Текст книги "Тихая гавань"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

Вернувшись домой, Куинн решила попрактиковаться и принялась вязать узлы, а Элли рисовала картинки про морскую прогулку. Сэм с Даной расположились под зонтиком в саду и пили чай со льдом. Сэм взглянул на Дану. Она полулежала на скамье, вытянув свои длиннющие, словно уходящие в бесконечность ноги.

– Спасибо, Сэм, – сказала она.

– Да не за что. Я же ничего не делал. Стоило им взяться за румпель, и они тут же позабыли про все свои страхи.

– Так всегда и бывает, – сказала Дана задумчиво.

Сэм заглянул ей в глаза.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Пытаюсь понять, зачем я уехала из Новой Англии. Я же так все это люблю. Ньюпорт... Мартины Виноградники...

– Виноградники? – У Сэма екнуло сердце.

– Там был мой первый дом, – объяснила Дана. – Я нашла небольшой коттедж в северной части острова, неподалеку от обрыва у Гей-Хеда. – Она прикрыла глаза – мысленно представила себе серые отвесные скалы на самом берегу океана. – Приехала туда и тут же бросилась писать. Работала запоем целый год.

– Ты писала скалы?

– Море. Вот тогда все и началось. Скалы, водоросли, отблеск солнца в волнах – ничего красивее я в жизни не видала.

– А за Гей-Хедом – косяки крупной рыбы.

– Да-да! Я как-то плавала у Закса и видела, как парни поймали с катера здоровенную голубую акулу.

Сэм покраснел. Он видел, как она плавала у Закса. Закс был диким пляжем, и она купалась обнаженной. Сэму тогда едва исполнилось девятнадцать. После их встречи прошло одиннадцать лет. Сэм пытался встречаться с девушками, но мечтал, чтобы все они были похожи на Дану. И поэтому решил найти наконец саму Дану.

Началось все с Лили. Он случайно столкнулся с ней в Вудс-Хоуле, где работал в то лето. Она ждала парома. Он, разумеется, спросил ее про сестру. Лили ответила, что та в Мартиных Виноградниках. Точнее, в Гей-Хеде. Сэм отправился туда и увидел, как обнаженная Дана купалась в прибое.

– Виноградники – вообще место потрясающее, а Гей-Хед – это настоящее чудо, – улыбнулась Дана. – Лили его тоже любила. Потом я оттуда съехала, но она еще на год оставила дом за собой. Там они с Майком друг в друга и влюбились. Собственно, и Куинн зачали там. Она названа в честь этого места. Акуинна. Так индейцы называли Гей-Хед.

– Ты туда когда-нибудь возвращалась?

– Несколько раз приезжала в гости к Лили. Они с Майком пытались там жить. Но Майк занимался недвижимостью и хотел застраивать ту землю, которую покупал. А Лили и подумать боялась о том, что ее обожаемый остров испортят.

– Вы про мой остров говорите? – спросила Куинн, которая вышла на террасу с нейлоновым линем.

– Про твой остров. – Дана обняла девочку за плечи.

Сэм поразился тому, как похожи племянница с тетей. У обеих высокие скулы, глаза в пол-лица.

– Мартины Виноградники... Я там родилась и когда-нибудь туда обязательно вернусь, – сказала Куинн, глядя на пролив. – Посмотреть на то место, с которого я началась.

– Когда-нибудь... – повторила Дана и встала. – Есть хотите? Могу приготовить ужин.

– Согласна на все, кроме сосисок, – простонала Куинн.

– Договорились, – улыбнулась Дана и отправилась в дом.

Сэм хотел пойти за ней, но Куинн его остановила. Она вытащила из кармана сложенный листок и показала ему. Сэм сразу понял, что это карта.

– Это случилось здесь. На Охотничьей мели, сразу за Викландской банкой. Там яхта, на которой были мои родители, пошла ко дну.

– А где она сейчас?

– Там и осталась. Тела всплыли через три дня, а яхту нашли водолазы. Ее собирались поднять еще прошлым летом, но тут случился ураган. Яхта сместилась, и обнаружить ее больше не удалось.

Дана на кухне пустила воду и загремела кастрюлями.

– Что ты хочешь узнать, Куинн? – спросил Сэм.

– Я на кое-что надеюсь, – прошептала девочка. – И что-то подозреваю.

– И на что же ты надеешься?

– Что это был несчастный случай.

– А что подозреваешь?

– Что они сделали это нарочно.

На террасу с миской салата вышла Дана. Ее ясные голубые глаза были широко распахнуты. Сэм понял, что она все слышала, но решила не подавать виду.

– Куинн, перемешай салат, – попросила она.

– Хорошо, тетя Дана.

– А я чем могу помочь? – спросил Сэм.

Карту он сложил и спрятал в бумажник.

– Даже не знаю, – ответила Дана. – А что ты умеешь?

Ужинали они в столовой. В окна дул легкий бриз. Играла музыка – любимый Данин скрипичный концерт Моцарта.

Зазвонил телефон, Дана сняла трубку. Это была Виктория Деграфф, ее нью-йоркская галеристка. Она сказала, что продала несколько ее больших картин и в журнале захотели написать о Дане статью.

– Приезжай как-нибудь днем, – предложила Виктория. – Я заодно договорюсь об интервью.

– Это было бы здорово, – согласилась Дана.

Приятно будет хоть ненадолго вернуться к прежней жизни. Договорились на второй четверг августа.

Дана вернулась к столу, и Куинн стала сурово расспрашивать, куда и надолго ли она уезжает.

– Я поеду в Нью-Йорк, – ответила Дана. – Через месяц. Всего на день. Может быть, там и заночую. С вами посидит бабушка.

Куинн удовлетворенно кивнула. А Элли трещала без умолку. Она решила бросить теннис и плавание и заниматься только парусным спортом. Она научится ходить на яхте быстрее и лучше всех.

– Капитан Элли, – хмыкнула Куинн и обернулась к Дане: – Можно мне выйти из-за стола?

– Можно, – кивнула Дана, и Куинн помчалась на кухню за фонариком.

Опять на Литл-Бич собралась, догадалась Дана.

– Я пойду к себе, – сказала Элли.

– Карту не потеряй, – шепнула Куинн Сэму и, протянув ему пачку денег, убежала.

Дана с Сэмом остались вдвоем. Дану била легкая дрожь. Она понимала, что сейчас ей предстоит неприятный разговор с человеком, которому ей бы очень хотелось доверять.

– Это она тебе заплатила? – спросила Дана.

Сэм немного смутился:

– А может, я просто скажу тебе, что это касается только меня и ее, и мы забудем об этом?

– Нет, – резко ответила Дана.

– Я дал слово.

– Сэм, за нее отвечаю я. Если я не могу тебе доверять, то и она не может.

– Ну хорошо, Дана, я скажу. Куинн попросила меня найти яхту ее родителей.

– А про что она сказала: «Они сделали это нарочно»?

– Она подозревает, что это был не несчастный случай.

– Господи!.. – выдохнула Дана, и к глазам ее подступили слезы.

– Она хочет, чтобы я пришел в пролив на исследовательском судне. Я могу взять такое в Йеле, без проблем. Куинн хочет, чтобы я нашел доказательства несчастного случая, например пробоину в корпусе.

– А если пробоины в корпусе нет?

– Тогда я проверю, открыты ли кингстоны.

– Страховая компания проводила расследование. О самоубийстве никто и не заговаривал, – сказала Дана. – Лили с Майком просто пересекали оживленный морской путь. Там интенсивное движение: танкеры, грузовые суда. Наверное, Майк не рассчитал дистанцию. Такое случается.

Сэм кивнул, но Дана поняла, что ее слова его не очень убедили. Что ему сказала Куинн? Что произошло год назад в этом доме?

– Она такая ранимая, – грустно вздохнула Дана.

Выглянув в окно, она заметила луч фонаря Куинн, светивший куда-то в сторону Охотничьей мели.

– Куинн попросила меня о помощи, – сказал Сэм. – Я не могу ее подвести.

– Я ее опекун. И очень рассчитываю, что, если я попрошу тебя отказаться от данного обещания, ты так и поступишь.

– А зачем тебе просить об этом?

– Она вбила себе в голову совершенно дурацкую мысль – что ее родители покончили с собой. Незачем ей в этом потакать.

– Ты боишься, что это может оказаться правдой? И хочешь помешать ей выяснить, как все было на самом деле?

Дана промолчала. Она думала о жестяной коробке Майка, которую нашла в гараже. Неужели она действительно боится узнать правду про собственную сестру?

– Она все время сидит на этом камне. И всю ночь бы сидела, если бы я позволила.

– А может, стоит позволить? – сказал Сэм.

Дана хотела спросить его зачем, но тут увидела, что фонарик Куинн обращен теперь в сторону леса – девочка возвращалась домой. Сэм тоже это заметил.

– Так ты разрешишь мне отвезти ее на то место?

Дана неохотно кивнула.

– Я завтра вернусь.

– И вы поплывете туда?

– Пока нет. Пока не кончится летняя практика, судно мне никто не даст.

– Тогда зачем тебе приезжать?

– А ты сама как думаешь? – спросил Сэм и шагнул к ней.

– Сэм, не надо! – воскликнула она.

– Ты же понимаешь. Знаешь, что я чувствую...

Она замотала головой:

– Не надо про это... У меня и так очень непростая жизнь.

– Дана, я все понимаю. И хочу тебе помочь.

– Помогай лучше Куинн.

– Что я сделал не так? Чем я тебя обидел?

– Да ничем!

– Значит, тебя кто-то другой обидел. Если бы я мог забрать твою боль...

– Ты даже не представляешь себе, что это такое, – горько сказала она.

И снова вспомнила, как уткнулась в подушку Моник, чтобы избежать ее взгляда. Как судорожно вскочил, прикрывшись простыней, Джонатан. Они были похожи на двух подростков, которых застукали родители.

Она смотрела на лучик фонаря Куинн. Сэм стоял рядом, она чувствовала его теплое дыхание. Он протянул ей деньги, которые дала ему Куинн. Их руки соприкоснулись, и она заглянула ему в глаза.

Он не отвел взгляда, смотрел спокойно и уверенно.

– Ты помогаешь Куинн, – сказала она. – Ко мне это никакого отношения не имеет.

– Тебе так только кажется, – шепнул он и, увидев, что фонарик Куинн светит уже совсем рядом, развернулся и пошел прочь.

Куинн немного обиделась, что Сэм не дождался ее. Еще ей не нравилось, что через месяц тетя Дана поедет в Нью-Йорк, пусть и на один день. Любое нарушение привычного распорядка напоминало ей о переменах, о том, как все меняется, о том, что люди уходят на несколько часов, а выясняется, что навсегда.

Лежа в кровати, Куинн подумала о своем дневнике. Вечером она подробно описала события дня: как они торговали хот-догами, чтобы набрать денег для Сэма, как вышли в море и оказались совсем рядом с Охотничьей мелью. Куинн твердо знала: то, что она решила, должно быть выполнено, и она делала все, что от нее зависело.

В окно светили звезды. На соседней кровати тихонько посапывала Элли. Даже во сне она крепко прижимала к себе Кимбу. Скрипнула ступенька, и Куинн вздрогнула. Точно так же скрипели ступени, когда мама приходила поцеловать их на ночь. Открылась дверь, вошла тетя Дана и присела на краешек кровати Куинн.

– Ответь мне на один вопрос, Акуинна Джейн, – прошептала она. – Зачем ты посылаешь Сэма в море?

– Он тебе рассказал? – спросила Куинн.

– Я случайно слышала ваш разговор. И видела, как ты ему заплатила.

Куинн сжала кулаки и поглубже заползла под одеяло.

– Я на тебя не сержусь, – сказала тетя Дана. – Мне просто обидно, что ты не обратилась ко мне.

– Ты бы не поняла, – прошептала Куинн.

– Попробуй объяснить.

– Они это сделали нарочно, – попробовала произнести вслух Куинн.

Сама себя она не слышала, но тетя Дана, по-видимому, разобрала ее слова: Куинн заметила, как она вздрогнула.

– Как ты можешь такое говорить? Лили ни за что в жизни не бросила бы вас с Элли. Я это точно знаю. Мы ведь родные сестры. Скажи, почему тебе такое в голову пришло?

– Потому что кошмар оказался явью, – ответила Куинн. – Я слышала, как мама говорила папе, что он погубил их жизнь. Она так и сказала: их жизнь.

По щекам Куинн текли слезы. Вечером перед трагедией она лежала на этом самом месте и слышала, как мама кричала на папу.

– А что она имела в виду, Куинн?

– Не знаю, – простонала Куинн.

Тетя обняла ее.

– Мы все выясним, обязательно выясним. Мне тоже надо знать правду, так что я с тобой заодно, – шепнула на ухо Куинн Дана.

Глава 8

Сэм появился почти через неделю. Как раз тогда, когда Дана собралась наконец заняться делом.

– Что тебя принесло? – спросила она, подойдя к машине.

– Приехал помочь, – ответил он. – Я же обещал.

– А почему именно сегодня?

– Я пережидал – решил дать тебе отдохнуть. Ты, по-моему, немного от меня устала. А теперь, думаю, ты уже разработала план, и я готов тебе помочь.

План у нее действительно был. Только от этого плана ей самой становилось не по себе.

– Я не сыщик, – сказала она. – Я вообще-то художник. И толком даже не понимаю, что собираюсь делать.

– Вот и позволь мне тебе помочь, – сказал он без доли иронии в голосе. – Ну, садись. Я тебя отвезу.

Она хотела сделать все одна, хотела прогнать его, но не смогла. Более того, она стыдилась признаться себе, что на самом деле очень рада его видеть.

Сэм распахнул дверцу. Дана села.

– Я кое-что пообещала Куинн, – сказала она.

– Ну и умница.

– Но отложила все на неделю. Все надеюсь, что мы как-нибудь это преодолеем. Заставляю себя рисовать, но ничего не получается. А она днюет и ночует на этом камне.

– И ты решила, что пора действовать. Ты только скажи куда, я тебя отвезу.

Через десять минут они уже ехали по тенистым улочкам Блэк-Холла. Бывшая контора Майка занимала второй этаж старого викторианского особняка в самом центре. Белое с желтым здание было построено еще в девятнадцатом веке. Дом принадлежал Майку, но после их с Лили смерти его продали.

– Симпатичное местечко, – сказал Сэм.

– Это все Лили, – ответила Дана. – Его она выбрала. На первом этаже был магазинчик мисс Элис. Мы с Лили в детстве покупали там леденцы. А как-то летом я купила Лили серебряный медальон.

– Наверное, Майк купил этот дом потому, что он был дорог Лили как память?

– Наверное.

Сэм внимательно оглядел дом. Здесь все напоминало о Лили. Ненавязчивая расцветка, изящная лепнина, плющ до самой крыши, клумба с оранжевыми цветами у крыльца. Теперь на первом этаже расположились дизайнерская фирма и небольшой магазин.

– Я сама не знаю, что мы ищем, – призналась Дана. – Но когда найду, пойму.

Они подошли к двери. Дана с грустью отметила, что звонка, который прежде висел у входа, уже нет и внутри больше нет того волшебного беспорядка, который царил во владениях мисс Элис, а стоят роскошные диваны и журнальные столики черного дерева.

– Чем я могу вам помочь? – спросила молодая сотрудница дизайнерской фирмы.

– Я хотела узнать о «Грейсон инкорпорейтед» – фирме по торговле недвижимостью, которая прежде находилась на втором этаже.

– А, фирма Майка... Вы не знаете, что случилось?

В этот момент в зале появилась еще одна женщина – стройная платиновая блондинка в черном трикотажном костюме.

– Я Патриция Уэнтворт. Вы свояченица Майка, да?

– Да. Меня зовут Дана Андерхилл. А это – Сэм Тревор.

– Я видела вас на выставке. Заходила в галерею подобрать картину для клиента. Он остался очень доволен.

– Приятно слышать, – ответила Дана.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила Патриция.

– Мы хотели посмотреть, где работал Майк, – сказал Сэм.

– Помещение пока свободно. Я там храню альбомы с образцами обоев и тканей. Но если хотите...

Она взяла ключи, и они поднялись по лестнице. В офисе прямо на полу лежали кипы альбомов. Дана не увидела ничего, что напомнило бы ей о зяте, ничего, что помогло бы развеять тревогу Куинн. Четыре окна выходили на Мейн-стрит, знаменитую своими кленами.

И тут Дана взглянула на стену. Над каждым окном Лили нарисовала гирлянды плюща, перевитого белыми цветами – фрезиями, маргаритками, лилиями.

– Это Лили сделала, – сказала Патриция, заметив, куда смотрит Дана. – Удивительно талантливая была женщина. Я все пыталась уговорить ее работать у нас – заниматься росписью, но она много времени уделяла дому и девочкам. Они с Майком были так близки. Искренне сочувствую вашему горю.

– Благодарю вас.

Дана всегда была человеком сдержанным. И расспрашивать незнакомого человека о своих близких ей было тяжело. Но она пришла сюда, чтобы помочь Куинн. Она посмотрела на Сэма. Их взгляды встретились, она вдруг почувствовала исходящую от него силу и набралась смелости спросить:

– А у Майка были проблемы с бизнесом?

Патриция задумчиво покачала головой:

– Я ни о чем таком не знаю. Слышала только про проект на Среднем Западе. Ему приходилось ездить туда – проверять, как идут дела. Лили заезжала забрать корреспонденцию, рассказывала, как по нему скучает.

– И часто он уезжал?

– Чем дальше, тем чаще. Полагаю, потому, что дела шли хорошо. Проект «Сан-Центр» оказался очень успешным, и я все шутила, что пора ему купить Лили «мерседес» и норковое манто.

– А что такое «Сан-Центр»? – спросил Сэм.

– Что-то вроде дома престарелых неподалеку от Цинциннати. Я толком не знаю, но Лили очень им гордилась.

– Действительно гордилась, – подтвердила Дана. – Она мне о нем рассказывала.

– В последний год Майк постоянно уезжал, – вздохнула Патриция. – Счастье, что в последнюю минуту они были рядом, но бедные девочки...

– Знаю, – сказала Дана коротко.

– Лили часто привозила их с собой. Иногда они заглядывали к нам, и Лили рассказывала им про старушку, которая держала здесь магазинчик. И показывала мне купленный там серебряный медальон.

– Его подарила ей я, – сказала Дана и почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Она его всегда носила. Жаль, что он не достался дочкам.

– Там с одной стороны была ваша фотография, а с другой – девочек, – сказала Патриция. – Какая была счастливая семья! – Поняв, что Дана и Сэм хотят остаться здесь одни, она пошла к выходу. – Вы побудьте здесь, сколько вам надо. А уходя, просто дверь прикройте.

Дана уже стояла у стены и пристально разглядывала нарисованные Лили лозы, увитые цветами.

– Какой нежный рисунок, – сказал Сэм. – Его не сразу и разглядишь.

– Она такой и была, – тихо произнесла Дана. – Старалась слиться с другими. И предпочитала держаться в тени.

– Но она все равно была очень яркой. Люди ее любили.

– Это был ее секрет. Она сияла изнутри.

– Ты права. Я это почувствовал в день знакомства.

Дана обернулась к нему. Высокий красивый молодой человек. И в то же время заботливый и готовый помочь. Его спокойствие передавалось и ей.

Он шагнул к ней, поправил прядь волос, упавшую ей на лицо. Дана инстинктивно подалась к нему. Он был так близко, что у нее закружилась голова и зашумело в ушах. В последний раз она такое испытывала с Джонатаном.

– Я здесь ради тебя, Дана.

Как же хотелось ему верить! Но что, если он обманет ее, как обманул Джонатан? Второй раз она такого не перенесет.

Она стояла в нерешительности – не знала, что ответить, но вдруг заметила, что Сэм внимательно вглядывается в узоры на стене.

– Что там? – спросила она.

– Вон, посмотри, – указал он на проем над окном. – Кажется, она что-то написала.

Он поднес к окну скамью, Дана встала на нее.

– «Я люблю Майка Грейсона», – прочитала она. – «Акуинна и Александра – лучшие девочки на свете». «Сестры навсегда – Дана, возвращайся домой!» Крохотная виноградная гроздь и слова «Мартины Виноградники». Венок из жимолости и подпись – «Жимолостный холм».

– Что это, Дана? – спросил Сэм.

– Она была счастлива. И написала об этом.

В глазах у нее стояли слезы. Здесь, на стене, Лили записала всю свою биографию. Семья была смыслом ее жизни, и сердце ее переполняла любовь.

Сэм помог Дане слезть со скамьи, обнял ее за плечи. Она прижалась к его груди.

– Ой, Сэм... – сказала она сквозь слезы. – Куинн ошибается. Они были счастливы. И не было никакого самоубийства. Нужно показать Куинн, что написала ее мама. Она сразу все поймет.

– Она не может забыть того, что слышала, – сказал Сэм.

Дана отпрянула от него:

– Она услышала родительскую ссору. Лили была очень ласковой и нежной, но с характером. Она и на меня сколько раз сердилась! Куинн что-то не так поняла. Это был обычный семейный скандал. Такое бывает в каждом доме.

– Знаю, – сказал он. – Но она услышала его в последний вечер перед их гибелью. И для нее этот скандал приобрел особый смысл. Ей все равно нужно найти яхту.

– Откуда ты знаешь?

Сэм задумчиво снял очки, протер стекла рукавом рубашки.

– Просто знаю, и все.

Снова надев очки, он взглянул на стену, на деревянный наличник над окном, и заметил что-то металлическое.

Оказалось, что это ключ. Маленький золотой ключик вроде тех, которыми запирают девичьи дневники. Сэм протянул его Дане.

– Как ты думаешь, от чего он? – спросил Сэм.

– Наверняка не скажу, – ответила она неуверенно.

Дана вспомнила про дневники Лили в парчовых и кожаных переплетах, про лакированную шкатулку с драгоценностями. Ключик, который она держала в руке, мог подойти к любому из этих предметов. Но еще она думала про жестяную коробку, запертую на новенький латунный замочек.

Тетя Дана то ли за продуктами поехала, то ли еще куда, а Куинн с Элли разрешили пойти половить крабов, но это занятие для малышни. Пусть Элли сама крабов ловит. У Куинн дела поважнее.

Во-первых, пройтись по дому. Редко выпадает такая удача – чтобы в доме никого, кроме нее, не было. Либо тетя Дана зорко следит за каждым шагом Куинн, либо поручает это бабушке. А Элли вообще хвостом за ней таскается.

Куинн поднялась наверх, в комнату родителей. Теперь сюда никто не заходит. Куинн присела на кровать: сначала на папино место, потом на мамино. Покрывало старенькое, потрепанное – лоскутное одеяло, сшитое еще маминой бабушкой. Куинн положила голову на подушку, сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Мамин запах – лимонный шампунь, крем от солнца, мятная зубная паста – давно выветрился. Но Куинн сбегала в ванную, на один палец капнула шампуня, на другой выдавила зубной пасты, вернулась и вытерла руку об наволочку. Совсем другое дело!

Она внимательно рассмотрела вещи на ночном столике: книжки, которые читала мама, несколько журналов, пачка писем от тети Даны, маленький хрустальный шарик, который Куинн обожала. Внутри него плавала рыжеволосая русалка с зеленым хвостом, а когда Куинн встряхнула шар, вокруг русалки заметались крохотные золотые рыбки.

Куинн засмеялась – точно так же, как смеялась трехлетней девчушкой, когда мама показывала ей шар и рассказывала стишок: «Ты, русалка, мне скажи: как мне жизнь свою прожить?»

На папином столике только роман Джона Ле Карре и в рамочке фотография «его девчонок».

И вот – мамина шкатулка с драгоценностями. Лакированная крышка с рисунком: цветущая слива на берегу тихой речки. Зачем она заглянула внутрь, Куинн и сама толком не знала. Но она открыла шкатулку, и у нее упало сердце.

Бриллианты, жемчуг – подумаешь, ерунда какая.

Жемчуг маме подарили на шестнадцатилетие, бриллиантовые сережки подарил папа на десятую годовщину свадьбы. Еще несколько пар сережек, колечки. Куинн тупо смотрела в шкатулку.

Ну почему она всегда думала не о том, что там лежит, а о том, чего там нет?

– Черт подери!

Голос был ее, и быстрые шаги по ступеням – тоже. Прочь из дома! Через двор, за забор, по тропинке к морю! Она примчалась к своему камню и кинулась руками разрывать песок.

Вот он, пакет. Она вытащила дневник и сигарету. Закурила, уставилась в небо. Она слишком туго заплела сегодня косички, и ей казалось, что это злые мысли раздирают голову на части. Куинн схватила ручку.

Его так и нет. С чего это я взяла, что достаточно будет прочитать стишок про русалку и открыть шкатулку и он появится? Мы же знаем, где он, так ведь, Куинн? Она его так любила. И никогда не снимала. Его подарила тетя Дана. Значит, он был на ней, когда яхта пошла ко дну. Я знаю, серебряный медальон был на маме.

А вдруг правда то, что рассказывали мама и тетя Дана про русалок, которые снимают с утопленников все украшения и надевают их в последнее полнолуние года на русалочий бал? Может, в этом году одна из них будет в мамином медальоне?

Она сунула руку в карман шортов и достала подарок, который принесла с собой.

Он был всегда один и тот же.

Не сводя глаз с моря, она положила подарок на песок за камнем, у самой линии прибоя.