Текст книги "Смерть на рыболовном крючке. Горячие дозы. Тяжкие преступления"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Юниор улыбнулся, представив взгляд водянисто–голубых глаз Мэнни и мысленно наблюдая за его падением.

Попав в приличный поток машин, он вставил пленку Лайонела Ричи в магнитофон. Увеличил громкость и откинулся на сиденье. Зеркало заднего обзора все еще сверкало огнями. В их ослепительном свете у него не было возможности увидеть шоколадно–коричневый «форд–фейрлейн», следовавший за ним.

Глава 34

Было без двух минут десять, когда Уиллоус услышал слабое гудение мотора и увидел, как вспыхнули задние огни «транс–ама». Он тут же подбежал к «фейрлейну». Стартер заскрипел, Паркер с придыханием что–то тихо говорила, поворачивая ключ. Он прыгнул в автомобиль, захлопнул дверной замок. Двигатель чихнул, задрожал и заработал. Они съехали с дороги и направились вниз по Гринбриар. Двумя кварталами ниже тормозные огни «транс–ама» исчезли за углом.

Паркер включила фары.

– Он повернул налево, – сказал Уиллоус и пристегнул ремень безопасности.

– Куда бы он ни направлялся, он, несомненно, спешит.

– Не потерять бы его.

– Ты сам хочешь вести? – спросила Паркер.

– Нет, ты хорошо с этим справляешься.

– Благодарю.

Близко расположенные глаза собаки, стоявшей у дороги, светились ярко–красным цветом. Это была немецкая овчарка с рыжевато–коричневым отливом. Когда Паркер была еще ребенком, у нее была овчарка. Собака эта по имени Шеба укусила продавца молока, когда он накричал на ее мать за просроченный счет. С тех пор они покупали молочные продукты в другом месте.

– Ты видела его? – спросил Уиллоус. Паркер покачала головой.

– Нет. Темно, к тому же у «транс–ама» тонированные окна.

Шоссе Саутбороу. Огромные пространства вычищенных газонов, поросших кустами, поглощающими запах хлора, испускаемый огромными олимпийскими бассейнами.

Уиллоус и Паркер следовали за Юниором по мосту Львиные ворота, мимо парка Стенли и лагуны Потерь с ее ярко подсвеченным фонтаном. Они оставались на хвосте Юниора все время, пока он проезжал через центр делового города.

Было без двадцати пяти одиннадцать. Юниор делал в среднем около сорока миль в час, а на некоторых участках семьдесят и даже восемьдесят. В общем, гнал как сумасшедший. Сначала они подумали, что он торопится, почувствовав преследование, но вскоре поняли, что эта безрассудная и непринужденная езда вошла у него в привычку.

Но вот «транс–ам» повернул налево на Тринадцатую Восточную. Улица была ровной, узкой, окруженной с обеих сторон скромными одноэтажными оштукатуренными домами. Стадион Нэт Бейли находился менее чем в квартале от нее. Там шла игра в бейсбол, и все соседние улицы были загромождены автомобилями.

Паркер слегка нажала На тормоз. «Фейрлейн» медленно пополз через перекресток.

– Если я буду слишком близко, – сказала она, – он засечет нас, а если остановлюсь слишком далеко, можем потерять его.

– Используй проход, – подсказал Уиллоус.

Паркер свернула на грунтовую дорогу и выключила фары. Автомобиль Юниора прыгал от одной рытвины до другой, минуя разрушающиеся гаражи и горы гниющих тюфяков.

– Он тормозит! – воскликнула Паркер.

Уиллоус кивнул. Просветы между домами давали ему возможность следить за продвижением «транс–ама», так как он ехал параллельно.

– Остановился!

– Сделаем круг и выедем прямо на него, – успокоил ее Уиллоус. Он взял микрофон «Филипс» и вызвал Мэйн, 312, для поддержки.

Проехав через рытвины к дальнему концу квартала, Паркер свернула влево на Джеймс–стрит и затем еще раз налево на Тринадцатую. «Транс–ам» остановился перед небольшим коричневым домом с неряшливым передним двором и поваленным белым забором. Паркер подождала, пока они оказались в пятидесяти футах от него, и затем зажгла фары, освещая внутренность «транс–ама». У Юниора был включен воздушный конденсатор. Мощная струя воздуха, поступающая через передний щиток, заставляла беспорядочную кучу бумажных животных бешено вибрировать. Юниор, заметив это, прикрыл фигурки рукой. И в это время автомобиль, медленно движущийся навстречу, въехал в запрещенную зону и ослепил его фарами. Он сразу решил, что это Мэнни, который ждал его. Трусливый сукин сын, подумал он, собирается напасть на него. Он щелчком открыл отделение для перчаток и схватил большой кольт «магнум».

Паркер остановила «фейрлейн» в тридцати футах от «транс–ама».

Уиллоус увидел, что дверь «транс–ама» распахнулась и из автомобиля выскочил мужчина. Он был не менее шести футов роста, мускулистый, крепко сбитый, но совсем не похожий на человека, которого описала пожилая китаянка из бакалейной лавки. Он сразу же схватился за микрофон, чтобы отменить поддержку.

Юниор в это время взвел курок кольта и спокойно направил его в лоб Паркер. Оружие дало отдачу в руку, и заднее окно «фейрлейна» разлетелось вдребезги. Обе дверцы машины распахнулись. Юниор сделал второй выстрел. Но как, черт возьми, он мог скорректировать свои действия, когда не знал, куда полетели его проклятые пули? Ночная стрельба – черт возьми… Он должен был предусмотреть это, захватив трассирующие пули.

Уиллоус в ответ выстрелил три раза так быстро, как только мог, не теряя ни секунды на прицеливание, просто отвечая на огонь. Все его выстрелы попали в радиатор «транс–ама». Треугольный кусочек меди прошел через топливную трубу в дюйме от насоса. Высокооктановый бензин, рванув через блок двигателя, просочился к трубопроводу.

Паркер выскочила из «фейрлейна», используя как прикрытие открытую дверцу машины.

– Полиция! – крикнула она. – Брось оружие и подними руки за голову!

Юниор прицелился в дверь автомобиля и дважды выстрелил. Ветровое стекло «фейрлейна» покрылось трещинами. Он снова взвел курок и только тут заметил второго полицейского. Бензин, пролившийся на трубопровод, наконец вспыхнул. Над капотом «транс–ама» стремительно взмыл вверх столб дыма и пламени.

Паркер, лежащая на животе на дороге, прицелилась и выстрелила.

Пуля отбросила Юниора к автомобилю. Рукав его рубашки загорелся. На груди появилась кровь. Он уронил кольт, упал на колени и почувствовал запах горящих волос.

В этот момент Уиллоус увидел человека, одетого в рыжевато–коричневые брюки и светло–зеленую или светло–голубую рубашку для поло, который стоял на крыльце дома, окруженного разрушенной оградой. Уиллоус никогда не встречал этого мужчину прежде, но тотчас узнал его. Он бросился через дорогу к боковой стене, Мэнни побежал туда же. Уиллоус оглянулся: Паркер осторожно приближалась к Юниору, держа в левой руке огнетушитель, а в правой револьвер. Юниор, вопя, катался по асфальту.

Уиллоус побежал за Мэнни, который, нырнув в темноту, направился к стадиону. Добежав до конца дорожки, он по диагонали кинулся через Онтарио к автостоянке позади стадиона. Его первой мыслью было проскользнуть внутрь, купить горячие сосиски, бумажный стаканчик пива и смешаться с болельщиками и гуляющими. Но, едва приблизившись к пустым турникетам, он понял, что ярко освещенный стадион может оказаться ловушкой. И тогда, петляя, он пробежал через ряды припаркованных автомобилей, прячась в их тени, собираясь добраться до центра поля, откуда легко, перейдя Мидлотиан–авеню, попасть в парк королевы Елизаветы.

Парк занимал около половины сотни акров и по форме напоминал огромное ухо. Там много открытых травянистых лужаек, прямых дорог и главное – много естественных укрытий: Пересеченная местность, упавшие деревья, густые заросли кустарника.

Мэнни наклонился и встал на колени в тени ржавого вагона на станции «Бьюик», тяжело дыша; боль в боку была горячей и резкой. Отдохнув немного, он встал и, пригнувшись, решил оглянуться. В двух сотнях футов на крыше платформы пикапа стоял полицейский. Мэнни пригнулся еще ниже. Сердце его, казалось, ударялось о ребра. Он понимал, что получит двадцать пять лет за мальчишку и еще четверть века за гориллу в жокейских шортах, который пытался убить его содержимым своего холодильника. Мэнни знал, что ему едва ли удастся избежать наказания. И все–таки стремительно побежал к забору. Гравий громко хрустел под его ногами. Выли сирены. Опасность окружила его плотным кольцом. Если он собирается выпутаться из этого ужасающе опасного положения, в которое Юниор поставил его, он должен двигаться быстро и, главное, не допускать ошибок.

Стоя на крыше пикапа, Уиллоус видел, что Мэнни, выскочив из своего укрытия, бросился бежать через тридцатифутовый открытый участок. Его удлиненная тень в конце концов затерялась в более глубокой тени, отбрасываемой ограждением стадиона. И все же Уиллоус понимал: Мэнни совершил ошибку, направившись к парку. Но при его ограниченных возможностях это был не такой уж плохой выбор.

Уиллоус спрыгнул с платформы и медленно побежал мимо пустых автомобилей, знакомясь на ходу с территорией парка. Слева от него было открытое пологое травянистое поле, справа – узкая полоса густого кустарника, которая, извиваясь, спускалась с холма к нескольким небольшим водоемам и к заросшим травой и кустарником участкам. Парк раскинулся на склоне огромного холма. На вершине его находился куполообразный древесный питомник и, если он не ошибается, небольшой овраг около пятидесяти футов глубиной, дно которого поросло травой и цветами.

Уиллоус заметил, как Мэнни неожиданно рванул из своего укрытия через дорогу. Сначала он бежал посередине открытой зоны, а затем, резко повернув направо, нырнул в полосу кустарника, направляясь к водоемам.

Он побежал через Мидлотиан–авеню, вверх по склону. Трава была тяжелой от росы, и потому легко было увидеть, где Мэнни повернул направо. Но вместо того, чтобы следовать за ним, Уиллоус побежал вверх по склону параллельно густой полосе кустарника. Как он и предполагал, кустарник привел его к неглубокому оврагу. Уиллоус обошел его и не стал маскироваться. Увидит его Мэнни или нет – это был вопрос времени и удачи. И он продолжал подниматься по склону, шагая так быстро, как только мог, не нарушая дыхания.

Мэнни прислонился к низкорослому вишневому дереву, растущему на берегу небольшого водоема. Его ноги дрожали от усталости. Легкие готовы были разорваться. Слишком много ночей провел он перед телевизором, попивая пиво и закусывая. Давно пора было купить тренажер, начать подниматься пораньше, пробегать несколько кругов по окрестностям, вместо того чтобы принимать гранулы.

Автомобиль медленно проехал мимо, осветив черную поверхность воды и часть поляны, заросшей травой. Мэнни понял, что сделал ошибку, оказавшись на открытом месте. Еще один автомобиль проехал мимо. Мэнни не знал, можно ли его увидеть из машины. Но на всякий случай побежал обратно к оврагу, вскарабкался наверх, поскользнулся и упал, ушибив колено. Дно оврага было засорено тонкими и острыми кусочками разрушенного глинистого сланца. Каждый шаг вызывал небольшие осыпи. Он встал на колени и снял ботинки. Сразу стало легче. В носках он мог двигаться в темноте совсем бесшумно: тень среди теней.

Уиллоус, заняв место на верху холма, мог видеть мерцающие огни кареты «Скорой помощи», пожарных машин и патрульных автомобилей. Там внизу, на дороге, было множество людей, но никто из них не думал прийти ему на помощь. Помочь ему могла только Клер Паркер, но он был уверен, что она не видела, как он бросился в погоню за Мэнни. Он смотрел, был ли там внизу автомобиль полицейского отряда с собаками, который Паркер собиралась вызвать. Вместо лая собак он вдруг услышал свистящий звук вспугнутой птицы.

…Склоны оврага становились все более пологими и неожиданно совсем выровнялись. Мэнни вдруг обнаружил, что стоит на узкой тропинке, которая бежала по склону холма вверх, к смутно видневшемуся древесному питомнику. Слева от него стояли тощие деревца, справа навалена груда камней. Он пошел вверх по тропинке и вдруг услышал, как какой–то камень ни с того ни с сего сдвинулся с места.

– Полиция, – одновременно с этим тихо сказал Уиллоус. – Поднять руки и не двигаться!

– Что? – робко спросил Мэнни. По тому, как уверенно держался этот парень, Мэнни понял, что тот вооружен. Любой бы понял: ситуация безвыходная, но не Мэнни: рядом был полицейский – цель, о которой можно только мечтать.

Уиллоус между тем подвинулся ближе, наставив на Мэнни пистолет.

– Полиция, – повторил он. – Положи руки за голову. Выполняй приказ!

– Хорошо, – покорно сказал Мэнни. – Все, что скажете.

Он поднял руки, и тут же язык пламени взвился над ним.

Ослепленный вспышкой, он почувствовал обжигающее тепло. Но в тот же момент раздался резкий звук выстрела. Он прозвучал так громко, что у него заныли уши. Неужели проклятый полицейский сделал предупредительный выстрел? Он отскочил назад и, потеряв равновесие, свалился в овраг, пролетев несколько футов. Лежа неподвижно на твердом ложе из камней, он закричал, ничего не слыша и не видя. Попытался разобраться в том, что случилось, но на этот раз воображение отказало ему. Он не чувствовал боли, только тишину вокруг. Но через какое–то время, начав ощущать удары собственного сердца, сосредоточился на этих влажных толчках. По мере того как он слушал свой пульс, сердечный ритм ускорялся, шумы усилились, пока все его тело не содрогнулось. Затем все сразу оборвалось…

Вскоре узкий луч пятиэлементной лампы–вспышки заиграл на желтых зубах, искаженных чертах, глазах, которые казались черными.

Паркер опустилась рядом с Уиллоусом, легко прикоснулась к его плечу.

– Ты в порядке, Джек?

– Лучше, чем он.

Паркер снова направила луч света на светло–зеленую рубашку для поло.

– Посмотри на его руки, – сказал Уиллоус.

Паркер направила луч света на отброшенную правую руку с четырьмя тяжелыми золотыми кольцами, в которых отразился свет фонарика.

– Я думал, у него в руках нож, – сказал Уиллоус. – А оказывается, все, что у него было, – это драгоценности.

– Может быть, так, а может быть, и нет, – быстро ответила Паркер. – Если у него был нож, он мог уронить его, когда ты выстрелил. Мог он уронить его и пятьюдесятью футами ниже холма.

Она сжала руку Уиллоуса.

– Возьмем собак, несколько фонарей, металлические детекторы и осмотрим окрестности, хорошо?

Уиллоус встал, убрал в кобуру револьвер.

– Нет, я иду домой, Клер.

– Но инспектор Бредли хотел поговорить с тобой.

– Пусть подождет.

– Во всяком случае, – сказала Паркер, – я собираюсь в деловую часть города, почему бы нам не проехаться вместе?

– Я не собираюсь в деловую часть, – сказал Уиллоус. – Я собираюсь домой. К жене и детям. Если Шейле это не понравится, она может отправляться в мою проклятую квартиру.

Гора была окружена полицейскими. Как только Уиллоус ушел, Паркер обыскали труп. В заднем кармане рыжевато–коричневых брюк обнаружила прямую бритву. Паркер щелчком обнажила лезвие. Она замкнула безжизненные пальцы Мэнни вокруг костяной ручки и потом выбила бритву из его руки и в темноте услышала, как она легко и быстро пронеслась вниз по глинистому сланцу.

Со стадиона Нэт Бейли слышался рев толпы. Крошечный белый мяч, взвившийся высоко в воздухе, был подсвечен блеском светильников. Паркер остановилась на мгновенье, задумавшись о том, что она сделала.

Мэнни Кац исчез как плохой сон.

Глава 35

Старый человек время от времени любил выпить пива. В этом не было ничего удивительного. Миша, понимая это, хоть и думала об экономии, притащила домой ящик «Лабатт–классик». В Южной Калифорнии подобная покупка была бы слишком накладной.

Феликс сидел и пил пиво прямо из бутылки, критически посматривая на Мишу, которая смотрела на экран у телевизора, пытаясь настроить его на прием из космоса Си–би–си Ванкувера. Феликс не говорил ни слова, пока она неумело крутила регулятор, но Миша чувствовала его раздраженное нетерпеливое дыхание и мысленно видела его глаза – глаза ящерицы.

В конце концов на двадцативосьмидюймовом экране «Сони» появилась женщина с густыми золотистыми волосами и яркими губами.

– Вот это то, что нужно, – сказал наконец Феликс. – Не переключай больше.

Миша повернулась и преданно улыбнулась ему.

Феликс пил весь вечер: вино за обедом, затем несколько небольших стаканчиков «Гленливита», потом пиво. Он был не просто пьян, но еще нервозен и раздражен. С каждым часом все больше и больше гневался на Юниора. Миша тоже сердилась на него. Парень должен был позвонить, как только покончит с Мэнни Кацем. Предполагалось, что он позвонит Феликсу, если ему будет грозить хоть малейшая опасность. Ведь совсем не просто замахнуться на профессионального убийцу.

– Живей садись рядом, – вдруг крикнул Феликс девушке, резко хлопнув ладонью по дивану.

Несколько минут они смотрели детские рыболовные состязания в Фолс–Крик. Только начинающие ходить малыши гордо показывали крошечных мертвых рыбок, которых им удалось выудить из озера. Феликс продолжал пить свое пиво, держа Мишу за руку. Она могла чувствовать, как его цепкие ногти врезаются в ее кожу.

Женщина с золотистыми волосами снова вернулась на экран. На этот раз она выглядела куда серьезней.

Миша почувствовала беду. И тут же увидела в кадре себя, стоящую у обгоревшего корпуса автомобиля. Огонь ничего не пощадил, кроме корпуса, двигателя, рамы и нескольких кусков металла.

– Что, черт возьми, все это значит? – закричал Феликс.

Затем камера, показав улицы, круто поднялась вверх. В кадре появился черный объект, оказавшийся сморщенным капотом «транс–ама». Феликс узнал его по нарисованному на нем большому ширококрылому золотому орлу.

– О мой Бог! – простонал он.

В кадре быстро промелькнули двое одетых в белое медиков с носилками «Скорой помощи». Мигали красная и синяя лампы. В информации упоминалось имя Мэнни Каца. У Феликса так сильно билось сердце, что он с трудом разбирал слова диктора.

На экране появился госпиталь и полицейский, сидящий на деревянном стуле в конце ярко освещенного коридора с голыми стенами и блестящим, покрытым линолеумом полом.

Феликс вскочил с дивана, подошел к телевизору и усилил звук. Он понял, что его сын Юниор Ньютон находится в палате интенсивной терапии с пулевой раной в груди и ожогами второй и третьей степени. Состояние критическое.

Феликс швырнул бутылку «Лабатт–классик» в телевизионный экран. Отскочив от толстого стекла, она упала на ковер, выплевывая пену. Феликс оттолкнул бутылку и вышел на террасу, оставив дверь открытой. Пляж был пуст, по нему гулял лишь береговой ветер, да уныло шумел океан. Мише из комнаты был слышен шум волн и шуршание перекатываемых прибоем камней. Она подошла к двери и увидела в дальнем конце террасы Феликса, согнувшегося в плетеном кресле, его грудь судорожно поднималась и опускалась, яростные слезы горя текли по побледневшим щекам. Почувствовав ее присутствие, он поднял лицо и взглянул на нее налитыми кровью глазами.

– Я хочу вернуть моего мальчика, – сказал он охрипшим от отчаяния голосом. – Меня не заботит цена, только бы спасти его.

– Да, – сказала Миша.

– Жди меня наверху, – бросил Феликс.

Кивнув, Миша быстро прошла обратно в дом. Зная хорошо Феликса, она никогда даже не видела, чтобы он так бурно проявлял свои чувства, кроме, пожалуй, гнева. Теперь, видя его раздавленным горем, она испугалась. Человек, подобный Феликсу, однажды почувствовав бессилие, непременно решит, что пришла пора применить силу.

Миша остановилась, чтобы поднять бутылку пива, которую Феликс бросил в телевизор. Когда ее пальцы прикоснулись к кривой поверхности стекла, она подумала, что, если Юниор пытался покончить с полицейским, он наверняка понимал, что подозревается в деле об убийстве. К счастью, он был иностранцем, а значит, его могли под залог отпустить из госпиталя. Миша пыталась представить сумму залога: сто тысяч долларов или полмиллиона, кто знает?

В лень, когда Феликс купил дом в Лагуна–Бич, Юниор пошутил, что Феликсу нужно много спален, потому что иначе ему негде будет держать свои деньги: тюфяки для этой цели – лучшее Место. Это было, конечно, преувеличением, но деньги у старика бесспорно были, и он стремился держать их в купюрах. Чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась, что он должен и ей дать денег, чтобы привести в порядок канарские корты. Чемодан, набитый мелкими банкнотами, который она видела, возможно, всего лишь недельная его прибыль.

Женщина могла поехать в любое место в мире.

Имея сто тысяч долларов, она могла бы отправиться в любое место земного шара, даже в Японию, если б захотела.

Миша заставила себя успокоиться и, отогнав грезы, обратиться к реальности. Она снова прислушивалась к волнам и шуршанию камней на берегу, думая о своем. Она знала, что кредитные чеки Феликс не жаловал. По его мнению, кусочки бумаги немногого стоили, если на них не было запечатлено лицо президента.

Она подумала о Японии. В Токио или в любом другом большом городе этой страны было множество возможностей для женщины с ее разнообразными склонностями и необычными талантами. Можно было бы изменить внешность, хотя бы отрастить длинные, до бедер волосы, одеться в костюм предков, научиться снова думать и говорить на языке своего детства. Феликс, конечно, очень энергичен, но как может разумный человек довериться женщине, которую практически никогда не знал и которая в любом случае, особенно теперь, для него перестала существовать?

Миша хихикнула, закрыв лицо руками, наслаждаясь прикосновением прохладных пальцев к коже.

На террасе, освещенной оранжевым светом фонарей, Феликс, сгорбившись, по–прежнему сидел в плетеном кресле, вглядываясь в ночную темноту и белую как мел линию прибоя.

Он уже выплакал все слезы. Впереди было множество забот, о которых следовало серьезно подумать. Что он и делал.

Горячие дозы

Моему отцу…

Глава 1

Гэри Силк проигрывал уже восемь очков и был вне себя от злости, потому что терял присутствие духа и ломал ритм. Все его расчеты времени пошли к черту. Он был недоволен собой и тем, как играл в сквош на этом паршивом корте, огороженном стенками со всех сторон, стараясь что–то противопоставить коротким, точным ударам платного профессионального партнера. Он понимал, что все делает неправильно. Вместо того, чтобы гоняться за этим чертовым мячом, ему надо было обрабатывать площадку, но он потерял контроль и ничего не мог с собой поделать.

Он увидел, как мяч ударился в противоположную стенку корта всего на одну восьмую дюйма от линии и отскочил под прямым углом. Гэри видел перед собой мускулистую спину своего противника и не смог сразу среагировать на этот удар, будто из него выпустили весь воздух.

Теперь Гэри проигрывал уже девять очков.

Изогнувшись, он все–таки сумел достать этот мяч. Ему уже тридцать семь, но он в прекрасной форме. А почему бы и нет? Он играет в сквош три раза в неделю. А через день надевает стодолларовые кроссовки «Найк» и пробегает не менее десяти миль по спидометру своего серебристого «Мерседеса–560 SL» с откидным верхом, который в сотне футов за ним ведет Фрэнк, держа в одной руке руль, а в другой автомат.

Кроме этого, разве он не проводит ежедневно по меньшей мере час в гимнастическом зале, работая с универсальным тренажером, о котором продавец сказал, что точно такой же есть у Клинта Иствуда.

Гэри вытер нарукавником пот со лба и подбросил свою ракетку. Партнер в углу корта замер и уставился на него голубыми глазами, в которых угадывалось некоторое беспокойство: не слишком ли далеко он зашел. Гэри широко улыбнулся, и партнер немного успокоился, плечи его опустились. Гэри всех очаровывал, когда был в хорошем настроении. Люди говорили, что при желании он мог бы очаровать и злого добермана. Так оно, пожалуй, и было.

Он пошел по площадке. Полированный пол скрипел под его спортивными туфлями. Партнер стоял, разглядывая струны своей ракетки.

Гэри был уже на середине площадки, когда заметил Фрэнка, который сидел на скамейке за стеклянной стенкой, отделяющей корт от мест для зрителей. Что здесь понадобилось Фрэнку? Он, кажется, не интересовался спортом и, уж во всяком случае, знал, что работа наемного партнера как раз и заключалась в том, чтобы выбить лишнее дерьмо из него, Гэри, и, теоретически, поднять класс его игры. Фрэнк был достаточно умен, чтобы не околачиваться здесь и не глазеть, как его хозяину приходится крутиться.

Было ясно, что у Фрэнка какие–то новости, может быть плохие. Гэри бросил мяч партнеру со словами:

– Ну пока все. Будем считать, что сыграли вничью, о'кей?

– Само собой, мистер Силк! – Тот улыбнулся широкой улыбкой.

Зубы у парня были такие белые и блестящие, будто за ними горела стоваттная лампочка. Гэри быстро прошел через небольшую квадратную дверь в задней стенке корта и, нагнувшись, вышел в раздевалку.

Фрэнк уже спешил к нему навстречу, спускаясь по ступенькам. Он выглядел озабоченным, отчего казалось, что его глаза были расположены ближе один к другому, чем обычно.

– Ну что там? – спросил Гэри.

Фрэнк указал глазами на партнера, который тоже спустился в раздевалку.

Гэри вытерся белым пушистым полотенцем с его инициалами, написанными яркими красными буквами, потом бросил полотенце Фрэнку.

– Дай ему полсотни.

Партнер пробормотал что–то в знак благодарности. Пятьдесят долларов в час за то, в чем он был силен и что умел хорошо делать, были просто подарком. Эти полсотни достались так легко, и вообще жизнь прекрасна.

Фрэнк достал из бумажника три хрустящих двадцатки.

– Есть десятка? – спросил он.

Партнер озабоченно стал искать сдачу в своем бумажнике и по карманам.

– Ничего нет!

Он полез в свою ярко–красную адидасовскую спортивную сумку и начал рыться среди мятых полотенец и спортивной формы.

Фрэнк молчал и ждал, видя, что парень явно тянет время.

Наконец тот застегнул «молнию» своей сумки с грязной спортивной формой, посмотрел на Гэри, пожал плечами и улыбнулся.

– Ты так разоришь меня, – сказал Гэри Фрэнку. – Мы и играли–то всего полчаса. Может быть, пятьдесят слишком много, хватит и двадцати?

Гэри выждал, будто давал партнеру время, чтобы немного помучиться.

– Ну так и быть, парень ехал сюда на этом несчастном велосипеде. И разве он не был готов к игре и плохо делал свою работу?

– Благодарю вас, мистер Силк, – получая деньги, сказал юноша.

Гэри кивнул. В последние пять лет его рефлексы притупились. В свое время он страдал тяжелым кожным заболеванием оттого, что слишком много времени проводил под солнцем, а зимой – под искусственным освещением. Вот так… У него не было ни образования, ни протекции, и он счастлив был бы в те далекие времена получить любую работу, хоть мойщика посуды.

– В следующую пятницу, в то же время? – Партнер наконец справился со своей сумкой и с вымученной улыбкой засовывал деньги в кармашек своих шорт.

– Может быть, – ответил неопределенно Гэри. – Я не буду в городе в пятницу. Может быть, у меня получится долгий уикэнд, пока не знаю. Майами, а может быть, Вегас. – Он пожал плечами. – Давай оставим все как есть, планируй быть здесь, но будь готов к тому, что меня не будет. О'кей?

– Конечно, – с готовностью отозвался тот.

Гэри все пытался припомнить его имя. Питер скорее всего. На лице молодого человека промелькнуло разочарование. А Гэри почувствовал себя лучше, вроде бы более уравновешенным, будто выиграл несколько последних очков. Он любил держать людей вокруг себя в состоянии некоторой напряженности, это вошло в привычку и теперь получалось как бы само собой.

Он не думал об этом и искренне верил, что если у вас хорошие привычки, то можно наслаждаться жизнью. А если ты развил в себе дурные привычки, то все пропало. Хотя все и не так просто. Здесь, как и всюду, была своя хитрость.

Потому что хорошие привычки вовсе не гарантируют умение распорядиться оставшимися днями своей жизни – дерьмо возникает, когда меньше всего его ждешь, и тут уж надо действовать в темпе и безошибочно.

– Вы не будете возражать, если я быстро приму душ? – спросил партнер.

Гэри посмотрел на Фрэнка. На его лице он прочитал несогласие. Парень снова застегнул «молнию» своей сумки, которую начал было расстегивать. Фрэнк показал ему на дверь.

– Ну какого черта еще там? – сердито спросил Гэри, когда они с Фрэнком уже шли по застекленной галерее, которая соединяла корты для сквоша и спортивные площадки с главным домом.

Фрэнк откашлялся. Он, со своим ростом в шесть футов и два дюйма и весом сто семьдесят фунтов, был твердым как кирпич. Гэри Силк значительно уступал ему: пять футов и шесть дюймов роста – даже в ярко–красных ковбойских сапогах на высоких каблуках из шкуры игуаны, а весил он, может быть, сто сорок фунтов вместе с костюмом–тройкой, шелковым носовым платком, полными карманами мелочи и двумя заряженными револьверами «магнум». Гэри приятно было думать о себе, что он чем–то напоминал знаменитого теннисиста Джона Макинроя. У него было такое же ладное тело, неяркие, без блеска глаза, и он так же с неистовым упорством стремился к цели.

Разница заключалась в том, что Макинрой бил по теннисным мячам, а Гэри – по людям. Он и выбил из Фрэнка все, что у того было своего, и Фрэнк чувствовал себя теперь достаточно спокойно, не заботясь о том, что думают обо всем этом люди.

Гэри подошел и постучал плоской стороной ракетки по голове Фрэнка, как бы делая ему массаж и приглаживая волосы.

– Ну давай, выкладывай, – повторил в нетерпении вопрос Гэри. – Что там еще стряслось?

– Пэт Нэш и Оскар Пил только что появились здесь, – ответил Фрэнк. – Припарковались на улице у ворот, напротив дома, и прошли сюда.

– А что же собаки?

– Их отправили к ветеринару.

– Ах да, верно. – Гэри нахмурился, припоминая. Он был строг с животными – они приходят, работают и исчезают. – Ты оставил кого–нибудь с нашими гостями, чтобы они не сперли серебряные вещи?

Фрэнк кивнул, избегая взгляда Гэри. Гэри снова постучал ракеткой по голове Фрэнка, на этот раз сильнее. Струны издали почти музыкальный звук.

– Какого черта они там делают, Фрэнк?

– Не знаю.

– Они хоть чистые?

– Ни единого пятнышка.

– На какой машине они приехали?

– Не знаю. Как я вам сказал, они оставили машину у главных ворот.

Они вышли на дорожку. Фрэнк забежал вперед и открыл перед Гэри стальную дверь, облицованную дубом. Они вошли в маленькую прихожую, а через нее в большую кухню, сверкающую белой плиткой, всю в меди и хроме.

За их перемещениями следила телекамера с широкоугольным объективом и устройство, фиксирующее при помощи инфракрасных лучей все, что движется. Когда они прошли через двойные качающиеся двери в холл, разделявший дом на две части, их перехватила другая телекамера. Здесь стоял шестифутовый кактус в большом керамическом горшке. Гэри остановился, чтобы проверить в нем землю. Она была суха и правильно обработана.

– Где они, в гостиной?

Фрэнк отрицательно покачал головой.

– В кабинете. Я зажег камин.

Гэри кивнул.

– Ты хороший хозяин, Фрэнк. Просто парень первый сорт.

Глава 2

Детектив Джек Уиллоус сидел на краю кровати, держа телефон на коленях. Он сделал междугородний вызов, набрал четыре–ноль–шесть, код Торонто, а потом номер телефона своего тестя.