Текст книги "Очищение огнем (тематическая антология)"
Автор книги: Лу Камерон
Соавторы: Фред Стюарт,Поль Андреотта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
– Эсбата? – Я сдвинул брови.
– Ведьмовского шабаша. Я думал, вы знаете уэльский.
– Знаю, но это не уэльское слово. Продолжайте, извините, что перебил.
– Ничего. – Брюстер улыбнулся. – Именно для этого вы нам и нужны, Прайс. Я не знаю, что из всей этой ерунды относится к области уэльских народных сказок и что – к чему-то другому, более реальному. Цинтия Пауэлл, по-видимому, думала, что Мерлин Плью – это какой-то древний уэльский друид или что-то в этом роде. Он утверждает то же самое. Этот тип заявил нам, что ему больше пятисот лет, а чертов самописец на детекторе лжи даже не дрогнул!
– Детектор лжи работает, только если человек знает, что он лжет, – заметил я, – если Плью действительно думает, что его возраст именно такой…
– Расскажите мне лучше что-нибудь, чего я не знаю, – простонал Брюстер. – О чем это я говорил? Ах да, о том, как она согласилась работать с этим профессиональным призраком. По-видимому, она была нужна ему потому, что могла петь на уэльском, а на его сборищах не хватало людей. Видите ли, невозможно провести качественный шабаш, если не собрать тринадцать придурков в одной комнате. Мерлин нанял на ту ночь двух девушек. Из этого следует, что кроме них и Мерлина было десять членов группы.
– Кто была вторая девушка, которую он нанял?
– Рыжая танцовщица по имени Джинджер. Цинтия Пауэлл не запомнила ее фамилии. Она сказала, что им была нужна шлюха с пышными формами, чтобы она лежала голой на алтаре, – дай-ка я посмотрю свои записи… Прайс, говорит вам что-нибудь это имя – Рианнон Ган Тадвед?
– Первое слово – это из древнего языка, – сказал я, нахмурившись. – Имя женщины, которое можно перевести как «Царственная Дева». Остальное означает «… Земли».
– Царственная Дева Земли, а? – Брюстер хмыкнул. Затем сказал: – Вот для кого, значит, был устроен алтарь. Пауэлл вспомнила, что Мерлин привел ее в дом на Вест-Хэмптон-Террас. Это, по ее описанию, был обычный узкий кирпичный дом с крыльцом из песчаника. Кирпич был покрашен в голубой цвет, а входная дверь – красная. Кроваво-красная, она сказала.
– Расскажите ему о звонке, шеф, – подсказал Кустис.
Брюстер кивнул:
– Дверной молоток был из литой бронзы, позеленевшей от времени, в виде рогатой кошки с кольцом в зубах. Этим кольцом и стучат. Также она припомнила цифры двести тридцать три из той же позеленевшей бронзы над, дверью. Так что мы имеем голубой дом с кроваво-красной дверью номер двести тридцать три по Вест-Хэмптон-Террас, понятно?
– Ясно. Там они и проводили свой шабаш?
– Да. Мерлин и девушки прибыли пораньше, и их впустила старая шлюха по имени госпожа Сибилла. Она провела их в подвал, где все было устроено так, как будто бы там собирался развлекаться Дракула. На стенах были развешаны восточные ковры, черные свечи горели, как показалось Цинтии, в настоящих человеческих черепах, и с одной стороны был алтарь. Его, по-видимому, соорудили, накрыв синим бархатом стол или несколько ящиков. Над алтарем вверх ногами было установлено распятие в натуральную величину.
– Заметьте – не обычное ведьмовское распятие, – вмешался Кустис. – Вместо Тела Христова они приспособили бы голозадую шлюху. Цинтия говорила, что распятие казалось таким настоящим, что это, возможно, был и покойник.
– Я к этому и подхожу, – сказал Брюстер. – Но детали не так уж важны. По указанию Мерлина Джинджер разделась догола и улеглась на алтарь. Он, госпожа Сибилла и Цинтия надели черные бархатные балахоны. Одеяние Цинтии было с капюшоном, скрывавшим лицо, как у ку-клукс-клановцев. Мерлин и старуха надели маски. Цинтия подумала, что они могли быть сделаны из позолоченного папье-маше. Маска Мерлина изображала ухмыляющегося дьявола с бородой и козлиными рогами. Маска же старой шлюхи делала ее похожей опять же на шлюху, но молодую, с полумесяцем на лбу, так что его концы выступали вверх с обеих сторон, как рога. Нам еще долго ехать, Пит?
– Пять-шесть кварталов, шеф.
– Я тогда буду краток, Прайс. Вы уяснили картину? Хорошо. Следующее, о чем нам рассказала, – Цинтия, это приезд остальных членов группы. Всего их было десять, одетых в такие же черные одежды, так что присутствующих стало наконец тринадцать. Она детально описывала церемонию, но детали не важны, если не воспринимаешь все это всерьез. Нас же интересует суматоха, разразившаяся в самый разгар церемонии. В самом интересном месте кто-то из этой компании. в балахонах стал тыкать своим магическим жезлом в кого-то другого и вопить, что он или она – э-э, сейчас посмотрю – это кауван. Это что-нибудь вам говорит, Прайс?
– Нет, – ответил я. – Единственное, что приходит на ум, это уэльское каулас. Это каменщик, или масон. Не представляю, что такое кауван.
– Это означает что-то нехорошее, – сказал Брюстер, – по крайней мере для тех ненормальных в подвале. Цинтия говорила, что началась невообразимая кутерьма, затем кто-то достал пистолет и начал палить.
– Господи! И он в кого-нибудь попал?
– Она думала, да. Сказала, что рядом с ней кто-то упал, и из-под его черного бархатного балахона потекла кровь. В тот момент все вопили, и кто-то потушил огонь. Пауэлл решила, что колдовства для нее на сегодня хватит. Она нашла боковой выход, стянула с себя балахон и побежала. Она, должно быть, была здорово потрясена, потому что все еще бежала, когда ввалилась в ночной бар и потребовала позвать полицию. Пара наших ребят привезла ее на полицейской машине около четырех часов утра. Пит выслушал ее первое заявление, и, так как не смог ничего понять, поднял меня с постели.
– Что вы имеете в виду, говоря, что он не разобрался, лейтенант?
– Я имею в виду, что эта история сразу же начала разваливаться, как только мы начали ее проверять. Мы послали машину по указанному адресу, но не нашли голубого дома с красной дверью. Они обошли весь район, но на Вест-Хэмптон-Террас не нашлось ничего похожего. Большинство домов там высокие, а остальные – просто легкие строения с верандами и небольшими палисадниками перед ними.
– Значит, адрес был неверен. – Я пожал плечами.
Брюстер кивнул:
– Да, только легче было предположить, что она слегка рехнулась. Мы приняли ее заявление, послали ее домой, сказав, что мы ее известим, если обнаружится мертвец в длинном черном бархатном балахоне. Она, казалось, была очень расстроена. Но, как я уже говорил, в ту ночь было полнолуние, и у нас уже было два звонка от людей, возомнивших себя Наполеонами, или таких, за которыми гонятся зеленые человечки.
– Лично я подумал, что за этим что-то есть, – возразил Кустис, – даже когда ее рассказ не подтвердился, меня что-то все-таки тревожило, понимаете? Я имею в виду, что видел всяких ненормальных за свою жизнь, а эта малютка, мне казалось, ничего не выдумывала. Обычно, когда вы ловите параноика на какой-либо детали, он набрасывается на вас. Но она продолжала утверждать, что она там была и видела то, что видела. Я сказал ей, что на Вест-Хэмптон-Террас просто нет никакой маленькой пожилой леди, живущей в голубом кирпичном доме, а она заявила, что свихнулся я!
– Она все время рыдала, – добавил Брюстер. – Настоящее представление, если, конечно, она не говорила правду. Но эта правда была совершенно дикой, и – гм – по-моему, я спешил домой поспать.
Огромный полицейский помолчал немного и тихо сказал:
– Если бы я ее послушал…
– Что было после того, как вы ее отослали? – спросил я.
Брюстер пожал плечами и ответил:
– В течение двух дней ничего. Потом в понедельник вечером она позвонила и заявила, что, по ее мнению, ее хотят убить.
Пит Кустис сказал:
– На этот раз я тоже подумал, что она тронулась. Я взял трубку, и когда она стала рассказывать о том, что уэльские ведьмы охотятся за ней, я посоветовал ей принять пару таблеток аспирина и позвонить мне утром.
– В среду утром она была уже мертва, – вздохнул Брюстер. – Ее домохозяйка обнаружила ее только в среду днем. Но тело уже было холодным.
– О-го! – поразился я. – А как ее убили? – И сразу спохватился: – Ах да, забыл.
– Да, – кивнул Брюстер. – Причина смерти – неизвестна. Сначала я подумал, что мы имеем дело с истерическим самоубийством. Но Пит не зря у нас работает. Он грызет дела, как собака кость, и, оказывается, я был не прав.
– Вы, значит, нашли дом? – спросил я Кустиса.
Черный полицейский гордо кивнул:
– Мне казалось, что Цинтия могла немного напутать. Она не так давно приехала в этот город, а названия улиц у нас часто повторяются в западной и восточной части города, и когда я сверился со справочником, я обнаружил, что на другой стороне города есть и Ист-Хэмтон-Террас. [14]14
Вест-запад, Ист – восток (англ.). Здесь и далее – примеч. переводчика
[Закрыть]Я поехал туда и – вот оно!
– Мы сейчас туда и едем?
– Именно. Я думаю, если мы разнесем этот подвал…
– Спокойнее! – предупредил его начальник. – Мы все еще идем по тонкому льду – заявление мертвой девицы не подтверждено, Пит.
– Да, но все сходится, шеф! Те же голубые кирпичи, та же кроваво-красная дверь со странным дверным молотком и – угадайте, кому принадлежит дом номер двести тридцать три?
– Я не гадаю. Я проверил. – Брюстер улыбнулся. – Ее зовут Сибилла Эванс. Она вдова городского брандмейстера, который умер восемь лет назад. Она также владеет недвижимостью и всегда голосует за того, кого надо. Я ясно излагаю?
– Мы будем с ней вежливо обращаться, – кивнул Кустис.
– Мы несомненно будем с ней вежливо обращаться, – сказал Брюстер, – пока у нас не будет к ней чего-либо более серьезного, чем подозрения. Ты видел, что получилось, когда мы вызвали на допрос Мерлина Плью, черт бы его побрал!
– А что получилось, лейтенант? – вмешался я.
Брюстер нахмурился и объяснил:
– Пустой номер. Он сам вызвался пройти обследование на детекторе лжи в тот день, когда Цинтия была найдена мертвой. Он заявил, что не знал никакой Цинтии Пауэлл и что ведьма или колдун с пистолетом – это полное несообразие.
– В смысле?
– Он сказал, что он и другие колдуны могут убить кого захотят, – способом, который он назвал «сглазить». Он также заявил, что никогда не посещал таких церемоний, как описала девушка, и что это более походило на какой-то культ Сатаны, а не на эсбат истинно верующих. Он сказал, что перевернутое распятие означает Черную мессу и что он этим не занимается. Он также заявил, что никогда не слышал о ведьме по имени госпожа Сибилла, а этот чертов детектор лжи все время показывал, что он говорит правду!
– Самописец не дрогнул даже тогда, когда он утверждал, что ему пятьсот лет от роду, – заметил Кустис. – Если можно сказать такую нелепость и детектор лжи не отреагирует…
– Да, я знаю, что ты имеешь в виду, – кивнул Брюстер. – Но факт в том, что у нас нет ни грамма доказательств. Разве не знаешь, что сделают с нами газетчики, если мы привлечем пожилую вдову по обвинению в колдовстве?
Машина притормозила, и Кустис сказал:
– Это угол ее дома, шеф. Может, припаркуетесь у газозаправочной станции и мы пойдем пешком, или как?
– Остановимся перед домом, – возразил Брюстер. – Нам ни к чему, чтобы кто-то решил, будто мы установили наблюдение на станции. Разговаривать буду я, хорошо?
Мы повернули в тупичок, обсаженный по краям деревьями. Неподалеку, с правой стороны, я заметил дом. Он выглядел именно так, как я и думал, кроме входной двери. Когда говорили, что она кроваво-красная, я представлял ее красной, как пожарная машина. Но у нее был совсем другой оттенок – она была цвета свежей артериальной крови. Она даже казалась влажной!
– Какая-то дикая окраска, – пробормотал я, вылезая из машины.
– Думаю, это акриловая пластмасса, – сказал Кустис. – Кажется, что в нее можно окунуть пальцы, правда?
Я кивнул:
– Вполне достаточно, чтобы у Дракулы слюнки потекли.
– Потише. Кто-то смотрит на нас сквозь занавески, – предупредил Брюстер.
Мы поднялись по ступеням из песчаника, и лейтенант положил руку на странный дверной молоток. Пару раз он ударил кольцом, висевшим из пасти рогатой кошки, и подождал. Спустя некоторое время дверь открылась внутрь, и мы оказались лицом к лицу с полной, похожей на воробья женщиной в потертом шелковом домашнем платье. Ее волосы были закручены на розовые пластиковые бигуди, и те из них, что были доступны глазу, были того странного лавандово-cepoгo цвета, каким пожилые женщины любят подкрашивать волосы.
– Э-э, госпожа Сибилла Эванс? – неловко осведомился Брюстер.
Пожилая женщина рассмеялась, взглянув на него черными воробьиными глазками, и сказала вибрирующим голосом:
– Госпожа Сибилла, говорите? Я происхожу из честной работящей семьи, знаете ли. Вполне достаточно было бы миссис Эванс.
– Мы из полиции, миссис Эванс, – сказал Брюстер, махнув перед ней удостоверением, – могли бы мы с вами побеседовать?
– А, вы насчет этих мальчишек, не так ли? Входите, входите все трое, я угощу вас чаем. Господи, я даже не ожидала, что вы придете так быстро, понимаете?
Кустис и я переглянулись недоуменно и вошли следом за Брюстером. Миссис Эванс ввела нас в загроможденную маленькую гостиную рядом с прихожей и весело проговорила:
– Садитесь, садитесь. Я только на минутку – сейчас все устрою.
Она вылетела из комнаты, оставив нас в растерянности, глазеющих друг на друга. Комната напоминала мне кладовку моей тети Родды в ее домике в Глиндиверте, если не считать кошек.
Миссис Эванс, по всей видимости, была большой любительницей кошек. Здесь были фарфоровые кошки, стеклянные кошки, везде были изображения кошек. Две кованые железные подставки для дров у небольшого кирпичного камина представляли собой тонких черных кошек с зелеными стеклянными глазами, которые, должно быть, светились, когда за ними горел огонь. Из-за мягкого кресла-качалки у окна осторожно выглядывал и настоящий кот. Это был огромный черный зверь с немигающими янтарными глазами и прижатыми ушами.
– Эй, киска, – сказал ему Кустис, и бесхвостый зашипел на него.
Кустис пожал плечами и сел, пробормотав:
– Здоровый, сукин сын. Интересно, что случилось с его хвостом.
– У него и не было хвоста. Это бесхвостая порода, – объяснил я, присаживаясь на подушку.
Брюстер остался стоять.
Миссис Эванс вернулась с подносом, нагруженным чайными принадлежностями:
– Садитесь, садитесь, садитесь! Вы – Сэмюэл Брюстер, говорите?
– Да, мадам. Это – сержант Кустис, а этот джентльмен в темных очках – сержант Прайс.
– Прайс, говорите – Прайс? – Пожилая женщина поставила поднос на кофейный столик рядом со мной и задумалась, – в Уэльсе это было бы Ап Райс, не правда ли?
– Мы произносим свою фамилию Прайс со времен Ллуэллина Мавра.
– Вот как? Ну что ж, это не так уж и плохо. Тюдоры ведут свое происхождение из Англси, видите! А мы все-таки происходим от И Сеснега, не так ли? А что с вашими глазами, молодой человек?
Брюстер бросил на меня многозначительный взгляд, и я объяснил, что должен носить темные очки, так как мои глаза болезненно реагируют на свет.
– Щепотка сушеной руты очень полезна для глаз, – улыбнулась она. – Хотите, я положу вам в чай? Я сама выращиваю травы в садике за домом.
– Я, гм, лучше буду следовать указаниям своего врача, спасибо, – ответил я.
– Вы что-то говорили насчет мальчишек, миссис Эванс? – спросил Брюстер.
– О да, ужасные дети! Ужасные, ужасные. Я, видите ли, сразу же вас позвала, как только узнала об этом.
– Боюсь, меня не ввели в курс дела, мадам.
– Речь о подвале – они туда лазят, ужасные дети.
– Мальчишки лазят в ваш подвал?
– Ну конечно. Я же только что сказала. Не знаю, что им там надо. Там нечего воровать. Но я не знаю, что я сделаю, если они там не прекратят поддать.
– Вы всегда могли бы угостить их пряниками, – пробормотал Кустис. К счастью, она, казалось, этого не заметила, а я успел принять серьезное выражение, когда она повернулась ко мне и спросила:
– Вы, конечно, говорите на уэльском?
– Немного, – ответил я, – в школе мы должны были изучать английский.
– Как покоренная раса, мы должны были идти на уступки, не правда ли? А что вы делаете здесь? Не удалось пробиться в Уэльсе?
– Я стал сиротой в десять лет, – объяснил я. – Меня послали к родственникам в Америку.
– Ах, бедный мальчик! И с больными глазами! Но давайте же я вам налью чаю'
Брюстер вознес глаза к потолку, подождал, пока миссис Эванс нальет три чашки чая, и приступил к делу:
– Насчет мальчишек в вашем подвале, миссис Эванс…
– Ну, я не уверена, что это мальчишки, я их не видела собственными глазами, – поправила женщина. Брюстер вопросительно поднял бровь, и она пояснила: – Ночью были слышны какие-то удары, а я спросила, кто там. Понимаете, это ужасно – подойти к лестнице в подвал и кричать в темноту, и остаться без ответа, но слышать шуршание, как будто там кто-то ходит! Мередит тоже этим крайне встревожен.
– Мередит?
– Мередит Аб Овэйн Ап Ховэл. – Она указала на кота и добавила: – Это очень нервное животное. К тому же он весьма стар, и эти звуки из подвала ужасно его расстроили.
– А вы, гм, не имели бы ничего против, если бы ребята осмотрели подвал? – осторожно спросил Брюстер.
– Да почему же я должна иметь что-то против? Именно за этим я вас и позвала. Да пейте же чай! У нас еще куча времени, они же не приходят днем, как вы понимаете, – прочирикала миссис Эванс.
Я поспешно отпил и нахмурился. Кустис скорчил болезненную гримасу и поинтересовался:
– Это не обычный черный чай, не правда ли, мадам?
– Это из трав, – улыбнулась она. – Я же вам говорила о своем садике за домом. Нет ничего лучше, чем положить щепотку фенхеля и щитолистника для придания подобающего аромата, вы так не считаете?
– Как полевой чай, – кивнул Кустис, добавляя сахар.
– Пожалуйста, попробуйте бисгиэн, – настаивала она, – это я сама испекла.
Кустис бросил на меня осторожный взгляд.
– Это песочное печенье, Пит, – объяснил я ему, взяв одно из них с подноса.
– Угу. – Негр пожал плечами и кисло откусил кусочек шоколада, избранного, по-видимому, как наименьшее из зол. Пока мы совершали все эти действия, Брюстер пытался свернуть разговор на шум в подвале. Миссис Эванс, должно быть, не видела в этом ничего особенного:
– Я думаю, они подначивают друг друга. Вы же знаете, как ведут себя дети, когда рядом живет пожилая женщина, одна в старом доме.
– Не уверен, что я вас понимаю, мадам, – сказал Брюстер.
Женщина рассмеялась:
– Естественно, они думают, что я – ведьма.
Брюстер заметил равнодушно:
– Интересно, откуда могла взяться подобная идея.
– Я слышала, – настойчиво сказала она, – мой слух гораздо лучше, чем вы думаете, и я слышала, что они обо мне говорят, когда проходила мимо площадки для игр. Да я и сама была такой же в детстве. Я помню, что недалеко от карьера жила одинокая пожилая вдова, а мы ее дразнили. Никогда бы не подумала, что окажусь в таком же положении. Ах, время течет сквозь пальцы как песок, не правда ли? Впрочем, у меня была хорошая, долгая жизнь. Должна ли я сердиться на детей за их шалости? Но, понимаете, они не должны лазить в мой подвал! Если они переломают себе руки и ноги в темноте, то неизвестно, сколько придется платить страховой компании, и, кроме того, это так удручает Мередита.
– Ты с Прайсом посмотри там все внизу, – сказал Брюстер Кустису. Мы встали, и на этот раз миссис Эванс не успела возразить.
– Не свалитесь с лестницы, – предупредила она, проводив нас в холл. Указав на дверь в противоположной от входа стороне, она объяснила:
– Света там нет. Я сама туда никогда не хожу, так что и ни к чему ввинчивать лампочку, не правда ли?
Она подождала, пока Кустис откроет дверь. Он вынул из кармана фонарь-карандаш, а она вернулась в гостиную к Брюстеру. Кустис стал спускаться по шатким деревянным ступенькам со словами:
– Осторожнее, Прайс. Эти ступеньки… Ого!
– Что такое? – спросил я.
– Пыль, – ответил он, – толстый слой пыли на ступеньках. Не похоже, что здесь кто-то недавно был.
– А задний вход? – предположил я.
– Может быть. Но Цинтия Пауэлл говорила, что они пришли этим путем. Или здесь есть другая лестница, или кто-то остроумно использовал мусор из пылесоса.
Я спустился за Кустисом до низа, и, осмотрев помещение с помощью его фонарика, мы обнаружили, что оказались в пустом пространстве, где находились только мазутная печь и водогрей… Стены представляли собой затянутые паутиной блоки из песчаника, которые давным-давно не белили. Полом была утрамбованная земля, и я сделал замечание по этому поводу. Кустис пожал плечами:
– В большинстве этих старых городских домов в подвалах земляные полы. Это предохраняет здание от сырости, если, конечно, ты ничего не имеешь против грязи на лестнице после сильного дождя. Те ступеньки, похоже, ведут на задний двор.
Я посмотрел по ходу луча и кивнул. Бетонные ступени вели к старой подвальной двери. Я подошел и потрогал ее. Не заперта. Кто угодно мой войти и выйти из подвала. Выглянув наружу, я увидел задний дворик: небольшой, окруженный кирпичными стенками, свободное пространство занято чем-то вроде прямоугольной клумбы. Приглядевшись, я пришел к выводу: «Фенхель, лаванда, базилик и розмарин». Здесь росли и другие травы, но я с ними не был знаком. Хотя она и говорила что-то о руте, но, если мой нос не ошибался, в воздухе стоял запах чабреца. Я шагнул обратно, захлопнув подвальную дверь, и сказал:
– Это огород настоящей ведьмы. Что вы там делаете?
Кустис стоял на коленях у печи. Он поднял голову:
– Похоже на высохшую кровь. Не то чтобы ее было много… Но если она окажется настоящей…
– Понятно, – кивнул я.
Кустис собрал сцарапанное вещество в белый конвертик, который он держал в той же руке, что и фонарь, встал, заклеил конверт языком и положил его во внутренний карман. Он снова обвел фонарем вокруг и сказал:
– Никаких следов. Земля сильно утрамбована. Эта паутина, однако, меня смущает.
Он подошел к ближайшей стене и, достав другой конверт, стал скрести побелку кончиком ножа. Я спросил его, что он ищет, и он ответил:
– Эта девица упоминала о драпировках на стенах, помнишь? Если здесь висели восточные ковры и прочее, на них наверняка остались следы этой дряни.
– А эту паутину добавили после?
– М-да. Паукам нужно время, чтобы сплести сеть. Но я где-то читал, что голливудские художники могут мгновенно делать паутину из жидкой резины, которая твердеет на воздухе. Думаю, нам стоит проверить, насколько паучья эта паутина!
Я одобрительно кивнул. Пит Кустис был хорошим работником, профессионалом, с головой на плечах, не лишенной разума, догадливости и подозрительности.
Я был рад, что мы с ним в одном лагере.
Мы вернулись наверх и присоединились к Брюстеру и миссис Эванс в гостиной. Лейтенант взглянул на меня, и я доложил:
– Задняя дверь в подвал не заперта. Кто угодно может входить и выходить оттуда.
– Вы бы поставили туда замок, миссис Эванс, – сказал Брюстер, вставая, и пообещал, что он прикажет патрульным машинам приглядывать за домом. Миссис Эванс вздохнула:
– Ну, если за это заплатит страховая контора, то я так и сделаю. Видите ли, у меня нет лишних средств на этих шкодливых детей.
Мы начали выбираться, в то время как миссис Эванс изводила нас рассказом о том, как хорошо к ней относятся люди после того, как ее безвременно ушедший в небытие муж Генри столько лет прослужил на благо налогоплательщиков. Пообещав наконец, что мы будем следить за безобразиями в подвале, мы ушли.
Кустис, дождавшись, когда все устроятся в машине, рассказал Брюстеру о собранных материалах. Затем он спросил лейтенанта, разузнал ли тот что-нибудь, когда мы были в подвале. Брюстер пожал плечами:
– И да, и нет. Она призналась, что кое-что знает о том, что она называет Древними Традициями. Но утверждает, что никогда не слышала о Цинтии Пауэлл или о Мерлине Плью. Однако усмехнулась, услышав его имя.
– А что такое? – спросил я.
– Сказала, что это имя должно произноситься Ап Лью, то есть «сын Лью». Говорила также, что мы можем прочитать все о Лью в какой-то необычной уэльской книге… Я тут записал, это…
– «МАБИНОГИОН»? – улыбнулся я.
– Да. – Брюстер моргнул. – А ты откуда знаешь?
– Это обязательное чтение для уэльских националистов, – объяснил я. – Собрание древних кельтских народных сказок. Довольно страшных, насколько я помню. В старые времена уэльсцы были сильны в черной магии.
– А кто этот Лью, о котором она говорила?
– Лью Длинная Рука. Это или герой, или божество, или дьявол, в зависимости от того, в какую церковь вы ходите. Ирландцы называют его Люгх. Это, по-видимому, очень древний кельтский миф. Лью Длинная Рука имел какое-то отношение к солнцу. Нечто среднее между греческим Аполлоном и Тором викингов.
– Есть и рога?
– Может быть. Рога были популярны у древних божеств.
– Ох уж эти древние религии, – рассмеялся Кустис. – Я где-то читал, что христианские дьяволы происходят из божеств в религиях других народов. А ведь это как-то связано с тем, что говорила Пауэлл, не так ли?
– Ты имеешь в виду, что этот хрыч, Мерлин Плью, думает, что он сын божества?
– Или сын дьявола, – поправил я сухо. – Полагаю, что за пятьсот лет жизни он слегка запутался.
– Я распутаю этого сукиного сына! – прорычал Брюстер. – Сколько времени тебе потребуется, чтобы отрастить бороду, Прайс?
– Бороду? Не знаю. Недели две, наверное.
– Тогда начинай растить. Старуха не видела твоих глаз, а с ботвой на физиономии она тебя вообще не узнает в следующий раз.
– Какой следующий раз? – Я нахмурился. – Мы туда вернемся?
– Ты вернешься, – сказал Брюстер. – Ты отрастишь бороду, возьмешь несколько уроков игры на гитаре и…
– Да вы шутите! Вы действительно думаете, что я попытаюсь влезть в их компанию? Черт побери, лейтенант, я совершенно не разбираюсь в колдовстве!
– Тогда лучше начни его изучать, – заявил Брюстер.
И кажется – он не шутил.
Лабораторные исследования утверждали: и да, и нет. Да – то, что Пит Кустис соскоблил с пола в подвале миссис Эванс, было сухой человеческой кровью нулевой группы, резус отрицательный; и нет – паутина не была подделана. Она представляла собой чистейшую паучью нить, сотканную обычным домашним коричневым пауком. Так что у нас осталось столько же вопросов без ответов, как и раньше, но еще добавились и новые, о которых мы до этого и не думали.
Протокол вскрытия Цинтии Пауэлл тоже ничего не дал. Сэм Брюстер отверг его и предложил ребятам из лаборатории проверить свою аппаратуру – вдруг там гномы шалят?.. Они так и сделали, но ответ был тот же.
Цинтия Пауэлл умерла в результате отравления галлюциногенным ядом. Каким – этот вопрос оставался открытым. В семью ядовитых растений, обладающих таким ядом, входят аконит, белена и белладонна. В небольших дозах они вызывают сумасшествие. В больших – убивают.
Дело здесь было нечисто даже без окончательного заключения коронера. Тело девушки было бальзамировано! В вены был введен формалин, что предохранило его от разложения до тех пор, пока ее не обнаружили днем в среду. Фактическое время смерти, определенное по какой-то чертовщине в ее печени, оказалось… по меньшей мере за две недели до того, как ее нашли мертвой! Именно это заставило Сэма Брюстера требовать пересмотра результатов анализов.
Я был в его кабинете, когда он звонил в лабораторию. Он шумел:
– Черт побери, доктор, эта девушка была здесь, в этом самом здании, живая, меньше недели назад! Она звонила в понедельник и заявила, что ее собираются убить! А вы тут утверждаете, что ее убили за две недели до тою, как мы с ней разговаривали!
Он дико уставился на меня и пробормотал:
– Вот что они пытаются мне доказать! Они говорят, что она была мертва уже две недели, когда ее нашли! Знаешь, что это значит?
– Это значит, что она уже была мертва, когда вы и Пит Кустис с ней беседовали, – кивнул я. – Мне это тоже непонятно.
На другом конце линии что-то сказали, и Брюстер ответил:
– Я верю вашему слову насчет клеток печени, доктор. Но здесь должна быть ошибка. Я не думаю, что кто-то подменил ее внутренности… Нет, я помню, как вы ее анатомировали, я прекрасно знаю, что на теле нет никаких следов, но…
И тут мне вспомнилась одна мерзкая штука, про которую я когда-то читал, и я тихо сказал Брюстеру:
– Спросите про ее ректум.
– Спросить про что?!
– Ректум. Прямая кишка. Я где-то читал, что древние египтяне использовали естественные отверстия тела, чтобы вытаскивать внутренние органы. С помощью какого-то крючка, кажется.
– Тьфу! – Брюстера перекосило. Затем он повторил мое предположение по телефону. Очевидно, что у медицинского эксперта на другом конце линии была та же реакция. Брюстер взглянул на меня, покачал головой и пробормотал:
– Отрицательно. Они уже думали об этом и проверили. Ради Бога, не спрашивай как Я не желаю этого знать.
Меня это тоже мало интересовало. В моей голове проносились всякие дикие идеи. Когда Брюстер повесил трубку, я спросил:
– А как насчет подставного лица, лейтенант?
Брюстер покачал головой. Затем нажал кнопку переговорного устройства и прорычал:
– Салливэн, мне нужны фотографии, снятые в комнате Пауэлл, и поживее. А пока пришлите мне ксерокопию ее паспорта.
Он откинулся назад, откусывая кончик сигары, и задумчиво уставился на меня. Затем он сказал:
– С такой скоростью твоя борода скоро будет достаточно большой.
– Она чешется, – ответил я.
– Естественно, всего несколько дней прошло. Ты уже нашел гитару?
– Нет. Но я достал маленькую тэлин дэйрэс, с ней и развлекаюсь.
– Развлекаешься с чем?
– Тэлин дэйрэс – уэльская арфа.
– Господи помилуй, ты умеешь играть на арфе?!..
– Нет. Но я не умею играть и на гитаре, а вы хотели, чтобы я прикинулся бородатым друидом…
Вошла девушка в полицейской форме с пачкой фотографий в большом конверте. Брюстер представил ее как Мэгги Салливэн и сказал, что мы должны забыть, что видели друг друга, когда находимся вне здания полиции. Когда девушка ушла, он разложил фотографии на зеленом сукне своего стола и пробормотал:
– Ну и шлюха же эта девка, с которой мы только что говорили. Вот, посмотри на снимки.
Он вручил мне ксерокопию первой страницы британского паспорта и глянцевую фотографию девять на двенадцать. С фотографии на паспорте на меня смотрела красивая, но пресная блондинка, демонстрировавшая в улыбке все тридцать два зуба. Ее черты были бы классическими, если бы не выпирающие зубы, слишком большие для ее миниатюрного лица. На втором снимке была, по всей видимости, она же, лежащая на потертом ковре, подделанном под персидский. Ее глаза были открыты, но с первого же взгляда было ясно, что она мертва. Губы припухли, и искривленные передние зубы выступали еще больше. Я сравнил с первой фотографией – да, в обоих случаях правый передний резец накрывал левый. Линия волос также совпадала. Я сделал движение, чтобы отдать фотографии, затем передумал и сказал:
– Здесь что-то не так, лейтенант. Приглядитесь к ксерокопии. Обратите внимание на что-то вроде родинки слева у рта.
Брюстер взял ксерокопию, всмотрелся в нее, кивнул и сказал:
