Текст книги "Смерть на рыболовном крючке. Горячие дозы. Тяжкие преступления"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

– Ты похудел, – сказала она. – Тебе следовало бы начать заботиться о себе.

– Хорошо, – согласился Уиллоус. Он вонзил зубы в гамбургер и жевал его с притворным энтузиазмом.

Когда тарелка Паркер опустела, она откинулась на спинку стула, налила себе еще чашку чая, спросила:

– Эдди Оруэлл говорил тебе о турнире?

Уиллоус затронул тему турнира только потому, что пытался избежать разговора о расследовании. Чувствовал, если начнут говорить о деле, один из них немедленно скажет, что они пока что никуда не продвинулись и зря потеряли массу времени.

– Нет, – ответил он на вопрос Паркер. – Эдди ничего не говорил мне о турнире. Да, честно говоря, я его и не видел уже около недели.

– А мне он рассказывал о нем, – сказала Паркер. – Да, кстати, когда он переставал рассказывать о водопроводе, то говорил только о своей подружке Джудит Ландстром. Ты когда–нибудь встречался с ней?

– Однажды.

– Что она собой представляет?

– Натуральная блондинка. Но она не из тех девушек, у которых можно спросить дорогу в библиотеку.

– Эдди сделал ей предложение. Она ответила, что подумает. Ещ она сказала ему, что он второй мужчина, который предложил ей руку и сердце.

Уиллоус съел еще немного французского жаркого. Ему вдруг захотелось поговорить о женитьбе Эдди, и Паркер, будто угадав его желание, продолжала:

– На прошлой неделе Джудит вручила одному парню парковочную квитанцию. В пятницу парень напросился еще на одну. Он включил счетчик и ждал в кустах, когда она подойдет и оставит квитанцию на ветровом стекле. Сказал, что она мила и что он хотел бы пригласить ее на ленч.

– Эдди расстроился, узнав об этом?

– Его почему–то обеспокоило, что парень, взяв квитанцию, сложил из нее слоника. А из первой – которую она. дала ему раньше – сделал бумажного дракона.

– Оригами, – сказал Уиллоус.

– Верно, оригами. – Паркер наклонилась через стол, пристально и выжидательно глядя на Уиллоуса. – Откуда ты знаешь?

– Я ничего не знаю, – ответил он. – А в чем, собственно, дело?

– В ту ночь, когда я нашла тело в фургоне, – сказала Паркер, – мимо проехала машина, черный автомобиль с широкими задними лампами, маленьким спойлером и мощным выхлопом. Помню, я тогда спросила Эдди: «А не мог ли это быть «транс–ам»? Он ответил утвердительно.

Уиллоус уже знал это. Но Паркер наверняка решила, что существовала некая связь между бумажными животными и странными сгибами на окровавленной стодолларовой банкноте, которую они нашли. Это была ненадежная улика, но других пока не существовало.

– Это твоя идея или Эдди?

– Эдди, – ответила Паркер. – Он заинтересовался случаем потому, что находился поблизости, когда я нашла тело. Думаю, что он знает и еще кое–что.

– Джудит не говорила Эдди, как выглядел тот парень?

– Нет. Да Эдди, видимо, и не спрашивал.

– Почему бы нам не позвонить ей и не задать такой вопрос?

Паркер посмотрела на часы. Было без двадцати три.

– У тебя есть ее номер? – спросил Уиллоус.

– Конечно, нет.

– Тогда позвони Эдди.

– Не хочу. Лучше сделай это ты.

Уиллоус встал и поискал в карманах четверть доллара. Платный телефон стоял неподалеку. Пока Уиллоус прислушивался к гудкам, настойчиво набирая телефон Оруэлла, он снова остановил взгляд на парне с галстуком–бабочкой в горошек. Парень уронил монету и нагнулся под столом, чтобы найти ее. Уиллоус заметил, что при этом он заглянул под юбку подружки. Ощущая себя старым и одиноким, Уиллоус взглянул в окно на пустынные ярко освещенные улицы. И ему снова не захотелось возвращаться сегодня в свою квартиру. Пойти к Клер? Однажды он попытался сделать это. Но ни тогда, ни сейчас эта идея не казалась ему привлекательной.

Глава 30

Уолтер, торговец краденым, держал свою ветхую лавочку на Лоувер–Лонсдейл – двухэтажное строение, с осыпающейся серой штукатуркой и ложным фронтоном времен двадцатых годов. Юниор говорил, что сам Уолтер обитает на верхнем этаже, превращенном в трехспальную квартиру.

Проверив окна, Мэнни увидел, что они окружены проводами. Входная дверь была на стальных болтах.

Он обошел дом. С противоположной фасаду стороны обнаружил дверь без ручки. Толкнул ее. Дверь оказалась прочной, как кирпичная стена.

Неподалеку с ближней стороны дома находилось только одно окно. Оно было треугольным. Высота около фута, ширина – два. Пошарив вокруг, Мэнни отыскал наконец ящик для мусора. Перенес ящик к дому и, перевернув, взобрался на него. Теперь его плечи оказались на уровне подоконника. Он вытер жирную сажу со стекла и тщательно обследовал окно, которое тоже опутывали серебряные ленты проводов безопасности. Это его не испугало. Мэнни достал восьмидюймовый складной нож с костяной ручкой, вырезанной из ребра анаконды, и, держась за подоконник, начал работу. На всякий случай он захватил с собой еще пару ножей – они были в ножнах, прикрепленных ремнями к лодыжкам.

Шпаклевка оказалась старой, хрупкой и легко отставала от рамы. Через полчаса он постучал по стеклу, и оно упало в его подставленные руки.

Около фута толстых электрических проводов тянулось от серебряной ленты к схемной коробке, привинченной к внутренней стене дома. Куски освобожденной шпаклевки упали с подоконника, ударяясь о перевернутый мусорный ящик. Мэнни, пережидая, затаил дыхание.

Тишина.

Наконец он оттолкнулся от ящика, перелез через окно и оказался внутри дома. Спрыгнув на пол, не удержал равновесия, но, ухитрившись, согнулся, не снимая пальцев с рукоятки складного ножа, и не упал.

В комнате было темно, только через окно лился тусклый свет. Когда глаза Мэнни привыкли к полумраку, он увидел, что помещение крохотное, не более десяти футов, и большая часть пола уставлена большими вскрытыми деревянными ящиками. Упаковочная стружка валялась тут же рядом, и в ящиках поблескивали металлические детали. Обойдя ящики, Мэнни подошел к двери, на которой был установлен замок Грентема, такой же, как и на входной двери. На этот раз ему повезло: петли находились в комнате.

Понадобилось всего две минуты, чтобы найти лом, которым вскрывали ящики, и еще минут пять, чтобы открыть дверь.

Неожиданно он услышал странный звук, идущий откуда–то сверху. Звук не повторился, и после тридцатисекундного ожидания он вернулся к работе.

Открыв дверь, Мэнни оказался позади прилавка. Распиленная бейсбольная бита лежала на полке под открытым кассовым аппаратом, который был пуст, если не считать жалкой горстки мелких монет. Не стоит рисковать жизнью из–за такого ничтожного количества, подумал Мэнни.

Однако бита может пригодиться. Мэнни поднял ее и обнаружил, что рукоятка обмотана изоляционной лентой. Он взмахнул битой в темноте.

Слева шли ступеньки. Он взбирался по ним, держась за стенку: перила показались ему недостаточно надежными при его весе.

Поднявшись, он оказался у выхода. Едва Мэнни взялся за ручку, как дверь распахнулась, и он услышал глухое, зловещее рычание. Огромная собака отделилась от стены и мягко двинулась к нему, рассыпая по полу легкие удары когтей.

– Хорошая собака, – едва слышно прошептал он.

Доберман оскалил зубы, и Мэнни невольно подумал, что темное мускулистое тело собаки – это большой механизм, созданный специально, чтобы наброситься на него и привести в движение страшные оскаленные челюсти.

Согнувшись от страха, он отступил назад. Собака кинулась следом и, прыгнув на него, рвалась вонзить клыки в шею.

Мэнни развернулся и тяжелой частью биты ударил собаку между ушами.

Клыки добермана сомкнулись со звуком, похожим на стук разбивающейся фаянсовой посуды. Мэнни почувствовал на щеке зловонное дыхание и едва выдержал вес зверя, когда тот скользнул по его груди. Затем сел верхом на него, взмахнул битой еще дважды и встал на колени, чтобы положить ладонь на то место, где у собаки находилось сердце. Ни намека на биение, но он все же нанес еще один удар – на всякий случай, для спокойствия, – и вышел, закрыв за собой дверь. На уровне глаз в двери виднелся глазок, и, заглянув в него, он увидел как бы издалека неясные, неподвижные очертания мертвого добермана.

В конце коридора, где он оказался, обнаружилась еще одна дверь, через которую предстояло пройти.

Остановившись перед ней, Мэнни крикнул:

– Гав! Гав!

Ответа не последовало.

Он залаял громче. Попробовал даже рычать. Потом поцарапал основание двери складным ножом и залаял еще громче. Наконец дверь распахнулась. За ней стоял некий увалень, заросший жесткими черными волосами, и, моргая, с недоумением смотрел на Мэнни. Кроме жокейских шорт, на мужчине не было ничего, а в правой его руке было зажато ружье.

Не раздумывая, Мэнни пнул ногой увальня в пах и ударил по голове битой. Потолок сразу же украсили кроваво–красные пятна. Мужчина упал, неловко подвернув под себя ноги.

Толкнув дверь, Мэнни тут же закрыл ее за собой и задвинул болт. В комнате, где он оказался, было светло. Он миновал арочный проем и оказался в кухне.

Свет, как он понял, шел из открытого холодильника. Уолтер, торговец краденым, в светло–желтой пижаме с вертикальными зелеными полосами, стоял перед его дверцей с куриной ножкой в одной руке и неоткрытой банкой пива в другой. Его взгляд сразу упал на складной нож Мэнни, и, видимо, инстинктивно он выставил перед собой ножку вареной курицы, будто она была способна защитить его.

– Чего тебе надо? – спросил он и крикнул: – Алвин!

– Твой Алвин надолго задремал, – известил его Мэнни и добавил: – И Броусер дремлет тоже. – Он двинулся на Уолтера. – А теперь твоя очередь.

– Проклятье! – крикнул торговец и бросил в Мэнни банку пива. Банка ударила его по скуле, он уронил биту, продолжая двигаться вперед. Полуослепленный болью, он сделал пробный удар ножом, но лишь оставил неровную линию на эмалированной двери холодильника. Куриная ножка едва отскочила от его плеча, как Уолтер ударил его по голове пятифунтовым пакетом мороженого горошка. Пакет лопнул, содержимое рассыпалось, и Мэнни, наступив на горошек и поскользнувшись, осел на линолеум. А Уолтер продолжал бросать в него содержимое холодильника – мороженые овощи, алюминиевый лоток с кубиками льда, молочные пакеты, остатки курицы, яйца, йогурт, кофе, банки пива, кусок бекона, лимонный пирог, который угодил Мэнни прямо в лицо. За этим последовали кочан салата, пластиковый пакет томатов, длинный английский огурец, вялый пучок сельдерея, пучок редиса, сморщенное яблоко. За несколько коротких секунд Уолтер опустошил морозильник и нижнюю камеру, но всему приходит конец, и припасы в холодильнике кончились.

Мэнни поднялся на ноги и смахнул с лица остатки пирога. Но тут Уолтер внезапно ударил его бутылкой белого вина, которую не сразу обнаружил на холодильнике. Бутылка попала в локоть левой руки Мэнни, и, вскрикнув, он нанес Уолтеру ответный удар ножом. Уолтер отскочил в сторону, и тут Мэнни неожиданно понял, что все, чего хочет Уолтер, это уйти, и потому разрешил ему подойти к двери. Когда поверивший в спасение Уолтер оказался в дверном проеме, Мэнни молча посмотрел на него. Но уже через минуту Уолтер увидел, как поднимается рука Мэнни, и тотчас почувствовал удар в шею над ключицей. Он еще попытался наклонить голову, но его подбородок уткнулся в короткое лезвие ножа. Затихая, он упал на бок, уронив разбитую бутылку.

Мэнни открыл дверь холодильника, чтобы осветить тело Уолтера, и, спотыкаясь, побрел по дому, везде включая свет. В конце концов он нашел ванную. Отвернул кран холодной воды, вынул куски стекла из руки, завязал рану давящей повязкой, которую нашел в аптечке. Там же он взял упаковку из пяти таблеток аспирина и несколько маленьких красных пилюль, которые съел, надеясь, что они помогут унять боль. Никогда до сих пор никто не швырял в него содержимое бакалейной лавки.

Сев на край ванны, он почувствовал настоящую усталость, свесил голову набок и ожидал, когда пилюли окажут свое действие. Кровь сочилась через давящую повязку. Она текла по руке, окрашивая пальцы и медленно капая на пол.

Через некоторое время Мэнни показалось, что ему стало легче. Он прошел, пошатываясь, обратно через все комнаты, дойдя до холла, схватил окоченевшего добермана за ухо и, затащив в комнату, пнул закрытую им же самим дверь.

Рука горела. Прижимая ее к груди, он пересек гостиную и сел на диван в ожидании Керли.

За минутами потянулись часы. Мэнни дремал, просыпался и снова засыпал. Но вот он услышал, как около дома, на улице, остановился автомобиль. Хлопнула дверца. Он выглянул в окно и увидел пустое такси, через минуту на крыше его загорелся огонек, и машина исчезла.

Он вернулся к мертвому человеку в шортах, встал на колени рядом с ним, поднял его левую руку и посмотрел на часы. Было несколько минут пятого. Мэнни опустил руку, вынул из ножен складной нож и встал за дверью.

Через несколько минут должна появиться Керли. Главное не прикончить ее, пока она не передаст ему видеокассету с вечеринкой у Феликса Ньютона. Он представлял, как будет рассматривать эту пленку, попивая холодное пиво с чипсами. Если понравится то, что он увидит, возможно, он сделает копию. Конечно, в том случае, если Феликс, вместо того чтобы стереть Мэнни с лица земли, заплатит ему десять тысяч долларов.

Наконец в холле раздался стук каблучков Керли.

Подождав минуту, а возможно, и две, он, потеряв терпение, опустил задвижку и рывком распахнул дверь. Там, где лежал доберман, образовалось болото крови и фекалий. Запах был ужасным.

Керли поднималась по лестнице. Он пошел за ней со страхом и замиранием сердца, перескакивая через две или три ступеньки, спотыкаясь в темноте.

Глава 31

В Ванкувере работает десять женщин–контролеров, патрулирующих центр делового города. Обычно каждая женщина выписывает владельцам автомобилей ежедневно от пятидесяти до восьмидесяти квитанций. За неделю это составляет примерно четыре тысячи. Компьютерные записи, как правило, сохраняются, а неоплаченные квитанции вместе с предупреждением о вызове в полицейское управление рассылаются нарушителям по почте. Все копии квитанций хранятся в городской картотеке лицензий. По прошествии четырех лет неоплаченные квитанции регистрируются как непогашенный долг.

Уиллоус и Паркер с помощью трех младших клерков меньше чем через час обнаружили копию квитанции, которую Джудит Ландстром прикрепила к ветровому стеклу черного «транс–ама», который был зарегистрирован на имя американской гражданки Миши Йокотэ, проживающей в Лагуна–Бич, Калифорния, Гринбриар–Лейн, 616, вблизи муниципалитета Западного Ванкувера.

– Дадим запрос сначала в Лагуна–Бич, – пошутила Паркер.

Уиллоус улыбнулся и продолжил чтение. Согласно телексу, Миша Йокотэ – незамужняя двадцати восьми лет. Имела черные волосы и карие глаза. Рост пять футов, вес – сто четыре. Мисс Йокотэ особых примет не имела, зато имела права на вождение автомобиля с корректирующими линзами, ее водительские права выданы в июне 1982 года и были чистыми: ни проколов, ни предупреждений.

– Хотелось бы знать, кто это прокатился на автомобиле Миши, – сказала Паркер.

– Давай навестим Бредли, – предложил Уиллоус. – Если мы собираемся установить адрес в Вест–Вэне, он должен помочь нам.

– Прикинемся полицейскими из Вест–Вэна?

Уиллоус хмуро кивнул. Ему приходилось работать с полицейскими Вест–Вэна и прежде; и он знал, что они больше заинтересованы в раскручивании собственных дел, чем в помощи двум отчаянным сыщикам из большого города. И все же, сложив телекс пополам, он спрятал его в бумажник.

…Бредли подвинул карту района на письменном столе, как мужскую рубашку на гладильной доске, выравнивая морщины ладонью. Нашел Гринбриар–Лейн сначала по индексу, затем отыскал и по координатам на карте.

– Приятное соседство.

– Мы постараемся действовать тихо, не вызывая возмущения окружающих, – пообещал Уиллоус.

– Вы уже говорили с полицейскими Вест–Вэна?

– Мы подумали, что должны прежде обратиться к вам.

– Премного благодарен, Джек. Сколько команд вам нужно?

– Мы можем обойтись и тремя.

– Если так, – Бредли посмотрел на карту, пепел упал с его сигареты, закрыв несколько масштабных миль береговой зоны Западного Ванкувера, – можете взять Ферли Спирса. Я попытаюсь передать вам еще Ральфа Кернса и Эдди Оруэлла. Тем более что Оруэлл мечтает перевестись к нам. Кстати, и посмотрим, как он работает.

Бредли вежливо улыбнулся Паркер.

– Послушайте! – крикнул он, услышав телефонный звонок.

Уиллоус поднял трубку. Это был Пэт Росситер из полицейского отделения в Сквемише.

– Этим утром Билл Листер, отец Наоми, покончил жизнь самоубийством, – сообщил Росситер без каких бы то ни было предисловий.

Уиллоус был потрясен.

– Его заправочная станция открывается в семь, – продолжал Росситер. – Механик нашел его в одном из отсеков обслуживания в автомобиле. Он протянул шланг от выхлопной трубы через заднее стекло и отравился газом.

Росситер замолчал.

– Вы слушаете, Джек?

– Да. Что у вас еще?

– Он написал предсмертную записку с признанием, что сам убил свою дочь.

Уиллоус подумал об увлечении покойного резьбой по дереву: Христос на кресте с искаженным гневом лицом.

– Записка от руки, – сказал Росситер. – Нет сомнения в ее подлинности. Листер поднялся в горы на четырехколесном джипе с новой системой выхлопной трубы.

Уиллоус кивнул головой. Он вспомнил о пятне свежей смазки, которое обнаружил на траве у реки, и следах отравления окисью углерода в крови Наоми Листер.

– Имя владельца джипа Билл Листер. Мы проверили рабочие записи. Автомобиль был оставлен на станции тринадцатого августа и взят через три дня. Владелец поехал в Сиэтл на уикэнд со своей подружкой.

– Вы говорили с ним?

– С обоими. Парень планировал записывать свои расходы. У него сохранились все расписки. Девушка подтверждает его показания. Они чисты, об этом не беспокойтесь.

– Почему Листер убил свою дочь? Было какое–нибудь объяснение в записке?

– Девочка была блудница и грешница. – Росситер театрально вздохнул. – Почему мы не подумали об этом в первую очередь, Джек? Тогда можно было бы объяснить этот проклятый случай в тот же день, когда вы нашли тело.

– Скажите, – спросил Уиллоус, – упоминал ли Листер какие–нибудь другие имена?

– Вы думаете, что он мог порезать и мальчика в фургоне?

– Возможно.

– Раскрытие вашего случая за вами, не так ли? – вежливо вопросом на вопрос ответил Росситер.

– Передайте привет Кэти. – Уиллоус повесил трубку.

– Что он тебе сказал? – спросила Паркер.

Уиллоус рассказал о самоубийстве Листера и записке, которую тот оставил.

– Раз это человек, который работает на станции обслуживания, – сказала Паркер задумчиво, – он должен знать, как паяются провода в автомобиле или фургоне «Эконолайн». – Она нахмурилась. – А возможно. Листер думал, что мальчик не подходил его дочери, он ведь тянул ее в грязный бизнес.

– Может быть, – согласился Уиллоус.

– Но следует помнить, что Биллу Листеру было около пятидесяти, он так и выглядел, а мужчине, которого мы ищем, около тридцати.

– Это по словам старой китаянки, с которой мы говорили. Но ей, должно быть, восемьдесят. И кто знает, что видят ее глаза.

Уиллоус кивнул, хотя и понимал, что должен был подумать об этом раньше. Старая дама поразила его, а если действительно она ошиблась?

– Ты скажешь об этом Бредли? – спросила Паркер.

– А как ты думаешь?

– Я думаю, что мы должны передать Спирсу и Оруэллу первую смену. Мы же сменим их после обеда. А до того понаблюдаем за «транс–амом».

Перед большим домом в стиле тюдор, стоявшим через дорогу от Г–образного ранчо Миши Йокотэ, была надпись «Продается» . Эдди Оруэлл припарковал полицейский автомобиль без опознавательных знаков на дороге, которая была скрыта от улицы густой изгородью из карликовых кедров. Ферли Спирс расстегнул ремень, вышел из автомобиля, подошел к дому, прижал лицо к окну и вернулся, усмехаясь:

– Пусто. Ни мебели, ни людей.

– Отлично, – сказал Оруэлл, протягивая руку за цейсовским биноклем, лежавшим на сиденье позади него.

Ранчо было белым с темно–зелеными разводами. Его окружало около ста пятидесяти футов палисадника и полого спускающийся газон. Дорога поворачивала налево от дома и упиралась в пристроенный двойной гараж. Дверь гаража была опущена не целиком, и с помощью бинокля Спирс увидел номерной знак стоящего там автомобиля. Номер совпадал с номером на парковочной квитанции, выданной Джудит Ландстром.

Спирс закурил сигарету. Оруэлл укоризненно взглянул на него, но ничего не сказал. Оруэлл был полицейским, работающим по расследованию убийств, и потому хорошо знал, как вести себя.

Оруэлл, отыскав просвет между деревьями, внимательно рассматривал в бинокль фасад дома. Плотные занавески на окнах свидетельствовали либо о потребности уединиться, либо о желании спрятаться от жарких лучей послеполуденного солнца.

Ферли Спирс, погасив сигарету и закурив другую, смотрел на город, лежащий на расстоянии десяти или более миль и теряющийся в серой знойной дымке.

– Хотел бы я знать, – сказал он, – дорого ли тут стоит жизнь.

– Дорого, – ответил Оруэлл.

– Видимо, так…

Спирс бросил окурок на асфальт и придавил его каблуком. У Оруэлла был настоящий талант говорить лаконично. Может, это и кстати: надо экономить силы – после полудня предстояла трудная работа.

Неподалеку от передней двери торчал садовый кран. Спирс встал на колени и отвернул его. Кран издал булькающий звук, и одна–единственная капля теплой воды упала в его сложенные ладони. Он закрутил кран. Курение иссушило его, но у него был беспокойный характер, и он не мог не курить. Спирс взглянул на Оруэлла: у них на двоих оказался один бинокль, но ему стало ясно, что Оруэлл его не отдаст. Спирс вернулся к автомобилю, сел и закурил третью сигарету. Потом все же решил развеять скуку короткой прогулкой. Заметив, что позади ранчо на расстоянии около ста футов была почти отвесная скала, покрытая густым кустарником, он решил, что смог бы подняться туда и получить возможность осмотреть обнесенный высокой оградой двор и частично внутренность дома.

– Даже опасность упасть и сломать себе шею не остановит тебя? – спросил Оруэлл, когда Спирс рассказал ему о своем намерении, но запрещать ничего не стал.

…Спирс поднимался на Гринбриар–Лейн, пока не потерял из вида ранчо. Затем он пересек чей–то двор и прошел мимо сломанного забора, огораживающего склон горы. Через несколько минут, запыхавшись, тяжело дыша, остановился и ослабил галстук. В воздухе пахло резиной. Насекомые надоедливо жужжали. Спирс осмотрелся. Кроме него вокруг – ни души. Он расстегнул «молнию» и помочился у ограды из кедра, целясь в муравья, но не попал. Закончив, снова начал подниматься на холм, карабкаясь медленно, но упорно.

Через десять минут после того, как оставил Оруэлла, Спирс почувствовал, что избавился от скуки. Взобравшись наконец на заросшую кустарником вершину, он, посмотрев вниз, увидел бассейн в форме сердца, загорелых мужчину и женщину, занимавшихся любовью в самом центре кафельного дворика.

Женщина лежала на спине, Спирсу хорошо было видно ее лицо. Она оказалась японкой.

– Благодарю за встречу, мисс Йокотэ, – прошептал он.

В доме заверещал телефон.

Мужчина продолжал лежать. Руки женщины скользили по его спине. Потом она схватила его за ягодицы и сильно сжала. Мужчина начал двигаться быстрее. Телефон звенел не переставая. Пот выступил на спине мужчины. Через некоторое время он перекатился через тело женщины на горячий кафель дворика. У него еще продолжалась эрекция. И в этот миг Спирс увидел, что мужчина не японец, просто очень хорошо загорел.

Телефон по–прежнему трещал не умолкая. Миша наконец легко вскочила на ноги и скользнула в дом.

Действительно, у нее нет особых примет, подумал Спирс. Прекрасные ноги, изящная фигура. Телефон вдруг перестал звонить. Мышцы болели. Ферли передвинулся, и горсть гальки с грохотом посыпалась по склону, упав на узкую полосу газона между скалой и бассейном.

Миша вышла из дома и сказала:

– Это Феликс. Он хочет поговорить с тобой.

Юниор кивнул, почесался и пошел в дом.

Спирс наблюдал, как Миша прошла по краю бассейна, забралась на трамплин для прыжков в воду и проверила его упругость. Она стояла в профиль, совершенно неподвижно, как будто прислушиваясь к чему–то. Спирс разглядывал ее. Она согнула колени, попрыгала на доске и, набрав необходимую высоту, бросилась в розовую воду.

Ноги Спирса задели еще несколько более крупных, чем в первый раз, камней. Он был слишком увлечен наблюдением за Мишей, чтобы заметить это.

Глава 32

Юниор тоже наблюдал за Мишей, держа в руке телефонную трубку.

– Эй, Феликс! Что случилось? – спросил он.

– Это ты скажи мне, в чем дело, – огрызнулся Феликс.

Юниора удивило раздражение Феликса. Ведь он слышал, что

Миша ответила ему тем нежным, ленивым и расслабленным голосом, которым разговаривала обычно.

– Я–то хорошо, – сказал он. – Встал около десяти, проплыл несколько кругов и слегка позавтракал. Потом час, а может, и дольше чистил автомобиль. Наконец, принял душ и посмотрел по телевизору часть старой картины Джона Уэйна.

Феликс тяжело дышал.

– Это все, Юниор, или ты оставил лучшую часть информации на потом?

– Думаю, что смогу покосить траву после обеда, если немного посвежеет.

– В общем, ведешь вполне спокойную жизнь? А как Миша?

– Она в порядке.

– Голос у нее был немного хриплым, может, простудилась?

– Нет, с ней все в порядке.

– Мне не нравится, – сказал Феликс, – что Мэнни до сих пор не позвонил.

– Я ездил к нему пару раз прошлой ночью, – сказал Юниор.

– Его автомобиль стоял у дома, но света в квартире не было.

– Чувствую, что–то пошло не так.

– Почему, черт возьми? Ты всегда нанимаешь парня, не советуясь.

– Я обязан его отцу за покровительство.

– Да?

– Это случилось много лет назад, Юниор. Еще до твоего появления на свет.

Юниор снова повернулся так, что ему был виден бассейн. Миша прыгала на трамплине вверх и вниз. Она, увидев, что он смотрит на нее, приветственно помахала рукой.

– Ты хочешь, чтобы я поехал к нему?

– Я не знаю, чего хочу. – Он тяжело вздохнул. – Посадишь Мишу на следующий самолет, хорошо? Скажи ей, что я скучаю по ней, и спроси, чего она хочет. Только упакуй ее вещи как следует и отправь.

– Все, что скажешь, Феликс.

– Что касается Мэнни, может быть, и стоит подъехать к нему…

– Он не собирался звонить, – твердо сказал Юниор.

– А если он обложился? И он, должно быть, действительно обложился, иначе позвонил бы.

– Ты так думаешь?

– Ставлю на пари свою жизнь против его.

– Не говори так, – быстро сказал Феликс. – Это ж несчастье.

– Я знаю этого парня, – сказал Юниор. – Он согласен провести следующие шесть месяцев, сидя безвыходно в своем обеспеченном продуктами маленьком доме, надеясь, что мы забудем о нем. Но мы не можем позволить себе этого!

– Не думаю, – медленно ответил Феликс. – И вовсе не хочу этого, но ты прав. Он становится помехой.

Юниор почувствовал странную дрожь. У него закружилась голова.

– Будь осторожен, – сказал Феликс. – Когда покончишь с ним, удостоверься, что он не оставил адвокату любовной записки, запрятанной в коробку для сигар, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Конечно, – ответил Юниор.

– Надеюсь, что это так, – сказал Феликс. Он повесил трубку, не попрощавшись, но Юниор на этот раз не обиделся. Это было в порядке вещей. Он тоже положил трубку и снова вышел к солнцу и теплу. Медленно прошел через дворик, оттолкнулся ногами и, нырнув, достал дно, а потом вынырнул в другом конце бассейна.

Миша сидела на доске, окунув ноги с накрашенными ногтями в воду. Она улыбнулась ему и спросила:

– Чего хотел Феликс?

– Хотел, чтобы я думал за него.

– О чем?

– О Мэнни Каце.

– В самом деле? И что же ты решил?

– По–моему, самое время сказать ему до свидания.

– Неудивительно, что ты выглядишь таким раздосадованным, – пошутила Миша.

Юниор поднял руки и столкнул ее. Пронзительно крича и хихикая, она упала в воду.

– Я печален оттого, что ты не пришла, – сказал он, приблизившись к ней.

– Я никогда этого не делаю, – сказала она. – И никогда не сделаю.

– Но почему?

– Потому что не люблю давать повод для укоров.

Юниору хотелось, чтобы она попыталась объяснить ему мотивы своего поведения, хотя он и сомневался, что когда–нибудь поймет ее.

Миша, почувствовав, что он собирается учинить ей допрос, обняла его загорелыми руками и поцеловала в губы.

Юниор отодвинулся.

– Феликс хочет, – сказал он, – чтобы ты ближайшим рейсом вылетела из города.

Миша поцеловала его снова. Ее губы слабо пахли хлоркой. Прощальный поцелуй, подумал Юниор.

Глава 33

Юниор сел в автомобиль и захлопнул дверцу. Вставил ключ в зажигание и повернул его так, что на переднем щитке зажглись фосфоресцентная и зеленая лампочки. Кварцевые часы показывали без пятнадцати десять. Пять часов назад он отвез Мишу в аэропорт и еще чувствовал мускусный запах ее духов. Всю дорогу она обращалась с ним как с нанятым таксистом. Молча вышла из автомобиля и пошла к аэровокзалу, покачивая бедрами. Не помахала ни разу, даже не обернулась, чтобы бросить ему последний томный взгляд.

Ну и черт с ней!

Юниор нажал оранжевую кнопку дистанционного управления, положил блок дистанционного управления в отделение для перчаток, где уже лежал кольт, завел двигатель и медленно поехал по дороге.

Город спокойно лежал под ним. Море огней придавало небу блеклый, как брюхо мертвой рыбы, цвет. Однако у Юниора не было времени смотреть по сторонам. Он вел машину уверенно и мастерски, следя за асфальтом и глядя только на стрелку спидометра. На Саутбороу он сделал левый поворот без сигнала и срезал угол, оставив черные следы шин на дороге. Было безумием ехать так неосторожно, тем более готовясь к убийству и храня в автомобиле противозаконное оружие. Но Юниор был в плохом настроении с тех пор, как решил разделаться с Мэнни и знал, что должен брать его наверняка.

…Почему Феликс хотел, чтобы Миша вернулась в Калифорнию? Что за спешка? Наверняка в этом сыграло роль его собачье чутье. А может, и что–то другое витало в воздухе, чего Юниор не почувствовал? Нет, скорее всего Феликс, проснувшись, однажды обнаружил, что в постели рядом никого нет. Он был одинок, вот и все. Если б его что–нибудь серьезно беспокоило, Юниор первый узнал бы об этом. По крайней мере, именно так он и подумал, свернув с Тейлор–Уэй к мосту Львиные ворота.

В середине моста, застряв в потоке машин, он переключил свои мысли на борьбу с Мэнни. Поставить машину необходимо прямо перед домом, решил он, тогда парню не придет в голову, что Юниор охотится за ним. Можно бы, конечно, использовать и автомобильный телефон, но что сказать? Что Феликс беспокоится и хочет знать, что, черт возьми, он собирается делать дальше? Позаботился ли он о Керли, захватил ли видеопленку? Короче, забросав его вопросами, вывести из равновесия.

Нет, к черту все эти подходы. Держаться надо просто. Остановиться и подойти прямо к дому, войти внутрь. А что потом? Достать кольт и наставить прямо на него. Не разговаривать, не умничать, не дурачиться. Мэнни быстр как змея и, как фокусник, ловко обращается со своими ножами. Нельзя дать ему ни секунды на размышления. Просто ткнуть дулом в живот и выстрелить, сделав из него несколько низкосортных гамбургеров.