Текст книги "Заговор королевы"

Автор книги: Лоренцо де Медичи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Господин Дюрандо отчетливо представил себе, как старая королева хватается за горло, задыхаясь. Она упадет замертво в мгновение ока. Его забавляла мысль о том, что всесильная королева Франции будет сокрушена силой его ума. Как только она выйдет из игры, безвольный король полностью окажется в руках адмирала Колиньи. А он, Дюрандо, получит свою награду. Но сейчас все зависит от этого болвана. Правильно ли он сделал, доверившись Франсуа? Ведь он отнюдь не так хорошо знает его, как только что заверял адмирала. Однако никого другого на данный момент в его распоряжении не было. Где еще найдешь такого тупицу, которого можно уговорить пронести в Лувр отравленную книгу с целью убить мать короля Франции?

К тому же, если что-то пойдет не так и Франсуа поймают с книгой в руках, он будет отрицать их знакомство. Надо полагать, под пыткой Франсуа назовет имена всех, кого знает в Париже. И его имя тоже всплывет. Но кто заподозрит секретаря убежденного католика герцога Гиза? Свидетелей передачи книги нет. Только слово Франсуа против его слова. А кто поверит праздношатающемуся неудачнику?

21

Суббота, 23 августа, 19.00.

Лувр, зал секретарей

Дворецкий при зале секретарей ее величества коро-левы-матери Жильбер Морье получил приказ привести в порядок принесенный с кухни сундук и поставить его в угол, чтобы королевские секретари могли хранить там свои бумаги. Заметив проходящего мимо слугу по имени Жан, Морье остановил его. Этот новичок был невероятный лентяй и всегда умудрялся увильнуть от черной работы. Похоже, его девизом было: «Чем меньше я работаю, тем лучше себя чувствую».

– Эй, Жан, раз уж ты, по своему обыкновению, ничего не делаешь, протри-ка этот сундук, – распорядился дворецкий, награждая слугу суровым взглядом. Парень его раздражал. Он вечно исчезал, как только нужно было что-то сделать. Уж не думает ли он, что служба в Лувре заключается в том, чтобы существовать на всем готовеньком, не ударив при этом палец о палец?

– Ладно, ладно, – брюзгливо отозвался слуга, – я уж займусь этим, господин Морье. Увидите, он у меня как новенький засверкает.

– Тем лучше. И чтобы вычистил как следует, а не то господа секретари будут ворчать. Они в него свои бумаги будут складывать. Когда закончишь, позови меня. Хочу, наконец, выяснить, годишься ли ты хоть на что-то.

Стоило дворецкому Морье отойти, как Жан тотчас принялся бормотать ему вслед невнятные ругательства.

Слуга неохотно провел тряпкой по пыльной крышке сундука. Его одолели мучительные сомнения насчет того, надлежит ли этому предмету мебели быть чистым еще и изнутри. Не столько из усердия, сколько из желания избежать очередного нагоняя, он открыл сундук, чтобы посмотреть, есть ли в нем пыль. Она там действительно оказалась. Но не пыль привлекла его внимание. К его удивлению, сундук не был пуст, как можно было предположить. На дне его лежала большая кожаная сумка на ремне, позволявшем носить ее через плечо. Жан видел такие у торговцев.

– А это что за чертовщина? – не удержался он от изумленного восклицания.

Слуга поискал взглядом кого-нибудь, кто объяснил бы ему, что делать с сумкой. Дворецкий не предупредил, что внутри сундука может что-то лежать, и не оставил указаний на сей случай. Вот незадача! Не обнаружив вокруг никого, кто мог бы принять решение за него, Жан вытащил сумку из сундука. Все равно ему пришлось бы это сделать для того, чтобы протереть дно. Куда ее девать, он спросит позже. Сумка оказалась тяжелее, чем он думал. Значит, внутри нее находится какой-то предмет. Будь это просто бумаги, она бы столько не весила.

Решив, что это не его дело, слуга отложил сумку в сторону и принялся не слишком усердно вытирать пыль со дна сундука. Закончив работу, он снова закрыл крышку. И что ему теперь делать с сумкой? Убрать ее обратно или сообщить, что все готово, и рассказать о своей находке? В конце концов он положил сумку на крышку сундука. Пусть будет на виду, тогда он обязательно о ней вспомнит и выяснит, как ему поступить. Жан собрался было позвать Морье, как вдруг его одолело любопытство. Что может быть в такой тяжелой сумке? Да и кому повредит, если он заглянет в нее одним глазком? Только чтобы удовлетворить свое любопытство. Он огляделся и открыл сумку.

Внутри лежал какой-то твердый предмет, завернутый в кусок ткани. Что за черт? Стало еще любопытнее. Вдруг это забытая кем-то ценная вещь? Судя по количеству пыли, сундуком давно не пользовались. Вполне возможно, что кто-то оставил внутри него сумку, а потом забыл про нее.

Жан начал разворачивать ткань. В ноздри ему ударил странный запах. Как будто что-то сгнило. У него мелькнула мысль, что лучше отказаться от этой затеи, завернуть все обратно и засунуть в сумку, как было. Но любопытство оказалось сильнее, и он снова взялся за сверток. Быть может, ткань просто сгнила оттого, что долго пролежала в сундуке. В его душу закралось неприятное сомнение. А что, если это заколдованная вещь, из тех, что используют ведьмы, чтобы насылать проклятия? Он наслушался рассказов о ведьмах, когда только поступил на службу в Лувр. Поговаривали, что коро-лева-мать служит черные мессы и занимается ворожбой. До него доходили слухи об истлевших саванах, в которые завернуты мертвецы, похороненные на кладбищах. И якобы по ночам процессии ведьм ищут такие саваны со свечами в руках. А потом, завернув в них что-нибудь диковинное вроде куриной лапки или сушеной жабы, посылают тем, на кого собираются навести порчу. От этих мыслей у Жана мороз пробежал по коже. Он невольно бросил сверток на крышку сундука.

Однако искушение оказалось слишком велико. Он снова потянулся к своей находке. Действуя сначала осторожно, потом все быстрее, он развернул ткань до конца. Показался какой-то предмет. Жан сгорал от нетерпения узнать, что же это такое, пока кто-нибудь не пришел и не забрал сумку. О ней наверняка все забыли. А значит, ее содержимым можно ни с кем не делиться. Оставить все себе. Он частенько видел, как лакеи воровали из дворца все, что плохо лежит, – серебряные ложки, блюда и вазы с вензелями династии Валуа, – чтобы потом продать потихоньку. Не слишком ценные вещи, исчезновения которых никто не заметит. Уже много лет в резиденциях французских монархов не составлялись реестры имущества. Короли давно потеряли счет своим богатствам. Время от времени какого-нибудь ни в чем не повинного лакея обвиняли в том, что он разбил блюдо или вазу и промолчал об этом. Однако чаще всего никто не обращал на это внимания.

Ткань была пропитана студенистой массой, прилипающей к рукам. Может быть, это все нарочно так завернуто, чтобы таинственный предмет не повредился. Каково же было удивление Жана, когда в результате у него в руках оказалась большая книга. И это все? На что ему эта старая книга? Он попытался полистать ее, но оказалось, что страницы слиплись между собой. Читать слуга не умел, но ему все равно было любопытно, о чем идет речь. Он поднес пальцы ко рту и, смочив их слюной, попытался перелистать первые страницы. Это потребовало усилий, поскольку страницы были склеены по три-четыре вместе. Каждая содержала странный рисунок, значение которого Жан понять не мог. Одни рисунки были цветные, другие – черно-белые. Под ними располагался красивый рукописный текст. Первая буква каждой главы была раскрашена красным и пурпурным цветами и выписана гораздо более крупно, так что занимала пять или шесть строк.

Жан так и не сумел даже приблизительно определить, о чем книга, зато убедился, что она очень ценная. Знай он, кому она принадлежит, можно было бы вернуть ее и получить хорошее вознаграждение. Но, к сожалению, в сумке не было ничего, что позволило бы определить ее хозяина. Быть может, подумал Жан, удастся найти торговца книгами, который дорого заплатит за нее.

Жан не знал толком, что теперь делать. Поразмыслив, он не придумал ничего лучше, чем найти для книги надежный тайник, где никто из прислуги на нее не наткнется. Сейчас ему все равно не вынести ее из дворца. Ведь он на службе, кто-нибудь может заметить и донести на него. Да, пожалуй, лучше всего хорошенько спрятать книгу, а потом вернуться за ней. Рано или поздно представится случай забрать ее. Только вот где ее спрятать? Нужно укромное место. Жан внимательно оглядел все углы зала. Ничего подходящего. Пока он пытался что-нибудь придумать, послышались шаги. Кто-то приближался. Надо было немедленно решить, куда девать книгу. Недолго думая Жан сунул ее под подушку ближайшего кресла. Потом, когда будет время, он перепрячет ее в более надежное место. Шаги все приближались. Он едва успел ногой запихнуть сумку и кусок ткани за висевшую возле двери занавеску и опуститься на колени перед сундуком, делая вид, что последний раз проходится по нему тряпкой, как появился дворецкий Морье.

– Ты закончил с сундуком? – спросил он строго. – Не обязательно оттирать его до блеска. Ценности в нем никакой. Господа секретари всего лишь сложат туда свои бумаги, которые будут лежать там до скончания веков, и никто о них не вспомнит.

– Я как раз решил последний раз пройтись по нему тряпкой, и все, – ответил Жан. – Поверьте, все останутся довольны.

– Очень надеюсь. – Дворецкий осмотрел сундук. Выглядит вполне чистым. Не к чему и придраться. – Ладно, можешь нести его. Они тебе скажут, куда поставить. Поднимай.

– Один?! – возопил слуга. – Он же весит черт знает сколько! Я не смогу поднять его один. Сюда его двое тащили.

– Ну хорошо, – смилостивился дворецкий, – пошлю кого-нибудь тебе в помощь.

Морье пошел искать второго лакея. От этого Жана решительно никакого толку.

Когда дворецкий удалился, Жан вдруг почувствовал тошноту. Дышать стало трудно. Голова кружилась. Он сел на сундук, пытаясь прийти в себя и не понимая, что с ним происходит. Резкая боль пронзила желудок. Он сполз на пол, корчась в мучительных спазмах. Он не успел даже вспомнить, что же такое он съел сегодня утром. Жан задыхался, словно невидимая рука сдавливала ему горло. Он попытался позвать на помощь, но не сумел издать ни звука. Странная зеленоватая слизь выступила у него на губах. На долю секунды мелькнула мысль о проклятии ведьм и истлевшем саване. Но додумать ее он не смог. Он был уже мертв.

Когда дворецкий Морье вернулся в сопровождении другого слуги, они обнаружили в углу скорченное, безжизненное тело Жана. Удивившись, дворецкий осмотрел его и, не обнаружив ран, заключил, что Жан скончался от несварения желудка. В конце концов, дворецкий не был лекарем, да и слуга при жизни доставлял ему одни неприятности. Морье распорядился унести труп. Все равно от этого Жана никогда не было никакого толку.

22

Суббота, 23 августа, 20.30. Лувр.

Покои королевы-матери

За этот вечер королева так и не приняла окончательного решения по поводу расправы с вождями реформистов, намеченной на грядущую ночь. Она не переставала думать об этом, взвешивая все «за» и «против». Но сколько ни размышляла, другого выхода из положения не приходило ей в голову. Если она ничего не предпримет, то вскоре окажется беззащитной, полностью отстраненной от власти и, возможно, будет сослана в один из своих любимых замков на Луаре. Готова ли она удовольствоваться скромной ролью матери короля? Одна мысль о потере влияния приводила ее в ужас. Екатерина не верила в способность своего сына противостоять войскам европейских монархов-католиков, готовым броситься на помощь единоверцам. Не верила, что он в состоянии наполнить вечно пустующую казну государства. А между тем голод все сильнее разжигает очаги недовольства королем и его политикой терпимости по отношению к новой религии. В любой момент может вспыхнуть мятеж. Необходимо, жизненно важно сохранить бразды правления в надежных руках. А чьи руки тверже, чем у нее? С другой стороны, можно ли найти какой-то выход, не требующий кровопролития?

На закате решение все еще не было принято. Екатерина допоздна диктовала секретарям бесконечные письма. Ей нужно было успокоить Папу Григория XIII, заверить его, что она была и остается верной католичкой и не допустит, чтобы во французском королевстве религия гугенотов заменила католическую. В этом письме не было ни слова правды. Она заключила бы союз с протестантами и позволила бы им выполнять свои обряды, если бы это принесло Франции долгие годы покоя и благоденствия. Но Папе она подобного, разумеется, написать не могла. Кроме того, ей приходилось прилагать огромные усилия, чтобы удержать от нападения на Францию своего зятя, его католическое величество короля Испании. Войска Филиппа II стояли наготове, и ему не терпелось начать вторжение – якобы для того, чтобы положить конец дружбе французских монархов с протестантами. Он давно уже умолял Папу позволить ему пересечь границу. Это самый короткий путь к его владениям во Фландрии, где гугеноты восстали против испанского господства.

Раздумывая обо всем этом, Екатерина вошла в просторный зал, окна которого выходили во двор Пятисот. И внезапно, словно окаменев, застыла на пороге. Последние лучи солнца озаряли сидевшую возле большого окна герцогиню Ангулемскую. Она читала книгу – знак, о котором королева условилась со своими советниками! Издалека эту женщину вполне можно было принять за королеву. Герцогиня была одета в черное, как и она сама. Екатерина едва не закричала: «Отойдите от окна, сударыня!» Но слова замерли у нее на губах. Чем объяснить подобный приказ, не выдавая себя? Королева поняла, что жребий брошен. Поздно советоваться с астрологами. Судьба всегда рядом, прячется в темном углу, готовая выскочить, когда ее меньше всего ждут. Быть может, еще не поздно позвать герцогиню, заставить ее уйти от окна. Быть может, ее еще никто не видел и все можно исправить. Но королева хранила молчание. Пусть свершится предначертанное. Решение, принять которое Екатерина Медичи оказалась не способна, принято высшими силами.

Совпадение это или кто-то намеренно прибег к обману, чтобы отрезать ей путь к отступлению? Королева слишком хорошо знала, интересы скольких людей поставлены на карту. Слишком многие жаждали немедленного уничтожения гугенотов. Если бы она вдруг решила отложить их избиение или вообще отказаться от него, то уже не смогла бы этого сделать. Потому что кто-то позаботился о том, чтобы обманом принудить ее к решению. Екатерина поняла, что ее провели. Кто-то, кому доподлинно известно ее недавнее указание, этот ее последний бастион перед вынесением окончательного приговора гугенотам. Ее заставили поверить в свое могущество, в то время как в действительности событиями управляют скрытые силы и внутри государства существует другое государство. Она же всего лишь орудие. Козел отпущения, на которого можно переложить всю вину, если что-то пойдет не так. Они скажут: «Мы действовали по повелению королевы». А сами собираются покончить с гугенотами любой ценой. Независимо от согласия ее величества. Внезапно королева вспомнила о герцогине де Немур. Разумеется, подлая интриганка стоит за этим заговором. Екатерина проклинала себя за доверчивость. За то, что дала себя обмануть. Напрасно она считала себя всесильной королевой. Ее опутала сеть интриг, окружили невидимые силы, которые она не в состоянии подчинить себе. Слишком много людей, чьи интересы идут вразрез с ее собственными. Всех их в узде не удержишь.

Кто же в итоге окажется в выигрыше? Разумеется, проклятые Гизы. Они всегда были против нее. Гизы обладали тайной властью, превосходящей ее могущество. Следует покончить с этим. Под угрозой ее жизнь и безопасность ее детей. Король – не более чем марионетка в руках этих людей. Они помыкают всеми, как им вздумается. Королева в очередной раз убедилась, что доверять нельзя никому. Ни единой душе.

Капитан гвардейцев его величества короля Нансей, стоявший во дворе и не отрывавший глаз от покоев королевы-матери, различил в окне силуэт женщины. Она была в черном. И читала книгу. Это был сигнал, которого он ждал. Никаких сомнений. Капитан спокойно вернулся к себе в кордегардию. Теперь, когда сигнал подан, он может дать последние распоряжения своим людям. Этой ночью в королевстве Французском гугенотов станет меньше. Но какое ему дело до этого? Он только выполняет приказы.

23

Суббота, 23 августа, 20.30.

На улицах Парижа

Франсуа и Тинелла, не подозревая о надвигающихся событиях, продолжали гулять по улицам Парижа. Вечер выдался великолепный. Весь день стояла удушливая жара, а сейчас солнце клонилось к закату, и горожане, поужинав, толпами высыпали на улицы подышать свежим воздухом. И никто не мог себе представить, что за стенами величественной громады королевского дворца, возвышающейся над крышами домов по ту сторону Сены, идут последние приготовления к самой долгой и кровавой из парижских ночей.

Поддавшись очарованию вечернего часа, Тинелла потеряла счет времени. Она понимала, что опаздывает, что ей давно пора вернуться в Лувр и приступить к своим обязанностям. Но усердие и ответственность, составлявшие прежде основу ее жизни, были полностью вытеснены новым для нее чувством – влюбленностью. Судьба наконец-то улыбнулась ей, и Тинелла целиком отдалась мгновениям счастья. Исполнилось то, о чем она прежде не осмеливалась даже мечтать: она встретила мужчину, с которым не может расстаться. К черту королеву! Не стоит даже думать о ней. И Тинелла решительно выбросила из головы старую госпожу с ее вечным трауром и удушающую атмосферу двора. Ей не хотелось спугнуть волшебство летних сумерек. Кто знает, представится ли ей еще раз такой случай? Чем больше Франсуа говорил, тем больше ее очаровывал. Когда он брал ее под руку, ею овладевало странное, доселе не испытанное ощущение. Служба у королевы может подождать. В распоряжении ее величества десятки служанок, одиночество ей не грозит. Какая разница, Тинелла ей поможет раздеваться или кто-нибудь другой? Девушка собиралась, пусть недолго, пожить своей собственной жизнью. Она видела, что Франсуа влюблен в нее. И всей душой отвечала на его чувства. Ни за что на свете она не упустит этот вечер.

Они рука об руку бродили по улицам, не выбирая направления. Сладостная прохлада разлилась в воздухе, и хотелось наслаждаться ею как можно дольше. Постепенно они углубились в переулки, которых Тинелла никогда не видела, в кварталы, о существовании которых она даже не подозревала. Девушка прожила в столице много лет, но знала только окрестности Лувра, где часто бывала. Никто никогда не водил ее дальше, в этом не возникало необходимости. Для нее каждая новая улочка становилась открытием, и она была счастлива, что именно Франсуа показывает ей иной, доселе незнакомый Париж.

Дома здесь были гораздо меньше и скромнее, чем в центре города. И люди совсем другие. Казалось, стоит только свернуть за угол и глазам откроется целый неизведанный мир. Когда они проходили мимо очередной подворотни, Франсуа мягко увлек ее в полутьму. Сначала он осторожно провел рукой по ее спине, потом схватил ее властно, словно хищник свою добычу. Крепко прижав ее к груди, он, не отрываясь, смотрел ей в глаза, как будто собирался что-то сказать. И неожиданно принялся целовать ее, сначала нежно, затем все требовательнее, настойчивее, охваченный безудержной страстью. Тинелла не сопротивлялась. Она весь вечер ждала этого мгновения, беспрестанно спрашивая про себя, когда же оно, наконец, наступит. И безропотно позволила Франсуа увлечь себя в мир страсти. Он был намного выше нее, и Тинелла вдруг ощутила себя маленькой и хрупкой. Высвободив руку, она провела ладонью по его мощному торсу. Он обладал внушительной мускулатурой. Отвечая на поцелуи, она гладила его волосы, потом ее рука скользнула под камзол, лаская его сильные плечи. Пламя желания впервые обожгло ее изнутри. Руки Франсуа нашли ее грудь. Тинелла залилась румянцем. Никто никогда еще не дотрагивался до нее так. Но противиться она не стала. Впрочем, целоваться с мужчиной ей тоже раньше не доводилось, тем более на улице. Если бы сейчас мимо прошел кто-нибудь знакомый, она, наверное, сгорела бы со стыда. Но, к счастью, никого из знакомых они не встретили. Да и в конце концов, разве такая уж редкость влюбленная пара, целующаяся во тьме подворотни?

Франсуа подтолкнул ее к стене. Наклонив голову, он осыпал поцелуями ее шею, одновременно распуская завязки на ее корсаже. Его губы опускались все ниже, он принялся целовать ей грудь, дотрагиваясь кончиком языка до сосков – сначала до одного, потом до другого, заставляя Тинеллу дрожать от удовольствия. Одна его рука гладила ей спину, постепенно спускаясь к ягодицам. Другой рукой он ласкал ей живот, а затем, очень нежно и осторожно, его пальцы скользнули вниз. Тинелла ощутила внезапный приступ страха перед тем, что вот-вот произойдет. Ласково, но решительно она удержала его за запястье.

– Нет, Франсуа, пожалуйста, только не здесь. Нас могут увидеть.

– Не волнуйся, никто сюда не придет. В это время горожане расходятся по домам, – ответил он, не прекращая страстных поцелуев.

– Нет, Франсуа. Прошу тебя.

Тинелла мягко отстранилась. Ей жаль было прерывать его. Но если между ними должно произойти что-то, пусть это будет красиво, незабываемо. Неуклюжее совокупление в незнакомой подворотне казалось ей унизительным. Она слышала, что солдаты поступают подобным образом с женщинами сомнительной репутации. Этого она не хотела.

– Уже поздно, Франсуа. Пора возвращаться в Лувр. Королева ждет меня.

– Попозже, – прошептал он, одержимый желанием, не выпуская ее из объятий. – Не бойся, мы успеем до закрытия ворот.

Тинелла неожиданно пришла в себя. Боже, какая же она дура! Как она могла забыть! После десяти часов вечера все ворота на запоре! Если она опоздает, то останется на улице. А королева, что скажет королева?!

– Франсуа, – твердо сказала девушка, к которой вмиг вернулись ее сдержанность и достоинство, – мы должны вернуться в Лувр немедленно. Мне нельзя опаздывать. Королева не может ждать.

Последние слова достигли его сознания. Королева. Ворота Лувра. Конечно. Вот ужас, если Тинелла останется на улице. Им следует быть осторожнее. Франсуа разжал руки и отпустил девушку. Поправив камзол и рубашку, выбившуюся из штанов, он помог девушке привести себя в порядок.

– Ты права. Прости, я совсем потерял голову. Сейчас и правда уже поздно, тебе надо возвращаться в Лувр. Пойдем скорее.

Они пустились в обратный путь. Тинелле он показался гораздо длиннее, чем она его себе представляла. Увлеченная беспечной прогулкой, девушка не заметила, как далеко они ушли от центра города. Они все ускоряли шаг. Тем временем на город спускалась ночь. Почти совсем стемнело. На улицах не было видно прохожих. В это время парижане уже сидели по домам. Когда молодые люди достигли Лувра, им в глаза бросилось необычайное скопление вооруженных людей. Дворец окружали гвардейцы и солдаты. Их было гораздо больше обычного. Вход для прислуги оказался запертым. Они несколько раз постучали, но никто не откликнулся.

– Как странно! – удивилась Тинелла. – Здесь всегда кто-нибудь стоит на страже и впускает опоздавших.

В течение нескольких минут Франсуа и Тинелла продолжали стучать, но им по-прежнему никто не открывал, и девушка не на шутку встревожилась. Они решили обойти дворец и постучаться в парадные ворота. Слугам запрещено ими пользоваться, но, быть может, камеристку королевы пропустят в виде исключения, раз уж здесь заперто.

– Попробуем через главные ворота, – взволнованно говорила Тинелла, – вдруг кто-нибудь из стражи узнает меня и пропустит без лишних вопросов.

– Если ты служишь и живешь здесь, тебя наверняка пропустят, – постарался успокоить ее Франсуа.

– Я тоже на это надеюсь. Просто никогда еще не возвращалась так поздно.

Почти бегом обогнув южную стену дворца, они приблизились к главным воротам, выходящим на площадь. И здесь вдоль всего северного фасада толпились гвардейцы, словно в ожидании какого-то сигнала к действию. Солдаты у ворот молча пропустили их, но парадные двери дворца были наглухо заперты. Пристальные взгляды караульных не предвещали ничего доброго.

Тинелла подошла к молодому офицеру – по всему было видно, что он здесь командует, – и представилась:

– Я камеристка ее величества королевы-матери, меня ждут мои обязанности.

Офицер окинул девушку взглядом. Он ее не знал.

– Мне очень жаль, мадемуазель, но в такое время входить во дворец нельзя. Если вы работаете во дворце, то должны это знать.

– Но я здесь живу! – возмутилась Тинелла. – Королева ждет меня.

– Сожалею, мадемуазель, – вежливо, но твердо повторил офицер, – но у меня приказ. Сегодня ночью никто не войдет во дворец и не выйдет оттуда.

– Приказ? – Девушка еле сдерживалась, чтобы не взорваться. – Чей еще приказ? С каких это пор камеристка не может приступить к своим обязанностям из-за того, что ей не дают войти?

– Приказ короля, – ответил офицер. – А теперь извините меня, мадемуазель. У меня много дел. – Не дожидаясь ответа, он развернулся на каблуках и пошел отдавать какие-то распоряжения только что прибывшему отряду. Тинелла, не веря своим ушам, смотрела ему вслед.

– Этого не может быть, – повернулась она к Франсуа, чуть не плача. – Что же мне делать, ведь королева ждет меня?

– Попробуем через другие ворота, – предложил Франсуа. – Может, там окажется кто-нибудь знакомый или хотя бы не такой суровый, как этот.

Еще несколько сот метров до следующих ворот они преодолели бегом. Обливаясь потом, тяжело дыша и уже не ощущая ночной свежести.

Офицер, охранявший эти ворота, тоже ее не знал. Он оказался любезнее своего товарища, но столь же неумолим.

– Мне очень жаль, мадемуазель. Еще вчера я бы, возможно, пошел вам навстречу, но сегодня это совершенно исключено. У нас строгий приказ.

Тинелла пыталась пустить в ход все свое обаяние, чтобы уговорить молодого офицера. Но сколько она ни настаивала, он не уступал. Сегодня вечером вход во дворец закрыт. Приказ есть приказ.

– Что-то непонятное творится, – задумчиво сказал Франсуа. – Наверное, стоит нам подумать о ночлеге. Завтра на рассвете вернемся сюда, и ты отправишься к королеве.

– Даже не знаю… – Тинелла никак не могла оправиться от потрясения. – И правда происходит что-то странное. Такого еще никогда не было. – Ей вдруг вспомнилось распоряжение королевы. «Не покидай моих покоев», – велела она ей. Надо полагать, королева знала, что в эту ночь что-то случится. – Да, думаю, ты прав. Не стоит нам здесь оставаться. Но куда идти? – Девушка набралась смелости – Можно мне переночевать у тебя?

– На данный момент я не вижу другого выхода, – ответил Франсуа, взяв ее за руку. – Пойдем. Лучше убраться отсюда подальше, пока это возможно.

Они возвращались в том направлении, откуда пришли. Теперь уже не было нужды спешить. Их никто не ждал. Они вновь перешли Королевский мост и углубились в паутину улиц, ведущих на юг столицы.

У Франсуа не было своего дома. Пока не было. Приехав в Париж, он стал снимать комнату на окраине города, в доме вдовы, которую ему порекомендовал кто-то из знакомых. Если вдова поднимет шум, всегда можно пойти к его тетушке.

По дороге они постоянно натыкались на ночные патрули. Город наводнили войска. Казалось, что готовится мятеж. Солдаты охраняли все главные улицы, мосты и площади. На открытых местах расположилась артиллерия. Франсуа всерьез заволновался. Что за чертовщина здесь происходит? Ему не пришло в голову как-то связать эти события с господином Дюрандо. И тем более с таинственной книгой, которую он сегодня без особых хлопот пронес в Лувр. По правде сказать, он уже совершенно забыл о ней. Тинелла тоже была встревожена. Более того, напугана. Она поступила опрометчиво, не вернувшись вовремя во дворец. Теперь она это понимала. Королева, конечно, заметила ее отсутствие и волнуется. Не случайно же она велела Тинелле оставаться в ее покоях. Екатерина, разумеется, знала, что сегодня ночью что-то произойдет. Не могла сказать об этом прямо, но осторожно предупредила. А она, глупая, не послушалась. Тинелла взглянула на Франсуа и догадалась, что у него тоже на душе неспокойно. Он притих и ушел в себя. Бедный, откуда ему было знать. Он далек от политических интриг. Должно быть, беспокоится за нее. Тинелла ощутила прилив нежности и сильнее сжала ему руку, словно утешая. Франсуа был так погружен в свои мысли, что даже не заметил этого. Он широко шагал, не отрывая глаз от невидимого горизонта. Каждый раз, завидев вдалеке солдат, они на всякий случай прятались в ближайшей подворотне, заодно пользуясь возможностью перевести дух.

Поздно ночью они добрались до бедного квартала на окраине, где находился дом Франсуа. Двухэтажное строение ничем не отличалось от тех, что ютились по соседству, и выглядело не слишком привлекательно.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить вдову, Франсуа вставил ключ в замок, два раза повернул его и слегка нажал. Старая дверь распахнулась почти бесшумно. Франсуа мягко подтолкнул Тинеллу внутрь и снова запер за собой замок на два оборота.

В гостиной царила непроглядная тьма. Франсуа зажег свечу, стоявшую возле двери. Уверенно двигаясь в полумраке, он взял Тинеллу за руку и повел на верхний этаж, следя, чтобы она ни обо что не споткнулась по дороге. Лестница поскрипывала под их ногами. Франсуа боялся разбудить вдову. Сдавая ему комнату, хозяйка дома непререкаемым тоном заявила, что не потерпит никаких гостей, особенно женщин. Еще с середины лестницы они услышали храп, доносящийся с другого конца коридора. Верный признак того, что вдова крепко спит. Франсуа знал, что теперь ее не разбудить и пушечным залпом. Открыв дверь в противоположном от комнаты вдовы конце коридора, он пропустил Тинеллу в свою бедную каморку. Он поселился в ней, как только приехал в Париж. Вдоль стены стояла узкая и неудобная кровать, рядом ночной столик, на нем кувшин с водой. Напротив, у окна – стол со стулом. Немногочисленные пожитки Франсуа были разбросаны по кровати, одежда висела на спинке стула. Комната выглядела более чем скромной, зато чистой. Вдова время от времени наводила здесь порядок. Как правило, она не заходила в комнату к жильцу, это условие входило в договор. Но этот красивый мальчик из далекой провинции пробуждал в ней материнские чувства, и она обращалась с ним почти как с родным сыном.

У вдовы было двое сыновей, оба солдаты. Один погиб еще в первой войне за веру, второй состоял на службе у гугенотов, и никто толком не знал, где он находится. Матери очень не нравилось, что он связался с этими еретиками. Ее утешало только то, что им руководили не религиозные убеждения, а соображения выгоды. Он был солдатом удачи и продавал свои услуги тому, кто больше предложит. Гугеноты платили лучше, и он недолго думая принял их сторону.