Текст книги "Смерть на рыболовном крючке. Горячие дозы. Тяжкие преступления"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

– Да? – Оруэлл нахмурился и произнес это «да?» таким тоном, как будто ее опасение было начисто лишено смысла.

Нэнси вспыхнула.

– Не было ли каких–нибудь оскорбительных звонков? – спросил Спирс.

– Нет, не было. – «Почти оскорбительный» – сказал ей ночью Тайлер. Это, в сущности, одно и то же. Почему она сделала из этого тайну?

– А камин работает? – сказал Спирс.

– Да, конечно.

– У вас здесь холодновато. Может, включите?

Нэнси зажгла газ.

– Вы включили на полную мощность?

– Да.

Спирс недоверчиво кивнул, подошел поближе к огню, стянув черные кожаные перчатки на кроличьем меху, протянул руки к камину. Глаза у него лихорадочно блестели, а кожа имела какой–то нездоровый оттенок. Может, он болен? Только бы не чем–нибудь заразным!

Оруэлл задал ей еще несколько вопросов, но они показались Нэнси никак не связанными с тем, что случилось. Он спросил, какая обувь была на преступниках. Она не помнила. Может быть, ковбойские сапоги? Нэнси пожала плечами. Она понятия не имела, какие на них были сапоги.

Она спросила, не надо ли ей приехать в департамент и посмотреть фотографии преступников.

– Да, конечно, – без особого энтузиазма ответил Оруэлл, – мы позвоним, когда вам приехать. – Он отогнул манжету и посмотрел на часы.

В понедельник Тайлер пришел домой в начале восьмого. Нэнси приготовила для него свежую стручковую фасоль, печеную картошку, свинину на ребрышках с лимоном. Он спросил о следователях, как прошла встреча. В ответ Нэнси, к своему изумлению, разразилась истерическим хохотом, который быстро перешел в плач.

Накануне Оруэлл позвонил и попросил ее приехать в департамент уголовного розыска на Мэйн–стрит, 312. Он даже предложил прислать машину, но Нэнси отказалась. Ее «БМВ» отправили в ремонт, но она могла приехать и на «мерседесе» с этой отвратительной надписью на номере «Ее игрушка».

Почти три часа она рассматривала лица, которые никогда не увековечат на почтовых марках. Но ни один из насильников, убийц, похитителей, грабителей–взломщиков и растлителей малолетних не показался ей хотя бы отдаленно напоминающим тех, кто напал на нее тогда ночью.

Оруэлл проводил ее к машине, которую она оставила в двух кварталах от департамента. Она открыла дверцу, он протянул ей свою визитную карточку.

– Если вам позвонят, дайте знать, ладно? – И слегка нахмурился, увидев надпись на номере машины.

– Обещаю, – ответила Нэнси. Оруэлл держался за открытую дверцу и чуть не наполовину влез в машину. Его светлые волосы были очень коротко подстрижены, даже просвечивала порозовевшая от мороза кожа. Она повернула ключ зажигания, и «мерседес» издал неприятный ворчливый звук.

Оруэлл улыбнулся и отпустил дверцу.

Нэнси пробралась через переполненную стоянку к будке сторожа. Заплатив четыре пятьдесят за стоянку, она взяла квитанцию, потому что знала: Тайлер о ней спросит. Его бухгалтерия, судя по всему, находила способ списать каждый грош, потраченный Нэнси.

Оруэлл спрашивал, чем и как они угрожали ей, пытались ли посягнуть на ее честь…

Она ответила, что нет, и постаралась, чтобы в ее голосе не проскользнули нотки сожаления. Оруэлл посмотрел в свой блокнот, взглянул на нее, улыбнулся. Не решил ли он, что она пытается заигрывать с ним? Ошибается. Она думала вовсе не о нем, а о том мальчишке.

Чокнутая. Чокнутая, чокнутая, чокнутая.

Вот о чем она думала по дороге домой. И вдруг ее обожгла совершенно дикая мысль: а если бы она увидела среди фотографий лицо собственного мужа?

Она теперь отлично знала, что служитель выуживал из бассейна, – после завтрака она прошлась по двору и наполнила птичьи кормушки.

Фильтры от сигарет. Белые. Такие курил тот мальчик с зелеными глазами и густыми черными волосами.

А один из стульев у бассейна был повернут так, что сидящему были видны окна спальни. Стул двигали – она заметила следы на снегу. И на площадке валялся окурок. А еще три она нашла у бортика рядом с водостоком.

Четыре сигареты. Сколько нужно времени, чтобы выкурить четыре сигареты? Сколько он просидел здесь на стуле в такой холод, наблюдая за домом? По ночам, особенно когда Тайлер задерживался на работе, перед тем как лечь в постель, она нередко раздевалась донага, подходила к окну и смотрела на огоньки кораблей, на город вдали. Это стало своеобразным ритуалом. Обычно она выключала свет, но иногда и оставляла его в спальне.

Что он видел?

И почему она не рассказала Тайлеру о стуле у бассейна, об окурках? Может быть, потому, что тогда он опять позвонил бы в полицию, а ей совсем не хотелось снова видеть у себя в гостиной следователя Спирса, оценивающего ее столовое серебро. А может быть, существовала иная причина?

Где он? Что сейчас делает? Думал ли он о ней, сидя здесь на стуле у бассейна, так, как думает сейчас о нем она?…

Волосы у нее на лобке блестели на свету. Томным движением она провела кончиками пальцев по животу вниз, касаясь себя так, как всегда мечтала, чтобы Тайлер научился касаться ее. С ее губ сорвался тихий стон наслаждения.

Глава 13

Вернувшись в департамент уголовного розыска на Мэйн–стрит, 312, Уиллоус нашел на столе отчет из центра криминалистики и результаты вскрытия, произведенного Кристи Киркпатриком, а также множество маленьких листочков, на которых записывали, кто звонил в его отсутствие. Он начал со звонков. Пять были от его агента по торговле недвижимостью, три – от доктора Янга и больше дюжины – с различных местных радиостанций и телестудий. Последние Уиллоус решил передать констеблю Фишеру, который занимался связями со средствами массовой информации.

Он подвинул к себе папку с отчетом из центра криминалистики.

На записке с требованием выкупа за Кенни Ли не обнаружено никаких отпечатков пальцев, ни других следов, которые могли бы помочь следствию. Но вымогатель совершил ошибку, лизнув обратную сторону марки, когда приклеивал ее на конверт.

Как известно, кровь – не единственная жидкость, по которой можно определить ее группу. В теле человека присутствуют и другие жидкости, которые могут служить индикаторами той или иной группы крови, например, слюна. Это верно по отношению к восьмидесяти процентам населения земли.

У того, кто лизнул марку, эти индикаторы были. Группа крови оказалась редкой. Ее имеют примерно четыре с половиной процента людей.

Понятно, что эта информация была бесполезной, пока не появится подозреваемый. Но даже и тогда Уиллоусу и Паркер потребуется распоряжение суда, чтобы взять у подследственного анализ крови и слюны. И все равно одно это не могло бы определить виновность, потому что примерно у каждого двадцатого такая группа крови.

Однако, если суд будет колебаться в принятии решения, это может стать отличным подкрепляющим доказательством, а значит, потенциально информация криминалистов была очень важна.

Зазвонил телефон. Уиллоус поднял трубку. И зря. Это была Силия Кембридж – его агент по торговле недвижимостью. В трубке слышался шум уличного движения. Она звонила из машины, из своего белого «мерседеса».

В комнату трусцой вбежал Эдди Оруэлл. Он качался на тренажерах в спортивном зале департамента и так и остался в мешковатом сером джогинговом костюме.

– Я из кожи вон лезу, Джек, – говорила Силия Кембридж, – и все попусту. Я уже пяти семьям показывала ваш дом, с тех пор как мы в последний раз виделись, но никто так и не клюнул. В сегодняшней ситуации на рынке недвижимости это может означать только одно…

Уиллоус бросил взгляд через плечо, не идет ли Бредли. Если инспектор заметит тут Оруэлла в спортивном костюме, он наорет на него так, что у Эдди уши заложит.

– Только одно, – продолжала Силия Кембридж, – что ваша цена непомерно высока.

Ферли Спирс, ссутулившись над своим рабочим столом, писал какой–то отчет. Уиллоус и другие следователи, словно завороженные, наблюдали, как Оруэлл подкрадывается сзади к Спирсу. Обхватив своими огромными ручищами, он поднял его на воздух вместе со стулом.

– Пусти! – завопил Спирс. Все расхохотались. А он схватил со стола папку и стукнул Оруэлла по голове.

– Джек, вы меня слушаете?

– Да, да.

– Думаю, нам необходимо скостить по крайней мере тысяч десять, – сказала Силия Кембридж.

Когда Уиллоус только выставил дом на продажу, Силия предложила воспользоваться централизованной конторой по торговле недвижимостью, которая включила бы дом в общий каталог, которым пользуются все агентства в округе. И если бы Уиллоус согласился на это, Кембридж получила бы со сделки целых семь с половиной процентов. Именно из–за большого процента он и отказался от ее предложения.

С помощью калькулятора он подсчитал, что, снизив цену на десять тысяч, он уменьшит стоимость услуг Силии Кембридж на двести пятьдесят долларов.

– Я подумаю, – сказал он.

– Конечно, подумайте, но помните, что чем дольше дом останется в списках продаваемой недвижимости, тем труднее его будет продать.

– Я учту это, спасибо.

– Может быть, мне позвонить вечером, скажем, часов в восемь?

– Знаете, – ответил Уиллоус, – я сам вам позвоню.

Он положил трубку, но не успел снять руку с телефона, как снова раздался звонок. Это был следователь Уорнер из отдела по борьбе с преступностью в азиатских кварталах. Он хотел знать, не считает ли Уиллоус, что в убийстве Кенни Ли замешаны китайские, вьетнамские или латиноамериканские молодежные банды. На него взвалили такую кучу дел, что он будет несказанно рад, если Уиллоус ответит отрицательно.

– Рад бы вам помочь в этом, – сказал Уиллоус, – но, к сожалению, не могу. По крайней мере сейчас. Как только узнаю что–то новое, сообщу об этом в первую очередь вам. Обещаю.

Уорнер поблагодарил и положил трубку.

А Уиллоус вернулся к отчету криминалистов. Слова и фразы, составившие записку с требованием выкупа, были вырезаны из местных газет и журнала «Вестерн ливинг» месячной давности. Журнал печатался на мелованной бумаге, стоил два доллара в киосках, но в богатых кварталах распространялся бесплатно. Уиллоус раз в месяц находил у себя в почтовом ящике экземпляр «Вестерн ливинг».

Что касается почтовой марки и листка бумаги, то их можно было купить в любом канцелярском ларьке за несколько центов.

Уиллоус откинулся на спинку стула и потер лицо ладонями.

Почувствовав запах пота, он быстро оглянулся.

– Приветик, – сказал Оруэлл.

– Только попробуй поднять меня, Эдди, я всем расскажу, как ты приставал ко мне в раздевалке.

Оруэлл поднял руки в знак того, что сдается на милость победителя. Волосы у него были влажными от пота.

– Что новенького в деле Кенни Ли? – спросил он.

– Пока ничего. А у тебя как дела, Эдди? Заняться нечем? Может, сказать Бредли, чтобы он тебе дело нашел? Патрулировать дороги, например?

Оруэлл хихикнул, присел на стол Уиллоуса и спросил:

– Ты еще не купил нам с Джудит подарок на свадьбу?

– Еще не передумали?

– Да мы ждем не дождемся.

Свадьба была назначена на середину апреля, то есть через три месяца. Но еще с ноября, когда Оруэлл впервые заикнулся о том, что они с Джудит собираются пожениться, он у всех выпрашивал подарки. Он напомнил Уиллоусу, что тот должен подарить ему кухонный комбайн «Мулинекс» и что они с ним уже договаривались, какую именно модель купить.

Уиллоус закрыл глаза.

– Я прошелся по магазинам, – сказал Оруэлл, – самые низкие цены сейчас в Бэй в центре города.

Уиллоус посмотрел на него и улыбнулся.

– Я думал об этом, Эдди, и решил, что могу позволить себе купить вам в подарок только тостер.

– У нас есть тостер. И он отлично работает.

– Такого у вас нет.

– Да? А что это за тостер?

– Одна из самых первых моделей. Он автоматически превращает хлеб в угольки.

– О чем это ты, не пойму, – нахмурился Оруэлл.

– Я вспомнил тостер из своего детства, хромированный, красивый как не знаю что и с толстым черно–белым проводом.

– Хочешь подарить нам с Джудит допотопный тостер? Не думаю, что это ей понравится, Джек.

– Бока у него опускались, – продолжал Уиллоус, – надо было сначала положить куски хлеба одной стороной, а потом перевернуть на другую сторону. Очень просто, специально для тебя. У нас с ним была единственная проблема: он не прощал мне, если я вдруг зачитывался комиксами или еще чем–нибудь и забывал, что положил в него хлеб. Он выбрасывал в воздух столб такого вонючего дыма, что приходилось спасаться бегством. Особенно невыносимы в таких случаях булочки с изюмом. Ошибок он не терпел. Если не получалось с ним сладить, приходилось идти в школу голодным.

– В школу? – нахмурившись, спросил Эдди.

– Не знаю, можно где–нибудь сейчас купить такой тостер, – сказал Уиллоус, – но это именно то, что я хотел бы тебе подарить. И знаешь почему, Эдди?

– Да?

– Потому что именно этого ты и заслуживаешь, – с улыбкой ответил Уиллоус.

– Пятнадцатого апреля, – заявил Оруэлл, – тащи «Мулинекс» или можешь вовсе не появляться.

Он поерзал и уселся плотнее на столе Уиллоуса.

– Я слышал, ты продаешь свой дом. Это правда?

– Кто тебе сказал?

– Лучше спроси, кто еще не говорил. Будет гораздо короче. Сколько ты просишь?

– У тебя столько нет.

– Ты уверен?

– Иди помойся, Эдди.

– Я только что принял душ. Так я серьезно насчет дома. Родители Джудит собираются одолжить нам пятьдесят кусков. В выходные на прошлой и позапрошлой неделе мы уже присматривали себе что–нибудь в района Кокитлема.

– Очень хорошо, – отозвался Уиллоус. Кокитлем – это километров пятьдесят от города, всего час езды. Не многие полицейские, имеющие семью, могли себе позволить купить дом в городе или даже в пригороде – зарплата полицейского была слишком мала.

– Так сколько ты хочешь?

Уиллоус извлек из кармана пиджака бумажник и достал карточку Силии Кембридж.

– Если тебя интересует дом, позвони ей.

– Агент? Избавься от нее, и мы с тобой сэкономим.

– Отстань, Эдди.

– К тебе приходят смотреть дом? В воскресенье в полдень к тебе можно зайти?

– Зачем? Вы с Джудит собираетесь ограбить мой дом? Украсть бытовую технику?… Мне некогда, Эдди, отстань.

Уиллоус открыл отчет Киркпатрика. Там было много сюрпризов. Кенни Ли умер от удушья, захлебнувшись собственной рвотой. Осмотр его глаз и век показал наличие мелких кровоизлияний на слизистой оболочке внутренней поверхности век, – такие маленькие темные пятнышки – явный признак смерти от удушья.

– Джек.

Уиллоус поднял взгляд. В дверях своего кабинета стоял Бредли с незажженной сигарой во рту.

– Зайдите ко мне с Паркер, когда она появится, хорошо?

Уиллоус кивнул, и Бредли исчез за дверью.

Кенни было пятьдесят семь лет. Рост – метр семьдесят два сантиметра, вес – семьдесят килограммов. Он был в отличной физической форме. Развитие мускулатуры отвечало средним показателям для человека его возраста и рода деятельности. Не было ни шрамов, ни татуировок, ни каких–либо серьезных увечий.

Уиллоус внимательно рассматривал фотографии трупа. Он помнил, что патологоанатом говорил о ссадинах и синяках на запястьях и лодыжках Ли. Даже на фотографиях было видно, что ссадины на запястьях были глубже, очевидно, в агонии Кенни Ли пытался освободиться от медной проволоки, стягивавшей его руки. В области плеч обнаружены микроскопические частицы дерева, и можно было предположить, что погибшего привязали к чему–то деревянному, вполне вероятно, к стулу. Живот и грудная клетка повреждены не были. Уиллоус почему–то предположил, что он оставался голым в течение этих двух с половиной недель – со времени своего исчезновения.

.Вскрытие показало, что перед смертью у Ли произошло кровоизлияние в паутинную оболочку мозга в результате незначительной аневризмы артерии. Кровоизлияние было медленным, так что скорее всего Ли оставался в сознании до самой смерти и мог быть беспокойным или даже агрессивным. Если оно действительно повлекло за собой агрессивное поведение, – а это типично для подобных случаев, – то рваные раны и синяки на запястьях Ли становятся объяснимыми.

Судя по отметинам на левой руке, погибший носил часы и кольцо. Вдова подтвердила, что на руке у него было золотое обручальное кольцо с небольшим бриллиантом и позолоченные часы «лорус» на золотом браслете, которые ему подарили сотрудники «Чайниз таймс» в честь семнадцатой годовщины газеты.

Уиллоус проверил записи: когда Ли вытащили из пруда, на нем не было никаких драгоценностей.

Осушив водоем в садах, полицейские не нашли ни часов, ни кольца.

Уиллоус записал себе, что нужно проверить городские ломбарды.

По мнению патологоанатома, ссадины на запястьях Кенни Ли появились непосредственно перед смертью, а на лодыжках – несколько раньше.

Киркпатрик также считал, что Ли умер за трое суток до того, как его тело оказалось в садах, и что, судя по температуре тела и количеству вылившейся на него воды, он находился на льду водоема что–то около десяти часов, после чего его обнаружил доктор Янг.

Невозможно было установить причину аневризмы. Это могло произойти от пережитого ужаса, большой нагрузки либо усилий, которые прилагал Кенни Ли. чтобы освободиться от проволоки.

Причина смерти – убийство. Термин в уголовной практике весьма нейтральный и расплывчатый, говорящий лишь о том, что смерть была насильственной.

В желудке погибшего не оказалось ничего, кроме жидкости. Он не ел твердой пищи по меньшей мере пять дней.

Уиллоус вернулся к фотографиям. Ему было необходимо проникнуться образом жертвы, чтобы появилось что–то вроде личного мотива в расследовании этого дела.

Закрыв папку, он запер ее в серый металлический шкафчик, прикрепленный к его рабочему столу.

– Эй, Джек, – обратился к нему Ферли Спирс. – У тебя случайно нет пептобисмола или чего–нибудь желудочного? – спросил Спирс.

– Да, конечно, – ответил Уиллоус, порылся в верхнем ящике стола и, вынув пачку таблеток, бросил ее Спирсу.

– Спасибо.

– Что, желудок беспокоит, Ферли?

– Съел, наверное, что–нибудь не то.

Спирс был бледен, и Уиллоус заметил, что, когда он разрывал фольгу упаковки желудочных таблеток, руки у него дрожали.

– С тобой все нормально? – спросил Уиллоус.

– Это все Оруэлл. Достает он меня иногда, – сказал Спирс, медленно разжевывая таблетки. – В понедельник утром мы были на вызове. В центре города двое мальчишек залезли к женщине в машину и заставили ее провезти их пару миль по Кингсвею. Потерпевшая живет на Пойнт–Грей–роуд в одном из этих больших домов на воде. Она действительно обеспокоена. Один из парней забрал ее чековую книжку, и она боится, что они нанесут ей неожиданный визит. Оруэлл не принял это всерьез. Он так смотрел на ее ноги, что вряд ли вообще слышал, что она говорила, – продолжал Спирс, съев еще одну таблетку. – Через пару часов нам позвонил ее муж. Он биржевой маклер, у него отличные связи, и мы получили втык. Оруэлл пригласил ее взглянуть на фотографии преступников. Отлично, только почему бы сразу этого не сделать? – Спирс поежился. – Не знаю, что в нем такого, но он меня просто выводит из себя. Ты меня понимаешь?

Он прожевал еще одну таблетку, бросил Уиллоусу то, что осталось от пачки, и оттолкнулся от своего рабочего стола.

– Если меня кто будет спрашивать, я в сортире, – сказал он, ухмыльнувшись. – Если посчастливится, то к концу рабочего дня вернусь.

Уиллоус взял телефонную книгу и, найдя ломбарды, набрал первый номер. Занято. Он положил трубку. Раздался звонок.

– Это доктор Янг.

– Чем могу быть полезен, доктор?

– Я просто хотел узнать, продвигается ли расследование. Телевизионщики сегодня утром опять были здесь, задавали вопросы, нервировали сотрудников. Вы сами знаете, сколько неудобств доставляет их присутствие.

– Мы делаем все возможное, – ответил Уиллоус. – В следующий раз отошлите их в наш отдел по связям со средствами массовой информации, там ими займутся.

– Вы еще никого не арестовали?

– Пока нет.

Янг вздохнул в трубку. Уиллоус взял карандаш и стал крутить его в руках.

– Вы сообщите мне, когда будут новые сведения? – спросил Янг.

– Да, конечно.

Янг снова вздохнул, как человек, который не ждет ничего хорошего.

Уиллоус начал было набирать номер ломбарда, но в комнату вошла Паркер, и он снова положил трубку.

– Ну, как все прошло в морге? Как миссис Ли? Держится?

– Как любой другой человек в ее положении.

– Инспектор хочет с нами поговорить, – сказал Уиллоус. – Ты готова сейчас к нему зайти или сначала выпьешь чашку кофе?

– Неплохая мысль.

– Я приберегу ее для своего некролога.

Бредли сидел, положив ноги на стол. Его тяжелые черные ботинки на шнурках блестели как стекло. Волосы он зачесал по–новому: со лба – назад. Стрелки на темно–синих брюках были идеально заутюжены, а сорочка сияла белизной только что выпавшего снега. На плечах ярко сверкали серебряные пуговицы. Он указал им на стулья у стены.

– Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.

Он улыбнулся Паркер.

– Вы сегодня ходили в морг с миссис Ли?

– Только что вернулась.

– Как она перенесла?

– Не выдержала и расплакалась.

– Но ни в чем не призналась, а?

– Пока нет, – ответила Паркер.

– Ты получил отчет Киркпатрика? – обратился он к Уиллоусу.

– У Ли аневризма какой–то артерии. Перед смертью он бился в конвульсиях и умер от удушья.

– Это неважно. Пока мы считаем, что произошло похищение с применением насилия. Вымогательство. И, по всей видимости, умышленное убийство.

Бредли убрал со стола свои сияющие ботинки и наклонился вперед. Кресло под ним скрипнуло. Он откинул крышку резной шкатулки из сибирской сосны и выбрал себе сигару.

– Конечно, лучше, если это не просто умышленное, а предумышленное убийство, но пока нам хорошо бы поймать парня, который это сделал. Вдова Ли знает, как он умер?

– Пока нет, – ответил Уиллоус.

– И пусть пока не знает. Что–нибудь еще?

– Может быть, Фишер пошлет кого–нибудь, чтобы помочь Янгу справиться с журналистами?

Бредли кивнул и стал вертеть в пальцах сигару, разглядывая ее со всех сторон.

– А что от криминалистов?

– Негусто. На конверте никаких отпечатков. Бумага и конверт могли быть куплены где угодно. Слова и фразы вырезаны из местных газет и журнала «Вестерн ливинг».

Бредли порылся в карманах, достал щипчики и отрезал кончик сигары.

– На конверте была марка, – продолжал Уиллоус. – У того, кто, приклеивая, лизнул ее, четвертая группа крови.

Бредли убрал щипчики в карман.

– На руке у Ли, когда он пропал, было обручальное кольцо и золотые часы «лорус». Они исчезли, – сказал Уиллоус.

– Ломбарды?

– Я работаю над этим.

– А что говорят люди, с которыми он работал? Друзья?

– Пока ничего.

– Когда он в последний раз ездил в Лас–Вегас?

– В августе.

– Может быть, вам позвонить в Вегас? Вдруг тамошние полицейские что–нибудь о нем знают?

Уиллоус кивнул.

– Мелинда, – сказал он, – очень старается защитить своего брата. Я думаю позвонить в Бостон и проверить, что он делал в субботу и воскресенье, когда Ли был убит.

– Ты его подозреваешь?

– Нет, только мне кажется странным, что он до сих пор не приехал.

Бредли чиркнул одной из своих больших кухонных спичек о бок своего рабочего стола, поводил ею вокруг сигары и выпустил в потолок облако кубинского дыма.

Это был его способ сообщать, что аудиенция окончена.

Глава 14

Гаррет читал какой–то журнал, привлекший его внимание фотографией сексапильной светловолосой киноактрисы на обложке. Это был «Ньюсуик» или «Пипл». Билли всегда с трудом их отличал. Он пил пиво и смотрел, как Гаррет бегает глазами по странице туда–сюда, вверх–вниз. Гаррет был единственным человеком из тех, кого Билли знал, который шевелил губами, даже разглядывая картинки.

Его ноги, обутые в сапоги, лежали на кофейном столике. Билли лягнул его в лодыжку.

– Чего читаешь?

– Тут про Берта Рейнолдса. Носит ли он парик.

– Волосы производства фирмы Дюпон, – сказал Билли. – Он их даже не причесывает, а пылесосит.

– Думаешь? – Гаррет перевернул журнал, чтобы посмотреть на фотографию с другой стороны. – А мне кажется, они настоящие.

– Синатра же ходит в парике, так? Я хочу сказать, что это всем известно, но, глядя на него, этого не скажешь. Все зависит от того, сколько денег на это потратить.

– У них–то денег куча, – сказал Гаррет. – Оба небось миллионеры.

– У нас тоже может быть столько, – заявил Билли.

– Ну да, конечно.

– Ну, почти столько, – не сдавался Билли.

– Я думал, что Мадонна уже бросила петь, или умерла, или еще что–нибудь такое, а она вот она, посмотри, – сказал Гаррет, перевернув страницу.

– У меня есть отличная идея.

– Она ни за что не согласится.

– Я говорю о том, как нажить кучу денег.

– Да? И сколько же на этот раз?

Билли хотел заинтриговать Гаррета, но не совладал с собой и выпалил сразу:

– Может быть, полмиллиона!

Гаррет закатил глаза, как будто решил, что Билли чокнулся.

– Ну, это уже более реально. В «Макдоналдсе» ты говорил о паре миллионов. Ты уже начинаешь здраво рассуждать.

– Я думаю, нам стоит ограбить инкассаторскую машину.

Гаррету эта мысль показалась очень забавной. Тут было над чем посмеяться.

Билли закурил.

– Я тебе сейчас кое–что покажу, – сказал он, подождал, пока Гаррет успокоится, и вышел из гостиной. По его напряженной спине было видно, как он зол.

Гаррет не совсем понял, что ему следовало делать: идти за ним или ждать здесь?

– Эй, Билли, – позвал он.

Билли вернулся и остановился у столика напротив него. В руке он держал кольт «питон».

– А может быть, это и правда неплохая идея, ограбить инкассаторскую машину, – торопливо проговорил Гаррет.

Билли положил палец на спуск. «Питон» издал резкий двойной щелчок.

– Эта штука заряжена?

Билли присел и поднял руку.

– Готовься к смерти, сволочь, – низким хриплым голосом сказал он.

– Прекрати дурью маяться, – прошептал Гаррет, глядя на черное дуло кольта.

Билли нажал на спусковой крючок. В лицо Гаррету ударило желто–оранжевое пламя. Выстрел, казалось, прогремел у него внутри черепа и бессчетное количество раз повторился эхом в каждой комнате дома.

Он вскрикнул от боли и схватился за лицо обеими руками.

– Билли, ты что!

Патрон был холостой. Билли сам переделал его из боевого «магнум», зажав в тиски и вынув запал. Только он не рассчитал – в патроне остались частички пороха. Они–то и попали в лицо Гаррету.

– Успокойся! Это всего–навсего холостой выстрел, – сказал Билли и рассмеялся. – А шарахнуло все равно здорово! Теперь я понимаю, почему полицейские всегда ведут себя, будто они самые крутые. Когда у тебя на поясе висит такая игрушка, действительно становишься крутым.

– Я не хочу связываться с инкассаторскими машинами, – еле слышно прошептал Гаррет.

– Почему это? Неужели ты думаешь, они успеют сбегать за оружием, когда выходят из винного магазина, толкая перед собой вагонетку с мешками денег? – спросил Билли, покачав головой. – Нет, приятель. Руки вверх или вы покойники!

– Ты сам подумай, Билли! У них есть оружие. Они же с деньгами имеют дело, а не заглядывают Мадонне в лифчик. Они профессионалы, они головы нам снесут, и все.

– Нет, – твердо ответил Билли. Он сунул «питон» себе за ремень, вышел в кухню, взял из холодильника две банки пива «Музхед» и, вернувшись в гостиную, бросил Гаррету банку и плюхнулся в кресло. Гаррет открыл пиво и начал жадно пить.

– Мы наденем маски, – продолжал Билли. – Лыжные маски. Знаешь, такие, вроде огромных носков, с парой дырок для глаз, их натягиваешь на голову и – готово!

– Ты уже все рассчитал?

– Ты что, Гаррет, хочешь всю жизнь воровать магнитофоны из чужих машин?

Гаррет пожал плечами.

– Ты хоть когда–нибудь задумывался об этом?

Гаррет слизнул с банки немножко пены.

– Господи, Билли, а куда торопиться–то? Мне только восемнадцать. Я всего–навсего подросток.

На мгновенье Билли помрачнел.

– Теперь или никогда, Гаррет, – сказал он, помолчав.

– Почему? Объясни.

– Потому что когда люди взрослеют, жизнь их изматывает, и они начинают всего бояться… Если мы не предпримем что–нибудь сейчас, если не воспользуемся…

– То что?

– Так и останемся без гроша в кармане.

– Говори за себя. Я имею достаточно.

– Да, да! Достаточно! За то, что вычищаешь пепельницы и что–то там еще? Большое дело! – заявил Билли, наградив Гаррета долгим ледяным взглядом, который у него так хорошо получался. Гаррет с минуту тоже смотрел Билли в лицо, но сдался и загородился банкой с пивом.

– Пошли, – сказал Билли. – Я тебе еще кое–что покажу.

– Еще один ствол? Пальнешь в меня еще разок?

Гаррет поплелся за ним через узкий коридор, соединявший гостиную с его спальней. Билли закрыл дверь и запер ее. Стены уже давно были увешаны вырезками из журнала «Плейбой», но появилось тут и что–то новое – карта города.

– Вот, посмотри сюда, – сказал Билли. – Что видишь?

Гаррет начал рассматривать карту, но ждать у Билли не было никакого терпения, и он ткнул пальцем в пересечение двух тоненьких голубых линий.

– Видишь этот красный крестик?

– Да.

Красных крестиков на карте было много, штук пятнадцать, если не двадцать. Билли, наверное, чертил их по линейке, уж очень ровно получилось.

– Это винный магазин, – объяснил Билли. – На углу Бродвея и Мэпл–стрит. Рядом еще два больших магазина, так что стоянка для машин там огромная.

– Удобно, – заметил Гаррет.

Билли подошел к кровати и, подняв матрас, достал из–под него пневматический «ремингтон» двенадцатого калибра. Взведя курок, он прицелился в Гаррета и нажал на спусковой крючок. Раздался резкий щелчок. Гаррет закрыл лицо руками, вздрогнув всем телом.

– Если бы оно было заряжено, твои мозги уже разлетелись бы по всей комнате, – сказал Билли. – Неудачный денек у тебя выдался сегодня, Гаррет: в тебя дважды стреляли и оба раза убили.

– Что ты хочешь этим доказать?

– То, что у тебя просто не было времени, чтобы что–то предпринять. Ты видел, как я подошел к кровати, вытащил ружье, прицелился в тебя и нажал на спусковой крючок. И что ты сделал? Стоял и молчал, как дурак.

– Но оно же не заряжено.

– Не заряжено. Но ведь ты же этого не знал, верно?

– Я знал, что ты меня не застрелишь.

– Да? – ухмыльнулся Билли.

– Если бы действительно хотел, ты бы мог сделать это из пистолета.

– Правильно, – согласился Билли. – Грязи меньше.

Он бросил Гаррету ружье.

– Это тебе. Подарок.

– Где взял?

– Украл. Знаешь, сколько разрешений на приобретение оружия выдается в нашем городе? Около пятисот ежегодно. А сколько огнестрельного оружия крадут у законных владельцев? Почти триста штук.

– Если это так просто, как ты говоришь, украл бы лучше пистолет.

– На этот раз я искал что–нибудь специально для тебя. С такой штукой можно не целиться. Это же дробовик, а у него при выстреле дробь разлетается во все стороны. И на вид оно страшнее, чем пистолет. К тому же каждый, кто смотрит телевизор, знает, что ружье двенадцатого калибра может развалить человека пополам.

– А боеприпасы у тебя есть?

– Целая коробка, – ответил Билли.

Билли ткнул пальцем в красный крестик на пересечении Бродвея и Мэпл–стрит.

– Я стоял там в пятницу вечером. У них работало четыре кассы. Та, за которой я следил, за семь минут пробила товара почти на двести долларов. Я посчитал, и знаешь, что у меня получилось? Около двух кусков в час! Это только одна касса, а их там четыре!