в Маркеллус-колледже. Джулиан был одним из спонсоров, и они с Элис обычно не пропускали подобные мероприятия. Но его разбитый нос давал о себе знать, настроение было хуже некуда, поэтому он устроился на софе в библиотеке, держа на носу пакет со льдом. Элис сидела рядом с книгой. Тихо звучала музыка Сибелиуса. Дрова потрескивали в камине.

Когда Джулиан захрапел, Элис закрыла книгу, положила ее на низкий столик кленового дерева и взглянула на спящего мужа. Он любил ее так крепко и так старался сделать ее счастливой. Поцеловав его, Элис на цыпочках вышла из комнаты. Она шла по огромному дому, прислушиваясь к завыванию ветра снаружи. Это был ее дом. Она продолжала твердить себе это, проходя мимо портретов людей, с которыми никогда не была знакома. Переехав сюда, она верила, что непременно будет счастлива, что любовь, которую она наконец обрела, спасет ее.

Горькие минуты жизни, которые выпадают на долю каждого, научили ее делать выбор. В тридцать пять лет у нее была устоявшаяся семейная жизнь. Рядом – близкий человек, с ним она строила семью, воспитывала детей, носила его имя. Жизнь катилась ни шатко ни валко, и настал день, когда их семейная лодка пошла ко дну.

Ее единственный сын погиб. Это случилось у них на глазах. Все походило на ночной кошмар, никто не предполагал, что такое может произойти, а когда это случилось, никто не знал, что делать. Все реагировали совершенно неадекватно.

Ничто не сможет вернуть Фреда. Элис осталась в полном одиночестве на этом пепелище. Дочь плакала навзрыд, муж почти лишился рассудка.

Замкнувшись в своем собственном аду, Уилл стал невнимателен к ней. Она понимала, что прежней любви между ними уже не будет. Да и любила ли она его когда-нибудь? Теперь она в этом сомневалась. Он отвернулся от нее именно тогда, когда был так ей необходим. И Элис не простила ему этого. Он ушел в себя, забросил семью и превратил их жизнь в настоящий ад. Она умоляла его взять себя в руки, но он не слушал ее. Тогда она пошла работать просто для того, чтобы иметь возможность уходить из дома. Она полюбила свою новую работу и нового босса.

И новый босс полюбил ее. Она для него была всем: королевой, любовницей, женщиной. У них начался роман, но внезапно и он стал для нее значить очень много, поэтому слово «роман» не могло бы вместить то, что они испытывали друг к другу. Это было именно то, ради чего она появилась на свет: ее судьба, ее предназначение, ее мужчина… И это чувство завладело ею с такой силой, что она не думала о том, что может разбить сердце своего мужа, разрушить жизнь дочери. Ее сын был мертв, но ей казалось, что он с небес благословляет ее. Он был бы только рад, если бы его мать была счастлива.

«Правильно ли я поступаю?» – спрашивала себя Элис. Она будет задавать себе этот вопрос всю оставшуюся жизнь. Она любила своего нового мужа, обожала его всем сердцем; лежа рядом с ним ночью, она благодарила свою судьбу. Она работала в больнице по своей воле, потому что теперь ей не нужно было думать о деньгах. Но боль не уходила. Она ощущала ее всякий раз, когда смотрела в глаза дочери. Она видела потерянного мужчину, которого бросила, и не было ночи, чтобы она не винила себя за это. Долгие часы она лежала без сна и не сомневалась, что то же самое происходит с ним, потому что знала Уилла лучше других.

Она шла по коридорам и лестницам огромного пустого дома и не могла не думать о недавнем скандале. Боже, какой же злостью горели глаза Уилла, когда он набросился на Джулиана! Этот гнев давно копился в нем и просто ждал повода. Она винила во всем себя, но и Сьюзен за ее дурацкую идею с переменой имен, а Уилл все время винил себя за то, что произошло с Фредом.

Ее ногам было тепло и удобно в мягких шерстяных тапочках, шаги ее были легки и бесшумны. Она шла по темному дому, как лунатик. Оставив Сьюзен на Уилла, она сможет спокойно просмотреть ее вещи и решить, что ей нужно купить из одежды. Скоро Рождество, и Джулиан захочет ей подарить что-нибудь особенное.

Но, подойдя к комнате Сьюзен, она молча остановилась.

Здесь, в коридоре, аккуратно прислоненные к стене, обшитой панелями орехового дерева, стояли две картины Гейнсборо, которые Джулиан подарил ей. Великолепная живопись в дорогих золоченых рамах. Маленькая девочка на одной картине, на другой – две крохотные собачки. Она помнила, как Джулиан по дороге на аукцион обмолвился, что Уилл никогда не сможет приобрести такие дорогие картины, как эти. И она закрыла глаза.

Да, с нее довольно. Она все больше ощущала, как подавленное настроение дочери тяжким бременем давит на ее плечи. Элис опустилась на пол и сидела, прислонившись к стене. Обняв себя за плечи, она спрятала голову в колени. Постоянно находясь рядом со Сьюзен, она все меньше походила на женщину, в которую когда-то влюбился Джулиан. Она была достаточно умна, чтобы понять: если так пойдет и дальше, она может потерять все – свою новую семью, свою защищенность, уважение дочери.

Она долго сидела так и шептала одно-единственное слово:

– Помоги, помоги…

Глава 6

Сара едва успела открыть магазин, как услышала звон колокольчика. Было субботнее утро. Яркий утренний свет ударил в глаза, и Сара невольно зажмурилась, прикрывая глаза рукой. Уилл Берк и его дочь стояли в дверях, держа в руках два больших пакета из супермаркета.

– Мы приезжали вчера вечером, но у вас уже было закрыто, – сказала девочка.

– Вы не застали меня, – ответила Сара, – потому что я собралась в кино и закрыла магазин пораньше. – Что это у вас? – спросила она, кивком головы указывая на пакеты.

– Мы привезли вам завтрак, – ответил Уилл. Загорелый, в спортивной куртке цвета хаки, он казался очень привлекательным. Его уши покраснели от холода, а в уголках серо-голубых глаз залегли морщинки, особенно заметные, когда он щурился от солнца.

– Вы, должно быть, прочли мои мысли, – улыбаясь, сказала Сара. – Ужасно хочу есть!

– Правда? – обрадовалась девочка.

– Да, Снежинка, – рассмеялась Сара. – Просто живот подвело.

Приложив к губам ладошку в вязаной перчатке, Снежинка глубоко и проникновенно вздохнула. Бледное лицо, под глазами темные круги.

– Откуда вы знаете, что я изменила имя?

– Ты говорила мне, что зимой хочешь стать Снежинкой, не помнишь? Тогда посмотри в окно, – предложила Сара, кивком головы указывая на заснеженную улицу. Снег лежал повсюду: на крышах домов, на не успевшей опасть листве деревьев, на статуе генерала Джеймса Кромвеля в городском сквере.

Снежинка и ее отец переглянулись. Какое-то беспокойство сквозило во взгляде девочки. Она нервно сжимала руки, но постепенно начала успокаиваться. Глубоко вздохнув, она размотала длинный шарф и бросила его на шелковое покрывало огромной постели.

– Поставьте все сюда, – предложила Сара, освобождая место на письменном столе для пакета с горячими пончиками, картонных коробок сока и кофе. Пончики, величиной с грецкий орех, посыпанные сахарной пудрой, разумеется, не числились в ее списке здоровых продуктов: в них было слишком много сахара и жира. Но разве сейчас она могла удержаться и не взять хотя бы один?

– Я слышала, вы собираетесь в Мэн, – сказала девочка, выкладывая на стол маленький белый пакет. Сара хотела было открыть его, но Снежинка жестом показала, что лучше это сделать позднее. Превозмогая любопытство, Сара отложила пакет в сторону.

– В Мэн? Да, я хотела бы, – сказала она.

– Прогноз на ближайшие пять дней обещает холодную, но ясную погоду, – сообщил Уилл. – Сильного ветра не будет.

– А почему все-таки в Мэн? – продолжала допытываться Снежинка.

– Там живет мой сын.

– У вас есть сын? – удивилась девочка, уронив пончик.

– Да, Майк. Он ненамного старше тебя.

– А он не живет с вами? Почему? Он живет в Мэне со своим отцом?

– Снежинка… – прервал дочь Уилл.

– Ничего, – улыбнулась Сара. – Я люблю говорить о нем. Майк – человек строгих правил и принципов, страшный индивидуалист по натуре, год назад он бросил школу и уехал домой на Лосиный остров. Он помогает моему отцу вести хозяйство на ферме.

– Вы выросли на ферме? – поинтересовалась Снежинка, жуя пончик.

– Да, – кивнула Сара и жестом указала на стопку одеял в углу. – Видите это? Они изготовлены на нашей ферме. Девятнадцать лет назад, когда ферма была на грани разорения, я открыла магазин в Бостоне, точно такой, как этот. Я была девочкой, когда заболела моя мать, а когда мне исполнилось четырнадцать, она умерла. Мой отец впал в отчаяние после ее смерти. Он стал искать, кому бы продать наших гусей. Нашел человека в Камдене, который хотел купить нашу землю. Все это мне не нравилось, и тогда, чтобы спасти ферму, я бросила колледж и начала собственное дело.

– А теперь так поступил ваш сын, – сказал Уилл.

– Пожалуй… Мне некого винить, кроме себя. Вы это хотели сказать?

– Нет, я хотел сказать, что вашему отцу повезло, – возразил Уилл, протягивая ей пластиковый стаканчик с кофе.

Сара поблагодарила и сделала глоток.

– Вам удалось спасти ферму? – спросила Снежинка, присаживаясь на краешек постели.

– Я не могу сказать, что нам полностью удалось ее спасти, – вздохнула Сара, вспоминая полуразвалившиеся сараи, отощалых старых гусей, теряющих перья, свою тетушку Бесс, склонившуюся над старой швейной машинкой. – Но все-таки что-то нам удалось, и это позволяет сыну поддерживать хозяйство.

– Значит, ферма все еще существует? – удивился Уилл.

– Да. Они шьют десять пуховых одеял в год, и Я плачу им. Кроме того, они продают гусей. Вместе нам удается покрыть налоги.

– Наверное, ваш отец очень любит вас? Он, должно быть, рад, что Майк теперь живет с ним? – спросила Снежинка. Эта мысль доставила ей такую радость, что она бросила в рот сразу два пончика – по одному за каждую щеку – и держала их там, прикрыв глаза и наслаждаясь мыслью о благодарном старом отце Сары.

– Честно говоря, я не уверена, что он испытывает подобные чувства, – тихо проговорила Сара.

– Так спросите его! – воскликнула Снежинка, уверенная в своей правоте.

Казалось бы, такой простой совет. Но за плечами Сары и ее отца лежали годы совместной жизни, взаимных обид и горьких воспоминаний. Споры из-за болезни матери и ее лечения, потом ее смерть, отъезд девушки с острова. Сара попыталась улыбнуться.

– Почему не спросить? – настаивала Снежинка.

– Вы слышали, что я сказала? Майк – человек определенных убеждений. Он весь в деда. И многие из его убеждений противоречат моим взглядам.

– Да, это непросто. – Уилл с пониманием вздохнул.

– Именно.

– Но почему же не попробовать, – не сдавалась Снежинка. – Он тоже человек. Если бы я отступилась от тебя, папа, то мне страшно подумать, что бы с нами было! Хотя говорить с вами так трудно.

– Ну уж, – усмехнулся Уилл. Он шутил или обижен? Сара не могла этого понять по его глазам.

– Даже более чем трудно, – продолжала Снежинка, поднимая глаза на Сару.

– Вечная проблема – отцы и дети, – вздохнула Сара. И тут же, сама не зная почему, подумала о Зике, который не только судил обо всем с поразительной легкостью, но и поступал так же. С той минуты, как Сара сообщила ему, что ждет ребенка, он не пожелал больше ее видеть. Ее отец помешался от горя, правда, гнев на Зика отвлек его хоть немного от переживаний из-за матери Сары.

– Хотя обо всем можно договориться, взрослые почему-то все усложняют, – продолжала Снежинка.

– А что я такого сделал? – спросил Уилл и взял второй пончик. – В чем ты меня обвиняешь?

– Ты поставил меня перед фактом, когда уволился с флота и притащил нас с мамой в эту жуткую дыру, – сказала Снежинка, глядя на отца. Затем, боясь обидеть Сару, она прикоснулась к ее руке. – Извините. Может, для кого-то это и хорошее место, но мне нужен океан.

– Я тебя понимаю, мой сын говорил то же самое, и он был прав. Мы переехали сюда из Бостона, в эту… как ты сказала… «дыру». Майк говорил, что это не город, а какое-то недоразумение.

– Будь у меня семейная ферма, я бы тоже туда сбежала, – сказала Снежинка.

– Не надо, милая, – остановил ее Уилл.

– Он прав, Снежинка. Послушай своего отца. Там не лучше, чем здесь, – сказала Сара, внезапно почувствовав озноб. На ней был свободный шелковый жакет с вышивкой и кружевом, и она поплотнее закуталась в него. Она смотрела на Уилла, видела безотчетный страх в его глазах и знала, о чем он думает. Его дочь может в любое время его покинуть.

– Не вижу в этом ничего страшного, – возразила Снежинка. – Ваш Майк уехал, и теперь вы едете к нему на День благодарения, значит, ваша семья соберется вместе. Как и должно быть.

– Все это хорошо, но на самом деле не так просто, – ответила Сара. – Мой отец не верит ни во что, кроме закона и фаз луны. Он не отмечал День благодарения с тех пор, как моя мать умерла.

– Тогда зачем они вас пригласили?

– Это Майк позвал Сару, – пояснил Уилл, – хотя она не просила его.

– Он сам предложил, – сказала Сара. – Он знает, я люблю День благодарения больше, чем любой другой праздник. И он не сомневается, что я закрою магазин и устрою себе несколько дней отдыха.

– Больше, чем любой другой праздник? – удивилась Снежинка. – Больше, чем Рождество?

– Да.

– И так было всегда?

– Нет, только в последние годы.

– А что произошло? Почему вы так его любите? – поинтересовался Уилл.

– Это началось в том году, когда родился мой сын, – сказала Сара, глядя ему в глаза. Ей было приятно видеть Уиллуа рядом с его дочерью, он нравился ей все больше. Она видела его отцовскую любовь и знала, что он ее поймет.

Уилл кивнул, внимательно ее слушая.

– Я никогда не предполагала, – продолжала Сара, – что рождение ребенка может так меня изменить. Появление Майка сделало меня совсем другим человеком. Моя любовь к нему была просто невероятной, все вокруг казалось прекрасным. Но… Вы смотрите, как солнце заходит за горизонт, и не можете себе представить, что это не будет длиться вечно. А если подумаете об этом, то ваше сердце останавливается. Вы понимаете?

Почувствовав, что между взрослыми возникло нечто серьезное, Снежинка хранила молчание. Опираясь на спинку кресла и подняв колени к подбородку, она наблюдала за Сарой и отцом. Уилл молча кивнул.

– Я была так счастлива, – сказала Сара. Ее глаза светились. – Мир обрел смысл. Я наблюдала за зябликами, которые сидели на кормушке, и представляла, что это Господь сотворил их для меня и Майка. Мое сердце переполняло чувство благодарности, и я хотела как-то выразить ее… – Она замолчала, молча глядя куда-то вдаль. – И с тех пор День благодарения стал моим любимым праздником.

– А вы рассказывали это Майку? – поинтересовался Уилл.

– Каждый год. Все время.

– И никогда не переставайте, – посоветовал Уилл. – Вы должны всегда говорить детям, что любите их.

– Вот поэтому я и еду в Мэн, – сказала Сара, опуская голову. Взяв себя в руки, она подняла глаза. – Боюсь, что ферма не лучшее место для Майка. Вокруг ни души, никого из его сверстников рядом. Его отец тоже был с острова, но он умер. А мой отец… – Она перевела взгляд на Снежинку. – Да, мой отец человек сложный. Он так и не оправился, потеряв мою маму. И теперь уже не оправится никогда… Годы так и не сгладили боль утраты.

– Со смертью всегда так, – сказала Снежинка.

Сара кивнула.

– Боюсь, его мрачный характер плохо действует на Майка. Моя тетя Бесс когда-то, когда жила в Провиденсе, была такой хохотушкой, видели бы вы ее тогда! Но когда она овдовела и переехала на Лосиный остров, то стала совсем другим человеком. Живя бок о бок с моим отцом, она превратилась в мрачную ворчунью.

– Это интересно, – заметила Снежинка.

Сара посмотрела на нее. Что она за человек, если может назвать ее печальный рассказ «интересным»?

– Я понимаю, моя вина в том, что я уехала, но я не могла поступить иначе.

– Вы ведь ухаживали за своей матерью? – спросил Уилл.

– Откуда вы знаете?

– Мне тоже кажется, что вы ухаживали, – предположила Снежинка.

– Да, – тихо вздохнула Сара, вспоминая теплые руки матери, ее внимательный взгляд. – Но потом должна была уехать.

– А теперь вы возвращаетесь назад, – сказал Уилл, – ради Майка.

– Именно, – сказала Сара. Она неосознанно потянулась руками к своей голове, где гнездилась ее ужасная болезнь. – Я хочу направить его на путь истинный, пока не поздно.

– Пока он не превратился в мрачного ворчуна? – спросила Снежинка.

– Прежде чем он забудет, почему вы любите День благодарения больше всех других праздников, – добавил Уилл.

– Готовь большой самолет, папа, – сказала Снежинка. – Я лечу с вами.

– Нет! – тихо вскрикнула Сара. – На острове грязь, в доме вечные проблемы с отоплением, и запах от гусей ужасен. – Она забеспокоилась, не желая, чтобы поездка превратилась в шумную экскурсию, к тому же Снежинка пропустит школу, и обязательно будут еще какие-то неприятности.

Для Сары поездка на остров была ее миссией. Она воспринимала отъезд сына как собственную потерю, он был словно обломок корабля, дрейфующий далеко в море, и ей нужно было вернуть его назад. Она хотела вернуть его, пока не поздно. Ее мысли метались. Она не хотела, чтобы Снежинка была рядом, не хотела, чтобы кто-то отвлекал ее от Майка. Но тут Уилл пришел ей на помощь.

– Ты не можешь поехать, дочь, – сказал он. – Для меня это работа, а не прогулка. И твоей маме это не понравится. Она хочет, чтобы ты была с ней в День благодарения. Ты же знаешь.

– У нее есть Джулиан.

– Да, но ты нужна ей, – настаивал Уилл.

– Папа, я…

– Нет, Снежинка. Ты останешься с мамой. И точка.

Наблюдая за ними, Сара не могла не понять, что Снежинка необходима Уиллу каждую секунду. Он был большой и сильный, и у него был низкий глубокий голос, который многое скрывал. Но он не мог скрыть своей любви к дочери. Как и она, Сара, не могла скрыть своей любви к Майку.

Вернувшись домой, Сара открыла пакет, который Снежинка оставила на ее столе. Там оказалась коробка с осветляющей краской для волос. Она стояла в ванной, разглядывая себя в зеркало. Мысль покрасить волосы казалась ей странной, но до Дня благодарения оставалось меньше недели.

Она зажгла свечу, которую ей подарила Мег после операции. Пламя потрескивало и разгоралось, освещая небольшое пространство вокруг. Глядя на зыбкое пламя, она думала о темно-красном сарае, о белом гусином пухе. Свечи и пуховики – таинственное соединение между архаикой и модерном.

Она представила себе Майка в холодном сарае, слышала гогот гусей, видела их перья, падающие, словно снег зимой. Когда сын был совсем маленьким, он обожал гусей. Иногда плакал, боясь, что дед делает им больно, выдирая у них перья. Крепко обняв его, Сара вдыхала ни с чем не сравнимый аромат детского тела, шептала ему на ухо, что гуси ничего не чувствуют, что собирать их пух все равно что расчесывать волосы на его голове.

Ее слова были ложью, и теперь, работая на ферме, Майк найдет тому подтверждение. Подставив голову под горячую струю, она подумала, что он наверняка вспоминает, как она его обманывала.

Она изучила инструкцию на коробке и вернулась мыслями к Снежинке. Эта девочка была дочерью другой женщины, и Сара надеялась, что она так же добра к своей матери, как к ней. Это она подбила ее на этот рискованный шаг. Сама Сара никогда бы не решилась на такое. Представляя себе, на кого она будет похожа с осветленными волосами, она испугалась того, что может подумать о ней Уилл. Что, если он решит, что она, женщина средних лет, решила выглядеть помоложе?

А может, ему понравится? И он решит, что ей идет? И что се волосы вовсе не безобразны, как он сказал на ярмарке…

Этот чертов дом был холодным и отталкивающим. Снежинке казалось, что из каждого угла чьи-то глаза следят за каждым ее шагом. Вся эта огромная, отвратительная, барская мебель, стоящая по стенам, подобно угодливым карликам, следила за каждым ее движением. Ее мать и Джулиан, словно два голубка, сидели у камина за бутылкой вина. Предки Джулиана смотрели на нее с больших портретов в старых, потускневших от времени рамах. Они не любили ее, но вместе с тем были совершенно уверены, что она никуда не денется.

– Я хочу поехать с папой, – снова сказала Снежинка.

– Это исключено, – отрезала Элис.

– Бедный папа. Ты позволяешь ему лететь в Мэн с чужим человеком, и никого, кто любит его, не будет рядом с ним в такой день.

– Он не ребенок, Сьюзен, – сказала ее мать. – Он сам взял этот чартер. Останься он в городе, то мог бы забрать тебя после обеда в четверг и провести с тобой уик-энд. Я уверена, вы увидитесь, как только он вернется.

– Обед – это очень существенно, – сказала Снежинка. – В прошлом году на День благодарения он ел холодную индейку. И так уже шесть лет!

– Мы хотим, чтобы ты была с нами, – заметил Джулиан, поднимая бокал с вином и рассматривая его на свет.

– Ну да… – вздохнула Снежинка.

– Мы очень хотим, – добавил Джулиан. – Я попросил Пэнси приготовить твой любимый сладкий картофель с кукурузным суфле и пекановыми орехами.

– С фундуком, – поправила его Снежинка. – Я люблю с фундуком.

– А, ну конечно. Я скажу Пэнси.

Снежинка хотела ринуться к нему через комнату и стереть эту мерзкую, снисходительную ухмылку с его лица. Он считал себя таким благородным отчимом! Ведь он готов распорядиться, чтобы для нее приготовили сладкую картошку на День благодарения, тогда как ее родной отец будет лететь почти на край земли, спасая чужого сына.

– Им нужно, чтобы я полетела с ними, – сказала Снежинка.

– Твой отец не говорил ничего подобного, – возразила Элис.

– Не говорил только потому, что не хотел тебя огорчать и не хотел ссориться из-за того, с кем я буду на праздник. Я им нужна, чтобы уговорить Майка вернуться домой.

– Кто такой Майк? – поднял брови Джулиан.

– Сын Сары Толбот, он уехал в Мэн, чтобы спасти семейную ферму. Он, как святой, ухаживает за своим старым дедом и тетей Бесс, но забывает о собственной жизни. Сара хочет вернуть его назад, пока еще не поздно, и я знаю, что могу ей помочь. Дети быстрее понимают друг друга.

– Майк Толбот, – усмехнувшись, повторил Джулиан.

Снежинка ворошила дрова в камине длинной кочергой. Металлическая ручка имела форму головы рыси. На кошачьей морде застыла хищная улыбка, точно как у Джулиана в эту минуту. Ей захотелось убежать к себе, не дожидаясь, когда он снова заговорит, но любопытство одержало верх.

– Ты его знаешь? – спросила Элис, прижимаясь к груди мужа. Одной рукой он обнимал ее за плечи.

– Да, знаю. Он наркоман.

– Наркоман?

– Да. В прошлом году он работал у меня после школы, убирал гараж. Я с ним нахлебался…

– Но это не доказывает, что он колется, – взорвалась Снежинка. Она бывала в магазине Джулиана. У него был большой гараж с гоночными автомобилями, подъемниками и испытательными стендами. Несколько школьников старших классов вечно околачивались там, полируя автомобили и подтирая пролитое масло широкими швабрами.

– А я утверждаю, что это так. Мой управляющий поймал его, когда он курил марихуану, и тут же уволил. Я абсолютно нетерпим к наркотикам.

– Я думаю, это правильно, – вступила в разговор Элис, глядя на мужа с таким обожанием, будто он открыл способ лечения рака.

– Спасибо, дорогая, – ответил Джулиан, улыбаясь ей улыбкой Элвиса Пресли, которую считал особенно сексуальной. Но Элис воспринимала ее именно так, и Снежинка не могла не заметить, как блестели любовью его глаза, когда он смотрел на мать. – Я чувствовал себя ужасно, когда мне пришлось уволить Майка. Он вообще-то славный парнишка. У его матери неплохой магазин в городе. Пух и…

– «Седьмое небо»? Там продают одеяла? – спросила Элис.

– Да. Я встречался с ней еще до того, как ты появилась в моей жизни, – сказал Джулиан, касаясь кончиком носа ее шеи. – Она была необыкновенно красивая до болезни.

– Я не желаю слушать ничего о красивых женщинах, с которыми ты был когда-то знаком, – прощебетала Элис, притворно дуясь. Она высвободилась из рук Джулиана, но он снова притянул ее к себе.

– У тебя с ней нет ничего общего. У нее несколько холодноватый тип, типичный для уроженцев Новой Англии: высокие скулы и тонкий, чуть длинноватый нос, густые темные волосы, словно ореол вокруг головы. В ее чертах есть что-то старомодное, схожее с лицами на старых портретах, и безусловный аристократизм во всем облике. Я купил в ее магазине несколько подушек и пригласил ее на рюмочку бренди, это все. Ну, и еще дал ее сыну работу.

– Я поняла, – прервала его Элис.

– Я слышал, она тяжело больна. Жаль. И рад, что она все еще может работать.

– Да, она работает, – сказала Снежинка.

– Сара Толбот, – пробормотала Элис. – Где-то я слышала это имя, может, я видела ее в больнице?

Снежинка наблюдала, как ее мать, наморщив лоб, пытается вспомнить Сару. С тех пор как она стала женой Джулиана, она занималась благотворительностью в городской больнице. Она носила розовый халатик, который был ей очень к лицу, и проводила два дня в неделю с другими представительницами женского пола Форт-Кромвеля, доставляя цветы больным и предлагая им помощь в написании писем, или работала в солярии. Снежинке всегда нравилось, что ее мать занимается этим, и сейчас она спрашивала себя: может, она помогала и Саре? Но кажется, мать так ее и не вспомнила.

– Могу пожелать ей только самого лучшего, – произнес Джулиан.

– Я хочу полететь в Мэн с ней и папой, – сказала Снежинка.

– Сьюзен, – начала Элис, отодвинувшись на край дивана, – тебя не приглашали. И тебе никто не позволяет. Ты никуда не поедешь.

– Я поеду, – упрямо твердила девочка.

– Я слышал, тебя тошнит от Гейнсборо, – сказал Джулиан, наливая вино себе и Элис. – Ты периодически меняешь картины в своей комнате.

– Извини, – промямлила девочка.

– Ничего страшного. Делай что хочешь, Сьюзен, – сказал он. – Можешь выбрать для своей комнаты любую картину, которая тебе по душе. Все, что мое, и твое тоже. Хочешь сладкую картошку на День благодарения – ты ее получишь. В этом году у нас будут пирожки. А как насчет той клюквенной настойки, которую ты приготовила в прошлом году? Восхитительно! Почему бы не повторить и в этом? Но с условием, что ты сама ее приготовишь. Если за дело возьмется Пэнси, это будет не то.

– Я хочу быть с папой, – прошептала Снежинка, глядя на мать, которая отвернулась, не желая встречаться с ней взглядом.