Текст книги "Седьмое небо"

Автор книги: Луанна Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Простыни сбились, а старые пружины ужасно скрипели. Сначала Сара еле сдерживала смех, но чем сильнее они ласкали друг друга, тем дальше и дальше она уходила от реальных мелочей жизни. Обняв Уилла, обхватив ногами его бедра, она смотрела ему в глаза и отдавалась ему целиком.

«У тебя и раньше были мужчины, – думала она, – ты мечтала испытать такое, но никогда не достигала столь полного слияния, как сейчас». В его глазах были страсть и любовь, и это все предназначалось ей одной. Сара застонала, стараясь повернуть голову, чтобы уйти от этого взгляда, но не смогла. Глаза Уилла вернули ее назад.

– Иди, иди ко мне, любимая… – шепнул он. И улыбнулся, привлекая ее внимание. Занимаясь любовью в ее старом доме, он старался делать это как можно тише, чтобы никто не услышал. Он понимал, что она думает сейчас не только обо всех людях под этой крышей, но и о том, как скрипят пружины старой кровати, и приходит в отчаяние. Но Уилл успокоил ее. Склонившись к лицу Сары, он поцеловал ее и, прижимаясь губами к ее уху, прошептал: – Будь со мной всегда, Сара.

Это было именно то, что ей нужно было услышать. И она забыла обо всем: о доме, о детях на чердаке, о скрипучей постели… Они были одни в пустыне, отделенной от моря миллионами миль; звезды сияли над их головами, горячие пески вздымались, окружая их. Их объятия были такими ненасытными и страстными, что, казалось, обладая друг другом, они превратились в единое целое.

Сара потеряла голову. Вцепившись в плечи Уилла, умоляя о поцелуе, она впала в неистовство, и он отвечал ей тем же. Она влачила свое измученное тело все эти месяцы, как потрепанный старый саквояж, вместивший ее душу, но сейчас оно служило ей как нельзя лучше. Оно дрожало и вибрировало, каждый его уголок, каждая клеточка пробудились и отзывались на ласки, которые ей дарил любимый.

– Уилл! – прошептала она просто, чтобы услышать его имя, чтобы убедиться, что он все еще здесь. На ее коже выступила испарина, а сердце колотилось так сильно, что дыхание прерывалось, а голова моталась из стороны в сторону.

– Уилл! – снова повторила она.

– Сара! – произнес он, скорее всего по той же причине. Прядь волос упала ему на глаза. Они затуманились, полные любви и желания и настолько безумные, что Сара невольно подумала, а соображает ли он, где находится?

Наслаждение нарастало. Сара постаралась отбросить все мысли, но чем больше она старалась ни о чем не думать, тем больше осознавала свои старания. Она знала, что не должна думать о детях или родителях, об этом доме и самолете Уилла, о докторе и боли и…

– Сара! – сказал Уилл и снова посмотрел на нее.

Их взгляды встретились, она ощутила прикосновение его горячих влажных губ, и все ее мысли унеслись прочь. Все до единой, на этот раз ей даже не пришлось делать над собой усилие. Ее тело подсказало ей, что делать. Она и Уилл были вместе, на самом деле вместе, их тела слаженно делали свою работу. Только сейчас Сара наконец поняла, что такое великое единение двух любящих душ, которые обрели друг друга после долгих поисков. Она хотела всего: любви, здоровья, жизни, возможности заниматься любовью… Тая в объятиях любимого мужчины, она провалилась в небытие, совершенно потеряв самообладание и отбросив осторожность. Она отдалась наслаждению, пришедшему так сильно и быстро, что едва услышала слова, которые соскользнули с ее губ и которым вторил Уилл:

– Я люблю тебя… Я люблю тебя.

Глава 17

На Лосином острове существовал единственный способ приготовления лобстеров: их варили на пару вместе с морскими водорослями. Было время отлива, поэтому Снежинка и Майк предложили всем прогуляться к заливу, чтобы набрать водорослей и мидий. Все подшучивали над Майком, советуя ему для пущей безопасности надеть спасательный пояс и не забыть снять снегоступы, прежде чем он решится совершить очередное погружение. Сара была счастлива и удивлена тем, как спокойно он отзывался на шутки. Ее сын вел себя так, словно у него был тот самый кураж, о котором они говорили с Уиллом. Но она-то знала, что в душе Майк очень раним.

– Это новый вид спорта, – объявил Майк. – Я собираюсь выступить на следующих Олимпийских играх.

– Прогулка по замерзшему пруду! – воскликнула Снежинка.

– Да, но непременно в снегоступах! Вы должны будете провалиться под лед и достать ногами дно. Кто выйдет из этого живым, тот и получит медаль.

– В этом виде спорта золото по праву достается Майку Толботу, – объявила Снежинка, приставив ко рту стакан, словно это был микрофон, а она спортивный комментатор.

– Знаешь, – сказал Майк, глядя вдаль, – золото по праву принадлежит твоему отцу.

Сара изумленно приподняла брови, но промолчала.

– Это ты хорошо сказал, – вмешался Джордж. – Но вода прибывает, и если не поторопиться, вам не собрать водорослей.

– Пойдемте с нами, Джордж, – предложила Снежинка и потащила его за руку. – Покажите нам, где больше мидий.

– А, – старик махнул рукой, – Майк все знает. Он покажет.

– Нет, пойдемте с нами, Джордж, – повторила Снежинка. – Позвольте себе небольшую прогулку.

Уилл с детьми надели непромокаемые ботинки и парки и направились к заливу. Тетя Бесс вышла из комнаты. Подойдя к печи, Уилл обнял Сару. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Сара задрожала, ей захотелось, чтобы Уилл взял ее на руки и отнес наверх.

На нем были старые джинсы и замшевая куртка. Она была мягкой под ее ладонями, а его руки такими сильными. Целуя его, Сара отклонилась назад и закрыла глаза. Но тут что-то звякнуло, тетя Бесс кашлянула, и они отпрянули друг от друга.

– Позвольте мне помочь вам, – сказал Уилл, быстро пересекая кухню, чтобы взять из рук тетушки старую потрепанную коробку.

– Спасибо, – ответила она. – Я думаю, пора готовиться к Рождеству, но, пожалуй, я доверю это занятие вам с Сарой. Она знает, что делать.

– Не уходите, тетя Бесс, – сказала Сара.

Бесс покачала головой. Глядя на Сару и Уилла, она загадочно улыбнулась. Сара знала: она хочет оставить их одних. Она видела, как они целовались.

– Какая деликатность! – улыбнулся Уилл, обнимая Сару, когда тетушка скрылась в своей мастерской. – Давай посмотрим, что там, – предложил он.

Сара осторожно открыла коробку. На пожелтевшей вате лежали елочные игрушки, каждая из которых что-то означала. Здесь были стеклянные шары еще от тетушки ее матери, жившей в Англии. Стеклянные ангелы от ее бабушки, крохотные ракушки, нанизанные на красную ленту Сарой, когда ей было десять.

– Я так давно их не видела, – прошептала она, держа в руках стеклянного ангела. Бабушка подарила его Роуз и Джорджу в тот год, когда родилась Сара, как раз перед своей смертью. И Роуз, каждый год открывая эту коробку, вспоминала свою мать.

– Когда ты была здесь в последний раз на Рождество? – спросил Уилл.

Сара закрыла глаза, стараясь вспомнить.

– Давно, – сказала она, – еще до рождения Майка. Я не любила приезжать сюда на Рождество.

– Почему? – удивился Уилл.

– Потому что здесь все напоминало мне о том, чего мы были лишены. О семье, об отце для Майка. В Бостоне было легче – там много неполных семей.

– Это, должно быть, печально, – сказал Уилл. – Ведь ты так любила это место.

– Я любила и люблю Лосиный остров, – сказала Сара, наклоняясь к нему. Она чувствовала его дыхание и прижалась еще теснее. – Но я долго избегала поездок сюда.

– Я рад, что привез тебя назад.

– Я тоже.

Они вышли из дома, чтобы срезать несколько сосновых веток. Воздух был морозный, и их дыхание тут же превращалось в пар. Уилл достал нож и занялся делом. Сара шла рядом с охапкой пахучих сосновых веток. Она вдыхала смолистый запах, и ее глаза непроизвольно наполнились слезами. Она не могла поверить, что с ней случилось такое! Она украшает свой дом к Рождеству с человеком, который не только готов помочь, но и любит ее.

– Хватит? – спросил он.

– Да, вполне достаточно, – сказала она.

Он взял ветки из ее рук, и они пошли назад к дому.

Они уложили ветки на каминную полку и украсили их стеклянными шарами. Мать Сары хранила для Рождества атласные красные ленты, она обвивала ими сосновые ветви, медные подсвечники и все остальные светильники, но руки Сары слишком дрожали и не слушались ее. Чувства переполняли ее – она была так счастлива!

– Что это? – спросил Уилл, доставая из коробки самодельную бумажную игрушку.

– Не может быть! – воскликнула Сара. Она не верила своим глазам.

Звезда Майка. Он сделал ее в первом классе. Они жили тогда в Бостоне и хотели послать что-то деду на Рождество. Сара вырезала звезду из картона, а Майк раскрасил ее мелками. Потом они поехали в Свэмпкотт, набрали маленьких ракушек и кусочков водорослей, и Майк наклеил все на звезду. Сара прыснула сверху лаком. Вместе они отправились на почту и отослали свой подарок.

– Мой сын сделал ее, когда ему было шесть, – сказала Сара.

– Красивая звезда, – похвалил Уилл.

– Надо же, отец сохранил ее, – улыбнулась она.

– Тебя это удивляет?

– Он иногда так сердился на меня, – вздохнула Сара, – я всегда думала, что он выбросил все мои вещи.

– Ну почему же, – возразил Уилл. – Ты – это все, что есть у него в жизни. И все, что окружает его в этом доме, напоминает ему о тебе.

Сара не ответила. Она огляделась, понимая, что Уилл прав. Может быть, ей так казалось потому, что она сама хотела отделить себя от дома? Разве она не огорчила отца, переехав в Бостон, не огорчила своей беременностью и тем, что осталась стоять одна перед алтарем? Глядя на звезду Майка, она поняла: отец никогда не отказывался от нее. Она жила в нем всегда.

– Я была слишком резка с ним.

– Ты слишком строга к себе, Сара, – сказал Уилл.

Она посмотрела на него. Больше всего ей хотелось услышать от него что-то, что объяснило бы ей ее саму. Ее сердце стучало быстро-быстро, а боль в спине усилилась.

– Ты не понимаешь, сколько людей тебя любят, – тихо продолжал Уилл, снова прижимая ее к груди.

– Не понимаю?

– Твой отец, твой сын. Надо смотреть на жизнь проще, – проговорил Уилл, прикасаясь губами к ее волосам.

– Как?

– Они любят тебя, Сара, – сказал он. – Они просто не показывают этого.

– Если я этого не вижу, – медленно начала она, – откуда я могу знать, что это так?

Уилл взял ее лицо в свои ладони. Он посмотрел ей прямо в глаза, его выражение было серьезным и твердым. Он не отводил взгляда, пока она не начала улыбаться. Время шло, прошла целая минута.

– Что? – смеясь, спросила она.

– Я просто хотел убедиться, что ты это видишь, – сказал Уилл.

– Вижу что?

– Что я здесь, с тобой, – ответил он.

Войдя в воду, Майк наполнил бушель водорослями. Морская вода холодила через толстые грубые ботинки, но это было ничто по сравнению с ледяным прудом. Они находились в самой северной точке атлантического побережья, куда только можно было добраться, а море все еще было теплым. Майк спрашивал бывалых ловцов лобстеров, отчего это, и они ему объясняли, что здесь проходит Гольфстрим.

Майка не интересовала ловля лобстеров, но иногда он подумывал, не стать ли океанографом. Он так любил море, что в Форт-Кромвеле страшно скучал без него. Он хотел изучать течения и приливы, жизнь лобстеров и китов, разобраться, почему побережье Мэна каменистое, а Флориды песчаное, использовать эти сведения для ловли лобстеров, и не только.

У Майка было много разных увлечений. Его дед подписывался на «Нэшнл джиогрэфик», и Майк часто подолгу рассматривал журналы. Он узнал о существовании такой профессии, как антропология, и это очень привлекало его. Он хотел бы изучать жизнь разных народов, выяснить, почему они живут так, а не иначе. Майк думал, что было бы очень интересно исследовать жизнь ловцов лобстеров на Лосином острове и сравнить их с жителями Матиникуса. Тогда он узнал бы больше о своем отце.

Или, может, он будет просто разводить гусей. Заниматься фермой и работать на земле. Продавать домашнюю птицу и пуховые одеяла. Наймет кого-нибудь, чтобы самому не убивать птиц, но сохранит семейные традиции.

– Эй, – крикнул он, поворачиваясь к Снежинке. – Посмотри-ка сюда.

Она зашлепала по воде, чтобы рассмотреть, на что он указывал.

– Мидии! – ахнула она.

– Самая большая колония на острове. Не говори никому, – предупредил дед.

Майк улыбнулся. Его дед просто удивителен. Он владел этой землей, точно король. Он знал, где что находится, и трудился над каждым клочком земли, который ему принадлежал. Прошлой весной он показал Майку заросли папоротника-орляка. Они располагались на северной стороне болота и были надежно укрыты от глаз. Майк с дедом тогда собрали немного молодых вай[1]1
  Вайя – побег папоротников.


[Закрыть], зажарили в масле и устроили пиршество.

А грибы… В октябре они пошли в лес за лисичками, маленькими золотыми грибками, которые Майк так и считал бы несъедобными, не укажи ему дед на разницу. Вот эти съедобные, говорил дед, протягивая ему лисичку. А потом он дал ему поганку со словами «съешь и сразу умрешь». Дома тетя Бесс заправила лисички сметаной и сделала с ними тосты.

Мидии были черно-голубые, как цвет вечернего неба. Каждый собрал по нескольку штук, их бросили в другую, свободную от водорослей корзину. Все здесь было Майку по душе. Он вел тут настоящую жизнь: собирал мидии на берегу Атлантического океана, в его распоряжении были двести акров земли, холмы и сосновые леса, которые издавна принадлежали его семье. Лосиный остров вошел в его кровь и плоть.

– Посмотрите! – позвал дед.

Они оставили свое занятие, опустили на землю корзины с мидиями и водорослями и подняли головы к небу. На нем плясали холодные огни. Здесь, прямо над крышей их дома, полыхало северное сияние.

– Что это? – благоговейно произнесла Снежинка.

– Никогда прежде не видела? – спросил дед.

Покачав головой, она промолчала. Майк подвинулся к ней поближе, так что его рука могла ее коснуться, пока она затаив дыхание смотрела на небо. Воздух дрожал и переливался золотым и зеленым, напоминая целый лес расцвеченных огоньками рождественских елок. Эти огни подрагивали и мерцали. Будь он океанографом, то мог бы изучать этот феномен, специализировался бы по гидрологии северного Мэна, изучал бы разные проявления жизни моря, а может, и атмосферных явлений и знал бы тогда, что творится там, высоко в небе, и что это за игра огней…

Его интересовало, изучают ли в Маркеллус-колледже океанографию. Скорее, думал он, такой курс есть в Корнеллском университете.

– Что это? – опять спросила Снежинка.

– Скажи ей, Майк.

– Северное сияние, – сказал Майк, глядя на небо.

– Не может быть! – ахнула Снежинка.

– Да, – сказал дед, его голос звучал удовлетворенно, точно именно он организовал это великолепное зрелище, точно он владел этой землей и всем, что над ней.

«Будь я антропологом, – думал Майк, – то включил бы деда в свою классификацию типов. Старый фермер с Мэна и его образ жизни». Майк мог бы написать об этом книгу.

– Северное сияние! О Боже праведный! – воскликнула Снежинка. Она взглянула на часы. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но она все еще пыталась.

– Что ты там смотришь? – спросил дед. – Смотри на небо!

– Я хочу запомнить время… – объяснила она.

Майк вышел вперед. Мать подарила ему часы на пятнадцатилетие. Ему только нужно было нажать кнопку, и появлялись цифры, отливая голубым. Он посмотрел на запястье – там был светящийся циферблат. Хорошая вещь, особенно когда темно и ей ни к чему видеть, что он покраснел. Майк показал на часы Снежинке.

– Восемнадцать ноль-ноль, – сказала она.

– Да.

– Я видела северное сияние впервые в восемнадцать ноль-ноль тридцатого ноября, – сказала Снежинка, продолжая держать Майка за запястье после того, как посмотрела на часы. «Потрясающая девчонка», – подумал Майк. Первый взгляд на нее чуть было не свалил его с ног, и сейчас повторилось то же самое.

– Восемнадцать ноль-ноль, – повторил Майк, а про себя подумал: «Как это здорово – познакомиться с девушкой, которая говорит, как морской волк».

– Пойдем к Саре, – сказал дед, поворачивая к дому, – позовем ее.

Майк замедлил шаг. Снежинка стояла рядом, наблюдая за дедом.

– Снежинка, – сказал Майк.

– Что? – прерывисто дыша, отозвалась она.

– Ничего, – ответил Майк и наклонился ее поцеловать. Он не первый раз целовал девушку, но Снежинку впервые. Она ухватилась за рукава его куртки и потянула его вниз, словно у нее подогнулись колени, и, забыв обо всем, Майк увидел звезды.

Вся семья стояла у дома, любуясь северным сиянием, и, слава Богу, никто не догадался, что у Снежинки на уме. Она между тем думала: «Мой первый поцелуй, первый поцелуй, Майк Толбот, миссис Майкл Толбот». Она стояла между Сарой и ее отцом, всего в нескольких шагах от Майка, и не могла стереть улыбку со своего лица.

Ее губы горели, словно она натерла их перцовой мазью.

– О Боже! – причитала тетя Бесс, хлопая в ладоши. – О Боже мой!

– Точно мы никогда не видели северного сияния, – морщился Джордж.

– Каждый раз как впервые, – ахала тетя Бесс, глядя на небо.

– Ты не маленькая, Бесс, – осадил ее Джордж. – Первый раз, это еще понятно. Мы ведь не раз видели такое, а, Майк? Это можно увидеть только здесь, а уже по дороге к штату Нью-Йорк – дудки.

– Это потрясающе, – сказал Майк.

Снежинка улыбнулась его дипломатичности. Он такой разумный, отвечает так уклончиво, что не задел ни чувства тетушки, ни деда, ни Сары.

Стоя на дюйм впереди него, Снежинка отвела назад руку, нашла его ладонь и коснулась его пальцев. Его рука замкнулась вокруг ее кисти, и Снежинка задохнулась от восторга и ужаса. Надо же! Они держались за руки! Прямо на глазах у всех! Она почувствовала, как кровь ударила ей в голову.

– Папа, – сказала Сара, – помнишь, как мы с тобой однажды возвращались с рыбалки поздно вечером, только вошли в залив, и…

– Конечно, помню, – отозвался старик, – северное сияние было красным в ту ночь. Мы наблюдали с воды, думали, дом горит.

– Мы и впрямь так подумали, – сказала Сара, обращаясь к Уиллу. Она приподняла голову, с любовью глядя на него. И Уилл ответил ей взглядом, полным нежности и любви. Заметив это, Снежинка насупила брови. Она еще не решила, как воспринимать то, что она увидела.

Но Майк переплел свои пальцы с ее пальцами, и Снежинка снова ощутила внутри жар.

– Мы видели северное сияние в апреле, ведь так, Майк? А может, даже в мае? – спросил старик, искоса поглядывая на руки Майка и Снежинки. Он смотрел так, словно его взгляд, подобно рентгеновским лучам, просвечивал насквозь и хотел уничтожить этот союз.

– Не знаю, дед. Мы видели его в середине мая в прошлом году, – сказал Майк. Но в его ответе не прозвучало обещания остаться на острове. Напротив, для Снежинки он прозвучал так, словно он собирается уехать.

– И мы увидим это снова! – воскликнул Джордж. – Черт побери, придет весна, мы выйдем, чтобы взглянуть на небо, тогда как люди в штате Нью-Йорк смотрят только на грязные улицы. Правда, Майк?

– Северное си-я-ние, – протянула Снежинка, чтобы привлечь внимание Майка. – Как красиво! – Она еще не решила, какое имя выберет в следующий раз, но это ей определенно нравилось. Но, хотя оно и красивое, это имя никак не связано с Фредом.

– Правда, Майк? – снова спросил Джордж более настойчиво.

Тетя Бесс захлопала в ладоши.

– Все хорошо, пора готовить лобстеров, – сказала она. – Вернемся в дом.

– Лобстеры и северное сияние, – печально проговорил старик, глядя в глаза внука, словно понимал, что вряд ли ему удастся удержать его. – В Мэне нет ничего лучше, чем эти две вещи.

– Я знаю, дед, – сказал Майк, чувствуя полную беспомощность от того, что не в состоянии убедить его в том, что останется на острове. Но он отпустил руку Снежинки и похлопал деда по плечу.

Снежинка чуть-чуть поморщилась, чувствуя что-то вроде обиды. Он снова взял ее за руку. Снежинка успокоилась. Потерять кого-то даже на миг было для нее ужасно. Она не знала, почему то, что Майк выпустил ее руку, так на нее подействовало. Среди этих людей, которых она успела полюбить, она чувствовала какую-то внутреннюю пустоту. И эта пустота заставляла ее сердце болеть, а холод пронизывал ее снова и снова. Она прогнала непрошеные слезы. Но и это не помогло, ни капельки не помогло, стоило ей посмотреть на своего отца и увидеть, как он втайне от всех держит руку Сары, точно так же как Майк держал ее руку минуту назад.

Никто не мог вспомнить точно, сколько должны готовиться лобстеры. Впрочем, это не имело значения. В этой семье их готовили так часто, что можно было положиться на интуицию.

Клешни и мидии требовали меньше времени, и вскоре, сложенные в кастрюлю, они были поданы на стол с растопленным маслом. Потом лобстеров, алых и по-праздничному ярких, выложили горкой на большое блюдо. Была еще и печеная картошка для каждого и отдельно для Снежинки. Хлопоча у стола, Сара поглядывала на Уилла, и улыбка не сходила с ее лица.

– Местные лобстеры, местная картошка. Не приходилось бывать в Арустуке? – спросил Джордж. – Там выращивают лучшую картошку во всем Мэне.

– Мне – нет, – сказала Снежинка.

– Мне тоже не довелось, – признался Уилл.

– В Арустуке множество картофельных ферм, – продолжал Джордж. Он наклонился к Майку. – Обязательно съездим туда весной, отвезем лишних кошек и бросим их там. Пусть ловят крыс в Арустуке.

– Что за лишние кошки? – вежливо поинтересовалась Снежинка, оглядывая кухню. Кошки разных размеров и мастей сбежались из сарая и огорода, учуяв запах лобстеров. Они кружили по кухне. Самые смелые подобрались потихоньку к миске с пустыми клешнями и ракушками мидий. А те, что попугливее, мяукали у камина, прячась за охапкой дров и наверху буфета. Их было не менее тридцати.

Сара улыбнулась.

– Все эти кошки от Дездемоны, – сказала она. – Так звали котенка моей матери, когда она была молодой. – Она отщипнула кусочек мяса лобстера и бросила его черной кошке, которая ластилась к ее ногам.

– Что ты делаешь? – сердито проворчал отец.

– Прости, – извинилась Сара.

– Кормить животных со стола было всегда твоим любимым занятием. – Он покачал головой. – Хотя твоя мать много раз тебе говорила, что в приличных семьях так не принято.

– А я всегда забывала, – сказала Сара, чувствуя теплое отношение к отцу после своего разговора с Уиллом.

– А что это за лишние кошки? – рассеянно повторила Снежинка.

– Они все тут лишние, – махнул рукой Джордж. – Если бы все они попадали в колодец, я бы только обрадовался.

Сара слушала отца и понимала: надвигается гроза. Он становился все мрачнее. Она медленно жевала, исподлобья поглядывая на него. Это был их последний обед, и отец нервничал. Взяв в рот кусочек лобстера, он брезгливо поморщился.

– Гадость! – проворчал он и сплюнул в салфетку.

– Что-то не так, Джордж? – спросила Бесс.

– Дерьмо, – повторил он. – Хилл прислал нам самцов, хотя прекрасно знает, что у самок мясо куда вкуснее. А ну-ка идите сюда, кошки. – Он поставил свою тарелку на пол, и две большие рыжие кошки начали драться из-за подачки.

– Джордж! – расстроенно воскликнула Бесс.

– Мне кажется, ты только что говорил, что кормить кошек со стола не полагается, – усмехнулся Майк.

– А тебе какое дело? – оборвал его Джордж, отставляя свой стул. – Нечего устанавливать тут правила, если не собираешься остаться.

– Дед… – начал Майк, краснея.

– Папа, – тихо сказала Сара. – Не надо. Пожалуйста.

– Что не надо? Ну-ка скажи. Что не надо? – настаивал он. Его голос прерывался, а глаза полыхали гневом. Она перехватила его взгляд, устремленный на стеклянного ангела, в нем было столько злости, точно он хотел разбить игрушку.

– Что это на тебя нашло? – спросила она.

– Что на него нашло? – выкрикнул он, указывая на Майка. – Это скорее вопрос к нему!

– Ничего, дед, – твердо произнес Майк. – Садись, и давай продолжим обед.

– Зачем? Потому что это твой последний обед?

Майк не ответил. Сара слышала, как стучит ее сердце. Майк сошел с ума. Она видела, как он смотрел на своего деда, с какой любовью и сожалением. Бесс была права, она воспитала хорошего сына. Он заботился о людях, которых любил, не хотел их обидеть или унизить. Потом он перевел взгляд на Сару. Его губы дрожали, не в состоянии сложиться в улыбку.

– Дед! – сказал Майк.

– На этом острове любовь приносит людям одни страдания, – сказал старик, переводя взгляд с Майка на Снежинку, а потом на Сару. – Разве нет? Скажи ему.

– Папа, остановись. Майк хочет продолжить образование. Ты ведь тоже этого хочешь, правда? Ты знаешь, как это важно? – настаивала она. Спина у нее болела поменьше, но внезапно напряжение вернулось. Она опять чувствовала болезненный узел пониже поясницы.

– Вы закончили колледж, Уилл? – спросил старик.

– Да, Тринити-колледж, – вырвалось у Снежинки. Она смотрела на Джорджа хмуро, как на врага.

– Это так, сэр, – ответил Уилл.

– Так вот чего ты хочешь, Майк? – спросил дед, пристально глядя на внука. – Школы тебе мало?

Майк пожал плечами:

– Может быть.

– Правда, милый? – удивленная неожиданным сюрпризом, спросила Сара, на сердце у нее потеплело от облегчения.

– Да, – сказал Майк. – Я думаю, это было бы неплохо.

Наполовину съеденные лобстеры остывали на тарелках. Никого, кроме кошек, больше не занимала еда. Джордж смотрел на огонь. Сара не могла отвести глаз от сына.

– Так это же замечательно, – сказала тетя Бесс. Никто не мог сказать по ее тону, разочарована ли она оттого, что Майк покинет Лосиный остров. – Закончить школу хорошо, а получить образование в колледже – свыше всех мечтаний. Не только ради карьеры, но и для расширения кругозора. Идти по жизни, обладая знаниями, это так замечательно! О, музыка и искусство… литература! Артур всегда говорил, что ничего бы не добился, не закончи он университет. У меня только восемь классов, но путешествия с Артуром дали мне так много, точно я закончила Пембрук!

Старик пристально посмотрел на сестру, потом повернулся к Майку.

– Как это случилось? – недоумевал он. – Я думал, ты был здесь счастлив.

– Я был.

– Ничего не понимаю…

– Я хотел просто приехать в Мэн, – сказал Майк. – Увидеть родину моих родителей. Мне опостылела школа и опостылела…

– Что? – спросил Джордж.

– Жизнь, – сказал Майк, робко поднимая глаза на Сару. Его взгляд, полный извинения, разбивал ее сердце. Как она могла вынести такое: чтобы ее мальчику «опостылела» жизнь? Когда она, как и все люди, знала, насколько она драгоценна.

– Как можно жить без океана? – спросил Джордж.

– Это точно, – вздохнула Снежинка, глядя на старика, словно хотела предложить ему свою дружбу. Но Джордж и глазом не повел.

– Когда я приехал сюда, мне было страшно интересно, – произнес Майк, обращаясь к деду. – Мы на маленьком острове посреди океана, и это так невероятно. Здесь так много неизвестного, что еще предстоит узнать. Ты знаешь, как киты передвигаются по проливу между Лосиным островом и Литтл-Гуллом? И почему мидии здесь, на юге, такие большие, но ты не можешь найти ни одной в бухте Оттер или в Королевском заливе? А что касается лобстеров, то тут требуются такие специальные знания…

– Что еще? – спросила Сара.

– Северное сияние, – ответил Майк. – Все думают, что оно появляется, когда воздух сильно охлаждается, но это не так. Мы с дедом видели его в мае, когда было тепло. В тот день было восемьдесят по Фаренгейту.

– Оно наблюдается в верхних широтах, – сказал Джордж. – Северное сияние не зависит от температуры воздуха – чем ты ближе к полюсу, тем оно явственнее.

– Все это страшно интересно, – продолжал Майк, обращаясь только к деду. – Ты рассказываешь мне обо всем этом, но я хочу учиться и узнать больше. Никто не говорил со мной так, как ты.

Сара оцепенела, не в состоянии двинуться с места. Она сделала для Майка все, что могла, она пробудила в нем любопытство, стремление к знаниям. Из любви к нему она была вынуждена стать для него не только матерью, но и заменить отца. Но должна была признать, что у нее это не вышло. Майк был мальчиком и рано ускользнул из-под материнской опеки. Она слушала его, чувствуя, как на глаза у нее навертываются слезы.

– Как и твои журналы «Нэшнл джиогрэфик», дед, они такие интересные.

– Рад, что смог тебе угодить, – усмехнулся старик. – Забирайся на чердак и читай сколько влезет.

– Я еду домой, – объявил Майк. – Это мое решение. Я хочу закончить школу и поступить в колледж, а потом вернусь сюда и займусь фермой.

– Вернешься, когда мы дадим дуба? – усмехнулся старик.

– Джордж, мне кажется, вы в полном здравии, – вмешался Уилл.

– Как американский вяз, – сказал Толбот, – тогда как моя женская половина уже давно сломалась. – Его глаза вскользь коснулись Сары, затем уставились в никуда. Она почувствовала на себе взгляд отца, напомнивший ей о болезни, о том, как рано умерла ее мать. Слезы побежали по ее щекам. Она была потрясена. Майк возвращается в Форт-Кромвель! Это все, чего она хотела, но она не могла видеть, как тяжело отец воспринял эту новость. Она наклонилась к нему:

– Спасибо, папа.

– За что?

– За то, что ты сделал для Майка. Только послушай его! Он хочет продолжить учение, и это твоя заслуга. Спасибо. – Она говорила это от чистого сердца, но отец даже не взглянул на нее.

– Проклятые животные! – шикнул он на кошек. Расхрабрившись, они уже забрались на стол, обнюхивая тарелки. Лобстеры остыли. Растопленное масло затвердело, и коричневые пятна застыли на фаянсе.

Боль в спине отдавалась в ногах. Сара подвигала ногами и нечаянно задела под столом ногу Снежинки. Она взглянула на нее, чтобы извиниться, и перехватила взгляд девочки, направленный на Майка.

– Не могу видеть, когда пропадает столько добра, – ворчала тетя Бесс, качая головой. – Мы столько не доели…

– Были бы все вегетарианцами, – сказала Снежинка, – и не стали бы так сокрушаться из-за недоеденной картошки.

– Не плачь по лобстерам, – горько усмехнулся старик, доставая из кармана трубку. – Мы в Мэне, и этого добра здесь, слава Богу, предостаточно.