Текст книги "Седьмое небо"

Автор книги: Луанна Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Почему? – спросила она, откидывая голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Потому что вы, Сара, самая отважная женщина, которую мне когда-либо доводилось видеть.

Тайна сидела на заднем сиденье «роллс-ройса» Джулиана и кипела от негодования. Ее мать и отчим обещали отвезти ее на ярмарку и направились туда, но потом свернули и уже добрых полчаса ехали в противоположном направлении. Надо же было случиться, что они остановились у антикварного магазина и продавец сообщил им, что в каком-то местечке неподалеку состоится аукцион, на который выставлена старинная подставка для зонтов.

– Ужас какой-то! – ворчала Тайна.

– Что такое? – спросил Джулиан.

– Мы пропустим праздник из-за какого-то дурацкого зонтика.

Он тихо рассмеялся и повернулся к матери девочки. Разрываясь между желанием поддержать мужа и уступить дочери, Элис смотрела на мужа с напряженной улыбкой. Она была красивой женщиной с лицом фарфоровой куклы. У нее были роскошные золотистые волосы, и нередко она выглядела так, словно эта фарфоровая кукла может вот-вот разбиться.

– Это несправедливо, – продолжала возмущаться Тайна.

– Мы успеем, потерпи немного, – пообещал Джулиан, глядя на девочку через боковое зеркальце. Он раскурил сигарету для себя и Элис. Тайна ненавидела Джулиана, это он подбил ее мать снова закурить, после того как та бросила эту привычку пять лет назад.

– Это не просто подставка для зонтов, – объясняла ее мать, выпуская колечки дыма и отгоняя их в сторону от дочери. – Извини нас, детка. Но это чудесная вещь, большая старая стойка с крючками для зонтов, огромным зеркалом и скамейкой. Днем ее выставят на аукцион, и если мы успеем ее приобрести, она будет прекрасно смотреться в вестибюле южного входа.

– Это вещь для большого дома, – пояснил Джулиан. – Нужно много вещей, чтобы его заполнить. Теперь вы живете со мной, и я хочу, чтобы мой дом выглядел еще красивее.

– Мне на это плевать, – процедила Тайна сквозь зубы. – Ненавижу все это барахло!

– Детка… – прервала ее мать.

– Оставь ее, – сказал Джулиан, бросая на Тайну взгляд, который можно было бы расшифровать как: «Пусть себе куксится».

Тайна уселась поглубже на сиденье, надвинув на глаза красную бейсболку, и оставила лишь маленький просвет, чтобы смотреть в окно. Мимо проплывали поля, одна ферма сменяла другую, коровы, коровы, коровы… О, как бы она хотела увидеть совсем иной пейзаж: гладь залива и лодки, покачивающиеся на волнах. Желание было таким сильным, что в горле у нее защекотало. Она хотела вдохнуть запах соленого воздуха, почувствовать морской бриз на своем лице. Глядя в затылок Джулиану, она страстно желала найти в себе силы и заставить его исчезнуть из их жизни так же внезапно, как он появился.

Год он был боссом ее матери. Потом она развелась с отцом Тайны и вышла за него.

Джулиан был владельцем крупной компании «Фон Фройлих пресижен», которая выпускала гоночные автомобили для богачей. Профессиональные боксеры, поп-звезды и прочие представители богемы из кожи вон лезли, стремясь заполучить автомобиль, изготовленный по специальному заказу, дабы ездить с максимальной скоростью и выглядеть стильно. Мать Тайны была его секретаршей, и она всегда приезжала домой с рассказами о знаменитых персонах, звездах экрана и шоу-бизнеса, которые расхаживали в старых джинсах и стоптанной обуви, но при этом страшно нервничали, стремясь для шика потратить побольше денег, чем кто-то другой.

Внезапно, спустя несколько недель, тема ее рассказов изменилась. Теперь она беспрерывно говорила о Джулиане фон Фройлихе. Какой он интересный! Принимает участие в самых престижных ралли и знаменит в мире мотоспорта, но при этом сама скромность. Он ненавидит, когда люди расспрашивают его о Поле Ньюмане, другом которого ему посчастливилось стать. Каждый год он спонсировал гонки на Гран-при местной школы и позволял детям посидеть в гоночном автомобиле, покрутить руль и почувствовать себя участником ралли.

Больше всего Элис говорила о том, какой потрясающий руководитель ее босс. Как он сделал ее незаменимым членом команды, его команды. Она была такой же неотъемлемой частью «Фон Фройлих пресижен», как главный механик Джулиана, шеф его заправочно-ремонтных пунктов во время гонок. Пока отец Тайны отгородился от мира газетами и телевизором, Элис потихоньку создавала свою новую роскошную жизнь. Тайна с отцом все еще пребывали в оцепенении, бесконечно горюя о Фреде, и не замечали, что происходит с Элис. Спустя год родители девочки развелись, и через месяц после этого ее мать вышла замуж за Джулиана.

– Ты знаешь, английская королева ездит на таком же автомобиле, – сказал Джулиан. Подняв глаза, Тайна наткнулась на его взгляд в боковом зеркальце.

– Ей повезло, – буркнула девочка.

– «Рейнджровер». Я думал, тебе это интересно, учитывая твои англофильские наклонности.

– Мне интересно только то, когда наконец мы приедем на ярмарку, – отрезала Тайна. Она хотела увидеть отца. У него были полеты до трех, и она хотела успеть до того, как он закончит. Она посмотрела на часы: уже почти два. Скоро вообще незачем будет ехать. – Знай я, что мы едем смотреть этот чертов зонтик, я бы поехала со своими друзьями…

– Люди, которые думают о малом, обычно не поднимаются выше маленьких дел, – заметил Джулиан.

– Я не против, – сказала Тайна.

– Зачем тебе эта ярмарка, Сьюзен? Что там интересного? Куча дешевого барахла и дурацких аттракционов? С точки зрения безопасности они далеко не идеальны. Эта ярмарка не для тебя. Я собираюсь показать тебе действительно стоящие вещи…

– А я думаю, – сказала Тайна, – что некоторые люди зациклились на всяком барахле…

– Детка… – начала Элис, пытаясь погасить ссору.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Джулиан, встретив взгляд девочки в зеркале. У него были пронзительно зеленые глаза, которые вселяли в нее ужас. Он хотел, чтобы падчерица была похожа на него – еще чего, размечтался. Длинные светлые волосы стянуты в хвост на шее. Тайна знала, он думает, что это делает его сексуальным, – наверное, он пытался походить на кого-то из рок-звезд, с которыми общался. Но она считала, что он выглядит претенциозно. Она вдруг подумала, а что бы чувствовал Джулиан, знай он, что у него на макушке проглядывает лысина? Пока лишь маленькое пятнышко, величиной с серебряный доллар.

– Что? – настаивал Джулиан, не сводя с нее глаз. – Кого ты имеешь в виду?

– Людей, которые только и думают о покупке разного барахла, – сказала Тайна.

Джулиан молча вел машину.

– Мне жаль их, – продолжала девочка.

– Сьюзен, ты ведь сама любишь ходить по магазинам, – возразила Элис.

– Нет, пусть выскажется, – сухо сказал Джулиан. – Я хочу знать.

– Что тут знать? – проговорила Тайна, опуская глаза. – Просто, когда у вас выпадает свободная минута, вы несетесь куда-то, чтобы купить какую-нибудь дорогую бесполезную вещь. Сколько, пусть даже бесценных, антикварных вещей нужно одному человеку? – Она думала о флигеле, доверху забитом мебелью красного дерева, креслами из палисандра, скамьями из тика. – Вам впору открывать собственный магазин.

– Возможно, но мне это не нужно, – ответил Джулиан.

– Я знаю, – вздохнула Тайна. Почему-то ей вспомнилась Сара Толбот, она торговала красивыми вещами, но при этом старалась сделать людей счастливыми. Она хотела, чтобы студенты, оторванные от дома, от родителей, чувствовали себя уютно и тепло, укрываясь ее легкими пуховыми одеялами. Интересно, подумала Тайна, поехала ли Сара на ярмарку?

– Милая, Джулиан окружает тебя действительно уникальными вещами, но я не чувствую в твоих словах благодарности, – заметила Элис.

– Мой папа дает мне все, что мне нужно.

Джулиан засопел.

– Что? – спросила Тайна, чувствуя болезненное стеснение в груди. Каждый вздох давался ей с трудом.

– Нет-нет, ничего… Ты права. Ты абсолютно права, – сказал Джулиан.

– Тогда к чему весь этот шум? – спросила Тайна. Она уже чувствовала первые хрипы.

– О, забудем об этом. Все, что ты сказала о своем отце, правильно. Он одевает тебя и посылает нам деньги на твое содержание, но…

– Что? – почти выкрикнула Тайна.

– Я думаю, имеет значение марка твоей одежды. Если она местного изготовления и тебя это устраивает, тогда нет вопросов.

– Да, устраивает!

– Ты еще очень маленькая, Сьюзен. Но в один прекрасный день имена Армани, Дольче и Габана, Прада приобретут для тебя особый, неповторимый смысл. Я хотел бы одевать тебя, как принцессу. У меня нет собственной дочери. Я заметил, что ты взяла Гейнсборо из холла. Быть летчиком очень модно, но вот беда: зарплата не позволяет покупать роскошную одежду. Ты понимаешь?

– Джулиан, мне кажется, довольно. – Элис попыталась остановить мужа.

– Я всего лишь хочу, чтобы она поняла, – оправдывался Джулиан и взял за руку жену. – Поняла, как устроен мир.

– Не говори о ее отце, – сказала Элис, понижая голос. – Не надо говорить ей ничего дурного об Уилле.

Ее мать старалась защитить ее отца, но было поздно. Приступ астмы уже душил Тайну. Воздух распирал горло, попадая в рот и легкие. Горло стиснуло от боли. Одна на заднем сиденье, она глотала рыдания. Грудь болела, но это было не худшее. Сердце Тайны сжималось, словно две большие руки схватили его и рвали на части.

Порывшись в кармане, она нащупала ингалятор. Зажав прибор в руке, она поднесла его к губам и сделала вдох. Аэрозоль брызнул. Ее легкие раздулись, как воздушный шар, она почти ощутила их объем. Мать оглянулась и глазами спросила, все ли в порядке. Тайна кивнула, ее глаза блестели от слез. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, каждый хотел невозможного.

Когда мать снова повернулась к Джулиану, стараясь вывести его из дурного настроения, мысли Тайны были уже далеко. Ее веки сомкнулись, она куда-то плыла. Из залива Наррагансет, мимо белого шпиля церкви Святой Троицы, пронзающего своим острием голубое сентябрьское небо, их лодка летела по волнам. Отец держал румпель, Фред уравновешивал кливер, а Тайна с какой-то женщиной сидели сзади, глотая ветер приоткрытыми губами. Лицо женщины светилось счастьем, а глаза любовью. Тайне хотелось, чтобы эта женщина была ее матерью. На самом деле мать тратила деньги с Джулианом.

С закрытыми глазами, сидя на заднем сиденье «рейнджровера» Джулиана, удалявшегося от ярмарки, Тайна сжала кулаки, чтобы удержать то, что ей привиделось. День был чудесный, залив тихий, ее отец с Фредом чему-то смеялись. Женщина сидела рядом с ней, держа в руках термос с горячим сидром. Они плыли на остров, таинственный остров, на котором никто из них не бывал прежде. Они плыли туда, чтобы устроить пикник. Женщина улыбалась солнцу, повернувшись к Тайне. Она прикоснулась к ее руке, и теперь Тайна видела ее лицо, добрые, понимающее глаза и поняла, что перед ней Сара Толбот.

Глава 5

Набросив халат на плечи, Сара ждала приема у доктора Гудэра. Раз в месяц она обязана была показываться врачу. Он был нейрохирургом, и в основном на его долю выпадали тяжелые случаи, где вопрос стоял ребром: жизнь или смерть. Пациенты с травмой головы в результате автомобильных аварий; мотоциклисты, разъезжающие без шлемов; дети, прыгнувшие в воду и повредившие себе шею; наездники, упавшие с лошади и сломавшие позвоночник; бедолаги с опухолью мозга – с этим он сталкивался ежедневно.

Наконец появилась медицинская сестра Вики. На ее лице застыло озабоченное выражение. Открыв стеклянный шкафчик, Вики порылась там, но не найдя чего-то нужного, вздохнула и хлопнула дверцей. Она была маленькой и стройной, с темно-рыжими волосами и точеной фигуркой. Сара подумала, что за стенами госпиталя она может быть даже очень привлекательной. Но напряженная работа с доктором Гудэром наложила на нее определенный отпечаток, и порой Вики казалась не только раздражительной, но и злой.

– Добрый день, Вики, – поздоровалась Сара.

– О, это вы! – произнесла медсестра, глядя мимо нее.

– Уже успели набегаться с утра?

– Ему нужен новый набор инструментов, и самое позднее к Рождеству, вы представляете?

Сара улыбнулась. Она имела возможность наблюдать за доктором почти девять месяцев, и ей нетрудно было понять, что Вики имеет в виду. Высокий профессионализм, который заставлял людей обращаться именно к этому доктору, когда речь шла о спасении человеческой жизни, наверное, превратил его в чудовищного деспота в отношениях со своими подчиненными.

Сара присела у стола, наблюдая, как Вики выпорхнула из комнаты. Она хотела спросить, сколько ей ждать и нельзя ли включить обогреватель, чтобы в кабинете стало теплее, но промолчала. За долгие месяцы болезни она научилась не обращать внимания на мелочи. Она выработала в себе привычку сосредоточиваться на более важных вещах, не замечая незначительных подробностей.

Наконец появился доктор Гудэр. Высокий, необычайно худой, в черном костюме под белым халатом, на шее светло-желтый галстук. Несмотря на короткие темные волосы, круглые очки и отсутствие бороды, он чем-то неуловимо напоминал Авраама Линкольна. Не удостоив Сару даже дежурной улыбки, он быстро прошел в кабинет и углубился в изучение ее истории болезни.

– Здравствуйте, доктор, – сказала она, поднимаясь ему навстречу.

– Добрый день, Сара.

– Сегодня трудный день.

– Хм…

Нахмурившись, он продолжал читать. Глядя на серьезное, если не сказать, холодное выражение его лица, Сара почувствовала себя неуютно. Хотя она должна была бы уже привыкнуть, понимая, что это просто присущая ему манера – так он защищал себя от переживаний в особенно тяжелых случаях. Доктор спас ей жизнь, и ее сердце было преисполнено благодарности к нему.

– Есть боли?

– Только если задену шрам.

– Онемение? Покалывание?

– Нет.

– Приступы? – спросил он, продолжая читать.

– Последний был в июле. – Сара закрыла глаза, шепча про себя молитву. Она ненавидела эти приступы. Их было три, включая первый, который прозвучал для нее сигналом, что с ней что-то не так. Девять месяцев назад она была почти совсем здорова, бегала семь миль в день, собиралась участвовать в городском марафоне. Однажды она потеряла сознание и упала на пол душевой кабины. Горячая вода бежала, бежала… Она не могла сообразить, как ее остановить, и не знала, сколько же она пролежала. Ей хватило сил только доползти до телефона и вызвать «скорую помощь».

Сначала врачи подумали, что у нее инфаркт. Она не могла двигаться, едва говорила. Все ее тело отяжелело, в глазах двоилось. Кардиологи кружили вокруг, проверяя ее сердце на мониторе, назначили электрокардиограмму и сканирование сосудов. В ходе осмотра были выявлены нарушения мозгового кровообращения, и тогда Сару отправили на обследование в отделение нейрохирургии. И там в течение дня врачи обнаружили опухоль мозга.

– О'кей, – сказал доктор Гудэр, откладывая в сторону ее карту. Он наклонился и заглянул ей в глаза. Она почувствовала запах его туалетной воды и улыбнулась.

– Будь у меня бойфренд, я бы непременно купила ему этот парфюм, – сказала она.

– Сядьте прямо, закройте глаза, – скомандовал доктор, не отвечая на ее шутку. – Вытяните перед собой руки.

Она сделала то, о чем он просил, зная, что ему нужно проверить, не трясутся ли у нее руки.

– Теперь разведите их в стороны.

Как крылья, подумала Сара, как самолет, летящий в Мэн.

– Коснитесь кончика носа безымянным пальцем левой руки. Так, теперь правой… Глаза закрыты! Очень хорошо!

Сара почувствовала себя ребенком, которого проверяет школьная медсестра. Послушно закрыв глаза, она улыбалась, вдыхая знакомый запах туалетной воды и ощущая себя в безопасности. Это был второй врач, к которому она пришла на консультацию. Первым был доктор в маленьком госпитале на другом конце города, который поставил ей диагноз – остеосаркома, ничего хуже не придумаешь. Он сказал, что лечение только продлит ее мучения и что даже хирургическое вмешательство даст ей не более десяти недель жизни. Он посоветовал ей поехать в Париж, не отказывать себе ни в чем, сказать «прощай» своим друзьям и близким. Говоря все это, он держал ее за руку. Это был пожилой мужчина и уважаемый врач, и в его тоне сквозило искреннее сочувствие.

Он отпустил ее домой. В полной растерянности, думая о Париже, Майке и о смерти через десять недель, Сара испытала настоящее потрясение. Ей предстоит то, через что прошла ее мать? Плача, Сара молила ее о помощи… Болезнь наступала, и, чувствуя, что силы покидают ее, она обратилась за помощью: ей необходима патронажная сестра, которая бы посещала ее на дому. Так она познакомилась с Мег Фергюсон. Через шесть дней после объявления смертного приговора Майк уехал в Мэн. По истечении десяти дней, когда Сара обрушивала всю свою боль и раздражение на Мег Фергюсон, она в конце концов пришла к логическому выводу: надо показаться еще одному врачу. И когда Мег произнесла имя доктора Гудэра, Сара позвонила ему.

Его заключение было как свет в конце туннеля. Как луч надежды после мрака отчаяния. Внезапно со всей обезоруживающей ясностью Сара поняла, что не хочет смириться с ударом, который ей уготовила судьба. Ее мать жила на отдаленном острове и была лишена возможности сражаться с болезнью, но у Сары эта возможность была. Ее сын сбежал в Мэн, она не хотела ехать в Париж, она не хотела умирать от опухоли мозга. Не могла. Не желала. Ей казалось, что она слышит, как мать призывает ее бороться.

– Я собираюсь в небольшое путешествие, – сказала Сара.

– Вы? – спросил доктор, осматривая ее затылок.

– Да. В Мэн. Хочу навестить сына.

– А… – произнес доктор Гудэр, осторожно ощупывая шрам. Опухоль мозга примыкала к синусоидному нерву, осложняя хирургическое вмешательство, которое в случае неудачи угрожало смертельным исходом. Но доктор Гудэр проделал потрясающую работу. На девяносто девять процентов он был уверен в успехе. Он убрал опухоль, оставив шрам, который по форме напоминал полумесяц.

– Помните, я рассказывала вам о нем? – спросила она. – Его зовут Майк. Он уехал в Мэн как раз тогда, когда я впервые пришла к вам.

– В колледж? – спросил доктор, внимательно разглядывая шов.

– Нет, там живет мой отец, и Майк… – Сара прикрыла глаза. Она старалась отбросить обиду. Доктор Гудэр так много значил для нее, почему он должен помнить столь незначительные подробности ее жизни? У него столько больных, разве это возможно? Но слово «незначительные» по отношению к Майку больно задело ее, и она замолчала.

– Вы спрашиваете меня, можно ли вам поехать? – спросил доктор.

– Да.

– Не вижу причины, почему бы и нет, – сказал он и впервые с той минуты, как вошел в кабинет, посмотрел на нее. Посмотрел прямо ей в глаза, словно впервые увидел ее, Сару, а не просто объект для исследования. – Вы советовались с доктором Бозуэлл?

– Нет, – насторожилась Сара. – А я должна? – Доктор Бозуэлл была ее онкологом. Считая, что это необходимо для Сары, она назначила ей два курса химиотерапии и облучение. Доктор Гудэр был единственным в своем роде. Он единственный решился на операцию и предположил возможность выздоровления после длительного лечения. Ему одному Сара слепо доверилась, он вселил в нее надежду и прогнал ее страхи.

– Я попрошу Вики ей позвонить, – сказал Гудэр, делая пометку в карте Сары. – Надеюсь, у нее не будет возражений, так же как и у меня.

– Правда? – спросила Сара.

– Вы ведь все знаете, Сара. Вы выполнили все наши рекомендации, и результат обнадеживает.

– Я так не хочу рецидива, – с дрожью в голосе произнесла она. Это прозвучало глупо. Разве кто-то хочет?

– Я понимаю. Но мы не можем ручаться… Ваша опухоль была расположена в таком месте, что это не может не вызывать опасений… – Он замолчал. Выражение его лица говорило само за себя. Доктор Гудэр доверял уму и интуиции Сары, ему не нужно было ничего ей растолковывать. Она может выжить, но может умереть. Сара знала, что такое рак. Мать умирала у нее на глазах в своей постели на Лосином острове. А потом она наблюдала, как быстро постарел ее отец, не в состоянии смириться с потерей.

– Я хочу увидеть сына, – твердо сказала она. – Мне нужно поехать домой.

Он кивнул.

– Будьте осторожны, – предупредил доктор. – Если почувствуете что-то неладное, немедленно звоните мне. Но я не вижу причины, почему бы вам не поехать.

– Спасибо, – сказала Сара, широко улыбаясь, словно победила в кроссе.

– Жду вас через месяц, – сказал доктор, опять переходя на деловой тон. Он уже взялся за ручку двери, когда Сара окликнула его.

– Доктор Гудэр, – сказала она, набравшись смелости. Она никогда не спрашивала его ни о чем личном. – Как ваш отец? – В последний раз, когда Сара приходила на прием, она слышала, как Вики сказала, что отец доктора перенес инфаркт.

– Лучше. – Доктор Гудэр с любопытством взглянул на нее, недоумевая, откуда ей известны такие подробности. – Но он живет во Флориде, и я не могу быть рядом с ним. Мой старший брат ухаживает за ним.

– И он справляется? – поинтересовалась Сара.

– Он настоящий ангел! – с чувством воскликнул доктор. Эмоции захлестнули его, и он посмотрел прямо в ее глаза. Потом взглянул в потолок, затем снова на Сару. Она понимала, что значит любить кого-то, кто далеко, до боли беспокоиться за него, доверив заботу о нем другому. Так, как делал это брат доктора.

– Я рада, – улыбнулась она, – что у вас такой чудесный брат.

– Я бы хотел, чтобы у всех был кто-то похожий на него.

Сара не нашлась, что ответить, и просто кивнула. Он помедлил секунду-другую, затем направился к выходу. Дверь за ним бесшумно затворилась.

Оставшись одна, Сара закрыла глаза. Она слышала, как сильно бьется ее сердце. Осмотр утомил ее, и она вытянула руки перед собой. Затем снова развела их в стороны. У Сары никогда не было такого брата, как у доктора, никогда не было в ее жизни ангела, который бы опекал ее. Но тут она подумала о Уилле Берке, о том, как кстати он оказался рядом с ней на ярмарке! С ним она полетит домой.

Он отвезет ее к Майку.

Уилл сидел за рулем своего джипа. Дорога постепенно уходила вверх, петляя через лес, состоящий вперемежку из сосен и дубов. Ночью выпал снег, и под его тяжестью ветви деревьев клонились к земле. Наконец лес расступился, и впереди открылась широкая заснеженная поляна, окруженная усыпанной снегом изгородью. Была пятница, начало дня, Уилл приехал сюда, чтобы забрать дочь.

Представительный каменный дом Джулиана, словно доминанта, завершал этот зимний пейзаж. Два старых «феррари» стояли на повороте к дому, а в открытом гараже был виден «Порше-356». Уилл остановил машину, стараясь не поддаваться зависти, вспыхнувшей в нем при виде этого благополучия. Как же так получается, думал он, что у кого-то есть все это, да еще Сьюзен и Элис в придачу?

Поискав дочь взглядом, он удивился, увидев спешащую ему навстречу Элис. При виде ее у него перехватило дыхание. Она все еще была самой красивой женщиной, которую ему когда-либо приходилось видеть. Матовая кожа, широко открытые голубые глаза, золотистые волосы, великолепная женственная фигура. Она шла по снегу в коротких черных ботинках.

На ней был серый спортивный костюм, подчеркивающий каждый изгиб ее тела. Пятнадцать лет прошло после рождения их дочери. Элис не переставала работать над собой, стараясь убрать легкую округлость живота, оставшуюся после родов. Уилл не мог справиться с собой и не взглянуть придирчивым взглядом, дабы проверить, осталась ли эта выпуклость… Да, осталась.

– Она просила тебе передать, что будет через пять минут, – поспешно проговорила Элис, потирая руки. Когда она говорила, легкое облачко пара выпорхнуло из ее губ.

– Ничего, я подожду, – пожал плечами Уилл. Он вышел из машины, прислонился к дверце. На нем были джинсы и зеленый свитер. Легкий морозец ощущался в воздухе, и он подумал, не предложить ли Элис кожаную куртку, которая лежала на заднем сиденье.

– В последнее время у нее участились приступы астмы, – сказала Элис.

– Да?

– Я считаю, что это исключительно по причинам психологического характера. Мы уверены. Она сама вызывает приступ, когда не хочет делать то, что ей неприятно. Я ее не виню, ей так досталось… Но она постоянно стремится быть в центре внимания.

– Когда мне было пятнадцать, я хотел того же, – улыбнулся Уилл.

– Похоже, это осталось навсегда.

Элис пошутила? На ее лице застыло жесткое выражение. Она уставилась на его ботинки, старые, из коричневой кожи, сильно поношенные и потертые, на днях он поставил новые подметки. Интересно, подумал Уилл, помнит ли она, как купила эти ботинки в их первую зиму во Форт-Кромвеле. Сколько же лет прошло, неужели уже пять?

– Я хотел поговорить с тобой о Дне благодарения, – начал Уилл.

Элис вздернула подбородок.

– А что? Сьюзен останется со мной. Мы собираемся…

– Да-да, – Уилл поднял руку. Господи, самый простой разговор у них превращается в напряженную баталию, и каждое слово воспринимается в штыки. Он тут же вспомнил другие годы, иные праздничные дни. Вспомнил, как они с Элис посещали школьные представления и обсуждали игру Фреда и Сьюзен. И на столе была неизменная фаршированная индейка или тыквенный пирог, а иногда то и другое.

– Ты знаешь, что на праздники она остается со мной, Уилл. Это условие нашего договора.

– Да. Я помню. Успокойся, Элис. Я просто спросил.

– Мой Бог! Обязательно по любому поводу ссора, – пробормотала она, потирая замерзшие руки.

– Я не собирался ссориться. Просто хочу, чтобы ты знала, что меня не будет в городе.

– Прекрасно.

– Да, прекрасно.

– Ты уезжаешь? Куда? – спросила она, поднимая на него глаза. Что-то новое промелькнуло в их безупречно синей глубине. Беспокойство? Уилл слышал о Женах, которые сбегали от своих мужей и начинали новую жизнь, но почему-то проявляли неуемное любопытство к поведению своих бывших половин. Может, именно это он и увидел в глазах Элис? Почему-то Уилл сомневался в этом.

– Я полечу чартерным рейсом в Мэн. Я думаю, ты должна знать об этом. На случай, если у Сьюзен будет особенно сильный приступ или если я вдруг зачем-то ей понадоблюсь. Хорошо?

Элис кивнула. Ее лицо снова приобрело строгое выражение.

– Хотя я уверен, все будет нормально, – сказал Уилл. – С возрастом это проходит, и у Тайны тоже пройдет.

– Тайны? О Господи, Уилл! – возмутилась Элис. – Мы назвали ее Сьюзен. Ты хотел дать ей это имя в честь твоей…

– …бабушки, Сьюзен Меллори, – подсказал Уилл.

– Так что, ради всего святого, не называй ее Тайной. Это совершенно исключено, если хочешь знать мое мнение. Джулиан думает, возможно, стоит показать ее психоаналитику.

– Это как раз доказывает, что не стоит. Она сама справляется, – возразил Уилл, чувствуя, как в нем закипает злость. Если Джулиан что-то говорит, Элис непременно сделает так, как он хочет. – Ты не говорила ему, что мы столкнулись с этим, когда впервые приехали в Форт-Кромвель?

– Конечно, говорила. Джулиан знает доктора Дарроу. – Хрустнув пальцами, Элис невзначай продемонстрировала свои украшения: огромный бриллиант, который Уилл уже видел, и обручальное кольцо с алмазами и изумрудами. Уилл медленно перевел дыхание.

– Привет! – послышался голос Тайны. Она вылетела из дверей, держа в руках рюкзак, большую спортивную сумку и какой-то пакетик.

Она остановилась, как кинозвезда, которая только что выскочила на сцену: сияющая улыбка, театральная поза, бурлящая энергия, и руки, распростертые навстречу обожаемой публике. Ее родители были слишком расстроены, чтобы подхватить предложенную игру и ответить аплодисментами или на худой конец просто улыбнуться. Правда, Уилл попытался изобразить вымученную улыбку и протянул руку, чтобы обнять дочь, когда она сбежала со ступеней на снег.

– Привет, Тайна! – воскликнул он.

– О Господи! – поморщилась Элис.

– Привет, папа. Мы можем поехать через город? Мне нужно кое-что закинуть своей подруге.

– Нет вопросов.

– Так как ты куда-то собираешься на День благодарения, – резко сказала Элис, – оставь мне номер телефона, где тебя искать. На всякий случай.

– Ты куда-то уезжаешь папа? – удивилась Тайна и, оторвавшись от груди отца, подняла на него беспокойные глаза.

– Да, по работе, – ответил Уилл.

– Ты собираешься работать в праздник? – Брови девочки недоверчиво приподнялись.

– Я должен отвезти знакомую Мег Фергюсон в Мэн. Сару Толбот.

– Так вот о ком ты! – изумилась Тайна, разглядывая пакет, который она держала в руках.

– У тебя с собой ингалятор? – Элис взяла за руку дочь и оторвала ее от отца. Уилл видел, как его бывшая жена обнимает за плечи их дочь, и отвернулся. Воспоминания душили его. Из открытого гаража вышел Джулиан в сопровождении механика в синем комбинезоне. Самое время уехать, подумал Уилл и, подхватив сумки дочери, сказал:

– Ты готова, Тайна?

– Пожалуйста… – с тяжелым вздохом произнесла Элис. – Я ненавижу это имя. Вы не могли бы играть в свои игры, когда вы одни, а когда я рядом, ради Бога…

– Вы не должны называть меня Тайной, – сказала девочка. – Я уже сменила имя… в полночь. Теперь я Снежинка.

– Сьюзен… – с тревогой проговорила Элис.

– Хэлло, – приветствовал Уилла Джулиан, подошедший к ним. У него был вид человека, который явно устал от работы, и поэтому идиотский хвост на затылке выглядел особенно нелепо в сочетании с его отнюдь не молодым лицом. Ему за пятьдесят, подумал Уилл. На нем была дорогая замшевая куртка с эмблемой его фирмы на груди.

– Привет, Джулиан, – сказал Уилл, пожимая его руку.

– Вы понимаете, почему я Снежинка? – спросила его дочь высоким, напряженным тоном, – Из-за Фредди. Он обожал зиму, это была его любимая пора.

– Сьюзен, детка, не надо… – взмолилась Элис.

– Санки, лыжи… помните, как мы все ездили в Монтану? Как он любил горы зимой. Он готов был кататься целый день, даже вместо ленча, он спускался и спускался вниз, пока подъемник не отключили, потому что было уже темно… И мы не могли его найти, помните?

– Я этого не вынесу, – прошептала Элис. Ее лицо пошло красными пятнами.

– Он учил меня, как делать ангелов. Мы лежали на снегу около церкви Святой Троицы и смотрели на залив. Лежа на спине с переплетенными руками и ногами, мы все смотрели и смотрели в небо, пока следы от наших распростертых тел не оставались на снегу. И эти следы были похожи на ангелов… Помните?

– Я помню, – сказал Уилл, глядя в блестящие глаза дочери.

– Не надо, милая, – сказала Элис. Слезы бежали и бежали по ее фарфоровым щекам. – Даже если ты изменишь свое имя, это не вернет его нам.

– Я знаю, но он так любил снег, – продолжала Сьюзен, словно не слышала слов матери. – Когда он падал с неба… Когда лежал на пристани… Снег. Он умер в сентябре, поэтому я была Сентябрем. Он всегда хранил мои тайны, и я была Тайной, и он любил, любил, любил снег, поэтому теперь я Снежинка.

– О Боже милостивый! – воскликнула Элис, пряча лицо в ладонях и тихо рыдая.

– Ты не мог бы попросить свою дочь замолчать? – резко бросил Джулиан, обнимая Элис, и сурово посмотрел на Уилла.