Текст книги "Тяжкие преступления"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

Нэнси лежала на боку, лицом к стеклянной стене, глядя на огни западной части Ванкувера. Ее муж спал рядом, развалившись на животе посередине кровати. Рот у него был открыт. Он громко храпел, и Нэнси ощущала запах вина. Когда, в какой момент их жизни это сделалось таким предсказуемым и механическим? Тайлер стал вроде лифта. Вверх. Вниз. Поехали. Вышли. Даже машина, автомат и то могли бы доставить ей больше удовольствия, потому что делали бы то, чего ей хочется. Бедный скучный Тайлер пребывал в уверенности, что отлично знает ее желания, а она-то…

Где и когда она потеряла способность разговаривать с ним? Быть откровенной, не опасаясь обидеть его? Она уже не могла беседовать с ним, как раньше: в одно и то же время давая и получая. Слишком много мелких непониманий вторглось в их жизнь. Слишком они отдалились друг от друга, и через пропасть уже не докричаться. Да кроме того, она просто не знала, как может отреагировать Тайлер, если она посетует на скуку и монотонность их супружеской жизни. Взорвется и устроит ей скандал? Наговорит такого, чего она потом не сможет ему простить? И что тогда? Тогда она окажется на улице, без гроша, а ее вовсе не привлекала перспектива полунищенского существования. Слишком многих ее подруг после развода суд лишил всего. А Тайлер – она достаточно хорошо его знала – мог быть беспощадным. О том, чтобы вот так сесть и откровенно поговорить об их интимной жизни, не может быть и речи. Так рисковать, ну нет!

Поэтому два раза в неделю, если все было хорошо на работе, Тайлер механически проделывал свое «вверх-вниз», а Нэнси старалась получить от этого сколько-нибудь удовольствия.

Мимо проехала полицейская машина или пожарные, а может быть, «скорая помощь». Нэнси знала, что у них разные сирены, но не различала их на слух. Люди ехали помогать другим. Случилась какая-то авария, может быть, даже трагедия.

Тайлер перестал храпеть, повернулся к ней, и она почувствовала, как напряглось все ее тело. Но он спокойно спал.

Она понемногу расслабилась.

Он же ее муж! Они уже столько лет прожили вместе, и за все это время он ни разу не повысил на нее голос. Чего же ей надо?

Не умирать от скуки.

А она умирала.

Нэнси лежала на боку и смотрела на ровный красный свет электронных часов, считая секунды: вот и еще пять минут прошло.

В одиннадцать сорок пять она выскользнула из постели и, неслышно ступая босыми ногами по мягкому ковру, подошла к окну.

Внизу блестел голубой прямоугольник бассейна. Сухой, рассыпчатый снег сверкал под прожекторами. От веток кустов на белой земле паутиной лежала тень. Бухта казалась куском черной материи, украшенной оранжевыми блестками. Она чуть подвинулась влево, чтобы лучше видеть огни центра города.

Все было неподвижно.

Где-то там, в городе, – он. Интересно, что он сейчас делает? Думает ли о ней?

А может быть, он сейчас едет сюда?

На Нэнси была розовая ночная сорочка на тоненьких бретельках. Она повела плечом, чтобы стряхнуть одну бретельку, потом вторую. Шелк упал к ее ногам. Она постояла так несколько секунд, согнув ногу.

Все было неподвижно.

Она отвернулась от окна, от ночного пейзажа за ним и пошла в ванную. Автоматически включились лампы обогрева, свет и вентилятор. Нэнси выбрала воду той температуры, какой ей хотелось, вошла в стеклянную кабинку и закрыла за собой дверцу.

Вода забарабанила по груди. Соски ее напряглись.

Она представила себе, как он разбивает окно, вышибает дверь, взбегает по ступенькам, распахивает дверь спальни, – Тайлер куда-то исчез, ему не было места в этом видении, – он слышит звук льющейся воды и вбегает в ванную. Нэнси молча смотрит, как он срывает с себя черную кожаную куртку, эти тесные потертые джинсы, носки, трусы. Интересно, а какие у него трусы? Наверно, бикини, едва скрывающие его естество. И – тело, такое твердое, худое, угловатое, мускулистое…

Нэнси обессиленно прислонилась к черному кафелю стены. Сердце бешено колотилось. Ей казалось, что вся она, все ее тело растворилось в волне одурманивающего тумана.

Она стиснула зубы, чтобы не закричать. Господи, что же с ней творится?! Нэнси выключила воду и вышла из стеклянной кабинки. Обмотав волосы полотенцем, она стояла в лучах инфракрасной лампы. Потом взяла с вешалки другое полотенце, обсушилась и вернулась в спальню.

Тайлер перевернулся на спину. Он никогда не был красивым, но поначалу ее привлекала его сила. Вот, он лежит здесь, спит, лицо спокойно-расслабленное, глаза закрыты. Нет, ничего не могла она в нем найти, что было достойно ее восхищения.

Нэнси опять подошла к окну, посмотрела во двор. Был ли он там, а потом исчез, словно никогда и не появлялся, ее зимний мираж?

Она скользнула в постель. Одеяло с электроподогревом не давало остыть простыне. Нэнси снова уставилась на красные цифры электронного будильника. Прошла минута, она закрыла глаза, медленно сосчитала до шестидесяти, снова открыла глаза, прошла еще минута. Тогда, в машине, он наклонился к ней, почти наяву она и сейчас ощущает запах его тела.

Страх, возбуждение охватили ее. И наконец она неохотно призналась самой себе, что уже тогда она желала его так же сильно, как желает сейчас.

Глава 22

В восемь утра дешевенький пластмассовый будильник, украденный как-то Билли в магазине «Лондон драгз», разразился булькающим ревом. Схватив спросонок свой «питон», Билли резко сел на постели и с минуту широко открытыми глазами смотрел на захлебывающийся будильник, а потом ударил по нему тяжелой рукояткой револьвера, чтобы тот больше не мучился.

Восемь часов одна минута, время на этом для будильника остановилось навсегда.

Еще украду. Невелика беда.

В доме было тихо и так холодно, что от дыхания изо рта и носа шел пар. Билли встал с постели, влез в джинсы и фуфайку, натянул ковбойские сапоги, надел кожаную куртку.

Обогреватель был установлен на пятнадцать градусов. Чертова мамаша. И здесь ищет, как бы сэкономить! Билли пошел в кухню, поставил на плиту чайник, сполоснул чашку. Мать забыла купить кофе. Черт. Вконец разозлившись, он побрел в ванную, помочился и стал разглядывать себя в зеркале. Причесался и уложил волосы. Бриться не хотелось. К тому же заросшее лицо делало его старше, внушительнее. Он почистил зубы, улыбнулся своему отражению, убрал улыбку с лица и посмотрел в зеркало холодным отрешенным взглядом. Он уже давно отрабатывал этот взгляд, по его мнению, так смотрят убийцы.

В гостиной был полный бардак. От сигаретного дыма нечем было дышать. Он набрал номер Гаррета.

Тот сразу снял трубку.

– Ты на колесах? – спросил Билли.

– Нет проблем. – Голос спросонья был хриплым.

– Обогреватель в машине есть, надеюсь?

– Это «кадиллак», – ответил Гаррет. – Я подумал, что раз уж угонять машину, пусть она будет классной.

Гаррет съездил ночью в аэропорт, зашел на стоянку, где машины оставляли надолго, выбрал «кадиллак», черный с откидным верхом и тонированными стеклами, завел его с помощью проводков и, заплатив одному сторожу двадцать два доллара, вернулся в город. Он оставил «кадиллак» в квартале от дома.

– «Кадиллак», – проговорил Билли с ноткой зависти в голосе, – ничего себе!

Гаррет улыбнулся в трубку. Ковбойская штучка во вкусе Билли: украсть роскошную машину, кататься на ней по городу – рисковать ради риска. Когда Гаррет сказал, что он сам выберет автомобиль, Билли одарил его одним из своих леденящих душу взглядов, но спорить не стал. Ну и хорошо. Потому что чем ближе к делу, тем легче Гаррет мог сорваться. Когда Билли выстрелил в него и порох попал ему в лицо, Гаррет готов был убить его, только бы увидеть, как он умирает.

И это желание еще не прошло.

– В девять тридцать, – сказал Билли. – Будь на месте. Понял?

– Как скажешь, – ответил Гаррет и повесил трубку.

В двадцать минут десятого Билли поставил свой «пинто» на Десятой авеню, в двух кварталах от винного магазина. Через пять минут туда же подъехал Гаррет. Ровно в девять тридцать они на «кадиллаке» зарулили на стоянку супермаркета, и Гаррет поставил машину так, чтобы они сидели лицом к винному магазину. Солнце было высоко, на небе ни облачка, звенела капель, и снег постепенно превращался в грязную жижу. Оттепель. «Кадиллак» стоял близко к магазину, всего метрах в двадцати, и Билли и Гаррет видели, что внутри идет обычная подготовка к рабочему дню, к наплыву первых пьяниц.

Гаррет вытащил из сумки две черные лыжные маски, с красной отделкой вокруг прорезей для глаз и рта и с голубой. Билли понравилась первая, но Гаррет сразу схватил ее, а маску с голубой отделкой швырнул Билли. На ценнике значилось одиннадцать долларов девяносто пять центов.

– Отдашь мне за свою маску из того, что мы сегодня возьмем. А еще возместишь мои расходы за поездку на такси до аэропорта и двадцать пять долларов, которые я заплатил за стоянку. Короче, всего получается шестьдесят.

– Чтобы украсть деньги, приходится сначала потратиться, – ухмыльнулся Билли.

Гаррет проверил, заряжен ли «ремингтон». Два патрона в магазине, один – в патроннике. Еще двенадцать у него в карманах куртки – по шесть в каждом.

Билли оттянул курок «питона» и прокрутил барабан. Дома он уже стрелял без патронов, целясь в Арсенио Холла и в других, кто появлялся на экране телевизора. Он стрелял им прямо между глаз. Но все это было просто игрой, забавой. Заряженный, потяжелевший, «питон» сразу превратился из игрушки в страшное смертоносное оружие.

И Билли задумался, что чувствуешь, спуская курок, когда перед тобой живой человек, а не яркая картинка на телевизионном экране.

Ладони у него стали влажными, и он вытер их о грубую материю лыжной маски.

– Волнуешься? – спросил его Гаррет.

– Нисколько, – ответил Билли. – Где часы взял? – Он указал пальцем на то, что ему показалось часами.

– Это не часы, а хронометр, мать его.

Гаррет любовно постучал по циферблату своей новой игрушки – черного электронного хронометра «касио» с яркими зелеными, желтыми и красными пластмассовыми кнопочками.

– Не хочешь опаздывать к обеду, что ли?

– Это хронометр для бегунов-спортсменов. Когда мы выйдем из машины, я нажму красную кнопку.

– Ясно, – сказал Билли. – Отличная идея. И что, мы побежим как ошпаренные?

– Красная кнопка – это секундомер. То, что мы собираемся сделать, все равно что ограбить банк, Билли. Разница только в том, что мы не заходим внутрь. Я рассчитал, что в нашем распоряжении максимум три минуты. То есть сто восемьдесят секунд.

– А что потом?

– Потом приезжают полицейские, а нас уже и след простыл.

Билли закурил, опустил стекло и вышвырнул дымящуюся спичку на асфальт. Тик-так, тик-так. Убить охранников. Схватить деньги. Тик-так, тик-так. Точность до долей секунды. Это мне нравится. Черт, как настоящие профессионалы!

Гаррет разглядывал свои новые часы. Девять часов сорок девять минут семь секунд. Восемь, девять, десять… Он открыл дверцу.

– Ты куда?

– За кофе.

– Два пакетика сливок. Сахара не надо, – сказал Билли. – Мне все говорят, я и так сладенький.

Гаррет захлопнул дверцу.

Стоянка быстро заполнилась машинами. Удивительно, сколько людей решили запастись продуктами в десять утра во вторник. Почему они все приехали именно в это время? Наверное, по телевизору сейчас ничего интересного. Пикап «вольво» золотистого цвета встал в трех метрах от «кадиллака». Дешевая модель – 240 ДЛ. Из машины вышла женщина лет двадцати с небольшим в черных плисовых брюках, красной удлиненной кожаной куртке с огромными накладными плечами и в черных резиновых сапогах с красными подошвами. Ее темно-русые волосы были коротко подстрижены. Она открыла заднюю дверцу пикапа и вытащила из его нутра ребенка в розовом комбинезоне. Глаза Билли встретились с глазами женщины. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Она отвернулась и, с ребенком на руках, твердым шагом пошла к супермаркету.

Билли еще раз проиграл все в голове. Подъезжает инкассаторская машина, останавливается у винного магазина. Водитель быстро оглядывает все вокруг, это каждый раз так, они видели, не зря тут сидели, мерзли. Распахивается задняя дверца, и появляются двое вооруженных охранников. Они заходят в магазин и спустя три – пять минут выходят. Деньги везет второй охранник, а первый идет перед ним к машине. Рука на рукояти пистолета. Билли с Гарретом ждут, пока он протягивает руку, чтобы открыть напарнику дверь, и Билли выхватывает из-под куртки «питон» и стреляет охраннику в коленную чашечку, чтобы обезвредить его, но не убить. Через долю секунды Гаррет тоже стреляет по ногам охраннику, который везет тележку с деньгами.

А дальше совсем просто. Билли хватает мешки с деньгами, а Гаррет прикрывает его с помощью «ремингтона», контролируя действия толпы.

Пока Билли выводит «кадиллак» со стоянки на дорогу, Гаррет делает несколько выстрелов по бронированной машине. Водителя защитит толстое пуленепробиваемое стекло. Убивать его они не собираются, нужно только, чтобы он не высовывался из кабины.

«Кадиллак» они бросят на Десятой авеню, пересядут в холодный «пинто», и. к тому времени, когда полицейские сообразят что к чему, их уже и след простынет.

Ничего страшного, уговаривал себя Билли.

Дверь «кадиллака» распахнулась, в машину влез Гаррет и протянул Билли пластиковый стаканчик кофе и пакетик чипсов. На часах семь минут одиннадцатого.

В четверть одиннадцатого женщина с ребенком вернулась к своему золотистому «вольво». На ржавой магазинной тележке, которую она толкала перед собой, вместе с продуктами долларов на сто, сидел малыш в розовом комбинезоне. Она погрузила в машину продукты и ребенка и, не глядя на Билли, села за руль и медленно выехала со стоянки. А он в это время прикидывал, сколько может стоить ее красная кожаная куртка.

В половине второго Гаррет еще раз сбегал в «Севен—Илевен» за кофе и парой гамбургеров.

В начале четвертого Билли вприпрыжку сбегал в уборную одного из магазинов.

К четырем часам начало понемногу смеркаться.

В десять минут пятого какой-то мужчина в джинсах и лыжной куртке встал у дверей винного магазина и заиграл на тромбоне. Билли с минуту послушал и включил на полную мощность радио.

Без двадцати трех пять на стоянку вползла патрульная машина и остановилась прямо напротив тромбониста. Из нее вышли двое полицейских. Музыкант продолжал невозмутимо играть.

Билли сполз на сиденье немного пониже. Гаррет наблюдал за происходящим в зеркало заднего обзора. Они ждали.

Полицейские стояли подбоченясь. Тромбонист что-то сказал им, потом хлопнул себя по лбу и нагнулся за шляпой, в которую ему бросали мелочь. Продавец, наблюдавший за ним из окна магазина, зааплодировал. Музыкант перешел через Мэпл-стрит, а полицейские сели в машину и уехали.

Гаррет приглушил радио.

Билли снова пришлось сбегать в уборную. Гаррет взглянул на него, но промолчал.

В половине одиннадцатого они, голодные и усталые, просидев в машине почти тринадцать часов, были уже готовы все бросить и уехать домой.

В десять тридцать семь бронированный инкассаторский автомобиль, сверкая в свете неоновых ламп серебристым кузовом, зарулил на стоянку.

– Билли, ты не спишь? – спросил Гаррет.

Тот помотал головой. В горле у него пересохло.

Задняя дверь распахнулась. Из нее выпрыгнули двое охранников. Это был их последний рабочий рейс, но они об этом пока не догадывались. Один из охранников взял с собой небольшую металлическую тележку, а другой захлопнул толстую железную дверь машины. Билли опустил стекло. Тележка ехала на резиновых колесиках, но он все равно слышал, как она постукивает по блестящему мокрому асфальту.

Инкассаторы вошли в магазин. Хоть Билли и не видел их, но знал, куда именно они направились, – налево, к застекленной конторке управляющего, где стоял сейф.

Гаррет рассматривал свои часы.

Десять – тридцать девять – семнадцать.

Билли закурил. Руки у него не дрожали. Он специально подержал перед собой горящую спичку, чтобы Гаррет видел, какой он мужественный.

Тот продолжал смотреть на часы.

Водитель бронированной машины заметил огонек от спички в салоне «кадиллака», который горел секунд пять, а может, и десять.

– Альфа четырнадцать, – проговорил он в микрофон, прикрепленный к шее.

– Альфа четырнадцать, слышу вас, – немедленно последовал ответ.

Огонек исчез. Может быть, ничего такого в этом не было, но по крайней мере там будут знать, что он начеку и добросовестно несет службу.

– У меня здесь «кадиллак» восемьдесят восемь, черного цвета, номер АНБ триста четыре, – сказал он, прочистив горло.

– Проверим.

В это время в «кадиллаке» Билли смотрел на Гаррета, точно гипнотизируя тем самым холодным взглядом своих зеленых глаз.

– Ну, не подведи.

Гаррет подумал пару секунд и решил: «Какого черта? Скажу ему все. Вреда не будет. Все равно Билли уже ничего не сможет сделать».

– Послушай-ка, Билли. Я хотел тебе кое-что о себе рассказать.

Билли повернулся к нему. Вот черт! Нашел время, но Гаррет никогда прежде не говорил с ним так: каждое слово падало тяжело, как камень.

– Помнишь того мужика, которого нашли в китайских садах? – спросил Гаррет. – Замороженного на льду пруда. Мы с тобой видели по телевизору.

– Конечно. А что?

– Так это я его грохнул.

– Врешь!

– Получил пять тысяч задатка. Мне его сын заплатил. Я с ним на работе познакомился – полировал его «БМВ». Мы разговорились, и слово за слово…

Конечно, все было совсем не так, но Билли так внимательно слушал, что Гаррет продолжил свой монолог.

– Парень должен унаследовать семейное дело. Пять тысяч только плата за то, чтобы я согласился. Правда, он об этом еще не знает. Скоро денежки папаши попадут к нему в руки, и вот тогда я начну на него давить. Знаешь, что такое шантаж?

– А деньги ты куда девал? – спросил Билли.

– Истратил на своего «мустанга». Кожаные стеганые сиденья, десять слоев светло-красной эмали. Недели через две машина будет готова.

– Врешь ты все! – сказал Билли, и в его глазах появилось новое выражение, которого Гаррет прежде в них не видел. Уважение с оттенком страха. Перед ним был совершенно новый Гаррет. Его старый приятель оказался хладнокровным убийцей. Гаррет тоже молча смотрел на него, наблюдая, как медленно Билли соображает. Он рассказал ему об убийстве, чтобы тот в последний момент не струсил. Через несколько секунд это будет уже неважно, потому что, сколько бы денег им ни досталось на брата, Гаррету нужно по крайней мере вдвое больше.

Полицейские, которые будут расследовать обстоятельства смерти Билли, найдут под резиновым ковриком в его «пинто» бумажник Кенни Ли, а в багажнике обручальное кольцо и золотые часы «лорус», снятые с убитого. Тогда у полиции будут вещественные доказательства, необходимые для того, чтобы закрыть дело. И даже если они выйдут на него, Гаррета, у него железное алиби. Один его знакомый, который угонял машины, а не просто воровал из них автомагнитолы, но ни разу не попадался и не состоял на учете в департаменте уголовного розыска, обещал прикрыть его, если что, за определенную плату, разумеется.

А что касается Билли, то… Парнишке всего семнадцать. Ну что же. Таким он и останется.

Гаррет вышел из машины, плотно прижав к ноге пневматическое ружье.

– Ну, давай, парень, – сказал он.

Билли понял, что бежит по автостоянке, стараясь не отстать от Гаррета. Дверь винного магазина распахнулась. Прямо на него шел невысокий толстый мужчина с ящиком пива в руках. Толстяк взглянул на Гаррета и внезапно остановился как вкопанный.

Дверь магазина снова открылась. Билли догнал Гаррета и увидел, что под ковбойской шляпой на нем черная лыжная маска. А Билли забыл свою на переднем сиденье в «кадиллаке». И еще Гаррет убил того китайца и ни словом об этом не обмолвился. Ничего себе! Билли вдруг почувствовал себя тем дураком, которого видел по телевизору в шоу Леттермэна, тот ничего не мог без дистанционного управления.

Но было слишком поздно.

Гаррет поднял ружье. Билли расстегнул «молнию» на куртке.

Толстяк что-то закричал. Билли выхватил «питон» и выстрелил от бедра, попав ему в грудь и свалив с ног.

В бронированной инкассаторской машине по радиосвязи передали: «Альфа четырнадцать, этот автомобиль угнан».

– Тут перестрелка! – заорал в микрофон водитель. – Ограбление! Стреляют! Стреляют! Прямо передо мной!

Пневматическое ружье выстрелило. Гаррет передернул затвор. Пустая гильза ударила Билли по руке. Толстяк стоял на коленях и все еще кричал. Его грудь превратилась в сплошное кровавое месиво. «Еще не все кончено, пока ты не допел», – пронеслось в голове у Билли. Он снова спустил курок и промахнулся метров на десять. «Ремингтон» выстрелил второй раз, t третий, и оба инкассатора оказались на земле. Просто поразительно, как быстро все это произошло. Черная жидкость растеклась по грязному асфальту.

Воздух наполнился воем сирен. Билли дико озирался вокруг. Звук исходил из инкассаторской машины. Красная мигалка на крыше походила на бьющую фонтаном кровь. Билли увидел профиль водителя, прижавшегося лицом к стеклу, и бросился было к мешкам с деньгами, но приостановился.

Гаррет шлепнул его ладонью по заду.

– Давай пошевеливайся! Хватай деньги, мать твою!

Билли нетвердыми ногами шагнул вперед. Если Гаррет стрелял по ногам, значит, он плохо целился, потому что лежащие на земле инкассаторы были убиты выстрелами в голову.

Билли упал на колени. Его вырвало. Он услышал еще один выстрел пневматического ружья. Мигалка на крыше бронированной машины покачнулась, но сирена по-прежнему выла, а толстяк все так же кричал.

Билли вытер рот. Гаррет стоял над ним, заряжая «ремингтон», потом схватил Билли за куртку и рывком поставил на ноги.

Билли бросился к полотняному мешку. Слишком тяжелый – монеты. Он поднял другой, потом еще один, перехватил оба мешка левой рукой и побежал к машине. Гаррет еще раз выстрелил, и Билли услышал, как дробь стукнулась о броню инкассаторского автомобиля.

Гаррет распахнул дверцу «кадиллака», кинул ружье на заднее сиденье и, вскочив в машину, захлопнул дверь и включил фары.

Яркий свет фар осветил Билли с мешками денег в левой руке и с кольтом в правой. Билли направил «питон» на грузного мужчину в черном плаще, пытавшегося укрыться за ящиком пива, из дула «питона» вырвалось оранжевое пламя.

Гаррет посигналил. Билли обернулся слепо, бессмысленно.

Гаррет включил передачу. Вокруг была полнейшая неразбериха, кричали, визжали, разбегались люди. Он дал по газам, и машина рванулась вперед. Убить его сейчас или потом? Затормозив, Гаррет наклонился и открыл дверцу.

– Лезь в машину, быстро!

Билли рассмеялся, словно оскалился.

– Еще не все кончено, пока ты не допел! – заорал он и повернул барабан кольта. Гаррет протянул руку, держась другой за руль, схватил мешок с деньгами и вслед за ним втащил Билли в машину. Он снова нажал на газ, и «кадиллак» прыгнул вперед.

Водитель инкассаторской машины так и сидел в кабине за густо тонированным стеклом, где он был в относительной безопасности.

На дюйм приоткрыв дверцу, он ждал, пока все закончится.

«Кадиллак» должен был проехать всего метрах в пяти от него, по направлению к Мэпл-стрит. Он проверил предохранитель своего пневматического ружья. И вот «кадиллак» уже достаточно близко, надо ногой резко распахнуть дверь и выстрелить. Раз, два, три. Ствол дернулся. Уши заложило от грохота, и от вспышки выстрела он словно ослеп.

«Кадиллак» пронесся мимо, оставляя за собой осыпь разбитого стекла. На большой скорости он пересек Мэпл-стрит и стоянку перед «Севен—Илевен» и на полном ходу врезался в шлакобетонную стену.

Водитель, нетвердо ступая, вылез из инкассаторской машины. Он чувствовал такую нечеловеческую усталость, будто только что пробежал километров двести.

Усилием воли он заставил себя подойти к задней двери, там в луже крови лежали оба его товарища, убитые выстрелами в голову, а рядом на тележке забрызганные человеческой кровью три мешка денег. Кем надо быть, чтобы прикоснуться к такой добыче!

Тем не менее…

Он поднял тележку, затолкал мешки в машину и запер дверцу.

Потом перезарядил ружье и медленным, но решительным шагом направился к дымящемуся разбитому вдребезги «кадиллаку».