Текст книги "Тихая гавань"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9

Сэм вел машину, а Дана смотрела в окно. Когда они въехали в Хаббардз-Пойнт, он почувствовал, как она напряглась. Они свернули на Крестхилл-роуд и остановились у каменной стены. Дана пулей выскочила наружу.

Сэм нагнал ее, когда она уже открыла дверь гаража. Она тут же направилась к стеллажам у задней стены и, присев на корточки, вытащила из кармана ключ. Руки у нее так дрожали, что она никак не могла попасть в скважину замка. Сэм хотел было помочь, но решил не лезть. Она говорила без умолку:

– Сама не знаю почему, но я первым делом подумала об этой жестянке. Конечно, это ее. Только Лили могла купить такой замочек с крохотным ключиком.

Она возилась с замком, и глаза ее лихорадочно блестели. Сэму хотелось поднять ее, прижать к себе – как было у Майка в офисе. Но он просто присел рядом с ней. Наконец она прекратила бесполезные попытки и сказала, тупо глядя на ключ:

– Не подходит.

– Дай я попробую, – предложил Сэм. Дана оказалась права – ключик был от другого замка. Но было так приятно сидеть с ней рядом, касаться плечом ее обнаженной руки.

– Тьфу ты! – воскликнула она. – Значит, это от чего-то другого. Но что же в коробке? Неужели рыболовные снасти?

– Думаешь, это коробка Майка? – спросил Сэм.

– Наверное. Лили рыбной ловлей не увлекалась. Впрочем, обычно Майк никогда ничего не запирал. Или же у него были тайны, о которых нам неизвестно. Безумие какое-то! Из-за Куинн мне теперь всюду мерещатся шекспировские страсти. Сплетни, угрозы... Злодеяния в «Сан-Центре»... Давай взломаем замок.

– Прямо сейчас? – Сэм потряс коробку.

Внутри что-то зашелестело. Он огляделся по сторонам в поисках железяки, которой можно было бы поддеть замок. И тут его щеки коснулась рука Даны.

– Ты отличный товарищ, Сэм, – сказала она. – Но от этой миссии я тебя избавлю. Лили – моя сестра. Я сама это сделаю.

– Дана, я для тебя пойду на что угодно.

Она легонько пожала его руку и взглянула на его ладонь – как заправская гадалка.

– Знаешь что?

– Хочешь предсказать мне будущее?

– Хочу сказать тебе спасибо, – сказала она.

Вид у нее был серьезный и торжественный. Ему хотелось, чтобы она улыбнулась, а еще хотелось, чтобы она не выпускала его ладонь из своей. Но она ее отпустила и сказала, показав на коробку:

– Давай, взламывай.

Он нашел на полке ржавый ломик и поставил коробку на землю.

И тут они услышали смех и голоса детей. Дана быстренько поставила коробку на полку, а Сэм спрятал ломик. К двери подошли Куинн, Элли, еще две девочки и темноволосая женщина в мокром купальнике.

– Крабов не было, зато мы насобирали кучу мидий, – сообщила Элли.

Дана подошла полюбоваться уловом.

– Привет! Меня зовут Марни Кэмпбелл, – сказала женщина и протянула Сэму руку. – Я старинная подруга Даны, а вы, наверное, Сэм.

– Вы угадали, – ответил он, пожимая ей руку.

Вечером Марни настояла на том, чтобы девочки отправились к ним – поесть пиццу и поиграть в мини-гольф. Дана подозревала, что Марни нарочно их увела. Она так хотела открыть коробку, но теперь, когда им никто не мешал, решимость ее покинула.

Сэм остался ужинать. Дана поставила вариться мидии с чесноком, травами и луком-шалотом, положила на поднос сыр и крекеры, и они с Сэмом вышли на веранду.

Солнце уже садилось, вода в проливе отливала лиловым, гребешки волн золотились в лучах заката.

– Неужели, когда ты смотришь на это, – кивнул в сторону моря Сэм, – тебе не хочется взяться за кисть?

– Не знаю, – опустила голову Дана.

– А какие краски ты бы выбрала?

Дана взглянула на садившееся за горизонт солнце, на золотые лучи, что пронзали облака. Но, как всегда, больше всего ее притягивала вода.

– Смешала бы королевский пурпур с темно-синим, а для верхушек волн взяла бы сусальное золото.

– Ну так займись этим. Я видел твои картины в галерее. Они удивительные! Мне казалось, что я сам там, в море, в эйфотической зоне.

– А это что такое?

– Эйфотическая зона – это на шестидесятиметровой глубине, куда еще проникает свет.

– Именно это я и пишу. Только слова такого не знала.

– Хочешь, выйдем в море? – предложил он. – Скоро взойдет луна. Будем плыть по пурпурно-синему морю, и волны будут отливать сусальным золотом.

Дана подняла на него глаза.

– Лучше расскажи мне о том, что ты говорил в прошлый раз. Про Куинн, которая устраивает бдения на камне. Что ты хотел этим сказать? Что ты про это знаешь?

– Много всего.

– Расскажи, Сэм. А то я как в потемках блуждаю.

– Мой отец умер, когда мне было восемь лет, – сказал он. – Это было зимой в тот год, когда мы с тобой познакомились.

– Знаю. Твоя мать говорила про это, когда подписывала тебе разрешение на занятия.

– Думаю, она не очень горевала, – сказал Сэм. – Понимаешь, она вышла за него слишком быстро, толком его не зная. Она была вдовой, на руках у нее был сын – мой брат Джо. Отец работал шофером в рыболовецкой артели, он сделал ей предложение, и она решила, что вот оно, счастье.

– А счастья не было?

Сэм покачал головой:

– Джо называл их брак третьей мировой войной.

Он взглянул на пролив. Глаза у него были усталые. Дана смотрела на него и вспоминала восьмилетнего мальчишку, мечтавшего о море и пытавшегося избавиться от тоски по умершему отцу.

– А что с ним случилось?

– Он свалился на грузовике с моста в реку.

– Сэм...

– Это случилось в сочельник. Он возвращался из Нью-Йорка, куда отвозил свежепойманных омаров. Попал в буран, и машина рухнула с Джеймстаунского моста.

Дана представила себе мост – в западной части залива Наррагансет, высокий и узкий, с железными башнями, которые видны за много километров.

– Печальная история... – тихо сказала она, и ей очень захотелось взять Сэма за руку.

– Я был уже не такой маленький, и меня очень удивляло, почему в доме никто кроме меня не переживает. Я пошел в метель к этому мосту, пошел потому же, почему Куинн хочет найти родительскую яхту, – я должен был убедиться, что он не сделал это нарочно.

– Но ведь не нарочно же, да? – спросила Дана, беря его за руку.

– Не нарочно, – ответил Сэм. – Я стоял на мосту, когда спустились водолазы, был там, когда краном поднимали грузовик. Это точно был несчастный случай: отец вез мне рождественские подарки. Игрушечные грузовики и поезд. Я хранил их много лет.

Дана заметила, как блестят его глаза, и подумала, до чего же он похож на Куинн. Куинн хранила все родительские подарки, не разрешала даже садиться на их стулья.

– Когда я понял, что он сделал это не нарочно, мне стало легче. Теперь понимаешь, мы просто обязаны помочь Куинн.

– Понимаю, – сказала она.

Он встал, взял ее ладони в свои.

– Ты готова? – спросил он.

После его рассказа она уже ничего не боялась. Что бы ни было спрятано в жестяной коробке, это не имеет никакого отношения к смерти Лили и Майка. Она сбегала на кухню за фонарем, и они направились в гараж.

Внутри была темень – хоть глаза выколи. Они закрыли за собой дверь и включили фонарь.

– Мы с тобой словно взломщики, – сказала Дана.

– Это собственность твоей семьи, – напомнил ей Сэм. – И ты делаешь это ради Куинн.

Дану вдруг захлестнула волна нежности к нему. Ей захотелось обвить руками его шею, прижаться к нему. Сэм взялся за ломик.

– Ну, раз-два-три! – И петля, державшая замок, с легким хрустом разломилась пополам.

Дана направила свет на содержимое коробки. И увидела пачку денег, перетянутых резинкой. А под ней – несколько бумаг с одним и тем же заголовком: «Сан-Центр».

– Боже ты мой! – выдохнула Дана.

– Проект Майка.

Дана закрыла коробку. Она не понимала, что это такое, но знала одно – это совсем не похоже на рождественские подарки отца Сэма.

В ту ночь она не сомкнула глаз. Так и проворочалась в полудреме до самого утра. А еще смотрела на созвездия, слушала их истории и придумывала свои. Две Сестры, танцующие в небе. Отвергнутая Возлюбленная, спрятавшаяся в пещере.

Дана, сколько себя помнила, жила как звезда – блуждала по небу, не заводя себе дома.

Но и наяву, и в полусне в ее мыслях присутствовал Сэм. Он так твердо стоит на ногах. Он... Он – Сэм, вот и все. У французов есть выражение: «Bien dans sa peau» (что значит «кожа как раз по нему»). И, лежа в предрассветной мгле в кровати, она представляла себе его тело, его гладкую кожу.

Он загорел на море. И словно лучился радостью. Она видела улыбку, притаившуюся в уголках его зеленых глаз, будто говорившую о том, что он научился быть счастливым и готов поделиться секретом с ней. Впервые за много недель ее потянуло к холсту, и это – благодаря Сэму.

Наконец она встала, вывела велосипед и отправилась на почту. Там ее ждало письмо от ее французской приятельницы Изабель.

Мы по тебе соскучились! Как тебе живется с племянницами? Все ждут твоего возвращения. Даже мсье Холл. Да, Моник, похоже, уехала – то ли в Париж, то ли куда еще, и Джонатан бледной тенью ходит по пристани, рисует для туристов бездарные пейзажики.

Получив известия из Онфлёра, Дана вспомнила Джонатана, вспомнила, как мечтала прожить с ним всю жизнь. Она все свои мечты принимала слишком близко к сердцу. Чтобы забыть и о Джонатане, и о жестяной коробке, придя домой, Дана взяла Элли и вышла на лодке в море. А когда они вернулись, на крыльце лежал сверток в коричневой бумаге. Элли пошла в дом выпить лимонаду, а Дана развернула сверток.

И сердце радостно забилось. Там оказались королевский пурпур и еще множество красок, пакет с кистями и двадцать листов сусального золота. Была и записка: «Дана, все остальное найдешь в гараже. Целую, Сэм».

Дана расплылась в улыбке и пошла к гаражу, где обнаружила несколько сосновых планок, рулон холста, банку грунтовки и мешочек с гвоздями. А рядом лежал новенький молоток, перевязанный алым бантом. Догадаться было нетрудно: Сэм хотел, чтобы она натянула холст.

И Дана взялась за дело: стала сбивать раму. Жестяная коробка лежала там, где она ее оставила.

Но Дана все-таки в нее заглянула. Пять тысяч долларов были на месте. Она продолжала работать: натянула холст, загрунтовала его. В душе бушевали эмоции. Все, что она не нарисовала за прошлый год, рвалось наружу: сомнения, страхи, боль, горе, любовь к Лили, обида на Джонатана.

Пока грунт подсыхал, она пошла проверить девочек. Элли читала, а Куинн куда-то исчезла. Дана взяла бинокль и увидела, что девочка сидит на камне и глядит на море.

Чтобы удостовериться, что он действует правильно, Сэм с палубы своей яхты позвонил брату на сотовый.

– Тревор! – сурово рявкнул Джо.

– Очень мило, – сказал Сэм. – Тебе звонят сказать «привет», а ты лаешь в трубку.

– Ты знаешь, который здесь час?

– Я даже не знаю, где ты.

– На борту «Метеора», неподалеку от Мадагаскара.

– Когда домой возвращаешься?

– В октябре. Ты за этим позвонил? Соскучился по старшему братцу?

– Размечтался! – хмыкнул Сэм. – Звоню потому, что нужен совет опытного проныры.

– Проныры?

– Ну да. Ты же у нас знаток канцелярской волокиты, через которую приходится проходить, чтобы тебя пропустили к месту кораблекрушения. Ну что там – местные власти, госучреждения, пропуска. Как ты получаешь то, что нужно?

– Слушай, Сэм. Здесь глубокая ночь. Говори конкретнее.

Сэм рассказал ему все: что яхта Грейсонов затонула, дочка боится, что это был не просто несчастный случай, обнаружилась какая-то коробка с деньгами.

– Похоже, дело серьезное, – сказал Джо. – Майк занимался недвижимостью, да? Может, какой-нибудь тип дал ему взятку, чтобы тот строил дом для престарелых на его земле? Такое случается сплошь и рядом. Но у меня другой вопрос. Ты рассказал мне сюжет, перечислил действующих лиц. Только одно утаил. Так кто же она?

– Кто?

– Тетя. Кто она?

– Моя старинная знакомая. Я просто хочу ей помочь.

– А это не та самая таинственная женщина?

– Заткнись!

– Девушка, за которой ты ездил в Виноградники. Это она?

Сэм не стал отвечать. От уставился на листок бумаги, где был записан номер телефона «Сан-Центра» в Цинциннати.

Прошло несколько дней, и все изменилось. Куинн не знала, что происходит. Постоянно звонил Сэм и подолгу беседовал с тетей Даной. Или же оставлял странные сообщения на автоответчике, например, такое: «Я звонил нашему приятелю из Огайо; он обещал перезвонить сегодня днем. Пока что никто красных флажков не поднимал».

Куинн раздирало любопытство. Пожалуй, самым странным было то, что тетя поставила мольберт в гараже – места мрачнее и темнее не придумаешь. Все в паутине, а если дверь закрыть, то света вообще никакого. Тетя разложила на столе кисти и краски, но писать пока что не начала.

Куинн спустилась с холма – передать последнее сообщение Сэма – и увидела, что тетя стоит перед пустым холстом.

– А что такое «красный флажок»? – спросила Куинн.

– Штормовое предупреждение, – ответила Дана. – Почему тебя это интересует?

– Сэм сказал, что пока красных флажков никто не поднимал.

– Наверное, он хотел сказать, что дела идут неплохо. Море спокойное, – сказала тетя, не сводя глаз с холста.

– А чем он занимается? Почему не приезжает?

– Он занят, радость моя.

Куинн раздраженно вздохнула.

– А Сэм скоро к нам приедет? Он же обещал на меня поработать.

– Свое обещание он наверняка сдержит.

Тетя Дана шагнула к мольберту, провела пальцем линию по холсту, отступила назад. Куинн подошла поближе. Холст был совершенно чистым. Кисточка у тети в руке – сухая. Куинн грустно обняла тетю за плечи.

– Спасибо, родная, – сказала тетя Дана.

– Что с тобой?

– Ничего. Все в порядке.

– Тебе не нравится работать в гараже, да? Было бы тут света побольше. А твоя мастерская во Франции тоже такая темная?

– Нет, у меня большое окно на север.

Куинн деловито прошлась по гаражу. Так папа ходил, осматривая место будущего строительства.

– Вот здесь нужно окно, – заявила она. – Там север, да?

– Да, – кивнула тетя.

Тут тетя вздохнула и отложила кисть. По выражению ее лица Куинн догадалась, что предстоит серьезный разговор.

– Давай пойдем на свет, – предложила тетя.

Выйдя из гаража, обе зажмурились на солнце и прислонились к стене.

– Ну, в чем дело? – спросила Куинн.

– Помнишь про послезавтра?

Куинн зажала уши.

– Не надо! Я помню. Тринадцатое июля. Годовщина.

– Я подумала, надо кое-что сделать. В память о твоих родителях. Мы всегда ходили в годовщину смерти папы к нему на могилу. Бабушка собирала букет из нашего сада. Мы приходили на кладбище, читали ему стихотворение и клали на надгробье цветы.

– У моих родителей надгробия нет!

– Знаю, – тихо сказала тетя. – И это еще одна проблема.

– Не нужно им никакого надгробия!

– Куинн, а как же Элли? Помнишь, она говорила, что хотела бы отнести маме букет цветов. Только положить их некуда.

– Нет!!!

– Они любили море, – сказала тетя Дана. – Можно развеять их прах над проливом или где ты захочешь. И в их память поставить камень в саду.

– Ты говорила, что поможешь мне! – крикнула Куинн. – И вовсе ты не помогаешь! Хочешь только, чтобы я поскорее все забыла!

Куинн бросилась по тропинке к тому единственному месту, где она чувствовала себя спокойно. Подарки, которые она оставляла, наутро всегда исчезали – их будто кто-то забирал. А это что-нибудь да значит.

Глава 10

Когда этот день наступил, они вышли в море. За румпелем была Куинн, и плыли они на восток, в сторону Мартиных Виноградников.

А потом Дана с Элли собрали букет белых маргариток и поставили его в вазу. Зажгли свечку и рассказывали всякие истории про Лили и Майка. Куинн до самого захода просидела на своем камне. Начало темнеть, и Элли, уставшая за день, начала зевать.

– Давай пойдем наверх, ты мне почитаешь, – попросила она.

– Давай, – согласилась Дана.

Элли забралась под одеяло, прижала к груди Кимбу, и Дана стала читать «Винни-Пуха». Читала она долго, а когда Элли наконец заснула, раздался стук в дверь.

На пороге с букетом белых цветов стоял Сэм.

– Я думал о вас весь день, – сказал он и протянул Дане цветы. – Это те цветы, которые рисовала Лили.

Дана провела его в гостиную. Свеча все еще горела. Сэм взглянул на Дану пристально и серьезно, и она поняла, что разговор пойдет о деле Куинн.

– Все в порядке, – сказала она. – Я готова.

– Правда?

Она кивнула.

– Знаешь, ничего я толком не выяснил, – сказал Сэм. – Позвонил в «Сан-Центр», у них ни к Майку, ни к его работе претензий не было.

– Откуда же деньги? Я унесла коробку наверх, чтобы девочки ее не нашли, и все пересчитала. Там пять тысяч долларов.

– Мой брат говорит, на строительстве бывает, что дают взятки, но я ничего подозрительного не обнаружил. А что с ключом? Ты поняла, от чего он?

Дана покачала головой:

– Нет, зато я позвонила в страховую компанию. Там мне дали приблизительные координаты яхты, но предупредили, что после прошлогоднего шторма она сдвинулась и второй раз они ее отыскать не смогли.

Она протянула Сэму отчет по страховке.

– Мы ее найдем, – сказал Сэм. – И еще вот что. Исследовательское судно можно будет взять в понедельник. Разреши, я скажу об этом Куинн.

– Да, обязательно. Я все время об этом думаю. Может, поэтому и писать не могу. Я натянула холст, разложила краски, которые ты привез. Смотрю на них, а писать не могу. Я словно лежу на дне, и на поверхность уже не вынырнуть.

– Мы тебя спасем, – сказал Сэм и обнял ее. – Ты самая замечательная!

Она прижалась к его груди и разревелась. Он нежно погладил ее по спине, подвел к стулу, усадил, и она сквозь слезы взглянула на него.

– Слушай, – сказал он, – я здесь для того, чтобы тебе помочь. Двадцать один год назад я это тебе пообещал. И все это время об обещании помнил.

– Что пообещал? – прошептала она.

– Защищать тебя. Если понадобится – спасти, как когда-то спасла меня ты.

– Это же было совсем другое, – сказала Дана и прижала ладонь к сердцу. Невыносимая боль... После смерти Лили сердце Даны было разбито, а от предательства Джонатана будто разорвалось на куски. – Я просто вытащила тебя из воды.

– Вот и я, – сказал Джонатан, глядя Дане в глаза, – хочу тебя вытащить.

Глаза у Сэма были совсем другие, не такие, как у Джонатана. В его взгляде не было ни требовательности, ни нетерпения. Только надежда. И Дана поняла: этот человек готов отдавать, а не брать.

– Как? – прошептала она. – Как ты меня вытащишь?

– Вот так. – Он протянул ей руку и поднял со стула.

Они стояли лицом к лицу, и он долго смотрел ей в глаза. А потом осторожно и ласково поцеловал в губы. У нее подкосились ноги, по спине пробежал холодок. Сэм притянул ее к себе, и она ответила на поцелуй – так страстно и истово, словно он и в самом деле спас ей жизнь.

– Сэм, я не могу... – Она отступила на шаг. – Я не готова. Там, во Франции, один человек очень меня обидел. Я понимаю, ты – совсем другой, но я в полной растерянности. Не знаю, как быть, что делать...

– Я знаю, – улыбнулся он.

Дана хотела сказать что-то еще, но заметила, что луч фонарика Куинн развернулся в сторону дома. Сэм тоже это увидел.

– Я хотел спросить тебя кое о чем, – сказал он. – О Нью-Йорке. Ты едешь в следующий четверг?

– Да. Я договорилась о встрече.

Дана вспомнила, что в тот день, когда ей позвонила нью-йоркская галеристка, Сэм ужинал у них.

– А ты можешь встретиться со мной вечером?

– Ой, Сэм... Даже не знаю...

– В понедельник мы ищем яхту. А в четверг давай встретимся у фонтана в Линкольн-центре.

– Зачем?

– Я тебе там все и скажу. Придешь?

– Постараюсь. Большего обещать не могу.

– А я о большем и не прошу, – сказал Сэм и поцеловал ее еще раз.

Из сообщения на автоответчике Куинн узнала, что экспедиция назначена на понедельник – Сэм придет на океанографическом судне. Она отправилась в гараж сообщить новость тете Дане и застыла в изумлении. Тетя Дана рисовала. Похоже, простояла за мольбертом всю ночь.

Картина была еще не закончена, и в гараже было, как всегда, темно. Но Куинн разглядела картину. Синие с пурпуром волны, а гребешки золотистые. В глубине море спокойное.

– Ты на самом деле рисуешь! – выдохнула Куинн. – А я думала, здесь ты этого делать не будешь никогда.

Тетя молча вытерла руки о джинсы.

– Пришла пора. Сэм помог мне увидеть это.

– Тебе он нравится?

– Кажется, да.

Куинн хотела сказать что-то еще, но тетя Дана почему-то густо покраснела. Куинн удивилась тому, какой у нее счастливый вид. Счастье сияло в ее лице, в глазах. Будто, взявшись за кисть, она начала жить заново.

«Вестерли» летел по волнам. Это было судно Йельского университета, и Сэм взял себе в помощники двоих студентов. Один из них был очаровательной двадцатилетней девушкой.

Сэм стоял за штурвалом, Дана, Элли и Куинн тоже собрались в рубке. Куинн проверила, не забыл ли он нарисованную ею карту, но он больше полагался на свою карту и спутниковую систему навигации.

Дана поймала себя на том, что слишком уж пристально разглядывает юную студентку. Звали ее Терри. Высокая, загорелая блондинка в белых шортах и голубой маечке.

– Мы уже далеко от берега, – обеспокоенно сказала Элли.

– Эл, ты ничего не бойся, – сказала Куинн и, достав из сумки Кимбу, протянула его сестре.

Дана молчала: пусть сестры сами заботятся друг о друге, так же как когда-то они с Лили. Солнце освещало воды пролива. Мимо шмыгали прогулочные катера, водные скутеры. Терри и второй студент, Мэтт, о чем-то болтали на палубе.

Они прошли мимо зеленого буя, отмечавшего один край Викландской банки, потом мимо красного, отмечавшего другой. Дана обернулась и взглянула на берег. Вдалеке виднелась северная оконечность Лонг-Айленда.

– Мы у цели? – спросила она.

– Почти, – ответил Сэм и показал на нос.

Там, впереди, вздымались волны, поднявшиеся после того, как здесь прошел нефтяной танкер.

– Морской путь, – объяснил Сэм, и Дана взяла бинокль.

Танкер был огромный, как футбольное поле.

Затем мимо прошла баржа, груженная контейнерами. Длинного буксирного каната видно почти не было, но на мачте тянувшего баржу буксира были вывешены сигнальные флажки. Сэм показал их Куинн и объяснил, что каждый флажок обозначает шесть метров каната.

Сэм включил глубиномер. Терри с Мэттом стояли с ним рядом и сверяли показания глубиномера с данными карты. Дана сидела, обняв Элли. Куинн подошла и встала рядом. Они были совсем близко от места гибели Лили и Майка.

Куинн клялась, что слышала сигнал – короткий отзвук с морского дна.

– Это здесь! – воскликнула она. – Мы ее нашли.

– Возможно, ты права, – сказал Сэм.

Куинн с сестрой и тетей смотрели, как Сэм надевает гидрокостюм. Дана подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Спасибо, – сказала она.

– Я еще ничего не сделал, – сказал он.

– Нет, ты уже сделал очень многое.

Сэм коснулся ее щеки. Он помнил их поцелуй, помнил тепло ее тела. Сейчас рядом были Куинн с Элли и студенты, но Сэму было плевать. Он поцеловал ее в лоб и в кончик носа.

– Ты – замечательная тетя, Дана, – сказал он.

– Ты это уже говорил, – улыбнулась Дана.

– И буду повторять, потому что это правда.

Дана хотела что-то ответить, но Сэм уже обернулся к своим помощникам.

– Пора, – сказал он, и они с Терри нырнули в воду.

Воздуха у Сэма было на час, и это оказалось очень кстати: то, что он принял за яхту «Сандэнс», оказалось старым металлическим контейнером. Двенадцать метров в длину и три с половиной в ширину – почти те же размеры, что и у яхты.

Они с Терри медленно поплыли к югу.

– Должно быть, где-то здесь, – произнес Сэм вслух.

Изо рта вырвались пузырьки воздуха, и он представил, как они плывут наверх, к Дане.

Над ними прошел какой-то огромный корабль, вода забурлила. Сэм не сводил взгляда со дна и наконец рассмотрел смутные очертания. Он подплыл поближе и увидел надпись на корпусе: «Сандэнс».

Мачту опутали водоросли. Терри достала фотоаппарат и начала снимать, а Сэм поплыл к кингстонам. Страховой агент сообщил, что они были закрыты, и решил, что это был несчастный случай. Сэм проверил сам – да, кингстоны закрыты наглухо.

Но Сэм знал еще про одну уловку. Он проплыл над палубой к каюте. Внутри была непроглядная темень.

Тайны смерти, тайны глубин. Сэму казалось, что души Лили и Майка витают где-то рядом. Он забрался в каюту, дрожащей рукой включил фонарь. Луч осветил стол и диван, изъеденный рыбами и крабами.

Сэм взглянул на половицы. После года под водой они покоробились, но в остальном все выглядело нормально. Он приподнял крышку люка, направил фонарь в машинное отделение. Особенно внимательно он осмотрел один отсек. Капитан исследовательского корабля, на котором он плавал студентом, однажды показал ему, как можно переключить тумблер, и в судно попадет морская вода.

– Это самый верный способ потопить судно и обмануть страховую компанию, – сказал тогда капитан.

На «Сандэнсе» тумблер стоял как надо, что доказывало: дурных намерений у Грейсонов не было. Пора было уплывать. Но Сэм вспомнил про серебряный медальон Лили. Вот бы найти его и отдать Дане...

Луч фонарика осветил каюту. Нет, никакого медальона. Он выплыл из каюты. Терри ждала его. Он кивнул ей и взмахнул рукой, давая понять, что хочет еще раз проплыть вокруг судна. Терри последовала за ним. Водоросли, опутавшие нос, развевались, словно волосы на ветру. Но среди водорослей Сэм углядел несколько коротких темных ворсинок.

Он взял несколько из них и нахмурился. Они были жесткими и колючими. И эти ворсинки оказались даже лучшим подарком, чем медальон. Они были ответом на вопрос Куинн.

– Они наскочили на буксирный канат, – сказал Сэм.

С его гидрокостюма ручьями лилась вода. Он положил на ладонь Даны обрывки пеньки.

– Ты уверен в этом? – спросила Дана.

– Абсолютно. Я же морской биолог и знаю все водоросли на свете. Это не водоросли.

– Но у них же была такая большая яхта, – сказала Куинн. – Она могла какой угодно канат разорвать.

– Буксирный канат очень прочный, Куинн, – сказал Сэм ласково. – И толстый. Ты же видела, как буксир тянул баржу.

– Они бы его заметили, – упорствовала Куинн. – Ты же сам рассказывал про сигнальные флажки, которые указывают длину каната.

– Нас там не было. Мы не знаем, как это случилось.

– А я хочу знать! – со слезами в голосе крикнула Куинн.

Дана прижала ее к груди.

– Ты так много сделала, родная, – сказала она. – Ты наняла Сэма, чтобы он провел расследование, и он говорит, что это был несчастный случай. Твои родители никогда бы не оставили вас с Элли.

– Никогда, – повторила Элли и взяла Куинн за руку.

Куинн рыдала и не могла остановиться. Слезы текли по ее загорелому веснушчатому личику.

– Мамочка, папочка... – чуть слышно проговорила она. – Я не могу это так оставить...

Сэм высадил их на пристани, и Дана, оставив девочек в машине, снова поднялась на палубу. Мэтт и Терри были в рубке.

– Сэм, я хотела поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал, – сказала Дана.

– Не за что, – ответил он. – Я делал то, что хотел.

– Когда ты нырнул, мы с девочками стояли на палубе и не сводили с моря глаз. Ты был ниточкой, связывавшей нас с Лили и Майком. Мы этого никогда не забудем.

– Ты ведь с самого начала знала, как все будет, да?

– Знала.

– И Куинн со временем поймет. У нее сейчас голова идет кругом. Я ее понимаю. Со мной когда-то было то же самое, – сказал Сэм.

– Спасибо тебе.

На палубу вышла Терри и многозначительно взглянула на часы. Стройная и изящная, настоящая калифорнийская красотка. Сэм поймал взгляд Даны и взял ее за руку.

– Она для меня не существует.

– Она подходит тебе по возрасту, – хрипло сказала Дана. – Очень милая девушка.

– Она мой помощник, и больше ничего, – сказал Сэм. – Я не нырял за яхтой ее сестры. И не о детях ее сестры я хочу заботиться. И люблю не ее...

– Любишь? – с замиранием сердца переспросила Дана.

– Не она в моих мыслях и в моем сердце.

– Не надо, Сэм! – испуганно воскликнула Дана.

– Забудь о нем. Не важно, кто он, не важно, как он с тобой поступил. Я не такой, Дана!

– Знаю, – шепнула она.

Он поцеловал ей руку, и у Даны закружилась голова, по телу пробежала легкая дрожь. Его горящие глаза говорили о том, что все ее страхи напрасны, а правда проста и ясна.

И глядя в его золотисто-зеленые глаза, Дана поверила, что любовь возможна – если она только решится на нее. Она вспомнила о завтрашней встрече в Нью-Йорке. Тогда-то все и встанет на свои места.

Он словно прочитал ее мысли.

– У фонтана, да?

– Линкольн-центр, четверг.

– Буду ждать тебя в семь.

Золотой ключик, который она нашла в офисе Майка, Дана надела на шелковый шнурок и повесила себе на шею. Сэм наклонился поцеловать Дану, и пальцы его коснулись шнурка. Губы у него были теплые и чуточку соленые. И ей так не хотелось с ним расставаться.

– Это ключ Лили? – спросил он.

– Да, – ответила она, коснувшись ключика рукой. – Но теперь это не имеет значения. Ничто больше не имеет значения. Зачем мы только его нашли? Зачем открыли ту жестяную коробку?