Текст книги "Заговор королевы"

Автор книги: Лоренцо де Медичи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Старик прервал свою речь и опустил голову, словно пытаясь еще что-то вспомнить.

– Вы нашли что-нибудь подходящее? – спросил он, неожиданно сменив тему. Как видно, инстинкт торговца вновь возобладал в нем.

– Нет, пока что не нашел, – рассеянно ответил Франсуа. Он думал об истории Тинеллы, а не о подарке для тетушки.

– Вы женаты? – осведомился вдруг старик.

– Нет, – с улыбкой признался Франсуа.

– Вот оно что! Тогда вы, вероятно, ищете подарок для юной барышни? У такого красивого мужчины, должно быть, отбоя нет от девиц! Я, знаете ли, тоже, когда был молод…..

Но Франсуа его больше не слушал. Он узнал все, что хотел, и под первым удобным предлогом поспешил покинуть лавку. Вдруг ему еще удастся догнать девушку? Она не могла далеко уйти. Признаться, она ему понравилась. Чем-то она отличалась от других. И к тому же была ни много ни мало личной камеристкой грозной повелительницы Франции.

13

Суббота, 23 августа, 12.00.

На улицах Парижа

Тинелла в задумчивости возвращалась в Лувр. Она так запуталась в своих мыслях, что не знала, стоит ли ей прибавить шагу и поскорее вернуться к своим обязанностям или идти потихоньку, обдумывая на ходу утренние происшествия. Честно говоря, никогда она не была так взволнована. Случайная встреча в лавке старого купца с племянником госпожи Гужье, их беседа, в течение которой они находились так близко друг от друга, совершенно вывели ее из душевного равновесия. Тинелла никак не могла опомниться. Он сам заговорил с ней! Он заинтересовался ею! Она не строила иллюзий по поводу истинных намерений молодого человека. Вполне возможно, что этот Франсуа готов соблазнить первую встречную девицу, если она не совсем уж уродина. Но это не важно. Почему-то предмет особой гордости Тинеллы составляло то, что он сам проявил к ней интерес. О чем еще можно мечтать? Каковы бы ни были его намерения, он счел ее достойной своего внимания. Хотя ясно, что она всего лишь одна из многих, но, по крайней мере, одна из тех многих, что не оставляют Франсуа равнодушным. И это ей льстило.

Между тем пора было возвращаться во дворец. Она задержалась, и скоро уже надо будет приступить к работе. А вдруг она понадобилась госпоже? Вдруг королева посылала за ней, а ее не было? Вся жизнь Тинеллы была целиком и полностью посвящена служению Екатерине Медичи. И только сегодня она поняла, что это для нее не самое главное. В конце концов, она просто хорошо провела несколько свободных от службы часов.

Тинелла очень удивилась, поймав себя на подобных мыслях. До сих пор она только и думала что о королеве, о том, как служить ей, как угодить во всем старой госпоже, которая всегда была так добра к ней. Ей никогда и в голову не приходило поставить свои потребности выше желаний королевы. Первый раз в жизни она думала о себе. Теперь служение королеве, составлявшее до сих пор смысл ее существования, внезапно утратило прежнее значение. Тинелла вдруг осознала, что ее жизнь принадлежит ей. И все ее мысли неизбежно возвращались к высокому красивому юноше с темно-русыми волосами и невероятно синими глазами. Какой мужественный у него вид! Да, она не переставала думать об этом Франсуа, с которым ее свела судьба, и старалась припомнить каждое сказанное им слово. Его чарующий голос все еще звучал у нее в ушах. Конечно, разговаривали они не бог весть о чем, всего-то обменялись парой расхожих фраз. Но эти воспоминания делали ее счастливой.

И все же пора бы уже оставить на время глупые фантазии и снова стать серьезной и работящей девушкой, усердно выполняющей свои обязанности. Тинелла вспомнила разговор на кухне с госпожой Гужье. Нужно как можно скорее рассказать о нем королеве. Из-за встречи с Франсуа она чуть не забыла об этом. А ведь это может оказаться важно для королевы. Девушка устыдилась того, что мечты о прекрасном юноше заставили ее пренебречь интересами госпожи.

Когда она наконец добралась до королевских покоев, оказалось, что Екатерина Медичи занята. Она принимала посланника его святейшества. Скорее всего, закончится эта аудиенция поздно и королева будет в плохом настроении, как всегда, когда она видится с этим посланником. Однажды Екатерина дала волю гневу и рассказала Тинелле, пока та помогала ей переодеваться, что он осмелился открыто осуждать ее и упрекать от имени святого отца в терпимости по отношению к протестантам. Королева была в ярости, и Тинелла просто молча внимала ей, не решаясь утешить или ободрить госпожу. Это не входило в ее обязанности, да и Екатерина вряд ли позволила бы камеристке давать ей советы. Поэтому Тинелла помалкивала с отсутствующим видом, пока королева изливала свою злость. С ней такое иногда случалось, зато потом она быстро приходила в себя и разговаривала с окружающими как ни в чем не бывало.

Выходит, сейчас королеве мешать нельзя. Тинелла попробовала скоротать ожидание в мелких повседневных делах. Но поскольку обязанности королевской прислуги были распределены чрезвычайно строго, никаких побочных занятий для нее не нашлось. Тинелле надлежало заниматься исключительно особой ее величества, и ничем более. Остальную работу выполняли десятки горничных, дворецких, лакеев, каждый из которых ревностно оберегал свои права и маленькие привилегии. Тинелла могла убить время, разве что разглаживая складки платья, которое королева собиралась надеть вечером. Но поскольку она велела приготовить его еще рано утром, поправлять было уже нечего. Екатерина любила, чтобы все всегда было продумано заранее, и решений, принятых на скорую руку, не терпела даже в вопросах своего гардероба, который, впрочем, не поражал разнообразием. Долгие годы королева упорно соблюдала траур по покойному мужу, поэтому все ее платья были черными и отличались только расположением оборок и материей, которую она каждый раз придирчиво выбирала. По утрам, едва проснувшись, Екатерина тут же приказывала камеристке подготовить те платья, которые она наденет в течение дня. Только подбором украшений позволяла она себе развлечься, да и то из многочисленных драгоценностей выбирала всегда одни и те же (по крайней мере, так казалось придворным) ожерелья из крупного жемчуга необыкновенной чистоты.

Тинелла еще раз перебрала в уме отговорки, которыми можно будет объяснить свое долгое отсутствие. Только вряд ли они понадобятся, потому что сегодня королева, похоже, очень занята и ей не до прогулок камеристки. К тому же ее величество всегда относилась к Тинелле как к родной дочери. Пожалуй, даже с большей нежностью, потому что собственных девочек она воспитывала в крайней строгости. Им было дано самое утонченное воспитание и образование, какое подобает женщинам, рожденным для трона. В этом отношении желания королевы сбылись. Одна из ее дочерей стала королевой Испании, другая – герцогиней Савойской, третья – герцогиней Лотарингской, а четвертая вот-вот обвенчается с королем Наваррским. Вполне достойный жребий для французских принцесс.

А если королева все-таки спросит, где она была, всегда можно сказать, что ей просто захотелось немного передохнуть. Вышла подышать воздухом, прогуляться по улицам. Разве не сама Екатерина убеждала ее почаще выходить в город, знакомиться с людьми? Королева не переставала повторять ей: «Ты должна найти друзей своего возраста, Тинелла. Я не желаю, чтобы ты проводила все свободное время в обществе сварливой старухи. У тебя должна быть своя жизнь. Я не вечная. Что ты станешь делать, когда меня не будет? Гуляй, развлекайся, заводи знакомства. Учись любить».

При последних словах бледное, нежное лицо королевы принимало ласковое выражение. (У Екатерины была прекрасная кожа, и вообще она очень хорошо выглядела для своего возраста, хотя в последнее время ее чревоугодие не знало границ.) Тинелла знала, что королева очень любит ее, и эта любовь была взаимной. Девушке никогда и в голову не приходило злоупотреблять своим положением «приемной дочери», в то время как Екатерину очень беспокоила безоглядная преданность камеристки. Ей хотелось, чтобы ее любимица встретила хорошего человека и полюбила его. Уж она бы тогда позаботилась о том, чтобы устроить все наилучшим образом. Тинелле не придется беспокоиться о своем благосостоянии, даже когда самой королевы уже не будет на свете. Екатерину Медичи настолько пугала мысль о собственной кончине, что она строго-настрого запретила придворным разговаривать о смерти в ее присутствии. Ей казалось, что подобные мысли притягивают злой рок. И тем не менее она постаралась заранее обеспечить будущее своей воспитанницы, потому что, если та внезапно останется без госпожи, никому не будет до нее дела. Так что Екатерина уже потихоньку дала необходимые указания доверенным людям. И все-таки ей не хотелось, чтобы ее подопечная осталась одна. Лучше бы она полюбила и вышла замуж. Она ведь хорошенькая. К счастью, Тинелла пошла в мать умом и честностью, а не внешностью. Королева не знала, кто на самом деле был отцом девочки, эту тайну ее мать унесла с собой в могилу. Вполне возможно, что кто-нибудь из дворцовой охраны. Без сомнения, привлекательный мужчина, поскольку красоту малышка явно унаследовала от него.

Конечно, это кто-то из дворца. Тинелла-старшая никогда особенно не привлекала мужского внимания, в отличие от дочери. Скорее всего, какой-то мерзавец пытался воспользоваться ею в корыстных целях, а потом сбежал, узнав, что она в положении. В любом случае мечтам бедняжки не суждено было сбыться – она умерла, оставив новорожденную дочь. То, что никто не признал за собой отцовство, только подтверждало, что это кто-то из ее дворцового окружения. Несчастный трус, не посмевший признаться королеве в своем подлом поступке. Оно и к лучшему. Чего ждать девочке от подобного отца?

Словно пытаясь защитить от будущих невзгод крошку, с самого рождения оставшуюся, как и она, сиротой, королева окрестила ее собственным именем – Екатерина. Правда, несмотря на недовольство ее величества, со временем вся дворцовая прислуга стала ласково называть девочку прозвищем матери. Для всех она была Тинелла, и королева в конце концов перестала обращать на это внимание. Но сама звала камеристку Екатериной, когда они были наедине. Да, она мечтала о хорошем муже для своей девочки. О таком, который сможет сделать ее счастливой. Не как у самой королевы, страдавшей столько лет от равнодушия и пренебрежения супруга. Нет, маленькая Екатерина заслуживает лучшего. Мужа, который даст ей настоящее счастье. Не дай бог, чтобы постигла ее судьба матери, познавшей лишь мимолетную любовь в темноте кладовой, без объятий и поцелуев. Примитивную и грубую, как случка у животных. Одна мысль об этом вызывала у королевы смешанное чувство печали и злости. Ей не хотелось признаваться себе в том, что это напоминает ее собственную интимную жизнь, лишенную любви и страсти. Супружеский долг, выполняемый во имя блага государства. Отношения, в которых не было места ни нежности, ни ласкам. Но она королева. От великих мира сего не требуется, чтобы они любили своих супругов. Значение имеет только долг. А в жизни их слуг, должно быть, все по-другому. Им хотя бы ничто не мешает любить друг друга. Они могут сами выбирать себе спутника жизни. По крайней мере, так ей казалось. Как на самом деле обстоят дела, королева, конечно, понятия не имела. Откуда ей было знать, в каком мире живет ее прислуга? Никто и никогда ей об этом не рассказывал. Она могла только строить предположения. Какой безумец решился бы откровенничать с королевой о подобных вещах? Таких не нашлось. Даже когда она была совсем маленькой.

Ее растили как принцессу. Сначала она жила при дворе его святейшества в Риме, у своего дяди, папы Климента VII. Кто же будет учить сердечным делам племянницу папы? Затем во Флоренции, со своими кузенами. Недолгое пребывание в этом городе было самой счастливой порой в нелегкой жизни Екатерины Медичи. Там у нее проснулись нежные чувства к кузену Ипполиту, прекрасному Ипполиту, как она называла его про себя. Фрейлины вечно дразнили ее из-за этого. Говорили, что она влюбилась, и подсмеивались над ней. Но тогда она была слишком юна и ничего не знала о любви. Однако при виде него не могла сдержать волнения. Искала его общества. Ипполит был очень обходителен и к тому же необыкновенно красив. Высокий, хорошо сложенный, с длинными темными волосами, тонкими чертами лица и огромными черными глазами. Пылкий и щедрый. Настоящий доблестный рыцарь. По заказу двора художник Тициан написал его в облике рыцаря, запечатлев для потомков красоту и величественную осанку юноши. Ипполита в своих «Письмах» упоминал Бембо, [4]4
  Бембо Пьетро (1470–1547) – итальянский гуманист, историк и поэт.


[Закрыть]называя его «прекраснейшим из прекрасных цветков».

В течение некоторого времени ходил слух – и, разумеется, Екатерине не преминули его передать, – что их общий дядя, Папа римский, подумывает соединить ее и Ипполита узами брака. Разумеется, не из сентиментальных, а из политических соображений. Таким образом слились бы две ветви рода Медичи. Но этой свадьбе не суждено было состояться. И Екатерине пришлось отказаться от своей первой любви. Она была слишком важным козырем в политических играх Ватикана, чтобы использовать ее для улаживания семейных дел. Но как бы там ни было, королева Франции всегда с нежностью вспоминала далекие дни своей юности, когда она была так счастлива рядом с прекрасным Ипполитом. Она понимала, что это всего лишь несбывшаяся детская мечта. Но ее утешала мысль, что она сможет помочь счастью своей камеристки, которая ей почти как дочь. Ибо для родных своих дочерей она этого сделать не могла. Они, как и их мать, были принесены в жертву интересам государства.

Пока Тинелла размышляла, время шло, а королева все не возвращалась. Девушка ждала ее с возрастающим нетерпением, мысленно повторяя откровения толстухи Гужье. А вдруг окажется, что это очень важно? Если что-то случится, она себе этого никогда не простит. Скорее, скорее рассказать обо всем госпоже. Наконец по нарастающему гулу голосов в соседнем зале она определила, что королева распрощалась с посланником святого престола и вот-вот вернется в свои апартаменты. Самый благоприятный момент, чтобы подойти к ней. Тинелла встала возле дверей. Войдя, королева не сможет ее не заметить. Надо будет потихоньку подать ей знак. Госпожа поймет и найдет способ ненадолго отделиться от своей свиты. Так в точности и вышло. Когда все опустились в глубоком реверансе перед входящей Екатериной Медичи, Тинелла незаметно приподняла голову ровно настолько, чтобы поймать ее взгляд. Никаких знаков не понадобилось. Королева сразу же поняла, что девушка хочет ей что-то сказать. Лицо ее осталось невозмутимым. Продолжая улыбаться придворным, она прошла через зал и удалилась к себе.

Тинелла приготовилась предстать перед королевой, которая явно приняла к сведению ее безмолвное сообщение. И действительно, ждать пришлось недолго. Не прошло и нескольких минут, как она услышала, что ее величеству незамедлительно требуются услуги камеристки.

Когда они остались вдвоем, королева без обиняков спросила:

– Что случилось, Екатерина? Ты хотела мне что-то сказать?

Тон ее был ласковым, почти материнским. Наедине Екатерина не стеснялась выказывать привязанность к своей приемной дочери. В присутствии третьих лиц она никогда этого не делала, чтобы не возбуждать лишней зависти к подопечной у остальной прислуги, с которой она всегда держалась, как подобает повелительнице, неприступно, и подчас бывала даже слишком сурова. Почти никто во дворце не знал, что королева покровительствует Тинелле-младшей. Слишком уж невероятным казалось подобное отношение всесильной государыни к простой служанке, хотя многие замечали, что Екатерина обращается со своей камеристкой скорее как крестная мать, нежели как госпожа.

Зная, что в ее распоряжении считанные минуты, Тинелла быстро изложила королеве все, что узнала об исчезновении с кухни слуг протестантской знати. Ее поразило, как изменилась в лице королева, услышав эту новость. Мягкая улыбка тут же исчезла, уступив место суровой непроницаемой маске, которую Екатерина всегда носила при посторонних. Надо было очень близко знать королеву, чтобы оценить разительность перемены.

– Значит, слуги гугенотов не появляются больше на кухне? – произнесла она, словно обращаясь к самой себе. – И с каких же пор?

– С сегодняшнего утра, ваше величество. Так мне сказала госпожа Гужье. Ей это показалось странным, и она поделилась со мной. И я подумала, вдруг это важно для вашего величества.

– А кто такая эта Гужье? – спросила королева.

– Повариха, ваше величество. Она уже много лет работает на дворцовой кухне. Мы с ней дружны, – пролепетала Тинелла и тут же засомневалась, стоило ли называть дружескими свои отношения с поварихой.

– Ты правильно поступила, поставив меня в известность, Екатерина. Я пока не знаю, что это значит, но все это явно неспроста. Будь начеку. Если заметишь хоть что-то, что покажется тебе странным, не теряй времени, сразу же предупреди меня. Подай мне знак взглядом, как сделала сейчас. Если я буду занята, найди предлог подойти ко мне. Прошу тебя, Екатерина, сейчас любая мелочь может оказаться важной. Самое незначительное движение. Ты поняла меня?

– Конечно, ваше величество.

– И коль скоро мы заговорили об этом, слушай меня внимательно, Екатерина. – Королева вновь вернулась к материнскому тону. – Сегодня ночью, когда ты оденешь и причешешь меня для отхода ко сну, оставайся здесь, в моей спальне. Ни под каким предлогом не покидай моих покоев. Можешь спать на одном из диванов. Но ни в коем случае не выходи. Запомнила?

Тинелла очень удивилась приказу. Никогда еще королева не просила остаться у нее на ночь.

– Да, ваше величество, я все поняла. Сегодня ночью, после того, как подготовлю вас ко сну, я не должна покидать ваших покоев.

– Хорошо, – кивнула королева, – теперь можешь идти. И пожалуйста, Екатерина, предупреди меня, если увидишь или услышишь что-нибудь необычное.

– Как прикажете, ваше величество. Не извольте беспокоиться.

Разговор был закончен. Тинелла низко поклонилась, между тем как королева уже вышла к ожидающим ее придворным.

14

Суббота, 23 августа, 13.15.

Кухня Лувра

Когда королева удалилась, Тинелла вздохнула с облегчением. Хорошо, что она обо всем рассказала. Но какой странный приказ – не выходить ночью из покоев. Пожалуй, и в самом деле что-то готовится. За всю ее службу во дворце ей ни разу не доводилось провести всю ночь у королевы, даже когда та болела. Кроме того, от Тинеллы не укрылось выражение лица Екатерины при известии об исчезновении слуг гугенотов. Очень и очень не понравилась ей эта новость. И уж конечно, не потому, что без них некому будет услужить их господам.

Теперь надо решить, ставить ли в известность госпожу Гужье. Но что сказать? Она же сама толком не знает ничего, кроме того, что королеву-мать крайне обеспокоило это известие. Настолько, что она велела камеристке не покидать ночью ее опочивальни. Но этого поварихе рассказывать нельзя. Похоже будет на предательство по отношению к королеве. Хотя госпожа и не приказывала хранить их разговор в тайне, но это, очевидно, подразумевалось. В конце концов Тинелла решила промолчать. Если ночью что-то случится, сама она будет в безопасности в покоях королевы, и поварихе тоже ничто не угрожает, так как она никогда не остается по ночам во дворце. А значит, она будет надежно защищена стенами своего дома.

Раздумывая, что ей теперь следует делать, Тинелла, сама того не замечая, дошла до кухни. Королеве ее услуги пока что не нужны. И разве не просила она следить внимательно за обстановкой во дворце? А где, как не на кухне, можно больше всего выведать? И потом… вдруг она – ну совершенно случайно! – встретит красивого племянника госпожи Гужье?

Тинелла вошла на кухню, чуть ли не напевая. Настроение у нее было прекрасное. Она перестала тревожиться о делах королевы, дабы предаться более приятным мыслям. О Франсуа Гужье.

И каково же было ее изумление, когда первым, кого она встретила на кухне, оказался не кто иной, как красавчик Франсуа собственной персоной, занятый беседой со своей тетушкой. Последняя, едва завидев девушку, поманила ее рукой.

– Иди сюда, Тинелла. Хочу представить тебе моего племянника Франсуа, – промолвила повариха так торжественно, будто представляла ей по меньшей мере архиепископа. Вид у нее при этом был чрезвычайно довольный. – Франсуа, это Екатерина, личная камеристка ее величества. Правда, для всех нас она Тинелла, как ее несчастная покойница-мать.

Франсуа расплылся в ослепительной улыбке.

– Мне кажется, мы уже знакомы, – произнес он так, словно их встреча имела место несколько лет назад, – или я ошибаюсь?

– Да нет, ты не можешь ее знать, – убежденно вмешалась его тетка. – В лучшем случае ты мог слышать ее имя от других прислужниц. Но Тинелла – не служанка, – подчеркнула она, чтобы племянник как следует уяснил себе высокое положение девушки. – Тинелла – личная камеристка ее величества и все время находится при ней.

Молодые люди обменялись заговорщицкими улыбками, но не стали сообщать поварихе, что несколькими часами раньше уже познакомились в лавке старого торговца тканями. Тинелла постеснялась, а Франсуа предоставил тетушке считать своей заслугой его знакомство с камеристкой королевы, коль скоро для нее это так важно.

Все трое уселись за свободный стол, и завязалась ничего не значащая беседа. Но в какой-то момент Франсуа вдруг ни с того ни с сего начал проявлять признаки беспокойства. Вскоре он встал из-за стола, извинившись и пообещав через несколько минут вернуться. Между тем госпожа Гужье углубилась в нескончаемый рассказ о своих бедных, но благородных родственниках в Бретани. Тинелла же устремила взгляд за ее спину, любуясь скользящей кошачьей походкой удаляющегося Франсуа. Почему-то ей очень нравилось, как он ходит. И вообще, она испытывала к нему неудержимое влечение, несмотря на то, что они едва знакомы. Конечно, он очень красив. И весьма обходителен, судя по тем замечаниям, которыми они успели обменяться. Кто знает, если бы не присутствие его тетушки, возможно, они смогли бы познакомиться поближе и поговорить о чем-нибудь помимо бретонской родни.

Проводив Франсуа взглядом, Тинелла попробовала разглядеть человека, который вступил с ним в разговор у входа в кухонные помещения. Незнакомец был немолод. И отнюдь не похож на лакея. Это чувствовалось даже с такого расстояния, хотя его самого было плохо видно.

– Хочешь пить? – спросила вдруг повариха. – Пойду возьму себе лимонаду. Если хочешь, тебе тоже принесу.

– Благодарю вас, госпожа Гужье, с удовольствием выпью. Такая жара, я просто умираю от жажды.

На самом деле пить девушке вовсе не хотелось, но она не преминула воспользоваться предлогом, чтобы ненадолго отделаться от поварихи и выяснить, с кем разговаривает Франсуа.

– Ну да, – пропыхтела толстуха, вставая, – когда ж еще и быть жаре, как не в августе!

С этими словами она удалилась шаркающей походкой.

Убедившись, что госпожа Гужье ее не видит, Тинелла, сгорая от любопытства, вскочила и быстро направилась в ту сторону, куда ушел Франсуа. Если ее увидят, она сочинит что-нибудь на ходу. Спрятавшись за большим буфетом с посудой, она могла наблюдать за Франсуа и его собеседником с достаточно близкого расстояния, оставаясь незамеченной. Отсюда Тинелла не слышала их слов, зато лицо незнакомца было ей хорошо видно.

Имени этого человека она не знала, но он частенько появлялся в гостиных августейшей семьи. Ей не удавалось вспомнить, кто он такой, но она точно видела его. Он сопровождал какую-то важную персону. Похож на чиновника высокого ранга. Но не придворный – этих Тинелла знала почти всех, по крайней мере в лицо.

Более чем странно, что такой важный господин околачивается на кухне и беседует с Франсуа, который, насколько ей известно, не занимает никакой должности во дворце. Что может связывать Франсуа с этим человеком? Откуда у юноши, только что приехавшего в столицу из глухой провинции, знакомства в высшем свете? Но больше всего Тинеллу поразило то, что выглядела эта парочка так, будто замышляла что-то нехорошее.

Бросив взгляд через плечо, она заметила, что госпожа Гужье уже возвращается с кувшином лимонада и двумя стаканами. Не желая быть застигнутой за неблаговидным занятием, Тинелла поспешила назад и как ни в чем не бывало уселась на свое место. И как раз вовремя, поскольку Франсуа тоже направлялся к столу. Вид у него был довольный, словно он получил приятное известие.

Они еще некоторое время поболтали втроем. Точнее, Тинелла и Франсуа внимали бесконечному монологу тетушки все о тех же достойнейших родственниках в Бретани и о том, как важно для молодых людей создать собственную семью. Иногда они потихоньку обменивались понимающими взглядами. По правде говоря, Тинелла была несколько обеспокоена подсмотренной ею сценой. Перед ее глазами все еще стояло лицо незнакомца, который шептался с Франсуа возле дверей кухни, и она не переставала задаваться вопросом, какого рода отношения их связывают. Наконец, наговорившись, все трое разошлись по своим делам.

По дороге в королевские покои Тинелла вдруг совершенно точно вспомнила, где и с кем она видела незнакомца. Это советник господина Гонди, одного из самых преданных сподвижников королевы-матери, часто сопровождавший его при дворе. Чем вызвано появление столь высокопоставленного лица на кухне? Откуда он знает Франсуа? Это просто невероятно! И что теперь делать? Это ведь странно. Даже очень странно. А королева велела ей немедля докладывать о любых подмеченных странностях. Стало быть, надо предупредить королеву? Верность госпоже превыше всего, но ведь Франсуа, вполне вероятно, замешан в какую-то темную историю. Впрочем, может быть, никакой опасности здесь нет. Юношу мог рекомендовать советнику какой-нибудь родственник или общий знакомый. И поскольку молодой человек не допущен во внутренние помещения Лувра, советник сам спустился на кухню поговорить с ним. В конце концов, никто, кроме нее, не наблюдал за их беседой. Значит, и ее, Тинеллу, никто не видел. И никто не сможет рассказать королеве, что она была свидетельницей необычной встречи и промолчала об этом. А вдруг это ловушка, подстроенная кем-нибудь из завистников, чтобы доказать королеве, что она не может доверять никому, даже собственной камеристке? Привилегированному положению Тинеллы завидуют многие. Здесь люди способны на все ради того, чтобы очернить ближнего.

Все еще пребывая в нерешительности, Тинелла достигла покоев королевы. И ей тут же передали, что ее величество требует ее к себе. Ускорив шаг, она предстала перед госпожой. И, не тратя более ни минуты на раздумья, хорошо или плохо она поступает, выложила Екатерине все, что видела. Тинелла рассказала о подозрительном появлении советника Гонди возле дверей кухни, но умолчала о Франсуа. Упомянула только, что советник разговаривал с мужчиной, которого она видела со спины.

Поблагодарив и отпустив камеристку, королева не стала терять времени. Она слишком хорошо разбиралась в придворных интригах, чтобы не понимать, какую опасность может таить в себе появление высокого сановника в помещениях для прислуги в обществе какого-то незнакомца. Камеристке она верила. Если Тинелла говорит, что видела это, значит, так оно и было. Никаких сомнений. Екатерина вызвала капитана своих гвардейцев и приказала допросить советника. Его следовало арестовать без шума, чтобы не вспугнуть его сообщников, и пытать, пока не признается, что он делал в столь неподобающем для человека его положения месте, с кем и о чем говорил. Королева желала знать, кому было предназначено сообщение, куда его предполагалось передать. И разумеется, как только признание будет получено, советник немедленно должен быть казнен. Без всякой огласки, чтобы не возбуждать пересудов. Этот человек – предатель, он подверг опасности жизни короля и королевы-матери. Более чем достаточно, что-на свое место. И как раз вовремя, поскольку Франсуа тоже направлялся к столу. Вид у него был довольный, словно он получил приятное известие.

Они еще некоторое время поболтали втроем. Точнее, Тинелла и Франсуа внимали бесконечному монологу тетушки все о тех же достойнейших родственниках в Бретани и о том, как важно для молодых людей создать собственную семью. Иногда они потихоньку обменивались понимающими взглядами. По правде говоря, Тинелла была несколько обеспокоена подсмотренной ею сценой. Перед ее глазами все еще стояло лицо незнакомца, который шептался с Франсуа возле дверей кухни, и она не переставала задаваться вопросом, какого рода отношения их связывают. Наконец, наговорившись, все трое разошлись по своим делам.

По дороге в королевские покои Тинелла вдруг совершенно точно вспомнила, где и с кем она видела незнакомца. Это советник господина Гонди, одного из самых преданных сподвижников королевы-матери, часто сопровождавший его при дворе. Чем вызвано появление столь высокопоставленного лица на кухне? Откуда он знает Франсуа? Это просто невероятно! И что теперь делать? Это ведь странно. Даже очень странно. А королева велела ей немедля докладывать о любых подмеченных странностях. Стало быть, надо предупредить королеву? Верность госпоже превыше всего, но ведь Франсуа, вполне вероятно, замешан в какую-то темную историю. Впрочем, может быть, никакой опасности здесь нет. Юношу мог рекомендовать советнику какой-нибудь родственник или общий знакомый. И поскольку молодой человек не допущен во внутренние помещения Лувра, советник сам спустился на кухню поговорить с ним. В конце концов, никто, кроме нее, не наблюдал за их беседой. Значит, и ее, Тинеллу, никто не видел. И никто не сможет рассказать королеве, что она была свидетельницей необычной встречи и промолчала об этом. А вдруг это ловушка, подстроенная кем-нибудь из завистников, чтобы доказать королеве, что она не может доверять никому, даже собственной камеристке? Привилегированному положению Тинеллы завидуют многие. Здесь люди способны на все ради того, чтобы очернить ближнего.

Все еще пребывая в нерешительности, Тинелла достигла покоев королевы. И ей тут же передали, что ее величество требует ее к себе. Ускорив шаг, она предстала перед госпожой. И, не тратя более ни минуты на раздумья, хорошо или плохо она поступает, выложила Екатерине все, что видела. Тинелла рассказала о подозрительном появлении советника Гонди возле дверей кухни, но умолчала о Франсуа. Упомянула только, что советник разговаривал с мужчиной, которого она видела со спины.

Поблагодарив и отпустив камеристку, королева не стала терять времени. Она слишком хорошо разбиралась в придворных интригах, чтобы не понимать, какую опасность может таить в себе появление высокого сановника в помещениях для прислуги в обществе какого-то незнакомца. Камеристке она верила. Если Тинелла говорит, что видела это, значит, так оно и было. Никаких сомнений. Екатерина вызвала капитана своих гвардейцев и приказала допросить советника. Его следовало арестовать без шума, чтобы не вспугнуть его сообщников, и пытать, пока не признается, что он делал в столь неподобающем для человека его положения месте, с кем и о чем говорил. Королева желала знать, кому было предназначено сообщение, куда его предполагалось передать. И разумеется, как только признание будет получено, советник немедленно должен быть казнен. Без всякой огласки, чтобы не возбуждать пересудов. Этот человек – предатель, он подверг опасности жизни короля и королевы-матери. Более чем достаточно, чтобы заслужить самую суровую кару – смерть. Так повелела королева, и слово ее – закон.