Текст книги "Очищение огнем (тематическая антология)"
Автор книги: Лу Камерон
Соавторы: Фред Стюарт,Поль Андреотта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
– У кого есть огонек?
Кустис щелкнул зажигалкой, и к тому времени, когда Брюстер раскурил свою сигару как положено, дверь открылась, и Мелвин Стерн, выйдя, спросил:
– Вы забудете о том, что было найдено в магазине, Сэм?
– Что мне надо сделать, расписаться кровью?
– Послушайте, Сэм, я знаю ее отца, и ему есть о чем тревожиться. Мейб – непослушный ребенок, но она не зловредна, и – гм – я пообещал, что вы сделаете ей послабление.
– Посмотрим, – ответил Брюстер, – давайте послушаем, что она скажет.
Мы все ввалились в комнатушку и разместились вокруг девушки. Она криво мне улыбнулась и сказала:
– Тебя надули, красавчик. Я не знала, что ты полицейский, а то бы я никогда на это не пошла.
– Тебе сказали, чтобы ты продала мне именно эту Руку Славы?
– Конечно, у меня в магазине она была только одна. Профессор заявил, что она предназначена для посвящения или чего-то в этом роде, и сунул мне пятьдесят долларов, чтобы эта рука попала именно к тебе.
– А откуда ты узнала, что это именно я, по кольцу?
– Нет, профессор показал мне твою фотографию. Ты был снят в «Уэльском уголке» и играл на чем-то вроде арфы.
– Поляроид? – спросил Кустис.
Мисс Мейб пожала плечами и сказала:
– Вроде бы. Я не разбираюсь в фотоаппаратах.
Я перебил ее своим вопросом:
– Ты уверена в том, что именно он дал тебе эту вещь? Это не мог быть кто-нибудь другой, одетый, как Мерлин Плью?
– Черт, откуда я могу знать? Я никогда не обращала особого внимания на этого старого хрыча. Он выводил меня из себя своим хихиканьем и хромой ногой!
Пит Кустис показал ей фотографию, снятую в морге, и спросил:
– Это он?
Мисс Мейб сделал гримасу:
– Да, это профессор, именно так. А что с ним случилось? Он выглядит мертвым или что-то в этом роде!
– Но вы уверены, что это он? – настаивал Кустис. Девушка кивнула, а я попросил фотографию, чтоб самому посмотреть на него.
Она была не очень приятной. Сэнди Макалпин сделал все возможное, используя воск и пудру гробовщика. Но Мерлин и в жизни не выглядел ангелом, а мертвым ой стал еще более отвратителен на вид. Однако по фотографии было легко узнать того человека, который водил меня на шабаш. Я кивнул и, возвратив фотографию Кус-тису, спросил, откуда она берет свой товар.
Она назвала пару магазинов новинок, и Брюстер записал их адреса. Я тонко улыбнулся и поинтересовался:
– Но не весь же свой товар ты получаешь от этих поставщиков?
– Большую часть, – ответила она уклончиво.
– А как насчет травки? – спросил Кустис.
– Сэм? – вмешался ее адвокат.
Брюстер махнул сигарой:
– Давайте не будем беспокоиться сейчас насчет марихуаны, Пит. И ты тоже, Прайс. Нас сейчас интересует другое.
– Я так и делаю, – сказал я. Затем я спросил ее, откуда она достала магический жезл из человеческой кости. Она взглянула на адвоката, и Мелвин Стерн кивнул.
Пожав плечами, она ответила:
– Я не знаю, он из настоящей кости или нет. Часть товара я получаю от ведьмы культа вуду по имени Мама Палавер. Она откуда-то из Вест-Индии, и у нее есть поставщик, привозящий ей пыль, черепа и то, что она называет свечами из сала покойников.
Кустис взглянул на меня и спросил девушку:
– Эта Мама Палавер – черная?
– Ну конечно, – ответила она. – Вы думаете, бывают белокожие последователи культа вуду?
– Как она выглядит и где живет?
– Я не знаю, где она живет. Где-то за Черри Крик, по-моему. Люди подобных занятий неохотно делятся информацией, а я никогда не совала нос куда не следует.
– Но, черт побери, ты же ее видела! Она толстая, тонкая, молодая, старая или что?
– Похожа на тетку Джемайму, – ответила мисс Мейб. – Она носит цветной платок на голове, и цыганскую юбку, и кучу звенящих украшений. Ах да, у нее на щеках есть отметки.
– Что за отметки?
– Типа шрамов, как будто бы кошка ее поцарапала. Большая кошка. Правда, расстояния между ними одинаковые, и она мне как-то говорила, что это ритуальные отметки африканского племени. По-моему, она говорила, что она – последователь какого-то культа Леопарда или что-то в этом духе. Я не обратила особого внимания. Все эти психи врут.
Сэм Брюстер возвел глаза в потолок и пробормотал:
– За что, о Господи? Разве мало тебе того, что у меня на руках уэльские волшебники и зомби? Надо подсунуть мне еще и чертов вуду-культ Леопарда?
Не обратив на него внимания, Пит Кустис взглянул на меня и спросил:
– Что ты думаешь, Прайс?
– Может быть, – ответил я, – хотя у негритянки, которую я видел в том подвале, не было шрамов на лице.
Я спросил мисс Мейб, с каким акцентом говорила Мама Палавер, и она ответила:
– Она хорошо говорит по-английски. Акцент немного рубленый, британский, с примесью какого-то другого, такого, который можно услышать в Вест-Индии. Однажды она что-то говорила про Ямайку. Ах да, она говорила, что она – марон, хоть я и не знаю, что это такое.
– О Господи! – простонал Брюстер. – Опять надо обращаться в Консульство Великобритании!
Пит Кустис сардонически улыбнулся:
– Негритянское образование может, в конце концов, для чего-то пригодиться, шеф. Мы проходили на уроках маронов в Колумбии. Это племя беглых рабов, бежавших в Голубые горы Ямайки и смешавшихся с местным населением. Британская армия пыталась их выловить, но получила отпор. Так что само собой возник договор по типу «Живи и давай жить другим». Мароны – это ямайский аналог наших семинолов во Флориде. Хотя их племенные обычаи более африканские, чем местные.
– А у них в горах водятся леопарды?
– Откуда же я знаю! Из того немногого, что я слышал о западно-африканском культе Леопарда, я могу заключить, что это мужской культ. Женщины – ведьмы Африки – молятся Мумбо-Юмбо или Деве Марии.
– Не надо лекций по антропологии, Пит, – прорычал Брюстер. – Меня интересует, где она заполучила свои шрамы. Мне просто нужен ее словесный портрет.
– Вы собираетесь ее арестовать? – спросил Кустис.
– Конечно, собираюсь, черт побери! Меня уже замучило это мерзкое дело и…
– По какому обвинению, шеф?
– По какому обвинению? – фыркнул лейтенант. – Свидетельница только что сообщила нам, что она продавала человеческие кости и Бог знает что еще и… ага, понимаю.
– Мумифицированную руку мисс Мейб дал сам Плью. Или кто-то, выглядевший как его близнец, – сказал Пит Кустис. – Мы не можем задерживать эту ведьму культа вуду более семидесяти двух часов, и если мы не предъявим ей что-нибудь серьезное, она уйдет и исчезнет, зная, что мы ею интересуемся!
– Хорошо. Ты хочешь пошнырять вокруг Черри Крик и посмотреть, что ты сможешь о ней узнать? – спросил Брюстер. Кустис кивнул, и лейтенант повернулся к Мелвину Стерну. – Вы можете быть свободны, Мел. Но хочешь, я дам тебе совет?
– Конечно, Сэм. Я всегда рад вас выслушать.
Брюстер указал сигарой в сторону мисс Мейб и сказал:
– Увези ее подальше от меня. Мне безразлично куда, главное подальше. Мы имеем дело с опасными психами, и неизвестно, когда они решат убить и ее тоже! – Внезапно еще одна мысль пришла ему в голову, и он с несчастным видом добавил: – Если окажется так, что они уже ее убили, я вскрою себе вены!
Мы с Кустисом криво усмехнулись. Но адвокат ничего не понял. Он смотрел то на Брюстера, то на свою рыжую клиентку:
– Не совсем уверен, что я вас понял, Сэм. Вот она здесь сидит, живая и здоровая.
– Надеюсь, – ответил Сэм Брюстер. – Я действительно серьезно на это надеюсь. Но понимаешь, Мел, мы в последнее время не считаем это само собой разумеющимся!
В тот вечер я вернулся домой довольно поздно. Однако управляющий ждал меня, подпрыгивая от нетерпения.
– Вам нужно что-то сделать с этим чертовым котом, сержант Прайс! – жаловался он. – Он уже извелся от мяуканья, а из-за замка «Медико», который вы поставили на свою дверь, я не могу туда попасть, чтобы угомонить этого чертова зверя!
– Мой кот? – Я сдвинул брови. – Вы перепутали, Майк. У меня нет кота.
– Ну конечно! – фыркнул Майк. – Шум идет от вашей двери, и во всем здании никто не может заснуть!
– Пойдемте, и вы увидите сами, – сказал я, выуживая ключи из кармана.
– Я так и собираюсь сделать, – пробурчал Майк. – Вы знаете, что домовладелец не разрешает держать в доме животных, сержант Прайс. Я могу потерять работу, если позволю вам держать всяких там хомяков!
Мои холостяцкие апартаменты были на четвертом этаже. Уже с площадки второго этажа я услышал мяуканье. По звуку это был здоровый кот, вопящий от злости или от боли. Я искоса глянул на управляющего и, нахмурившись, спросил:
– Из моей комнаты, говорите?
– Это продолжается уже полвечера! – ответил он.
Я спросил, смотрел ли он на крыше, и он ответил:
– Звук идет прямо от вашей двери, черт побери! Я только что там был, пытался открыть дверь, и слышал, как он скребется, стремясь выбраться!
– Это чья-то шутка, – сказал я, прыгая через две ступеньки. Позади меня управляющий пропыхтел:
– Чья-то шутка! А разве вы мне не говорили, что этот замок дает полную гарантию от взломщиков?
– Предположительно так, – пробурчал я, к этому времени уже слегка запыхавшись. После того, как я услышал о серии грабежей со взломом в округе, я поставил на дверь замок «Медико». Не потому, что у меня было что-то ценное, но я держал дома оружие и прочую амуницию.
К четвертому этажу мы уже слишком запыхались, чтобы говорить. Но невидимый кот восполнял наше молчание своими воплями.
– Господи помилуй! – пыхтел Майк, несясь за мной по холлу к моей двери. – Как будто кто-то отвинчивает ему хвост!
– Если он у него есть, – пробормотал я с беспокойством. Затем, подальше отогнав неприятную мысль, которая вылезла непрошеной из моего подсознания, я сказал: – Скоро мы узнаем, в чем здесь дело! – и вставил ключ в замочную скважину.
Что-то ударилось о дверь с той стороны, и по коридору разнесся громкий, заставляющий холодеть кровь, почти человеческий вопль!
– Господи! – Майк издал вздох ужаса. – Вы лучше бы достали бы пистолет, как вы думаете?
– Глупости! – фыркнул я, поворачивая ключ. Сильный удар повторился, и за ним последовал еще более омерзительный вопль кошачьей ярости. Я пробормотал: – Вы меня убедили!
Вытащив револьвер, я свободной рукой отпер дверь, сказав:
– Отойдите в сторону, Майк.
Затем я повернул ручку, отошел на шаг назад и ударом ноги распахнул дверь.
Ничего не произошло.
Мы уставились в молчаливую темноту моей комнаты. Затем смущенно ухмыляясь, я протянул левую руку внутрь, чтобы найти выключатель.
Внезапная боль пронзила меня. Что-то мощно ударилось о тыльную сторону кисти.
Отдернув руку, я успел провести ладонью по выключателю, и яркий свет залил комнату, в то время как я отпрыгнул назад со вставшими дыбом волосами.
– Что случилось? – резко выдохнул Майк, когда я наткнулся на него и наступил ему на ногу. Затем, так как внутри ничего не двигалось, я рискнул бросить взгляд на тыльную сторону своей ладони.
Из четырех глубоких царапин, расположенных поперек кости, обильно шла кровь. Я слышал, как Майк позади меня воскликнул:
– Ого, ничего себе он вас поцарапал!
Я не ответил. Ничего нового он мне не сообщил.
– Осторожнее, – глупо прошептал он, когда я двинулся на цыпочках вперед, поворачивая револьвер туда-сюда, готовый палить во все, что движется.
Но ничего не двигалось.
Судя по тому, как этот чертов зверь меня поцарапал, он должен был находиться справа от двери. В том конце комнаты не было ничего, кроме большого дивана и двух приставных столиков. Сделав глубокий вдох, я прыгнул в комнату, повернувшись в воздухе, чтобы приземлиться лицом к дивану.
Ничего.
Тот конец комнаты был пуст. Если, конечно, кот не прятался под диваном.
– Видите что-нибудь, сержант? – спросил из коридора управляющий.
– Нет, – ответил я. – Думаю, он под диваном.
Майк неуверенно подошел ко мне, спросив:
– И что теперь?
– Я буду вас прикрывать, а вы отдернете этот диван от стены.
– Это какого черта? – запинаясь, пробормотал Майк, глядя на мою руку. – Там какой-то вид дикого животного, сержант. Лучше мы вызовем специальную службу или что-нибудь в этом роде!
– Давайте, давайте, – ободрял я его. – Если вы дотянетесь с дальней стороны и быстро его отодвинете, диван окажется между вашими ногами и тем, что под ним.
– А если он прыгнет на меня?
– Я снесу ему башку!
Управляющий заколебался. Затем, вспомнив о своем служебном долге, он сказал:
– Ну хорошо. Я попытаюсь. Я попробую. Но если он оттяпает мне ногу, я вас засужу!
В то время как я прикрывал его с безопасного расстояния, он подошел к дивану и, тщательно держась вне линии огня моего револьвера, рывком отодвинул диван от стены на угол в сорок пять градусов.
Там ничего не было, кроме огрызка карандаша и журнала «Тру», который я давно искал.
– Должно быть, он выскочил в окно, – предположил я.
– С четвертого этажа? – Майк подошел к ближайшему окну. – Оно заперто, сержант. Заперто изнутри!
– Значит, он где-то здесь! – заявил я, борясь с истерикой.
Обыск занял немало времени. Но Майк помог мне осмотреть все, что можно. Он осторожно открывал двери, ящики стола, в то время как я прикрывал его своей «коброй». Мы не нашли ни кота, ни какого-либо другого животного, ни мертвого, ни живого. Майк заявил, что дело здесь нечисто.
Я с ним согласился.
– Вы бы позаботились о своих царапинах, – заметил он уходя. Я сказал, что у меня есть йод и бинт, но он возразил: – На вашем месте я бы показался врачу. У этого зверя, может быть, бешенство, судя по его поведению.
Я начал было отрицательно качать головой, но затем понял, что он прав. Я пообещал ему позвонить и договориться о встрече с полицейским хирургом, и он вышел, качая головой и бормоча что-то про негров. Я уже хотел закрыть дверь, когда до меня дошло, о чем он говорит, и я его остановил:
– Что там насчет негров, Майк?
– Они приносят крыс, – ответил он, поворачиваясь ко мне, – чертовы негры приносят крыс и неизвестно, что еще, если живут неподалеку.
– Я не знал, что здесь есть негры, – сказал я. Мои апартаменты находились на улице, где жили белые среднего достатка, и только две черные семьи и врач из Вест-Индии с женой, но они жили здесь уже давно. Майк, по-видимому, имел в виду новоприбывших.
Я был прав в своем предположении.
– Я не знаю, у кого они сняли комнаты, – сообщил Майк. – Но я уже несколько раз видел поблизости по-настоящему дрянных негров. Я ничего не имею против приличных людей, вы же понимаете. Но когда они одеваются в лохмотья и странные одежды…
– А как они выглядят, Майк? – перебил я. – У меня есть причины спрашивать.
Управляющий пожал плечами:
– Как выглядит любой дрянной негр? Одна из них – толстая мамаша в большом красном платке! на голове. Другие двое, должно быть, ее сыновья. Два молодых парня с африканскими прическами и в брюках клеш.
– У этой женщины есть шрамы на лице?
– Господи, я не знаю. Никогда их вблизи не разглядывал. Как я говорил, я даже не знаю, кто сдает им комнаты. Впрочем, это мы скоро узнаем. Я таких негров видывал и раньше. Как только погода будет теплее, они будут постоянно торчать на переднем крыльце.
Я неопределенно кивнул и спросил, не помнит ли он каких-либо конкретных дат встреч с ними.
Он не помнил. Он видел этих странно одетых негров раза два несколько дней или недель назад, но не помнил когда. Я поблагодарил его за информацию и закрыл дверь.
Затем я пошел в ванную и обработал свои порезы. Они были глубокие, а йод жегся, как огонь. Я чувствовал себя немного глупо, занимаясь этим, но я знал, что такое бешенство, и предпочел бы выглядеть глупым, но не быть мертвым. Поэтому я позвонил в Седьмой округ и узнал домашний телефон нашего терапевта.
Я набрал его номер, и ответила секретарша. Она сказала, что не имеет понятия о том, когда он придет, и пообещала, что он позвонит мне сразу же, как только она сможет ему об этом сообщить.
Я заварил себе кофе и уселся с журналом, который я нашел под диваном. Журнал был старый, но я его потерял, не прочитав и половины.
К тому времени, как я его дочитал, в моих порезах уже начало чувствоваться биение крови.
Включив переносной телевизор, я просмотрел конец передачи «Представление Джонни Карсона» и новости. Затем начался фильм, который я уже видел, и я встал, чтобы переключиться на другой канал.
Я поплыл по комнате, как шар, наполненный газом, а мои ноги висели в воздухе над ковром!
Уставившись вниз, я задохнулся от изумления: «Что за черт!» Я медленно поднимался к потолку, по-дурацки болтая в воздухе ногами!
– Вот именно, что за черт, кауван! – отозвался глубокий голос, за ним последовал сардонический смех, и невидимые голоса вокруг захихикали:
– Что за черт, что за черт, что за черт, что за черт!
– Эй, полегче! – сказал я себе. – Тебе это, должно быть, снится, Морган, приятель!
Почувствовав, как моя голова ударилась о потолок, я в отчаянии приказал себе проснуться. Но, по всей видимости, я не спал, а если и спал, то, несомненно, проснуться не мог. Я лежал или, вернее, плавал теперь прямо под потолком, глядя вниз и убеждая себя, что этого не может быть.
Но все детали вокруг были видны так же четко, как и всегда. Не было ни ощущения нереальности происходящего, ни сонливой неясности, кроме того, что я плавал в воздухе. Я заметил журнал, лежащий внизу на диване, и каждая буква была ясно видна. Мне хотелось, чтобы эти чертовы буквы хотя бы стали колебаться! Но все внизу, казалось, в полном порядке. Если можно принять за норму тот факт, что я плавал в воздухе, то все было совершенно нормально.
– Затем голос из телевизора спросил:
– Почему ты борешься против нас, предатель? Ты хотел знать, что значит быть колдуном, не так ли?
Я сдвинул брови и ответил Джонни Карсону:
– Я не знал, что ты говоришь на уэльском.
– Ты еще очень многого не знаешь, Морган Прайс, или Овэйн Арфист? – сказал Джонни Карсон, ухмыляясь мне из телевизора, причем выражение его лица приобрело какой-то зловещий оттенок, которого я никогда раньше не замечал. Затем я внезапно вспомнил кое-что и заявил ему:
– Эй, твое представление окончилось! Сейчас должны показывать вестерн, черт побери!
– А я на тринадцатом канале, – объяснил Джонни Карсон, обнажая два острых клыка.
– Здесь тринадцатый канал не принимается, – сказал я, и он ответил:
– Большинство так и думает, Овэйн Арфист. Это надо уметь – включить тринадцатый канал после полуночи в наших владениях!
Последнее его замечание мне почему-то показалось забавным, и я засмеялся. Голоса эльфов вокруг подхватили мой смех, а Джонни Карсон огрызнулся:
– Ты будешь смеяться по-другому, когда солнце полуночи покончит с тобой, кауван!
– Ох, заткнись, – фыркнул я. – Ты плод моего воображения. Это все мне, должно быть, снится!
– Почему бы тогда тебе не проснуться? – предложил Джонни Карсон.
– Xopoшo! – сказал я и открыл глаза.
Я лежал на диване, глядя в потолок, близ которого я только что находился. Красноватый свет телевизора отбрасывал на него мерцающие тени.
– Господи, ну и кошмар! – пробормотал я, садясь на диване.
Посреди комнаты, обрисованная багровым светом, идущим из моего черно-белого телевизора, темная фигура медленно расправляла перепончатые крылья и говорила:
– Я ждал, пока ты проснешься, самозванец!
– Господи Иисусе! – взвизгнул я, пытаясь отъехать назад по дивану.
– Иисус теперь тебе не поможет, предатель! – сказал Лью Длинная Рука, и зеленое пламя рвалось у него изо рта, извиваясь вокруг ужасной позолоты, черт, в то время как он, не двигаясь с места, тянул ко мне руки, и тянул их ко мне, и тянул!
Когти на его шестипалых лапах дымились, все ближе и ближе придвигаясь к моему лицу, а руки его растянулись уже футов на десять! Захлебываясь от страха, я вывернулся и бросился к окну, нимало не заботясь о том, как далеко внизу была земля, а равно и о том, смогу ли я еще летать, если брошусь головой вперед в окно.
– Это он, это он, это он! – затараторила омерзительная физиономия, прижавшаяся к стеклу с той стороны.
Это был Мерлин Плью. Лицо его было наполовину съедено могилой, изуродованные обрубки рук цеплялись за оконный переплет. Он невнятно бормотал:
– Отмщение, о Господин Блистающей Тьмы! Я требую вернуть мне душу, которую я потерял из-за его предательства!
Отшатнувшись от отвратительного видения, я почувствовал, как когти впились мне в спину, и, стуча зубами от ужаса, упал на ковер на четвереньки. Я стал пробираться к ванной комнате, в то время как сатанинская крылатая тварь из глубин ада зловеще усмехнулась:
– Мало проку тебе будет сейчас от души, Мирддин Странник! В твоем изъеденном червями мозгу засела полицейская пуля, и кости вываливаются из твоей разложившейся плоти!
– Дай его мне! – ныл труп, прижимаясь к стеклу. – Он убил меня до того, как я успел использовать отпущенную мне тобой по договору тысячу дет! Это будет только справедливо, если его душа заменит меня в этом разложившемся теле. Подумай о том, Господин, как я еще смогу тебе послужить в его сильном и молодом теле!
– Что скажешь ты, Сибилла, госпожа Кошек? – спросил Лью Длинная Рука, задержав в нерешительности свои когти в нескольких дюймах от моего лица.
Где-то позади меня послышался женский голос:
– Я имею больше прав на него, Господин. Разве я не главнее этого тухлого дурака, торчащего на ветру?
– Ты же всегда предпочитала развлекаться с молоденькими девушками, – задумчиво сказало это крылатое олицетворение ужаса, обрисованное зловещим мерцающим светом моего телевизора.
– Я смогу наслаждаться ими гораздо больше, имея мужское тело! – хихикнула госпожа Сибилла. – Посмотри, что сделали с моим последним телом, которое ты мне дал!
Пробираясь по полу на четвереньках, я, бросив взгляд через плечо, увидел, как слабо освещенная фигура, стоящая в дверях ванной комнаты, распахнула свой длинный черный балахон, обнажив сделанную во время вскрытия отвратительную зияющую рану, идущую от седых волос внизу живота вверх и разветвляющуюся к ключицам.
– Они вытащили из меня внутренности! – прошипела госпожа Сибилла. – Они вытащили из меня внутренности и положили их в стеклянные банки, и мне теперь нечем заполнить эту пустоту, кроме как бедным Мередитом, и посмотри, что с ним сделал этот предатель!
Черный бесхвостый кот выглянул из распотрошенного живота своей хозяйки, уставился на меня и зашипел, зловеще сверкая своим единственным глазом на раскроенном черепе!
– Дай его мне! – вскричала госпожа Сибилла. – Пусть он гниет в морге с мертвым котом в животе, а я буду позорить монашек для тебя при помощи этого сильного, мужского тела! Я наполню члены этого сосунка жизненностью ведьмы и полечу над землей, о Рогатый Господин Зла!
– Я лучше его использую! – стал просить третий голос, и обнаженная фигура Цинтии Пауэлл вышла из стенного шкафа, поводя своими мертвыми глазами.
– Ты мертва, черт бы тебя побрал! – крикнул я, сунув руку под левую подмышку, но вспомнил, что кобуру с револьвером я оставил в шкафу, где было сейчас тело мертвой блондинки.
– Я не буду мертвой в твоем сильном теле! – заявила Цинтия Пауэлл, обнажая свои выпирающие зубы, и мечтательно пробормотала: – Ах, что бы я могла сделать в его теле, Люцифер, любимый! Помнишь, как было весело, когда я была Джеком Потрошителем? Подумай, как я буду резать и рубить этими сильными руками! Ты должен отдать его мне, и я начну с Патриции Вагнер и этой девки Клюни! Они ничего не будут подозревать, пока мне не удастся под каким-нибудь предлогом остаться с ними наедине и – о, с какой любящей нежностью я вырежу их яичники для пира на Черной мессе!
– Что же ты выберешь, Овэйн Арфист? – усмехнулась рогатая фигура, стоя посреди комнаты. – Меня разрывают на части все эти изысканные соблазны, и я предоставляю выбор тебе!
Между мной и моим револьвером был хладный труп Цинтии Пауэлл. Но я должен был пробиться. Собирая силы для прыжка, я пробормотал:
– Господи Иисусе Христе, сын Божий, если это не сон и если у тебя есть хоть капля милосердия…
– Он молится своему немощному господину! – захохотал демон. – И он даже собирается воевать с нами своим земным оружием. Ты меня умиляешь, Овэйн Арфист. Потому что редко какой смертный оказывает сопротивление на этой стадии проклятия!
– Ах ты, сукин сын! – бросил я, прыгнув на труп Цинтии Пауэлл.
После мгновения тьмы я увидел, что двигаюсь прямо в руки демона. Он растопырил свои когти и ухмыльнулся:
– Лесть тебе не поможет, пигмей!
Мы стали драться.
Мы дрались на потолке, и на стенах, и даже иногда на полу. Я бил окровавленными кулаками в его смеющуюся золотую морду, пламя его зловонного дыхания обугливало кожу на моих кулаках, а его дымящиеся когти, разрывая одежду, впивались в мое тело. Я был мертв. Я знал, что на этот раз я мертв. Но моя душа все еще была моей, пока я мог за нее бороться, а разбитые останки моего тела в любом случае принесли бы им мало пользы. После того как он меня убил, боль стала невыносимой, и я с удовлетворением услышал его яростный вопль, когда сунул дымящийся огарок своего пальца ему в глаз.
– Ради Бога, сестра! – возопило чудовище. – Надо просто крепче его держать!
– Он силен как бык, доктор, – пожаловалась госпожа Сибилла.
Я открыл глаза в третий раз.
Передо мной было человеческое лицо, казавшееся отдаленно знакомым. Также, очевидно для разнообразия, я, по-видимому, был жив. Я тряхнул головой и пробормотал:
– Доктор Гринспан?
– Как себя чувствуете, сержант? – ответил врач.
– Как в аду, – простонал я. – По-моему, я только что оттуда.
– Вы вовремя позвонили, – кивнул полицейский врач, которому я звонил миллион лет назад. Оглядевшись, я увидел, что лежу раздетым на больничной койке. Полная краснолицая сестра устало мне улыбнулась и проговорила:
– Для человека, который только что был отравлен, вы устроили адский тарарам, голубчик.
– Я был отравлен? – Я похлопал глазами.
– Какой-то растительный алкалоид из семьи галлюциногенов, – ответил Гринспан. – Вы хорошо отреагировали на антидот против аконита и укол антигистамина. Однако потрепали нам нервы. Я ехал к вам, думая, что придется лечить заражение крови.
– Вам, значит, передали, что я звонил…
– Да, когда мне передали, что на вас напало какое-то дикое животное, я сразу же выехал. Ваша дверь была закрыта. Но мы слышали, как вы там бросались на стены, и поэтому…
– Еще бы я не бросался на ЭТО. По-видимому, мне ввели что-то вроде белены. Белена дает ощущение полета, как вы думаете?
– Боюсь, что это не совсем моя область, сержант. У вас есть пощипывание во рту, одеревенение суставов?
– Я весь деревянный. Но этот состав был введен мне при помощи какого-то трюка с кошачье» лапой, так что…
– Подождите, – перебил врач. – Вы говорите об этих царапинах на руке?
– Конечно. На когтях, должно быть, был яд, а остальное известно.
Гринспан сказал:
– Тогда я еще раз взгляну на эти царапины. Мы их обработали. Но они, по всей видимости, поверхностные.
Разбинтовывая мою руку, он между делом спросил меня, кто, по моему мнению, были эти «они», которые меня отравили. Я забыл, что он сейчас работает в Седьмом округе, а рассказывать всю историю я не чувствовал никакого желания. Я сказал, что мы расследуем дело о приверженцах определенного культа, использующих наркотики, и он, по-видимому, удовлетворился этим объяснением. Он долго рассматривал царапины на тыльной стороне моей левой руки и спросил, сколько времени я был в контакте с тем, что меня поцарапало. Долю секунды, ответил я, и он покачал головой:
– Невозможно, сержант. Чтобы такое малое количество яда, попавшее в царапины, могло возыметь подобное воздействие, нужен яд посильнее аконита.
– Может, я просто потерял сознание, а они вкололи мне еще?
– Сомневаюсь, – ответил врач. – Вы сами видите, что на венах нет следов уколов. Чтобы произвести такое действие через разрушенные капилляры, нужен нервный яд типа кураре или змеиного. Кроме того, если вас поцарапала кошка, то сколько же этого состава могло удерживаться на когтях?
– Не совсем понимаю вас.
– Кошки себя вылизывают, сержант. Они не терпят, если к лапам что-нибудь прилипнет или если они мокрые.
– Так что лапа была сухая?
– Она не могла быть слишком сухой. Ведь какое-то количество яда за эту вашу долю секунды должно было попасть в кровь и произвести такое воздействие на вашу систему.
– Другими словами, – сказал я, – яд попал в меня каким-то другим путем.
– По-моему, так.
Я не знал, так это было или не так. Я чувствовал себя крайне уставшим, несмотря на лечение или, может быть, из-за него. Все мое тело болело, я чувствовал себя сонным и был явно не в своей тарелке. Я допросил Гринспана дать мне что-нибудь тонизирующее, но он сказал, что этого не стоит делать.
– По крайней мере эту ночь вам придется провести у нас, – объяснил он. – Во всяком случае, вам потребуется успокаивающее. Вы крайне возбуждены, а я бы хотел довести ваше кровяное давление до нормы, сержант. Кроме яда, вы перенесли еще большое нервное потрясение. Больше всего вам нужно сейчас хорошо выспаться!
– Я не уверен, что смогу вообще когда-нибудь заснуть после этого кошмара!
Гринспан рассмеялся и сказал:
– Мы дадим вам кое-что, что вас усыпит, сержант. Сомневаюсь, что вы вообще будете видеть какие-либо сны, приняв то, что я вам пропишу!
Но он ошибался.
Мне приснился кошмар! Но, насколько я помню, это был приятный, здоровый кошмар о том, как меня запихивали ногами вперед в мясорубку. Я забыл, кто и зачем это делал. Во всяком случае – не то воплощение дьявола, что я уже видел. Несказанное облегчение!
Они продержали меня и в выходные дни. Благодаря заботам Гринспана давление медленно снижалось, но мои измотанные нервы все еще заставляли мои мышцы болезненно сокращаться, когда я пытался расслабиться до определенного предела. Медперсонал полагал, что я страдал от последствия какого-то еще неизвестного нам яда. Анализ мочи указывал на аконит. Но, поскольку я был все еще жив, а аконит – это один из самых сильных растительных ядов, то эти указания были довольно слабыми. Все другие алкалоиды, которые могли быть с ним смешаны, забивались действием именно этого яда. Поработав с травами, с которыми редко приходится встречаться медикам, Гринспан считал, что это мог быть любой из нескольких ядовитых грибов, белена или ЛСД, вместе с белладонной и, возможно, мандрагорой, которая должна была меня убить. Он полагал, что тот, кто это сделал, был особо изощренным отравителем. По-моему, он чересчур мягко выразился.
Мое непродолжительное пребывание в больнице наделало много шума среди друзей и родственников. Приходил Брюстер, обиженный тем, что я связался со своим округом до того, как доложить ему. По каким-то известным только ему причинам он принес мне цветы. Пат и дядя Дэй пришли вместе – она с книгами, а он с коробкой конфет, которые я потом отдал медсестрам. Ему никак было не понять, что не все в мире обязаны любить лакричные тянучки. Они оба выглядели обеспокоенными, а дядя Дэй настаивал, чтобы я бросил это дело, пока меня не ухлопали. Я сказал ему, мы с Брюстером пришли к выводу, что отравитель намеревался оставить мне жизнь, отсюда все эти фокусы с кошачьими когтями и так далее. Но дядя Дэй спросил меня, что я тогда делаю в больнице, и мне пришлось признать, что он где-то прав. Пат, к счастью, ограничилась тем, что пожелала мне выздороветь, а книги были не по колдовству. Одна из книг была антологией научной фантастики, а другая – сексуальным романом. Она сказала, что наступило время подумать о других вещах. Я удержался от соблазна спросить ее, должен ли я сконцентрироваться на том, чтобы залететь на Луну или же к кому-нибудь в постель.
