Текст книги "Заговор королевы"

Автор книги: Лоренцо де Медичи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

11

Суббота, 23 августа, 9.30.

Лувр. Покои королевы-матери

Тинелла занималась своими обычными ежедневными делами и в то же время не упускала из виду двери в покои королевы, чтобы не пропустить ее возвращение от короля. В приемной, как всегда, собралась целая толпа ожидающих аудиенции. То были представители самых разных сословий с прошениями о милости, должности, вмешательстве в судебное дело, помиловании для какого-ни-будь родственника, угодившего в королевскую тюрьму.

Как правило, королева принимала с раннего утра, но сегодня аудиенции пока не начались. Екатерина Медичи все еще находилась в противоположном крыле Лувра, занятом покоями Карла IX. Приняв герцогиню де Немур, она сразу же отправилась к своему сыну, королю, по важному делу. Само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим, но вот то, что она так долго задерживается… это странно. Наверное, встреча продлилась дольше, чем предполагалось, а ведь далеко не молодой королеве нужно пройти через весь дворец обратно. Это еще не меньше получаса.

Тинелла терпеливо ждала возвращения государыни, делая вид, что полностью поглощена уборкой. Ей нужно было поговорить с королевой наедине, чтобы передать рассказ госпожи Гужье. А со всеми этими просителями у нее вряд ли найдется свободная минутка, чтобы выслушать свою камеристку. Тинелла знала, что невозможно прервать аудиенцию, чтобы поговорить с королевой. Значит, надо ждать подходящего момента, может быть между аудиенциями, когда королева позовет ее, чтобы дать какое-нибудь поручение.

В приемной царило заметное оживление. Предметом всех разговоров был внезапный и необычно ранний визит королевы к сыну. Об этом посещении не было известно заранее, и продолжалось оно необычно долго. Разумеется, никто еще не знал о неожиданно созванном в покоях короля совете. Просители стояли небольшими группами по углам просторного зала. Говорили приглушенными голосами, но нетрудно было догадаться, что все обсуждают одно и то же. Строят догадки, предположения. Разумеется, каждый имеет собственное мнение и с пеной у рта доказывает свою правоту.

Герцогиня де Немур в одиночестве расхаживала по приемной, нервно крутя свои кольца. Она ослушалась приказа государыни и не уехала домой сразу после их утреннего разговора. Герцогине не терпелось узнать решение короля, чтобы поскорее сообщить о нем своему сыну. Заметив ее, Тинелла подумала, что она, должно быть, тоже ждет королеву. Все знали, что монархиня принимала герцогиню ранним утром. О чем это, интересно, они говорили? Какие же важные вести должна была принести герцогиня, чтобы удостоиться аудиенции в столь ранний час? После их краткой беседы королева сразу поспешила к королю. Что бы это значило? Сейчас герцогиня выглядит обеспокоенной, словно ожидает какого-то ответа. Может быть, она просила об услуге для своего сына, герцога Гиза? Сомнительно. Все знают, что Екатерина Медичи не слишком расположена к дому Гизов. О чем бы герцогиня ни просила королеву, это не объясняет неожиданный визит Екатерины к сыну в такую рань. Если только речь не идет о недавнем покушении на адмирала Колиньи. Всем известно, что стреляли из дома одного из вассалов Гиза. Значит, вторая династия королевства действительно замешана в преступлении? Может, герцогиня пыталась прибегнуть к помощи королевы, чтобы остановить расследование?

Пока продолжались разговоры, в приемную вошел герцог Гиз собственной персоной в сопровождении герцога де Невера. Он окинул взглядом приемную в поисках матери. Та остановилась побеседовать с какой-то дамой в противоположном углу зала, но сразу же заметила сына и коротко кивнула ему. Она была раздосадована тем, что он решил прибыть во дворец лично. К тому же приход сына застал ее врасплох, несмотря на то, что она не переставала наблюдать за дверью в надежде на скорое возвращение королевы. Хотя, если бы вошла королева, тут же поднялась бы суета. Ее появление пропустить невозможно, поскольку за ней всегда следует многочисленная свита. Герцогине вовсе не хотелось, чтобы королева ее увидела. Она прекрасно помнила высочайший приказ. Екатерина выразилась ясно. И если она застанет здесь герцогиню ждущей ее, то очень рассердится. А сейчас не время раздражать их обидчивую государыню. Она нужна им, и поэтому лучше стараться угодить ей. Герцогиня де Немур осознавала, какой чести она удостоилась, будучи принята у королевы ранним утром. И то, что после их встречи Екатерина тут же собралась поговорить с сыном, позволяет предположить, что новости не оставили ее равнодушной. У них один и тот же враг. Но, хотя их связывают расчет и соображения общей выгоды, герцогиня опасалась, что неповиновение приказу королевы может испортить все дело. И тем не менее ее любопытство и тревога были слишком сильны. Поэтому она задержалась в Лувре, желая посмотреть, как будут развиваться события.

– Вам удалось поговорить с королевой? – спросил герцог, почтительно целуя руку матери.

– Только не здесь, сударь. Давайте поищем укромный уголок, чтобы нас не услышали. – Она жестом пригласила его следовать за собой.

Как только они оказались на безопасном расстоянии от чужих ушей, герцог Гиз засыпал мать вопросами:

– Вы видели королеву? Смогли поговорить с ней? Что она вам сказала?

– Подождите, сын мой. Не спешите так. Вы не видите, что я все еще очень обеспокоена? Да, я видела королеву рано утром и описала ей положение, не вдаваясь в подробности. Мы были не одни, и я не могла говорить так свободно, как мне хотелось бы.

– Но что она вам сказала, сударыня?

– Думаю, она все поняла. Но говорила уклончиво. Сказала, что поговорит с королем, что нельзя действовать без его согласия. Ее величество все еще у него. Кажется, она очень тревожится, что это дело может бросить тень на корону.

– Королева – старая лиса. Она очень хитра. Слишком хорошо понимает, что нити расследования приведут к ней. Хочет переложить ответственность на плечи короля. И надо признать, это неплохая мысль. Если приказ будет исходить от самого короля, никто не осмелится спорить. Таким образом, мы тоже избежим нежелательных последствий. Сейчас королева, защищая свои интересы, защищает заодно и наши. Нам надо оставаться на ее стороне. Но вы сказали ей, что время не ждет, что нужно поторопиться? Неудачное покушение на адмирала насторожило их. Никто никому больше не доверяет.

Нам нужно действовать скорее, пока они не покинули Париж. Более удобного случая нам никогда не представится! – Герцог говорил так взволнованно, словно речь шла о его жизни.

– Успокойтесь, сударь, – с достоинством ответила герцогиня. – Будьте сдержанны. Соглядатаи противника не дремлют, ваше нетерпение может насторожить их. Делайте вид, что ничего не происходит. Нам нельзя возбуждать подозрений. Вернемся в зал и будем вести себя как можно более естественно. Когда вернется королева, я сумею незаметно понаблюдать за ней. Она велела мне покинуть дворец и пока что не показываться ей на глаза. Сказала, что сама даст мне знать обо всем. Но мне хватит одного взгляда, чтобы понять по ее лицу, можем ли мы действовать. Мы не будем ждать ее приказаний. Они могут запоздать, и мы потеряем преимущество внезапности. Ее величество нас боится. Она еще десять раз подумает, прежде чем развязать нам руки. А теперь идите. Королева может вернуться в любое мгновение, и лучше, чтобы она не видела нас вместе. Разве не видите, как все всполошились? Все что-то подозревают, и никто ничего не знает. Уходите. Я пошлю к вам кого-нибудь из наших людей, как только что-либо выясню.

Герцог Гиз попрощался с матерью и удалился вместе с де Невером, который ждал его чуть поодаль. При этом дворе, если трое шепчутся между собой, их тут же подозревают в заговоре. Герцог был возмущен. Конечно, покушение на Колиньи было рискованной затеей, но все равно он не понимал упрямства королевы. Екатерина Медичи дала молчаливое согласие на убийство адмирала. По крайней мере, именно так заговорщики истолковали ее молчание, когда герцогиня де Немур довела до сведения ее величества, что она и ее друзья намерены покончить с опасностью, каковую адмирал представляет для королевской власти. Екатерина поняла, что это означает.

Однако и бровью не повела. Она ни единым словом не воспрепятствовала заговорщикам, хотя ни словом и не поощрила их. Следовательно, она была согласна, хотя и ничего не сказала. Даже не кивнула. Ее лицо оставалось непроницаемым, словно это дело не имело к ней никакого отношения. Но и возражать не стала. Королева-мать предпочла промолчать, давая понять тем самым, что ничего не имеет против их плана. В противном случае она бы наложила на него запрет.

Однако сейчас все гораздо сложнее. Гугеноты теперь начеку и дружно указывают на королеву-мать как на главную зачинщицу преступления. Взять хотя бы недавнее происшествие: Екатерина гуляла в саду своего дворца Тюильри, когда господин Пардайан осыпал ее оскорблениями. С расстояния нескольких шагов он кричал ей, что нападение на адмирала будет отомщено, что гугеноты прольют моря крови. И, сумев улизнуть от королевской стражи, исчез в ночной темноте. Екатерина вернулась в свои покои вне себя от ярости. Если они решились бросать оскорбления и угрожать королеве-матери, значит, предстоят тяжелые времена. Но так или иначе, она не собиралась брать на себя ответственность за преступление, совершенное другими лицами и вовсе не ради ее интересов.

Она предпочла не рассказывать об этом сыну лично, чтобы не выглядеть глупой старухой, которая вечно жалуется. Однако позаботилась о том, чтобы довести до его сведения это неприятное происшествие. Она послала своего верного Гонди, чтобы он тайно изложил все королю. Карл IX, как и следовало ожидать, пришел в бешенство. Как они посмели оскорблять королеву-мать в ее собственном саду? Неужели все настолько серьезно? Пора действовать. И наказать виновных, прежде чем положение станет непоправимым.

12

Суббота, 23 августа, 10.30. Лувр.

Покои королевы-матери

Видя, что королева не возвращается, Тинелла решила, что теперь вряд ли сможет увидеть ее до вечера. Аудиенции длятся всегда несколько часов, а потом королева запирается в рабочем кабинете с секретарями и диктует им свои бесконечные письма. Так что днем до нее не добраться. Тинелла смирилась. То, что должна сказать, она скажет позже. Лучше всего вечером, когда королева удалится в опочивальню. Сейчас уже ничего не поделаешь. А потому, закончив утренние дела, Тинелла решила выйти из дворца и отправиться на прогулку. В течение дня она королеве не понадобится. К тому же при необходимости к услугам Екатерины Медичи целая толпа камеристок и горничных.

Чтобы прогулка не была бесцельной, Тинелла решила навестить знакомого старика торговца в еврейском квартале неподалеку от Лувра. Она вспомнила, что он как раз на днях должен был вернуться из Италии, где обычно покупал роскошные дорогие ткани из Мантуи и Венеции. Потом он продавал их знатным француженкам, которые знали, что у него можно приобрести такие вещи, каких не найдешь ни в одной другой лавке Парижа. Даже сама королева, заказывающая ткани для своих платьев в мантуанских мастерских, которым она оставалась верна всю жизнь, порой обращалась к старому еврею за помощью. И именно Тинелла ходила к нему за драгоценными тканями для госпожи. Так они и познакомились.

Еврейский купец был приземистый старик с седой и тщательно ухоженной бородой, что выглядело забавно, поскольку в целом вид у него был довольно неопрятный. Тинелле он всегда казался просто пожилым, одним из тех людей, что не имеют возраста. На самом деле ему было далеко за семьдесят. Но никто, включая, возможно, его самого, не знал толком, сколько ему в действительности лет. Он любил ехидно пошутить по этому поводу, что, разумеется, было чистой воды кокетством.

Все еще пышную белоснежную шевелюру купца украшала кипа – традиционный головной убор евреев, придававший его облику солидности. Соседи очень уважали его, а молва о его хорошем вкусе давно вышла за пределы еврейского квартала и достигла набережной Сены и изысканных гостиных Лувра.

Тинелле никак не удавалось запомнить странное имя своего знакомого, которое, впрочем, все равно невозможно было выговорить, и оттого никто и никогда не мог его выучить. Поэтому, хотя старик был своего рода городской достопримечательностью, все звали его просто «старый еврейский купец». Под этим именем он и сделался местной знаменитостью.

Направляясь в лавку старого еврея, Тинелла раздумывала, не купить ли ей у него красивой ткани на летнее платье. В этот день ее охватило ощущение беспричинного счастья. Ей хотелось быть красивой. Может быть, она найдет в лавке что-нибудь недорогое и порадует себя обновкой. Даже королева порой говорила, что ее платья слишком строги для девушки ее возраста. Сегодня камеристка впервые мысленно согласилась с госпожой и решила обновить гардероб, если что-нибудь придется ей по душе. Старый купец, то ли из доброго расположения, то ли по иной причине (например, чтобы угодить личной камеристке королевы), всегда уступал Тинелле свой товар по сходной цене.

Девушка нехотя призналась себе, что именно сегодня на нее нашло желание пококетничать. Первый раз в жизни ей хотелось нравиться. Не своим товаркам во дворце, а мужчине. Особенно одному, которого она видела мельком, но который произвел на нее неизгладимое впечатление. Тинелла понимала, что предается несбыточным мечтам, ведь они даже не знакомы. И тем не менее с тех пор, как она увидела его, девушку не оставляли сладкие грезы. Ей приятно было мечтать о нем, хотя, скорее всего, они никогда не познакомятся и она даже не встретит его больше. И все же мысль о том, чтобы очаровать своим приятным видом и хорошим вкусом красавчика Франсуа, племянника госпожи Гужье, вдохновляла ее. Конечно, это глупости. Не исключено, что их представят друг другу, а он на нее и внимания не обратит. Впрочем, думать об этом не хотелось. Сейчас девушке казалось, что она могла бы понравиться Франсуа. Поэтому ей так важно чувствовать себя привлекательной.

Все эти мысли придали ей сил, и она ускорила шаг, быстро минуя запутанные узкие улочки, ведущие к лавке купца. Еврейский квартал, несмотря на свои скромные размеры, был настоящим лабиринтом. Но Тинелла хорошо его изучила, к тому же у нее было полно времени. Она собиралась от души насладиться этим солнечным днем. Королева потребует ее к себе еще не скоро, только когда соберется отходить ко сну.

Тинелла каждый вечер помогала ей раздеваться. Подавала ночную рубашку, убирала снятую одежду и готовила платье на следующий день. Все платья королевы были одинаковые. Черные. Екатерина Медичи не снимала траура со дня смерти своего мужа.

В эту субботу, 23 августа, несмотря на довольно ранний час, было очень тепло. В последние дни стояла такая жара, что раскаленный воздух не успевал остыть за ночь. Тинелле это не мешало. Она шла в прекрасном настроении, вдыхая запах мостовой, которую уличные торговцы то и дело поливали водой, чтобы хоть немного защититься от зноя и приглушить зловоние отбросов. В ушах у нее звенели пронзительные крики торговцев, зазывающих покупателей в свои лавки и нахваливающих разложенный на прилавках товар. Она думала о своем, как вдруг перед ней мелькнул силуэт, показавшийся ей смутно знакомым. Мужчина, идущий, насвистывая, невдалеке, – это же, кажется… Неужели это?.. Боже правый, действительно он! Не кто иной, как Франсуа Гужье. Сердце девушки бешено заколотилось. Она чуть не задохнулась от незнакомого доселе волнения. Но тут же мысленно одернула себя. Не пристало ей из-за встречи с мужчиной терять голову. Но все-таки что за совпадение – стоило вспомнить о нем, как он встречается ей на улицах Парижа!

Тинелла, поддавшись порыву, чуть было не окликнула его. Ей так хотелось заговорить с ним, но прилично ли это? Да она и не знала толком, что ему сказать. Ведь они даже не были представлены друг другу. Что подумает Франсуа о девушке, ведущей себя подобным образом? Нет, пожалуй, это все-таки неприлично. Тогда что же делать? Тинелла жаждала привлечь его внимание, но как? Она не сталкивалась прежде с такого рода затруднениями. Ясно, что о том, чтобы окликнуть его, не может быть и речи. Не пристало благовоспитанной барышне заводить разговор с посторонним мужчиной. Тем более что Франсуа даже не подозревает о ее существовании. За кого он примет незнакомку, ни с того ни с сего обратившуюся к нему посреди улицы?

Сама не зная зачем, Тинелла ускорила шаг. Догнала Франсуа и искоса взглянула на него. Тот даже не заметил ее. Молодой человек шел, погрузившись в свои мысли, и не смотрел по сторонам. Воспользовавшись тем, что он ее не видит, Тинелла постаралась слиться с толпой и разглядеть его получше. Никогда еще она не видела его так близко. У него был красивый мужественный профиль. И какой он высокий, по меньшей мере на полторы головы выше нее. Длинные темно-ру-сые волосы падали ему на плечи. Тинелла пошла еще быстрее, чтобы обогнать его и рассмотреть как следует его лицо. Но, уже опередив его на несколько шагов, она передумала и не решилась обернуться. Вдруг он поймет, что девушка за ним наблюдает? Пройдя еще немного вперед, она развязала концы шали и позволила ей как бы невзначай соскользнуть на мостовую. Тинелле было немного стыдно использовать эту банальную и старую как мир женскую хитрость, но ничего другого просто не пришло в голову. Девушка понимала, что ведет себя глупо, но другим этот фокус всегда удавался, так почему бы ему не сработать и сейчас? Как ни в чем не бывало она пошла дальше. Нелегко оказалось сопротивляться искушению оглянуться и убедиться, что шаль упала точно под ноги Франсуа и что он наклонился, чтобы поднять ее. Она замедлила шаг. Теперь главное, чтобы он не потерял ее из виду в толпе. Если Франсуа заметил и поднял упавшую шаль, то он вот-вот должен окликнуть идущую впереди девушку…

И тут она услышала голос позади себя:

– Мадемуазель, мадемуазель…

Тинелла не спеша обернулась, ослепительно улыбаясь. Но резко изменилась в лице, увидев мужчину, с улыбкой протягивающего ей шаль. Это был не Франсуа, а совершенно незнакомый ей человек. Тинелла смотрела на него, не веря своим глазам. Выдавив из себя улыбку и забрав шаль из его рук, она коротко поблагодарила и продолжила свой путь, стараясь выглядеть как можно естественнее. Она не желала давать незнакомцу повод завязать разговор. Едва успела окинуть взглядом улицу, но Франсуа бесследно исчез, растворился в окружающей толпе. Тинелла ужасно злилась на себя. Вот дура! И как ей только в голову пришла такая глупая мысль? Добилась лишь того, что выставила себя на посмешище. И все же она была уверена, что видела именно Франсуа и никого другого. Но куда же он в таком случае подевался? Ведь в этом переулке нет ни лавок, ни постоялого двора, куда можно неожиданно свернуть. Не сквозь землю же он провалился? Может быть, забыл что-нибудь и пошел обратно?

Одновременно разочарованная и раздраженная, Тинелла решила идти, куда собиралась – в лавку старого еврея. Если она еще задержится, то может и не встретить его, потому что старик далеко не всегда сидит у себя. Он часто сам наведывается к клиенткам с образцами тканей, чтобы собственноручно продемонстрировать им новинки. Будет обидно, если его не окажется на месте.

Придя в лавку, Тинелла увидела, что старик уже беседует с покупательницей. Народу у него сегодня было больше, чем обычно. Одна из продавщиц узнала девушку и поздоровалась.

– Я сию минуту займусь вами, сударыня, – сказала она, подходя к Тинелле.

Та молча улыбнулась в ответ. Она предпочитала иметь дело с самим хозяином, а не с его продавщицами. Он умел дать ей правильный совет. Зачастую он даже оспаривал ее выбор. «Нет, нет, мадемуазель Тинелла, это вам не пойдет. Этот оттенок убивает цвет вашей кожи. Вам нужны краски поживее, поярче, гармонирующие с вашей прелестной улыбкой!» Тинелла всегда смеялась, зная, что старый пройдоха привязан к ней. Такая у него была галантная манера отвешивать невинные комплименты.

Сейчас купец неспешно расписывал покупательнице высочайшее качество и неисчислимые достоинства лежащей перед ними баснословно дорогой ткани. Громоподобный смех пожилой матроны разносился по всему заведению. Наверняка старик отпустил одну из своих игривых шуточек. Он умел обращаться с женщинами, и редко какая выходила от него без покупки.

Тинелла, с видом скорее рассеянным, чем заинтересованным, принялась перебирать рулоны дорогой материи – искусно вышитые ткани, окрашенные и набивные, из льна и хлопка, – прикасаясь к ним осторожно, словно лаская. Слишком роскошные для нее. Предназначенные для состоятельных людей. Для богатых парижанок, желающих одеваться по итальянской моде, как королева. Пусть большинство из них никогда не видело воочию Екатерину Медичи, по городу ходила молва о ее изысканном вкусе, который старались перенять все придворные дамы. И парижские модницы не желали отставать от них. Встретить королеву им никогда в жизни не доведется, ибо она не имеет привычки прогуливаться по улицам Парижа, однако всем известно, что она всегда носит строгий траур. Но разнообразие фасонов ее платьев (они только кажутся одинаковыми, на самом деле все скроены по-разному) и идеально подобранные драгоценности сделали Екатерину Медичи неоспоримой законодательницей столичной моды. Все женщины, от самых знатных аристократок до низкородных, но богатых горожанок, усердно подражали ее манере одеваться. И поскольку ходил слух, что старый еврей самой королеве поставляет новинки из Италии, его лавка никогда не пустовала. Дамы старались не отстать от своей государыни и походить на нее всегда и во всем. Они шили себе элегантные платья из этих роскошных тканей, воображая, что, может быть, королева прикасалась к ним собственными руками, – руками, о несравненной красоте и изяществе которых ходили легенды.

Тинелла все еще рассеянно перебирала последние итальянские новинки купца, когда услышала за спиной мужской голос:

– Вы не будете так добры помочь мне, мадемуазель? Я собирался купить что-нибудь для своей тетушки, но обнаружил, что ничего не смыслю в подобных вещах. У вас, несомненно, изысканный вкус. Быть может, вы окажете мне любезность и посоветуете что-нибудь?

Тинелла обернулась, и сердце у нее замерло. Она залилась румянцем смущения, увидев, кому принадлежит этот голос. Голос привлекательного мужчины, высокого, с прекрасными темно-синими глазами. Тинелла мгновенно узнала его. Франсуа Гужье, племянник поварихи. Она не могла поверить. Но это он, и он говорит с ней! Каким образом красавец Франсуа оказался здесь, в этой лавке? Она же недавно потеряла его из виду совсем на другой улице.

– Право, не знаю, что вам сказать, – пролепетала взволнованная Тинелла, все еще не веря своим глазам. – Все зависит от того, что ваша тетя собирается себе сшить, – продолжила она, изо всех сил стараясь говорить непринужденно.

– А я, честно говоря, и сам не знаю… – сказал Франсуа. – Платье, наверное… Я просто хотел сделать ей подарок. Она сама решит, как с ним поступить.

Какой у него красивый, выразительный голос… Этот мужчина поистине неотразим!

Они немного поболтали о свойствах итальянских тканей и прочих пустяках, словно старые знакомые. Тинелла не могла удержаться и то и дело заглядывала в его синие глаза. Украдкой, чтобы не показаться невоспитанной. Он улыбался ей, и его губы казались Тинелле такими чувственными. Она, конечно, не особенно разбиралась в этом, но его губы так и притягивали. Ей встречалось немало красивых мужчин, но почему-то когда они открывали рот, у них почти всегда оказывались желтые, кривые зубы. Но не у Франсуа. У него зубы ровные и белоснежные.

Франсуа поглядывал на нее с легкой улыбкой, словно разговор забавлял его. Тинелле вдруг пришло в голову, что он раскусил ее неуклюжий фокус с шалью там, на улице, и теперь подшучивает над ней. Густо покраснев, она поспешила отбросить эту мысль. Скорее всего, Франсуа с ней просто заигрывает. Наверное, так он и соблазняет девушек, пуская в ход свою умопомрачительную улыбку. А может быть, и нет. Может, он просто всегда такой. Но, как бы там ни было, устоять против его обаяния невозможно. Так они оба и продолжали делать вид, что рассматривают ткани, на самом деле едва обращая внимание на лежащий перед ними товар, пока не подошел хозяин. Он наконец освободился от назойливой покупательницы и поспешил сердечно поприветствовать Тинеллу, к большому удивлению Франсуа. Очевидно, старик хорошо знает эту девушку, и не просто потому, что она иногда приходит к нему за покупками. Нет, он точно знает, кто она, и обращается к ней подчеркнуто почтительно. На самом деле старый торговец действительно симпатизировал девушке, а не только стремился задобрить камеристку королевы. Впрочем, Франсуа пока даже не подозревал, с кем имеет дело.

– Чем могу вам помочь, очаровательная Тинелла? – улыбаясь, спросил старик, когда с взаимными приветствиями было покончено. Эти слова он произнес по-итальянски, рассчитывая сделать девушке приятное. Итальянский язык создавал между ними некую особую близость. – Наверное, вы пришли выбрать ткань для прелестного подвенечного платья? – шутливо продолжал он. – У такой красивой барышни, должно быть, отбоя нет от женихов… Тем более сегодня вы, как я вижу, не одна…

Тинелла смутилась. Она не любила, когда с ней говорили по-итальянски при посторонних. Она родилась во Франции и чувствовала себя француженкой. Ей не хотелось, чтобы люди считали ее чужестранкой. Этой участи не избежала ее мать и ее покровительница, королева Екатерина, несмотря на то, что последняя гораздо дольше прожила во Франции, чем у себя на родине.

– Пока нет, – ответила она укоризненно, – я еще слишком молода, чтобы выходить замуж, господин… – Тут она поняла, что опять забыла имя старика, и поэтому быстро продолжила: —…и к тому же у меня нет жениха. Этот господин пришел не со мной. Мы просто немного поговорили, пока вы были заняты.

Последние слова она постаралась произнести погромче, чтобы они достигли ушей Франсуа, который деликатно отошел в сторону. На самом-то деле отошел он только для виду и совсем недалеко, чтобы не упустить ни слова из их разговора. Он то и дело бросал взгляды на девушку, словно оценивая ее стать.

Старик наградил Франсуа заговорщицкой улыбкой, затем взял Тинеллу под руку и повел в другой угол.

– Все самое новое здесь, – указал он на прилавок и оглянулся на Франсуа. – А вами, сударь, я займусь через несколько минут, как только закончу с этой очаровательной юной дамой, если вы будете так любезны подождать меня. Если же вы спешите, вас обслужит одна из моих продавщиц.

– Я не спешу, – ответил Франсуа. – Могу подождать.

Тинелла принялась беседовать со старым евреем, рассматривая товар. В конце концов она остановила свой выбор на красной вышитой ткани, расплатилась и неохотно направилась к выходу, не удержавшись от последнего взгляда в сторону Франсуа. Молодой человек, казалось, был полностью поглощен разглядыванием тканей. Если бы он обернулся, она бы вежливо попрощалась с ним, как положено после краткой беседы с незнакомым человеком. Но поскольку Франсуа потерял к ней всякий интерес, она взяла свой сверток и вышла. Идти к нему через все заведение, только чтобы попрощаться, девушка не решилась, боясь показаться навязчивой. Особенно при первой встрече, да еще случайной. Он-то не подозревает, что Тинелла знает его, для него это первая встреча. Он-то и представить себе не может, что она не последняя. А уж об этом Тинелла позаботится. Теперь, когда они встретились и даже поговорили, она постарается почаще заглядывать на кухню, где он рано или поздно непременно появится.

Итак, Тинелла не спеша направилась во дворец. Она не шла, а словно парила над мостовой. Ее окрыляло какое-то необъяснимое счастье. Досада на то, что он не заметил ее ухода, ничто по сравнению с такой удачей – она говорила с ним! Она витала в облаках, не замечая ничего вокруг, ощущая небывалое возбуждение. Подумать только – она познакомилась с неотразимым Франсуа, и это он, он сам заговорил с ней! Это он первый проявил к ней интерес. И хотя говорили они о сущих пустяках, кажется, она ему понравилась. В конце концов, она вовсе не дурна собой.

Как только Тинелла ушла, Франсуа приблизился к старику, который аккуратно складывал разбросанные по прилавку образцы тканей. Все это время Франсуа внимательно наблюдал за Тинеллой и потом еще долго смотрел ей вслед, пока она удалялась легкой походкой.

– Вы знаете эту девушку, которая сейчас здесь была? – спросил он притворно равнодушным светским тоном.

– Ну конечно, – добродушно откликнулся старик. – Такая милая девочка. Я ее знаю чуть ли не с пеленок. Еще ее бедная мать – вечная ей память! – пользовалась моими услугами.

Старый купец придвинул к себе стул и устало опустился на него. Это означало, что он намерен насладиться заслуженным перерывом в работе. Он любил обсуждать жизнь людей, которых ему доводилось знать. Молодой покупатель показался ему славным парнем, и насколько старик успел заметить, очаровательная Тинелла произвела на него сильное впечатление. Его можно понять! Она и правда красивая девушка, и к тому же порядочная. И почему такая красавица все еще не замужем? Нельзя же все время посвящать только исполнению долга, даже если он состоит в служении всесильной королеве-ма-тери. Старик тяжело вздохнул и дал волю своей природной разговорчивости:

– Я хорошо знал ее матушку. Она много лет была моей клиенткой. Между прочим, именно она посоветовала мне закупать ткани в Италии, на ее родине. Раньше я ездил за товаром во Фландрию, но она считала фламандские ткани слишком тяжелыми и мрачными. Не знаю, почему все звали ее Тинеллой, настоящее имя у нее было другое. Эта молодая итальянка была не слишком красива, зато обладала живым умом и проницательностью. Знаете, из таких обаятельных дурнушек. Она приехала из Италии много лет назад, в свите королевы Екатерины, когда та прибыла во Францию сочетаться браком с принцем. Она была личной камеристкой ее величества. И часто приходила ко мне за новыми тканями из ее родной страны. Однажды я заметил, что она беременна, и очень удивился, поскольку не слышал, чтобы она была замужем. Наверное, и правда не была, но какая разница. Это совсем другая история. Я так и не узнал, кто отец прелестного создания: дело в том, что Тинелла умерла, дав жизнь малышке. Такое случается. К несчастью, роды – дело небезопасное. Думаю, что все из-за этой проклятой послеродовой горячки, слышали о такой? В общем, жизнь есть жизнь. Как бы там ни было, а девочка родилась совершенно здоровая. И так как королева-мать очень любила Тинеллу, ее дочкой она занялась лично. Сирота воспитывалась в хорошей семье, а когда она подросла, то заняла место своей матери. И до сих пор она личная камеристка ее величества. Дворцовые слуги мне рассказывали, что королева привязана к ней, будто к собственной дочери. В этом малышке очень повезло. Кажется, на самом деле ее зовут Екатериной, как королеву, но все называют ее Тинелла. Забавно, да? Унаследовала не только должность матери, но и прозвище. Все ее так зовут. Не могу вам сказать, почему.