Текст книги "Тяжкие преступления"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

Из-за угла в конце квартала показалось такси. Билли толкнул Гаррета с тротуара. Тот взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Таксист резко затормозил, потом было подрулил к ним, но тут же нажал на газ.

– Что это с ним? Совсем обалдел, что ли? – заныл Гаррет.

– Решил, что мы грабители.

– Кретин.

– А что? Мы его и правда могли ограбить.

Они встретились в полночь. Неподалеку от забегаловки, где работала Беверли, должна была состояться вечеринка, но ни Билли, ни Гаррет толком не знали где. Услышав музыку, они пошли на звуки и скоро увидели шикарный коттедж, где вовсю веселились какие-то странные люди: жирные бородатые мужчины и тощие женщины, все в черном. Нелепый парень, с лицом почти вовсе без подбородка, спросил Билли, не модель ли он. Билли предложил ему пройти куда-нибудь, где потише, чтобы спокойно поговорить. Парень привел его в спальню, и Билли тут же саданул носком ковбойского сапога со стальными нашлепками в его круглый выпирающий живот.

– Неплохо для фотомодели, слабак? – сказал он.

Выходя, Гаррет прихватил с собой бутылку «Джонни Уокера» с красной этикеткой [3]3
  «Джонни Уокер» – марка виски. Красная этикетка указывает на четырехлетнюю выдержку напитка.


[Закрыть]. Похоже, никто ничего и не заметил. А может быть, кроме виски и танцев, здесь было что-нибудь и посильней, так что им было все равно, что происходит.

Они слонялись по улице, прикладываясь к бутылке, пока наконец не набрели на довольно оживленный перекресток. Спрятавшись от ветра в подъезде углового дома, они сидели, покуривая ментоловые сигареты, посасывая виски, и наблюдали за проезжающими машинами. Билли было семнадцать. Гаррету – на год больше. К пиву они давно привыкли, но пить столько крепкого виски не приходилось ни тому, ни другому, и скоро огни светофора – красный, желтый, зеленый – поплыли перед их глазами, а в головах заклубился туман.

– Кажется, я – в стельку, – сказал Гаррет.

– Эти, там, на вечеринке, как же я их ненавижу, – пьяно отозвался Билли.

Красный свет зажегся в очередной раз, и на переходе резко затормозил фургон кремового цвета. За рулем сидел пожилой мужчина.

Грохоча сапогами, они выскочили из подъезда. Гаррет вцепился в дверцу, где обычно сидит пассажир, но она не поддалась. Тогда он побежал к задней двери. Заперта. В это время Билли дергал и пинал сапогами дверцу со стороны водителя.

Старик наконец опомнился, и фургон рванул через перекресток, обдав Билли и Гаррета струей выхлопных газов.

– Кретин! – заорал вдогонку Гаррет.

Вернувшись в свое укрытие, они долго спорили, не вызовет ли старик полицию и не стоит ли им спрятаться где-нибудь в другом месте, пока у светофора мягко не остановился черный «БМВ». Из машины слышалась музыка. За рулем сидела женщина.

– Если дверь заперта, – крикнул Билли, – бей ногой. Высади ее к чертовой матери.

От выпитого виски они сначала согрелись, но теперь начался обратный эффект. Они были точно в холодильнике, им казалось, что внутри их костей, словно в пустых трубах, свистит ледяной ветер. Подбежав к машине, Гаррет схватился за дверцу, и она распахнулась с такой легкостью, что он чуть не упал. Билли скользнул на сиденье, Гаррет ввалился следом и тут же включил печку. Женщина что-то кричала им, но они не обращали на нее никакого внимания. Билли наугад тыкал пальцем в кнопки панели приборов, музыка внезапно оборвалась, и тут их почти оглушил визг этой дуры.

– Убирайтесь вон из моей машины! Какого черта вам здесь нужно? Убирайтесь вон отсюда!

Билли показал ей нож, и она замолчала, будто ее тоже выключили.

– Вот так-то лучше, – сказал он. – Я что, глухой? Кстати, когда вот так орут, глухому позавидуешь.

– Дай выпить, – сказал Гаррет и пристегнул ремень безопасности – он вечно трясся за свою шкуру. Зажегся зеленый свет.

– Вперед, дамочка, – сказал Билли.

Машина медленно поползла через перекресток.

– Быстрее, – приказал Билли.

На сиденье лежала дамская сумочка из черной мягкой кожи с каким-то хитрым замочком. Билли вспорол ее ножом, – станет он еще возиться с замками!

– Ну как, она богатенькая? – поинтересовался Гаррет.

В сумочке было восемнадцать долларов мятыми купюрами и пригоршня мелочи монетками по десять и двадцать пять центов.

– Что это ты столько мелочи с собой таскаешь, милашка? – спросил Билли.

– Что? – еле слышно отозвалась она.

– Почему у тебя столько мелочи? На игровые автоматы, что ли?

– Для оплаты стоянки.

Билли подсел к ней вплотную, наклонился, вдохнул запах ее духов.

– На углу повернешь направо, – сказал он, рассовывая деньги по карманам своей кожаной куртки.

В сумке были еще всякие кредитные карточки: «Виза», «Мастеркард», платиновая карточка «Америкэн экспресс», кредитки трех бензозаправочных станций, карточки крупнейших магазинов. «Хольт Ренфрю». «Аберкромби и Фитч». «Пластмасса всех цветов». Понятно, почему у нее нет с собой наличности. Она на эти карточки может всего накупить выше крыши.

Билли рылся в сумке, пока наконец не нашел ее чековую книжку. На чеках очертания города на фоне неба и имя владелицы: Нэнси Краун. Она живет на Пойнт-Грей-роуд в доме 3682; он понятия не имел, где это. Телефон: 734-8217. Билли оторвал один чек и сунул в карман рубашки, кто знает, вдруг он ему понадобится, да и адрес тоже. Может, он позвонит ей как-нибудь и, если ее не будет дома, подгонит к подъезду грузовик и вывезет все, что у нее там есть.

Он посмотрел на ее водительские права. Было темно, а шрифт мелкий, зато фотография лучше, чем на его правах, – он там словно десятилетний молокосос. Он протянул Гаррету книжечку, тот открыл окно и выбросил ее, даже не взглянув.

Нэнси Краун, подчиняясь приказам Билли, вырулила на извилистую дорогу, ведущую к большому стадиону, который был построен для известной бейсбольной команды. Потом они выехали по мосту Кэмби-стрит к ратуше, а оттуда на Двенадцатую авеню и дальше на восток – на Кингсвей. Билли вслух восхищался ее ногами. Положив руку на спинку ее сиденья, касался ее длинных светлых волос. Она сидела очень прямо, стиснув зубы и глядя перед собой. Она отлично водила машину, Билли не мог не признать этого.

На Кингсвее, повернув направо, они оказались на главной улице, ведущей в центр города. Движение здесь было по трем полосам в каждую сторону с низеньким бетонным разделителем посередине. Стоянок в этой части города было не много. Это был район магазинчиков, рынков подержанных автомобилей и закусочных. Билли и Гаррет чувствовали себя здесь как дома, а по этой дороге ездили тысячу раз.

Билли указал на таксофонную будку, освещенную голубоватым неоновым светом.

– Остановись здесь, – сказал он.

– Зачем? Что вам нужно?

– Я сказал: остановись, Нэнси.

Машина встала. Гаррет вышел и направился к будке. Он понял Билли без слов. Его лицо в неоновом свете было мертвенно-бледным, а вокруг глаз легли черные тени. Он сунул палец в ячейку возврата: не завалялись ли там двадцать пять центов, потом ухватил трубку обеими руками и вырвал ее вместе с проводом.

Вот так, а следующий таксофон будет только через восемь километров.

В это же время, прикурив от автозажигалки, Билли предложил сигарету Нэнси.

– Хочешь покурить?

– Нет, спасибо.

– Да не за что, – ответил Билли.

Нэнси искоса взглянула на него, встретилась с его глазами и быстро отвернулась. Он почувствовал, как кровь прилила к его щекам.

– Неприятная история с тобой приключилась, Нэнси, но сегодня тебе повезло, – сказал он.

Она в упор взглянула на него, а он провел рукой по ее длинным волосам, по стройной шее.

– Знаешь почему? – спросил Билли, кончиком ножа проковыривая дырки в коже, которой была обтянута панель приборов. Тайлер в обморок упадет, машинально отметила она, слушая его голос, звучавший мягко, почти ласково.

– Почему? – спросила она, глубоко вздохнув.

– Ну, во-первых, ты познакомилась со мной, не знаю, было ли у тебя в жизни что-то более интересное, – он ухмыльнулся, – во-вторых, не пора ли тебе выкатываться из моей новой машины?

Нэнси Краун уставилась на него округлившимися от удивления и страха глазами. Билли подтолкнул ее. Она не могла справиться с ручкой, и он помог ей открыть дверцу. Какая воспитанность! А она ему даже спасибо не сказала, потеряла всякое представление о приличии. Он смотрел, как она бежала по тротуару, не оглядываясь, только мелькали ее длинные стройные ноги. Гаррет влез в машину, и Билли рванул с места. Нэнси уже пробежала полквартала. Проезжая мимо нее, Билли помигал фарами и посигналил, она даже не обернулась. Они проехали еще несколько кварталов по Кингсвею.

– Вот и Миллер! – заорал Гаррет и пристукнул каблуками.

Билли молчал, его воображение разыгралось, и он решил, что свалял дурака. Не надо было отпускать ее, пусть бы она поублажала его. Он бы закрыл глаза и представил, что это Ким Бессинджер или, скажем, Фарах Фоссетт [4]4
  Фарах Фоссетт – американская кинозвезда 70-х – 80-х гг.


[Закрыть].

– Сколько взял? – спросил Гаррет.

– Как раз окупятся сигареты, которые ты у меня настрелял, дурак, – ответил Билли.

– Зато у тебя теперь целая куча кредиток. Дай мне «Визу», а остальные возьми себе.

– Нет, я тебе отдам «Итон», купи себе фотоаппарат «Полароид» и снимай порнушку со своей матушки.

Гаррет уставился в окно, на его щеках заходили желваки.

– У меня когда-нибудь лопнет терпение, – сказал он.

– Пошел ты.

Они с ненавистью смотрели друг на друга, потом Гаррет отвернулся. Билли считает себя крутым. Пижон. Ну и пусть считает. Увидим.

– Ну что дальше? – спросил Гаррет, – может, на сегодня хватит?

– Может, возьмем из машин несколько магнитофонов? Хочешь?

– Не очень.

– Мне тоже неохота. – Билли закурил. – А в нашей новой машине какой приемник?

– Не знаю, названия не видно.

– Включи, понажимай на кнопки.

«Роллинг Стоунз». Какая-то канитель на скрипке. Билли Джоэл [5]5
  Билли Джоэл – известный рок-певец.


[Закрыть]. Этот черномазый псих порезал себя или что-то в этом роде. Он, говорят, спал со скелетом. Барбара Стрэйзанд [6]6
  Барбара Стрэйзанд – киноактриса и певица.


[Закрыть], черт ее возьми. Пол Маккартни. Голос у него – как будто ему в обед сто лет.

– Вынимай его, – сказал Билли.

– Прямо на ходу? С ума сошел? Меня же током ударит!

– А мы и так можем до этого доиграться.

– Ты что?

– А как же? Похищение. Крупная автомобильная кража, или как там они это называют. Можешь спереть «шеви» какого-нибудь пижона, и всем плевать. А угонишь «БМВ» какой-то девки, да еще вместе с ней… Если нас на этот раз прихлопнут, точно будет электрический стул. – Билли похлопал Гаррета по плечу.

Гаррет нахмурился, потом сказал с надеждой в голосе:

– Мы же в Канаде. Здесь хоть целый детский сад вырежь, не дадут больше пожизненного заключения.

– Кончай хныкать и вытаскивай приемник, – сказал Билли, – будь паинькой, слушай, что тебе говорят.

Гаррет не носил при себе ножа, но большая отвертка была с ним всегда. Он рассчитал так: если их возьмут и обыщут, то, найдя нож у Билли, его и обвинят во все грехах, а у него только отвертка. Вот и подумают, что он электрик, и отпустят восвояси. Он отбил консоль, вспорол кожу и попытался вытащить приемник из панели. Раз – два. Маккартни издал звук, как будто проглотил петарду. На сиденье полетели обрывки кожи. Раз – два. Гаррет ухватился обеими руками и дернул изо всех сил. Приемник вышел, красные и голубые проводки тянулись за ним.

– Ну как? Доволен?

– Хочешь, магазин обчистим? – спросил Билли.

– Так ведь все закрыто.

– Тут в полумиле есть «Макдоналдс».

– Я устал. Поехали домой, – покачал головой Гаррет.

– Хрен тебе.

– Надоело, устал, – канючил Гаррет. От нечего делать он открыл бардачок, увидел темные очки фирмы «Порше», документы на машину, пакетик с марихуаной – граммов десять – и бумажки для самокруток.

– Эй, посмотри, что я нашел!

– Скатай-ка мне.

Гаррет свернул сигарету и глубоко затянулся.

– Эй, а мне? – торопил Билли.

Гаррет протянул ему свою, ему почему-то не понравилось курить травку.

Билли высадил Гаррета у его дома и с места рванул по улице. Он поставил «БМВ» Нэнси Краун в переулке в шести кварталах от дома своей матери, взял приемник и пошел прочь. Небо было чистым. Низко над горизонтом висел тоненький лунный серп. Билли выругался, зашвырнул приемник в чей-то двор и вернулся к машине.

Он нашел Нэнси Краун в двух кварталах от того места, где они ее оставили. Она одиноко шла по тротуару в своем черном платье и туфлях на высоких каблуках. Он поставил «БМВ» на углу и вышел на тротуар. Она обернула к нему бледное, измученное лицо и молча остановилась. Он отдал ей ключи. Она не поблагодарила. А чего он еще ждал? Он сказал только:

– Приятно было познакомиться, Нэнси, – повернулся и ушел.

Через двадцать минут он был уже дома. Свет горел везде – было светло и пусто. Его отец умер от рака восемь лет назад. А мать, должно быть, играет где-нибудь в бинго и веселится вовсю. Билли хотелось пива, в запасе было шесть банок, но он забыл поставить их в холодильник, а теплое пиво он просто-таки ненавидел. Льда в морозилке, конечно, не было. Как всегда, мать израсходовала весь лед и не удосужилась поставить новый.

Он вошел в гостиную, плюхнулся на диван, весь в стародавних пятнах от пролитых напитков и забытых сигарет и набрал номер Гаррета. Отец Гаррета, алкаш, никогда не снимал трубку, а мать по ночам работала, так что – никаких проблем.

– Эй, у тебя все в порядке? – спросил Билли. – Пошевели своими тупыми мозгами.

– Ты о чем?

– О сегодняшней прогулочке.

– Да, все в порядке.

– Если что, позвони.

– Позвоню, Билли.

– И ни с кем ни слова об этом.

– Ладно.

– Да уж, не надо. Понял меня? Держи рот на замке.

– Конечно, Билли.

– Я тебя не пожалею.

– Я это знаю.

– И мне нужны темные очки, которые ты украл, тварь!

– Мало ли что тебе нужно.

– Тогда, как заснешь, я приду и возьму их сам, – сказал Билли, – приятных сновидений, сосунок.

Он швырнул трубку, включил на полную мощность большой телевизор, отодвинул носком сапога переполненную окурками пепельницу и, положив ноги на столик, удобно вытянулся. Телевизор он украл, как и большинство вещей, которые у него были. Он бродил по переулкам богатых кварталов в поисках коробок, которые выставляли за ограду особняков при покупке новых телевизоров, магнитофонов и прочей бытовой техники. Найдя то, что ему требовалось или просто хотелось в данный момент, он ставил машину в переулке или на стоянке, если таковая имелась, шел к двери дома и громко стучался. Если не отвечали и вокруг было безлюдно, он взламывал замок, брал то, за чем пришел, и все, что привлекло его внимание. При случае он подбирал и коробку, потому что в коробке перепродать технику можно было гораздо дороже.

Он щелчком швырнул сигарету в пепельницу и стал смотреть телевизор. На экране был Леттермэн, парень из Нью-Йорка, со щелкой между передними зубами, который не любит животных. Билли сделал звук еще громче и закурил новую сигарету. Выкрутив огонек газовой зажигалки так, что она стала похожа на маленький факел, он принялся водить язычком пламени по руке ниже локтя, чтобы сжечь растущие волосы.

Леттермэн зачитывал открытки поклонников и поклонниц, снабжал их остроумными замечаниями и бросал в бутафорское окно у себя за спиной, причем каждый раз слышался звук разбивающегося стекла. Умник какой, мать его! Билли пустил кольцо дыма в экран телевизора. Оркестр сыграл какую-то мелодию, и вышли два низеньких парня в костюмах-тройках. Один из них вел другого за руку. Тот, которого вели, смотрел перед собой немигающими глазами, а когда ведущий отпустил его, он застыл с поднятой рукой, будто его все еще вели.

Низенький парнишка, с которым разговаривал Леттермэн, вынул из кармана черную пластмассовую коробочку с кнопочками и торчащим из нее хромированным штырем. Парень потянул за штырь, и он удлинился. Пульт дистанционного управления – наконец дошло до Билли. Парень отступил и нажал какую-то кнопку. Его приятель затопал вперед. Еще нажатие кнопки, и он повернул налево, показав в камеру большой палец, мол, все отлично. «Это все?» – разочарованно спросил Леттермэн. Парень с дистанционным управлением взбеленился. Он нажал что-то на пульте, его напарник резко повернулся к Леттермэну, попытался схватить его, но промахнулся и, круто изменив курс, пошагал к оркестру, где замахнулся на саксофониста.

Леттермэн улыбнулся скупой улыбочкой. Билли рывком соскочил с дивана и, выключив телевизор, громко помочился в унитаз, немного промахнувшись. Жуткая смесь: выпивка и наркота. Он почистил зубы сначала флоссом, затем щеткой, поплескал в лицо холодной водой, улыбнулся своему отражению в зеркале, причесался. Он не стал выключать свет. Мать может прийти домой, как обычно, слегка под мухой, так что пусть хоть видит, куда идет. Если она вообще сегодня заявится.

Спальня Билли была в задней части дома. Он запер дверь, включил люстру и, на ходу раздеваясь, подошел к окну. Оставшись в одних трусах, он рукой оценил тяжесть своих гениталий и лениво почесался. Затем снял трусы и потянулся, подняв руки над головой. Повернулся вокруг, как модель на подиуме, – смотрит она или нет? – и стал гладить себя. В доме напротив на втором этаже зажегся свет.

Билли и она. тоже голая, стояли и глядели друг на друга. Повернувшись вполоборота, она стала расчесывать волосы. Когда Билли достаточно насмотрелся, он задернул занавески, выключил свет и пошел спать. Ее звали Уэнди, и она работала в банке в центре города. Ей было чуть больше двадцати, она была старше его, но, насколько знал Билли, всегда ночевала дома. С ее-то внешностью!

Под утро простыня под ним стала мокрой хоть выжимай, ему не спалось. Он вылез из постели, натянул джинсы и пошел в гостиную. Мать тихонько храпела, растянувшись на диване, с широко раскрытым ртом. Билли прокрался мимо, взял сигареты и зажигалку и через холл прошел на кухню. Ему показалось, что телефон, словно живой, настороженно ожидает его. Он разгладил на ладони скомканный чек и набрал номер Нэнси Краун.

После трех гудков трубку взял мужчина с глубоким приятным голосом.

– Позовите Нэнси к телефону, – сказал Билли.

– Кто ее спрашивает?

– С ней случилась неприятность. Может быть, она вам сказала. Я хотел узнать, все ли у нее в порядке.

– С кем я разговариваю? – поинтересовался голос.

– Разбуди ее. Не будь сволочью. Она хочет со мной поговорить. Скажи ей, что это я.

– Кто вы?

– Она тебе рассказала, что я с ней сделал? Точно нет, и будет отпираться, если спросишь. Хочешь знать правду? Она этого никогда не забудет.

Мужчина бросил трубку. Билли подошел к раковине, пустил холодную воду и, затушив под струей сигарету, швырнул скользкий окурок в мусорное ведро.

Его колотило. Он лег под одеяло и, дрожа от холода и кутаясь, пытался согреться. Что ему эта соседская девчонка? Он думал о Нэнси. Это ее он не мог забыть: ее профиль, взгляд искоса, запах духов, мягкие шелковые волосы…

Может, он влюбился? Какого черта! Он почесал плечо, потом в паху. Все тело чесалось, а сердце билось как сумасшедшее. Его, словно в лихорадке, бросало то в жар, то в холод. Он вытер потное лицо и, сбросив одеяло, стал писать в воздухе кончиком сигареты имя Нэнси.

Кто он, тот мужик, что говорил с ним? Ее муж? Да по голосу он Билли в отцы годится!

Билли зажмурился и попытался представить, как он выглядит. Жестокие, властные, старые мужья, которых он видел по телевизору и в кино, мелькали перед ним, подмигивали, корчили рожи, наконец угомонились, и Билли увидел грузного пожилого человека с тяжелой челюстью, лысеющего, небритого…

Животное! Собственник чертов!

Он готов был броситься на него, выцарапать глаза этому сукину сыну, но призрак растаял, и Билли наконец провалился в сон.

Глава 4

В шесть сорок семь утра зазвонил телефон. Уиллоус снял трубку на третьем звонке.

– Джек?

– Да. Кто это? – хриплым со сна голосом спросил Уиллоус.

– Эдди Оруэлл.

Уиллоус нащупал в темноте выключатель. Лампочка ярко вспыхнула и, жалобно позвенев, перегорела. Он раздвинул шторы. Спальня наполнилась серым утренним светом.

– Этот парень, который пропал пару недель назад, владелец газеты «Чайниз таймс»…

– Кенни Ли?

– Да. Мы его только что нашли.

– Расскажи подробнее. Эдди.

– Он в садах Сун Ятсен. Плавает вместе с рыбками.

– Ты сообщил Паркер?

– Она уже едет.

– Я тоже еду, – сказал Уиллоус и повесил трубку. Кофеварка была запрограммирована на семь часов. Уиллоус поставил ее на механический режим. Он пошел в ванную.

Одевшись, он прополоскал горячей водой термос из нержавеющей стали, налил туда кофе и плотно завинтил крышку.

На лобовом стекле его сорок третьего «олдсмобила» образовалась тонкая корочка льда. Он сел в машину, завел мотор, включил печку, так как от «дворников» толку было мало. Он пил кофе, ожидая, пока теплый воздух печки очистит стекло.

Было десять минут восьмого, когда он отъехал от дома. Понедельник – рабочий день, но машин, направляющихся в центр города, было не много. Уиллоус подъехал к садам в двадцать две минуты восьмого и припарковался на платной стоянке около здания киностудии «Старлайт филмз».

Ответив на приветствие полицейского в форме, который патрулировал улицу перед садами, Уиллоус быстро прошел через главный вход.

Классические китайские сады Сун Ятсен отделялись от внешнего мира высокой стеной, покрытой белой штукатуркой. Вход был слева. Уиллоус прошел по узкой, выложенной белым камнем узкой дорожке, мимо лавки сувениров в маленький внутренний дворик, где в будке продавались входные билеты. Рядом на полочке лежали бесплатные брошюры на английском и японском языках, а также на кантонском диалекте китайского.

Уиллоус взял одну – на английском – и сунул себе в карман.

Здесь стоял еще один полицейский в форме, они не были знакомы, и Уиллоусу пришлось достать свое удостоверение. Сонный полицейский пропустил его, подавив зевок.

Уиллоус увидел просторное помещение с высоким потолком и стенами из стекла и толстых деревянных брусьев.

Уиллоус глянул в брошюру: это был Главный зал.

Он пошел дальше по выложенному камнем коридору. На краю водоема стояла Паркер и разговаривала с пожилым китайцем в белой сорочке, темно-синем костюме и лакированных черных туфлях.

Уиллоус в изумлении увидел, что тело Кенни Ли все еще было во льду. Мертвый, он сидел в позе лотоса: ноги скрещены, спина совершенно прямая, руки на коленях.

– Доброе утро. Джек, – сказала Паркер, – доктор Янг, это следователь Джек Уиллоус.

Рука у Янга была холодной и мягкой, а рукопожатие получилось коротким.

– Доктор Янг – управляющий садами, – продолжала Паркер, – это он обнаружил тело.

Янг был около метра семидесяти ростом, очень худой, с гладким, без морщин, лицом, хотя он явно приближался к шестидесяти.

– Во сколько вы увидели тело, доктор? – спросил Уиллоус.

– Как я уже говорил этой молодой женщине, сегодня в шесть тридцать утра.

– Вы всегда приезжаете так рано, доктор?

Янг неприязненно посмотрел на Уиллоуса.

– Вы что, подозреваете меня? – спросил он.

– Нет, конечно, нет, – улыбнулся Уиллоус. Он терпеливо ждал, но вместо ответа услышал вопрос:

– Вы здесь в первый раз, следователь?

Уиллоус кивнул.

– В лавке сувениров вы совсем дешево можете приобрести альбом, в котором много полезной информации.

– Она еще закрыта, доктор.

– Так вот, эти сады были созданы как оазис спокойствия в огромном шумном городе. В Китае говорят: «Для отдохновения сердца».

Янг повернулся и взглянул на тело.

– Так вот, иногда я чувствую, что моему сердцу необходимо отдохновение, следователь Уиллоус, и благотворное влияние садов ощущаю наиболее сильно, когда я здесь в одиночестве.

Вот и ответ.

– Когда вы позвонили в полицию?

– Сразу, как увидел тело мистера Ли.

– Вы его узнали?

– Мы знакомы много лет, но друзьями не были.

– Вы сразу поняли, что это он?

– Нет. Я узнал его уже после того, как позвонил в полицию. Хотя сразу лицо и показалось мне знакомым… – Янг пожал плечами.

– Где вы живете, доктор?

– В Керрисдейле. Вы знаете, где это?

Это был дорогой район, в южной части города, дельта реки Фрейзер, аэропорт. Там в больших домах жили врачи и юристы с хорошо одетыми женами, няньками-филиппинками и детьми, которые вряд ли даже подозревали о существовании системы общеобразовательных школ.

Янг не моргая смотрел, как Паркер что-то пишет в блокноте, и его лицо ровным счетом ничего не выражало.

– Дайте, пожалуйста, нам свой адрес.

Янг вынул из нагрудного кармана бумажник светло-желтой кожи и протянул Паркер визитную карточку.

– Во сколько вы сегодня покинули дом, мистер Янг?

– Без чего-то шесть.

– Вы женаты?

– Да, разумеется.

– Ваша жена в это время уже проснулась?

– Мы вместе пили чай, – нахмурился Янг. – Так вы все-таки подозреваете меня, следователь Уиллоус?

Уиллоус чувствовал, что надо быть осторожным и что Янг как-то связан со всем этим.

– Пока мы даже не знаем, было ли совершено преступление, – улыбнувшись, сказал Уиллоус. – А если нет преступления, откуда может взяться подозреваемый? Чем больше я задам вам вопросов сейчас, тем меньше их останется на потом. Так что не беспокойтесь.

– Запятнана чистота моих прекрасных садов. – Янг кивнул в сторону ужасного трупа. – Ведь все это подхватят радио, телевидение…

– Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы пресса не проникла за эти стены, – сказал Уиллоус.

– Буду вам очень признателен. А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов…

– Пока нет. Спасибо, что уделили нам время, доктор Янг.

Хорошо воспитанный человек, Янг деликатно повернулся и пошел по дорожке к своему офису. При этом спина у него была совершенно прямая, а движения рук и ног едва ли не механические.

– Что ты думаешь о нем? – спросила Паркер.

– Он нервничает, но его можно понять, – ответил Уиллоус,– Знаешь, что я еще думаю?

– Что?

– Пойдем поговорим с Эдди.

Оруэлл, два полицейских в форме и эксперт судебной медицины ждали их на том месте, где изогнутый берег водоема позволял поближе подойти к телу Ли. Полицейский фотограф Мэл Даттон стоял чуть в стороне, вставляя новую цветную пленку ASA-400 в фотоаппарат фирмы «Никон».

– Ну как, Мэл?

– Фототелеграфия с двух километров. – Даттон защелкнул фотоаппарат и протянул его Уиллоусу. – Вот, взгляни.

Уиллоус прищурился, посмотрел в глазок видоискателя и увидел тело Ли, сплошь покрытое льдом.

– А почему его до сих пор не перенесли?

– Лед слабый, а глубина под ним около полутора метров, и вода такая, что все себе отморозишь, – Даттон взял аппарат и ухмыльнулся, посмотрев на Паркер, – конечно, если есть что отмораживать.

Оруэлл смотрел на них издали; поймав его взгляд, Уиллоус крикнул:

– Ты пожарникам звонил, Эдди?

– Уже едут, – ответил Оруэлл, направляясь к ним и держа руки в карманах черного кожаного полупальто. Его светлые волосы были гладко зачесаны назад и, покрытые гелем, казались влажными.

– Как он сюда попал?

– Вон там есть дверь, – Оруэлл указал на нее рукой в черной лайковой перчатке, – там, за колонной.

– Отличное пальто, – заметил Уиллоус. – И перчатки тоже.

– Спасибо, – настороженно ответил Оруэлл и спрятал руку в карман.

– Слышал, что ты собираешься попросить у шефа разрешить сменить табельный «смит» на «рюгер»?

– Очень смешно. – Взгляд, адресованный Уиллоусу, должен был выразить иронию, но получился просто обиженным. Он повернулся и пошел к полицейским. Там ему самое место, подумал Уиллоус.

– Знаешь, иногда, если в такую рань звонит телефон, я так тороплюсь снять трубку, что вскакиваю не с той стороны кровати, где он стоит. А потом целый день хожу злая. С тобой так не бывает, Джек? – поинтересовалась Паркер.

– Нет. Значит, это Янг вызвал полицию?

Паркер кивнула.

Диспетчер наверняка зарегистрировал и записал на пленку звонок Янга. Надо будет обязательно прослушать запись.

Уиллоус пошел туда, где, по словам Оруэлла, была дверь.

Бледное зимнее солнце низко висело над горизонтом. Холодно поблескивала гладкая поверхность водоема. Молочно-белый труп Ли сидел посередине ледяного пространства, словно находился там всегда.

– Мы собираемся осушить пруд. Надеемся что-нибудь найти, – сказала Паркер.

– А может быть, ничего не найдем и только даром потратим время.

– Если удастся сузить круг подозрений, это уже не пустая трата времени, Джек, – весело отозвалась Паркер.

Дверь луны – два полукруга из полированного красного дерева – ярко выделялась на фоне белых стен. Возле замка были глубокие отпечатки на полированной поверхности, – как будто лошадь била копытом.

– Даттон уже сфотографировал дверь?

– Пока нет, – ответила Паркер.

– Столько льда… У Янга, наверное, отличное зрение.

– Лицо видно довольно хорошо.

– Ну да, – ответил Уиллоус, подумав, что ему неплохо бы сходить к окулисту. Он свистнул Даттону и махнул рукой, чтобы тот подошел.

За последний год Даттон набрал килограммов шесть, а то и все восемь и отрастил двойной подбородок. Он подошел к Паркер и Уиллоусу с розовой от мороза лысиной. Теплая куртка делала его еще толще.

Уиллоус почти на четвереньках обследовал траву около двери. Надо все самому обнюхать, не то, как всегда, насобирают целый мешок мусора, а важное упустят. Он достал из кармана рулетку, вытянул сантиметров десять ленты, приложив ее к двери рядом с отметинами, и стоял так, пока Даттон не отснял полпленки. Потом он измерил расстояние от земли до этих самых отметин, сантиметрах в пяти ниже замка. Девяносто девять сантиметров. Он поднял ногу. Каблук его ботинка коснулся двери сантиметра на четыре выше. Проделав несложный арифметический подсчет, Уиллоус узнал, что рост убийцы около метра семидесяти семи. Негусто, но все-таки.

– Все? – спросил Даттон.

– Пока да.

Приехали четверо пожарных с деревянной лестницей метров десять в длину. Они положили лестницу на лед, и самый маленький из них уже занес ногу через каменный бордюр, окружавший водоем.

– Подождите! – крикнул им Уиллоус.

– Вы не хотите, чтобы мы его достали?

– Я сам.

Пожарник снял желтую резиновую перчатку и погладил усы, – совсем как у моржа. Он промолчал, но был явно недоволен. Уиллоус перелез через бордюр и осторожно ступил на первую ступеньку лестницы. Лед затрещал. Уиллоус распластался на лестнице и осторожно пополз.

– Джек, улыбочку! – заорал Даттон. Пожарники засмеялись, и Оруэлл с ними вместе. Лед под ним стонал и скрипел, но Уиллоус подобрался уже достаточно близко, и окоченевший труп абсолютно голого Кенни Ли был хорошо виден. Худой и костлявый, он весь был в ледяном панцире. С носа и мочек ушей свисали сосульки, на плечах огромными бородавками пузырились застывшие капли, на спине будто висел ледяной рюкзак, на голове – шапка изо льда. Рот Ли был широко открыт, словно, умирая, он отчаянно кричал, и крик был забит ледяным кляпом. Темные глазницы казались комками застывшей грязи.

Никаких внешних ран видно не было, да при подобных обстоятельствах это не имело значения.

Хорошо, что Уиллоус догадался привязать на пояс топор.

Почти полчаса он трудился, вырубая труп изо льда, промок до нитки, ободрал в кровь костяшки пальцев, а лицо саднило от осколков льда, разлетающихся под ударами топора во все стороны.